Я не знал, когда и куда мы приедем, но то, что открылось моему взору, было настолько невероятно, что я даже подумал об очередном фантоме. На самой вершине холма расположился город. Танк посторонился, пропуская нас в огромный ангар, оборудованный системами кранов и подъёмников. Получив упреждающий жест на поползновение открыть пассажирскую дверь, я стал осторожно спускаться из кабины, разминая затёкшие от длительного сидения суставы. Тем временем к машине подкатили платформу с полозьями на верней поверхности, и я в изумлении увидел, как дверь со стороны близняшек отошла в сторону на шарнирах, и их выкатили на платформу прямо в креслах, скрепив сочленения ограничителями. Теперь стало понятно почему нельзя было открывать кабину возле их сидений.

– Садись! – услышал я оклик пожилого седовласого мужчины, из бесшумно подъехавшего кара. Он подвёз меня к небольшому аккуратному коттеджу, расположенному, как мне тогда показалось, среди парка. – Держи ключ, всё, что найдёшь внутри – твоё, отдыхай, когда понадобишься, тебя вызовут!

Если бы я когда-нибудь мечтал о шикарной жизни, то более сказочного дворца, чем этот приют, вряд ли смог бы придумать. А если уж быть честным до конца, то никакой моей фантазии не хватило бы. Это была воплощённая сказка.

Днём, прозрачные изнутри стены дома, снаружи отливали мягкой флуоресценцией чёрного опала. А вечером, когда на улице темнело, они светились мягким дневным светом, становясь непроницаемыми и изнутри. Позднее я узнал, что прозрачность стен и льющийся свет можно менять по своему усмотрению. Ванная комната представляла собой небольшой бассейн с джакузи и набором душевых систем разного уровня и наклона, со всем необходимым для мытья, включая бритвенные принадлежности, мягкий банный халат и тёплые тапочки. Кухня встретила меня таким блеском, что её атрибуты вполне могли бы украсить любую витрину, не хуже ёлочных игрушек. Но мной владела усталость и, после горячего купания, единственным желанием было добраться до кровати, что я и сделал, завалившись в неё прямо в халате.

Утро даже ещё и не начиналось, когда меня разбудил, тронув за плечо, коренастый юноша в жёлтом комбинезоне: «Одевайся, пора ехать!». На прикроватной тумбе лежали чистое бельё и тёмно-зелёный комбинезон, а рядом стояли лёгкие, выстеленные мехом, полусапожки. Быстро одевшись, я вышел из дома и погрузился в кар, соображая по дороге, как смогу вести машину, ночью, в полусонном состоянии. Однако мои опасения были напрасны, садиться за руль мне не пришлось. На выезде из Холмогорска нас поджидал танк. Я было устроился на сидение рядом с водителем, но он указал на ложе в тыльной части: «Досыпай, другого времени у тебя не будет».

Вторая ходка была немного легче первой, в том смысле, что я меньше измучил сенситивов, понимая их с полу-жеста, но сложнее, поскольку мы двигались колонной из семи большегрузов с прицепами. Под утро следующего дня нас уже везли в цельнометаллическом фургоне, переоборудованном под спальный вагон. После нескольких поездок, я неплохо изучил маршрут и мог бы ездить самостоятельно, когда бы не фантомы и заторы с нападениями. Приезжая в Холмоград, я брал у дежурного ключи и самостоятельно, на каре, добирался до своего спального домика.

Я никого и ничего не пытался выспрашивать, неожиданно для себя поняв, что окружающие знают не более моего. Кто-то, возможно, что и Марго, стремительно, но вдумчиво и основательно, раскручивал механизм спасения, сосредотачивая в Холмограде выживших и материальные ресурсы. Кто бы это ни был, он явно был неплохим психологом и отличным организатором.

Несмотря на то, что теперь я значительно меньше уставал в дороге и возвращаясь в Холмоград готовил себе кушать или шёл в общую столовую, я начал выдыхаться. Дорожное досыпание не давало полноценного отдыха, да и двухразовое питание, второе утром, в дороге, видимо не устраивало организм.

Когда наши рейсы с близняшками совпадали, мы радовались друг другу, как родные. Они, завидев меня, улыбались и робко потянувшись чмокали в щёку, а я в ответ ласково гладил их по коротко стриженным головкам. Рядом с ними словно сердце оттаивало и боль по близким становилась не такой острой. Так было и в этот раз. Дорога не предвещала никаких неожиданностей, и я почти бездумно вёл машину не подозревая, что сюрприз зреет внутри меня самого.

Мы уже ехали за танком, когда я вдруг услышал сумятицу голосов, они передавали координаты, обозначали какие-то точки, сообщали понятные, и не очень, параметры. Я с удивлением оглянулся на девочек и вдруг услышал: «На дороге ничего. Что с ним? Цепочка один прим, стоп! У нас ЧП». И в ту же секунду получил сигнал от близняшек остановиться.

– Прошу двухминутной тишины в эфире, проверка! – возвестил детский голосок.

– Ты слышишь меня? – сидящая рядом близняшка молча заглядывала мне в глаза.

– Если это вопрос ко мне, то слышу, – мысленно ответил я, улыбнувшись девочке.

– Сэн1Сэн – оператору: ЧП Ведущий один прим, полное проникновение.

– Водитель ведущей машины, если вы меня слышите, достаньте из бардачка блокнот с ручкой и записывайте… – я достал блокнот, и записал, последовавший далее, длинный ряд букв и цифр, – а теперь мысленно прочтите их, потребовал тот же голос. И вдруг неожиданно человечно: «М-да… ситуация… слушай, паря, а ты знаешь какую-нибудь хорошую песню? Попробуй напеть её про себя, только тихонько».

Для меня даже то, что я могу мысленно с кем-то общаться, несмотря на опыт с крысой и Марго, было на грани реальности, а уж «тихонько» и вообще запредельно. Но я послушно запел. «Давай другую!» – попросил голос. Хаос голосов в голове возобновился, но я прислушивался к единственному, который отвергал песню за песней, наконец он выбрал подходящую: «Будешь мурлыкать её до конца поездки!» – я почти «увидел», как мой незримый собеседник улыбается. Как ни странно, средство подействовало, голоса стихли, но я, как придурок, всю дорогу повторял мгновенно надоевшие строки, некогда такой любимой песни.