Рон смотрел на часы. Минута, другая. Медленно, как медленно идет время. Что эта белобрысая секретарша на него пялится? Или не пялится? Он стал слишком мнительным. Надо взять себя в руки. Рон ощутил, как пальцы при этой мысли сжали плотный сверток. Он так и пришел с этой толстой газетой в руках. Как кстати он ее не выбросил. По крайней мере, появилась возможность оторвать глаза от часов, секретарши и дверей в кабинет Мартина. Что же подобрала ему миссис Хард? Поочередно Рон просматривал вакансии, обведенные заботливой рукой миссис Хард жирными красными линиями. Администратор отеля, еще один администратор, и еще, а вот администратор ресторана. Отлично. Миссис Хард, как и обещала, подобрала непыльные варианты. Взгляд Рона выхватил между двумя красными жирными кругами предложение о работе на ферме…Ферма… Почему бы и нет…Город далеко, природа близко, людей, скорее всего, немного, не будет раздражающей суеты…Ферма…Ферма… Рон обязательно позвонит, но сначала он удостоверится в собственной невиновности. Он сделает это немедленно. Он все решил. Или он снимает этот грех с души… или… Или что?…Что или?…
Дверь распахнулась. Фиолетовая голова миссис Ковент оживила приглушенные тона приемной. На руках старушки восседала маленькая собачонка большой породистой ценности. Черные глаза Мартина хлестнули Рона по лицу.
– Прошу вас, мистер Митчелл.
* * *
…Уже несколько минут Рон и Мартин сидели молча друг против друга. Взгляд Мартина цепко ловил движение глаз и мимику Рона в попытке предвидеть его первые слова. Рон молчал. Его сквозной взгляд уходил через лицо Мартина в глубину собственных мыслей. Мартин ждал. Начало разговора принадлежало только Рону.
– Где ваш пистолет, доктор?
Голос Рона звучал бесстрастно, глаза оставались по другую сторону реальности. Молча Мартин правой рукой слегка выдвинул верхний ящик стола и изящным толчком вернул его на место.
– Он появился вместе со мной? – голос Рона по-прежнему был безучастен.
– Этой игрушке больше десяти лет.
– Для самообороны?
– Для самоуспокоения.
– Вы меня ждали, доктор?
– Да.
Рон снова замолчал. Мартин выглядел естественно спокойным, но зарождающийся ветер тревоги уже поднимал в душе зыбкую рябь. Взгляд Рона лег на одну прямую с глазами Мартина.
– Доктор, я больше не убиваю людей.
– Когда это случилось?
Напряжение Мартина резко возросло, но ни единым оттенком не отразилось внешне.
– День назад
– Кто это был?
– Почти мальчик.
– Где это случилось?
Рон не ответил. Потянулись секунды молчания. Мартин напряженно ждал. Главные слова, ради которых Рон здесь, еще не сказаны. Предчувствие Мартина переросло в уверенность: произошло что-то непредсказуемое. Что? Интуиция Мартина молчала. Логика не давала ответа. Рон не убил. Установка исполнена, но с неожиданным обстоятельством, о котором все еще молчит Рон. При условии, что цель достигнута, это обстоятельство можно было бы считать косвенным, если не было бы столь очевидным его прямое действие на Рона. Мартин ждал, гася одну за другой волны нарастающей тревоги. Взгляд Рона тяжело лег на глаза Мартина.
– Он… не кричал…
– Не кричал?!
Космический холод обрушил на Мартина свою ледяную мощь, сплющив все размышления до одной мысли, отчаянно бьющейся в сжимающемся пространстве. Он не кричал! Не кричал! Мартина ожидал любых слов, но только не этих, так жестко резанувших по его чувству абсолютной уверенности в себе… Он не кричал!.. Нет, это невозможно! Мысли Мартина вновь завибрировали протестом против ставшего известным обстоятельства. Этого не могло быть! Мартин не мог ошибиться… Мартин – не мог! Жертва была обязана кричать… Расчет был филигранно точен…Он не кричал…он не кричал…
– Почему?
Мартин даже не пытался скрыть своего потрясение, всем телом подавшись вперед.
– Не умел…Он был…немой.
Они остановились друг на друге в упор, черные глаза Мартина и светлые Рона. На незримой плоскости их соприкосновения обрывки слов, мыслей, чувств медленно сложились в единую истину, ставшую для двоих общим знанием. Мартин медленно выпрямился. Он понял все… Нет, это не он ошибся. Программу сбила сама жизнь, реализовав прошлое в настоящем буквально из невероятности!
Мартин молчал. Теперь ждал Рон, застыв взглядом на глазах доктора. Мартин должен, должен это сказать! Он должен произнести слова, которые никогда не сможет произнести сам Рон. Эти слова должны прозвучать вслух! Они должны стать настоящим, чтобы уйти в прошлое, должны стать осязаемой твердью, от которой Рон оттолкнется, чтобы шагнуть в будущее. Мартин качнул головой, мысленно соглашаясь то ли с собой, то ли с Роном.
– Этот мальчик, мистер Митчелл, – Мартин говорил медленно, оттачивая паузой каждое слово, – немой как… ваш… брат… Дэн… Дэн – ваш смертный грех, мистер Митчелл… Дэн – первопричина трагедии вашей жизни… Дэн – ваша вина… и ваше прощение.
Лицо Рона окаменело до серости. Взгляд застыл на неизвестной мысли. Секунда, другая… Мартин тихо опустил руку к ящику с пистолетом. Неужели он ошибся, и в глазах Рона не было мольбы о правде? Неужели он хотел других слов – слов самообмана? Если это так, Рон стал еще более опасен. Нарастающее внутри напряжение придавливало интуитивное осязание происходящего. Мартин отвел глаза в сторону. Этот прием всегда возвращал Мартину свежесть восприятия ситуации, помогал улавливать малейшие нюансы ее развития. Едва выдержав мгновение отсутствия контроля над Роном, Мартин осторожным взглядом скользнул по его глазам, не ощутив опасности, внимательно всмотрелся в их бледную глубину. В глазах Рона под теплеющим изнутри взглядом медленно таяли толстые сколы наросшей за долгие годы душевной боли.
Мартин облегченно закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Да, он – лучший. Он гениален! Мартин представил поочередно тех коллег, что кипят завистливым негодованием под крышками дружелюбных лиц. У миссис Смит желание придушить Мартина прорывается тиком правого глаза. Мистера Витсона выдает подергивание губ. А старая калоша миссис Уитмит чересчур умильно улыбается, нервно теребя неизменный шарфик на шее. Да, они выглядели бы именно так, если бы Мартин Гиббс историю Рона Митчелла публично присоединил к списку своих блестящих побед. Но она навсегда останется исключительным знанием двоих – доктора и пациента. Мартин открыл глаза. Насмешливый взгляд Рона понимающее лежал на лице Мартина.
– Витали в облаках, доктор?
– Грелся в лучах славы.
Высокое напряжение отношений Рона Митчелла и Мартина Гиббса, отключенное от источника питания, спало до уровня обычного человеческого общения.
– Вы простили себя, мистер Митчелл?
– Да.
– Вы вспомнили, что и как случилось?
– Нет.
Мартин, оставаясь в любой ситуации профессионалом, непроизвольно взглянул на диван для гипнотических сеансов. Рон моментально уловил движение глаз доктора.
– Нет, я… не хочу.
– По-другому вы можете никогда не узнать.
– Теперь это не важно. Я знаю главное… Детали ничего не изменят.
– Вы готовы жить с этой тайной?
– Я никогда больше не открою эту дверь. Я не хочу ее открывать. Никогда… Эта дверь ведет в прошлое, и она закрылась, чтобы я жил будущим. Я хочу жить будущим, доктор. Я должен идти дальше.
– Что вы намерены делать?
Рон протянул Мартину газету.
– Вверху справа. Между двумя красными кругами.
Мартин прочитал объявление. Посмотрел на Рона. Кажется, действительно, то, что нужно.
– Далековато от цивилизации, – Мартин вернул газету Рону.
– Главное, добраться. И я это сделаю. Теперь я не боюсь людей. Потом куплю машину, чтобы наведываться к вам в гости.
– Вы водите?
– Хотите спросить, когда успел? Все до тех, до четырнадцати. Отец научил из-за своей нелюбви к технике.
Мартин взглянул на часы.
– У меня пациент.
Рон поднялся.
– Спасибо, доктор.
– Нет, нет, я другое имел в виду. Прошу вас, мистер Митчелл, останьтесь. Сейчас вам нужны одиночество и тишина. Я вернусь примерно через час. Джудит принесет чай…Вам надо подумать.
Мартин вышел из комнаты. Через несколько минут на пороге появилась облачная Джудит. Неслышными шагами она прошла к столу и оставила на нем поднос с большим бокалом и вазой с конфетами. Аромат дорогого чая густо напитал воздух комнаты.
– Прошу вас, мистер Митчелл.
Обворожительно улыбнувшись, Джудит исчезла так же неслышно, как и появилась. Рон сел к столу, сделал несколько глотков чая. Изумительный вкус, изумительный! Мартин знает толк в красивой жизни. О чем же он должен подумать, что имел в виду доктор? Вроде все теперь на местах, все в равновесии. О чем он должен думать, зачем Мартин оставил его одного? Чай, конфеты, какую выбрать? Рон смотрел на блестящие обертки – красные, желтые, синие, зеленые… зеленые… зеленые…