– Рон, что ты делаешь?

Звенящий крик ударил Рона в затылок, прожег горячим потоком сердце и, скатившись к ногам, размягчил их до дрожащей слабости. Мысли заметались с хаотичностью вспугнутых рыб. Возникающие одна за другой за доли секунды, они бились в поисках выхода из нелогичной ситуации, свиваясь во все более тугой клубок. Рон остановился, пытаясь зацепить конечную нить растущего нагромождения. Где он находится? В каком времени? В каком возрасте? Он почти старик, тогда откуда взялась Кэт? Почему она кричит, если он не видит Фила? Если ему четырнадцать, как он отсидел два срока?

Что-то мягкое ткнулось Рону в ногу. Потеряв логику не только в мыслях, но и в движениях, Рон неудобно согнулся пополам, вместо того чтобы просто повернуться назад. Из щели между ног на него смотрело сердитое детское лицо. Над веснушчатым носом – прищуренные глаза¸ над нахмуренным лбом – пук взлохмаченных волос.

– Ты первый нарушил правила.

Потерявшийся в мыслях Рон тщетно силился определить причастность к себе этого маленького человеческого существа. Неудобство положения родило, наконец, в его голове первую здравую мысль. С трудом разогнувшись, Рон вернул телу естественную прямоту, оглянулся и сразу понял ситуацию, без труда обнаружив источник крика, почти переместившего его во времени. Молодая женщина со скоростью, максимально возможной на высоких каблуках, приближалась к месту тротуарно – дорожного происшествия. Мысли Рона, потеряв причину судорожной паники, разом обмякли, рассоединились и растворились в глубинах мозга.

Он уже сделал шаг в сторону, когда подоспевшая молодая мама, сдернув ребенка с велосипеда, разразилась лавиной извинительных выражений вперемешку с обещаниями оставить его без велосипеда. Маленький нарушитель отчаянно сдерживал слезы, сжимая губы на почти плачущем лице.

– Что я могу для вас сделать?

Рон внимательно посмотрел на мать мальчика. Отрепетированный вопрос, выверенная интонация, в глазах – ожидание вариации на тему «ничего-ничего, все в порядке».

– Не наказывайте ребенка.

Рон развернулся и пошел прочь, не видя, как на лице молодой женщины наигранное сожаление сменилось искренним недоумением.

На выходе из парка Рон замедлил шаг: эта короткая улочка станет самым трудным отрезком его длинного пути. Вот справа дом Генри Джонса. У него была самая большая в городе собака и две лысые кошки. Генри привез диковинных животных откуда-то из заграницы и очень ими кичился. То ли из-за кошек, то ли из-за вредного характера, но при наличии густой черной шевелюры Генри Джонса прозвали «Лысым». Так и осталось неясным, чьей местью было это обидное прозвище – детей или взрослых. Напротив Джонсов жили Смиты – Джина, Оливер и двое их детей-близнецов Джек и Ник. Рон мало с ними общался, считая мелюзгой. Сердце Рона тревожно застучало. Сейчас он пройдет мимо дома Кренстонов. Наверное, Кэт до сих пор ненавидит Рона, Дэна и всю семью Митчеллов. Кэт и Фил были очень дружны друг с другом, что не всегда свойственно старшему брату и младшей сестре. Фил великодушно снисходил до общения с малолетками из компании Кэт, время от времени выступая в роли ответственного в походах на пляж, в кино или на пикнике. Рон ни разу не видел Кэт после убийства Фила, как не видел никого из своих друзей и одноклассников. Да и зачем это было нужно? Он знал, о чем они безмолвно будут его спрашивать, как знал и то, что не ответит на их вопрос. Рон с опаской взглянул на дом Кренстонов. После убийства Фила он не представлял себе этот дом иначе, как с черными окнами. Наяву все оказалось по-другому. Все окна были настежь распахнуты. Ветер мягко переливал нежно – кремовые шторы. Дом дышал жизнью. Рон это чувствовал, хотя двор был пуст, и за окнами не проглядывалось никакого движения. Дом притягивал Рона, завораживал ощущением тихого счастья. Медленно, очень медленно, переводя взгляд с одного окна на другое, Рон прошел мимо дома Кренстонов… или уже не Кренстонов? Скоро он это узнает. Теперь налево, и чуть наискосок через узкую дорогу.