– Здравствуй, Рон.

– Мама!

От неожиданности Рон остановился сразу за дверью. Лиза Митчелл сидела в своем любимом кресле у окна. В нем она перештопала десятки носков, передумала тысячи дум, утерла миллионы слезинок. В морщинах лицо, поблекшие глаза, седые волосы, темное длинное платье. Старая женщина взглянула на Рона спокойно, очень спокойно, в уставших глазах не было ни удивления, ни упрека.

– Я ждала тебя, Рон… Каждый день после тех десяти лет.

– Прости меня, мама.

В наступившей тишине мать и сын долго молча смотрели друг на друга, каждый – из своей жизни.

– Эти семнадцать лет, Рон, ты… был…

– Да, мама, в тюрьме.

– Ты… снова…

– Убил.

Оба замолчали. Взгляд Лизы устремился поверх головы сына в собственные мысли. Все годы она знала ответы на эти главные вопросы и все-таки надеялась на чудо другой правды.

Рон неотрывно смотрел на Лизу. Он никогда не чувствовал такой душевной близости с матерью, какую испытывал сейчас. Ему казалось, он ощущает движение ее мыслей, каждый всплеск растревоженных чувств.

«Почему она не позовет меня к себе? – думал Рон, всматриваясь в ставшее другим лицо матери. – Боится, что могу убить или видит чужую кровь на моих руках. Как бы встретил меня отец?».

– Отец умер десять лет назад. Сердце.

Рон вздрогнул. Значит, это не только его ощущение. Мать чувствует его с той же интуитивной тонкостью, что и он. Они расстались так внезапно, они столько лет не виделись, они прожили разные жизни, но ничто не смогло прервать эту непостижимую связь между матерью и ребенком. Рон вспомнил отца, попробовал представить его в пожилом возрасте. Нет, для него он всегда останется молодым, молодым и властным.

«Почему он не подходит ко мне? – думала Лиза, всматриваясь в изменившееся лицо своего мальчика, которого она двадцать семь лет назад привычно проводила в школу, а назад не встретила. – Боится, что может убить или думает, что я вижу чужую кровь на его руках? Почему он не спросил о Дэне?»

– Мама, а Дэн…

– Не говорит. Мы научились понимать его без слов.

Разговор снова прервался. Он был странным, с ответами на незаданные вопросы и в то же время глубоко логичным в стремлении матери и сына уберечь друг друга от тех слов, которые каждому страшно произнести вслух.

– После того дня, мама, к нашей семье относились…

– Плохо, Рон, очень плохо. Как они на нас смотрели, как смотрели…Мне кажется, я до сих пор в ожогах.

– Сколько же лет, мама?

– Долго, пока Кэт не вышла замуж за Дэна.

– Кэт за Дэна?

– Она спасла нас, Рон. Когда они поженились, в нас перестали видеть…

– Убийц.

– Да, Рон. Мы снова стали людьми.

Кэт вошла в семью убийцы брата! Вошла с любовью вместо ненависти! Рон ошарашено смотрел на Лизу, видя лицо матери через колышущиеся кремовые шторы на окнах дома Кренстонов. Кэт замужем за Дэном! Рон понял, притягательность какой силы испытал у дома Кренстонов. Заледеневшая душа Рона жадно потянулась к спасительному теплу всепрощающей любви.

– Мама, Дэн и Кэт… они живут…

– Нет, не в доме Кренстонов. У них своя пасека во Флориде. Приезжают редко.

– А…в доме.

– Родители Кэт и ее кузен с семьей. Они переехали из Мичигана. Мы почти не видимся.

– Дэн не стал математиком.

– Они с Кэт решили все изменить, чтобы жить дальше.

– Они счастливы?

– Да, они любят друг друга.

– А дети?

– Трое. Младший Ричард очень талантлив.

– Дэн видит его великим математиком?

– Они с Кэт мечтают об этом.

– Мама, ты все время одна?

– Кроме двух раз в неделю, когда приходит патронажная сестра.

– А что потом, мама?

– Это решать вам с Дэном.

– Нам с Дэном?

– Отец завещал дом вам двоим.

– Нам двоим?…Я думал…отец…после того дня…

– Нет, Рон, ты для него остался сыном, любимым, как и прежде. Он считал это роковой случайностью, он верил – твоя душа не в крови.

– Он верил в это до конца?

– До самого конца, Рон.

Отец верил до самого конца! Верил, одиноко приняв на себя всю мощь общественного порицания. Дэна спасла немота. Мать – стены дома. И только отец каждый день после случившегося продолжал ходить на работу. Рон легко представил отца, высокого, прямого, бесстрастно холодного и с жарко кровоточащим от боли сердцем, с изнывающей от безответных вопросов душой. А Дэн? Простил ли Дэн Рона? Да имеет ли право Рон просить прощения у Дэна, имеет ли право вообще напоминать о себе?

– Мама, когда ты увидишься с Дэном,…я хочу попросить тебя…вообщем…

– Я не скажу, что ты приезжал, Рон.

– Спасибо, мама.

За окном тихо покачивал ветвями дуб. Это дерево они посадили всей семьей, когда купили дом. Посадили на счастье. Рон чувствовал, как слабеют тиски, сжимавшие его сердце страхом быть отвергнутым от родного дома. Он напрасно боялся. Мать и отец ждали Рона все долгие годы неведения о его судьбе, ждали и не верили в жестокий умысел совершенного им убийства.

– Рон…

– Мама?!

Рон не заметил, как подошла Лиза.

– Бедный мой мальчик.

Лиза взяла Рона за руки, погладила по волосам, провела по щекам, как в детстве, когда успокаивала после обиды или неудачи. В эти минуты маленький Рон всегда плакал, размягчая и смывая слезами все коросты с души, но сейчас глаза Рона оставались сухими.

– Почему ты не плачешь, Рон?

– Я больше не умею, мама…Моя душа… застыла.

– Она оттает, Рон. Ты снова научишься плакать.

Лиза обняла Рона, и он прижался к ней, как в детстве, изо всех сил.

– Мама, прости меня, я не хотел, никогда… никогда этого не хотел.

– Я знаю, Рон. Это было свыше.

– Я до сих пор не нашел ответа, мама, до сих пор не нашел.

– Ты подошел к нему совсем близко, Рон.

От неожиданности услышанного Рон резко отстранился от Лизы, но в глазах матери он не увидел успокоительной лжи – только твердую уверенность в истинности произнесенных слов.

– Откуда ты знаешь, мама?

– Я чувствую.

Лиза и Рон снова замерли в молчании, только их глаза растворялись друг в друге в жадном стремлении зримыми образами наполнить оскудевшую за долгие годы память.

– Мама, я сегодня счастлив. Впервые за столько лет,… впервые после детства.

– Это твой знак, Рон. Ты знаешь, куда идешь… Не останавливайся.

– Мама… я… я…

– Знаю, Рон…Ты больше не вернешься.

– Прости, меня, мама.

– Я люблю, тебя, Рон. Я верю в тебя… И я снова буду ждать тебя, Рон, каждый день буду ждать.

Рон не слышал последних слов матери. Лиза произнесла их в пустоту дверного проема, через который ее любимый мальчик вернулся в свою жизнь, которой Лиза никогда не знала, но которую наполняла каждый день своей любовью, верой и надеждой.

* * *

Рон с трудом переставлял ноги, с усилием подчиняя себе размякшее тело. За много лет он впервые чувствовал себя легко и свободно, так что с трудом управлял собой в этом забытом состоянии. Люди, дома, машины отстранились в другое бытие, а в этом был только Рон с мыслями о матери, Дэне, о будущем. Рон не видел, как с другой стороны дороги, лавируя между движущимися машинами, к нему прорывалась недавняя знакомая.

– Простите, Вы должны меня помнить…Рон, мой сын, он чуть не сбил вас на велосипеде.

– Что?

Рон с трудом возвращался в реальность.

– Я хотела спросить.

– Что спросить?

– Пожалуйста, остановитесь, мне так нужен ответ на этот вопрос.

Рон остановился и, наконец, осмысленными глазами посмотрел на женщину, узнав в ней случайную знакомую.

– Пожалуйста, ответьте, почему вы просили не наказывать ребенка?

Рон смотрел на женщину и внутренне удивлялся странности ситуации. Он, дважды убийца с тюремным стажем, давно не живший обычной жизнью, не имевший собственной семьи, не знавший отцовских чувств, вдруг стал надеждой на спасение чужого счастья, на создание новых отношений между матерью и сыном, более полных любовью и пониманием, чем прежде.

– Он не виноват.

– Как не виноват? – удивилась женщина. – Он вас чуть не сбил, он летел с такой скоростью…, я всегда прошу его не кататься так, а он все равно…

– Это был случай.

– Ну и что?

– Не позволяйте случаю менять вашу жизнь.

– Не позволять… Я не понимаю, – женщина беспомощно посмотрела на Рона.

– Об этом надо думать…

Рон обогнул застывшую в недоумении женщину и быстро пошел прочь, прибавляя шагу.

Он обязан успеть.