Пролог

Январь 1893 года, Перуанские Анды

Дыхание мужчины было прерывистым и хриплым. Его кожа лоснилась, а одежда была пропитана потом, кровью и пылью. Несколько дней назад он потерял широкополую шляпу, единственную защиту от жарких полуденных лучей. Серьезная утрата, если знаешь, каким испепеляющим бывает здесь солнце. И сейчас его прямые лучи грозили лишить несчастного остатков рассудка.

Его негустые волосы развевались на ветру как серый дым. Мужчина медленно пробирался по узкому, шириной в две ступни, карнизу, образованному на отвесной скале древними тектоническими силами. Нащупывая пальцами трещины в шероховатой горной породе, он старался не смотреть вниз, чтобы не потерять равновесие. Пропасть, лежавшая слева от него, казалось, обладает гипнотической силой. Он чувствовал эту манящую силу бездны, которая способна поглотить даже того, кто не испытывает головокружения.

Панорама, открывавшаяся его взгляду, завораживала и одновременно пугала. Время от времени в облаках, стелившихся ниже карниза, появлялся просвет, который позволял заглянуть на дно пропасти. Там, в полусумраке, таинственно мерцал девственный лес. Он лежал внизу, подобно смарагдовому ковру, кое-где освещенному пробившимися сквозь облачную пелену солнечными лучами.

Мужчина закрыл глаза. Его пальцы вцепились в выступ камня. Трудно представить, что случится, если он потеряет равновесие. Падение, наверное, будет продолжаться целую вечность.

К счастью, он не принадлежал к тем, кто страдает боязнью высоты. Он покорил множество вершин, взбирался на стены замков и гребни старых руин, с легкостью преодолевал висячие мосты из лиан, при виде которых большинство его коллег отступили бы, охваченные паническим страхом.

Но здесь все иначе. Отвесную скалу, вертикально обрывавшуюся на два километра вниз и вздымавшуюся над его головой еще по меньшей мере на километр, невозможно постичь разумом. А там, на самом верху, ее плоская, как стол, вершина образовывала самое обширное высокогорное плато из тех, какие когда-либо видел человек. Ничего подобного в мире просто не существовало: водопад Виктория в Африке и Гранд-Каньон в Северной Америке по сравнению с этим чудом природы выглядели дешевыми ярмарочными аттракционами.

Вдобавок он натолкнулся здесь на культуру, которая была настолько необычна, что коллеги едва ли поверили бы ему, если бы не неопровержимые доказательства. То, что сейчас лежало в его кожаной наплечной сумке, было дороже всего, чем он обладал. Дороже того, что лежало на его банковском счете, дороже его просторного дома в Нью-Джерси и земельных владений его родителей, расположенных по соседству. Стоимость этого сокровища невозможно оценить - оно было духовным, а не материальным чудом, способным навсегда изменить жизнь человечества.

Теперь единственной задачей оставалось доставить его домой в целости и сохранности. Потому что, как всегда бывает с великими тайнами, существовал некто, кого не устраивало, что сокровище станет общим достоянием.

Преодолев больше половины пути по карнизу, мужчина решился на короткую передышку. Солнце клонилось к закату, и его тело отбрасывало длинную, причудливо изломанную тень на золотистую поверхность скалы. Он уже ясно видел тропу, которая вела к свободе. Заросли кустарников и тропических деревьев сулили надежное укрытие от чужих взглядов. Он должен добраться туда еще до того, как сядет солнце. Подъем в темноте - самоубийство, а ночь в этих широтах наступает почти мгновенно.

Каких-то двести пятьдесят метров отделяли его от цели - но это была целая четверть километра тяжелейшего пути по выступу шириной с книжную полку, без страховки и надежды на помощь. К тому же на карнизе он был как на ладони. Правда, до сих пор ему везло - должно быть, преследователи не думали, что он решится выбрать этот маршрут. Поэтому его ищут где угодно, но только не здесь. Вопрос только в одном: как много времени у него осталось до того, как они поймут свою ошибку? А между тем, минута уходила за минутой.

Он поднялся, обливаясь потом, и продолжил путь, с каждым шагом теряя остатки сил, но неуклонно приближаясь к цели.

Ветер принес запахи вечернего леса. На фиолетовом шелке небес начали появляться первые звезды, и его мысли невольно вернулись к прошлому. Он вспомнил, как впервые ступил на эту необыкновенную землю, подозрительные и насмешливые взгляды туземцев, когда он, нагруженный фотоаппаратом с запасом фотографических пластин, отправился через джунгли к скрытому от мира плато. Несмотря на то что местные жители уверяли его, что это невозможно, он и его мул сумели вскарабкаться на скалы, возвышавшиеся по ту сторону ущелья, и пережили приключения, которые невозможно даже вообразить.

Он все еще размышлял о минувших днях, когда до его слуха донесся негромкий звук. Словно две сухие ветви трутся одна о другую.

Он остановился, напрягая слух. Вот оно! Сперва едва слышно, потом все громче и громче. Где-то высоко над ним с шумом сорвался камень. Мужчину охватила паника. Ему был знаком этот шум. Слишком хорошо знаком.

Он оглянулся - никого. Карниз пуст. На тропе, змеящейся вверху, ничего подозрительного. Может все-таки почудилось?

Он выждал несколько секунд и уже готовился снова продолжить путь, как звук раздался снова. На этот раз ближе. Источник звука находился где-то вверху, над ним. Едва сдерживая ужас, он поднял голову, но проплывающее облако закрыло стену скал. Изо всех сил он пытался пронзить взглядом туманную пелену, и внезапно заметил в ее глубине смутное движение. Там что-то шевелилось. Что-то огромное.

Почти парализованный страхом, он едва сумел двинуться вперед. Теперь осторожность уже не имела значения, и он, насколько смог, ускорил шаг. Каких-то сто пятьдесят метров! Сизые заросли колючих кустарников и кактусов отмечали конец небесной тропы, а за ними начинался лес. Там он будет в безопасности. Сто пятьдесят метров - сущий пустяк для такого тренированного горовосходителя, как он. Но времени практически нет. Существо вышло на охоту. И, в отличие от него, оно умеет стремительно перемещаться в вертикальной плоскости.

Решение пришло мгновенно. Зажав под мышкой бесценную сумку, он оторвал руки от скалы и побежал. Сначала медленно, но постепенно увеличивая скорость. Слева от него дымилась бездонная пропасть. Но он бежал все быстрее и быстрее, и расстояние до конца небесной тропы сокращалось. Сто метров… семьдесят пять… пятьдесят.

Он почти достиг места, где карниз заканчивался, когда на него упала тень преследователя. Странный запах ударил ему в нос. Похоже на смесь розового масла и протухшего чеснока. Он услышал звук чужого дыхания, которое сменилось шипением, внезапно почувствовал ожог между лопаток и попытался дотянуться до того места, где горела боль.

Снова раздался шипящий звук. На этот раз что-то кольнуло его в плечо. Он повернул голову - в плече торчала игла, длинная и тонкая, похожая на китайскую палочку для еды.

Его мысли начали путаться. Заросли, находившиеся уже совсем рядом, стали уплывать вдаль. Чудилось, что выступ под ногами пружинит, словно сделанный из мягкой резины.

Надежда оставила его. Он споткнулся о камень, покачнулся, судорожно ловя равновесие, и едва не шагнул в пустоту. Из-под ноги вниз с грохотом сорвался обломок горной породы. Отчаянно размахивая руками, он искал, за что зацепиться, но вокруг ничего не было. Ни выступа, ни ветки, ни свисающего корня.

И тогда бездна буквально всосала его.

С огромной скоростью он несся вниз вдоль отвесной стены. В ней не было ни выступов, ни углублений - ничего, за что он мог бы ухватиться и остановить падение. Воздух бил в лицо с ураганной силой, гремел в ушах. Он попытался крикнуть, но тугая воздушная подушка втолкнула крик обратно в его легкие. Бессвязные картины прошлого вспыхивали в его сознании, смешиваясь с бредовыми видениями. Яд, которым была смазана игла, продолжал свое действие. А затем он абсолютно отчетливо понял, что еще мгновение - и он умрет. Конец!

Все оказалось впустую: и изнурительное путешествие, и знание, которое ему удалось добыть с такими усилиями…

Когда спустя несколько секунд его приняла в свои объятия ловчая сеть, растянутая у подножия скалы умелыми руками, мужчина был без сознания. И, конечно же, не мог видеть, как к нему приближалось легкое, ярко раскрашенное воздушное судно с наполненными вечерним ветром парусами. Судно остановилось, в его борту открылся люк. Оттуда выдвинулось рычажное подъемное устройство и переместило его тело на палубу.

В этот момент кожаная сумка соскользнула с его плеча и исчезла в бурных водах реки. На это никто не обратил внимания, потому что ее владелец пребывал в глубоком забытьи…

 

Часть 1

Колыбель загадок

 

1

Берлин, три месяца спустя

Когда Оскар впервые увидел этого человека, то сразу заподозрил подвох. Слишком уж он бросался в глаза. Ростом под метр девяносто, широк в плечах и груди, как шкаф, а на голове красуется высокий шелковый цилиндр. Одет он был в черное как смоль кожаное пальто и подбитые стальными подковками сапоги. Но даже если все это не принимать во внимание, взгляд первым делом притягивала его роскошная трость. Она, как и все прочее в облике мужчины, была того насыщенного черного цвета, который полностью поглощает свет. И лишь набалдашник в форме львиной головы сверкал золотом.

Лицо мужчины оставалось в тени, но Оскар сумел разглядеть далеко выдающийся нос, похожий на ястребиный клюв, очки в тонкой оправе, а также досиня выбритые щеки. Волосы на висках слегка серебрились сединой, а на затылке были заплетены в косу. Глаза его не отрывались от витрины лавки, торговавшей шпагами, саблями и рапирами.

Какая-то скрытая угроза исходила от этого человека. При других обстоятельствах Оскар постарался бы держаться подальше от такого субъекта, но сейчас его охватило жгучее любопытство. Что мог делать столь состоятельный человек в этом захолустном квартале? Чем он занимается и - а это самое важное! - что ценного у него может быть при себе? С другой стороны, этот мужчина явно был не из тех, кто позволит себя с легкостью обокрасть. С такими нужно держаться начеку.

Оскар уже решил было заняться поисками другой, более подходящей жертвы, как вдруг его взгляд зафиксировал важную деталь. Из кармана пальто мужчины торчал уголок светло-коричневого кожаного футляра. Да это же так называемое портмоне, их совсем недавно стали привозить из Парижа, и в них обычно хранят деньги!

Искушение было слишком велико.

Оскар укрылся в подворотне, достал из кармана флакончик одеколона и опрыскал себя, чтобы перебить неприятный трущобный запах. Он проделал это автоматически. Залог воровского успеха заключается в том, чтобы ни в коем случае не выглядеть, как нищий бродяга, и не пахнуть, как бродяга. Ничто не отталкивает благородных господ сильнее, чем запах грязи и нищеты.

Кто хочет преуспеть в своем деле, должен позаботиться о соответствующем образе. Несмотря на то что ему не исполнилось и пятнадцати, на нем брюки и куртка из английского твида, ботинки из добротной телячьей кожи, на голове почти новая фетровая шляпа - из тех, что носят студенты и подмастерья. На первый взгляд Оскара невозможно отличить от мелкого конторского служащего. Одетый подобным образом, с папкой для бумаг под мышкой, как бы указывающей на должность посыльного или курьера, Оскар мог приблизиться к своим «клиентам», не вызывая у них подозрений и не заставляя морщиться и переходить на другую сторону улицы.

Он торопливо пересек улицу прямо под носом мчащейся двуконной упряжки и направился к мужчине. Слегка сдвинув шляпу назад, он принял вид зеваки, глазеющего на витрины, а оказавшись рядом с мужчиной, остановился, присвистнул и с видом знатока произнес:

- Вот это, скажу я вам, и называется настоящими клинками, верно? Они так отполированы, что на них можно любоваться собственным отражением!

Незнакомец слегка повернул голову и словно прицелился в Оскара своим ястребиным клювом.

- Каждый раз, когда прохожу здесь, любуюсь ими, - продолжал юноша. - Когда-нибудь накоплю деньжат и куплю один из них. Вон та рапира мне больше всего по душе. Вон та, в углу, видите? - С этими словами он ткнул пальцем в рапиру с гравировкой на гарде. - Не оружие, а мечта. Уверен, с ним никакой противник не…

- Тебе нечем заняться? - недовольно буркнул мужчина, крепко сжимая набалдашник своей трости.

- У меня, знаете ли, как раз обеденный перерыв, - улыбнулся Оскар. - Мне бы только быстренько доставить эту папку в канцелярию министерства, и тогда я смогу передохнуть и проглотить парочку бутербродов.

При этом он слегка пристукнул ладонью по папке, и в то же мгновение нажал указательным пальцем на невидимую застежку. Целая кипа документов хлынула на тротуар.

- О, проклятье!

Оскар наклонился и принялся торопливо собирать бумаги, которые, как назло, рассыпались у самых ног незнакомца.

- Можно бы и поаккуратнее! - Мужчина собрался было отступить в сторону, но этот мальчишка придержал его за полу.

- Нет-нет, пожалуйста, ради Бога, вы можете наступить на них!

Он принялся ползать вокруг сапог мужчины.

- Вы не могли бы это немного подержать? - наконец обратился он к незнакомцу, протягивая ему пачку бумаг. - Простите мою неловкость, я уже почти справился…

Мужчина, несколько ошарашенный, схватил пачку и тут же начал ее просматривать. Оскар только этого и ждал. Мало кто может справиться с искушением хоть одним глазком заглянуть в чужие документы, в особенности если на них стоит гриф «Секретно». В то же мгновение пальцы Оскара оказались в кармане пальто незнакомца, а через секунду его портмоне исчезло в папке для бумаг.

Он мгновенно огляделся - не заметил ли кто его манипуляций, и выпрямился.

- Слава Богу! - воскликнул он. - Все до единого здесь, и ни один не испачкан. Боюсь даже представить, что бы со мной было, если б я доставил их господину советнику грязными!

- Кажется, это очень важные документы, - проговорил мужчина, протягивая Оскару пачку бумаг, которые все еще держал в руках. - Тебе стоит поторопиться, пока ты не угодил еще в какую-нибудь передрягу.

- Разумеется, вы правы, господин, - ответил Оскар с поклоном. - Огромное вам спасибо!

Отойдя на несколько шагов назад и продолжая кланяться, он добавил:

- И простите, пожалуйста, мою неловкость!

С этими словами он развернулся и направился в сторону Ораниенбургерштрассе.

Пройдя сотню шагов, он не справился с искушением и оглянулся, чтобы удостовериться, что его действия остались незамеченными. Однако незнакомца уже не было у витрины с клинками - он шел следом за ним. Не бежал, не кричал, не размахивал тростью - всего лишь размеренно шагал примерно в том же темпе, что и сам Оскар. Из-за подбитых сталью каблуков его шаги гулко отдавались в узком переулке, а полы черного кожаного пальто развевались и походили при этом на крылья ворона.

Ужас охватил Оскара. Неужели незнакомец обнаружил пропажу? Но если это так, почему он не зовет полицию? Его поведение выглядело очень странно. Спокойно, только спокойно, - уговаривал себя Оскар. Возможно, по чистой случайности, их маршруты совпали. Но осторожность никогда не помешает.

Он юркнул за угол и торопливо затрусил по Ораниенбургерштрассе. Улица была запружена прохожими, экипажами, почтовыми каретами, крестьянскими повозками и вагонами конки, что вполне типично для берлинского вторника. Шум здесь стоял оглушительный. Отрезок между больницей Шарите и биржей считался самым оживленным местом в Берлине. Лучшего места, чтобы ускользнуть от преследователя, не найти.

Лавируя между пешеходами и повозками, Оскар пересек проезжую часть, пробежал около ста метров и свернул налево - на улицу Артиллериенштрассе. Здесь было немного тише. На углу он остановился и только теперь отважился взглянуть назад. Ни один преследователь не смог бы угнаться за ним в этой толчее, однако убедиться в этом следовало. Он приподнялся на цыпочки и стал вглядываться сквозь мельтешение толпы.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы заметить черный цилиндр, плывший над головами, как труба океанского парохода. Устремив взгляд прямо на юношу, незнакомец продолжал шагать с той же скоростью, что и прежде. Ни быстрее, ни медленнее. Спокойно, энергично и неотвратимо, как судьба.

И тут Оскару стало ясно, что ни о каких совпадениях не может быть и речи. Не стоило обманывать себя: его преследовали. Смутная тревога мигом превратилась в настоящую панику. Зажав папку под мышкой, он поспешил дальше, судорожно размышляя на ходу, что теперь предпринять. Незнакомец опасен, в этом нет никаких сомнений. Но выиграет в этом состязании тот, кто окажется хитрее. Оскар знал все закоулки, ходы и проходные дворы в этой части города, как свои пять пальцев, и для того, чтобы принять решение, ему понадобилась доля секунды.

На следующем перекрестке он снова свернул налево. Улица Цигельштрассе заканчивалась тупиком, а здание, перегораживавшее ее, примыкало к парку дворца Монбижу. Собственно, это была ловушка, если не знать, где находится вход в подвал, который никогда не запирается. Этот подвал соединен с подвалами других зданий в этом квартале, и оттуда можно пробраться в северную часть города. Оскар не раз пользовался этим путем, если требовалось быстро и бесследно исчезнуть. Так сказать, раствориться в воздухе.

Он бросился со всех ног в конец улицы, и когда добрался до лестницы, ведущей в подвал, был весь мокрый как мышь. Спустившись на несколько ступеней, он обернулся и бросил через плечо быстрый взгляд назад.

Таинственного незнакомца не было видно. Оскар с силой толкнул дверь и нырнул во мрак.

Пару секунд пришлось привыкать к темноте. Подвалом уже несколько лет никто не пользовался, он служил только в качестве запасного выхода в тех случаях, когда главный подъезд по каким-то причинам оказывался запертым. Кроме каких-то пыльных полок, на которых громоздились пустые бутылки, здесь не было ничего заслуживающего внимания. Через узкое оконце, наполовину погруженное в землю, едва просачивался дневной свет, но его было вполне достаточно, чтобы сориентироваться. Оскар торопливо пересек помещение, толкнул еще одну дверь и побежал вдоль тоннеля, от которого ответвлялись тоннели, ведущие в другие подвалы.

Наконец он остановился перед массивной дубовой дверью, которая выходила на лестничную клетку, и прислушался. Как будто все спокойно. Единственное, что сейчас доносилось до его слуха, были звуки скрипки, на которой играл нищий музыкант, снимавший клетушку в этом доме.

Теперь можно без опаски выйти на площадку в подъезде. Однако потребовались немалые усилия, чтобы хоть немного приоткрыть дубовую дверь. При этом раздался отвратительный скрип. Оскар мигом протиснулся в образовавшуюся щель и кинулся вверх по лестнице, но ненадолго задержался у оконца в свинцовом переплете, чтобы оценить обстановку на Цигельштрассе.

Несколько пешеходов виднелись на тротуаре, но среди них не было мужчины в черном. Возможно, ему все-таки удалось ускользнуть. Однако Оскар не хотел рисковать, потому и не спустился к парадной двери, выходившей на улицу, а продолжил бесшумно подниматься вверх по деревянной лестнице.

Старые ступени скрипели при каждом шаге. Эта часть пути была самой рискованной. В любую минуту кто-нибудь из жильцов или прислуги мог выйти и обнаружить здесь незнакомого подростка. Но пока все шло гладко.

Наконец он миновал дверь жилища скрипача. Скрипка за нею ныла жалобно и безутешно - музыкант без конца бился над одним и тем же пассажем. Оскар поднялся на пятый этаж, где находился выход на чердак, открыл дверь, выкрашенную белой краской, и с осторожностью прикрыл ее за собой. Еще пара шагов - и он на чердаке, где можно немного перевести дух.

Устроившись у слухового окна, он раскрыл свою папку и извлек оттуда светло-коричневое кожаное портмоне. Явно недешевое и почти новенькое. Его вес свидетельствовал, что, помимо бумажек, внутри находится немало монет. Влажными от пота, слегка подрагивающими пальцами Оскар открыл бумажник, заглянул внутрь и присвистнул от изумления. Пригоршня золотых монет по десять марок ласкала глаз солнечным блеском, кроме того, внутри была еще куча серебра.

Он высыпал содержимое на ладонь и попытался прикинуть общую сумму. Сто пятьдесят марок золотом и сорок пять серебром. Оскар еще раз посвистел сквозь зубы. Такую кучу денег ему вообще никогда не приходилось держать в руках. Незнакомец все-таки оказался богачом, нюх не подвел его.

Вопрос только в том, как этот денди оказался на улице Краусникштрассе? Тут что-то не вязалось. Правда, теперь это неважно. Нечего ломать голову из-за таких мелочей. Деньги теперь принадлежат ему, Оскару, и это главное.

Оскар уже собирался вернуть монеты обратно в бумажник, но внезапно заметил между ними какое-то сероватое мерцание. Кусочек металла, выглядит, как слегка потускневшее железо, немного стерт по краям. Он осмотрел его со всех сторон. С виду - никакой ценности. Но почему тогда он лежит в портмоне вместе с золотом и серебром? Объяснения этому Оскар так и не сумел придумать и решил заняться непонятной железкой попозже.

Он вернул содержимое портмоне на место, застегнул его и засунул поглубже во внутренний карман пиджака. Затем он поднялся. Часть этих денег ему придется отдать ростовщику Берингеру, но зато он раз и навсегда рассчитается с долгами. С таким уловом можно полгода жить припеваючи. Может, удастся снять маленькую квартирку. Настоящую квартирку, а не паршивую дыру, в которой ему приходится ютиться сейчас.

Распахнув слуховое окно, Оскар выбрался на крышу. Небо над Берлином успело затянуться тучами. Несколько симпатичных кудрявых облачков превратились в свинцово-сизую стену, медленно надвигавшуюся с запада. Свежий ветер пах дождем. Оскар прикинул: примерно через час польет как из ведра. Пора возвращаться домой.

Дорогу к своему жилью Оскар нашел бы и с завязанными глазами. Он легко перепрыгивал с крыши на крышу через просветы между домами, пробирался между водостоками и печными трубами, балансировал, словно трубочист, на крытых черепицей коньках. Ему нравилось наверху. Внизу оставались грязь, суета и уличный шум, а отсюда он мог без помех наблюдать, как внизу снуют люди, маленькие, словно муравьи. Он любил эту необъятную панораму крыш и отдаленный звон, доносившийся с колоколен церквей, стаи голубей, круживших и кувыркавшихся над городом. А иногда ему хотелось стать одним из них.

Через несколько минут он достиг конца своего путешествия: грязного дома на улице Ораниенбургерштрассе, расположенного наискосок от старой синагоги. Его фасад украшали маленькие балкончики с коваными решетками, которые соединялись между собой пожарной лестницей. По ним можно было легко спуститься вниз. Только между вторым этажом и тротуаром лестница отсутствовала, поэтому приходилось последние три метра преодолевать по водосточной трубе.

С обезьяньим проворством он спустился по лестнице, перебрался на трубу и через секунду уже стоял на тротуаре. Не обращая внимания на подозрительные взгляды пешеходов, Оскар задрал нос и отправился прямо в свою конуру.

Но не успел он пройти и десяток метров, как рука в черной перчатке схватила его за ворот и втащила в ближайшую подворотню.

- Наконец-то я тебя поймал! - насмешливо произнес глубокий и низкий голос.

Только теперь Оскар осмелился поднять глаза. Над ним возвышался незнакомец в цилиндре. Его лицо оставалось в тени, только глаза за стеклами очков мерцали, словно два водянистых кристалла. Оскар рванулся, но рука в перчатке держала его крепче слесарных тисков.

- Не спеши, - остановил его голос. - Ты куда-нибудь торопишься?

Мужчина поднес к его лицу другую руку, сжатую в кулак. Оскар попытался зажмуриться, ожидая удара, но внезапно заметил, что ладонь раскрывается. На черной коже перчатки белела горка какого-то тонкого порошка. Прежде чем он успел что-либо понять или подумать, незнакомец поднял ладонь, дунул, и порошок облачком окутал лицо воришки.

Оскар ощутил ужасное жжение во рту, глазах и носу. Он начал задыхаться и кашлять. Слезы выступили из глаз. Пальцы его царапали горло, а сам он судорожно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Он предпринял последнюю отчаянную попытку вырваться, беспорядочно размахивая руками, как утопающий, но ничего из этого не вышло.

Тем временем мужчина в черном с улыбкой на лице наблюдал за его мучениями. Затем он загадочно проговорил:

- Желаю тебе приятных сновидений, мой мальчик.

Искры рассыпались перед глазами воришки, и он провалился в темноту.

 

2

Оскар очнулся с чудовищной головной болью и ощущением, что вместо мозгов череп заполнен холодной тыквенной кашей. Свет мучительно резал глаза и, казалось, проникал в самые отдаленные закоулки сознания. Пришлось снова сомкнуть веки. Нечто подобное с ним случилось только однажды, когда он выпил слишком много пива, но сейчас он чувствовал себя гораздо хуже.

Он снова попробовал приоткрыть глаза. На этот раз боль была не такой сильной, и он решил, что сможет ее вынести.

Оказывается, он сидел в кресле с резными подлокотниками и очень высокой спинкой. Помимо кресла, в комнате находились кровать, стол и множество полок, набитых книгами. Плотные шторы на окнах были задернуты, на полу лежал дорогой ковер. Оскар попытался было приподняться, но тут же убедился, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Только осмотрев себя, он понял, что крепко привязан к креслу. Широкие кожаные ремни туго держали его запястья и не оставляли ни малейшей надежды на освобождение.

В одно мгновение он вспомнил все. Кражу портмоне, попытку скрыться, плен… и незнакомца в черном. Эти водянистые глаза, ястребиный клюв и ухмыляющиеся тонкие губы…

От этого Оскару стало еще хуже. Он связан и заперт в чужом доме. И тут не требуется особенно богатой фантазии, чтобы понять, что он в руках у преступника или маньяка. Какого-нибудь спятившего убийцы.

Паника охватила подростка. Нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало. Он попробовал ослабить свои путы, но они не поддавались. Шея, руки, ноги - все привязано, а кресло слишком массивное, чтобы передвигаться вместе с ним.

Внезапно послышался звук шагов, приближающихся к двери. Оскар немедленно прекратил попытки освободиться и притворился спящим. Однако, опустив веки, он оставил крохотную щелочку, сквозь которую мог различить, как дверь в комнату отворилась, и кто-то вошел. Это был человек небольшого роста, который нес перед собой что-то похожее на тарелку или поднос. Поставив свою ношу на стол, он шагнул к окну и одним движением раздвинул шторы.

Как только комнату залил яркий дневной свет, Оскар убедился, что перед ним вовсе не его похититель. В комнате находилась женщина в длинной рубахе с пестрым шитьем и такой же юбке. На ногах у нее были сандалии, а запястья украшали позвякивающие браслеты и цепочки. Кожа женщины была цвета кофе, а темные волосы она повязала косынкой. Оскар никогда еще не видел ни таких женщин, ни таких нарядов.

Незнакомка вернулась к подносу, что-то налила из чайника в чашку и подошла к нему. Оскар все еще притворялся спящим, но женщина сразу разгадала его хитрость.

- Привет, малыш! - проговорила она мягким грудным голосом. - Я принесла тебе кое-что. Это вернет тебе силы.

Она раскатисто произносила звук «р», и у нее был очень необычный акцент. Сейчас женщина стояла так близко от него, что он чувствовал запах ее экзотических духов. Никакого смысла притворяться больше не было, и Оскар открыл глаза.

Лицо, обращенное к нему, показалось Оскару прекрасным, и все-таки в нем было что-то странное. На вид женщине было около тридцати, точнее он затруднялся определить. У нее были большие бархатистые темные глаза и слегка припухшие губы. Мочки ушей украшали золотые серьги в виде колец. Судя по всему, эта женщина не собиралась причинять ему зла.

- Попробуй! - предложила она. - Это очень вкусно и поможет от головной боли.

Она сделала над чашкой несколько движений ладонью, словно ворожила, и Оскар почему-то решил довериться ей. Паники как не бывало. Он кивнул и позволил женщине напоить себя незнакомым напитком. Тот оказался крепким, горьковатым и одновременно сладким, и совсем другим на вкус, чем чай или какао, которым его потчевала Ханна, симпатичная кухарка из ресторана «Старая таможня». Это питье в самом деле возвращало силы, и головная боль вскоре прошла сама собой.

Он с жадностью осушил чашку.

- Молодец! - похвалила его женщина. - Ведь тебе уже лучше, правда?

Он кивнул.

- Меня зовут Элиза, - представилась женщина. - Можно я тебе помогу?

При этом она кивнула на ремни, опутывавшие Оскара. И прежде чем он успел ответить, освободила его руки, затем шею и ноги. Причем сделала это так быстро и проворно, что Оскар едва успел сообразить, что свободен. Он почувствовал, как кровь приливает к конечностям - словно тысячи игл вонзаются в мышцы. Пришлось некоторое время массировать их и разминать.

- Как твое имя?

Оскар молчал, а глаза его шарили по комнате в поисках какой-нибудь лазейки, которую можно было бы использовать для бегства.

- Я понимаю, о чем ты думаешь, - женщина снова указала на ремни и улыбнулась. - Мне придется извиниться за такие жестокие меры, но у меня есть оправдание. Это было необходимо для твоей же безопасности. Мой господин, как и любой другой человек, иногда ошибается. Я сообщила ему, какой должна быть безвредная доза порошка, но он все перепутал и использовал вдвое больше. Но теперь уже все позади.

- Где я? - Оскар попробовал приподняться с кресла. Мышцы еще дрожали от напряжения, но он уже вполне мог держаться на ногах.

- В доме моего господина, - прозвучал ответ. - Хочешь с ним увидеться?

- С кем?

- С хозяином этого дома.

Оскар сделал несколько неуверенных шагов.

- Даже… н-не знаю… - с сомнением проговорил он.

- Он будет рад тебе. - Женщина бросила на подростка ободряющий взгляд. - Я понимаю, что все здесь очень необычно, но тебе нечего опасаться. Просто следуй за мной.

Дом показался Оскару просто огромным. Даже столовая вызывала почтение и походила размерами на бальную залу. На потолке висела хрустальная люстра, и дневной свет, проникающий через окна, отражался в ее гранях тысячами искр. Посреди стоял стол окруженный удобными мягкими стульями, за которым легко могли разместиться человек тридцать. Резные горки для фарфора и серебра и сервировочные столики свидетельствовали об изысканном вкусе хозяина.

Элиза шла довольно быстро, и Оскар едва успевал таращиться по сторонам и удивляться великолепию обстановки. И вот они уже в следующей комнате - это, должно быть, библиотека. Вдоль стен от пола до потолка здесь тянутся полки, заполненные фолиантами в великолепных кожаных переплетах - скорее всего, энциклопедиями и словарями. А вот и другие книги - из тех, в которых описывают всяческие путешествия, а также атласы и сборники морских навигационных карт. На их корешках блестят золотом розы ветров, неведомые гербы и очертания континентов. Карты побольше - географические, геологические, еще какие-то, - были свернуты в рулоны и стояли в специальных подставках.

Оскар уже начал склоняться к мысли, что незнакомец, который доставил его сюда, возможно, и не сумасшедший. Это явно человек образованный и обладающий солидным состоянием. Такого количества книг, как здесь, Оскару не приходилось видеть даже в публичной библиотеке.

Оскар питал слабость к книгам. Ему нравились рыцарские романы, истории о пиратах и приключениях в далеких странах. Вместе с героями Карла Мая он скитался по дикому Курдистану и погружался с капитаном Немо и профессором Аронаксом в неведомые глубины океана. Книги позволяли ему хотя бы ненадолго забывать о суете и грязи берлинских улиц, жестокости городского дна и убогом существовании мелкого карманного воришки. Некоторые приключенческие романы печатались из номера в номер в «Берлинской иллюстрированной газете», и Оскар мог читать их в «Старой таможне», навещая Ханну.

В его собственной конуре тоже имелись книги - иногда он покупал их, когда промысел оказывался успешным. Две-три он, конечно, стащил, но большинство приобрел честным путем. Книги вызывали у него уважение - ведь в любой из них происходило столько событий, по сравнению с которыми его собственная жизнь казалась серой и скучной. Это касалось и тех книг, в которых он ничего не понимал, но за непонятными словами и формулами в них крылось что-то очень важное и значительное.

Так кто же он, человек, у которого столько книг, и которому вдруг понадобилось похитить уличного подростка-карманника?

В центре библиотеки располагался огромный глобус на деревянной подставке - такой огромный, что Оскар даже не рискнул прикинуть, сколько может весить такая махина. Он с превеликим удовольствием остановился бы и попробовал повернуть глобус вокруг его оси, но Элиза уже поджидала его у двери, ведущей в следующую комнату.

Это помещение произвело на него самое сильное впечатление. Оскар окончательно убедился, что находится в жилище какой-то знаменитости. Стены здесь были обшиты панелями из мореного дуба, к которым на равном расстоянии один от другого были прикреплены бронзовые канделябры. Две массивные резные колонны из того же дерева подпирали потолочный свод на высоте никак не меньше пяти метров. Свод был расписан удивительными пейзажами: снежные горы, водопады, непроходимые джунгли, бескрайние каменистые пустыни. Волшебные картины, каких ему не доводилось видеть даже во сне! На стенах висели охотничьи трофеи со всех концов света: слоновьи бивни, головы носорогов и тигров, антилоп, леопардов, медведей и рысей. Некоторых из этих животных Оскар видел в зоопарке, но большинство были ему совершенно не известны.

Разинув рот, он глазел на все эти диковины. Хозяин дома, должно быть, объездил весь свет! Перед мысленным взором Оскара возникла персона, смахивающая на Аллана Квотермэйна, покорителя Африки, героя романов Райдера Хаггарда. Может быть, и ему, простому пареньку из трущоб, судьба сулит необыкновенные приключения?

Он с трудом оторвался от созерцания этой комнаты. Сейчас нужно быть предельно осторожным и внимательным. Он что, забыл, как его одурманили, похитили и связали? И еще неизвестно, чем все это кончится. Пока он не получит хоть каких-то объяснений тому, что случилось, цель у него одна - бегство при первой же возможности.

Наверх вела широкая дубовая лестница. Элиза махнула ему рукой:

- Поторапливайся, мой мальчик. Наш хозяин не любит долго ждать.

Взяв его за руку, женщина повела Оскара на второй этаж. В конце длинного коридора они остановились, женщина постучала в дверь и сразу же вошла.

Эта комната оказалась большой и очень теплой. В пылающем камине потрескивали дрова. Из окна открывался вид на парк. Вечерело, за деревьями садилось багровое солнце. За массивным письменным столом красного дерева сидел мужчина. Он казался полностью погруженным в чтение толстой книги в кожаном переплете.

У Оскара перехватило дыхание. Очень светлые глаза, кустистые брови и очки несомненно принадлежали его похитителю. Но сейчас незнакомец производил совершенно другое впечатление. Если при первой встрече он походил на ворона, то сейчас на нем был просторный домашний сюртук из красного бархата с золотым шитьем, удобные широкие брюки и светло-коричневые замшевые туфли. Волосы, заплетенные в косу, падали на левое плечо, придавая мужчине сходство с китайцем.

Едва они вошли, незнакомец оторвался от чтения, шумно захлопнул книгу и отложил ее в сторону.

- Входи, - произнес он. На сей раз голос его звучал гораздо дружелюбнее, чем при их первой встрече у витрины оружейной лавчонки. - Я вижу, ты в полном порядке. Это хорошо.

Он прочистил горло и прошел к шкафу, в котором в несколько рядов стояли бутылки всех цветов радуги.

- Хочешь чего-нибудь? Воды? Чаю? Может, коньяк? - Он быстро взглянул на Элизу. Та решительно покачала головой и сказала:

- Нет-нет, только не коньяк. Молоко гораздо лучше. Выпьешь стакан молока?

Оскар стоял с тем выражением лица, которое нередко можно видеть у игроков в покер. Ситуация была чрезвычайно странной. Его охватило удивительное чувство - какая-то смесь страха и восхищения. Обычно он соображал мгновенно, но сейчас ему лишь с большим трудом удавалось собраться с мыслями.

- Значит, ничего не хочешь? Тогда, если ты не против, я сам опрокину рюмочку.

Мужчина взял большой бокал, плеснул на донце немного коричневатой жидкости, похоже, довольно крепкой, и сделал крохотный глоток.

- Присаживайся, - предложил он, указав на удобный диван напротив письменного стола. Оскар вопросительно взглянул на Элизу. И лишь после того, как она знаком дала ему понять, что все в порядке, опустился на мягкие кожаные подушки.

- Вот так-то лучше, - заметил мужчина. - Тебя, должно быть, интересует, где ты находишься и чего я от тебя хочу, верно? Всему свое время. А пока позволь мне представиться. Меня зовут Карл фон Гумбольдт. А тебя?

- Оскар Вегенер, - пробормотал юноша.

Хозяин дома одобрительно кивнул.

- Рад познакомиться с тобой, мой мальчик. Мне доставляет удовольствие видеть тебя в своем доме.

Оскар ответил скептическим взглядом. С чего бы такое радушие?

- Вас вправду зовут Гумбольдт? Так же, как знаменитого путешественника-первооткрывателя?

- Ты говоришь о моем отце, Александре фон Гумбольдте. - Хозяин дома бросил короткий взгляд на Оскара поверх очков. - Как и мой отец, я интересуюсь природой и могу без ложной скромности назвать себя натуралистом. Ты понимаешь, что это значит?

Выпятив нижнюю челюсть, Оскар заявил:

- Еще бы! Это те, кто протыкают бабочек булавками, а потом выставляют их на всеобщее обозрение.

Герр Гумбольдт на мгновение смешался, но все-таки продолжал:

- Да, и бабочек также - если того требует наука. Но в моей деятельности это вещь второстепенная. Я скорее путешественник и исследователь. Посещаю ранее не исследованные области, описываю и картографирую их, собираю и наблюдаю флору и фауну, а затем довожу все это до сведения коллег и всех, кому это интересно.

Он указал на толстую книгу в кожаном переплете, которая все еще лежала на столе.

- Перед тобой первый том энциклопедии, над которой я сейчас работаю. Рукопись, которую я со временем собираюсь опубликовать. Это будет фундаментальный, всеобъемлющий труд, доступный не только специалистам, но и всем людям, умеющим читать. Обильная пища для живых умов.

Он одним глотком прикончил содержимое бокала и со стуком отставил его.

- Но прежде чем я опубликую эту книгу, пройдут годы. Мир пока еще к этому не готов. К тому же есть немало влиятельных персон, которые охотно запретили бы ее печатать, а возможно, и уничтожили бы. Жалкие тупицы, не желающие сделать хотя бы шаг за порог собственного дома или заглянуть за изгородь своего сада. И они нам рассказывают, как устроен наш мир! Я намерен окончательно обезоружить их и лишить всякого влияния.

- Но что же вам нужно от меня? - набравшись духу, спросил Оскар.

Герр Гумбольдт удивленно поднял брови.

- Ты же меня обокрал! Или ты уже все забыл?

Ага, вот он и добрался до самого неприятного. Оскар сглотнул.

- Теперь понятно. Вы хотите сбагрить меня полиции?

- Нет.

- Нет?

Оскар был озадачен. Прошло немало времени, прежде чем он решился снова спросить:

- А что же тогда?

Ученый усмехнулся.

- А не хочешь ли ты хоть немного рассказать о себе? Откуда ты родом, кто твои родители и чем ты вообще занимаешься?

- Чем я занимаюсь, вы уже знаете, - возразил Оскар. - Обычный мальчишка на побегушках. Гоняю по всему городу с различными поручениями. Не самая спокойная работа, но жить можно.

- Ага, - кивнул Гумбольдт. - И тут тебе пришла в голову мысль стибрить мой кошелек.

«Похоже, пора удирать отсюда», - мелькнуло в голове у Оскара.

- Ваш бумажник нахально торчал из кармана пальто. Вас и без меня непременно обокрали бы, часом раньше или часом позже, - проговорил Оскар и тут же добавил: - Это вы виноваты! Вы сами толкнули меня на преступление. Нельзя так искушать человека, тем более бедного.

Ученый захохотал.

- Так, значит, это ты должен заявить на меня в полицию? Интересно, кому в суде поверили бы больше - тебе или мне?.. Ну, а теперь поговорим серьезно. Кто твои родители? Чем они занимаются и где живут?

Оскар без всякой охоты ответил:

- Мои родители умерли. Матери не стало, когда я был еще совсем маленький, а своего отца я никогда не знал. Должно быть, он был каким-нибудь бродягой. Может, моряком или кем-то еще в том же роде…

- Это очень печально, - с глубокой серьезностью произнес ученый. - Значит, тебе очень рано пришлось познакомиться со всеми тяготами жизни и полагаться только на самого себя.

Оскар кивнул:

- Я довольно долго прожил в сиротском приюте. Но там было так паршиво, что я сбежал оттуда и стал пытаться выкарабкаться самостоятельно. Я был метельщиком улиц, посыльным, подмастерьем. Брался за любую работу, лишь бы не думать о том, как раздобыть еды на завтра. Но вам, я думаю, не слишком хорошо известно, что такое не иметь ни крошки во рту три дня подряд.

- Ошибаешься, - коротко возразил ученый, но больше на эту тему распространяться не стал. Он снова взялся за бокал и принялся вертеть его в руках.

Оскар наблюдал за герром Гумбольдтом из-под полуопущенных ресниц. В конце концов ему надоела затянувшаяся пауза.

- Послушайте, весь этот разговор ни к чему, - заявил он. - Сдайте-ка меня властям и забудьте обо всем, что случилось. Я получу то, чего заслуживаю.

А про себя добавил: «И заодно вырвусь из лап этого сумасшедшего ученого». В полицию он попадал уже не впервые, тут у него был немалый опыт.

На губах герра Гумбольдта появилась улыбка.

- Сунуть тебя за решетку было бы слишком просто. Да и нечестно - ведь ты с блеском провернул свое дельце. Большинство нынешних мошенников - полные профаны. За версту видно, что они что-то замышляют. Твой номер с папкой был просто неподражаем.

Оскар хотел запротестовать, но Гумбольдт вскинул руки.

- Да-да, конечно, ты скромный и трудолюбивый посыльный. Но пока давай предположим, что ты таковым не являешься. Допустим, что ты самый обычный карманник, каких в Берлине хоть пруд пруди…

Боже праведный, да что же этому человеку нужно от него? Почему он не тащит его в полицию?

- Переодевание, документы в самораскрывающейся папке, заранее подготовленное отступление по крышам - просто превосходно!

В голосе ученого звучала явная похвала.

- Видимо, недостаточно превосходно, - буркнул Оскар себе под нос.

Глаза герра Гумбольдта загадочно блеснули.

- Ну, что касается побега, то тут у тебя просто не было ни единого шанса.

- Что вы имеете в виду?

Вопрос остался без ответа. Ученый выдвинул ящик письменного стола и вынул оттуда портмоне - то самое, украденное Оскаром.

- Помнишь эту вещицу?

- Еще бы!

Гумбольдт повертел бумажник, разглядывая его, словно видел впервые.

- А ты не задавался вопросом, каким образом я тебя нашел?

- Конечно, я думал об этом. Я ведь успел спрятаться в подвале, потом поднялся на крышу, и вы не могли за мной последовать. Вас там просто не было. Как же вы узнали, в каком направлении я удираю?

- Смотри!

Гумбольдт открыл портмоне и вытащил из него металлическую пластинку, которую Оскар приметил еще на чердаке. Он бросил ее на стол и щелчком отправил к мальчику.

- Возьми это.

- Что?

- Возьми пластинку в руку и встань.

Оскар несколько секунд раздумывал, стоит ли подчиниться. Все-таки его удерживали в этом доме насильно, об этом не следовало забывать. С другой стороны, его жгло любопытство.

Тем не менее он сделал то, о чем просил Гумбольдт: взял пластинку и поднялся с дивана. Одновременно ученый вынул из кармана брюк странный предмет. Небольшой металлический футляр, в котором была укреплена миниатюрная копия земного шара. Шар был заключен в подобие двух крохотных обручей и свободно вращался в любом направлении. На выступающей его стороне было нанесено множество отметок. Одна из них сейчас светилась красным и словно указывала на Оскара.

- А теперь подвигайся.

Оскар сделал шаг в сторону. Красная метка повернулась за ним. Она продолжала указывать на него и тогда, когда он обежал вокруг стола и снова вернулся к дивану. Даже когда взобрался на стул, спрыгнул и присел на корточки позади стола, красная метка следовала за ним, предвосхищая любое его движение. Словно пристальный чужой глаз.

- Колдовство, - пробормотал Оскар, недоверчиво косясь на прибор.

- Ничего подобного! - ответил Гумбольдт с довольным смешком. - Все дело в магнетизме. И там, и тут имеются магниты особого рода. Если совсем точно, сделаны они из метеоритного железа.

- То есть, это вроде как компас?

- Именно, мой юный друг. Но только Северный магнитный полюс находится не в Арктике, а в твоей руке. Куда бы ты ни шел и как бы далеко ни находился, прибор всегда укажет мне нужное направление.

- Даже сквозь дома?

- Хоть через горный хребет. Хочешь подержать?

Оскар кивнул и взял из рук Гумбольдта странную коробочку. Она оказалась тяжелее, чем казалась на вид. Маленький шар уставился прямо на него, напоминая глаза деревянных марионеток, которых он видел на ярмарочных представлениях. Оскар терпеть не мог марионеток.

От металлической коробочки исходило едва различимое гудение, которое щекотало ему ладонь. Когда Оскар захотел оторвать руку от таинственного прибора, то почувствовал, что она словно прилипла к металлу. Он с отвращением вернул вещицу на стол и положил рядом с ней металлическую пластинку. И та мгновенно взлетела в воздух и повисла над коробочкой.

- Колдовство, - еще раз буркнул Оскар и взглянул на Гумбольдта. - Ладно, но если вы не собираетесь упрятать меня за решетку, что тогда? Вы, как я понимаю, не намерены меня отпустить просто так?

Гумбольдт наклонил голову.

- Нет. По крайней мере, не сейчас. Мне бы хотелось, чтобы ты сначала выслушал мое предложение.

- Предложение? - Оскар насмешливо приподнял бровь. - Что может такой человек, как вы, предложить такому оборванцу, как я?

- Я бы хотел, чтобы ты сопровождал меня в моем следующем путешествии.

- Как вы сказали?

- Наказанием за твой поступок станет работа, - продолжал ученый. - Стирать, убирать, чистить оружие, делать покупки. Мне нужен слуга, который последует за мной повсюду, чтоб выполнять мои поручения изо дня в день. Парень с твердым характером, который привык к самостоятельности и не боится трудностей. Моя последняя экспедиция, к сожалению, прошла под знаком многочисленных неудач. - Ученый обменялся взглядами с Элизой, которая все так же молча стояла у входа в кабинет. - Меня ограбили, а слуги бросили меня на произвол судьбы. Каждый из них имел превосходные рекомендации, но все как один меня разочаровали. Когда они поняли, что у меня больше нет ни гроша, они удрали, как крысы с корабля, получившего пробоину. И мы в одночасье оказались беспомощными. Ни слуг, ни проводников, ни носильщиков, ни погонщиков. Нам пришлось вернуться не солоно хлебавши, если можно так выразиться. И тогда я дал себе слово, что отныне вместо больших и многолюдных экспедиций буду снаряжать небольшие и подвижные группы из людей, которые способны сориентироваться в любой ситуации и выполнить все, что от них требуется. Я мог бы еще долго рассказывать тебе о всяких экспедициях и приводить разные доводы в пользу такой идеи. Но я поступлю иначе: просто сделаю тебе предложение.

Он испытующе взглянул на Оскара.

- Я хочу показать тебе свою лабораторию, чтобы ты понял, о чем идет речь. Ты переночуешь здесь, а утром сообщишь свое решение. Захочешь уйти - я не стану тебе препятствовать. Будешь снова свободен. Согласен?

Во взгляде Оскара сквозило сомнение.

- Это какой-то трюк, верно?

- Ничего подобного. Абсолютно прямое и честное предложение.

«Прямое и честное!» - ухмыльнулся про себя Оскар. Должно быть, такое же, как трюк с колдовским компасом. Но с другой стороны: а что если все это правда? Тут масса преимуществ и плюсов.

Он снова недоверчиво покосился на ученого, но поскольку особого выбора у него не было, кивнул. В конце концов, если что не так - завтра утром можно убраться отсюда.

- Согласен, - наконец проговорил он.

- Прекрасно, - Гумбольдт потер руки и поднялся. - Тогда следуй за мной. Уверен, тебе многое понравится. Ох, чертовщина, я забыл спросить, может, ты голоден? Элиза мигом приготовит что-нибудь перекусить, и ты сможешь подкрепиться прямо во время нашей экскурсии по лаборатории.

 

3

Лестница, ведущая в подвал, казалась невероятно старой и пахла затхлостью. Ступени были скользкими от сырости, а на стенах проступали пятна плесени. Керосиновая лампа в руке Гумбольдта давала совсем немного света. На грубой кладке стен прыгали странные изломанные тени. Примерно так Оскар представлял себе средневековый пыточный застенок. Продолжая ждать чего-то ужасного - скажем, звона цепей или глухих стонов узников, - он вонзил зубы в бутерброд, который приготовила Элиза. Внутри оказалась острая салями с какими-то незнакомыми овощами и экзотическими приправами. Запах приправ и свежей зелени перебил тяжкий дух подземелья.

- У вас необычная служанка, - заметил Оскар. - С виду слегка странная, но очень вкусно готовит. Откуда она?

Гумбольдт остановился и обернулся к подростку.

- Элиза - больше чем служанка, - проговорил он. - В своей стране она считалась могущественной колдуньей. Она обладает способностями, о которых ты не имеешь ни малейшего представления. Например, она телепат. Тебе приходилось когда-нибудь слышать о таких вещах?

Оскар отрицательно покачал головой.

- Это особый дар, который позволяет вступать в общение с людьми, находящими на большом расстоянии, с помощью мысленной силы. - Пожав плечами, ученый продолжал: - Я, признаться, и сам не понимаю, как это у нее получается, но то, что она обладает телепатическими способностями, бесспорный факт. Настоящая магия, если угодно. Родина Элизы - Гаити, это западная часть острова Эспаньола, расположенного в Карибском море. Дикая и первобытная земля. Ее жители прекрасно разбираются в магии, одни - в белой, другие - в черной. Помнишь порошок, которым я тебя усыпил? Элиза привезла его со своей родины. Эта субстанция изготовлена из полусотни разных трав и минералов. Она играет важную роль в ритуалах культа Вуду. Искусство гаитянских колдунов способно лишить человека воли, превратить его в пустую оболочку без души, которая способна выполнять только приказы самого колдуна. Когда-нибудь Элиза расскажет тебе об этом подробнее.

Вместо ответа Оскар втихомолку ухмыльнулся. Когда-нибудь? Неужели этот спятивший натуралист действительно думает, что он захочет остаться? Почему он так уверен в этом? Что тут такого заманчивого, в этом заплесневелом подземелье?

С этими мыслями он снова принялся за бутерброд.

Вскоре Гумбольдт остановился перед массивной дубовой дверью. С самого дна своего кармана он извлек огромную связку ключей, выбрал один и отпер замок. Несмазанные петли заскрипели, когда он открывал дверь, и этот скрип походил на болезненный стон.

Изнутри пробился отблеск красноватого света. Гумбольдт погасил лампу и подозвал Оскара.

- Входи, друг мой, не робей!

Однако, едва переступив порог, Оскар остановился как вкопанный.

Прежде всего, его поразили размеры помещения, в котором он оказался. Перед ним простирался зал квадратной формы метров двадцати в длину, освещенный множеством керосиновых ламп. Повсюду виднелись столы и стеллажи, на которых находились диковинные приборы и механизмы. Здесь было так тепло, как никогда не бывает в подземельях и подвалах. Сводчатый потолок опирался на каменные колонны, делившие зал на равные части. Полукруглые ниши в стенах только усиливали сходство этого зала с храмом.

Оскар вопросительно взглянул на хозяина дома.

- Ты прав, - произнес Гумбольдт, словно читая его мысли. - Это бывшая крипта. В таких подземных часовнях, располагавшихся под алтарем, в прошлом хоронили епископов и королей. Но самой церкви больше не существует. Она была разрушена еще в семнадцатом веке, в эпоху Тридцатилетней войны. На ее месте возвели жилой дом, с владельцем которого у меня были приятельские отношения, и незадолго до своей кончины он продал мне его за умеренную цену. То, что ты видишь здесь, - это исследовательская лаборатория, какой не найти ни в Берлине, ни во всей остальной Европе.

Только теперь Оскар сосредоточился на приборах, заполнявших все свободное место в этой необычной лаборатории. Повсюду что-то бурлило и клокотало. Откуда-то летели искры и клубились цветные дымы. На некоторых столах высились стеклянные колбы в человеческий рост, заполненные зеленоватой жидкостью, из которой выделялись мелкие пузырьки. На других были установлены металлические колеса, вращавшиеся, как казалось, сами собой, без всякого воздействия извне. Между сверкающими металлическими шарами время от времени с треском и грохотом проскакивали голубоватые молнии. Казалось, он попал в мастерскую древних богов или могущественных волшебников.

- Все, что ты видишь тут, - проговорил Гумбольдт, обводя широким жестом свою лабораторию, - результаты многолетних исследований и кропотливого труда. Тепло, свет, электрическая энергия - то, чем занимается современная наука. Ничего общего с магией, здесь все имеет свое объяснение с точки зрения известных нам законов природы. Разумеется, при условии, что ты достаточно глубоко их понимаешь и умеешь пользоваться. Здесь нет места ни для шарлатанов, ни для невежд. Среди моих интересов главное место занимают четыре стихии: огонь, земля, вода и воздух. Но я не забываю и об астрономии, науке о звездах. При случае я покажу тебе мою обсерваторию на верхнем этаже - если, конечно, тебе это интересно. Но сейчас я хотел бы рассказать тебе, куда направится наша экспедиция, и каких результатов я от нее ожидаю.

Направляясь к широкому столу в отдаленной части крипты, они миновали стеклянную витрину, до отказа заполненную всевозможным оружием: пистолетами, ножами, кинжалами, арбалетами. Но странное дело - все это оружие выглядело немного не так, как то, которое приходилось видеть Оскару. Оно явно было усовершенствовано и выглядело устрашающе.

- Зачем вам столько оружия? - спросил он. - Вы собираетесь воевать?

Гумбольдт взглянул ему прямо в глаза.

- Знание далеко не всегда дается легко, - ответил он. - Вокруг нас еще немало людей, чьи головы забиты суевериями, а сами они считают современную науку чертовщиной. Кроме того, у меня есть завистники и конкуренты, и большинство из них не гнушаются преступными методами. Жизнь такого исследователя, как я, полна опасностей, и приходится всегда быть готовым постоять за себя.

С этими словами Гумбольдт снял с витрины арбалет.

- Взять хоть вот эту штуковину. У нее имеется барабан, в который одновременно заряжается два десятка стрел. Стреляет она с помощью сжатого газа, а раны, которые причиняет такая стрела, смертельны в ста случаях из ста.

Привычными движениями он проверил, свободно ли движется механизм арбалета, заглянул в прицел и вернул его на место.

- Я никогда не применяю оружие первым, - продолжал ученый, - но иногда без этого невозможно обойтись.

- А что здесь? - Оскар указал на серый ящик, в верхней части которого виднелся раструб, как у граммофона.

- О, это одно из моих последних изобретений, - с гордостью отозвался Гумбольдт. - Я назвал его лингафоном. Этот прибор поможет решить проблемы с языком, постоянно возникающие в отдаленных уголках Земли. Он еще не доведен до совершенства, но я намерен его основательно испытать перед началом нашей экспедиции. А теперь следуй за мной.

Гумбольдт провел подростка в дальний угол и коснулся какой-то кнопки. Вспыхнула лампа, осветившая необъятный стол белым холодным светом. Затем он придвинул Оскару стул и сам уселся рядом.

- Для начала я хочу познакомить тебя с нашим маршрутом.

Ученый выдвинул ящик стола, вынул оттуда карту и развернул ее.

- Эта экспедиция будет долгой и нелегкой, - он провел пальцем на карте длинную ломаную линию. - Мы пересечем Атлантику и направимся к Огненной Земле. Приходилось тебе слышать это название?

- Да, я прочитал немало историй о приключениях мореплавателей прошлого. Это, кажется, на крайнем юге Южной Америки?

- Я вижу, ты разбираешься в географии. Испанцы называют ее «Тьерра дель Фуэго». Дикая и почти не исследованная область.

- А откуда начнется наше путешествие?

- Отсюда, - сказал ученый и постучал пальцем по кружку, рядом с которым было написано «Берлин». - Наш корабль называется «Сахара», он принадлежит пароходной компании «Космос» и стоит в гавани Гамбурга. Выйдя оттуда, мы направимся во французский Гавр, затем в Монтевидео и Буэнос-Айрес - и далее вдоль побережья континента до Огненной Земли. После этого мы пройдем Магеллановым проливом и поднимемся на север до той широты, по которой проходит граница между Чили и Перу. По пути к перуанскому порту Кальяо мы сойдем на берег в городке Камане, расположенном в департаменте Арекипа. Там мы наймем мулов и двинемся по суше вот к этой точке…

Палец ученого застыл на карте у отметки, рядом с которой было написано нескольких слов и длинное число.

- Каньон Колка, - прочитал Оскар. - Три тысячи метров.

- Верно! Это самое глубокое ущелье на нашей планете, - подтвердил Гумбольдт. - Если, конечно, верить прежним измерениям. Каньон Колка - это и есть цель нашей экспедиции.

- Перу… - повторил Оскар. - И что вы рассчитываете там найти?

- Существует древняя легенда, связанная с этим местом, - произнес Гумбольдт, снова погружаясь в один из ящиков своего стола. - Есть и письменные источники, в которых говорится о так называемых «заклинателях дождя». Будто бы эти могущественные волшебники сумели преодолеть силу земного притяжения и чувствуют себя в небе, как птицы.

- Вы хотите сказать, что они умеют летать? Но ведь это же какие-то байки, правда?

- Легенда говорит, что, кроме того, они умеют призывать дождевые облака и таким образом спасают весь этот край от длительных засух. «Заклинателей дождя» трудно отыскать, потому что обычно они живут над облаками. И только посвященные могут найти путь в их город, которые охраняют свирепые стражи. Ну, и как тебе такое приключение?

- И вы во все это верите?

Гумбольдт ответил широкой улыбкой.

- Ты скептик, и мне это по душе. Ты из тех, кто не принимает все за чистую монету, а хочет составить собственное мнение. Это прекрасно. Теперь о «заклинателях дождя». Да будет тебе известно, что многие легенды, если не большинство из них, содержат в себе рациональное зерно. И мы не можем убедиться в их правдивости или неправдивости, пока не увидим все собственными глазами.

Оскара эти доводы нисколько не убедили.

- Это всего лишь сказка, каких великое множество. Что же теперь, проверять каждую чушь, которая когда-то взбрела кому-то в голову?

- Конечно, нет. - На лице Гумбольдта появилось лукавое выражение. - Но существует одна вещь, на которую ты непременно должен взглянуть. Сейчас я тебе ее покажу…

Он выдвинул один из потайных ящичков, но не успел ничего оттуда достать, потому что Оскар стремительно вскочил со стула, заметив движение у стены в дальней части лаборатории. Там промелькнула какая-то тень, размером не больше собаки, но он мог бы поклясться, что это существо передвигается на двух ногах.

- Что это… там?

Он напряженно всматривался, но больше ничего не мог разглядеть. В конце концов Оскар стал думать, что ему почудилось, но внезапно снова заметил едва приметное движение - на этот раз слева. Затем послышался звук: негромкое цоканье когтей по каменным плитам пола. Странное существо держалось в тени лабораторных стеллажей, чтобы подобраться поближе. Определенно, это была не собака. Но и не кошка, и не крыса. Что-то совершенно другое.

- Не пугайся, - успокоил его Гумбольдт. - Это Вилма. Она пришла нас проведать.

Существо было уже совсем близко, и наконец оказалось там, куда падал холодный свет лампы. Длинный клюв, живые умные глаза, небольшое тело и крупные крепкие лапы. Оскар так таращился на него, что у него чуть глаза не выскочили из орбит.

Животное повертело головой, приблизилось, осмотрело его и вопросительно пискнуло.

Гумбольдт взял с полки небольшую банку, открыл ее и что-то бросил существу в клюв. Потом присел перед ним на корточки и погладил по голове.

Только тогда Оскар сумел захлопнуть распахнутый от изумления рот.

- Это же киви! - произнес он, все еще запинаясь.

Ученый удивленно взглянул на него.

- Ты совершенно прав. Карликовый страус родом из Новой Зеландии. А ты, оказывается, кое-что знаешь. Молодец!

- Это все «Жизнь животных» Альфреда Брэма, - пояснил Оскар. - Я прочитал выдержки из этой книги, которые публиковал один журнал. Я и представить не мог, что такая птица существует на самом деле!

- Как видишь, - сказал Гумбольдт, и снова отправил в длинный клюв птицы какое-то угощение. В банке копошились насекомые - жуки или что-то вроде того. - Это самая маленькая нелетающая птица на Земле. Самка, великолепный экземпляр. Зовут ее Вилма. Вообще-то она живет в саду, но когда замечает, что я внизу, всегда приходит меня проведать. Пришлось сделать для нее отдельный вход. Она необыкновенно умная. Хочешь погладить?

Оскар кивнул и потянулся к птице. Вилма слегка клюнула его в руку, но он ее не отдернул, и тогда она позволила погладить себя и больше не сопротивлялась.

- Ты ей понравился, а это не так-то просто, - сказал Гумбольдт, подталкивая птицу к выходу. - Довольно, Вилма, теперь отправляйся в сад! Живее, живее!

Птица издала хрюкающий звук и затрусила в неосвещенную часть лаборатории - туда, откуда и появилась.

- Она жутко симпатичная!

Этот дом был полон сюрпризов, и Оскар уже начал забывать о своих страхах и опасениях.

- Киви - отличный сторож, - заметил Гумбольдт. - Лучше любой собаки. И хоть зрение у нее не очень острое, зато слух и обоняние - просто превосходные. В природе эта птица ведет ночной образ жизни, и если в темноте кто-нибудь попытается проникнуть в усадьбу, поднимет оглушительный крик… Но мы отвлеклись. Я ведь собирался тебе кое-что показать.

Ученый извлек из ящика стола предмет, обернутый несколькими слоями ткани. Развернув ткань, он поднял его и показал Оскару. Ничего особенного: плоская, слегка поблескивающая медная пластина пятнадцати сантиметров в длину и около двадцати в ширину. Кусок металла, к тому же поврежденный, - верхний угол пластины отсутствовал, а ее поверхность была покрыта царапинами и вмятинами. С одной стороны она казалась темнее, словно была покрыта неровным слоем полустершегося лака.

- И это все?

Оскар был разочарован. После всего услышанного, он ожидал увидеть нечто невероятное. Из того, что он повидал в подвале-лаборатории, эта пластина казалась самой непримечательной.

- Это, мой юный друг, целый набор загадок. - Глаза Гумбольдта блестели от волнения. - Мое самое большое сокровище, которое я берегу, как зеницу ока.

- Вы называете сокровищем какой-то кусок меди?

- Это не кусок меди, а фотографическая пластина, - возразил ученый. - Не знаю, приходилось ли тебе видеть нечто подобное, но еще несколько десятилетий назад такой способ длительного хранения изображений на металлическом листе был самым распространенным. Он позволял запечатлеть все необходимое с величайшей точностью, поэтому никакой обман тут невозможен. Однако фотоаппараты, в которых использовались подобные пластины, были слишком тяжелыми и неуклюжими, поэтому с недавних пор фотографы начали использовать целлулоидную пленку со светочувствительным слоем.

- Изображение? Но я ничего тут не вижу!

- Ее нужно повернуть под определенным углом к свету. Вот, попробуй сам. Но будь осторожен - сама по себе она стоит в сотни раз дороже такого же куска золота. - Гумбольдт протянул пластину подростку и добавил: - Тот, кто сумел сделать этот снимок, был специалистом своего дела и, похоже, пользовался более портативной моделью фотоаппарата, чем тогдашние неуклюжие сундуки на треногах.

Держа обеими руками металлическую пластину, Оскар слегка поворачивал ее, изменяя угол падения световых лучей. Внезапно он начал что-то различать - словно из темной глубины медленно всплывало пока еще неясное изображение. Оно было черно-белым, но обладало глубиной и передавало мельчайшие детали. Наконец картинка стала такой четкой, что можно было различить каждый камень, каждую травинку.

На переднем плане располагалась ветка растения с веерообразными листьями. За ней Оскар разглядел дома. Странные постройки, похожие на осиные гнезда, лепились к отвесной скале на большой высоте. Между собой эти жилища соединялись сплетенными из лиан лестницами, а через пропасть, видневшуюся правее, были перекинуты легкие висячие мосты.

Но самым удивительным оказались темные пятнышки на фоне неба. То, что Оскар поначалу принял за облака, при детальном рассмотрении оказалось летательными аппаратами, походившими на корабли, лодки и аэростаты, большие и поменьше. Их было столько, что просто глаза разбегались! Некоторые имели отдаленное сходство со стрекозами, другие смахивали на гигантские снежинки, а некоторые были совершенно невообразимой формы. У всех на борту имелись экипажи, и вся эта армада парила в воздухе, словно семена одуванчика.

У Оскара побежали мурашки по спине. Он с трудом заставил себя оторвать взгляд от волшебного изображения.

- Завораживающее зрелище, правда? - Ученый взял из его рук пластину, завернул ее в ткань и спрятал обратно в ящик, не забыв тщательно его запереть.

- Откуда это у вас? - спросил Оскар.

Гумбольдт указал на реку, змеившуюся по карте среди долин и плоскогорий Перуанских Анд.

- Местные индейцы обнаружили ее в кожаной сумке, которую выловили из реки Камана. В сумке находилось еще много пластин, но остальные были проданы коллекционеру, чьего имени я не знаю. Мне просто невероятно повезло, что удалось заполучить хотя бы одну. Река эта берет начало в высокогорных ледниках и пересекает ущелье Колка. Следовательно, снимок был сделан где-то здесь. - Коротким движением он очертил на карте область размером с ноготь. - Именно отсюда я намерен начать поиски и очень надеюсь, что ты не откажешься меня сопровождать. Можешь рассматривать эту экспедицию как некое испытание. Если ты оправдаешь мои ожидания, то станешь моим постоянным помощником. Если же нет… ну что же, тогда наши пути разойдутся. Итак, что ты думаешь о моем предложении?

Оскар слушал вполуха. Он все еще находился под впечатлением, которое произвела на него пластина, которую он только что держал в руках. Изображение намертво врезалось в его память, словно клеймо, выжженное пастухом на спине коровы. Теперь он уже не мог избавиться он него.

- Когда мы отправляемся? - пробормотал он, погруженный в свои мысли.

- Наш корабль отплывает через десять дней, - произнес Гумбольдт.

 

4

Нью-Йорк, в это же время

Кэб мчался с сумасшедшей скоростью по Манхэттену вдоль Пятой авеню по направлению к Центральному парку. Лошади выбивались из сил, их крупы лоснились от пота, морды были покрыты пеной. Мужчина, сидящий на козлах, не обращал ни малейшего внимания на возмущенные выкрики пешеходов и проклятия других возниц, которым лишь с величайшими усилиями удавалось избежать столкновения. Он продолжал нахлестывать несчастных животных, вынуждая их бежать еще быстрее.

Наконец на перекрестке с 58-й улицей показалось здание «Глобал Эксплорер». Логотип издательства в виде гигантской буквы «X», возвышающейся над крышами окрестных зданий, сверкал в лучах солнца. Десять флагов с изображением земного шара, обрамленного надписью «Открой для себя мир за один день!», развевались на свежем ветру, дующем с Гудзона.

Макс Пеппер опаздывал. Его босс, основатель компании, газетный магнат Альфонс Т. Вандербилт, не терпел опозданий. За пять минут до начала экстренного заседания редакции, назначенного ровно на семнадцать часов, он распорядился прекратить доступ в зал. Следовательно, в ближайшие пять минут двери, ведущие в зал заседаний, захлопнутся, и тогда уже ничего не изменить, - распахнутся они только тогда, когда последует разрешение босса. Сотрудники, не явившиеся вовремя, могут пенять на себя.

Максу довелось быть свидетелем того, как Вандербилт увольнял людей, опоздавших всего на три минуты - и по весьма уважительным причинам. А у Пеппера не было иных оправданий, кроме того, что его жена свалилась с гриппом и ему пришлось отвозить дочь на урок музыки. Разумеется, можно было бы придумать что-нибудь поубедительнее, но у босса фантастический нюх на всякое вранье. Так что у Макса оставался единственный выход - оказаться в зале до того, как двери закроются.

Как безумный он ворвался на стоянку перед зданием издательства, осадил взмыленных лошадей, сунул под мышку папку, швырнул поводья сторожу и понесся вверх по лестнице. Тем временем прозвучал первый удар колокола на колокольне, расположенной неподалеку церкви Святого Фомы. Словно на коньках, Макс прокатился по мраморному полу холла и пулей взлетел на второй этаж. Уже в галерее, ведущей в западное крыло, он с ужасом услышал шаги Винкельмана, направлявшегося закрывать дверь.

Алоизий Винкельман был камердинером мистера Вандербилта и пережитком глубокой древности. Выглядел он так, словно провел всю жизнь в пыльных архивах и пустынных коридорах. Серый и сморщенный, больше всего он походил на законсервированный в формалине труп.

- Подождите! Минуту! - задыхаясь, прокричал Макс, но слуга невозмутимо продолжал свое дело. По гулкой галерее разнесся грохот - это захлопнулась первая створка высокой и массивной двустворчатой двери зала. Проклятье, этот Винкельман либо глух как пень, либо мстит ему за что-то. А скорее всего, и то, и другое. Так и есть - повернув голову к мчавшемуся из всех сил Максу, старикашка ядовито усмехнулся и принялся за другую створку.

В последнее мгновенье Максу удалось протиснуться в узкую щель. И едва он ввалился в зал, дверь позади захлопнулась, и загремел запор.

Макс попытался затормозить, но, продолжая скользить по мраморным плитам, врезался в стойки с картами. Некоторые из них, свернутые в тугие рулоны, рухнули и раскатились по полу. Макс принялся поспешно собирать их и рассовывать по местам, но, пораженный мертвой тишиной, царившей в зале, оглянулся. Глубокое осуждающее молчание.

Все взгляды были направлены на него. Шестнадцать редакторов, большинство из которых занимали ведущие должности в «Глобал Эксплорер», разглядывали его сквозь свои очки в никелированных оправах, словно неприятное насекомое. Почти все они были значительно старше Макса и с достоинством носили отличительные знаки своего положения - темные костюмы, подкрученные усы и волосы с проседью. На фоне стен, обшитых панелями вишневого дерева, и мраморных бюстов эти господа, казалось, позировали для картины.

С церковной колокольни слетел последний удар.

Альфонс Т. Вандербилт, восседавший во главе стола, поднял молоток и трижды ударил по каучуковой подставке. Макс поспешил занять свое место. Только теперь он почувствовал, как нелегко далась ему эта гонка. Ноги были ватными, дыхание со свистом вырывалось из груди. Торопливыми движениями он привел в порядок волосы и проверил, на месте ли узел галстука.

- Глубокоуважаемые члены правления и господа руководители отделов! - Голос мистера Вандербилта был глубоким и приятным. - Я рад приветствовать вас на первом в этом году экстренном заседании. - Он бросил на каждого из присутствующих краткий, но пристальный взгляд. - Прошу внести в протокол сегодняшнюю дату -18 апреля 1883 года, и зафиксировать присутствие полного состава приглашенных. Все присутствующие имеют право голоса.

Все сосредоточенно внимали боссу, так что был слышен скрип пера секретаря собрания. И пока Макс задавался вопросом, чему будет посвящено голосование, Альфонс Т. Вандербилт грузно поднялся из глубин своего кресла и направился к картам.

Всякий раз, когда Максу доводилось видеть этого владельца газетно-журнальной империи и своего прямого начальника, ему казалось, что тот прибавил еще пару килограммов. Тело мистера Вандербилта походило на туго набитую пуховую подушку, увенчанную крохотной тыковкой. Сквозь седые, коротко подстриженные волосы розовела кожа головы. С тылу глава компании выглядел, как огромный младенец, которого зачем-то запихнули в деловой костюм.

Тем временем Вандербилт схватил указку из бамбука, приблизился к детальной карте Южной Америки и постучал кончиком указки в окрестностях Анд. Все шестнадцать редакторов, включая Макса, вздрогнули.

- Перу, - произнес мистер Вандербилт, устремив холодный взгляд прямо на Макса. - Это ваша сфера ответственности.

Макс мигом почувствовал недоброе. Даже в зале как будто стало жарче.

Чтобы собраться с мыслями, он уставился на карту. Вся часть Американского континента, лежавшая к югу от экватора, входила в круг его обязанностей. «Глобал Эксплорер» был еженедельным журналом, посвященным различным отраслям естественных наук. В нем печатались статьи об экспедициях в отдаленные уголки Земли, о последних достижениях медицины и технического прогресса, об открытиях в области зоологии и ботаники. Не существовало тем, которые не освещал бы журнал, стремившийся к занимательности и одновременно к научной достоверности. Правда, порой встречались в нем статейки, которые спустя недолгое время оказывались чистой воды мифами, но читатели просто обожали истории о неведомых морских чудовищах, динозаврах, благополучно доживших до наших дней, и таинственных снежных людях с гималайских вершин. Всей этой чепухе «Эксплорер» неизменно уделял внимание, но вместе с тем здесь печатались серьезные доклады о результатах исследования остатков древних высокоразвитых культур и загадочных империй далекого прошлого.

Однако в последнее время в издательском мире появились новые веяния. В Вашингтоне было основано новое географическое общество, которое хвастливо именовало себя крупнейшим в мире, а его ежемесячный журнал «Нэшнл Джиогрэфик» стремительно набирал популярность и претендовал на то, чтобы отнять читателей у «Глобал Эксплорер».

У Макса пересохло в горле. Он сглотнул, а затем осторожно поинтересовался:

- А что, собственно, с Перу?

- Когда вы в последний раз слышали о Босуэлле?

Макс удивился. Гарри Босуэлл был фотографом, который по поручению «Глобал Эксплорер» обследовал Андский регион. Его экспедиция продолжалась уже больше года. Через определенные промежутки времени он составлял отчеты о своем путешествии и отсылал их вместе с фотографиями в Нью-Йорк. До сих пор все его отчеты приходили с завидной регулярностью, однако вот уже три месяца от него не было известий. Ни писем, ни посылок с негативами, ни телеграмм.

Только теперь Макс заподозрил, о чем, собственно, пойдет речь на сегодняшнем совещании, и попытался восстановить в памяти дату прибытия последнего отчета Босуэлла.

- В декабре прошлого года, - наконец произнес Макс, и его голос дрогнул. - Он выслал несколько снимков высокогорных плато и ущелий неподалеку от чилийской границы. Действительно, сенсационный материал. В феврале мы опубликовали статью на его основе.

- А с тех пор?

- Полное молчание, - пришлось признать Максу. - Я несколько раз пытался связаться с ним по телеграфу через своих представителей в Лиме, но безрезультатно. Складывается впечатление, что Босуэлл бесследно исчез. Я хотел выждать еще хотя бы месяц, и только после этого подать официальное заявление властям. - Он поморщился. - Может быть, у вас, сэр, есть какие-то новости?

Не удостоив его ответом, Вандербилт вернулся на место, извлек откуда-то кожаную сумку и небрежно швырнул ее на стол. Сумка была потертая, вся в пятнах, и выглядела так, будто последние полгода пролежала на дне Гудзона.

Макс затаил дыхание. Вне всякого сомнения, это была сумка-кофр Босуэлла, изготовленная на заказ в Нью-Йорке в мастерских одной очень известной фирмы. Он помнил, с какой гордостью фотограф показывал ему свое приобретение накануне отплытия на юг Америки. Грязь, засохший ил, какие-то растительные волокна посыпались на стол. Газетный магнат достал носовой платок, тщательно вытер пальцы и только после этого расстегнул замки.

- Три дня назад мне прислали это из Лимы, - пояснил он, брезгливо прикасаясь к задубевшей от сырости коже. - Некоторое время сумка фигурировала на тамошнем черном рынке, пока бдительный посредник не заметил на этой вещи наш фирменный знак. - Он назидательно постучал пухлым пальцем по букве «X» и окружающей ее надписи. - Он связался с нашим агентом, и тот повел от моего имени переговоры о цене. Сумма, которую за нее запросили, оказалась астрономической. Вы и представить себе не можете, сколько нам пришлось за нее выложить.

- А Босуэлл?

- Ни малейших следов. Известно лишь то, что он останавливался в ущелье Колка. Я намерен в самое ближайшее время направить туда группу толковых людей, которая и займется поисками.

Удивленно приподняв бровь, Макс спросил:

- Что же такого особенного в этой сумке, если вы отвалили за нее целую кучу денег? С моей точки зрения - бесполезный кусок старой кожи. Что-нибудь в этом роде я купил бы только для того, чтобы до смерти напугать жену.

Шутка не вызвала никакой реакции. В зале по-прежнему царила тишина, прерываемая только сдержанным покашливанием.

- Все дело в том, что вы потеряли нюх, - язвительно проговорил Вандербилт. - Меня интересовала не оболочка, а содержимое. Вам разве не любопытно узнать, чем занимался Босуэлл накануне своего исчезновения?

Босс одарил его двусмысленной улыбочкой, в которой одновременно сквозили превосходство и осуждение.

- Да, но…

Вандербилт запустил лапу во внутреннее отделение сумки и извлек оттуда четыре заметно поврежденные медные пластины. Фотографические пластины с изображениями!

Макс подался вперед, но со своего места не сумел ничего разглядеть. Тогда босс, сохраняя непроницаемое выражение на лице, передал две пластины тем из сотрудников, которые сидели слева от прохода, и еще две - сидящим справа. После чего принялся следить за их реакцией.

И она не заставила себя ждать.

В зале послышались возгласы изумления, тяжелое дыхание, скрип кожаных сидений и стук отодвигаемых стульев. Ни один из присутствующих не остался на месте, включая и Макса Пеппера. Эти солидные люди в темно-синих костюмах, крахмальных рубашках с запонками на манжетах, в сверкающих очках и с аккуратно подстриженными бородами толпились, словно школьники, отталкивая друг друга, чтобы успеть первыми взглянуть на то, что попало в объектив аппарата Босуэлла. Макс попытался прорваться в первые ряды, но вынужден был отступить.

Но в конце концов ему удалось заполучить одну из пластин. Он поднес ее к лицу, повернул под нужным углом к свету, и сейчас же перед ним проступило отчетливое изображение.

Вглядевшись в него, Макс опустился на первый попавшийся стул и немало времени провел в молчании, глядя прямо перед собой.

 

5

Из оцепенения его вывел голос мистера Вандербилта:

- Потрясающе, Макс, не правда ли?

Рассудок Макса судорожно пытался найти хоть какое-нибудь объяснение увиденному, но безрезультатно.

- Вы уверены, что это не подделка? - хрипло выдавил он. - Может, какой-то оптический трюк, чтобы поводить нас за нос?

Вандербилт пожал плечами.

- Если это так, то мы имеем дело с чертовски хорошей подделкой, - ответил он. - В любом случае, это отличный материал для журнала. Но еще важнее - найти Босуэлла. Только он сможет пояснить, что изображено на фотопластинах. И я хочу, чтобы вы, Макс, занялись этим лично.

Макс поднял голову. Вот оно что!

- Я… мне придется отправиться в Южную Америку?

- Именно. И чем скорее, тем лучше. Даю вам двадцать четыре часа на подготовку и сборы. Билет на ваше имя уже заказан. Из Нью-Йорка в Сан-Франциско - поездом, далее на пассажирском судне в Лиму. Надеюсь, что вы не оставите нас без регулярных отчетов.

- Но это же невозможно! - запротестовал Макс. - Я издательский редактор, а не какой-нибудь там авантюрист. Я не имею не малейшего представления о том, как организовать подобное предприятие, не знаю языка, нравов и обычаев индейских племен, населяющих высокогорье Перу. И зачем эта спешка? Думаю, мы должны еще раз все спокойно обсудить, а уж потом…

По мере того, как он приближался к концу этой тирады, в его голосе оставалось все меньше уверенности. Тем временем шум в зале утих, и взгляды собравшихся устремились на него.

- Причина спешки, мой дорогой Пеппер, заключается в следующем, - босс напыжился, сделавшись похожим на рассерженного индюка. - У меня есть основания предполагать, что в этом деле мы столкнемся с самым злейшим из наших врагов.

- Вы имеете в виду «Нэшнл Джиогрэфик»?

Вандербилт отрицательно покачал головой.

- Хуже. Нам удалось выяснить, что всего фотографических пластин было пять. По досадной случайности одна из них ускользнула из наших рук. Она была продана некоему лицу, которое всем вам хорошо известно тем, что постоянно доставляет нам всяческие неприятности. Этого человека зовут… - он сделал многозначительную паузу, - Карл Фридрих фон Гумбольдт!

Послышались возгласы удивления, сопровождаемые ругательствами и проклятьями. Каждый здесь хорошо знал человека, который, по слухам, был незаконнорожденным отпрыском великого Александра фон Гумбольдта и в то же время невероятно удачливым путешественником и исследователем. В последние годы он показал себя стойким и опытным противником тех, кто работал на «Глобал Эксплорер». Если где-то открывали новый клочок суши, обнаруживали неизвестное племя или следы исчезнувшей цивилизации - Гумбольдт оказывался там намного раньше всех остальных, будь то на Мадагаскаре, на Тасмании или на острове Пасхи. Он исколесил и обошел пешком Гренландию, Индию, Афганистан и горы Гиндукуша. Этот человек обладал безошибочным чутьем и ненасытной жаждой приключений.

В этом, разумеется, не было бы ничего предосудительного, если бы он ограничивался только исследовательской деятельностью. Но Гумбольдт, помимо всего прочего, широко публиковал обзоры, статьи, отчеты и свои путевые записки, и «Нэшнл Джиогрэфик» проявлял живейший интерес к этим публикациям.

- Теперь вы понимаете, мой дорогой Пеппер, что фактор времени в этом случае играет исключительную роль. Если Гумбольдт уже пронюхал об этом деле, то на счету каждый час.

- Если он действительно в курсе дела, то причин посылать в эту сложнейшую экспедицию такого человека, как я, еще меньше. Гумбольдт - настоящий исследователь, упорный, целеустремленный и абсолютно непредсказуемый. В состязании с таким противником у меня просто не останется шансов на успех.

- Я и не говорил, что вы отправляетесь в одиночку, - возразил Вандербилт. При этом по его лоснящемуся лицу скользнула ухмылка. - Вас будет опекать человек, способный во всех отношениях противостоять Гумбольдту. Он прекрасно ориентируется в любой местности и знает толк в средствах обороны и нападения. Я обращаюсь к нему, когда речь идет об особо деликатных вещах, так как эта особа предпочитает работать тайно. Ее имя - мисс Уолкрис Стоун.

- Женщина? - Макс решил, что ослышался.

- Совершенно верно, - Вандербилт сцепил руки за спиной и уставился в окно, за которым расстилалась панорама Центрального парка. - Мисс Стоун уже много лет поддерживает со мной деловые отношения. И если вам до сих пор не приходилось слышать о ней, то по одной простой причине: в этом не было необходимости. Но можете поверить мне на слово: в своем деле она - лучшая из лучших.

Макс молчал, не находя слов. Несмотря на то что ему приходилось делать вид, что предложение босса его занимает, в глубине души он лихорадочно искал хоть какую-то зацепку, которая позволила бы ему выпутаться из этой идиотской ситуации, не теряя лица. Он был городским человеком, домоседом. Ему нравилось писать и рассуждать о далеких странах, но отправиться туда самому - это просто немыслимо. С детства он ненавидел всякие переезды и перемены мест. И сейчас он ломал голову над тем, какую причину отказа босс мог бы счесть убедительной.

Однако время шло, а в голову ему ничего не приходило. В конце концов, Макс не выдержал и растерянно пробормотал: «Ну, если вы считаете, что это так уж необходимо…»

Газетный магнат засмеялся и увесисто хлопнул его между лопаток:

- Ничего другого я и не ожидал от вас, Пеппер! Желаю удачи! После вашего благополучного возвращения мы обсудим вопрос о существенном повышении вашего жалованья.

 

6

Перуанские Анды, спустя несколько дней

Гарри Босуэлл очнулся от тяжелого сна, полного тревожных сновидений.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и убедиться, что он все еще находится в заточении. Он лежал на полу - вероятно потому, что во сне снова упал с кровати. Ничего удивительного: с момента своего похищения он не мог уснуть спокойно. Его мучили кошмары, особенно в утренние часы, и лишь на рассвете ему удавалось ненадолго забыться.

Кровать! Громко сказано. Его ложе представляло собой узкие дощатые нары, покрытые циновкой. Тонкое одеяло не защищало от промозглого холода, выползающего по ночам из ущелья. И подстилка, и одеяло были изготовлены из грубых и прочных волокон какого-то растения, но совершенно не согревали.

Он с трудом поднялся на ноги. На теле уже почти не осталось следов. Раны на спине и плечах быстро заживали. С ядом его организм также благополучно справился. Хуже всего было сознание того, что он лишился свободы. Босуэлл находился в напоминающей кокон клетушке площадью около четырех квадратных метров. Сводчатый потолок, вогнутый, словно лохань, - в целом его камера напоминала кокон гигантского насекомого. Окна в ней отсутствовали, а дверь была постоянно заперта.

Сколько недель прошло с тех пор, как он пробрался в таинственную высокогорную империю и сделал свои фотоснимки? Три или четыре? Он не знал. После побега он совершенно утратил чувство времени. Возможно, в этом сыграло свою роль и действие яда. Но что дальше?

Да - его спасли, вылечили и дали возможность восстановить силы. Но ради чего? С момента своего пленения он не имел возможности ни с кем поговорить. Еду и питье приносили, когда он спал. Нужду он справлял через отверстие в полу, под которым находилась скальная стена, уходившая в туманную бездну. Оно было недостаточно большим, чтобы попытаться через него бежать, но давало ему одно несомненное преимущество: Босуэлл мог кое-что узнать о мире, в котором оказался.

Сквозь отверстие можно было увидеть, что его камера, наподобие ячейки осиного гнезда, лепится к отвесной стене. Вокруг располагалось множество подобных «коконов» - и совсем небольших, и довольно крупных. Все они соединялись между собой лестницами, подъемными и висячими мостами, по которым время от времени перемещались какие-то фигурки. Но они находились так далеко, что он не мог различить деталей. Время от времени под его ногами проплывал один из этих удивительных воздушных кораблей. Среди них были изящные и стройные, как океанские яхты, но некоторые казались грузными и неуклюжими, словно шхуны-угольщики у берегов Англии.

В такие мгновения он затаивал дыхание. Настоящее чудо: этот удивительный народ перемещался в воздушном пространстве с такой же легкостью, с какой состоятельные ньюйоркцы на своих парусниках рассекают по воскресеньям воды Гудзона.

Но больше всего угнетало Босуэлла не заточение, а то, что за все это время ему ни разу не удалось взглянуть на лица своих «хозяев». Он не знал, как они выглядят, во что одеваются, какие украшения носят. Он не раз пытался застать момент, когда ему приносили еду, но из этого ничего не выходило. Словно его тюремщики совершенно точно знали, когда он спит, а когда бодрствует.

Таким образом, единственное, что ему оставалось - вид через отверстие в полу «кокона».

Внезапно Гарри заметил, что его очки куда-то исчезли. Он поискал их под нарами, но там их не было. Прищурившись, он близоруко осмотрелся. Через щели плетеной из тростниковых стеблей кровли в хижину проникали солнечные лучи, рассеивая сумрак. Вдруг в дальнем углу что-то блеснуло - луч упал на металл оправы. Он уже собрался направиться туда, как вдруг почувствовал необычный запах.

Дым! Его было столько, словно где-то поблизости развели костер.

Он снова прищурился, вглядываясь в угол. Из-под линзы очков тонкой струйкой поднимался сизый дымок. Гарри опустился на четвереньки и подполз поближе, пытаясь понять, что происходит. Ну конечно же: одно из стекол, на которое упал солнечный луч, собрало его в точку и подожгло тростник. В следующее мгновение взвился крохотный язычок пламени. Он уже готов был погасить его, плеснув водой из глиняного ковша, но внезапно ему пришла в голову одна мысль.

Бережно подняв очки, он начал медленно перемещаться по хижине, направляя солнечные лучи через стекла на переплетения сухих стеблей. В конце концов ему удалось вызвать в нескольких местах маленькие пожары. К счастью, тростник воспламенялся неохотно, зато хорошо тлел, давая при этом совсем немного дыма, который наверняка выдал бы его. В результате, потратив целый час, ему удалось превратить часть пола «кокона» в угли и золу.

Взмокший от пота, но довольный собой, Гарри откинулся назад. На полу перед ним чернела окружность диаметром около восьмидесяти сантиметров. Он нацепил очки и попробовал ногой ослабленный огнем участок пола. Раздался негромкий хруст.

В нем вспыхнула надежда.

Он нажал еще раз, уже смелее. Хруст послышался громче, «кокон» задрожал. Оставалось только молиться, чтобы его попытку побега никто не заметил. О, если бы ему удалось посильнее нажать на этот участок пола!

Он опустился на правое колено, перенеся на него все восемьдесят три килограмма своего веса, и слегка подпрыгнул. Пол затрещал, волокна, из которых он был сплетен, лопнули во многих местах, однако все еще сопротивлялись его усилиям. В следующий раз должно обязательно получиться!

Чувствуя, как ладони взмокли от волнения, он повторил ту же операцию - и его нога провалилась в образовавшееся отверстие, а сам он едва не последовал за ней, но сумел удержаться.

Гарри осторожно вытащил ногу и отполз в сторону. Сердце колотилось как бешеное. Перед ним зияло широкое отверстие в полу.

Он едва сумел сдержать крик радости. Только бы никто не явился сюда!

Он прислушался. Вокруг все было спокойно - ни криков тюремщиков, ни суматохи. Однако он все-таки выждал несколько минут, чтобы окончательно убедиться в этом.

А потом наклонился вперед и просунул голову в отверстие в полу.

 

7

- Нет!

Лицо Элизы было покрыто мелкими капельками пота. Ее руки, вцепившиеся в медную пластину, держали ее так крепко, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

Оскар, удобно устроившийся в глубоком кресле с подголовником и всецело погруженный в «Жизнь животных», испуганно оторвался от книги.

- Нет!!!

Гумбольдт поднялся со своего стула и с озабоченным видом поспешил к Элизе. Стол, который ему пришлось обойти, был завален картами и документами, необходимыми в пути. Шли последние приготовления к предстоящей экспедиции.

Минувшие дни были особенно напряженными. Оскару приходилось выполнять массу поручений ученого и сопровождать его во время поездок за специальным снаряжением и оборудованием. За это время он успел забыть, кем он был раньше и откуда он родом.

Но теперь сборы шли к концу. Скоро они отправятся в путь, а Оскар все еще не принял окончательного решения.

Гумбольдт гладил Элизу по руке, пытаясь ее успокоить. Он хотел взять пластину из ее рук, однако она так вцепилась в нее, что острый край металла врезался в кожу, показались капли крови. Оскар поспешно отложил книгу и бросился к ним.

- Прошу тебя, отпусти! - голос Гумбольдта звучал мягко, но настойчиво. - Верни ее, пожалуйста, на место.

Однако его слова не возымели никакого действия. Женщина дрожала всем телом.

- Элиза! - произнес ученый почти сурово. - Немедленно отдай ее мне!

Наконец-то она услышала. Элиза подняла голову; невидящий взгляд женщины был устремлен вдаль.

- Что с тобой? У тебя было видение?

Она едва заметно кивнула в ответ.

- Пластина?

Еще один кивок. Тем временем на столе уже образовалась маленькая лужица крови.

- Ты должна отпустить пластину! Прерви контакт, я приказываю тебе!

Медленно, словно для этого потребовались все ее силы, Элиза разжала пальцы. Фотографическая пластина со стуком упала на стол.

- Оскар, платок, быстрее!

Оскар кинулся в соседнюю комнату и вернулся с салфеткой с обеденного стола.

- Что ты видела? - Гумбольдт быстрыми движениями туго запеленал раненую руку женщины. - Это связано с пластиной?

Элиза отрицательно покачала головой. Она все еще выглядела отстраненной от мира: глаза широко открыты, мускулы напряжены, уцелевшая рука мелко подрагивала.

- Похоже, она хочет что-то написать, - проговорил Оскар. - Может, она просит карандаш и бумагу?

- Возможно, ты и прав. В наблюдательности тебе не откажешь. - Гумбольдт шагнул к письменному столу, достал карандаш и бумагу и положил перед Элизой.

Рука женщины тут же схватила карандаш и принялась заполнять листок какими-то знаками. На бумаге сначала появились неясные символы: завитушки, крючки, волнистые линии. Но постепенно из этого хаоса начали проступать буквы - «Б», затем «О» и «С».

Оскар в недоумении взглянул на Гумбольдта, но тот только развел руками. На лбу у него появилась жесткая складка: он напряженно размышлял, не сводя глаз с бумаги, по которой словно ползли полчища муравьев.

Наконец Элиза замерла. Ее рука повисла, а в глазах снова появилось осмысленное выражение.

Оскар тем временем пытался разобрать то, что было написано на листке. Среди множества бессмысленных знаков четко выделялось слово. Он произнес его вслух: «Босуэлл».

- Гарри Босуэлл? - выдохнул ученый.

- Кто это?! - Оскар удивленно уставился на него. - Вы его знаете?

Гумбольдт задумчиво кивнул.

- Если речь идет действительно о нем. Он фотограф, репортер нью-йоркского журнала «Глобал Эксплорер». Довольно нахальный тип, но в мужестве ему не откажешь. Я встречался с ним несколько лет назад. Он вполне мог участвовать в экспедиции в Анды, это вполне в его духе. Ты его видела?

Элиза все еще находилась под впечатлением от своего видения. Ее глаза лихорадочно блестели.

- Гарри Босуэлл. Это имя мне назвали духи. - Голос женщины звучал утомленно. - Он в большой беде.

- Расскажи нам об этом.

- Его держат где-то в плену. Он… он пытался освободиться. Ему удалось сделать отверстие в полу, и он смог выбраться оттуда… Боги, какая бездна! Глубже, чем все, что я когда-нибудь видела!.. - Элиза вдруг судорожно схватила руку Гумбольдта. - Он карабкался по нижней части какой-то деревянной конструкции, потом сумел добраться до моста… И тут его заметили. Да-да, они снова его поймали… уродливые лица, как у птиц. Сутулые, приземистые, больше похожи на животных, чем на людей…

Ее глаза расширились, словно от воспоминания о пережитом ужасе.

- А потом? - настаивал Гумбольдт. - Что случилось потом?

Элиза тряхнула головой.

- Контакт прервался. Я его потеряла. Мне очень жаль…

Ученый осторожно погладил ее по волосам.

- Все хорошо, Элиза. Не о чем тут жалеть, - проговорил он мягко. - Довольно и того, что ты способна устанавливать контакт. Это даже больше, чем можно было ожидать.

Оскар просто умирал от любопытства и возбуждения.

- Контакт? Что это означает? Что случилось с Элизой, и кто он такой, этот Босуэлл?

- Не стоит так тревожиться, - проговорил Гумбольдт. - То, что ты видел - всего лишь проявление особых способностей Элизы, о которых я тебе говорил.

- Та самая телепатия?

- Да.

Ученый шагнул к книжной полке и вынул толстую книгу в кожаном переплете. Какое-то время он перелистывал страницы, затем положил раскрытый фолиант перед Оскаром и указал на заголовок: «Полтергейст, шаровые молнии и телепатия - знакомство с миром невероятного».

- Телепатию обычно считают либо сказками, либо происками потусторонних сил, - пояснил он. - Но во время своих экспедиций я встречал немало людей, обладающих уникальными способностями. Элиза - одна из них, может быть, самая одаренная. Она обладает даром вступать в контакт с другими людьми, даже если те находятся на другом конце света.

- Это значит, что она и этот Босуэлл встретились мысленно?

Такая встреча должна была бы выглядеть забавно, хотя по Элизе этого не скажешь. Оскар тут же представил, каково это - прогуляться среди мыслей другого человека. А сколько возможностей открывает такой дар!

- Примерно так. Точнее я пока не смогу объяснить, потому что здесь все еще слишком много неясного и неизученного, - ответил ученый.

- Выходит, Босуэлл - это тот человек, который сделал снимок на пластине?

Гумбольдт кивнул.

- Я думаю, пластина - ключ ко всему. Недаром Элиза, едва прикоснувшись к ней сегодня, сразу же установила связь с Босуэллом.

- А почему вы раньше не пытались это сделать? Ведь пластина у вас довольно давно?

- Мы пытались, - ответила Элиза, опередив Гумбольдта. Ее голос все еще звучал надтреснуто. - Но для некоторых контактов нужно немало времени. Иногда это удается только в определенные дни или часы. - Усталая улыбка появилась на ее лице. - Боюсь, что все это очень далеко от точных наук.

- Нет, моя дорогая, - Гумбольдт улыбнулся женщине.- Никакая это не наука, а самая обычная магия.

- А где сейчас находится Босуэлл? - спросил Оскар.

- Точно сказать трудно, - ответила Элиза. - Где-то в Перу. Контакт был непродолжительным, а видение - очень нечетким. Я видела только горы и бездонное ущелье. Но я уверена, что как только мы окажемся ближе к нему, то я сумею узнать гораздо больше.

Гумбольдт убрал книгу на полку и вернулся к собеседникам.

- Во всяком случае - это уже прогресс. Ведь мы исходим из того, что часть пластин попала в другие руки, и наверняка найдутся предприимчивые люди, которые не преминут отправиться в Перу на поиски чудес, запечатленных Босуэллом. Но то, что Элиза сможет установить контакт с этим человеком, дает нам существенное преимущество.

- Что вы имеете в виду?

- В ходе контактов мы сумеем определить, где именно он находится и что с ним происходит. Возможно, при помощи той же телепатии мы даже сумеем послать ему весточку.

- Только при условии, что он останется в живых. - Элиза озабоченно нахмурилась. - То, что я видела, выглядит не слишком ободряюще.

- Это еще одна причина поторопиться, - обронил Гумбольдт. - Для успеха нашей экспедиции такой человек, как Босуэлл, - бесценная находка. Представляете, что ему довелось повидать!

Настроение ученого изменилось - теперь он весь сиял, предвкушая грядущий успех. В конце концов Гумбольдт направился к стеклянной витрине и откупорил бутылку вина.

- Хочу поднять бокал за успешное начало нашей экспедиции, - провозгласил он, но не успел даже пригубить, как по мостовой перед парадным входом загремели конские копыта. Гумбольдт поднял кустистые брови и взглянул поверх очков в окно.

К дому подкатил старомодный экипаж. Кучер, спрыгнув с козел, принялся снимать с запяток багаж, а за стеклом экипажа, как почудилось Оскару, мелькнул женский силуэт.

В это мгновение Гумбольдт воскликнул:

- Ну, наконец-то! Долго же она добиралась!

 

8

Голова молодой девушки была повязана светлой дорожной косынкой, из-под которой выбивались белокурые пряди. У нее было продолговатое лицо с высокими скулами и удивительно белая кожа. И выглядела она так, будто редко бывала на свежем воздухе. Изящный изгиб бровей и твердо очерченная линия губ свидетельствовали о благородном происхождении юной дамы.

Не мой тип, усмехнулся Оскар, но лицо достаточно интересное, чтобы привлекать взгляды мужчин. На девушке были светло-голубое платье и белые прюнелевые башмачки, словно подчеркивающие ее неприступный вид. Она из тех берлинских штучек, на которых Оскар порой заглядывался на улицах, всегда получая в ответ пренебрежительные взгляды.

Сопровождая герра Гумбольдта, он вышел на крыльцо и приблизился к молодой особе. Оскар хотел было поздороваться, но тут их взгляды встретились. Глаза у девушки были такими же светлыми и твердыми, как у Гумбольдта, а смотрела она как бы сквозь него.

Оскар проглотил язык.

- Здравствуй, дядюшка, - приветствовала она Гумбольдта, не обращая никакого внимания на Оскара. - Надеюсь, что не слишком задержалась. К сожалению, у меня не было времени, чтобы отправить телеграмму.

- Мы с нетерпением ждали тебя, Шарлотта, - ответил Гумбольдт. - Как прошла поездка?

- Как обычно, - ответила девушка. - Мне и в этот раз показалось, что кучер специально прокатил меня по всем ямам и ухабам, какие только нашлись между Хейлигендаммом и Берлином. Жду не дождусь, когда можно будет переодеться. - Она снова скользнула взглядом по неподвижной фигуре Оскара и все-таки спросила: - А это, собственно, кто?

- Мой гость. Весьма одаренный молодой человек, которого я подумываю взять к себе в помощники. Я надеюсь, он окажется не лишним в нашей маленькой экспедиции. Оскар, знакомься, - это моя племянница Шарлотта!

- Очень приятно!

Стараясь блеснуть манерами (ведь ей совсем не обязательно знать, что он вырос на улице), Оскар шагнул вперед и с глубоко серьезным видом протянул девушке руку. Однако юная особа проигнорировала его жест.

- Значит, это твой новый слуга? Где ты его откопал? У него надежные рекомендации?

Град вопросов заставил Гумбольдта улыбнуться.

- Возможно, его рекомендации не из самых блестящих, но я почти уверен, что он тот, кто нам на самом деле нужен. К тому же, в экспедиции не обойтись без еще одного мужчины… Послушай, почему бы нам не войти и не продолжить беседу в гостиной?

- С удовольствием, дядюшка! - проговорила девушка и, уже поднимаясь по ступеням, холодно бросила Оскару: - Мои чемоданы - в мансарду, это вверх по лестнице и направо. И поаккуратнее, они хоть и выглядят старыми, но очень дорогие. Не хотелось бы, чтобы на них появились царапины!

Оскар остался на месте, как громом пораженный. Какая надутая воображала! Гумбольдт ничего не рассказывал о племяннице, и ни словом не упомянул о том, что она тоже примет участие в экспедиции. Да за кого она себя считает, эта расфуфыренная барышня? Ведет себя как полноправная хозяйка в доме. Он готов получать распоряжения от Гумбольдта, но от этой девчонки?! Ни за что!

Некоторое время он сердито ковырял мостовую носком ботинка, пока не заметил, что кучер и конюх перемигиваются. Наконец конюх, краснощекий, бойкий и симпатичный парень, насмешливо поинтересовался:

- Что, никак проблемы с барышней Шарлоттой? - и расплылся в широкой ухмылке.

Оскар пропустил шпильку мимо ушей, взялся за один из трех чемоданов и поволок его в дом. Ему не терпелось узнать, о чем пойдет разговор в дальнейшем.

- Я жалею, что не смогла сообщить о своем приезде заранее, - донесся до него голос девушки из столовой. - Но я хотела вернуться, как можно скорее. Этот курорт кого угодно сведет с ума. Ты не предсталяешь, какие глупости там обсуждают день деньской. И вдобавок этот идиотский этикет. Терпеть не могу носить белое и беспрерывно приседать в книксенах.

Оскар подобрался поближе к двери, чтобы лучше слышать.

- Как здоровье моей сестры? - поинтересовался Гумбольдт. - Ей лучше?

- Матушка действительно окрепла, - живо откликнулась Шарлотта. - Во всяком случае настолько, чтобы командовать всеми, кто попадется под руку, включая и меня. Несмотря на это, ей необходимо продолжать лечение еще в течение как минимум полугода. Она все еще не в порядке.

- Проклятие всех женщин в моем роду, - проговорил Гумбольдт. - За исключением тебя, конечно. Природа наделила тебя крепким здоровьем. Надеюсь, ты ничего не говорила матери об экспедиции?

- Ни словечка, - заверила Шарлотта. - Иначе с ней случилась бы истерика. Ты же знаешь, она не выносит, когда я живу у тебя. Даме не подобает заниматься наукой. Если бы она пронюхала, что я собираюсь с тобой в экспедицию, разразилась бы настоящая буря. Я сказала, что мы отправляемся в Вену, и в течение некоторого времени с нами будет трудно связаться.

- Когда-нибудь она все равно узнает, - возразил Гумбольдт. - И тогда не миновать скандала.

- Не обязательно, если подойти к вопросу с умом, - насмешливо проговорила Шарлотта. - Но пока еще рано ломать себе голову над этим. Для начала я хотела бы переодеться. Как ты полагаешь, твой новый слуга уже справился с чемоданами? Не похоже, чтобы он отличался особым усердием.

Оскар отпрянул от двери и бросился за вторым чемоданом. Когда он снова вошел в холл, племянница Гумбольдта поджидала его в дверях.

- Я думала, мой багаж уже давным-давно на месте, - заявила она, осуждающе глядя на него. - Чем ты занимался все это время?

- Мне пришлось помочь конюху в конюшне, - выкрутился Оскар, направляясь к лестнице.

- Так я тебе и поверила! - язвительно прошипела она, хватаясь за третий чемодан. - Давай-ка поживее! Я соскучилась по своей комнате и хочу принять ванну.

В этот момент из кухни появилась Элиза.

- Шарлотта! - радостно воскликнула она, обнимая юную барышню. - Добралась без происшествий? Ты, наверное, умираешь от жажды! Что ты хочешь: чаю, какао, воды со льдом и лимоном?

Оставив обеих женщин внизу у лестницы, Оскар поволок чемодан вверх по ступеням, но уже на полпути почувствовал, что весь взмок от усилий. Да что же у нее там такое, в этом проклятом чемодане? Кирпичи, что ли?

Отдуваясь и пыхтя, он наконец добрался до верхней площадки. Свернул направо, толкнул ногой дверь в мансарду и переступил порог.

Помещение оказалось просторным и светлым. Через открытые окна в комнату проникал солнечный свет, доносилось пение птиц из сада. Оскар поставил чемодан и огляделся. Из мебели здесь были кровать, стол и уютный диван с низким столиком для журналов. Главное место занимали книжные полки, тянувшиеся вдоль боковых стен и забитые до отказа книгами в самых разнообразных переплетах.

Оскар не смог совладать с любопытством - книги имели над ним магическую власть. Он подошел к полкам, пробежал глазами по корешкам и почувствовал разочарование. «Большой атлас звездного неба», «Теория эволюции», «От простейших - к китам», «Становление словарного состава испанского языка», «Генеалогически-этимологический словарь в семи томах» и прочее в том же роде. Ни приключений, ни историй об экспедициях в дальние страны, ничего такого, чем можно было бы развлечься. Какая-то университетская библиотека.

- Ну, и как тебе мои книги?

Оскар вздрогнул и отвел взгляд от полок. Шарлотта появилась совершенно бесшумно. В чем дело, почему он в ее присутствии начинает вести себя так, будто он и в самом деле слуга?

- У тебя такой же вкус, как и у твоего дядюшки, - сказал Оскар. - А кроме этой скукотищи здесь нет ничего повеселее?

- А зачем? - возразила она. - У меня нет лишнего времени на низкопробное чтиво. И кстати, я бы попросила обращаться ко мне не на «ты, а на «вы»!

- Как изволите.

У него пересохло в горле. Низкопробное чтиво? Кого она имеет в виду? Жюля Верна, Эдгара По, Карла Мая или, может быть, Артура Конан Дойля?

Шарлотта внимательно взглянула на него.

- А ты вообще-то умеешь читать?

Он возмущенно побагровел.

- Конечно, я…

- Прекрасно. И что же ты читаешь? Дешевые журнальчики или, может быть, любовные книжонки?

Она снова бросила на него взгляд, полный иронии.

- В основном, истории о далеких странах, - пробормотал Оскар. Приключенческие романы.

- Ну да. - Она кивнула. - Я, собственно, так и думала. В этом, конечно, нет ничего предосудительного, но я считаю, что чтение в первую очередь предназначено для самообразования.

Шарлотта принялась распаковывать чемоданы, и Оскар увидел, как оттуда одна за другой появлялись все новые книги: «Основы химии», «Растительный мир Южной Америки», «Толковый словарь английского языка». Теперь вопрос о том, почему чемодан оказался таким тяжелым, отпал сам собой.

- Конечно, большинство мужчин считают, что женщинам образование ни к чему, - сказала наконец Шарлотта. - Но в этом доме все по-другому. Мой дядя поддерживает меня, и я очень благодарна ему за это. А ты как считаешь: стоит ли женщине учиться в университете?

- Честно говоря, никогда над этим не задумывался, - произнес он в полном недоумении.

- Вот видишь? Это совершенно типично, - улыбнулась Шарлотта. - Традиционное распределение ролей. Женщине - кухня, церковь, дети. При этом среди них есть такие, которые заткнут за пояс любого мужчину, дайте им только шанс. Но это, чаще всего, никого не интересует.

Оскар, скрепя сердце, начал:

- Если мне будет позволено сказать…

- Погоди!

Она напряженно смотрела на него своими светло-серыми, почти прозрачными глазами. Потом черты ее разгладились.

- Наше знакомство началось совершенно неправильно, - деловито заявила она. - Думаю, нам нужно попробовать еще раз. Давай представимся друг другу. Как тебя зовут?

- Оскар.

- Просто Оскар?

- Оскар Вегенер.

- Уже лучше. - Она кивнула и протянула ему руку. - Меня зовут Шарлотта Ритмюллер.

Оскар колебался. Может, она ждет, что он поцелует ей руку, как в старину водилось между господами и прислугой? Уж лучше тогда выпрыгнуть в окно. Он мучительно раздумывал, как правильно поступить, потом все-таки решился, взял ее протянутую руку, пожал и слегка поклонился.

Шарлотта ответила улыбкой. Очевидно, такое приветствие ей понравилось.

- Я ношу фамилию своего отца, Фердинанда Ритмюллера. К несчастью, он умер три года назад. Моя мать урожденная Донхаузер - в точности, как и мой дядюшка.

Оскар изумился.

- Я думал, его зовут Гумбольдт!

- Ошибаешься.

Она достала из чемодана последнюю книгу, захлопнула его и задвинула под кровать.

- Мой дядя утверждает, что он незаконнорожденный сын Александра фон Гумбольдта, хотя этому нет никаких доказательств. Я думаю, он и сам в это не особенно верит. Это, скорее, как псевдоним у писателя или художника. Но несмотря ни на что, он действительно выдающийся ученый. В экспедиции, которая нам предстоит, я буду его ассистентом, и это большая честь. - При этих словах она напустила на себя еще большую важность. - А поскольку ты тоже отправляешься с нами, я надеюсь, что мы с тобой поладим. Крайне важно, чтобы эта поездка увенчалась успехом. Я хочу, чтобы и ты внес свою долю в этот успех.

- Я постараюсь, - буркнул Оскар.

Эта заносчивая манера, которую ему с трудом удается выносить! Еще немного, и он просто взорвется.

- Я могу еще что-нибудь сделать для вас? - выдавил он через силу.

- Нет, не сейчас. Я хочу в ванну, а затем немного почитать. И скажи, чтобы меня не беспокоили.

Оскар кивнул и направился к двери. Спускаясь по лестнице, он с величайшим трудом справлялся с желанием что-нибудь немедленно разбить или сломать.

Настроение у него было хуже некуда.

 

9

Три дня спустя

Наступил вечер накануне отъезда.

Элиза превзошла саму себя, приготовив поистине королевский ужин. Вяленая индюшатина, запеченная свинина с острым соусом и бананами, рис с китайскими черными грибами, рис с горошком и многое другое. Она называла каждое блюдо на креольском диалекте, и эти названия звучали, как колдовские заклинания. Пряности и травы, присутствовавшие на столе, острые, терпкие и свежие на вкус, действовали по-особому: они бодрили и придавали сил.

После ужина все перебрались в кабинет профессора со стаканами пунша, а Оскар убрал со стола, навел порядок в кухне и присоединился к остальным.

- Присаживайся, мой мальчик! - пригласил Гумбольдт, указывая на место рядом с собой. Ученый восседал в кресле, попыхивая сигарой. - Нам стоит немного побеседовать, прежде чем отправляться в постель. Завтра у нас у всех напряженный день, поэтому нужно как следует отдохнуть.

- Честно говоря, я бы лег прямо сейчас, - угрюмо проговорил Оскар.

- В чем дело? Ты неважно себя чувствуешь?

- Ничего особенного… просто я немного устал.

Гумбольдт пристально взглянул на него поверх очков.

- Значит, ты не хочешь посидеть с нами и выпить глоток пунша?

Оскар искоса взглянул на Шарлотту.

- Совершенно уверен. Большое спасибо.

- Тогда не стану тебя задерживать, - произнес Гумбольдт. - Увидимся завтра в семь утра. Спокойной ночи.

Оскар ответил коротким кивком и удалился. Поднявшись по лестнице, он вошел в свою комнату и запер за собой дверь. Конечно же, усталость тут ни при чем. Ему нужно было остаться наедине с собой, чтобы принять решение.

Шагнув к окну, он распахнул обе створки. Вечерний ветерок ворвался в комнату. На горизонте виднелась багровая полоска заката, выше клубились тяжелые тучи, постепенно затягивая небосвод на западе.

Оскар проводил рассеянным взглядом стаю птиц, пролетавших над домом. В то же время ум его взвешивал все «за» и «против». Еще вчера он почти был готов отправиться куда угодно, но приезд Шарлотты остудил его пыл. Только благодаря ей он понял, во что его пытаются впутать. Вся эта романтика - чистейшая иллюзия. В мечтах он представлял себе, как они вместе с Гумбольдтом едут на слонах через джунгли Западной Индии, видел себя в самом сердце Черной Африки, преследуемым враждебным племенем пигмеев. Он был бы совсем не прочь пересечь в седле пустыни Центральной Азии, пережить невероятные приключения и вернуться в Берлин в ореоле славы, окруженным толпой восхищенных поклонниц и репортеров. Бог ты мой, до чего же наивным он был! Только сегодняшний вечер показал, какая роль отведена ему на самом деле.

Он присел на кровать, продолжая следить за тем, как тучи, словно вражеская армия, захватывают небеса. Теперь ему ясно - во всем виновата Шарлотта. Весь вечер она вела себя с ним как графиня с крепостным крестьянином. «Оскар, принеси то, подай се. Убери мою тарелку, принеси чистую, налей мне чего-нибудь попить, займись, наконец, чем-нибудь полезным на кухне»! Нет, спасибо, он сыт по горло этой заносчивой барышней. С другой стороны, он должен быть ей благодарен за то, что она открыла ему глаза. Теперь ему доподлинно известно, какие обязанности придется исполнять в экспедиции. Таскать багаж, чистить картошку, следить за чистотой сапог Гумбольдта, бегать по лавкам и снова корчить из себя мальчишку-лакея на посылках. Какие там битвы с «заклинателями дождя» в поднебесном городе над зияющими пропастями!

Оскар вскочил и принялся расхаживать по комнате. Разве он похож на сумасшедшего? Здесь, в Берлине, у него есть все необходимое. Жилье, пусть и убогое, любимые книги, друзья-приятели. Он не такой уж плохой карманник, на жизнь хватает. И, кроме того, у него есть кое-что такое, чего ему не могут дать ни герр Гумбольдт, ни Шарлотта Ритмюллер, - свобода. Он может заниматься чем угодно и когда угодно, здесь он сам себе хозяин. Только теперь он по-настоящему оценил этот бесценный дар, который едва на обменял на пустую иллюзию.

Спрашивается: почему Гумбольдт выбрал именно его, а не кого-нибудь другого? Наверняка у него найдутся более опытные помощники, а о слугах и говорить не приходится. Что он вообще тут делает?

Оскар застыл на месте.

Все, жребий брошен. Он никуда не едет.

Из-за густой пелены туч сумерки почти мгновенно перешли в ночь. Оскара охватила тоска. Чем сейчас занимаются его приятели? Вспоминают ли его? Сегодня пятница - день, когда они устраивали так называемые «клубные встречи». У него не было времени даже проститься с друзьями, и они наверняка до сих пор уверены, что с ним приключилось какое-то несчастье. Его, наверное, пытались разыскать, но это, конечно же, ни к чему не привело.

Он взглянул на настенные часы - без пяти восемь. А что, если ненадолго отлучиться и смотаться в центр? Сообщить друзьям о том, что жив-здоров, пропустить пару кружек пива, заглянуть в свою старую нору? Как он соскучился по своим книгам! Смешно конечно, но их герои никогда не испытывали сомнений. Для них все было ясно и определенно. Они двигались к своей цели, как стальной шар катится по наклонной плоскости, преодолевая любые неровности и преграды. Ну да, ведь он не герой, а всего лишь необразованный уличный подросток, втихомолку мечтающий стать героем…

Чтобы никто не заметил его отсутствия, он сунул под одеяло несколько подушек - так, что со стороны это выглядело так, будто он спит, укрывшись с головой. Затем он погасил свет и выбрался в окно.

Бесшумно, как кошка, он спустился вниз по водосточной трубе. В гостиной еще горел свет. Оскар увидел Гумбольдта, который, сидя за столом, настраивал капризничавший лингафон. Элиза и Шарлотта сидели рядом, оживленно беседуя.

Он удачно приземлился на грядку с тюльпанами, отряхнул землю с брюк и, пригнувшись, перебежал к той части ограды, которая выходила на улицу. Свет из гостиной длинной полосой лежал на газоне. Теперь можно не беспокоиться - его отсутствия никто не заметит.

Внезапно он почувствовал какое-то движение в густой траве, совсем рядом. Вилма! Эта удивительная птица, покрытая вместо перьев чем-то вроде шерсти, бежала вровень с ним, склонив длинноклювую голову набок и словно любопытствуя - что он сделает в следующую минуту. Наконец она издала вопросительный звук: что-то вроде «Э-эк?»

- Тише, ты! - Оскар поневоле остановился и присел на корточки перед киви. - Не выдавай меня, пожалуйста!

Но птица продолжала верещать и топотать по земле сильными когтистыми лапами.

- Ты спрашиваешь, что я здесь делаю? - проговорил Оскар. - Я удираю, вот что и все!

Он протянул руку и осторожно погладил птицу по голове. Сердитый писк тут же сменился утробным воркованием.

- Даже не уговаривай, - сказал Оскар. - Я уже решил, и все равно не передумаю. Это не мой мир, понимаешь? Я здесь как пятое колесо у телеги. И для всех будет лучше, если я просто исчезну.

Вилма пискнула, как будто поняла каждое слово.

Оскар улыбнулся. За эти дни он успел привыкнуть к птице, словно нашел в ней родственную душу. По сути, она тоже была здесь чужой, гостьей из другого мира.

- Прощай, подружка, - сказал он и погладил ее в последний раз. - Хорошенько присматривай за всеми и не прозевай вора. Ладно?

Вилма неподвижно смотрела на него круглым темным глазом.

Он выпрямился, ухватился за нижний сук молодого дуба и подтянулся. Затем перебрался на следующую ветку и пополз по стволу вверх.

Оказавшись вровень с гребнем каменной стены, Оскар перебрался на нее. Бросил последний взгляд на дом, на маленькую киви в траве у ограды и спрыгнул в темноту за оградой.

 

10

Гарри Босуэллу понадобилось немало времени, чтобы понять, где он оказался.

Постепенно глаза привыкли к темноте. Слабые отблески света отражались от влажных каменных стен. Какая-то пещера или грот. Звуки от падения капель отдавались гулким многократным эхом. Время от времени из глубины пещеры налетал холодный сквозняк, принося с собой запах дыма или гари.

Оглянувшись, он понял, что свет падает сверху, проникая через отверстие в скале. Бледный луч выхватывал из сумрака некое подобие алтаря, окруженного множеством заостренных сталагмитов. На алтаре дымилось несколько курильниц. Порывы сквозняка подхватывали белесый дым, свивали его в жгуты, которые образовывали причудливые узоры и фигуры.

- Эге-ге-гей!

Его голос гулко прокатился по пещере и затих вдали.

- Есть тут кто-нибудь?

- …Нибудь… нибудь… нибудь, - подхватило эхо.

Он попытался пошевелиться, но из этого ничего не вышло. Он стоял совершенно прямо, спиной к столбу, который каким-то образом был вмурован в каменный пол пещеры. Его руки и ноги стягивали тонкие и невероятно прочные сыромятные ремешки, врезавшиеся в кожу запястий и щиколоток. О том, чтобы освободиться, не могло быть и речи. На протяжении последних дней он не раз задавался вопросом: почему за попыткой бегства не последовало никакого наказания. Его поймали, снова заперли в клетушку и даже порции еды остались теми же.

Но теперь кое-что начало проясняться. У них были особые планы насчет него.

В дыму курильниц Босуэллу удалось различить смутные очертания одинокой фигуры. Она медленно раскачивалась, словно в трансе, и издавала низкие, гудящие и переливающиеся звуки. Это существо пело.

Гарри прищурился, чтобы лучше видеть. Оно было на голову ниже, чем он сам, и имело чрезвычайно длинные конечности. На широких плечах сидела крупная голова с длинным клювом. Не носом, а именно клювом. Ритмичные движения фигуры немного рассеяли завесу дыма, после чего существо сделало несколько танцующих движений и приблизилось.

Теперь Босуэлл смог убедиться, что тело этого невероятного создания полностью покрыто иссиня-черными перьями. Оно походило на гигантского ворона, с той разницей, что глаза у него были не вороньи, а круглые и янтарные, как у совы. В желто-оранжевой, размером с блюдце, радужной оболочке отражалась пещера со всем ее содержимым.

При виде этих глаз у Гарри Босуэлла непроизвольно вырвался крик ужаса. Существо резко повернуло клювастую голову к нему. Застыло на мгновение, затем расправило широкие крылья и, двигаясь короткими прыжками по спирали, начало приближаться.

- Нет, нет, - только и смог пролепетать Босуэлл. - Уходи, сгинь, не прикасайся ко мне!

Существо несколько раз пронеслось совсем рядом, издавая хриплые каркающие звуки, и наконец остановилось. Оперение его, пропитанное дымом, слегка курилось, словно оно прибыло прямиком из преисподней.

- Что тебе нужно от меня? - спросил Босуэлл, изо всех сил стараясь не поддаться панике. - У меня ничего нет, мне нечего тебе дать, вы все у меня отобрали.

Чудовищная птица выразительно наклонила голову.

- Нави.

Звучало, как клекот стервятника, но это, вне всякого сомнения, было слово.

- Что?

- Нави.

Голос у существа был старческий, надтреснутый.

- Ты… ты умеешь говорить?

Существо указало концом крыла сначала на Гарри, а затем на его левый глаз.

- Нави хава.

- Глаз?

Босуэлл оцепенел. Невероятно, но он понял то, что говорило существо. Это был кечуа, древний язык империи инков, который в Андах служит чем-то вроде английского у европейцев.

- Канкуна нави хава!

- Глаз в небе? Что ты хочешь этим сказать?

Существо потянулось к своему бедру, а затем вскинуло руку, в которой внезапно оказался кинжал.

- Что? Постой!.. Что ты хочешь сделать?!

Он рванулся, пытаясь разорвать путы. Но тонкие ремешки глубоко врезались в тело, не уступая ни на миллиметр.

- Послушай, ведь я не сделал тебе ничего плохого. Пожалуйста, сохрани мне жизнь, а я обещаю тебе…

Кинжал блеснул, и Босуэлл почувствовал короткую резкую боль. Он взглянул вниз - и увидел, что острие рассекло подушечку его пальца. Из ранки выступила капля крови, соскользнула по пальцу, за ней другая, третья… Существо подставило под его руку глиняный сосуд, что-то вроде плошки, и стало собирать кровь в него. Затем сосуд сменился другим, но длилось это недолго - ровно столько, сколько требовалось, чтобы дно плошек покрылось тонким слоем алой жидкости.

Когда кровь остановилась сама по себе, существо выразило удовлетворение. Оно приблизилось к Гарри на расстояние вытянутой руки, при этом его клюв почти коснулся кончика носа фотографа. Горящие янтарные глаза проникли прямо в мозг Босуэлла.

- Канкуна нави хава, - донеслись до него знакомые слова.

 

11

Шарлотта проснулась мгновенно, едва до нее донесся непривычный звук. Источник звука находился в саду, и больше всего походил на глухой стон.

Она вскочила, подбежала к окну и открыла его. По пути она бросила быстрый взгляд на часы и заметила, что время перевалило далеко за полночь. Дождь недавно закончился, и сквозь просветы в рваных облаках пробивался серебристый лунный свет.

В этот момент кто-то чихнул. Прямо под ее окном.

Перевесившись через подоконник, Шарлотта заметила в кустах скрюченную фигуру в твидовой куртке и шляпе.

Оскар!

Она нахмурилась. Что этот парень делает ночью в саду?

Шарлотта зажгла керосиновую лампу, натянула домашние туфли и вышла из комнаты. Стараясь ступать как можно тише, она направилась к лестнице. На стенах, как обезумевшие привидения, прыгали тени, отбрасываемые лампой.

Она добралась до кухни, отыскала в потайном ящике ключ и спустилась в подвал-лабораторию, которую знала, как свои пять пальцев. Ей приходилось бывать здесь еще совсем маленькой девчушкой. И всякий раз при виде диковинных приборов ее охватывало благоговение.

Но не сегодня.

Она повернула ключ в замке и толкнула неподатливую дверь. По другую сторону двери ее уже поджидала Вилма. Очень возбужденная, киви металась по лаборатории и огорченно квохтала.

- Ну что, моя хорошая? - прошептала Шарлотта. - Что тебя так огорчило? Ты тоже заметила этого ночного бродягу?

Киви коротко пискнула, затем помчалась вперед, стуча когтями по каменным плитам, и скрылась в темноте. Шарлотта подняла лампу, освещая дорогу в дальнюю часть помещения. И совершенно не испугалась, когда в стене открылся лаз, проделанный ее дядюшкой для Вилмы, и через него, кряхтя и постанывая, протиснулась перемазанная в грязи с ног до головы фигура.

Вид Оскара, прямо скажем, оставлял желать лучшего. Промокший насквозь и стучащий зубами от нестерпимого холода, он немного прополз на животе и, приподнявшись с огромным усилием, прислонился к стене. Лицо его покрывали многочисленные ссадины и кровоподтеки, нижняя губа лопнула, вздулась и кровоточила, а одежду и размокшую обувь можно было только выбросить.

Наконец он приподнял голову, и их глаза встретились. То, что Шарлотта увидела в его взгляде, могло разбить сердце кому угодно. Это чувствовала даже Вилма, хлопотавшая вокруг парнишки и пытавшаяся утешить его воркующими звуками.

Собравшись с духом, Шарлотта спросила:

- У тебя хватит сил встать?

Оскар едва заметно кивнул и попытался подняться на ноги. Шарлотте пришлось протянуть ему руку, чтобы он мог опереться на нее. Понадобилось немало сил, чтобы провести его через лабораторию и затем вверх по лестнице. Сейчас целью Шарлотты была кухня. Там Оскар мог хоть немного согреться, пока она приготовит ему горячее питье.

Там она усадила его на стул и развела огонь в плите. Затем снова обратилась к Оскару:

- Ты насквозь промок. В кладовой должно найтись кое-что сухое. Не двигайся, я сейчас вернусь.

Обшарив полки кладовой, она обнаружила то, что искала. Штаны для работы в саду, свитер, перчатки и чьи-то сапоги. Конечно, все вещи будут велики, но это не беда. Вернувшись, она принялась раздевать парнишку, чье тело было сплошь покрыто кровоподтеками. Он не противился, хотя каждое движение причиняло ему мучительную боль. И только когда дело дошло до нижнего белья, он попытался остановить ее.

- Ну ладно, - сказала Шарлотта. - Я думаю, и так сойдет.

Она натянула на него все, что нашла в кладовой, включая жуткого вида шапку-ушанку. Неважно как это выглядит, сейчас главное - любым способом согреть его. А пока закипал чайник, Шарлотта размышляла, не могло ли ее поведение нынешним вечером иметь отношение к тому, что случилось с Оскаром. Если быть честной, сегодня она обошлась с ним далеко не любезно.

Когда чайник вскипел, она сняла его с плиты и заварила чай с шиповником, добавила туда две полные ложки сахара и протянула кружку Оскару. Он обхватил ее трясущимися руками, согревая ладони. Шарлотта принесла стул, уселась напротив и стала ждать. Однако прошло несколько минут, прежде чем он смог пошевелить губами.

- Спасибо! - произнес парнишка.

- Хочешь еще?

Он кивнул. Она снова наполнила чашку. Лицо Оскара постепенно розовело.

- Что с тобой случилось? Что ты делал в саду? Ты хотел удрать?

Он пожал плечами.

- Ты не хочешь говорить?

Он отрицательно покачал головой. Ясно - он скорее провалится под землю, чем расскажет, где его так жестоко избили и за что.

Она кивнула.

- Это ведь из-за меня, да? Сегодня вечером я вела себя ужасно. Ты должен простить меня, потому что… Ах, я и сама не знаю, в чем тут дело…

Оскар сделал еще глоток-другой и, наконец, заговорил:

- Я - лишний здесь. Я никому не нужен. И вот, я задал себе вопрос, что, собственно, я тут делаю? И решил смыться. Прямо скажем, это была не самая лучшая идея. - Он пожал плечами. - Вы, должно быть, находите все это смешным.

- Вовсе нет. И я считаю, что ты глубоко ошибаешься. Мой дядя очень высокого мнения о тебе.

- В самом деле?

- Конечно. Он и виду не подает, но кому и знать, если не мне. Я думаю, ему очень по душе, что в доме появился еще один мужчина. И, прошу тебя, перестань называть меня на «вы». Я просто Шарлотта. - Она протянула ему руку. - Договорились?

Оскар улыбнулся, кивнул и протянул руку. Его пальцы были шершавыми на ощупь и все равно холодными, как лягушачья лапа.

- Как твоя губа?

Рассеченная нижняя губа парнишки в самом деле смахивала на спелую сливу. Он осторожно потрогал ее и тут же отдернул руку.

- Терпимо. Думаю, лучше всего оставить ее в покое. Выглядит, наверное, ужасно?

- Не слишком. Лучше всего приложить что-нибудь холодное, металл или стекло. Подожди… - Она протянула руку и подала ему стеклянную банку с консервированной тыквой. - Вот, попробуй этим.

- Не знаю, что я завтра скажу герру Гумбольдту, - пробормотал Оскар, прижимая банку к лицу. - Если он узнает о моих похождениях, он просто вышвырнет меня вон, это уж наверняка.

- Тут ты можешь положиться на меня, - сказала Шарлотта. - Я что-нибудь придумаю. У меня это неплохо получается.

Оскар внимательно посмотрел на нее.

- Спасибо, - невнятно пробормотал он. - Спасибо, что ты так заботишься обо мне.

«Еще бы! - подумала Шарлотта и почувствовала, что краснеет. - Я же должна все исправить!»

Она и в самом деле вела себя отвратительно. Прежде всего потому, что впервые в жизни испытала совершенно незнакомое чувство. И только теперь поняла, что это такое. Ревность. Она ревновала дядю, которого обожала, к этому неизвестно откуда появившемуся в их доме пареньку.

Помолчав немного, она произнесла:

- Хорошо. Теперь, когда мы все выяснили, мы можем снова вернуться к экспедиции. Ведь ты же не передумаешь, правда?

Лицо Оскара внезапно расплылось в улыбке.

- Нет, не передумаю. Я отправляюсь с вами. Точно.

- Вот это уже лучше. Но ведь ты еще не знаешь самую последнюю новость!

При этих словах Шарлотта таинственно улыбнулась.

 

12

- Я говорю о фотографической пластине. Мне удалось кое-что обнаружить на ней.

- Рассказывай!

Оскар чувствовал себя гораздо лучше. Во-первых, чай, а во-вторых, он, сам не зная почему, испытывал огромное облегчение. Разговор с Шарлоттой словно освободил его от всяких сомнений.

- Дядя показал мне ее. Это просто фантастика!.. - она поднялась, принесла карандаш и бумагу и снова уселась рядом. - Когда я увидела город и воздушные корабли, я сразу поняла, что мы стоим на пороге исторического открытия. Пока мы обсуждали детали, я случайно взглянула на обратную сторону пластины. И кое-что обнаружила. Ты не заметил там крошечных значков?

Оскар отрицательно покачал головой.

- Сначала я тоже ничего не разглядела. Они такие маленькие, что их легко принять за царапины. Но это не царапины, смотри… - Шарлота быстро набросала на бумаге несколько точек и черточек. Оскар подался вперед, чтобы рассмотреть их, но все равно не сумел прочесть написанное.

- Что это такое? - спросил он. - Я бы не сказал, что это похоже на буквы.

- Я спросила дядю, что он об этом думает. Но он тоже не знал. Тогда я попросила у него сильную лупу и рассмотрела знаки при большом увеличении. И знаешь что? Кажется, мне удалось кое-что понять.

- И на каком языке, по-твоему, это написано?

Шарлотта отбросила со лба прядь волос.

- Ты, наверно, слышал, что последние два года я провела в закрытой школе-интернате в Швейцарии.

- Конечно.

- Эта школа - воспитательное заведение для девиц из состоятельных семей, готовящихся к замужеству. Если не считать некоторых предметов, таких, как языки, география и биология, главный упор там делается на домоводстве, кулинарии, шитье, вязании крючком. А заодно на светском этикете. Скучнейшая чушь. И молодые девушки, обучающиеся там, такие же скучные и высокомерные гусыни, с которыми просто не о чем поговорить. Честно говоря, я просто счастлива, что в данную минуту нахожусь здесь, а не там. - Она задорно улыбнулась. - Но одна девушка оказалась очень славной. Ее звали Сильвия Амарон. Мы вместе посещали дополнительные занятия по испанскому и французскому. Ее отец - перуанский посол в Швейцарии. Она много рассказывала о своей стране. Особенно мне нравились истории о древних обитателях Южной Америки - индейцах. Большинство из них, хоть и относятся к разным племенам, говорят на языке кечуа, которым когда-то пользовалась цивилизация инков. Слово «Перу» на этом языке означает «вода». Моя приятельница хорошо знала кечуа и научила меня некоторым словам. Мы даже писали друг другу записки на этом языке, которые не мог прочитать никто из посторонних!

Глаза Шарлотты блестели, она увлеклась, и на ее лице появилось совершенно новое выражение. Оскар поймал себя на том, что она начитает ему нравиться.

- Выходит, эти знаки на пластине - на языке кечуа?

Она кивнула, но добавила:

- Все немного сложнее. Это послание на кечуа, но записанное с помощью узелкового письма - кипу.

- И что же оно означает?

Шарлотта на мгновение задумалась.

- Все в целом понять очень сложно. Я сумела разобрать только отдельные слова. Главное, о чем там идет речь - некая «небесная тропа». Имеется в виду тайный путь, ведущий в заоблачные выси. Затем следует не очень понятное предостережение, связанное с «заклинателями дождя».

- «Заклинатели дождя»? Но ведь именно о них упоминал твой дядя!

- Во всяком случае, когда я произнесла слова «небесная тропа», он стал сам не свой. Вытащил откуда-то растрепанную тетрадь путевых заметок и принялся в ней рыться. Так или иначе, но прошло целых полчаса, пока он снова заговорил.

Шарлотта вдруг снова улыбнулась.

- Надеюсь, мне удалось наткнуться на что-то действительно важное. До сих пор мне приходилось только читать о людях, которые что-то открыли или изобрели. И никогда не думала, что мне самой удастся что-то открыть.

Оскар искоса взглянул на нее.

- Но разве ты не говорила, что ты ассистент своего дяди? Я думал, ты уже успела побывать с ним в самых разных экзотических местах.

Девушка закашлялась. Румянец залил ее щеки.

- В общем-то, нет. Это было, как бы сказать… небольшое преувеличение. Кроме Швейцарии, я еще нигде не бывала. Но это поправимо. Экспедиция в Перу - мое первое настоящее испытание, и я бы не хотела ударить в грязь лицом.

- Вот, значит, как? - ухмыльнулся Оскар.

- Не надо смеяться, - проговорила она, снова начиная сердиться. - Я хочу побывать в Перу и самой пережить все трудности, о которых столько читала. С книжной теорией покончено. Я хочу во что бы то ни стало найти этот загадочный город и собственными глазами увидеть летающие корабли. Ты ведь тоже не прочь, я думаю?

- Еще бы! - пробормотал Оскар, удивляясь самому себе.

- Тогда нам нужно мигом отправляться спать. Поезд в Гамбург уходит очень рано, и завтрашний день будет очень длинным. А наше путешествие окажется еще длиннее, - многозначительно добавила Шарлотта…

 

Часть 2

Дыхание ветра

 

13

Сан-Франциско, три недели спустя

С Макса Пеппера было довольно.

Сначала бесконечная поездка через всю страну по трансконтинентальной железной дороге, отчаянно неудобные спальные места пульмановских вагонов, ночевки в каком-то дремучем захолустье, опоздания поездов, пересадки и суета с багажом. А теперь еще и это! Почтовое судно, которое должно доставить его из Сан-Франциско в Кальяо менее чем за неделю, вместо того, чтобы давным-давно рассекать волны, все еще торчало в порту.

Во время последнего плавания в корпусе этой самой «Утренней Звезды» открылась течь, и теперь она нуждалась в постановке в сухой док и ремонте обшивки. Других судов, отправляющихся в Перу, не было и в помине.

Клипер «Утренняя Звезда» был реликтом уходящей эпохи парусного флота. Построенный практически полностью из дерева, узкий, со стремительными обводами корпуса и мощным парусным вооружением, он уже отслужил свое, и на самом деле место его было в музее, а не на океанских маршрутах.

Однако судьба явно решила и тут подшутить над Максом Пеппером, не предоставив ему никакой альтернативы. И у этой насмешливой судьбы было вполне конкретное имя - Альфонс Т. Вандербилт, его босс, чьи алчность и погоня за успехом заставили Макса отправиться на край света на дряхлой развалине.

Мистер Вандербилт наверняка посмеивался, представляя своего редактора, домоседа и сибарита, плывущим на юг в компании мешков с почтой и клеток с курами. Ну что ж, остается надеяться, что телеграмма, отправленная утром, в которой Макс сообщал о непредвиденной задержке, основательно подпортит боссу настроение.

Еще одно обстоятельство выводило редактора из себя - Уолкрис Стоун. Эта таинственная особа уже давным-давно должна была связаться с ним. Согласно предварительной договоренности, их встреча намечалась в Сан-Франциско, но загадочная мисс Стоун не подавала признаков жизни. Макс Пеппер ежедневно справлялся у портье в своем отеле, не было ли сообщений для него, но получал отрицательный ответ. Порой он даже начинал сомневаться, существует ли вообще эта дама.

Допив свой кофе, Макс свернул «Сан-Франциско Кроникл» и бросил газету на столик, положив рядом с ней несколько мелких монет. Затем он поднялся и неторопливо покинул маленькую портовую кофейню. Под душераздирающие крики чаек читать было почти невозможно.

Район верфи «Фишерманн» был просто кошмарным местом. Грязным, многолюдным и шумным. Вдоль пирса тянулся ряд клубов, в которых плясали полуодетые девицы под звуки разбитого пианино. Крохотные грязные ресторанчики, в которых подавали бифштексы, источали жирный чад, в пивных, чтобы добраться до стойки, нужно было шлепать через пивные лужи. Между заведениями шлялись бродячие фокусники, бродяги, пропойцы, калеки, выпрашивающие четверть доллара на выпивку. Публика в заведениях состояла в основном из моряков, которые просаживали свое жалованье, и туристов, забредших сюда в поисках острых ощущений.

Как его самого сюда занесло, для Макса оставалось загадкой. В конце концов, чтобы хоть чем-нибудь заняться, он решил пройтись к докам, разыскать у пирса старушку «Утреннюю Звезду» и взглянуть, как идет погрузка. Клипер уже вышел из ремонта и стоял под погрузкой. Отплытие было назначено на три часа пополудни, следовательно, до него оставалось еще целых два часа.

Без толку слоняться в ожидании, что наконец-то объявится мифическая мисс Стоун, не имело смысла. Уж лучше подняться на борт и усесться где-нибудь на палубе, задрав ноги повыше.

Вскоре район верфи остался позади. Макс брел вдоль каких-то складов и пакгаузов, направляясь к пирсу номер тринадцать. Здесь было тихо. Настолько тихо, что даже не верилось, что в двухстах метрах отсюда клокочет нетрезвым весельем квартал развлечений. Навстречу ему попались только несколько портовых рабочих, да дюжина китайцев из местного Чайна-тауна. Удивительно - даже пронзительные крики чаек воспринимались совсем по-иному!

Он остановился, глубоко вдохнул соленый, пропахший водорослями воздух и залюбовался открывшейся перед ним панорамой. Туман рассеялся, и вода играла тысячами оттенков голубизны и зелени. Вся акватория залива Сан-Франциско была заполнена рыбацкими и спортивными лодками, баржами, небольшими пассажирскими судами и китайскими джонками. Их паруса белели над водой, как косые крылья неведомых птиц. Великолепный вид, если не обращать внимания на мрачный остров-тюрьму Алькатрас, который своим мрачным обликом несколько портил идиллию.

Макс уже готов был продолжить путь, когда до него долетел хриплый смех. Смеялись несколько мужчин - где-то совсем рядом, за углом ближайшего склада.

- Эй, куколка! - донеслось до него. - Негоже тебе гулять одной в таком месте!

Другой голос подхватил:

- А что ж это здесь делает такая красотка?

- Джо, разве не ясно? Ищет подходящего спутника!

- А мы вот они, тут как тут!

Снова взрыв хохота.

Макс ускорил шаг и поспел как раз вовремя, чтобы понять причину веселья. Женщина попала в беду. Шестеро докеров довольно зверского вида обступили ее полукругом и теснили к стене склада. На вид женщине можно было дать лет тридцать-тридцать пять. На ней были черные сапожки, длинная красная юбка и того же цвета жакет и перчатки. Копна ее волос цвета красного дерева была зачесана назад, их венчала маленькая шляпка цвета индиго, отороченная мехом. В руке у женщины был веер, которым она, словно защищаясь, прикрывала лицо. Видны были только ее глаза, но даже на таком расстоянии Макс заметил, что они были ярко-зелеными.

Кольцо вокруг женщины сжималось. Позади нее высился огромный деревянный контейнер, который мешал ей броситься наутек.

- Эй, вы, там! - рявкнул Макс. - Оставьте леди в покое!

Мужчины, как по команде, обернулись. Но увидев Макса, снова разразились хохотом.

- А кто это у нас тут такой храбрый? - выкрикнул один из докеров, выхватывая нож. - Настоящий кавалер?

- Является на нашу территорию и не имеет с собой ничего страшнее зубочистки!

В следующую секунду у всех шестерых в руках заблестели клинки.

К несчастью, они были правы. Кроме трости, при нем не было ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия.

Макс оглянулся. Вокруг ни души.

Он судорожно размышлял, как поступить. Броситься за подмогой? Но тогда придется оставить женщину наедине с громилами. Черт побери, ну и ситуация!

В результате он сделал то, что представилось ему единственно верным в таких обстоятельствах. Подняв трость, он направился прямо к мужчинам.

- Прекратите эти шутки! - крикнул он, приблизившись, но сохраняя безопасную дистанцию. - Умные люди всегда могут договориться. Полезете в драку - я убегу и вернусь с полицией. Бегаю я быстро, а портовый участок находится в полумиле отсюда. Уладим это дельце иначе. - Он вытащил бумажник и повертел его над головой. - У меня есть деньги. Здесь достаточно, чтобы каждый из вас мог провести приятный вечерок в кругу друзей. Но за это вы отпустите леди.

Докеры явно заколебались. Макс решил не упускать момент и вытащил несколько купюр из бумажника.

- У меня здесь шесть новеньких долларовых бумажек. Каждому по одной. Я положу их на землю ровно в ту секунду, как вы отпустите эту леди.

Макс внес смятение в их ряды. Громилы начали оживленно обсуждать его предложение и на время позабыли о женщине. Именно на это и рассчитывал Макс.

- Ну ладно, ловкач, - наконец проговорил один из мужчин, видимо главарь, - забирай свою девку. Но не вздумай с нами шутки шутить!

Схватив женщину за плечи, он грубо толкнул ее к Максу. Тот кивнул, положил в пыль шесть долларов, а чтобы их не унесло ветром, придавил камнем.

Женщина сделала несколько быстрых шагов, затем остановилась и повернулась к докерам. Некоторое время она просто стояла, глядя в глаза обидчикам. Макс уже начал тревожиться, когда незнакомка внезапно сняла шляпку, затем развязала пояс своей длинной юбки, которая оказалась просто алым полотнищем, обернутым вокруг ее тонкой талии, и, встряхнув волосами, бросила его вместе со шляпкой на землю.

Макс изумился, обнаружив, что под юбкой на женщине были надеты кожаные бриджи для верховой езды. У громил едва глаза не выскочили из орбит - они уставились на эту чудаковатую даму, словно на привидение.

Но это было только начало. В следующее мгновение она подняла руку - и ее веер взвился в воздух, описал плавный круг над головами докеров и вернулся к хозяйке, как бумеранг. Женщина повторила тот же фокус, и пока все глаза были устремлены на странный порхающий и вращающийся веер, из ее левого рукава со свистом вылетело тонкое черное лассо. Петля молниеносно обвила шею одного из мужчин, стоявшего поодаль от основной группы. Женщина резко рванула лассо, туго затянув петлю, и мужчина рухнул на землю, задыхаясь и хрипя.

Она освободила запястье от лассо, перехватила этой же рукой возвратившийся к ней веер и отправила обратно. Но на сей раз весь его внешний край уже сверкал тонкими острыми лезвиями. Один из громил не успел уклониться, и оружие чиркнуло по его скуле. Взвизгнув, мужчина закрыл руками лицо, и между его пальцев побежали струйки крови.

В ту же секунду веер опять вернулся к женщине. Она со звонким щелчком захлопнула его и бросилась к растерявшимся обидчикам. Теперь в ее движениях больше не было ничего женственного - только недюжинная сила и энергия. Макс широко открыл глаза, когда она оттолкнулась от земли, выполнила невероятный прыжок и в полете нанесла двойной удар одновременно по двум челюстям. Раздался хруст вроде того, когда ломают сухой валежник. Оба докера зашатались, попятились к краю пирса и рухнули в воду. А женщина легко, словно перышко, приземлилась на ноги.

Двоим оставшимся понадобилось время, чтобы справиться со страхом. Наконец, переглянувшись, они одновременно бросились на элегантного и грозного ангела-мстителя. Женщина невозмутимо поджидала их, снова обмахиваясь веером, а когда громилы оказались на расстоянии около трех метров, взлетела в воздух, и каблуки ее сапожек скосили обоих, как коса влажную траву.

Перевернувшись через голову, женщина сделала сальто и, прежде чем ее противники успели опомниться, уже была рядом с ними. Одного из них она придавила коленом к земле, а у горла другого подрагивали лезвия боевого веера. Теперь в исходе поединка не оставалось сомнений.

Никогда еще Максу не приходилось видеть, чтобы человеческое существо перемещалось с такой фантастической скоростью.

- Погодите! - задыхаясь, проговорил он, не узнавая собственного голоса. - Ведь вы уже одолели их. Пусть убираются восвояси!

- Вы считаете, что я должна дать им уйти? - как разъяренная кошка прошипела женщина, сверкая зелеными глазами. Макс не нашелся, что ответить, и промолчал.

Мгновение поразмыслив, женщина кивнула.

- Пожалуй, вы правы. Не стоит марать руки об эту нечисть.

Первым делом она отобрала у громил ножи и забросила далеко в залив. Когда же их предводитель попытался встать, она с неожиданной силой ударила его по затылку сложенным веером, сопроводив удар словами: «Это тебе за девку!»

Тем временем остальные спешили убраться подальше от этой сумасшедшей.

Женщина ловко закутала бедра юбкой, подняла с земли шляпку и отряхнула ее от пыли. Затем шагнула к своей первой жертве и освободила ее горло от петли. Все еще хватая разинутым ртом воздух, докер мгновенно скрылся за углом склада.

Макс продолжал наблюдать за необыкновенной дамой. Только сейчас он смог как следует рассмотреть ее лицо. Тонкий нос, высокие скулы, миндалевидный разрез глаз - как у жительниц Юго-Восточной Азии. Необычайно привлекательная особа, но тонкий шрам, протянувшийся от правого виска к уголку рта, придавал излишнюю жесткость ее чертам.

Когда их взгляды встретились, на ярких губах женщины промелькнула улыбка, в которой была изрядная доля иронии.

- Ну что, мистер спаситель? Должно быть, вы ожидаете от меня изъявлений благодарности? Пожалуйста: благодарю вас, вы совершили мужественный поступок. Глупый, но мужественный.

- Так или иначе, а они уже были почти готовы уступить, - произнес Макс.

- Вы правы. Скорее всего, так и случилось бы.

- Тогда почему вы на них напали?

- Во-первых, потому, что я в состоянии постоять за себя, - ответила женщина. - А во-вторых, потому что они это заслужили. Вшестером на беззащитную женщину - это просто предел низости.

- На беззащитную? - Макс уже настолько оправился от потрясения, чтобы шутить. Чуть поколебавшись, он протянул незнакомке руку и произнес: - Меня зовут Макс Пеппер, я сотрудник журнала «Глобал Эксплорер» и сейчас направляюсь на калошу, которая громко называется «Утренняя Звезда». Вы позволите вас немного проводить?

Женщина тут же взяла его под руку.

- С удовольствием, - ответила она. - Потому что судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись именно таким образом. Меня зовут мисс Уолкрис Стоун.

 

14

Небольшой паровой баркас прыгал на волнах, как пробка.

За спиной у его пассажиров остался пароход «Сахара», а баркас, несмотря на зыбь, мало-помалу приближался к перуанскому берегу. Два человека команды, четыре пассажира и их внушительный багаж - это было многовато для такого суденышка, и оно пыхтело, как перегруженный локомотив на подъеме.

Позади остались не только пароход «Сахара», но и трехнедельное океанское плавание, скверная еда, теснота кают и изнурительная качка. Оскар не мог дождаться минуты, когда он, наконец, вновь ступит на твердую землю.

- Ты только взгляни, - сказала Шарлотта, глядя на берег и прикрывая глаза ладонью от солнечных бликов, пляшущих на волнах. - Никогда бы не подумала, что эта страна такая зеленая. Не считая узкой полоски берега, тут все зеленое - и холмы, и долины, даже дома здесь красят зеленой краской.

- А горы? - возразил Оскар, указывая на величественные цепи Анд, взмывающие к небу. - Если присмотреться, можно увидеть даже полосу пустыни, лежащую между горами и побережьем. Видишь?

Она кивнула.

- А воздух! Он влажный, как в бане, и буквально обволакивает тебя.

- Осталось недолго, - вмешался в их разговор Гумбольдт, расстегивая ворот своей рубашки. - Там, впереди, уже виднеются портовые сооружения.

Ткань рубашки прилипла к его коже, а на лбу выступили капельки пота. Только Элиза, казалось, не замечает жары. Она выглядела невозмутимой и на редкость довольной. Наверное, потому, что здешний климат напоминал ее далекую карибскую родину.

Через четверть часа лодка причалила в рыбацком порту Каманы. Оскар первым спрыгнул на берег и принял швартовы. Восхитительное ощущение - снова стоять на твердой земле. Никакой качки, и горизонт все время на месте. Должно быть, в глубине души он - самая настоящая сухопутная крыса.

Вилма, похоже, думала точно так же. Как только ее выпустили на причал, она тотчас принялась расхаживать, выискивая между камней рыбьи останки. Шарлотта, Элиза и Гумбольдт, не успев осмотреться, принялись за разгрузку багажа.

Спустя несколько минут на пирсе стояли четыре больших ящика, множество сумок и мешков и несколько тюков. Гумбольдт сунул в руку штурману несколько купюр, после чего суденышко снялось с якоря и легло на обратный курс к «Сахаре».

Оскар, глядя, как исчезают в морской дали очертания доставившего их сюда корабля, слегка загрустил. Каким бы утомительным ни было путешествие, «Сахара» была последней ниточкой, связывавшей их с Европой, а теперь и она оборвалась.

Тем временем набережная заполнялась местными жителями. Похоже, добрая половина города явилась сюда, чтобы поглазеть на вновь прибывших. Вокруг вертелись предприимчивые владельцы повозок, суля мигом доставить приезжих в гостиницу, располагавшуюся неподалеку.

Оскар с любопытством осматривался. Цвета и звуки, запахи растений и йодистое дыхание моря, необычно выглядящие и странно одетые люди, даже их манера говорить между собой, - все казалось необычным и чужим. Читая книги о приключениях, он как-то не обращал внимания на такие вещи. У индейских женщин из-под фетровых шляп с плоскими полями свисали длинные, туго заплетенные косы, а на спине они таскали маленьких детей. Некоторые из горожан, одетые побогаче, выглядели более привычно - вероятно, это были потомки европейцев - испанцев либо португальцев. Однако широкоскулые лица большинства местных жителей отливали медью. Их темные глаза казались печальными и непроницаемыми, и тем не менее в них можно было прочесть сдержанное любопытство. Многие из этих людей выглядели изможденными. И еще кое-что бросилось Оскару в глаза - никто из них не смеялся. Даже дети сосредоточенно, без намека на улыбку, наблюдали за Вилмой, хлопотавшей на причале.

Возница уже практически справился с багажом, когда подкатила легкая двухместная коляска. Правил ею, сидя на козлах, солидного вида господин с длинными бакенбардами. Остановив лошадей, он перекинулся парой слов с возницей и приблизился к путешественникам.

- Сеньоры и сеньориты, добро пожаловать в цветущую Каману! - произнес он по-английски с сильным испанским акцентом, затем заложил левую руку за спину и отвесил глубокий поклон. - Мое имя - Альфонсо. Его превосходительство сеньор Альварес, губернатор провинции Арекипа, которому стало известно о вашем прибытии, просил меня передать вам приглашение посетить его в губернаторской резиденции!

- Быстро же здесь распространяются новости, - пробормотал Гумбольдт.

- Для нашего города великая честь - принимать у себя столь известного ученого, - продолжал Альфонсо с улыбкой. - Приглашение касается и всех ваших спутников.

Гумбольдт нахмурился.

- Вы настаиваете, чтобы мы отправились прямо сейчас? Но это невозможно мы, прежде всего, должны привести себя в порядок после дальней дороги и хотя бы немного передохнуть!

- Если это не вызывает у вас возражений, я уже отдал приказ доставить ваш багаж в гостиницу. Визит к губернатору займет совсем немного времени!

С той же принужденной улыбкой посыльный с бакенбардами широко распахнул дверцу коляски, в которой прибыл, и откинул подножку.

- Герр Гумбольдт, - обратился Оскар к ученому, - будет лучше, если я останусь и прослежу за погрузкой и доставкой нашего имущества.

- Отличная идея, мой мальчик, - кивнул Гумбольдт. - И удели особое внимание большому ящику с навесными замками. В нем находятся самые хрупкие и ценные для нас приборы.

Посыльный, изобразив на лице скорбь, отрицательно покачал головой.

- Боюсь, что это невозможно. Вашему юному спутнику также придется отправиться с нами. Сеньор губернатор особо подчеркнул, что ждет всех, кто высадился сегодня на берег в нашем порту.

- Похоже, выбора у нас нет, - мрачно проговорил Гумбольдт по-немецки. - Надо полагать, все это затеяно, чтобы под видом таможенной пошлины или еще чего-нибудь, содрать с нас как можно большую сумму. Думаю, дело именно в этом.

Дождавшись, пока все усядутся в коляску, господин с бакенбардами взобрался на козлы и прикрикнул на лошадей. Те взяли с места, и вскоре коляска, провожаемая удивленными взглядами толпы на причале, уже мчалась по главной улице к холму, который возвышался над городом.

- Надеюсь, что с моими инструментами и приборами ничего не случится, - проговорил Гумбольдт. - Меня очень тревожит то, что они остались без присмотра.

- О, вам абсолютно не о чем беспокоиться, - бросил их провожатый через плечо. - Никто не решится причинить вам ущерб. Его превосходительство представляет на всей этой территории не только исполнительную, но и судебную власть, и очень суров, в особенности, если речь идет о воровстве. Вы гости моего сеньора и можете полностью положиться на его защиту. Видите белое здание на верху холма? Это асьенда его превосходительства.

Оскар приподнялся, чтобы взглянуть. На холме возвышался целый дворец в испанском колониальном стиле - с аркадами, башенками, куполами и причудливыми балкончиками. Резиденция представляла разительный контраст с нищими индейскими лачугами и хижинами рыбаков в районе порта. В этом был какой-то надменный вызов.

- Это просто возмутительно! - шепнула Шарлотта.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты только взгляни на это: страна прозябает в нищете, а здесь такой дворец! Это просто издевательство!

Оскар прищурился.

- Ты думаешь, у нас иначе? Я-то хорошо знаю жизнь в Берлине, и будь уверена, там ничуть не лучше. Бедным везде живется плохо, независимо от того, в какой части света они родились. Поэтому приходится время от времени кое-что отбирать у господ. Так сказать, отщипывать крохи от богатств. Понимаешь, о чем я толкую?

Шарлотта словно не слышала. Ее сердитый взгляд скользил по башням и кружевной резьбе стен дворца.

- Хотелось бы знать, что за человек этот губернатор, - задумчиво проговорила Элиза, - и зачем мы ему понадобились?

- Скоро узнаем, - отозвался Гумбольдт. - Мы уже почти на месте.

И действительно - имение уже можно было рассмотреть во всех деталях. Губернаторская резиденция располагалась в центре обширного парка, аллеи и цветники которого были обсажены пальмами. Дворец и парк окружала четырехметровая стена, сложенная из камня, а единственным входом в асьенду сеньора Альвареса служили кованые ворота с узорчатыми решетками.

Когда коляска приблизилась к воротам, из деревянной будки появился часовой и, внимательно оглядев гостей, распахнул створки ворот. При этом он перебросился парой слов с их провожатым в бакенбардах.

Тот причмокнул и взялся за вожжи. Коляска снова тронулась и покатила по хрустящему белому гравию главной аллеи.

 

15

Альфонсо, чья роль и должность по-прежнему оставались неясными, направлял лошадей к парадному подъезду. Оскар озадаченно озирался по сторонам.

Парк был полон всевозможных экзотических животных. Там и сям разгуливали павлины, антилопы и водяные олени мирно паслись на лужайках, в кронах пальм хрипло орали попугаи. Если бы не могучие горные хребты на горизонте, можно было вообразить, что находишься в Берлинском зоопарке.

Альфонсо спрыгнул с козел, откинул подножку коляски, и члены экспедиции гуськом направились к лестнице с полукруглыми ступенями, ведущей во дворец.

- Пожалуй, лучше оставить Вилму в саду, - решил Гумбольдт. - Для дипломатических приемов она явно не годится. Может произойти неловкость, если ей вздумается справить естественную надобность во дворце. Думаю, скучать здесь ей не придется.

Он опустил киви на землю и подтолкнул, прибавив.

- Беги, погуляй! Мы скоро вернемся.

Вилма по очереди взглянула на каждого из них, разочарованно склевала что-то с земли и гордо удалилась по направлению к павлинам.

- Похоже, она хотела увязаться за нами, - заметил Оскар. - Будем надеяться, что она не станет очень уж сердиться.

- Она не злопамятная, - сказал Гумбольдт. - Если и злится, то совсем недолго.

- Прошу вас, дамы и господа! - проворковал Альфонсо, опередивший их и теперь поджидавший у широких двустворчатых дверей. - Его превосходительство ждет вас с нетерпением.

Герр Гумбольдт первым переступил порог великолепного дворца. Элиза последовала за ним, Шарлотта и Оскар слегка приотстали.

Поднимаясь по широкой лестнице и чувствуя, как ноги утопают в ворсе драгоценных ковров, Оскар не переставал удивляться.

До сих пор мерилом достатка и богатства для него был дом Гумбольдта, однако тягаться со здешней роскошью он, конечно же, не мог. Вазы из полудрагоценных камней, огромные зеркала, хрустальные люстры, начищенная бронза и красное дерево - все сияло и переливалось, как в пещере Аладдина. Но вместо того, чтобы любоваться этим великолепием, Оскар испытывал к нему странную неприязнь.

- Ты была права, - вполголоса проговорил он, обращаясь к Шарлотте. - Это уж слишком.

- Наконец-то ты понял, что я имела в виду! - щеки девушки пылали от гнева, а глаза блестели. Оскару еще не доводилось видеть ее в такой ярости. - Кем же надо быть, чтобы жить среди всего этого, когда у подножия этого холма толпами бродят полуголодные и нищие горожане! Хотелось бы мне высказать этому вельможе все, что я о нем думаю!

- Не вздумай! - прошептал Гумбольдт, слышавший их разговор. - Держите себя в руках и прекратите болтовню, вы просто не представляете, с кем имеете дело!

Альфонсо, который торопливо шагал в нескольких метрах впереди, остановился, торжественно отворил дверь, ведущую в кабинет губернатора, и сделал приглашающий жест:

- Вас ждут, господа!

Кабинет представлял собой зал таких размеров, что в нем вполне можно было бы устраивать балы. У окна в дальнем конце кабинета спиной к ним стоял приземистый тучный человек, глядя в сад.

- Ваше превосходительство, наши гости прибыли, - воскликнул Альфонсо. - Дамы и господа - сеньор Альварес!

Губернатор обернулся и обвел вошедших быстрым и острым взглядом. Затем знаком дал Альфонсо понять, что больше не нуждается в его услугах, и размеренным шагом двинулся навстречу гостям. Слуга поклонился и покинул кабинет, затворив за собой двери.

- Прошу вас, проходите поближе!

Оскар заметил, что под мышкой у губернатора зажат короткий хлыст.

- Великая честь для меня - принимать в этой скромной обители потомка великого Александра фон Гумбольдта! - воскликнул сеньор Альварес.

- Не меньшая честь и для меня - пользоваться вашим гостеприимством, сеньор Альварес, - дипломатично ответил ученый.

- Приятным ли было ваше путешествие? О, вы непременно должны рассказать мне о Берлине! - коротким движением губернатор откинул со лба прядь волос. - Несколько лет назад я имел счастье побывать в этом великолепном городе. Он произвел на меня неизгладимое впечатление! Но прежде я просил бы вас представить мне вашу свиту, сеньор Гумбольдт!

Голос этого человека жужжал, как муха, угодившая в блюдце с медом. Рассыпаясь в комплиментах, он покрыл руки дам поцелуями, и этот вполне обычный ритуал выглядел в его исполнении чуть ли не гротескно.

Тем временем Оскар внимательно присматривался к тому, кто олицетворял высшую власть государства в городе Камана и всей обширной провинции.

Ростом сеньор Альварес был немногим выше полутора метра и при этом поразительно толст. Его грузность подчеркивал очень узкий черный костюм, в который губернатору неизвестно каким образом удалось втиснуться. Усилия для этого, наверняка, потребовались немалые: выше воротника на его шее бугрились мощные жировые складки, а пуговицы жилета грозили в любую минуту с треском отскочить. Волосы этого господина были пропитаны потом и ароматическим маслом и вдобавок завиты. Что касается лица, то, если бы не черная окладистая борода, сеньора Альвареса можно было бы счесть сильно располневшим братом-близнецом императора Наполеона Бонапарта.

Запыхавшись, Альварес наконец-то покончил с приветствиями и хлопнул в ладоши. Мгновенно, словно из воздуха, возник слуга - человек неопределенного возраста с типичными чертами индейца и крохотными глазами, горящими из-под низко опущенных бровей, словно угольки.

- Могу я предложить вам что-нибудь прохладительное? - обратился губернатор к гостям. - Родниковая вода, фруктовый сок, охлажденное вино? Хочу отметить, что вино у меня чрезвычайно изысканное, а мои виноградники славятся на всю страну.

Гумбольдт и Элиза решили отведать вина, а Оскар и Шарлотта ограничились соком. Слуга, поклонившись, исчез так же моментально, как и появился.

- Ваш слуга понимает по-немецки? - удивился Оскар.

- Всего несколько слов, - ответил сеньор Альварес. - Со времен экспедиции Александра фон Гумбольдта Перу поддерживает самые дружественные отношения с вашей страной. Владеть немецким в нашем высшем обществе считается хорошим тоном, и слуги волей-неволей кое-что запоминают. Но вы и представить не можете, какой адский труд - выдрессировать этих индейских негодяев и привить им хорошие манеры! Стоит только отвернуться на минуту, и они тут же все забывают! Это похоже на борьбу с ветряными мельницами.

- Сервантес, - пробормотал Оскар.

Сеньор Альварес неподдельно удивился.

- Ты читал «Дон Кихота Ламанчского»?

- Это одна из моих любимых книг, - ответил Оскар, нисколько не покривив душой. Ему нравилась эта история про сумасшедшего идальго, последнего рыцаря, странствовавшего по Испании и готового ринуться навстречу любой опасности, пусть она даже воображаемая.

- Я поражен, сеньор Гумбольдт, начитанностью вашего слуги, - воскликнул губернатор. - Должен признаться, я даже немного завидую вам. Не хотите ли вы его продать?

- О, нет, - рассмеялся ученый. - В его услугах я сам постоянно нуждаюсь.

- Очень, очень жаль.

Снова возник индеец - на сей раз с подносом. Поставив его на стол, он принялся наполнять бокалы, бросая при этом странные взгляды на гостей своего господина. Когда пришел черед бокала Гумбольдта, слуга замешкался и пролил несколько капель густого красного вина, немедленно получив за свою оплошность удар хлыстом.

- Нерасторопный болван! - прорычал сеньор Альварес по-немецки, а затем продолжил, уже на испанском: - Ты не способен даже на такую мелочь, как налить вина гостям! Немедленно прибери на столе и проваливай!

- Слушаюсь.

Снова просвистел хлыст.

- Как я велел тебе называть меня?

- Сеньор.

- Запомни это, и попробуй хотя бы еще раз ошибиться!

- Исполню, сеньор.

Оскар напрягся и так крепко сжал кулаки под столом, что ногти впились в ладони. Он ненавидел, когда сильные издевались над слабыми, тем более, что ему самому не раз довелось испытать это на себе. И хотя Альварес физически наверняка уступал индейцу, он обладал властью и пользовался ею безраздельно.

Внезапно он почувствовал ладонь Гумбольдта на своем плече.

Ученый выразительно взглянул на него, а уже в следующую секунду обернулся к Альваресу.

- Полно вам, господин губернатор, - проговорил он. - В конце концов, ничего страшного не произошло. Он всего лишь отвлекся, разглядывая нас. Ведь не каждый день вашу резиденцию посещают гости из Европы!

Альварес пыхтел и метал громы и молнии. Затем принялся жаловаться:

- Вы просто понятия не имеете, сеньор Гумбольдт, что мне приходится выносить! В нашей стране днем с огнем не найти толковой и честной прислуги. Эти индейцы - у них в крови коварство и измена, буквально ни на кого невозможно положиться, и я… - он неожиданно оборвал фразу.

Индеец поклонился, отступил назад и застыл в ожидании приказаний господина. Был ли он признателен Гумбольдту за то, что он за него вступился? Неизвестно. По его глазам ничего невозможно было прочесть.

Альварес поднял бокал.

- За успех ваших начинаний, сеньор Гумбольдт! - провозгласил он. - Пусть ваше путешествие пройдет под счастливой звездой!

Оскар поднес бокал к губам и сделал вид, что пьет, но не сделал ни глотка. Все, что исходило от этого человека, было ему отвратительно.

После обмена комплиментами и тоста в честь Александра фон Гумбольдта, который дал свое имя холодному морскому течению, омывавшему здешние берега, сеньор Альварес отставил свой бокал и направился к письменному столу.

- А теперь, - начал он, - могу ли я поинтересоваться, что именно привело вас в нашу страну?

«Ага, - ухмыльнулся про себя Оскар, - господин губернатор переходит к делу. Торжественная часть приема окончена».

- Я совершаю путешествие в память о своем отце, - не моргнув глазом, объявил Гумбольдт. - Меня уже много лет не покидает мысль написать о нем книгу. Кроме того, я хотел более глубоко исследовать этот регион континента.

- С тех пор, как ваш отец побывал в Лиме, минуло девяносто лет, - заметил губернатор. - В этот период наши края посещало немало экспедиций, в том числе из Европы. Боюсь, вы не обнаружите здесь ничего нового и примечательного.

Гумбольдт кивнул.

- Вы правы, ваше превосходительство. Но это относится только к побережью Перу. Большая часть андских плоскогорий остается неисследованной. Моя задача заключается в том, чтобы подняться вверх по течению реки Камана до ущелья Колка. По моим сведениям, это самое глубокое ущелье на Земле, и я надеюсь получить там сенсационные данные о геологической истории нашей планеты в третичном периоде.

Губернатор стоял неподвижно, опершись обеими руками о крышку стола и так пристально разглядывая ее, словно это была редкая картина.

- Значит, Колка? - наконец произнес он. - Это дикая местность, полная опасностей. Вы уверены, что готовы подвергнуть ваших дам такому риску?

- Дамы привыкли к опасностям. Они мои постоянные спутницы.

В глазах губернатора вспыхнул недоверчивый огонек. Затем он покачал головой.

- Отсюда до входа в ущелье сто сорок километров. Даже если вы будете делать по тридцать километров в день, почти неделя уйдет на дорогу. Вряд ли я смогу предоставить охрану, которая будет обеспечивать вашу безопасность, на столь продолжительное время.

- В этом нет никакой необходимости, - возразил Гумбольдт. - Все, что нам требуется, - несколько мулов и запас провизии.

- Вы не нуждаетесь в проводнике?

Гумбольдт отрицательно покачал головой.

- Вы отважный человек, сеньор Гумбольдт, - заявил губернатор. - Отважный, но и, прошу прощения, легкомысленный. Что ж, если вы настаиваете на своем решении, я распоряжусь, чтобы все было подготовлено в соответствии с вашими пожеланиями. Когда вы намерены отправиться?

- Завтра ранним утром, с вашего позволения.

- Утром…- Губернатор поманил к себе индейца. - Ты слышал, в чем нуждаются господа?

- Да, сеньор.

- Ступай и приготовь все необходимое. Да пошевеливайся!

Сеньор Альварес помахал пухлой рукой, словно отгоняя назойливую муху. Затем открыл ящик письменного стола и извлек оттуда какие-то бумаги.

- Чтобы никто не чинил вам помех, понадобятся документы, удостоверяющие вашу личность, и пропуск на четверых в район ущелья. Не исключено, что вы столкнетесь с пограничными патрулями, и без соответствующих бумаг у вас возникнут серьезные трудности. За последние годы в тех краях исчезло немало людей. Кроме того, есть подозрение, что племена, обитающие на плоскогорьях, готовят антиправительственные выступления.

Губернатор улыбнулся, сверкнув золотой коронкой во рту.

- Будьте любезны вручить мне ваши паспорта. На их основании я оформлю для вас пропуск и разрешение.

Гумбольдт протянул ему их документы, выданные в Германии, и Альварес принялся собственноручно переносить сведения из них на желтоватые листки гербовой бумаги, затем промокнул еще не просохшие чернила и скрепил все большой гербовой губернаторской печатью. Свернув листки в трубку, он поместил их в цилиндрический кожаный футляр и плотно закрыл его крышкой. После чего немецкие паспорта вернулись к ученому.

- Готово! - произнес губернатор. - Эти бумаги позволят вам беспрепятственно передвигаться в пределах подчиненной мне провинции. Всякий, кто ознакомится с ними, поймет, что вы находитесь под моим персональным покровительством. - Он небрежно бросил кожаный футляр на стол, но прежде чем ученый протянул к нему руку, добавил: - Это обойдется вам в двадцать тысяч песо.

Рука Гумбольдта повисла в воздухе.

- Сколько, вы говорите?

- Двадцать тысяч. По пять за каждого члена вашей экспедиции.

Золотая коронка снова сверкнула.

Гумбольдт заложил обе руки за спину.

- Но у меня нет такой суммы, ваше превосходительство!

Брови губернатора взлетели вверх.

- Я удивлен, сеньор Гумбольдт. Что может значить такая смехотворная сумма по сравнению с тем состоянием, которое оставил вам ваш отец?

- Я имел в виду, что у меня нет при себе таких денег, - возразил ученый. - То, что предназначается на экспедиционные расходы, надежно спрятано в нашем багаже. И нам понадобится некоторое время, для того, чтобы извлечь деньги оттуда. Я доставлю их вам сегодня же вечером.

Альварес расплылся в улыбке.

- Мне очень жаль. Сегодня вечером у меня прием - прибудут важные гости из столицы. Они проведут здесь и весь завтрашний день, и я буду настолько занят, что не смогу уделить вам ни минуты. Жду вас послезавтра, и тогда мы в считанные минуты все уладим. Если же вы, поразмыслив, откажетесь от ваших намерений, я рассчитываю продолжить переговоры о продаже вашего слуги.

При этих словах он метнул быстрый взгляд на Оскара.

- Нет-нет, - энергично проговорил Гумбольдт. - Об этом не может быть и речи, сеньор губернатор.

Альварес пожал плечами и слегка развел руки, как бы подчеркивая этим жестом, что всего лишь исполняет свой долг.

- Вы должны войти в мое положение, сеньор. Управление столь обширной провинцией требует значительных средств. А жалованье служащим мне приходится платить из собственного кармана… - Взяв кожаный футляр со стола, он отправил его в ящик и снова оперся о стол. - Теперь я вынужден попрощаться с вами, как бы ни была мне приятна беседа со столь выдающимся ученым. Дела! Итак, я жду вас послезавтра в первой половине дня. Бумаги будут выданы вам немедленно. Советую вам потратить завтрашний день на знакомство с нашим прекрасным городом.

На этом он снова приложился к рукам дам, тряхнул руку Гумбольдта и фамильярно похлопал по спине Оскара.

- Прощайте, друзья мои. Капак, проводи гостей и не смей нигде задерживаться!

Слуга-индеец покорно кивнул, пропустил гостей вперед и затворил за ними двери кабинета губернатора.

- Только этого нам не хватало! - рассержено говорил ученый, пока они шли к парадному подъезду, где их поджидала коляска. - Гнусный вымогатель! Где я раздобуду такую кучу денег за каких-то два дня? Здесь нет отделений ни одного европейского банка, а вся наша наличность предназначалась для покупки мулов и продовольствия.

Оскар заметил, как Элиза, взяв ученого за руку, шепнула:

- Не стоит отчаиваться! Я уверена - все будет хорошо…

- Ну да, просто великолепно! - не унимался Гумбольдт. - Вот уж на что я не рассчитывал, так на подобный грабеж. Этот Альварес - форменный кровопийца!

Продолжая кипеть гневом, ученый сбежал вниз по ступеням, Оскар уже был готов последовать за ним, как вдруг у самого его уха чей-то голос негромко произнес:

- Сложности con el dinero?

Оскар озадаченно обернулся: позади стоял Капак, слуга губернатора.

- Прошу прощения, - произнес он, - я не понимаю по-испански.

- У вас проблемы с деньгами?

Оскар утвердительно кивнул.

- Похоже на то.

Индеец внимательно посмотрел на него.

- Я могу помочь.

Оскар нахмурился.

- Помочь? С какой это стати?

Индеец не стал пускаться в объяснения. Он указал на солнце и сделал жест, словно укладывается спать.

- Puesta del sol, - произнес он.

- Puestа… что?

- Закат. Когда солнце зайти - ты приходить. Лучше один. Здесь!

Он указал пальцем на ограду сада резиденции. Стена, окружавшая всю территорию, на этом участке выдавалась метров на тридцать вперед. К ней была приставлена лестница, которую, видимо, использовали для работы в саду. Затем Капак дал Оскару понять, что тот должен взобраться по дереву, росшему по ту сторону стены, проползти несколько метров по ее верху, после чего спуститься в сад по лестнице.

Оскар не понимал.

- Зачем это все?

- Мой хозяин делать сегодня вечером… званый ужин. Ты приходить, но очень cuidado…

- Что значит - «cuidado»?

Капак с трудом подбирал слова.

- Осторожно. Везде охрана.

Он обернулся и указал на стену дальнего крыла резиденции, густо оплетенную виноградной лозой. Под ее побегами прятался крохотный полукруглый балкончик.

- Я ждать здесь, - сказал он. - Давать тебе dinero.

- Но почему?

Индеец приложил палец к губам.

- Должен помогать. Иди, твои друзья ждут.

Сбегая по ступеням, Оскар пытался скрыть замешательство, которое наверняка было написано на его лице. Если он правильно понял индейца, тот намерен дать ему денег? Никаких объяснений этому не было. Капак ненавидел своего хозяина, это было очевидно, но причем тут деньги, и откуда они у него? И тем не менее, Оскар готов был рискнуть. Что, собственно, он теряет?

Гумбольдт уже подозвал Вилму, взял ее на руки и готовился усесться в коляску.

- О чем вы беседовали? - поинтересовался он. - Со стороны это выглядело довольно таинственно. Надеюсь, речь шла не о цели нашей поездки?

- Разумеется, нет, - заверил Оскар. - Капак всего лишь пожелал нам удачи и посоветовал быть предельно осторожными.

- Вот, значит, как?

Ученый окинул Оскара ироническим взглядом с ног до головы, но прекратил расспросы.

Едва коляска тронулась, Оскар почувствовал угрызения совести. Не стоило ему обманывать герра Гумбольдта, но уж слишком необычной была ситуация.

 

16

Солнце едва успело скрыться в океане, а Оскар уже прятался в зарослях неподалеку от ограды резиденции. В небе загорались первые звезды. Из губернаторского дворца доносилась музыка, сливавшаяся со стрекотом сверчков и цикад. Весь первый этаж сверкал огнями. Кроме музыки, до его ушей долетали взрывы смеха и звон посуды. В воздухе витал аппетитный аромат пряных блюд.

О своих намерениях он не обмолвился ни словом. Под предлогом, что ему необходимо как следует выспаться, Оскар покинул друзей, собравшихся в холле гостиницы, незаметно выскользнул на улицу и отправился на противоположный конец города, к холму, на котором возвышался дворец губернатора. Если ему будет сопутствовать удача, он сумеет доказать, что его не зря взяли в экспедицию. Если же нет… Ну, что ж, тогда остается только молиться, чтобы эта вылазка не оказалась самой большой глупостью в его жизни.

Притаившись за кустом, он во все глаза наблюдал за главными воротами. Вот в затемненной сторожке вспыхнула спичка - стражник раскуривает сигару. Похоже, он там неплохо устроился и не проявляет особой бдительности. Отлично!

Оскар выждал, чтобы еще немного стемнело, выбрался из своего укрытия, стремительно пересек открытое место и, оказавшись в тени ограды, бросился бежать на север. Тем временем над горами взошла луна, и ее багровый диск с каждой минутой становился все ярче.

Метров через триста стена поворачивала к северо-востоку. Оскар выглянул из-за угла, убедился, что впереди безлюдно, и понесся дальше. Наконец впереди замаячил темный ствол дерева, росшего метрах в трех от ограды. Должно быть, того самого, о котором говорил Капак.

Не раздумывая, он начал ловко карабкаться по шершавому стволу. Поднявшись метра на четыре, Оскар перебрался на толстый сук, торчавший в сторону стены поместья, и пополз по нему.

Вскоре он уже мог разглядеть, что творится в саду. По дорожке, как бы опоясывающей резиденцию, прогуливался еще один стражник с винтовкой через плечо. Оскар дождался, пока тот скроется за углом, и повис прямо над гребнем стены, обхватив сук обеими руками.

Лестница стояла на прежнем месте - он это ясно видел. Еще секунда - и Оскар разжал руки и спрыгнул на стену. Выждал несколько мгновений, оглядывая окрестности, прополз несколько метров по гребню и спустился по лестнице в сад.

Деревья в парке отбрасывали густые тени, но спешить все равно не следовало. Медленно и очень осторожно, короткими перебежками от куста к кусту и от пальмы к пальме, он пробирался поближе к зданию. Наконец ему удалось обнаружить тот самый балкончик, на котором должен ждать индеец, но как раз в это время на дорожке снова показался охранник.

Оскар нырнул в кусты и затаился. Охранник, насвистывая, прошествовал мимо. Ему было не до того, чтобы разглядывать всякие там кусты - все его внимание было приковано к ярко освещенным окнам дворца, за которыми скользили тени танцующих пар.

Когда он снова скрылся, Оскар, стараясь ступать так, чтобы гравий не хрустнул под ногой, перешел дорожку. Укрывшись в тени виноградной лозы, он поднял голову и тихонько позвал:

- Капак!

На балконе шевельнулась тень. Индеец перегнулся через перила и произнес всего одно слово: «Venir!»

И без перевода было понятно, что оно означает. Oскар ухватился за лозу потолще, уперся ногами в стену и начал подниматься, наделав немало шуму. К счастью, виноградная плеть выдержала его тяжесть, и вскоре он уже смог ухватиться за кованую решетку ограждения балкона. Капак протянул ему руку, помог перебраться через нее, и вскоре Оскар оказался в относительной безопасности.

В этот момент внизу раздался резкий голос:

- Кто там?

Стражник! Он все-таки услышал его возню.

Приложив палец к губам, индеец шагнул к перилам и помахал охраннику:

- Доброй ночи, Мануэль! Что это ты бродишь так поздно?

- Капак?

Стражник выступил из тени на свет, теперь в его голосе звучало облегчение.

- Я уж решил было, что сюда забрались воры!

Затем они перекинулись еще несколькими словами, и стражник удалился. Оскар вздохнул с облегчением.

- Быстрее, - вполголоса произнес индеец, сунув в руку Оскару кошелек, туго набитый монетами. - Eso es todo, это все - тебе.

Oскар раскрыл кошелек, блеснуло серебро.

- И вот это не забудь… - Капак протянул ему кожаный футляр, который Оскар сразу же узнал. Официальные бумаги за подписью губернатора!

У него не было слов. Единственное, что он мог - благодарно и растерянно улыбаться.

- Спасибо, друг, - наконец проговорил он. - Но объясни, зачем ты это делаешь?

- Не сейчас. Это… это большая честь для меня. Когда-нибудь ты все поймешь.

В этих словах крылась какая-то тайна, но, так или иначе, сейчас они были спасены.

- Не знаю, что бы мы делали без тебя… - пробормотал Оскар.

В полутьме сверкнули ослепительно белые зубы индейца. Он произнес:

- Колка - peligrosos viajes… опасное путешествие.

- Ты знаешь это ущелье?

Капак на мгновение заколебался.

- Да. Каньон Колка - проклятое место. Нельзя ходить. Там начинается страна заклинателей дождя.

Оскар настороженно уставился на него.

- Ты слышал о них? - спросил Капак.

Oскар кивнул.

- Слышал. Но по-прежнему могу только догадываться, кто они такие.

Он протянул руку индейцу.

- Мне пора. Иначе кто-нибудь заметит мое отсутствие. Если бы ты знал, как я благодарен тебе за помощь! Я всегда буду помнить об этом.

- Adios, mi amigo! - негромко произнес индеец. - Прощай, друг!

 

17

Спустя два дня

Губернатор Эрнесто Альварес был вне себя. Исчез не только футляр с документами экспедиции Гумбольдта, но и кошелек с деньгами, полученными ранее в качестве взятки. Сумма не так уж велика, но если слух о происшествии выйдет за пределы резиденции, в городе начнут болтать о том, что обокрасть первое лицо в провинции - легче легкого.

Расхаживая по кабинету, его превосходительство то и дело рассекал воздух хлыстом. Пусть только попадется ему тот, кто хотя бы косвенно причастен к этому делу! Мерзавец будет повешен вниз головой на самой высокой башне дворца…

Колокол в городском соборе пробил одиннадцать, и его тягучий звук достиг вершины холма. Куда, к дьяволу, запропастился этот сумасшедший ученый? Просто наглость - заставлять себя столько ждать!

- Капак!

Индеец с низким поклоном возник в дверях.

- Сеньор?

Альварес нанес короткий жестокий удар хлыстом по лицу индейца. Схватившись за рассеченную щеку, Капак рухнул на пол, корчась от боли.

- Я уверен, тебе известно имя грабителя! Я хочу его услышать!

- Нет, сеньор, нет, я ничего не знаю!

- Может, это твоя работа?

- Нет, клянусь, я не имею к этому отношения!

- Мануэль говорит, что ночью видел тебя на балконе. Что ты там делал?

- Я услышал шум, - с трудом выговорил Капак. - Обезьяны забрались на виноградную лозу. Я прогнал их.

- Я прикажу обыскать твою комнату, лживая тварь. И горе тебе, если там найдется хотя бы малейшее доказательство того, что ты связан с ворами! Умирать тебе придется очень, очень долго.

- Пожалуйста, сеньор…

Альварес задыхался, лицо его налилось темной кровью.

- Кто еще мог проникнуть в мой кабинет?

- Кроме вас, сеньор?

- Разумеется, остолоп.

- Но ведь комнаты во всем доме никогда не запираются, - проговорил индеец. - И на имущество вашей милости никто не решился бы посягнуть!

Альварес нетерпеливо хрюкнул. Это ему и так известно. Большинство помещений в резиденции вообще не имели замков, потому что губернатору не нравилось таскать с собой здоровенную связку ключей. И все вокруг знали, что случится с тем, кто решится даже на мелкое воровство. Рисковать жизнью из-за какой-нибудь безделушки никому не улыбалось. Поэтому губернатор не допускал, что похитителем мог оказаться кто-нибудь из прислуги или работников.

В то же время его мысли снова и снова возвращались к сумасшедшему ученому и его свите. Уже в первые минуты знакомства он усомнился, что перед ним подлинный потомок Александра Гумбольдта. Этот человек был подозрительно молод, чтобы оказаться его сыном. Прикинув, Альварес пришел к выводу, что великому естествоиспытателю должно было быть около семидесяти лет, когда он зачал этого ребенка, а это едва ли возможно. С другой стороны, ему наплевать на степень их родства, лишь бы указанная сумма была своевременно уплачена.

- Убирайся, - велел губернатор индейцу. - Сейчас ты мне не нужен. Но будь рядом на случай, если понадобишься.

- Слушаюсь, сеньор.

Капак, уже пришедший в себя, отвесил глубокий поклон и бесшумно скрылся.

У парадного подъезда послышались удары копыт и хруст гравия, а через открытое окно кабинета донеслось фырканье лошадей. Коляска, посланная за Гумбольдтом, вернулась. Наконец-то! Альварес огладил бороду, взял перо и положил перед собой чистый лист бумаги, делая вид, что занят важными государственными делами.

В дверь постучали.

- Войдите! - отозвался губернатор.

Вместо ученого в кабинет ввалился потный и взмыленный слуга, посланный в гостиницу. Прищелкнув каблуками, он воскликнул:

- Ваше превосходительство!..

- Докладывай, Альфонсо, - перебил Альварес. - Ты привез его?

- К несчастью, нет, ваше превосходительство. Ученый и все сопровождающие его лица покинули город еще вчера утром!

- Как? - Альварес в бешенстве вскочил. - Ты хочешь сказать, что им продали мулов и продовольствие без моего разрешения?

- Никак нет, ваше превосходительство. Они предъявили все необходимые бумаги, в том числе и разрешение на покупку снаряжения. Все документы подписаны лично вами.

- Но это, это же… - от ярости Альварес на некоторое время утратил дар речи. Действия Гумбольдта прямо указывали на его причастность к преступлению.

- Воры! - наконец просипел он. - Хитрые, вероломные воры-гринго! Они, надо полагать, пробрались сюда вечером, во время приема… Ну, нет, это не сойдет им с рук!

Он взмахнул хлыстом и обрушил на полированную поверхность своего стола такой удар, что Альфонсо непроизвольно присел.

- Отправляйся и разберись, как такое могло случиться. Но сначала… - его глаза стали похожи на две узкие щелки, - сначала я хочу заполучить этого Гумбольдта.

- Но, ваше превосходительство…

- Если ты еще раз произнесешь «но», я вобью его обратно в твою поганую глотку! Я хочу, чтобы ты собрал всех свободных мужчин в городе, посадил на коней и доставил ко мне этих гринго вместе с моими деньгами. Ясно тебе? Никто не смеет грабить меня безнаказанно!

- Слушаюсь, ваше превосходительство. Но я вот что хотел сказать… - он запутался, вспомнив, что пользоваться «но» ему запрещено, и в этот момент створка двери кабинета с силой распахнулась, угодив Альфонсо по спине. От удара шляпа слетела с его головы и приземлилась у ног губернатора.

Слуге с трудом удалось устоять на ногах. Тем временем в кабинет стремительно вошли двое - рослый молодой человек в котелке, твидовом костюме и с пухлой папкой под мышкой, а с ним - дама. На даме был длинный красный плащ, алые бриджи для верховой езды и черные лаковые сапоги с серебряными шпорами. Ее волосы переливались всеми оттенками пламени и красного вина, а на спине в перевязи висел необычный меч в черных ножнах.

Это была самая необычная дама, какую только приходилось когда-либо видеть его превосходительству.

На мгновение губернатор опешил, но тотчас взял себя в руки и угрожающе поинтересовался:

- Кто позволил вам врываться сюда без доклада? Вы, собственно, кто такие?

Женщина обернулась, схватила слугу за шиворот и, произнеся на хорошем испанском: «Ты будешь ждать за дверью», энергичным пинком отправила его в коридор.

Затем она захлопнула дверь, а молодой человек снял шляпу и отвесил короткий поклон. Он немного нервничал - казалось, его шокирует экстравагантное поведение спутницы.

- Примите наши извинения за столь неожиданное вторжение, ваше превосходительство! - начал он. - Позвольте мне представиться: меня зовут Макс Пеппер, я сотрудник журнала «Глобал Эксплорер». А это мисс Уолкрис Стоун. Мы только что прибыли из Сан-Франциско. Наш корабль пришвартовался в порту около часа назад, и мы…

- Где он? - отрывисто перебила его женщина. - Где Гумбольдт?

Сеньор Альварес отпрянул назад - эта дама внезапно напомнила ему огромную рыжую кошку, которая в детстве расцарапала ему лицо. Губернатор хотел было что-то произнести, но слова застряли у него в горле, и он сумел лишь хрипло выдавить: «Отбыл!»

Женщина шагнула к нему.

- Что значит «отбыл»? Когда, и, самое главное, - куда?

Альварес попытался успокоиться, хотя его не покидало сильнейшее желание немедленно сбежать и больше никогда не встречаться с этой женщиной. И все же хозяином в резиденции был он. Поэтому он прочистил горло и перешел в наступление.

- Откуда вам известно о сеньоре Гумбольдте?

- Тоже мне, великая тайна природы! Полгорода только и делает, что судачит об этом. Итак, где же он?

Альварес покосился в окно. Во дворе слышались крики: должно быть, Альфонсо собрал охранников, и теперь они направляются сюда.

- Он уехал, как я вам уже сказал, - ответил Альварес, снова напуская на себя важность, приличествующую его сану. Мысль о том, что сейчас сюда подоспеет подкрепление, вернула ему уверенность в себе. - Этот человек ограбил меня и обманным путем присвоил документы, позволяющие ему беспрепятственно перемещаться по всей провинции. И наказание неизбежно настигнет его. Всего несколько минут назад я отдал распоряжение отправить в погоню за ним отряд вооруженных всадников.

- Вам придется отменить это распоряжение, сеньор, - проговорила женщина с улыбкой, от которой по спине у губернатора поползли мурашки. - А Гумбольдтом займусь я.

Она выглянула в окно. Отряд стражи уже приближался ко дворцу.

Альварес ухмыльнулся. Можно быть уверенным, что теперь эта особа уяснила, в каком положении оказалась. Однако дама в красном, несмотря ни на что, сохраняла абсолютное спокойствие.

- Позвольте полюбопытствать, - поинтересовалась она, - какую сумму вы потребовали с сеньора Гумбольдта за оформление документов?

- Двадцать тысяч песо, - ответил губернатор. - Обычный тариф плюс таможенные расходы.

Мисс Стоун расхохоталась.

- Двадцать тысяч? А почему не двадцать миллионов? Гумбольдт был абсолютно прав, если взял документы и убрался отсюда. - В ее зеленых глазах появился опасный блеск. - Что ж, с этим, как будто, все ясно. А сейчас ты, маленькое пузатое пугало, подготовишь эти документы для меня и моего партнера, не получив за это ни единого вшивого песо. И чем быстрее ты это проделаешь, тем благополучнее для тебя закончится наша встреча.

Мгновенным движением выхватив меч из ножен, она приставила сверкающий клинок к жирным складкам на шее сеньора Альвареса.

Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет ввалились восемь дюжих стражников в форме национальной гвардии, держа оружие наизготовку.

- Взять их! - заверещал губернатор, бросаясь к письменному столу, чтобы укрыться за ним. - Арестуйте эту банду головорезов, наденьте на них кандалы!

Макс Пеппер едва успел отступить и втиснуться в какую-то нишу, как вокруг него разверзся сущий ад.

Над его головой, жужжа, пролетел сюрикен и глубоко впился в стену. Он слышал, как рассекает воздух аркан Уолкрис, затем кто-то грузно осел на пол. Один из гвардейцев врезался в книжную полку, и она тотчас рухнула. Затрещало сломанное дерево. Тома свода законов республики Перу посыпались на пол, где их принялись топтать стражники. Вокруг слышался лязг сабель, гремели сапоги и доносились выкрики сеньора Альвареса, призывавшего своих людей к действию.

Впрочем, никакого действия они не возымели. Стражники сбились в кучу, мешая друг другу, а между ними, словно в воинственном танце порхала мисс Стоун, и каждое ее движение и каждый удар достигали цели. Она казалась кукловодом, который дергает солдат-марионеток за невидимые нити.

Схватка закончилась так же быстро, как и началась. Еще не успела осесть книжная пыль, а восемь стражников уже лежали на полу. Дама-воительница в алом скрутила их собственными ремнями и пригвоздила к полу с помощью коротких дротиков.

Макс отважился высунуться из ниши, чтобы бросить взгляд на большие напольные часы. Уолкрис потребовалось на все чуть меньше двух минут. Даже для нее время было рекордным.

Правитель провинции, бледный, как снятое молоко, стоял на том же месте, куда ретировался перед началом схватки, прикрываясь корзиной для бумаг.

- Не убивайте меня, сеньорита! - срывающимся голосом взмолился он. - Вы получите все, что хотите…

- Я достаточно ясно сказала, чего хочу, - отрезала женщина, возвращая меч в ножны. - Документы, пару лошадей и продовольствие на две недели. Сию минуту. За лошадей и провиант будет заплачено - мы же не какие-то грабители!

Трясущимися руками сеньор Альварес подписал все бумаги, затем вызвал Капака и приказал ему оседлать пару выносливых коней и навьючить их тюками с провизией. После чего Уолкрис насмешливо проговорила:

- Видите - это же совсем просто и не требует никаких усилий. А поскольку с этим покончено, осталось только одно: я хочу знать, куда именно направился сеньор Гумбольдт!

 

18

Долина Каманы предстала перед путешественниками во всей своей суровой красоте. Четверо путников на мулах казались муравьями на фоне заоблачных вершин, обступавших их со всех сторон. Повсюду высились утесы самых причудливых форм; казалось, что их разметала рука гиганта, некогда забавлявшегося здесь игрой в кегли. Однако поверхность долины оставалась относительно ровной, и вьючные животные без труда могли передвигаться по ней. Тропа, усыпанная мелким щебнем, петляла среди зарослей кактусов и кустарника.

Когда позади остались последние индейские селения, состоявшие из трех-четырех хижин, зачастую давно заброшенных, а тропа пошла в гору, путешественники наткнулись на пограничный патруль. Однако бумаги, подписанные губернатором провинции, сделали свое дело, и экспедиции было позволено беспрепятственно продолжить путь. Верхняя часть долины, которую они сейчас пересекали, оказалась совершенно безлюдной и пустынной.

Гумбольдт, все время опережавший спутников, был занят исследованием местности. Он беспрестанно вносил записи в дорожный блокнот, собирал образцы растительности для гербария, определял высоту над уровнем моря, влажность воздуха и скорость ветра. Он был настолько погружен в свою работу, что от него невозможно было добиться ни слова.

Сосредоточенность ученого можно было понять, но Оскару чудилось, что Гумбольдт сознательно его избегает. И началось это с того момента, когда ему удалось провернуть невероятную операцию с документами и деньгами губернатора. Разумеется, он догадывался, что ученый не одобрит его своеволие, но в глубине души рассчитывал хотя бы на сдержанную похвалу. Ведь только благодаря этому и могла начаться экспедиция! И разве его взяли на службу не для того, чтобы «обделывать делишки», как выразился сам ученый?

Нет, положительно во всем этом можно запутаться. Он не понимал поведения своего «хозяина» и чем больше ломал голову над ними, тем сильнее подозревал, что ему не говорят всей правды об истинной цели их путешествия. От него что-то утаивают, и это «что-то» - очень, очень важное.

Оскар оглянулся. Оглушительная тишина, царившая в долине, и здешний сухой воздух, бедный кислородом, действовали на него угнетающе. Он постоянно испытывал глухое раздражение, к которому примешивалось ощущение, что за ними все время наблюдают чьи-то чужие глаза. Шарлотта и Элиза ехали метрах в двадцати позади него, и обе, судя по всему, пребывали в превосходном настроении.

Оскар придержал своего мула и подождал, пока женщины поравняются с ним.

- Привет, - улыбнулась ему Элиза. - Не хочешь ли присоединиться к нашей компании?

- С удовольствием, - ответил Оскар. - А то здесь как-то жутковато.

- Почему? - спросила Шарлотта. - Ведь вокруг спокойно. Мы продвигаемся успешно, припасов достаточно, а наши мулы чувствуют себя отлично.

- Все дело в тишине, - попытался объяснить Оскар. - От нее можно просто сойти с ума. В Берлине всегда шумно, повсюду снуют разносчики, горожане и приезжие, толкотня, смех, перебранки. Там ты никогда не чувствуешь себя в одиночестве. Даже ночью город наполнен звуками. А здесь только и слышно, как ветер шуршит песком.

- Ты и здесь не один, - заметила Шарлотта. - А эта тишина мне даже нравится. Когда так тихо, возникает ощущение, что может произойти все, что угодно.

- Все, что угодно… - проворчал Оскар. - В самом деле. А кто-нибудь уже думал о том, как мы будем выбираться отсюда? Едва ли нам удастся сесть на корабль в порту Камане - ведь первые, кого мы там увидим, наверняка будут сеньор Альварес и его головорезы с винтовками наперевес!

- Не стоит об этом беспокоиться, - сказала Элиза. - Я уверена, что существует дорога, ведущая через горы прямо в Лиму. Ты умный парень, Оскар, и я рада, что ты сейчас с нами.

- Ты серьезно?

Она утвердительно кивнула.

- Я только что говорила Шарлотте, что нам надо гордиться тобой. Ты блестяще провел ту ночную операцию.

- Герр Гумбольдт, по-моему, придерживается другого мнения, - возразил Оскар. - С тех пор, как мы покинули Каману, он не сказал мне даже пары слов.

- Ты не прав. Просто он погружен в свои наблюдения и записи. На самом деле он относится к этому так же, как и мы с Шарлоттой.

- Не очень-то верится, - усмехнулся Оскар. - Но вообще-то мне просто повезло. Без Капака ничего бы не вышло. Я бы ни за что не решился сунуться в этот его чертов дворец.

- Надеюсь, сеньор Альварес не пронюхает, какую во всем этом сыграл роль Капак, иначе он сдерет с него шкуру, - заметила Шарлотта.

Некоторое время они ехали молча, погрузившись в собственные мысли. Первым нарушил молчание Оскар.

- Ты не могла бы немного рассказать о себе? - обратился он к Элизе. - Как тебе удалось познакомиться с Гумбольдтом?

- Это было лет семь назад, - охотно ответила Элиза. - Гумбольдт путешествовал по Гаити, моей родине. В то время он был очень увлечен религией вуду и магическими практиками. Ты слышал когда-нибудь о вуду?

- Кажется, герр Гумбольдт что-то такое упоминал.

- Это не только религия, но и искусство колдовства, которое мне довелось впитать буквально с молоком матери, - пояснила Элиза. - Я - так называемая мамбо, то есть жрица вуду и белая колдунья. В отличие от бокоров - черных колдунов - я использую свои способности только для того, чтобы творить благо. Гумбольдт гостил в нашем селении и принял участие в ритуале в честь богини змей Дамбаллы. Во время этой церемонии я впала в транс, и мне было дано узнать собственное будущее. Я увидела, что мой жизненный путь и путь этого белого мужчины на какое-то время сливаются, и поняла, что мне придется покинуть родину. Поэтому и отправилась вместе с ним в Германию.

- Все так просто?

- Да. - Элиза пожала плечами. - Некоторые вещи ты просто знаешь и все. Однажды, когда моя миссия завершится, я снова вернусь к своему народу.

- О какой миссии ты говоришь? - спросила Шарлотта.

Элиза загадочно улыбнулась.

- И я, и ты узнаем об этом только когда все уже будет позади.

Она хотела что-то добавить, но внезапно умолкла и замерла. Глаза Элизы остановились, губы остались полуоткрытыми. Оскар натянул поводья и остановил ее мула. Это выражение лица женщины было ему уже знакомо.

- Господин Гумбольдт! - крикнул он.

Ученый, ехавший в полусотне метров от них, развернул мула и рысью направился к ним.

- Похоже, у Элизы снова видение. И началось оно совсем неожиданно, без всякой причины.

- Так обычно и происходит, - кивнул Гумбольдт.

Спешившись, он взял Элизу за руку.

- Что ты видела? Снова Босуэлл?

Взгляд темнокожей женщины стал печальным.

- Нет, это не он.

- Что тогда?

- Двое всадников. Они нас преследуют.

- Пограничный патруль?

- Что-то совсем другое.

- Друзья или враги?

- Очень сложно сказать. Их лица скрывал мрак. Один из этих всадников - женщина. У нее ржаво-красные волосы, а на плечах - алый плащ.

 

19

Уолкрис Стоун мчалась, как ведьма на помеле, а ее плащ развевался на ветру, словно пламя лесного пожара. Покинув Каману, она пришпорила лошадь и погнала ее галопом по каменистой дороге, ведущей в предгорья Анд. Бока ее лошади блестели от пота, а морда была покрыта клочьями пены. А Уолкрис продолжала нещадно охаживать бедное животное хлыстом, несмотря на то что неровности дороги не позволяли лошади скакать быстрее.

Максу Пепперу с великим трудом удавалось не отставать от своей воинственной спутницы. Однако и в дальнейшем сохранять такой темп было выше его сил. Вцепившись в повод, он отчаянно пришпорил своего коня, обогнал мисс Стоун и остановился прямо перед ней.

- Погодите! - задыхаясь, выкрикнул он, натягивая поводья. Измученная лошадь замотала головой и поднялась на дыбы. Макс, несмотря на то что был неплохим наездником, едва сумел удержаться в седле.

Дорога здесь была слишком узкой, и Уолкрис волей-неволей пришлось осадить своего серого скакуна, чудом избежав столкновения с лошадью Макса. Понадобилось некоторое время, чтобы успокоить измученных и испуганных животных.

- Вы в своем уме, Пеппер? - свирепо бросила Уолкрис. - Хотите, чтобы мы оба свернули себе шею?

- Именно этот вопрос я и хотел задать вам, - огрызнулся Макс. - Ради чего эта безумная скачка? Что изменится, если мы будем ехать немного медленнее и осторожнее?

- Вы хотели задать вопрос? - глаза женщины угрожающе сузились. - С каких это пор вы здесь задаете вопросы?

- В конце концов, ведь именно мне поручено выполнить задачу, поставленную боссом, - Пеппер с достоинством вскинул голову. - А вас наняли для того, чтобы вы оказывали мне всемерную помощь. Разве мистер Вандербилт не сообщил вам об этом?

- Должно быть, он забыл это сделать, - пренебрежительно усмехнулась Уолкрис. - Меня наняли, чтобы обеспечить успех предприятия, и я это сделаю. Но своими методами.

То, что Макс прочел в ее зеленых глазах, слегка испугало его. Там пылала неприкрытая ненависть, но это чувство не имело отношения к нему. Странно - босс ни словом не обмолвился о том, что мисс Стоун и герр Гумбольдт были знакомы, больше того - каким-то образом связаны.

- Боюсь, вы, Уолкрис, не совсем точно поняли свою задачу, - возразил он. - Перечитайте еще раз договор. До тех пор, пока ситуация не становится угрожающей, вы обязаны следовать моим указаниям. - Он демонстративно огляделся. - А здесь я что-то не вижу никакой опасности. Надеюсь, в дальнейшем вы несколько ограничите свою инициативу.

Мисс Стоун сжала губы.

- Вы, Пеппер, - просто жалкий книжный червь, и то, что вы сейчас говорите - пустопорожняя болтовня. Вы что, в самом деле собираетесь указывать, как мне действовать? Это просто смехотворно!

Подобрав поводья, она объехала Макса и снова двинулась вперед по дороге. Однако Пеппер не сдавался. Развернув коня, он проговорил через плечо:

- Ну что ж, тогда я возвращаюсь. «Утренняя Звезда» простоит в порту до утра, и надеюсь, я еще успею подняться на борт. Через неделю я буду в Сан-Франциско, а вам еще долго придется восстанавливать свою репутацию и доброе имя.

Женщина язвительно рассмеялась, но в ее глазах уже не было прежней стальной твердости. Неужели его слова попали в цель?

- Недурно, Пеппер! - проговорила она. - Оказывается, вы парень не промах. - Она секунду поразмыслила и продолжала: - Ну, что ж, будь по-вашему. И что нам теперь следует предпринять?

- Для начала - взять разумный темп. - Макс ткнул пальцем в дорогу. - Нет ни малейшего смысла загонять лошадей. Если мы потеряем хотя бы одну, все наши усилия пропадут впустую, и нам придется пешком тащиться в город.

- У Гумбольдта и его команды два дня преимущества, - возразила Уолкрис. - Вы хотите, чтобы они увели величайшее открытие прямо у нас из-под носа?

- Разумеется, нет. Но Альварес утверждает, что они едут на мулах, а скорость этих животных существенно ниже. Ущелье Колка находится отсюда в пяти днях пути. Даже обычной рысью мы наверняка догоним их на подступах к этому каньону.

- А затем?

Макс провел ладонью по усам.

- Гумбольдт далеко не глуп. Он дважды подумает, прежде чем ввязаться в войну с нами. Если все пойдет хорошо, мы вполне сможем объединить усилия. Как знать, может, такое мирное сотрудничество окажется полезным.

- Мирное? - мисс Стоун презрительно фыркнула. - Только этого еще не хватало! Но пусть пока будет по-вашему. А если что-то пойдет не так, мы всегда сможем изменить тактику и перейти к плану «Б».

Женщина пришпорила коня и двинулась вперед - на сей раз в гораздо более умеренном темпе.

Макс Пеппер вздохнул. Пока что поле боя осталось за ним. Остается только понять, что собой представляет этот самый план «Б»…

 

20

Поздним вечером Оскар, Шарлотта, Элиза и Гумбольдт сидели вокруг костра. Долину мало-помалу заполняла густая тьма. На небе, затянутом облаками, не было ни звезд, ни луны. В пустынных окрестностях стоянки экспедиции не было даже деревьев - только колючие мелколистные кустарники, прижимающиеся к земле. Густой туман, сползающий с горных склонов, словно вата, окутывал весь этот унылый ландшафт и поглощал любые звуки.

Наконец последние отблески заката померкли, и единственным источником света осталось пламя костра. Огонь, потрескивая, пожирал сухие кактусовые стебли и хворост, языки пламени то взмывали ввысь, то прижимались к самой земле.

Сидя в своем ящике-клетке, предназначенном для транспортировки, Вилма время от времени издавала недовольные звуки. Вероятно, эта местность казалась ей не слишком живописной и гостеприимной, и Оскар полностью ее в этом поддерживал. Ему тоже не нравилась эта долина.

Ночь дышала пронзительным холодом вечных снегов, и путешественники жались поближе к костру, стараясь получше согреться. У огня царило молчание - каждый был погружен в собственные мысли, вдобавок сказывалась усталость после дневного перехода.

- На ней действительно был алый плащ? - неожиданно проговорил Гумбольдт, чье лицо в отблесках пламени казалось высеченным из камня.

- Не алый, - откликнулась Элиза. - Скорее, цвета красного вина. И точно такого же оттенка были ее волосы.

- Хм, - ученый задумчиво поворошил подернувшиеся пеплом угли.

- Кто они, эти всадники, которых увидела Элиза? - спросил Оскар. - Мне показалось, что вы знаете эту женщину в красном.

- Еще бы! - ответил Гумбольдт. - Если Элиза была точна в описании своего видения, нас ждут серьезные неприятности.

Оскар с сомнением взглянул на ученого.

- Что же такого особенного в этой даме?

Гумбольдт пристально смотрел в жар костра.

- Однажды мне довелось быть свидетелем, как в течение нескольких минут она уложила десятерых вооруженных и хорошо обученных воинов. Эта особа в совершенстве владеет японскими и китайскими боевыми искусствами, имеющими тысячелетнюю традицию.

- Ты, дядя, говоришь об искусстве китайских монахов из монастыря Шаолинь? - удивилась Шарлотта. - Кажется, его называют кунг-фу.

Гумбольдт кивнул.

- Это нечто большее, чем искусство сражаться с оружием и без него. Кунг-фу - особая философия, цель которой - стремление к самосовершенствованию. Она охватывает все стороны жизни, в том числе искусство медитации, врачевание и, конечно, боевое искусство.

Он обвел взглядом всех сидящих у костра и снова уставился в огонь.

- Имя этой дамы - Уолкрис Стоун, она единственная особа женского пола, которой было дозволено войти в монастырь на священной горе Суншань.

- А почему именно для нее было сделано исключение? - полюбопытствовала Шарлотта.

- Слава о ее мастерстве открыла перед ней ворота Шаолиня, - ответил Гумбольдт. - Никто не мог сравниться с ней в быстроте и ловкости, и для мисс Стоун было сделано исключение, но с условием, что она должна принять мужской облик. Ей пришлось обрить голову, выщипать брови и ресницы и облачиться в одеяние буддийского монаха. Учитель предупредил ее: вполне возможно, что она избрала ложный путь, но она не вняла этому предостережению. Несколько лет мисс Стоун провела в монастыре, осваивая медитацию и боевое искусство, а заодно работая вместе с другими монахами до изнеможения. Она глубоко изучила буддийскую медицину и умение погружать свои тело и мозг в состояние полного покоя, овладела пятью видами боя и такими видами оружия, как палка, меч, сюрикены, копье, алебарда, дротики, иглы. Во всех этих областях она достигла высокого совершенства, но, поскольку мисс Стоун была женщиной, ей не было позволено держать экзамен на право называться мастером боевых искусств. Она осталась обычным мона-хом - великим мастером в одеянии ученика. В результате с течением времени ее преклонение перед кунг-фу и учителями Шаолиня переросло в разочарование, а затем в гнев и полное отрицание буддийской доктрины. Когда она покидала монастырь, ее буквально пожирала ненависть к тем, кто приобщил ее к высокому и древнему искусству. Покинув Китай, Уолкрис перебралась в Соединенные Штаты и стала наемным воином и телохранителем, работающим на тех, кто располагает большими средствами. Мне приходилось слышать, что ныне в этом деле она считается лучшей из лучших.

- Откуда ты столько знаешь об этой женщине? - в глазах Элизы светилось острое любопытство.

- Когда-то я провел некоторое время в том же монастыре, - усмехнулся Гумбольдт, потеребив свою косичку. - Я изучал технику ушу. Уолкрис Стоун было девятнадцать лет, когда я туда попал, но к тому времени она находилась там уже более трех лет. Как европеец, я единственный мог понять всю тяжесть ее положения и испытывал к ней глубокое сострадание. Мы испытывали взаимную симпатию, но были обязаны ее тщательно скрывать. Когда я покидал монастырь, она также решила уйти. Мы вышли из ворот Шаолиня в один и тот же день, но двинулись в путь разными дорогами, договорившись о встрече в определенный день и час в некой чайной в городе Шэньяне.

- И что случилось потом? - Оскар буквально пожирал Гумбольдта взглядом.

- Я не смог оказаться там вовремя. Кое-что произошло. В Шэньян я попал лишь спустя несколько недель, и выяснил, что Уолкрис уже покинула Китай. Больше мы с ней никогда не встречались.

Элиза с глубокой серьезностью взглянула на ученого.

- Я видела ее лицо. Оно пылало гневом. Ей известно, что мы здесь, и она сделает все, чтобы нас настичь.

- Но зачем ей нас преследовать? - спросила Шарлотта.

Гумбольдт пожал плечами.

- Я не исключаю, что она находится здесь по той же причине, что и мы. Не забывайте: фотографических пластин было несколько. Были слухи, что Уолкрис работает на Альфонса Т. Вандербилта, газетного магната из Нью-Йорка. Работодателя Гарри Босуэлла зовут точно так же. Поэтому не исключено, что Вандербилт поручил ей разыскать Босуэлла или его следы.

Искоса взглянув на дядю, Шарлотта негромко спросила:

- А может, она стремится отомстить тебе за то, что ты с ней так поступил? Может, она до сих пор убеждена, что ты ее предал?

- Не исключено. Тогда мы действительно в опасности. Уже в те времена в ней чувствовалась одержимость. И монастырь Уолкрис покинула по моему настоянию, иначе бы она там погибла.

- А теперь она гонится за нами, - мрачно проговорил Оскар. - Нет ли способа избежать встречи с этой грозной дамой?

Гумбольдт, немного помолчав, кивнул.

- Мы просто обязаны попробовать. Но вряд ли это окажется легким делом.

- Что, если укрыться в скалах и выждать некоторое время? - предложила Шарлотта.

- Уолкрис даже на голом камне читает следы, как открытую книгу, - усмехнулся Гумбольдт. - Любая сломанная травинка, любой камешек, лежащий не на своем месте, подскажут ей, где нас искать. Поэтому наш единственный шанс - оказаться быстрее нее. Мы должны первыми отыскать тайную тропу, скрытую от людских глаз. Только тогда мы окажемся в безопасности.

Он поднялся, расправляя широкие плечи.

- Советую всем отдохнуть - мы выступаем еще до восхода солнца.

- Не нравится мне это место, - неожиданно проговорил Оскар. - Что-то здесь не так. Вокруг нет ни птиц, ни насекомых, ни грызунов. Просто не по себе становится.

- Вилма тоже ведет себя необычно, - подхватила Шарлотта. - Вместо того чтобы, как обычно, бродить в окрестностях, она и не думает выбираться из своего ящика.

- Может, нам как-то укрепить лагерь? - предложил Оскар. - Нарежем колючих веток кустарника и соорудим что-то вроде оборонительного вала. Я читал, что так иногда поступали индейцы, чтобы защититься от врагов. Если ночью на них нападали, они просто поджигали кустарник, и колючий вал вмиг превращался в огненный.

Гумбольдт рассмеялся.

- Мой мальчик, романы Фенимора Купера здесь ни при чем. Вокруг на много километров нет ни людей, ни крупных хищников. Но чтобы ты чувствовал себя спокойнее, сегодня ночью мы с тобой будем поочередно дежурить - каждому достанутся две смены по два часа. Тебе заступать первым! - Он подмигнул парнишке и растянулся на попоне, укрывшись пестрым пончо. - А теперь - спать. Я устал как собака…

 

21

В начале третьего Оскар услышал странный звук - словно кто-то осторожно работал напильником по дереву. Этот глухой, временами взвизгивающий скрип сначала доносился издали, но постепенно начал приближаться. Вилма, до сих пор спокойно дремавшая на коленях у Оскара, подняла голову, повела клювом в сторону, откуда доносился шум, и издала вопросительное «э-эк?»

Он продолжал вслушиваться. Звуки исходили из разных мест - они словно кружили вокруг лагеря экспедиции, перемещались влево, вправо, а затем снова возвращались на прежнее место.

- Даю голову на отсечение, - пробормотал Оскар, - какая-то тварь следит за нами и подбирается все ближе… Ну что ж, я даже рад, потому что от этой глухой тишины можно просто рехнуться!

Собственный голос придал ему уверенности, а звуки в темноте внезапно утихли, словно неведомое существо затаилось.

Оскар выхватил из догорающего костра головню и поднял ее повыше. Порыв ветра раздул пламя, и он сделал шаг, другой, а затем осторожно обогнул палатку.

Прыгающий свет импровизированного факела выхватывал из мрака колючие заросли, причудливые тени змеились среди камней. Сердце Оскара колотилось так, что его удары громом отдавались в ушах. Огромное усилие потребовалось, чтобы приблизиться к кустам.

Что могло служить источником этих звуков? Он никогда не слышал ничего подобного. И не удивительно - он вырос в Берлине, и откуда ему было знать, какие звуки южноамериканской ночи таят в себе угрозу, а какие - нет. Может, это всего лишь какой-нибудь безобидный грызун, занятый своими ночными делами? Однако инстинкт подсказывал ему, что все обстоит намного серьезнее.

Сделав еще несколько шагов, подросток остановился. Здесь поверхность почвы была покрыта довольно толстым слоем пыли, и на ней явственно виднелись какие-то следы.

Оскар присел, чтобы рассмотреть их поближе. Следы были размером с ладонь взрослого мужчины и группировались необычным образом: две параллельные строчки когтистых двенадцатипалых отпечатков, а между ними непрерывная полоса, словно здесь протащили увесистое бревно или другой тяжелый предмет.

На что это похоже? Либо два довольно сильных, но не очень больших животных тащили здесь под покровом ночи свою добычу, либо это было крупное животное, передвигавшееся на широко расставленных лапах, волоча между ними собственное брюхо или хвост.

Он еще размышлял, стоит ли будить Гумбольдта, когда в нос ему ударил необычный запах: смрад прелого чеснока.

Краем глаза он заметил, как встрепенулась Вилма. Киви подпрыгнула на месте, испуганно пискнула и со всех ног устремилась в темноту. Оскар мгновенно выпрямился и поднял повыше догорающий факел, и вдруг ему почудилось, что в гуще темных зарослей мерцают багровые огни.

Ноги мгновенно стали ватными, и остатки мужества куда-то испарились. Однако он справился с собой и не поддался панике. Медленно и осторожно Оскар двинулся к этим огням, но уже через несколько шагов понял, что это никакие не огни, а целые созвездия чьих-то глаз, мерцающих отраженным светом его факела.

С отчаянным воплем он отпрянул назад, выронив головню, которая тут же погасла. Тьма обступила его со всех сторон. Оскар развернулся и опрометью бросился к лагерю, крича на ходу:

- Вставайте! Скорее! Нас атакуют!..

Уже в следующее мгновение Гумбольдт отбросил полог палатки и выбрался наружу, сжимая в руках взведенный арбалет.

- Что случилось, Оскар?

- Там… в кустах! Глаза…

Раздался звучный щелчок - ученый снял оружие с предохранителя. Однако по сравнению с тем, что померещилось подростку во мраке зарослей, арбалет, казавшийся в лаборатории мощным и смертоносным, выглядел бесполезной игрушкой.

Гумбольдт не успел поднять его, как раздался легкий жужжащий звук. Что-то просвистело совсем рядом и, чмокнув, вонзилось в кожу седла, лежавшего рядом с палаткой. Теперь проснулись и женщины.

- Что происходит? - взволнованно спросила Шарлотта, выглядывая из палатки, но времени на ответ у Оскара не осталось: снова раздалось знакомое жужжание, и еще один метательный снаряд рассек воздух в полуметре от лица Гумбольдта.

Похоже, что стрелок, кем бы он ни был, не отличался особой меткостью.

Но это уже не имело значения, потому что в следующее мгновение в круг, освещенный огнем костра, издавая пронзительный свист, вползло существо из тех, какие являются только в самых чудовищных снах.

Шарлотта вскрикнула, а Элиза испустила сдавленный стон.

Это, несомненно, было насекомое. Но насекомое, какого наверняка никто никогда не видел. Оно достигало двух метров в длину, а его продолговатое тело было полупрозрачным, и Оскар мог разглядеть внутренние органы - сердце, легкие, кишечник и прочее. Шесть длинных ног сочленялись шиповатыми суставами, а завершались они острыми и крючковатыми подобиями пальцев. При движении существо издавало тот самый скрежещущий звук, который привлек внимание подростка.

Но хуже всего выглядела голова: созвездия бесчисленных фасетчатых глаз словно нависали над пастью, из которой торчали острые, как ножи, трехгранные зубы. Спинной щиток был покрыт целым лесом беспрестанно шевелящихся колючек - именно эти хитиновые стрелы неслись в их сторону из темноты перед появлением жуткой твари. Челюсти насекомого окружали бесчисленные шипы и усики, которые энергично подергивались и извивались, словно чуя добычу.

Ужас парализовал Оскара и лишил его способности рассуждать и действовать.

- Вниз! - взревел Гумбольдт. - Всем лечь и не двигаться. Прижмитесь к земле как можно крепче!

Он нажал спуск, и тяжелая арбалетная стрела-болт, ударившись о хитиновый панцирь твари, срикошетировала и с визгом унеслась в темноту. Барабан арбалета со щелчком провернулся, и новая стрела мгновенно оказалась в стволе.

Гумбольдт готовился к следующему выстрелу, но насекомое было уже совсем рядом. Однако он, вместо того, чтобы отступить, ринулся вперед, а оказавшись чуть ли не у передних лап чудовища, резко пригнулся - в тот же миг жуткая бестия извергла целый фонтан колючек, которые только чудом не задели ученого.

Чудовище поднялось на задние конечности, чтобы схватить Гумбольдта, но новая стрела угодила точно в незащищенную часть его полупрозрачного брюха. С леденящим душу свистом и шипением насекомое отпрянуло, но вновь бросилось вперед, и его передние лапы всеми когтями вцепились в руки ученого, вырывая из них арбалет.

Гумбольдт оказался практически обезоруженным, а зубастая пасть уже нависала прямо над ним.

Оскар на мгновение прикрыл глаза, - и тотчас раздался звук разбиваемого стекла, ввысь взметнулся целый сноп искр. Пламя охватило левый бок насекомого. Пронзительно визжа и свистя, оно отпрянуло от Гумбольдта. Подросток с изумлением увидел, что Шарлотта удерживает чудовище на расстоянии, отгоняя его с помощью пылающей сухой ветки, а Элиза забрасывает его какими-то пузырьками из своей походной аптечки, которые, разбиваясь, вспыхивают ослепительным пламенем. Еще мгновение - и существо-призрак оказалось полностью охваченным пламенем. Издавая скрежет и вопли, оно покатилось по земле, а затем затихло. Вокруг распространился невыносимый смрад, и Оскару пришлось закрыть лицо и нос рукавом.

Спустя несколько минут четверо искателей приключений стояли над останками монстра, с отвращением разглядывая обугленные хитиновые пластины.

- Скажите, дядя, ради всего святого, что это такое? - наконец проговорила Шарлотта, прижимая к носу платок, пропитанный пахучей настойкой из запасов Элизы.

- Выглядит как представитель отряда привиденьевых, которых иначе называют палочниками, - удивленно покачивая головой, ответил Гумбольдт. - Большинство из них обитают на острове Новая Гвинея. Однако я не только не слышал, но даже представить не мог, что эти существа могут достигать таких размеров!

- Какие же они обычно? - спросил Оскар, который терпеть не мог даже тараканов и мокриц, с которыми ему приходилось сталкиваться в трущобах Берлина.

- От двадцати до тридцати сантиметров. Но этот местный вид… - ученый растерянно почесал затылок под косичкой. - Это нечто! Мне срочно требуется хотя бы один коготь этого существа для моей коллекции. Нет, вы только взгляните на эти конечности! Они словно специально созданы для того, чтобы насекомое могло беспрепятственно взбираться по самым отвесным скалам!

Гумбольдт обошел вокруг трупа чудовища, наклонился и с хрустом отломил одну из его лап. При этом Оскару стало так худо, что его едва не вырвало.

- Может быть, нам посчастливится изловить живьем хотя бы один экземпляр, - проговорил ученый, пряча свою добычу в свою сумку. - Вот была бы сенсация! Любой энтомолог за один только этот образец отдал бы все свое состояние и бессмертную душу впридачу!

- Ты считаешь, что здесь есть еще такие существа? - спросила Шарлотта, бледнея.

- Ну это же само собой разумеется! - Гумбольдт был в своей стихии, и то, что всего несколько минут назад он был на волосок от гибели, его совершенно не занимало. - Где одно, там и другие… Возвращайтесь-ка лучше в палатку, а я проведу остаток ночи здесь. Послежу за окрестностями и попытаюсь понять, нельзя ли сохранить еще хоть что-нибудь от этого великолепного животного. Какая жалость, что от него осталось совсем немного! Неужели вам непременно требовалось сжечь его целиком?

- Между прочим, мы спасли тебе жизнь, - заметила Элиза, тряхнув головой. - Я говорю это на тот случай, если ты сам ничего не заметил.

Однако Гумбольдт уже не слышал ее. Он кружил вокруг трупа андского «привиденьевого» с блокнотом в руке, набрасывая в смутном свете костра эскизы общего облика насекомого.

- Ну что ж, попробуем все-таки немного поспать, - вздохнула Элиза. - Даже если Карл прозевает еще какого-нибудь монстра, можно положиться на Вилму. Уж она-то обязательно предупредит нас о приближении посторонних. Верно, малышка?

Ответом на эти слова послужило довольное похрюкивание киви.

 

22

Спустя три дня

К пятому дню с момента начала экспедиции окрестные вершины поднимались уже на четыре тысячи метров и более.

Голые пики угрожающе вздымались в небо, над головами путников кружили грифы. Дорога превратилась в настолько узкую тропу, что по ней мог передвигаться только один мул. Окруженная густыми зарослями, тропа извивалась между скалами, все круче забираясь вверх.

Еще на рассвете экспедиция начала отдаляться от русла реки Камана и около девяти часов утра вступила в ущелье Колка, тянущееся между двумя горными грядами на десятки километров. Стены ущелья были так высоки, а само оно настолько узким, что временами не было видно неба. Перестук копыт мулов и звуки шагов подхватывало эхо, многократно отражая и искажая звуки до неузнаваемости.

С каждым поворотом маршрута ландшафт менялся. На тропе начали попадаться гигантские каменные глыбы, сильно затруднявшие продвижение вперед. Скрюченные деревца, росшие из расщелин скал, порой образовывали настоящие туннели, в которые почти не проникал свет. Воздух был прохладным и напитанным влагой.

Оскар почувствовал, что начинает мерзнуть. Сказывалось огромное физическое напряжение последних дней. Мышцы, скованные усталостью, мучительно ныли, сил хватало только на то, чтобы держаться в седле. Вдобавок, все время не хватало воздуха. Чем выше они поднимались, тем меньше кислорода в нем содержалось, а это могло привести к возникновению горной болезни, хорошо известной всем альпинистам.

Но Гумбольдт был неумолим: он сократил время на ночевки до минимума и, стремясь избежать встречи с Уолкрис Стоун, упорно вел свою маленькую экспедицию вперед. «Живее, пошевеливайтесь! - то и дело слышалось оттуда, где ехал ученый. - Не отставать! Оскар, что ты плетешься, как сонная муха?»

- Сущая пытка! - пробормотал Оскар, обводя своего мула по краю обрыва вокруг громадного валуна, преграждавшего тропу. Животное упрямилось и через каждые сто метров останавливалось и тянулось к чахлой траве. От необходимости постоянно тащить мула за поводья немели руки, а ноги гудели от напряжения. Неужели Гумбольдт не чувствует усталости? И сколько еще может продолжаться этот бесконечный переход?

Он спросил об этом Шарлотту, и девушка ответила:

- До тех пор, пока мы не наткнемся на ту самую тайную тропу.

Шарлотта чувствовала себя такой же измученной, как и Оскар, но держалась молодцом. Это было удивительно - ведь если его, воришку-карманника, что называется, «кормили ноги», девушка ни в чем ему не уступала, хотя в швейцарском пансионе ей вряд ли приходилось прыгать через заборы и удирать от преследователей по крышам. В ущелье она сменила легкую одежду на грубую шерстяную куртку, холщовые штаны и кожаные ботинки с рубчатыми подошвами, которые не скользили на мокрых камнях. И как же она сейчас отличалась от той Шарлотты, которую он впервые увидел в Берлине! Честно говоря, такой она нравилась ему гораздо больше.

- Не думаю, что та дама все еще продолжает гнаться за нами, - проговорил он. - Да и откуда ей знать, что мы свернули именно в это ущелье? Опасения твоего дяди кажутся мне малость преувеличенными.

- Не берусь судить, - пожала плечами Шарлотта. - Насколько я его знаю, он никогда не впадает в панику. Значит, все очень серьезно. Таким, как в последние три дня, я его еще не видела. Он все время взбирается на скалы и валуны и всматривается в тропу позади нас. По-видимому, Уолкрис Стоун гораздо опаснее, чем мы с тобой предполагаем.

Оскар хмыкнул:

- Меня больше беспокоит это чудовищное насекомое. Откуда оно явилось? Где живет? И самый главный вопрос: сколько их тут? Ведь если б я уснул в ту ночь, все мы были бы давным-давно мертвы. А в зарослях вдоль стен ущелья они могут прятаться повсюду, и заметить их можно только тогда, когда столкнешься с ними чуть ли не нос к носу. Не хотел бы я угодить на зуб такой твари!

- Невероятно интересный вид, а, возможно, и совершенно новый род насекомых, - отозвалась Шарлотта. - Он нигде не описан, и мы оказались первыми, кто его открыл. Поэтому имеем полное право дать ему научное название. Например, «диаферодес Оскари». Как тебе это нравится?

Она засмеялась.

- Премного благодарен! - Оскар опасливо огляделся: заросли здесь подступали почти вплотную к тропе. - Я, пожалуй, откажусь от такой чести.

- В твоих жилах ни капли крови настоящего исследователя! Будь ты потомком настоящего Гумбольдта, для тебя не было бы большей радости, чем увидеть свое имя увековеченным на страницах какой-нибудь энциклопедии.

- Что толку в открытии, о котором даже некому рассказать? Что касается меня, то я предпочитаю просто остаться в живых. Теперь вся надежда на Вилму, - Оскар проследил взглядом за киви, беспечно шнырявшей в кустарнике в стороне от тропы. - Вот кто непременно предупредит нас, если эта гнусная тварь устроит на нас засаду!

Около десяти утра путники остановились на первый привал. На земле были расстелены войлочные попоны, и Эльза в считанные минуты подала простой завтрак.

Оскар с беспокойством заметил, что припасов в чересседельных мешках становится все меньше, а пополнить их неоткуда. В ущелье не было ни намека на человеческое жилье, а в зарослях не попадались ни плоды, ни съедобные клубни. Зато воды было более чем достаточно. Единственное растение выглядело съедобным - крупные пестрые бобы в длинных стручках, но проверить на себе их свойства ни у кого не возникло особого желания.

- Сколько можно карабкаться вверх и вверх? - ворчал Оскар, пытаясь откромсать ножом кусок зачерствевшего, как камень, хлеба.

- Ровно столько, сколько понадобится, чтобы обнаружить Небесную тропу, - сердито обронил Гумбольдт. - Или у тебя уже пропало желание путешествовать?

- Нет, но дело в том…

Ученый, не слушая его, прихватил ломоть хлеба и кусок овечьего сыра и направился на ближайшую возвышенность. Там он уселся и стал всматриваться в оставшуюся позади теснину ущелья. Вилма тотчас последовала за хозяином.

- Не обращай внимания, - шепнула Элиза. - С тех пор, как выяснилось, что по пятам за нами следует Уолкрис Стоун, Карл Фридрих сам не свой. В действительности он очень скрытный и сдержанный, к тому же совершенно не умеет говорить о своих чувствах.

- А какой мужчина умеет об этом говорить? - засмеялась Шарлотта, бросив на Оскара такой взгляд, от которого он страшно смутился и порезал ножом палец. Ранка оказалась неглубокой, но обильно кровоточила.

- Чертовщина! - пробормотал Оскар, пытаясь остановить кровь.

- Постой, я сейчас помогу тебе.

Шарлотта достала платок, обернула им рану и затянула узлом.

- Вот и готово, - сказала она. - У тебя настоящий талант навлекать на себя неприятности. Дай-ка сюда нож, я справлюсь сама.

Отняв у него черствую буханку, она принялась ловко нарезать ее толстыми ломтями. И вдруг спросила:

- У тебя есть любимая книга?

- Любимая книга? - смутился Оскар. Здесь, в ущелье, среди скал и кустарников, такой вопрос звучал по меньшей мере странно. - Н-не знаю.

- Ну, должна же быть у человека хоть какая-то любимая книга? Я думаю, тебе должен нравиться «Oливер Твист». В этом романе главный герой - мальчишка, выросший в приюте.

- Да, Диккенс, в общем, неплохой писатель, - проговорил Оскар, все еще продолжая удивляться. Оказывается, Шарлотта читала не только сухие тома с заумными названиями. - Но мне больше по душе приключенческие романы. Ты слышала когда-нибудь о Генри Райдере Хаггарде?

Шарлотта отрицательно покачала головой.

- Это английский писатель, чье детство прошло в Южной Америке. Его роман «Копи царя Соломона» невероятно увлекательный. Обязательно дам тебе почитать, когда снова окажемся дома.

- Не откажусь. А сейчас взгляни, что я прихватила с собой. - Открыв седельную сумку, Шарлотта вынула из нее потрепанный томик, на переплете которого золотыми буквами было оттиснуто название «Карл Бедекер. Южная Америка».

Оскар взглянул на книгу с сомнением:

- Ну и что? Обычный путеводитель.

- Путеводитель? - укоризненно воскликнула девушка. - Ничего лучшего об этом континенте я не встречала. Прочитай-ка двенадцатую главу, в которой идет речь об империи инков, могучей цивилизации, существовавшей в этих краях несколько столетий назад!

Оскар без особого воодушевления взял книгу, полистал и разочарованно заметил:

- Какая-то чепуха. Здесь нет даже толковых картинок!

- Нет, - продолжала настаивать Шарлотта, - прошу тебя, открой страницу двести двенадцатую. Там говорится о конкистадорах Франсиско Писарро и падении инкской державы…

Оскар вздохнул. Хорошо, если в этом «бедекере» не просто перечисляются сухие факты. Гораздо больше его интересовали описания кровавых сражений и погони за сокровищами.

Он уже собрался взяться за чтение, когда его взгляд упал на Элизу, которая за все это время не произнесла ни слова.

- Элиза! - окликнул он.

Ответа не последовало.

Темнокожая женщина сидела на камне чуть поодаль, крепко зажмурившись и сжимая в руке какой-то предмет, отливающий металлическим блеском.

Оскар присмотрелся: в руке у Элизы была фотографическая пластина!

 

23

Гарри Босуэлл беспокойно метался во сне.

Только что ему снился дом - его собственный небольшой коттедж с крохотным садиком в Нью-Джерси. Симпатичная соседка весело помахала ему рукой из-за ограды. Внезапно краски поблекли, контуры расплылись, и перед ним предстала совершенно иная картина.

Он снова находился в ущелье Колка, в самом начале своего пути - еще до того, как ему удалось наткнуться на Небесную тропу. Местность вокруг выглядела, как развороченное кладбище, а расколотые каменные глыбы гигантской осыпи походили на могильные плиты.

Этот пейзаж вселял безотчетный ужас. Еще совсем недавно он пробирался через густой горный лес, но внезапно всякая растительность исчезла. Перед ним расстилалась абсолютно голая горная котловина. И едва он собрался пройти немного вперед, чтобы разведать дорогу, как позади раздалось жалобное ржание, в котором слышалась мука.

Его мул!

Обычно мул, навьюченный припасами и фотографическим оборудованием, плелся за Босуэллом, иногда отставая, если ему попадался пятачок почвы, покрытый травой. Но сейчас, судя по ржанию, случилось что-то серьезное. Возможно, животное ранено или вывихнуло сустав.

Вопли мула не утихали, и когда Гарри наконец его отыскал, подтвердились его худшие опасения. Животное оступилось, а его задняя нога угодила в расщелину скалы. Морда мула была покрыта пеной, обезумевшие глаза вращались, словно он умолял хозяина не бросать его в беде.

- Вот так дела! - воскликнул Босуэлл. - Что это ты тут затеял, парень? Ну-ну, не паникуй, наберись терпения, сейчас я тебя вытащу.

Это, однако, оказалось не так просто, как на первый взгляд. Нога мула прочно засела в расщелине до самого бедра, а ее насмерть перепуганный владелец так паниковал, что фотографу то и дело приходилось уворачиваться от беспорядочных ударов передних копыт. Лишь с третьей попытки ему удалось освободить животное из каменной ловушки. Обследовав копыто и лодыжку мула, Гарри обнаружил несколько внушительных ссадин, но все кости оказались в целости.

Измученный, взмокший, он опустился на землю, вынул из седельной сумки флягу и сделал глоток. Он уже завинчивал крышку фляги, когда в его поле зрения оказался камень, торчавший рядом с расселиной. На нем были нацарапаны странные знаки.

Да знаки ли это? Он поднялся, сделал несколько шагов к камню и принялся очищать его от пятен лишайника и пыли. Теперь окончательно стало ясно, что перед ним - не случайные царапины, возникшие при очередном камнепаде.

Гарри вынул записную книжку и начал срисовывать символ за символом. А когда закончил, что-то глубоко внутри подсказало ему, что он стоит на пороге открытия.

Какого? Пока он не знал. Но символы на камне уже начинали говорить.

Босуэлл достаточно долго прожил в Перу, чтобы изучить кечуа - язык, которым владели почти все перуанские индейцы. Это было своего рода «межплеменное» средство общения. Но кечуа был разговорным языком, письменности на нем не существовало, если не считать письмом кипу - особую форму сохранения важных сведений с помощью комбинаций узелков и петель на нитях, свисающих со специально для этого предназначенного ожерелья.

Символы, которые он срисовал в свой блокнот, как две капли воды походили на кипу, только высеченные на камне. Гарри не был специалистом по узелковому письму, но и он сумел понять, что речь здесь идет о тропе, ведущей в небеса.

В этом что-то было. Небеса небесами, но, может быть, знаки указывают путь к никому не известной крепости инков, укрытой в здешних горах? С другой стороны, он был готов отправиться куда угодно, лишь бы поскорее убраться из этой мертвой долины.

Он снова присмотрелся: знаки образовывали некую систему, некоторые из них указывали на ориентиры - скалы определенной формы, и определяли последовательность, в которой надлежало передвигаться от ориентира к ориентиру.

Памятуя о несчастном случае с мулом, он с величайшей осторожностью двинулся в направлении, которое указывал первый символ. Шаг за шагом, в глубокой сосредоточенности, чтобы не совершить малейшей оплошности.

Так прошел час, и тропа, и заполненная обломками котловина остались далеко позади. Теперь он поднимался по пологому склону горы - навстречу неведомому…

Гарри Босуэлл открыл глаза. Его дыхание было прерывистым, сердце билось вдвое чаще обычного, кожу покрывал липкий пот. Под собой он чувствовал твердые доски спального настила, тьма вверху скрывала потолок его темницы. При этом он чувствовал себя так, будто кто-то чужой побывал у него в голове и рылся в его самых сокровенных мыслях…

…Темнокожая женщина очнулась, словно вынырнув на поверхность из глубокого омута.

И первое, что она увидела, были лица Оскара и Шарлотты. Парнишка прикладывал платок, смоченный ледяной водой к ее лбу, а девушка держала ее за руку в своих и бережно поглаживала.

- Вход… - обессиленно прошептала Элиза. - Теперь я знаю, где находится вход.

- О чем ты говоришь, Элиза? - с удивлением уставился на нее Оскар.

Женщина произнесла, слегка задыхаясь: «Босуэлл жив. Он… - однако закончить фразу ей не удалось: ее прервал резкий крик Гумбольдта.

Все лица одновременно повернулись к возвышенности, которую ученый выбрал в качестве наблюдательного пункта. Карл Фридрих Гумбольдт, во весь рост возвышавшийся на плоской вершине, махал рукой, одновременно крича:

- Они уже рядом!.. Скорее! Собирайте имущество, мы должны немедленно убраться отсюда!..

 

24

Уолкрис Стоун никак не могла справиться с волнением.

Приставив мощный бинокль к глазам, она смотрела на восток. Это он, Карл Фридрих! Его рослую, все еще крепкую фигуру и необычной формы нос невозможно с кем-либо спутать. Не так уж он изменился за минувшие годы. Разве что волосы поредели, на висках появилась седина, но это только придает ему импозантности.

Чем он занят? В руках у него такой же бинокль, его объективы в упор нацелены туда, где находится она, и, несомненно, он узнает ее. Не так уж это трудно - несмотря на то, что прошло целых двадцать лет, она в отличной форме.

Что она прочтет в его глазах, когда он опустит бинокль? Страх, сознание вины или, может быть, радость?

Казалось, прошла вечность, прежде чем он оторвал бинокль от глаз, и она смогла взглянуть на его лицо - сухое, твердое, словно высеченное из гранита. Резкие складки вокруг рта и глаза, в которых светится непреклонная воля. Ни улыбки, ни приветствия. Нет, этот человек не станет просить у нее прощения. Даже если знает, что совершил ошибку. Должно быть, он даже не догадывается, сколько горя он причинил ей тогда, в Китае!

Гумбольдт медленно отвернулся, взмахнул рукой, что-то крикнул и начал торопливо спускаться со своей наблюдательной площадки.

Уолкрис почувствовала, как в груди у нее закипает гнев.

Хорошо, пусть. Скоро мы покончим с его высокомерием и гордыней. Она намерена одолеть его, и не где-нибудь, а на его собственной территории. Ничто не может уязвить ученого больнее, чем интеллектуальный проигрыш сопернику в науке. Именно это она и сделает: уведет великое открытие прямо у него из-под носа. И ему придется отступить с пустыми руками - неудачником, над которым станут потешаться коллеги.

Она сунула бинокль в седельную сумку, развернула коня и поскакала к Пепперу.

Этот трусливый тип поджидал ее внизу, не выпуская из рук винтовки. С той минуты, как они обнаружили следы ночевки Гумбольдта и его людей, а рядом останки чудовищной твари, он цеплялся за нее, как утопающий за соломинку и все время дрожал от страха. Не говоря о том, что теперь ему повсюду чудились монстры, он не мог заставить себя проехать на коне по крутому склону и вообще стал для нее обузой. Без Пеппера она уже давным-давно настигла бы Гумбольдта.

- Пошевеливайтесь, Пеппер. Гумбольдт в двух милях впереди нас. Я его видела. Если мы поторопимся, то еще до наступления ночи догоним их.

- Подождите, подождите! - Редактор вскочил в седло. - Он вас видел?

- Думаю, что да.

- Тогда мы ни в коем случае не должны действовать необдуманно. Вместе с Гумбольдтом их четверо. Скажите, Уолкрис, чего вы добиваетесь? Хотите настичь их и вступить в открытую схватку?

- Это произойдет в любом случае. Мы не сможем обогнать их незамеченными, тем более в ущелье, где двум мулам толком не разъехаться!

- Право, не знаю… - Пеппер нерешительно взглянул на нее. - Все это кажется мне слишком рискованным. Если верить слухам, Гумбольдт не из тех, кто позволяет обойти себя на прямой. Все они вооружены. А если завяжется бой?

Уолкрис небрежно похлопала по сумке, в которой лежало ее оружие.

- На этот счет не беспокойтесь. Он не решится, хотя бы потому, что хорошо знает меня. У него просто нет никаких шансов.

- Все это очень, очень сложно…

- Пеппер, вы фантастический трус. Из-за вас мы погубим все на свете. Если мы рассчитываем добиться успеха, нам так или иначе придется вступать в противоборство с Гумбольдтом и его людьми. Итак, решайте!

Она чувствовала, что начинает терять контроль над собой.

- У вас всегда на уме одни крайности, Уолкрис, - уныло завел Пеппер. - Черное - белое, добро - зло. А не попробовать ли вам научиться находить некую середину? Куда разумнее было бы объединить наши усилия, заключив союз с Гумбольдтом и его людьми. В любом случае шансы на успех только возрастут, разве нет?

- Никаких компромиссов с Гумбольдтом быть не может, - свирепо прошипела Уолкрис. - Ему нельзя доверять. Я знаю его и сужу по собственному горькому опыту!

- Ну да, конечно. Вы рассказывали. Но сколько лет прошло с тех пор? Пятнадцать? Двадцать? За такое время любой человек может измениться.

- Он не из тех, кто меняется.

- Откуда вам знать?

- Знаю, и баста!

- И тем не менее, мы будем придерживаться прежней тактики. - Пеппер слегка повысил голос. - Пока что я руковожу этой экспедицией и принимаю решения. Мы будем вести себя совершенно пассивно, не предпринимая никаких демонстративных шагов. Гумбольдту известно, что мы его преследуем. Если он останется на месте и дождется нас - хорошо. Если попытается скрыться - мы последуем за ним до тех пор, пока он не убедится в том, что ему не остается ничего другого, как объединиться с нами. Я достаточно ясно выражаюсь?

Он испытующе взглянул на женщину.

Уолкрис прикусила губу. Сейчас она проклинала себя за то, что проболталась о своем знакомстве с Гумбольдом и их отношениях.

Но сейчас поздно сожалеть об этом. Приходится признать, что ей не удалось переубедить Пеппера. Что ж, она достаточно долго позволяла ему помыкать собой, а теперь этому приходит конец. Пора брать ситуацию в свои руки.

- Вы босс, - с видимой неохотой произнесла она. - Будь по-вашему, хотя я действовала бы совершенно иначе… Ох, дьявол!.. - Ее правая ступня внезапно выскользнула из стремени. - Кажется, пряжка не в порядке… Поезжайте пока вперед, а я мигом вас догоню.

Уолкрис спешилась и начала возиться со стременем.

Макс кивнул не спеша поехал вверх по тропе. Она подождала, пока редактор скроется за ближайшими деревьями, и в считанные секунды затянула стремя.

Все это позволило Уолкрис хотя бы на короткое время остаться наедине с собой и внутренне собраться. Гумбольдт видел ее, а этого человека нельзя недооценивать. Из всех мужчин, которых ей доводилось встречать, только он казался этой женщине равным ей. Уже в монастыре его мастерство воина производило сильное впечатление, и следовало исходить из того, что за прошедшие годы он его не только не утратил, но и усовершенствовал.

Поразмыслив, она остановилась на комбинации из сюрикенов, дротиков и лассо. Плюс кольт сорок четвертого калибра. Вообще-то, к огнестрельному оружию Уолкрис относилась пренебрежительно, но тут случай особый, и без него не обойтись. Прикрепив снаряжение к седлу так, чтобы в любой момент можно было им воспользоваться, она прикрыла свой арсенал лассо, легко взмыла в седло и галопом понеслась вслед за Пеппером.

Нагнав редактора, женщина первым делом взялась за лассо. Пара свистящих оборотов в воздухе над головой, точный бросок - и петля намертво захлестнулась вокруг корпуса Макса. За этим последовал короткий рывок.

Издав крик удивления, Пеппер вылетел из седла, а его винтовка с лязгом покатилась по камням. Уолкрис спрыгнула на землю и несколькими точными движениями связала своего «босса».

- Небольшие изменения в штатном расписании, - проговорила она в ответ на его ошарашенный взгляд. - Я не могу допустить, чтобы вы и в дальнейшем нас задерживали. Вандербилт нанял меня не для того, чтобы я сидела сложа руки. С этой минуты операцией руковожу я, а следовательно, действую так, как сочту необходимым.

Без малейшего усилия Уолкрис взвалила тело своего спутника поперек седла, прикрутила его лассо и заткнула рот несчастного редактора кляпом, позаботившись лишь о том, чтобы он не сполз на землю и не выплюнул кляп в самый неподходящий момент. И как Макс ни извивался, пытаясь освободиться, толку от этого не было никакого.

Напоследок Уолкрис подобрала с земли его винтовку и приторочила ее к седлу своего коня со словами: «Вам, Пеппер, она больше не понадобится!»

После этого она вскочила в седло, поймала поводья коня Макса, и пустила обеих лошадей вскачь.

 

25

- Мы должны немедленно покинуть это место. У вас все готово? Бустрее, быстрее же, друзья!

Гумбольдт лихорадочно рассовывал по сумкам и тюкам все, что попадалось под руку. Фотографическую пластину он запихнул во внутренний карман своего походного сюртука, а затем со щелчком распахнул свой саквояж с оружием. Перед Оскаром предстал целый арсенал орудий убийства. Вынув свой испытанный многозарядный арбалет, ученый проверил наличие стрел в барабане автоматического заряжания.

- Что ты там увидел? - В голосе Шарлотты слышался неприкрытый испуг.

- Это Уолкрис, - ответил Гумбольдт. - Она меньше чем в двух милях отсюда и тоже заметила нас. Ей известно, что здесь, в этом ущелье, мы как мыши в мышеловке. Бежать нам некуда, остается одно - защищаться…

- Элиза знает, где начинается тайная тропа, - выпалил Оскар. - У нее только что снова было видение!

Рука Гумбольдта застыла в воздухе.

- Ты серьезно?

- Это где-то совсем рядом.

- Где именно?

- Я узнаю, как только мы окажемся поблизости, - проговорила Элиза. - Я вступила в контакт с Босуэллом и поняла, в чем тут дело.

Гумбольдт какое-то время колебался, принимая решение, затем коротко бросил:

- Хорошо. По крайней мере, стоит попробовать. Вперед!

Элиза скакала во главе кавалькады - только она могла распознать скрытые знаки, по которым можно обнаружить вход на тропу. Шарлотта и Оскар следовали за ней, а Гумбольдт прикрывал спутников сзади.

Дорога по-прежнему шла вверх, а местность вокруг становилась все более дикой и непроходимой. Собственно, и дорогой это уже нельзя было назвать. Повсюду громоздились трещиноватые глыбы горной породы, которые приходилось объезжать, чтобы мулы не поранились.

Они не проехали и километра, как путь им преградила громадная скала - словно добрая половина соседней горы рухнула прямо в ущелье. Приблизившись, беглецы обнаружили у подножия скалы узкую расщелину, из которой вытекала быстрая Колка. Слева от потока виднелось некое подобие карниза, и всем пришлось спешиться, чтобы провести мулов через опасный участок.

Расщелина оказалась глубокой пещерой. Здесь стоял сильный шум - воды реки с грохотом тащили в русле множество мелких камней. Со сводов свисали космы влаголюбивого мха, а воздух был насыщен мельчайшими каплями воды, от которых карниз, по которому двигались путники, становился невероятно скользким.

К счастью через полсотни метров показался выход. Расщелина осталась позади, и перед ними открылась широкая котловина около полукилометра в диаметре. Река пересекала ее посередине, а все остальное пространство было покрыто нагромождениями каменных глыб всех размеров. Удивительно, но многие из них имели правильную форму и казались созданными рукой человека.

Все четверо уселись в седла и продолжали путь, но как только они оказались в центре котловины, Элиза остановила мула и вскинула руку.

- Здесь, - сказала она. - Это место я видела в мыслях Босуэлла.

- Значит, отсюда начинается тропа, ведущая к верхнему краю ущелья? - с сомнением спросил Гумбольдт, оглядывая окрестности.

Со всех сторон котловина была окружена отвесными скалами, вздымавшимися в заоблачную высь. Нигде поблизости не было видно ни уступов, ни ступеней, ни вырубленных в камне желобов. Ничего такого, что могло бы помочь подъему. А карабкаться по вертикальным стенам было равносильно самоубийству.

- Сюда, - проговорила Элиза, указывая налево. - Идите за мной!

Она спешилась, сошла с тропы и торопливо зашагала между каменными нагромождениями. Вскоре Элиза скрылась из виду, и всем остальным ничего не оставалось, как последовать за ней.

Пройдя с полсотни метров, путники остановились перед узкой расщелиной, у края которой возвышался валун, испещренный странными значками.

- Узнаете? - взволнованно воскликнула Шарлота. - Это же те самые знаки, которые Босуэлл начертил на обратной стороне фотопластины. Здесь есть символы, связанные со словами «тропа» и «дождь» на языке кечуа. Значит, Небесная тропа должна начинаться где-то здесь.

- Да, но где именно? - Гумбольдт задумчиво осмотрелся. - Я не вижу здесь ничего похожего.

Элиза приложила ладонь ко лбу и погрузилась в себя. Прошло некоторое время, и она разочарованно покачала головой.

- Я, конечно, виновата, - с горечью проговорила она. - Но образы сменялись слишком быстро, и я не все сумела запомнить в точности. Босуэлл двигался, ориентируясь по камням определенной формы, причем важен был порядок, в котором он шел от ориентира к ориентиру. Но каким именно был этот порядок, я не знаю.

- Может, нам удастся это выяснить с помощью других знаков? - сказала Шарлотта. - Смотрите, на этих камнях тоже есть надписи. И здесь, и вот еще…

- По-моему, - заметил Оскар, - тут на каждом булыжнике полно всякой писанины. Как, ради всего святого, мы найдем правильный путь?

- Попробуй вспомнить, - обратился ученый к Элизе, - в каком направлении продвигался Босуэлл?

- Не могу, - ответила женщина. - Для этого мне нужно снова спросить пластину, но на это у нас просто нет времени.

Гумбольдт нахмурился, лицо его стало еще более жестким.

- Попробуем рассуждать логически, - вмешалась Шарлотта. - Существует путь, который можно найти по неким ориентирам. Босуэллу это удалось. Может быть, нам поможет вот что: существует только один камень, на который нанесено множество знаков. Зато на других их всего один или несколько. Здесь, например, - она указала на крохотный рисунок у самого основания одного из валунов, - символ, означающий «три». Причем используется такой знак не для счета, а только для измерения длины.

- Три… - буркнул Гумбольдт. - Это может быть все, что угодно: три шага, три локтя, три метра, три мили. А время, между тем, уходит. Все это просто бессмысленно…

Он снял арбалет с плеча и еще раз осмотрел оружие.

- Я думаю, пора готовиться к бою. Будет лучше, если вы все укроетесь где-нибудь подальше отсюда. Я возьму на прицел выход из пещеры - лучшего места, чтобы встретить противника, не найти. А ты, Элиза, вместе с Шарлоттой и Оскаром отправляйтесь к тем валунам, что справа от нас. Скалы вас защитят. И не мешкайте - счет идет на минуты!

Оскар, который до сих пор безучастно стоял поодаль, приблизился к камню и провел кончиком пальца по высеченным знакам, повторяя их очертания. Его всегда привлекали загадки, а здесь перед ним оказалась такая, с какой никто никогда еще не сталкивался. Внезапно у него возникла смутная мысль. А что, если эти знаки не так сложны, как кажутся? Может быть, разгадка находится на самом виду?

Он прошел около пяти метров от камня с множественными знаками, остановился и спросил у Шарлотты:

- Ты не знаешь, что означают две прямые линии с тремя узелками посередине?

Девушка на секунду задумалась, затем ответила:

- Шар. Или просто - круглый.

Круглый? Оскар осмотрелся. Чуть подальше располагалась глыба с явно округлой верхушкой, напоминающей лысину. Он подошел к ней вплотную и принялся изучать. Под ногами у него вертелась Вилма, вопросительно попискивая.

Округлый камень был заметно меньше всех прочих, и ему быстро удалось отыскать на нем знак, хоть тот и располагался у самой земли. Оскар присел, внимательно рассмотрел его и крикнул:

- Две линии, одна короткая, другая длинная. На обеих по пять узелков в верхней части.

Шарлотта подбежала к нему.

- Скажи, что ты придумал? - спросила она. - У тебя есть какая-то идея?

- Еще не знаю. Всего лишь предположение. Быстрее говори, что это значит?

Шарлотта уставилась на рисунок.

- Точно не могу сказать. Отдаленно похоже на символ ножа, но я не уверена.

- Нож, - пробормотал Оскар, лихорадочно озираясь, - нож…

- Или меч. Возможно, также клинок.

- А может это обозначать острие?

- Наверно. А что ты имеешь в виду?

- Иди за мной, - проговорил он и бросился направо - туда, где рядом с вертикально взмывающей скалой возвышался заостренный камень высотой в несколько метров, похожий на обелиск или остро отточенный карандаш.

Отыскать следующий знак оказалось труднее. Он находился на задней стороне обелиска под слоем мха. Оскар вытащил свой старый перочинный ножик и начал осторожно срезать зеленый покров.

- Ну-ка, что тут у нас?

Шарлотта наклонилась к нему, и улыбка осветила ее лицо.

- Это совсем просто, - воскликнула она. - Вода!

Внезапно рядом с ними возникли Элиза и Гумбольдт. Ученый явно нервничал.

- Чем вы тут занимаетесь, друзья мои? - взволнованно проговорил он. - Я же приказал вам отправляться с Элизой в укрытие!

- Тс-с-с! - Оскар приложил палец к губам. - Слышите?

Шарлотта прислушалась и кивнула.

- Вода, - сказала она. - Все верно!

 

26

Oскар пробежал с полсотни метров вдоль подножия отвесной скалы и остановился. Плеск воды раздавался совсем рядом, и вскоре он обнаружил маленький ручеек, вытекающий, как казалось на первый взгляд, прямо из трещины в камне. Но, подойдя ближе, он увидел, что ручей не вытекает из скалы, а течет, огибая ее. Огромную каменную глыбу под углом примерно в 45 градусов рассекала широкая трещина, при этом вся ее нижняя часть была смещена примерно на метр вперед. В этой выступающей части виднелось полутораметровое углубление, своего рода желоб, ведущий вверх, в дне которого были вырублены ступени… Ступени!

Oскар затаил дыхание. Справа от желоба тянулся каменный барьер, который можно было использовать в качестве поручней. И ручеек, на который Оскар наткнулся у подножья, бойко сбегал по этим ступеням откуда-то сверху - оттуда, куда вела эта высеченная неведомо кем и неведомо когда лестница. На высоте около двадцати метров желоб круто поворачивал и исчезал за выступом скалы, словно приглашая взглянуть - что там, за поворотом.

Как они раньше не заметили эту каменную лестницу?

Он сделал несколько шагов в сторону - и желоб вместе со ступенями исчез. Вернулся - он снова был тут. При малейшем изменении угла зрения картина так менялась, что скала казалась сплошным монолитом, отвесной и неприступной твердыней. Потрясающая иллюзия!

Он набрал побольше воздуха и закричал: «Она здесь! Идите сюда! Я нашел Небесную тропу!»

В эту минуту он позабыл обо всем - наконец-то ему удалось совершить что-то необыкновенное. Однако пока члены маленькой экспедиции, собравшиеся у скалы, нахваливали смекалку Оскара и любовались ступенями, высеченными в твердом базальте, их внимание привлек необычный шум. Он исходил из отверстия расщелины, через которое они проникли в котловину, и, подхваченный эхо, далеко разносился среди нагромождений скал. Не узнать его было невозможно - это был стук подков!

- Они уже рядом! - воскликнул Гумбольдт. - Скорее к мулам! Хватайте мешки с провиантом, сумки - все, что сможете унести в руках, и мигом возвращайтесь к Небесной тропе!

- Что ты задумал? - озадаченно спросила Элиза. - Ты хочешь бросить мулов?

- Возможно, нам все-таки удастся обмануть преследователей… - ответил ученый уже на бегу. - И как бы там ни было, тропа все равно не предназначена для движения с вьючными животными.

Буквально в считанные мгновения самый необходимый груз был распределен между спутниками. Каждый взял ровно столько, сколько мог унести, и понадобилось еще несколько минут, чтобы вернуться к подножию скалы, у которой начиналась Небесная тропа. Гумбольдт, взваливший на себя все оружие и большую часть научных инструментов, напоследок огрел каждого из мулов плетью, и животные, не привыкшие к такому обращению, с испуганным ржанием поскакали вглубь котловины, где катила свои воды река.

Добравшись до начала тайной тропы, все четверо поспешно поднялись вверх по ступеням на пару десятков метров - до того места, где желоб, в котором пряталась тропа, поворачивал. Укрывшись за выступом скалы, они затаились и стали прислушиваться.

Отдаленный стук копыт, который до сих пор звучал над котловиной вполне отчетливо, внезапно умолк.

В ущелье повисла напряженная тишина.

Уолкрис Стоун остановила коня, спешилась и вынула из кобуры кольт.

Впереди тропа ныряла в расщелину скалы, перегородившей в этом месте ущелье. Река проложила себе путь сквозь основание скального массива, и, судя по всему, тем же путем предстояло воспользоваться и ей.

Лучшего места для засады не найти; поэтому сейчас требуется предельная осторожность и собранность. На месте Гумбольдта она бы встретила преследователей именно здесь. Наверняка сейчас он лежит за камнями по ту сторону расщелины, поджидая, пока она окажется у выхода из нее. Однако этого удовольствия она ему не доставит.

Привязав обоих коней к сухому дереву, Уолкрис начала карабкаться вверх по скале. Позади нее Макс внезапно завозился на спине коня, издавая сдавленные звуки. Она остановилась, бросила на него быстрый взгляд и продолжила подъем. О Пеппере можно не беспокоиться - он упакован надежно, как подарок к Рождеству.

Взбираясь по каменистой осыпи, она размышляла о том, как он себя поведет, если его освободить, - а сделать это рано или поздно придется. Смирится со своим положением или снова начнет протестовать? По крайней мере, этот вопрос останется открытым до тех пор, пока она не покончит с Гумбольдтом.

Добравшись до относительно плоской вершины скалы, Уолкрис распласталась на камнях и, с кольтом наизготовку, поползла вперед и вскоре достигла места, откуда открывался отличный вид на котловину, расположенную по ту сторону.

Это была странная, совершенно безжизненная местность. Из скудной почвы, кое-где поросшей высохшими злаками, в огромном количестве торчали скальные обломки всевозможных форм и размеров, словно расколотые надгробные плиты. Посреди котловины извивалась Колка, образующая здесь ряд небольших порогов. Однако никаких следов Гумбольдта и его свиты не было видно.

Она замерла и несколько минут пристально наблюдала за котловиной, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь движение. Тщетно - даже мулов не было видно. Но при этом она могла бы поклясться, что еще совсем недавно сквозь шум реки слышала звонкий цокот их копыт и испуганное ржание.

Ясно только одно - в непосредственной близости к выходу из расщелины, через которую ей предстояло пробраться, засады нет. Выждав еще немного, Уолкрис стремительно соскользнула по склону, отвязала лошадей и повела их к проходу в скале. В двух шагах от нее пенилась и бурлила река. Последние метры она преодолела с крайней осторожностью - на ее месте так поступил бы любой профессионал.

У выхода из расщелины она остановилась. Осмотрелась, вскинула револьвер, взвела курок и повела стволом из стороны в сторону. Затем грянул выстрел, который эхо превратило в адский грохот.

Уолкрис выстрелила еще раз, затем еще, и принялась ждать, пока утихнут раскаты эхо.

Ничего. Никаких признаков противника.

Уолкрис присела, всматриваясь в следы в пыли. Вот они - отпечатки копыт мулов!

Пружинистым прыжком она снова взлетела в седло. Какая жалость! Она так надеялась, что Гумбольдт все-таки вступит с ней в открытую схватку. Тот, каким он был прежде, поступил бы именно так. Но, похоже, она его переоценила.

Пришпорив коня, Уолкрис начала спускаться в котловину.

 

27

Выстрелы давно отгремели, но Оскар только сейчас отважился выглянуть из укрытия. Сердце бешено колотилось. Затаив дыхание, он осторожно выдвинулся из-за выступа и окинул взглядом котловину. По тропе, которая привела их сюда, ехала женщина на сером в яблоках коне. Ее огненно-красный плащ и такие же яркие длинные волосы развевались на ходу. На женщине были бриджи для верховой езды и сверкающие черные кожаные сапоги с серебряными шпорами. В набедренной кобуре виднелась рукоять никелированного револьвера. На спине в перевязи висел меч в ножнах.

За женщиной следовал верхом мужчина. Хотя сказать «верхом» было бы сильным преувеличением. Он был переброшен лицом вниз через седло и крепко связан, словно баран, которого везут на убой. Женщина то и дело обшаривала глазами долину, и от ее взгляда ничего не укрывалось. Наконец она повернула голову, и взгляд ее устремился чуть ли не прямо на Оскара.

Он почувствовал, как чья-то рука схватила его за шиворот и рванула назад.

- Немедленно в укрытие!

Гумбольдт выглядел крайне взволнованным. Шарлотта держала Вилму на руках, зажимая ей рукой клюв. Чуть погодя, ученый снова выглянул. Внимательно осмотрев в бинокль котловину, он вполголоса произнес:

- Кажется, повезло. Она не заметила нас, а следы мулов сбили ее с толку!

Оскар снова высунулся из-за выступа. Странная кавалькада находилась уже у дальнего края котловины. Когда лошади и всадники окончательно скрылись за скалами, Гумбольдт проговорил:

- Сработало! Теперь другой дороги у нас нет - только вверх.

- А как же с мулами? - спросила Шарлотта.

- Уолкрис обнаружит их очень скоро. И если поймет, в чем дело, то сразу вернется. До этого времени нам нужно убраться отсюда, и как можно дальше. Итак, вперед и вверх!

Оскар сунул Вилму в свой рюкзак - так, что из него выглядывали только голова киви и длинный клюв. Птица вертела головой, а ее живые глаза, полные любопытства, обследовали окрестности.

- А если она наткнется на тайную тропу?

Гумбольдт промолчал. Вопрос не требовал ответа, потому что ответ был заключен в нем самом…

Уолкрис натянула поводья. Ее конь тряхнул гривой и остановился.

Женщина спешилась и неторопливо направилась туда, где паслись мулы. Животные собрались вместе на краю котловины, в двух шагах от маленькой рощицы, и пощипывали жесткую траву.

Обнажив меч, Уолкрис остановилась и самым внимательным образом осмотрела местность. Она выглядела совершенно неподходящей для засады, но обстоятельства вынуждали женщину соблюдать все меры предосторожности.

Приблизившись вплотную к животным, она похлопала одно из мулов по крутому боку.

- Спокойно, спокойно! - негромко проговорила она. - Куда же запропастились ваши хозяева, а? Неужели вы тут совсем одни, и никто за вами не следит?

На звук ее слов мулы с любопытством приподняли головы. Она поднесла руку к ноздрям одного из них, и тот не выказал ни малейшего волнения. Верный знак, что рядом нет засады. В противном случае мулы бы инстинктивно прижимали уши.

Обследовав рощицу, Уолкрис вернула меч в ножны. Гумбольдт исчез, словно растворился в воздухе. Проклятье! Каким-то образом ему удалось обвести ее вокруг пальца.

Пытаясь понять, что произошло, она принялась обыскивать чересседельные сумки. Там в большом количестве обнаружилась одежда, к седлам были приторочены палатки и циновки для сна, но не нашлось ни крошки съестного. Также отсутствовали приборы Гумбольдта и его оружие. Кроме того, обнаружились несколько крючьев, которыми пользуются при подъеме на скалы, две керосиновые лампы и моток прочной веревки. Складывалось впечатление, что Гумбольдт и его спутники в спешке собрали самое необходимое, отпустили мулов, а сами где-то укрылись.

Вопрос лишь в том, где именно.

На земле остались отпечатки подков, но человеческих следов среди них не было. Ни единого.

Выругавшись сквозь зубы, она принялась за дело. В считанные минуты связала мулов между собой и прикрепила поводья первого из них к луке седла лошади Пеппера. Пока она этим занималась, редактор метал на нее свирепые взгляды и, немного поразмыслив, Уолкрис решила вынуть кляп у него изо рта.

Глотнув воздуха, Макс взревел:

- Вы хитрая, коварная тварь, которая…

- Это была всего лишь проба, - невозмутимо проговорила женщина. - Если вы будете вопить и осложнять мне жизнь, я верну кляп на место.

Пеппер умолк, задохнувшись от ярости.

Подхватив поводья, Уолкрис повела караван из двух лошадей и четверки мулов обратно в котловину. Через каждые несколько шагов она останавливалась, чтобы повнимательнее изучить следы. Достигнув центральной части котловины, она снова остановилась - но эта остановка была куда более продолжительной.

Здесь появились следы обуви - несколько больших и несколько заметно меньшего размера. Между ними попадались отпечатки-крестики, похожие на птичьи.

Женщина закусила губу. Почему она раньше их не заметила? Какое упущение!

- Здесь они спешились, причем очень спешили, - произнесла она вслух. - Но куда мог направиться Гумбольдт? Ведь не испарились же они, в самом деле?

В котловине стояла глубокая тишина. Можно было даже расслышать, как высоко вверху, на краю ущелья, гудит ветер. Она еще раз внимательно обследовала окрестности и, наконец, проговорила:

- Не будем терять времени. Попробуем положиться только на собственное умение читать следы.

В этом искусстве с ней могли бы потягаться не многие.

Иронически помахав Пепперу, Уолкрис двинулась по спирали вокруг того места, где впервые обнаружила следы обуви, постепенно расширяя круги и захватывая все больший участок местности. Под ногами был сплошной камень, на котором не остается следов. И лишь оказавшись на довольно значительном расстоянии от лошадей, она обнаружила среди щебня небольшое белесое пятнышко, поблескивавшее влагой.

Опустившись на колени, она потрогала пятнышко кончиком пальца, а затем понюхала его.

- Птичий помет, - сказала она себе. - И совсем свежий!

Уолкрис подняла голову: прямо перед ней находился валун, на шершавом боку которого выделялись странные темные пятна. Она перебежала к нему - и тотчас убедилась, что совсем недавно здесь с помощью чего-то острого с поверхности камня содрали мох. На расчищенных участках проступали какие-то значки, которые можно было принять за случайные царапины, но внутренний голос подсказывал ей, что здесь что-то не так.

Она присмотрелась: определенно, это были письмена.

Уолкрис торопливо осмотрела глыбы, расположенные по соседству, и уже не удивилась, обнаружив на них подобные символы. Странное место!

Сухие космы травы возле глыбы, на которой знаков оказалось больше всего, были заметно примяты. Она представила, как Гумбольдт и его спутники столпились вокруг находки. Что бы ни означали письмена на других камнях, этот представлял для них особый интерес.

Приняв решение, она направилась туда, где оставила лошадей, и первым делом спустила Макса с седла на землю и освободила его от пут.

- Теперь, Пеппер, - сказала она, - пришло время отрабатывать то, что вам платит Вандербилт.

Макс лежал неподвижно, с ненавистью глядя на женщину. Наконец он произнес:

- Не дождетесь! С меня достаточно. Вы, низкая и лживая особа, которую…

Щелчок взведенного курка заставил его умолкнуть.

- Вы уверены, Пеппер, что хотите закончить ваше высказывание? - поинтересовалась Уолкрис.

Макс смерил ее взглядом и опустил голову.

- Так-то лучше.

- Что вам, собственно, от меня нужно? - спросил он, массируя затекшие запястья и щиколотки и постанывая от боли.

- Вы, насколько мне известно, знакомы с языками андских индейцев и древней символикой. Если поможете мне справиться с одной задачкой, получите второй шанс.

- А если нет?

Вместо ответа она просто повела в сторону стволом кольта.

Выбора не было.

- Можно мне хотя бы глоток воды? - сдаваясь, проговорил редактор.

Уолкрис бросила ему бурдюк с водой.

Он пил с жадностью, захлебываясь и проливая живительную влагу себе на грудь, а когда утолил жажду, вернул бурдюк женщине и поинтересовался:

- Итак, чего же вы от меня хотите?

 

28

Тропа и в самом деле устремлялась прямо в небо.

Четверо путников шаг за шагом поднимались по стертым ступеням и выщербленным плитам все выше и выше. Вверху, над их головами тропа терялась в тумане. Кое-где она была засыпана обломками - следами давних камнепадов; здесь приходилось двигаться с величайшей осторожностью, камни «дышали» под ногами, и любое неосторожное движение могло обернуться падением вниз.

Еще большего труда требовало преодоление участков, успевших зарасти низкорослым, но невероятно колючим кустарником, ветви которого невозможно было отодрать от брюк и сапог.

Кое-где из расщелин торчали узловатые корневища, за которые можно было ухватиться, да и каменный выступ, все время тянувшийся по правую руку, тоже приходился весьма кстати. К счастью, поверхность скалы под ногами была шероховатой, с массой неровностей, благодаря чему подошвы не слишком скользили.

Хоть в этом им повезло, потому что оступиться здесь означало только одно - верную смерть.

Через несколько сотен шагов тропа свернула прочь от котловины, которая теперь виднелась далеко внизу, увела путников в тесное ущелье, склоны которого были покрыты цветущими кактусами, странными растениями с крупными цветами и плодами размером с теннисный мяч. Кое-где попадались деревья с узловатыми стволами, с которых свисали седые бороды лишайников.

Они продолжали подъем еще в течение получаса, и лишь после этого решились сделать небольшой привал. Напряжение дало себя знать - Гумбольдт и его спутники задыхались, их лица блестели от пота, а руки и ноги были изодраны колючками. Тяжело дыша, они повалились на небольшую скальную площадку, и ученый пустил по кругу свою флягу.

- Ну что, Шарлотта, - немного придя в себя, спросил Гумбольдт, - ты еще не жалеешь, что связалась со своим дядюшкой?

Девушка с трудом улыбнулась.

- Ни за что на свете я бы не отказалась от такого путешествия. Ни в одной школе я бы не узнала столько, сколько за эти дни!

- Вопрос лишь в том, сумеешь ли ты довезти эти знания обратно домой, - съязвил Оскар.

- Трусишка, - насмешливо отозвалась Шарлотта.

- Но, между прочим, он прав, - поддержал подростка Гумбольдт. - Нужна величайшая осторожность. И не забывайте о судьбе Босуэлла - ведь он в плену. Надо думать, жители плоскогорья не очень-то расположены пускать в свои края чужаков.

Шарлотта нахмурилась.

- И что, по-твоему, мы должны делать, чтобы нас не постигла такая же участь?

- Попробуем вступить в переговоры, - ответил ученый. - За двадцать лет контактов с иными культурами я приобрел в этом некоторый опыт. Возможно, нам удастся убедить их, что наши намерения бескорыстны. Подарки тоже порой играют важную роль. Немного сахара, мешочек какао и даже какие-нибудь пестрые бусы порой творят чудеса. - Он ободряюще улыбнулся племяннице. - Но для начала неплохо бы отыскать тех, с кем можно вступить в переговоры, а попутно следует молиться, чтобы наши преследователи не нашли вход на Небесную тропу. Я уверен, что Уолкрис просто так не откажется от своих намерений…

Он наклонился, чтобы разделаться с плетью какого-то невероятно цепкого растения, обвившегося вокруг голенища его сапога, но колючки слишком глубоко проникли в пропыленную кожу. После нескольких безуспешных попыток, Гумбольдт обратился к Оскару:

- Кажется, я видел у тебя перочинный ножик. Не одолжишь ли его на минуту?

- Конечно, - подросток сунул руку в карман брюк, но ничего там не обнаружил. В других карманах тоже было пусто.

- Черт, - огорченно произнес Оскар. - Похоже, я где-то его потерял!..

Удача!

Уолкрис Стоун наклонилась и быстрым движением подняла с земли небольшой предмет - перочинный нож, старенький, основательно послуживший на своем веку, но вполне еще пригодный. Она открыла его и провела большим пальцем по лезвию.

- Идите скорее сюда, - крикнула она Пепперу, который с брезгливой миной обследовал почву в десяти метрах от нее. - Я кое-что нашла.

Приблизившись, Макс мрачно уставился на нее. Женщина одарила его скупой улыбкой.

- Не смотрите на меня так, мистер Пеппер. И не стоит все принимать так близко к сердцу. На вашем месте я бы только радовалась, получив дополнительный шанс. Как по-вашему, что может означать вот этот символ на камне?

Макс задумался.

- Волна… - буркнул он. - Или глагол «течь». В любом случае это как-то связано с водной стихией.

- Интересно!

- На каждом камне в этой проклятой котловине всевозможные письмена и символы. Что тут интересного?

Она вынула перочинный нож и показала своему спутнику:

- Вот это!

Она выпрямилась и вдруг начала прислушиваться.

- Кажется, вы здесь только что говорили о воде?

Пеппер кивнул.

Уолкрис глубоко вдохнула, и в этом вздохе слышалось явственное облегчение.

- Ну что ж, пошли, поглядим, откуда здесь взялся этот звук.

Не прошло и двух минут, как они обнаружили источник. Словно из ниоткуда возник желоб-расселина, а в нем - ступени, вырубленные в скале. Стертые за много столетий, они уносились ввысь и исчезали в облаках. А на самой нижней площадке было полным-полно совершенно свежих следов.

- Вот ты куда ускользнул, приятель, - пробормотала она. - И, должно быть, до сих пор думаешь, что оставил меня в дураках.

Уолкрис фыркнула, как рассерженная кошка, и обернулась к своему спутнику.

- Возвращаемся к лошадям! Возьмем с собой ровно столько, чтобы можно было двигаться пешком без помех, остальное бросим здесь.

- Вы все еще намерены гоняться за Гумбольдтом по этим кошмарным обрывам?

- Разумеется. Вы что, полагаете, что я намерена сидеть в этой дыре сложа руки, в то время как он будет беспрепятственно разгуливать по плоскогорьям?

- А что будет с лошадьми?

- Не ваша забота. Просто отпустим их на волю. Котловина закрыта со всех сторон, и деваться им некуда. Воды и травы, чтобы не околеть с голоду, им хватит. В отличие от нас - нам-то придется тащить провиант на себе.

Она со щелчком закрыла лезвие перочинного ножа. Даже этот безобидный инструмент выглядел в руках Уолкрис оружием.

- Берите ваш рюкзак, Пеппер, - и вперед. Дорога каждая минута.

 

29

Видимость упала до нуля. Ледяной туман оседал мельчайшими каплями на коже, одежде, обуви, постепенно пропитывая их сыростью.

Шарлотта подняла воротник куртки. Она продвигалась медленно, глядя прямо себе под ноги, так как могла видеть лишь крохотный участок пути. Каменные ступени давным-давно исчезли, сменившись узкой тропкой, постепенно поворачивавшей на запад. Вилма выбралась из рюкзака Оскара и теперь шныряла в окрестных зарослях, то появляясь, то снова исчезая в чаще.

По обе стороны тропы здесь росли незнакомые раскидистые деревья, сплошь покрытые лишайниками. Их узловатые скрюченные ветви тянулись к путникам, словно лапы горных троллей. И хотя идти по тропике было гораздо легче, чем по лестнице, где не было двух одинаковых по высоте ступеней, Шарлотта чувствовала, что ее силы находятся на последнем пределе. Ноги казались чужими и невероятно тяжелыми, каждый шаг давался с огромным трудом.

Хуже всего было то, что они по-прежнему продвигались в сплошном слое облачности, а следующий привал - только после того, как они выберутся из облаков. Так постановил Гумбольдт, и, зная своего дядюшку, она могла быть уверена, что он скорее взвалит ее на плечо и понесет сам, чем изменит свое решение. И причиной всех этих мучений была Уолкрис Стоун.

Шарлотта не раз принималась гадать, что могло произойти между этими двумя. Оставить друга или подругу в беде - это совершенно не похоже на ее дядюшку. Наоборот: он скорее пожертвует собой, чем подвергнет опасности тех, кто с ним связан. Почему же он решил расстаться с Уолкрис без всяких объяснений? Что могло послужить причиной?

Погруженная в свои мысли, она заметила эти две огромные фигуры, тенями проступившие сквозь сырую мглу, только тогда, когда до них оставалось десятка два метров. Шарлотта резко остановилась, словно наткнувшись на препятствие.

- Дядя! - негромко окликнула она.

- Я вижу, - не оборачиваясь, чтобы не потерять опасность из виду, шепотом отозвался Гумбольдт.

В тумане абсолютно неподвижно высились два неведомых существа гигантского роста в боевом облачении.

- Не двигайтесь! - бросил ученый своим спутникам, начиная медленно и осторожно приближаться к исполинам.

Шарлотту охватил ужас. Рогатые четырехметровые фигуры, сжимающие в руках копья толщиной со среднее бревно, по-прежнему не шевелились, но в них чувствовалась такая мощь, что, казалось, им хватит одного движения, чтобы раздавить Гумбольдта. А он уже стоял прямо перед ними.

Какое-то время ученый всматривался в великанов, затем обернулся и взмахнул рукой.

- Идите сюда, - крикнул он. - Никакой опасности нет!

Шарлотта обменялась взглядами с Оскаром и Элизой, собралась с духом и сделала первый неуверенный шаг. И чем ближе она подходила к загадочным существам, тем яснее становилось, что перед ними - не что иное, как могучие тотемные изваяния, чье единственное назначение - вселять ужас в чужаков.

Глаза изваяний, устремленные вдаль, были изготовлены из отшлифованной бирюзы. Тела состояли из стволов сухих деревьев, сучьев и тростника, искусно задрапированных шкурами животных. Длинноносые лица, вырезанные в камне, чем-то напоминали невиданных птиц.

- У меня нет сомнений, - произнес Гумбольдт, жестом прочерчивая невидимую линию поперек тропы. - Здесь - граница. Мы вступаем во владения заклинателей дождя. Думаю, у нас еще есть возможность повернуть обратно. Возможно, последняя. Кто-нибудь хочет остаться?

Ответа не последовало.

В то же мгновение заросли вокруг тропы зашевелились, и весь окрестный лес пришел в движение. Шарлотта услышала взволнованное попискивание Вилмы, которое резко прервалось, и внезапно увидела их.

Призрачные существа ростом с восьмилетнего ребенка, но с широкими плечами и непомерно крупными головами стремительно возникали из тумана со всех сторон. Их становилось все больше. Что это - ей чудится, или на головах у них и в самом деле рога, а лица так же похожи на птичьи, как и лица изваяний-стражников?

Не в силах больше сдерживаться, Шарлотта закричала…

Уолкрис Стоун остановилась, напряженно вслушиваясь.

- Вы слышали это, Пеппер?

Макс утвердительно кивнул.

- Звучало так, будто кого-то до смерти напугали.

- И очень близко, - сказала женщина. - Чертовски близко. Шире шаг - сейчас мы их настигнем!

Гибким движением она извлекла меч из ножен. Это был японский дайто - лучшее холодное оружие в мире. Закаленный и отточенный клинок издал почти хрустальный звон - казалось, при первом же столкновении с другим оружием он разлетится вдребезги. Но это было далеко не так - прочность этой стали не знала себе равных.

При такой видимости невозможно полагаться на огнестрельное оружие, и револьвер здесь почти бесполезен. Зато меч не подведет в любых условиях.

Размашисто шагая, Уолкрис едва не летела вверх по тропе. Пеппер с трудом поспевал за ней, все больше отставая, пока туман окончательно не поглотил его фигуру. Но женщину это не встревожило - в предстоящей битве редактор только путался бы у нее под ногами.

Оказавшись на лесистой вершине горы, она остановилась как вкопанная. Два чудовищных существа преградили ей дорогу. Исполинского роста, широкоплечие и могучие, они выглядели несокрушимыми и совершенно спокойными.

Уолкрис колебалась всего мгновение. Выхватив один из сюрикенов из наплечной кобуры, она неуловимым движением метнула его во врагов. Раздалось жужжание, за ним последовал приглушенный удар. Звук был пустым, словно оружие вонзилось во что-то неживое, а чудища не отступили ни на шаг.

Тогда, обхватив рукоять меча обеими руками, она приняла боевую стойку и двинулась навстречу великанам. Ей хватило двух-трех шагов, чтобы понять, что перед ней - муляж, предназначенный для устрашения незваных гостей.

Приблизившись вплотную, она выдернула сюрикен, глубоко вонзившийся в изъеденную влагой и насекомыми древесину. Почва вокруг была покрыта множеством следов, а в одном месте виднелись темные пятна. Она наклонилась и пропустила влажный песок между пальцами, на которых остались следы крови.

Поодаль в траве обнаружилось нечто, показавшееся ей смутно знакомым. Трость, длиной около метра из эбенового дерева, увенчанная золотой рукоятью в виде львиной головы. Она потянула за нее - и на свет появилась скрытая в трости тонкая и острая, как бритва, рапира.

Теперь сомнений не оставалось: перед нею трость Гумбольдта, изготовленная много лет назад берлинским оружейником по специальному заказу. Она была его постоянной спутницей уже во времена его обучения в монастыре, и ученый ни за что не расстался бы с ней по доброй воле.

Характер следов также не оставлял сомнений - Гумбольдта и его людей застали врасплох и захватили в плен. Уолкрис явилась слишком поздно. Снова она опоздала!

Наконец-то подоспел запыхавшийся Пеппер. Он тяжело дышал, по его лицу струился пот.

- Слава богу, - прохрипел он, едва переводя дыхание. - Что это за дьявольское место? Что за истуканы? - Только теперь он заметил тотемные изваяния и с ужасом уставился на них. - Куда девался Гумбольдт?

Женщина не удостоила его ответом - она не собиралась терять времени на объяснения. Погоня еще не завершена.

Однако спустя полчаса она была вынуждена остановиться и признать, что проигрывает состязание. Гумбольдта и тех, кто, по всей видимости, его захватил, им уже не догнать.

Пеппер выглядел так, словно вот-вот умрет от изнурения. Рухнув на траву, он жадно припал к фляге, но не успел сделать и нескольких глотков, как Уолкрис отняла у него флягу.

- Немедленно прекратите! - потребовала она. - Мы должны экономить воду. Кто знает, есть ли здесь, наверху, источники, пригодные для питья!

- Может быть, вы и правы… - все еще тяжело дыша, проговорил редактор. - Но скажите мне, Уолкрис, что, собственно, вы намерены предпринять, когда настигнете Гумбольдта? Ведь не собираетесь же вы его убить?

- Я не варвар, - сухо ответила женщина. - Разумеется, об убийстве не может быть и речи. Я всего лишь хочу убедить этого человека, что ему совершенно бессмысленно продолжать экспедицию. Тем более что без оружия и запаса продовольствия это вдвойне сложно.

- Значит, вы хотите лишить его всего этого? То есть ограбить?

- Называйте это как угодно, - усмехнулась Уолкрис. - Я предпочитаю другой термин: «необходимые меры». Мы уже вплотную приблизились к открытию, и не в моих правилах делиться славой с неким Карлом Фридрихом фон Гумбольдтом, самозванцем и сомнительным ученым!

Сделав короткий глоток, она завинтила флягу и отправила ее в свой рюкзак.

- Не могу понять единственного: каким образом им удается передвигаться так стремительно. По моим расчетам, мы давно должны были нагнать Гумбольдта или тех, кто его захватил. Просто какая-то загадка!

Некоторое время Уолкрис вглядывалась в туман, словно пыталась пронзить его взглядом, а затем перевела глаза на Пеппера. Иначе как жалким состояние редактора вряд ли можно было назвать.

- У меня есть предложение, - наконец проговорила она. - Мы будем продолжать погоню еще в течение получаса. И если ничего не выйдет, начнем искать место для стоянки. Сегодня мы все равно больше ничего не сумеем предпринять. Сейчас четыре, скоро начнет смеркаться, и нам нужно устроиться на ночлег.

- Принимается, - сказал редактор, заставляя себя подняться. - Сцапаем их всех - и дело с концом!

Женщина улыбнулась. Хоть Пеппер и был слабаком, но в чувстве юмора ему не откажешь. Черта характера, которая никогда не оказывается лишней. Кроме того, он был вовсе не глуп. Знание индейской культуры и языка могло принести им немалую пользу. Кто знает, что ждет их впереди?

- Неплохо сказано! Вперед!..

Но получаса не понадобилось, чтобы все завершилось самым неожиданным образом. Тропа оборвалась, и под их ногами разверзлась чудовищная пропасть, затянутая пеленой облаков.

Стоя на ее краю, ни Уолкрис, ни Макс не могли оценить, насколько она широка и глубока. У края мощного выступа скалы, на котором они оказались, возвышались две каменные несущие опоры, к которым крепились сплетенные из растительных волокон тросы подвесного моста, от одного вида которого у Пеппера похолодело в груди. Мост тянулся прямо через пропасть, а его противоположный конец прятался в тумане.

Куда он ведет, и что может их ждать на другом краю пропасти?

Уолкрис присела и приложила ладонь к деревянному настилу моста.

- Они прошли здесь совсем недавно, - произнесла она. - Мост еще покачивается.

- Что теперь делать? - спросил Макс. - Последуем за ними?

- Нет. - Она снова склонила голову, прислушиваясь. - Слышите: шум и как бы приглушенные голоса? Это на той стороне.

- Гумбольдт?

Уолкрис покачала головой.

- Вряд ли. Скорее, индейцы. Часовые, охраняющие мост.

- И что же теперь делать?

Женщина продолжала напряженно вслушиваться в звуки, доносящиеся из тумана.

Внезапно послышались торопливые шаги. Они приближались, и мост снова начал раскачиваться. Уолкрис стремительно огляделась: совсем рядом с мостом едва заметная тропка вилась вдоль края пропасти, постепенно уходя вниз.

- Быстрее, - сказала она. - Надо немедленно убираться отсюда.

 

30

Oскар открыл глаза.

Тьма!

Где он? Что с ними случилось?

Он приподнял голову и попробовал сориентироваться.

Но почему он ничего не видит? Он что, ослеп? Как будто, нет, - просто его лицо закрыто плотной тканью. Кажется, ему накинули на голову мешок…

Он попытался избавиться от мешка, но ничего не вышло. Руки и ноги что-то удерживало. Солнечные лучи едва проникали через ткань, воздух внутри мешка был затхлым, дышалось с трудом. Он чувствовал, как теплый ветер обдувает его тело, но никак не мог определить его положение в пространстве. Соленые струйки пота стекали по его лицу.

Медленно, как струится песок в песочных часах, возвращалась память. На них напали… Началась схватка… Он получил удар по голове, а потом… пустота.

Он попытался заговорить, позвать на помощь, но чьи-то руки мгновенно засунули ему в рот кляп. Плечевые и коленные суставы были все время напряжены, он чувствовал, как покачивается из стороны в сторону, словно маятник.

Внезапно Оскар догадался, что с ним происходит: он висел лицом вверх на длинной жерди, словно убитая охотниками косуля, и его несли, причем довольно быстро.

Где все остальные? Их тоже захватили в плен?

Он попытался пошевелить руками, но грубые веревки из растительных волокон болезненно впились в запястья. Кончики пальцев онемели, он их давно уже не чувствовал.

Звуки, долетавшие до его ушей, были незнакомыми и сбивали с толку. Он слышал шаги босых ног, шлепающих по пружинящим доскам. Поскрипывал шест, натягивались и ослабевали веревки, а его похитители двигались неровным шагом, словно все время перебегали по каким-то настилам или балкам. Он даже представил себе город, состоящий лишь из подвесных мостов и лестниц - и тут же в памяти всплыла фотографическая пластина Босуэлла и запечатленные на ней головокружительные пропасти и отвесные скалы.

Похитители большую часть пути молчали, лишь изредка роняя два-три слова. Их голоса звучали странно: словно порывы ветра, шевелящие сухой бурьян. Ничего знакомого, но звучание их речи напомнило ему, как Шарлотта произносила слова на кечуа, языке империи инков.

Среди прочих звуков был один вовсе необъяснимый: он отдаленно напоминал хлопанье крыльев птицы, однако, судя по силе этого звука, птица должна была быть каких-то невероятных размеров. Затем в вышине что-то прожужжало, и вскоре жужжание растворилось и затихло где-то высоко вверху. Оскара обдал плотный поток воздуха, словно над ним проплыл воздушный корабль.

Оскар помнил о летательных аппаратах на фотопластине, обо всех этих бесчисленных крыльях, штурвалах и раздутых ветром парусах в вышине. Неужели все это существует на самом деле, и Небесная тропа привела их в город за облаками?

По мере того, как длился их путь, звуковой фон менялся. Приятное жужжание наполнило воздух, напомнив о пчелином улье. Поначалу оно было едва слышимым, но постепенно начало нарастать, и вдруг Оскар понял, что это голоса, множество разных голосов: высоких и низких, глухих и звонких, сильных и послабее. От ударов металла о металл вздрагивала почва, воздух наполнял приглушенный гул каких-то мощных машин.

Затем в нос ему ударил запах горящего дерева, пряностей, трав, жареного на углях мяса. Жужжание голосов становилось все громче. И хотя подросток ничего не видел вокруг, он легко представил, как жители заоблачного города толпятся вокруг, глазея на пленника, как они расступаются, пропуская носильщиков и образуя проход перед ними. До его ушей доносилось сдержанное бормотание, а иногда даже мелодичный смех. Он почти понимал, о чем говорят эти люди. Наверняка, о странных пришельцах, о том, чего ради они явились сюда, и как осмелились вторгнуться в их владения.

Внезапно голоса начали нарастать, стали заметно громче, в них послышалась злоба, и так продолжалось до тех пор, пока один из тех, кто сопровождал носильщиков, не подал короткую команду, после чего все стихло.

Были ли эти существа на самом деле людьми? Фигуры, возникшие перед ними в тумане на вершине, выглядели необычно - низкорослые, похожие на детей, силой они вполне могли сравниться со взрослым человеком. Разумеется, не с Гумбольдтом, - тот был на редкость крепок и мог оказать самое жесткое сопротивление. Однако, скорее всего, до настоящей схватки дело тогда так и не дошло. Только глупец стал бы ввязываться в кровопролитную битву в самом начале знакомства с неведомым народом. Ведь их цель - изучить его, а не покорить, и для этого есть только один путь - завоевать доверие. По крайней мере, так утверждал Гумбольдт.

Тем временем гул голосов постепенно затих, исчезли звуки работы мастерских. Должно быть, центр города остался позади, а значит, сам город был не так уж велик. Судить трудно, тем более, что Оскар во время движения «вслепую» совершенно утратил ощущение времени. Единственное, чего он сейчас хотел, - чтобы мучения поскорее закончились, и он смог бы наконец хоть немного поспать. Слишком многое случилось в последнее время, а многодневный переход в горах, полный трудностей, отнял у него последние силы.

Словно услышав его мысли, носильщики остановились.

Оскар почувствовал, что его освобождают от пут, затем кто-то подхватил его на руки. Со скрипом открылась невидимая дверь, его подтащили к ней и толкнули вперед. Споткнувшись, он плюхнулся ничком на пружинистый пол. Дверь захлопнулась, снаружи загремел засов…

Первым делом Оскар попытался избавиться от мешка на голове. Он ослабил завязки на затылке, после чего стащил с себя мешок и отшвырнул подальше. Прохладный воздух охладил разгоряченное лицо, но самое главное - теперь он мог свободно дышать и видеть окружающий мир.

Он находился в шарообразном помещении диаметром около трех метров. Стены его были сплетены из упругих стеблей какого-то растения, каркасом служили более толстые жерди, изогнутые дугой, и в целом все выглядело так, как если бы он оказался внутри гигантской тыквы. Пол, слегка вогнутый, был изготовлен из того же материала. Никаких окон - только запертая дверь, через которую его втолкнули сюда, и небольшая дыра в полу, которой, очевидно, пользовались в качестве отхожего места. Сколоченная из тонких дощечек узкая кушетка, покрытая грубошерстной тканью, завершала скудную обстановку. В углу в полутьме виднелись глиняный кувшин с водой и тарелка с лепешками.

Наконец-то он сможет хоть немного поесть!

Как изголодавшееся животное Оскар накинулся на черствые лепешки, запивая их водой, и в два счета прикончил все до единой. Никогда раньше ему не приходилось пробовать ничего вкуснее.

Затем он дополз до кушетки, натянул на себя покрывало и со вздохом закрыл глаза.

Спустя минуту он уже спал глубоким сном.

 

31

На рассвете следующего дня Макс Пеппер проснулся от того, что у него затекла шея. Ночью было невыносимо холодно, а каменистая почва не способствовала хорошему сну. У него трещала голова, ему пришлось спать без подушки. Он тосковал по своей кровати, своему дому, своему саду, по жене и дочери. Иначе говоря - по всему, что не было связано с этой поездкой.

- Мисс Стоун! - окликнул он.

Ответа не последовало.

- Уолкрис!

Он приподнялся и обнаружил, что ее одеяло скомкано и отброшено в сторону, а одежда и обувь женщины исчезли. Следовательно, она отправилась на разведку.

Макс тяжело вздохнул. Что за неукротимый характер! Рано или поздно она, конечно, вернется. Но лучше бы это произошло побыстрее.

Он поднялся, достал из рюкзака краюху хлеба, отрезал ломоть ветчины, отвинтил крышку фляги с водой и принялся завтракать.

Как он мог согласиться отправиться сюда? Никакие деньги на свете не вернут ему силы и здоровье, потраченные в этом походе. И можно быть уверенным, что Вандербилт окажется, по своему обыкновению, не слишком щедр. Хотя об этом рано рассуждать - для начала надо все-таки вернуться домой, а когда это произойдет, одному богу известно.

Покончив с завтраком, он прислонился к скале и принялся массировать шею. Мышцы затылка совершенно одеревенели, и каждое движение причиняло острую боль. Опустив голову, он перешел к легким круговым движениям у основания черепа, и тут взгляд его упал на противоположную сторону ущелья.

Туман с наступлением утра рассеялся, горный массив, находившийся позади Макса, отбрасывал длинную тень на скалы по ту сторону пропасти. И то, что он там увидел, заставило редактора забыть о болях в затылке, о тоске по родине и стремительно вскочить на ноги.

Перед его взором открылась волшебная панорама города в облаках. Настолько удивительного и прекрасного, словно он сошел со страниц «Тысячи и одной ночи». Мягкий утренний свет скользил по зданиям, куполам и башенкам, окрашивая их в цвета розовых лепестков, озарял площади, мосты и храмы, висящие в воздухе улицы и платформы. Бело-розовые плоскости стен чередовались с голубоватыми тенями, создавая настоящую феерию цветов. На миг блеснули золоченые кровли и шпили,- и вот уже снова все затянуто пеленой облаков.

Макс дышал, словно после забега на длинную дистанцию. Он в самом деле видел все это, или у него начались галлюцинации? Существует этот город на самом деле или ему было дано краем глаза заглянуть в рай?

Он мучительно вглядывался в белесые клубы испарений, но видение не возвращалось.

Спустя несколько минут послышался шорох в кустарнике. Ветви раздвинулись, и из зарослей появилась Уолкрис.

- Доброе утро, - проговорил Макс. - Как вам спалось?

- Я отлучилась, чтобы понаблюдать за мостом.

- И каков результат?

- Преодолеть его практически невозможно. Четверо или пятеро стражников, возможно, и больше. В любом случае их достаточно, чтобы создать серьезные затруднения.

- Ну, пятеро для вас, мисс Стоун, - сущая чепуха. С вашей квалификацией…

- Бросьте ваши шуточки, Пеппер. Тут необходимо действовать очень аккуратно. Если хотя бы одному из них удастся ускользнуть, на подмогу мигом явится целая орава. Наше преимущество заключается только во внезапности.

- Разве нам так уж необходимо перебираться на ту сторону? - спросил он. - Наблюдать за происходящим мы можем и отсюда. Только что облака разошлись и открылся город на той стороне. Это поистине поразительное зрелище!..

- Мне нужен Гумбольдт - в плену он или на свободе! - отрезала Уолкрис таким тоном, что стало окончательно ясно - всякие дискуссии по этому поводу закончены.

Присев рядом, она отломила кусок хлеба и принялась неторопливо жевать. У Макса хватило ума не продолжать спор - он все еще хорошо помнил, как его спутница умеет обращаться с лассо.

- Мне очень жаль, - внезапно произнесла она, словно их мысли текли параллельно. - Я имею в виду то, что произошло между нами в долине. Но я не могла рисковать и позволить Гумбольдту ускользнуть. Я вела себя… не вполне честно.

- Не вполне честно… - ухмыльнулся Макс. - Вы обошлись со мной как с военнопленным. И поездку поперек седла я забуду еще не скоро. Я уж было решил, что пришел мой последний час.

- Я и не жду, что вы поймете причину, по которой я так поступила. Я женщина, вынужденная отстаивать свое место в мире, которым правят мужчины. И мне не раз приходилось противостоять тяжелым ударам судьбы. Но на каждый я находила свой ответ. Так и с Гумбольдтом. Когда-то он пренебрег мною, но на этот раз ему волей-неволей придется уделить мне внимание.

После довольно продолжительного молчания Макс неожиданно предложил:

- У нас с собой парочка приличных биноклей. Самое разумное в нашем положении - залечь в укрытии неподалеку и внимательно понаблюдать за мостом в течение дня. Так сказать, собрать информацию. Это наверняка лучше, чем с разбегу совать голову в пасть льву.

Но Уолкрис была непоколебима. Расправляясь с хлебом и ветчиной, она коротко и непреклонно проговорила:

- Гумбольдт на той стороне, следовательно, и мы отправимся туда. Возможно, мост нам не одолеть, но существует еще один путь, по которому можно пробраться в город.

- Откуда вам это известно?

- А вы не задавались вопросом, каким образом Гарри Босуэллу удалось туда проникнуть?

Макс с удивлением уставился на женщину.

- Я знаю, как он это сделал. В двухстах метрах отсюда я кое-что обнаружила, и, боюсь, вам это не слишком понравится. Собирайте рюкзак и следуйте за мной.

Спустя четверть часа оба стояли неподалеку от края обрыва, и Пеппер с изумлением взирал на странные вещи, спрятанные в кустарнике: три деревянные раздвижные ножки с винтами для фиксации и с резиновыми наконечниками в нижней части.

Редактор только развел руками от изумления - перед ним был разобранный на части штатив от фотоаппарата, который мог принадлежать только Гарри Босуэллу!

Он наклонился вперед и увидел, что рядом со штативом покоится и сам фотоаппарат. Деревянный корпус был в приличном состоянии, за исключением нескольких царапин и пятен, объектив также не пострадал. Судя по тому, как лежали все предметы, Босуэлл прятал их в спешке, вероятно, спасаясь бегством. Штатив вместе с фотоаппаратом весили около десяти килограммов, и тащить их на себе по крутым склонам было просто невозможно.

Затем Макс осмотрел почву вблизи зарослей. Здесь нашлись угли от костра, который также поспешно погасили, разбросав жар во все стороны ногами, несколько клочков бумаги, остатки обгоревшей газеты и пустая консервная банка из-под свинины с бобами американского производства.

Сомнений не оставалось - фотограф побывал здесь. Но когда? И что заставило его бросить дорогую фотокамеру и поспешно покинуть стоянку? Однако в любом случае, в Нью-Йорк они вернутся не с пустыми руками…

- Где вы застряли? - донесся до него требовательный окрик уже из-за выступа скалы. Уолкрис уже успела исчезнуть из поля зрения Пеппера и торопила его.

- А как же камера? - крикнул он вслед ей. - Не бросать же ее здесь!

- Позже, - прозвучал короткий ответ. - Сейчас есть вещи поважнее.

- Но я думал, что камера Босуэлла…

- Немедленно оставьте эту идиотскую камеру в покое и следуйте за мной!

«Эта чертова баба, - мелькнуло в голове у Макса, - сведет-таки меня в могилу». Она все время держит его в невероятном напряжении и вынуждает ввязываться в авантюры, на которые сам он ни за что не решился бы. Во всяком случае (и эта мысль почему-то показалась Пепперу утешительной) - он мало-помалу начинает привыкать к такой жизни. Больше того - она даже доставляет ему удовольствие.

Уолкрис ждала его за поворотом тропки стоя на краю уступа, который так круто обрывался вниз, что невольно возникало впечатление, будто именно здесь находится конец света. Тропка делала плавный поворот, а дальше начинала круто спускаться вдоль стены скал.

Макс медленно приблизился к краю обрыва и заглянул вниз. Бог ты мой, что за бездна! От одного взгляда в пропасть в животе образовалась холодная пустота, колени ослабели. Нижнюю и верхнюю часть невообразимой скальной стены скрывали облака, и на миг ему почудилось, что выступ, на котором они оба стояли, вот-вот отколется от горного массива и рухнет в долину. О том, что такое вполне возможно, свидетельствовали громадные глыбы горной породы, которые он видел у подножия этого склона. Слева от него начинался каменный карниз шириной не более полуметра - он-то и служил продолжением тропинки, по которой они оба сюда спустились.

Макс набрал побольше воздуха, чтобы его бешено колотящееся сердце немного успокоилось. Никогда прежде ему не доводилось бывать в таких местах, хотя он исписал сотни страниц описаниями захватывающих дух ландшафтов - от Гранд-Каньона до заповедных Скалистых гор. Но панорама, сейчас открывавшаяся перед ним, далеко превосходила все эти чудеса природы.

- Конечная остановка, - вполголоса пробормотал он. - Придется возвращаться…

- Ошибаетесь, любезный мистер Пеппер, - резко возразила Уолкрис, и в ее глазах вспыхнули опасные огоньки. - Неужели вы готовы сдаться? Теперь, когда начинается самое интересное?

Редактор взглянул на карниз, затем опасливо покосился на пропасть. Желудок стиснула ледяная рука.

- Но ведь вы же это не всерьез, мисс Стоун?

- Я разве похожа на любительницу пошутить?

Макс сглотнул и подумал: «Плохо дело. А ведь мне только-только начали нравиться приключения!»

 

32

Ранним утром Оскара бесцеремонно разбудили. В полутьме своей тюрьмы он различил пять или шесть фигур, столпившихся вокруг. Сильные руки схватили подростка, подняли с топчана, натянули ему на голову мешок и связали запястья.

- Отпустите меня, я же ничего вам не сделал!.. - завопил он, пытаясь вырваться.

Бесполезно - его снова схватили и вытащили наружу из плетеной каморки. Затем повалили на землю, связали дополнительными ремнями руки и ноги и снова подвесили к шесту. И вот он опять болтается, как дохлый кролик.

Но что это? Справа и слева слышатся знакомые голоса: это его друзья!

- Шарлотта! Элиза! Герр Гумбольдт! Вы здесь? - закричал Оскар.

- Эге-гей! Я здесь!.. - донесся ответ, сопровождаемый стонами и бранью. - Черт побери, разве так обращаются с гостями? Ведь мы пришли к вам с миром!

У Оскара немного отлегло от сердца. По крайней мере, теперь он не один.

Раздался резкий гортанный выкрик, и вся процессия пришла в движение. Их вновь поспешно несли через весь город, но на этот раз дорога оказалась короче. Не прошло и пяти минут, как носильщики остановились.

Вокруг зашептались голоса, донесся скрип дверных петель, и Оскар со смутной тревогой понял, что их внесли в помещение. В воздухе запахло дымом горящих ароматических смол. Запах был настолько густым, что подросток закашлялся, и только спустя некоторое время его легкие немного привыкли к удушливой атмосфере. Их опустили на землю, освободили руки и ноги и ослабили петли мешков на головах. Затем шаги удалились.

Оскар выждал минуту-другую, а затем сбросил с головы мешок и огляделся.

- Мы одни, - прошептал он, обращаясь к друзьям. - Можно снять мешки!

Он помог им освободиться от «головных уборов». На лбу Гумбольдта красовалась внушительная шишка, полученная им в стычке, но женщины оказались целы и невредимы. Однако все их имущество пропало - осталась только та одежда, что была на них. Вилмы также не было, и оставалось надеяться, что их маленькая подружка уцелела и бродит где-нибудь в окрестных горах.

Зал, в котором они находились, казался огромным. Свет факелов отбрасывал на стены причудливые тени. Через отверстия в крыше в помещение проникали столбы солнечных лучей, в них синими прядями клубился дым курильниц. Высоту куполообразного свода, опиравшегося на множество резных колонн, определить было невозможно. Пол состоял из сложного переплетения стеблей бамбука, окрашенных в различные цвета, его покрывали пестрые ковры, сотканные из шерсти ламы или альпаки.

В центре зала находилось внушительное возвышение в виде ступенчатой пирамиды. На ее вершине располагались два небольших, но очень древнего вида обелиска, покрытых вязью таинственных символов. Между ними стоял огромный резной трон, на котором - тут у Оскара перехватило дух - виднелась чья-то фигура.

Это был человек-птица, невероятно похожий на охранные изваяния на границе владений заклинателей дождя, но значительно меньшего роста! Над крючковатым носом-клювом светились два холодных желтых глаза. Существо наклонилось вперед, опираясь на великолепный, украшенный золотом и драгоценными камнями посох. Справа от него стояла небольшая клетка, которая показалась Оскару знакомой. Оттуда неожиданно донесся негромкий писк.

- Смотрите, - прошептал он, указывая на клетку, - там Вилма!

- Тише, - таким же шепотом отозвался Гумбольдт. - Сейчас не время беспокоиться о Вилме!

Ученый вскинул руки в приветственном жесте и сделал шаг к трону. В ту же секунду помещение, казавшееся безлюдным, наполнилось движением. Из потайных ниш и затемненных углов возникли фигуры стражников. Их копья и алебарды, оказываясь в солнечных лучах, угрюмо сверкали. Послышался звук натягиваемых тетив мощных луков.

Сердечная улыбка застыла на лице Гумбольдта.

- Хорошо, хорошо, уговорили, - пробормотал он, отступая назад. - Но попытаться все-таки стоило…

«Вот оно, - язвительно подумал Оскар, - многолетняя практика по установлению контактов с незнакомыми племенами в действии. Что же теперь будет?» - спросил он себя.

Человек-птица поднялся и, в свою очередь, широко распростер руки.

- Синчик мунаскайкуна! Вамра ньист’акуналлай! - произнес он.

Его звучный голос отразился от стен и заполнил весь зал. Позади пленников послышался шепот, и стражники отступили в тень. Жрец-птица опустил руки и двинулся вперед. Длинный шлейф из перьев тянулся позади него, когда он спускался вниз по ступеням возвышения.

Только сейчас Оскар понял, до чего изощренно устроено освещение в этом помещении. Отверстия в своде располагались так, что жрец все время находился «под прицелом» солнечных лучей. От этого возникало впечатление, что его фигура мерцает и как бы растворяется в потоках света. В то же время все остальное пространство зала утопало во мраке. Всякий, кто впервые попал сюда, неизбежно должен был увидеть в существе, восседающем на троне, посланца небес, ангела или нечто в том же роде. Благодаря такому освещению жрец казался намного выше ростом, чем на самом деле. И только когда он оказался в нескольких шагах от них, Оскар убедился, что человек-птица едва достает макушкой до его подбородка.

- Нанак ллакийпими синкви,

Укуймим ллакллапайяска,

Йуяйниймим чинкасканья,

Ук ллакийтамим пакарини!

Жрец произносил каждое слово нараспев, словно читал псалом.

Распевая и сотрясая воздух заклинаниями, он начал обходить вокруг тесной группки пленников, но, оказавшись позади Шарлотты, внезапно остановился. Из-под плотного одеяния, сшитого из перьев, показались две смуглые сморщенные руки. Они потянулись к волосам девушки и принялись расправлять их, укладывая в какое-то подобие веера. Шишковатые пальцы нежно поглаживали волосы, отливавшие в свете факелов чистым золотом.

- Имарайку кунан тута, - шептал жрец. - Муспайнийпи янанхани лаки футиллататакми…

Шарлотта стояла совершенно неподвижно. Но при последних словах жреца девушка едва заметно повернула голову и произнесла:

- Мисквинийпири рикуни.

Человек-птица издал отрывистый гортанный крик. Быстрыми шагами он обошел вокруг пленников, по-прежнему не сводя глаз с Шарлотты. Когда он остановился перед ней, его клюв почти коснулся лица девушки.

- Инти, майллик Тайтанчикта?

Девушка кивнула:

- Йана к’ушиньинпи пакаската.

Жрец отпрянул. Последние слова Шарлотты возымели поразительное действие. Сначала он застыл, словно соляной столп, а затем упал перед ней на колени.

 

33

Первый шаг - всегда самый трудный.

Этой жизненной мудростью отец напутствовал семилетнего Макса Пеппера, впервые отправляя его в школу. Бог весть, почему он вспомнил об этом именно сейчас.

Макс с огромным усилием поднял ногу и поставил ее на узкий карниз. При этом пригоршня щебня и пыли посыпалась вниз. Он проследил взглядом за полетом камешков, пока они не исчезли в тумане пропасти, и его замутило.

- А теперь просто сделайте это, - услышал он позади себя Уолкрис. - У нас не так много времени. И чем дольше мы проторчим здесь, тем выше вероятность, что нас обнаружат. Соберитесь с духом и вперед!

Словно для того, чтобы подкрепить свои слова действием, мисс Стоун слегка потянула конец веревки, которая, словно пуповина, соединяла ее и редактора.

- Не торопите меня, - огрызнулся Макс. - Для начала мне необходимо немного привыкнуть к высоте. В конце концов, не каждый день сотрудникам «Глобал Эксплорер» приходится карабкаться по скалам на высоте трех километров!

- Не стоит смотреть вниз. Лучше повнимательнее смотрите себе под ноги, - прозвучало сзади. - Этого будет вполне достаточно. Ну же, вперед!

Макс собрался с духом и сосредоточился на каменном карнизе. На вид он был довольно надежным, если не считать нескольких трещин, через которые легко можно было просто переступить. Гранит - прочная порода и выдерживает значительный вес. Полуметровой ширины уступа вполне достаточно, чтобы сохранять равновесие.

В детстве он с легкостью балансировал на бревне, чему помогало развитое чувство равновесия. Препятствия, перед которыми его друзья пасовали, казались ему чепуховыми. Правда, тогда до земли было совсем близко, хотя в воображении они с приятелями преодолевали головокружительные пропасти и бурные водопады. Тот, кто срывался, считался погибшим и выбывал из игры.

Макс вздохнул. Кто бы мог подумать, что эта детская забава однажды обернется для него реальностью.

Вдобавок ко всем прочим несчастьям, поднялся ветер. Он раздувал его куртку, бросал пыль в глаза, ерошил волосы. Ни о чем не думать, убеждал себя Макс, сосредоточиться на участке карниза в двух метрах впереди - и все. Это единственное, что в данную минуту должно тебя занимать. Первый шаг, как известно, самый…

Эту фразу он беспрестанно повторял в уме, а сам, прижавшись спиной к каменной стене и цепляясь за малейшие выступы, медленно продвигался по узкому выступу. Примерно так, боком, движутся по песку после отлива крабы. Главным недостатком такого способа была необходимость все время смотреть влево. От этого затекала шея и ломило между лопатками. В конце концов он оглянулся и с удивлением обнаружил, что преодолел уже больше пятидесяти метров.

- У вас отлично получается, - подбодрила его Уолкрис, которая легко шла по карнизу в двух шагах позади. - Видите вон тот кустик? Это наша цель.

В это мгновение высоко вверху раздался пронзительный крик.

Подобного звука Максу никогда не доводилось слышать. Высокий, пронзительный, полный сатанинской злобы. От него буквально волосы вставали дыбом.

Крик прозвучал еще дважды, и его отголоски канули в пропасть. Казалось, даже ветер затаил дыхание. Макс обвел взглядом окрестности.

- Господи, что это было? - с ужасом спросил он.

- Кто угодно, только не человек, - ответила Уолкрис. - Животное, но такое, о котором я понятия не имею. А я многое повидала, поверьте на слово.

- Мне почудилось, что эта тварь недовольна нашим вторжением на ее территорию.

- Боюсь, все обстоит как раз наоборот. - Уолкрис продолжала следить за стеной обрыва над их головами. - Если я не заблуждаюсь, мы с вами сейчас занимаем первую строчку в ее сегодняшнем меню.

Очень медленно, чтобы не потерять равновесие, женщина вытащила из набедренной кобуры кольт.

- Вперед, - скомандовала она. - Давайте-ка живо убираться отсюда.

Макс тем временем пытался справиться с паникой. Только не потерять концентрацию, уговаривал он себя. Один неверный шаг, одно необдуманное движение - и долгий полет вниз. Кошмарное положение. Бездонная пропасть внизу и неизвестный враг вверху - хуже не придумаешь.

Но когда скрежещущий визг раздался уже ближе в сопровождении другого, скрипучего и ритмично повторяющегося звука, ему пришлось изменить свое мнение.

Тяжелый запах ударил в ноздри Макса. Или это обман чувств, или здесь действительно пахнет чесноком? Кажется, ему уже приходилось слышать этот запах, когда он наклонился над останками громадного мертвого насекомого на покинутой стоянке экспедиции Гумбольдта…

Макс Пеппер снова обернулся к спутнице - и его глаза расширились от ужаса. В лучах восходящего солнца сзади к ним приближалось чудовищное шестиногое существо…

…Человек-птица медленно поднялся с колен и выпрямился. Он снова раскинул руки и опустил голову, словно в глубокой задумчивости.

- Что ты ему сказала? - одними губами шепнул Оскар.

- Сама точно не знаю, - ответила Шарлотта. - Он начал цитировать одну очень древнюю поэму. Сильвия Амарон пересказывала мне всю эту историю еще в интернате. Честно говоря, я поняла только наполовину. Речь в ней идет о борьбе сил солнца и ветра. О солнечной королеве, которая скитается по морям, постепенно растрачивая свои жизненные силы. И только по последним двум строкам я поняла, откуда этот текст, и подумала, что, возможно, не случится ничего плохого, если я тоже прочту строчку-другую.

Она смущенно улыбнулась, словно извиняясь.

- Похоже, ты попала в десятку, - ухмыльнулся Оскар.

- Поживем - увидим, - ответила Шарлотта.

Жрец развязал тесемки на подбородке и снял свою маску. Под ней обнаружилось лицо очень пожилого и умудренного жизнью человека с курносым, слегка приплюснутым носом и живыми темно-карими глазами. Широкий рот с тонкими губами сложился в легкую улыбку. Это лицо являло собой полную противоположность внушающей ужас маске.

- Инти к’анчай, - произнес жрец, указывая на волосы девушки. - Инти к’анчай…

Гумбольдт недоуменно взглянул на Шарлотту.

- Что это значит?

- Я думаю, он имеет в виду цвет моих волос, - пояснила она. - Эти слова можно перевести как «солнечный свет».

- Ты уверена?

- Далеко не на все сто, - Шарлотта заколебалась. - Со мной вечно так. Когда мне приходится изучать какой-то язык, я запоминаю совсем не то, что требуют мои учителя.

- Во всяком случае, начало многообещающее, - ученый решительно выпятил подбородок. - Но мы обязаны добиться большего. Сейчас самое время использовать лингафон. Скажи-ка, племянница, а твоих языковых дарований хватит на то, чтобы попросить вернуть нам наши сумки и рюкзаки?

- Я попробую, но обещать ничего не стану.

- Что вы собираетесь предпринять? - спросил Оскар.

Гумбольдт подмигнул подростку и вполголоса произнес:

- По-моему, сейчас самое время немного поколдовать!

 

34

Балансируя на карнизе, Maкс Пеппер хрипло выкрикнул:

- Осторожно, сзади!

Огромное насекомое с немыслимым проворством приближалось прямо к Уолкрис. Его конечности производили скребущий звук. Оно находилось уже так близко, что Макс мог видеть чудовищный оскал, узловатые суставы, и многочисленные когти, намертво впивавшиеся в неровности гранита. Из пасти чудовища доносилось шипение, от него исходила волна запаха - смесь протухшего чеснока и розового масла, настолько плотная, что дышать стало нечем.

На долю секунды Максу почудилось, что он вот-вот потеряет сознание, но страшным усилием ему удалось взять себя в руки.

Существо выглядело в точности так, как и то, которое прикончили Гумбольдт и его спутники в долине. Разница заключалась лишь в том, что этот экземпляр был гораздо крупнее. Его конечности имели бледно-желтый оттенок, а головогрудь и панцирь покрывали темно-коричневые полосы. Полупрозрачный мешок брюха выставлял на обозрение внутренние органы твари.

Но отвратительней всего была голова. Множество темно-синих, с перламутровым отливом глаз располагались прямо над пастью, окаймленной множеством осязательных усиков и сяжек. Две мощные хватательных конечности-клешни и лес острых игл в верхней части головогруди довершали образ воплощенного кошмара.

Уолкрис отреагировала моментально. Левой рукой она подтянула к себе веревку, соединявшую ее с Максом, и отрывисто приказала:

- Остегните карабин от пояса, Пеппер! - Макс повиновался. - А теперь - вперед. И поторопитесь, но будьте осмотрительны - впереди могут скрываться другие подобные твари!

Она уже держала насекомое на мушке.

Ни на секунду не забывая о бездне под ногами, плотно прижимаясь спиной к сырой гранитной стене, Макс начал насколько мог быстро продвигаться вдоль карниза. По крайней мере, путь перед ним оставался свободным и никаких признаков сородичей чудовища не наблюдалось.

Тем временем расстояние между ужасной тварью и Уолкрис сократилось до двадцати метров. Тут уж не промахнешься. Она нажала спусковой крючок, кольт громыхнул, но пуля срикошетила о толстый хитиновый панцирь и с жужжанием унеслась в туман.

Уолкрис выругалась и выстрелила дважды подряд, целясь в область шеи и брюха животного. Результат был тем же. Раздраженная тварь отозвалась пронзительным свистом и выгнула спину.

- Невероятно! - донеслось до Макса. - Эта сволочь бронирована не хуже орудийной башни какого-нибудь линкора! Вот почему я терпеть не могу огнестрельное оружие…

Женщина одним движением вернула револьвер в кобуру и выхватила меч. Между тем иглы и шипы на спине чудовища угрожающе приподнялись.

- Спускайтесь ниже и постарайтесь найти укрытие! - крикнула Уолкрис.

Раздался глухой хлопок - словно лопнул надутый бумажный пакет. Одна из игл отделилась от панциря чудовища и понеслась к женщине. Макс втянул голову в плечи.

Молниеносным движением клинка Уолкрис на лету рассекла иглу пополам. Одна из ее частей, похожая на обломок китайской палочки для еды, приземлилась у ног Макса. Из ее кончика вытекала желтоватая прозрачная жидкость.

Он вздрогнул от отвращения и продолжил спуск. Уолкрис следовала за ним, не опуская своего дайто, и походила на танцовщицу на канате, исполняющую головоломный трюк. Ее взгляд фиксировал каждое движение насекомого. Если оно намеревалось атаковать сверху, клинок взлетал вверх, если оно немного отступало, женщина застывала, выжидая.

Тварь явно не ожидала встретить столь упорного сопротивления и выглядела раздраженной. Она выпустила еще два-три залпа игл, но всякий раз невероятная скорость реакции Уолкрис спасала ее и Макса от ядовитых уколов.

Убедившись в бесплодности своих усилий, существо впало в бешенство. Его движения стали более энергичными, но утратили целенаправленность. Наконец ему удалось приблизиться почти вплотную к Уолкрис, но та сделала стремительный выпад и одним ударом меча отсекла одну из ног насекомого выше второго сустава. Визжа от боли, тварь отползла на несколько метров, чтобы в следующую секунду с удвоенной яростью ринуться в атаку.

- Вы уберетесь, наконец, отсюда? - бросила женщина через плечо своему спутнику. Пот ручьями стекал по ее вискам. - Спрячьтесь где-нибудь, вы мне мешаете. Сейчас здесь будет вдвое жарче!

- Что вы намерены предпринять?

Ответа не последовало, потому что Уолкрис пришлось отражать атаку насекомого. Слепо ринувшись вперед, оно впилось одной из своих хватательных конечностей в ее голень; Макс успел заметить, как острые, словно бритва, хитиновые захваты, похожие на кривые ножницы, вспороли кожу брюк и вонзились в ногу Уолкрис. Хлынула кровь.

Несмотря на рану, рыжеволосая воительница не отступила ни на шаг. Она словно ожидала, что тварь будет действовать именно так, и теперь, оказавшись над ней, получила преимущество. Из приспособления, скрытого в рукаве ее куртки, со свистом вылетел трехметровый стальной тросик, утяжеленный на концах металлическими шариками, и мгновенно опутал передние ноги гигантского насекомого.

Теперь в распоряжении твари оставалось всего три лапы. Движения ее стали прерывистыми и неровными. Камни и щебень срывались с карниза, удерживаться на котором насекомому становилось все труднее.

Осознав свою ошибку, чудовище отпрянуло. Ковыляя и шипя, оно откатилось на несколько метров и, оказавшись за пределами досягаемости смертоносного меча, застыло, словно обдумывая новую стратегию, с помощью которой можно было бы окончательно разделаться с опасной противницей.

Уолкрис использовала эту короткую передышку, чтобы связать на свободном конце веревки, закрепленной на ее поясе, скользящую петлю. Затем она накинула ее на гранитный выступ и затянула.

- Что вы делаете? - крикнул Макс. - Это же безумие! Вы лишаете себя возможности бежать. До конца карниза каких-то полсотни метров. Идите сюда, и мы оба спасемся!

Однако мисс Стоун даже не удостоила его взглядом - она ждала новой атаки чудовища. И долго ждать ей не пришлось. С холодным бешенством в многочисленных глазах и широко распахнутой зубастой пастью животное вновь двинулось в ее сторону. Теперь оно не охотилось, не добывало пропитание - его единственной целью было увидеть противника мертвым.

Пятнадцать метров… десять… пять. Уолкрис подпустила монстра на расстояние вытянутой руки, оттолкнулась от скалы и бросилась прямо в головокружительную бездну.

Макс застыл, парализованный ужасом. Его спутница выбрала верную гибель. Но в ту же секунду веревка, искусно разложенная петлями на карнизе, натянулась, захлестывая уцелевшие конечности насекомого, и потащила его за собой. Трех лап не хватило, чтобы удержать равновесие, - и Макс услышал пронзительный визг, а затем чудовище сорвалось с каменной бровки и кануло в ущелье.

Его когти просвистели в нескольких сантиметрах от лица Уолкрис, висевшей под карнизом, не причинив ей вреда. Женщина проследила взглядом, как туша насекомого, извиваясь, стремительно уменьшается в размерах и, наконец, исчезает в клубящемся тумане внизу.

Макс пришел в себя на удивление быстро. Не обращая ни на что внимания, он бросился к выступу, за который была закреплена веревка и начал тянуть ее изо всех сил. Не останавливаясь, сантиметр за сантиметром. В конце концов Уолкрис смогла ухватиться за край карниза, подтянулась и перевалилась на него. Она все еще тяжело дышала, наполовину оглушенная ударом о скалу после прыжка, но первыми ее словами было:

- Вы видели, Пеппер? Я все-таки одолела его!..

- Вы сделали это! - восторженно воскликнул Макс, отдуваясь. - И как сделали! Такой невероятной битвы я в жизни не видел.

На губах Уолкрис промелькнула улыбка.

- Оказывается, ваша жизнь не так уж богата впечатлениями!

- Возможно, - ответил он. - Но мне хватает. Давайте выбираться отсюда. Не знаю, как чувствуете себя вы, но лично я сыт по горло этой проклятой скалой!

 

35

Лингафон выглядел как небольшой серый ящичек. На его передней панели располагалось множество рычажков и кнопок, а также зеленоватая стеклянная полусфера, которую Гумбольдт окрестил «магическим глазом». То и дело зажигались и подмигивали маленькие лампочки, раздавалось мерное гудение. Под круглым углублением в центре «магического глаза» виднелась надпись: «Громкоговоритель».

Жрец и его приближенные обступили путешественников, пристально следя за каждым движением Гумбольдта, настраивавшего прибор.

- Сейчас будет интереснее, - проговорил ученый.

Он приоткрыл щиток на боковой поверхности лингафона и извлек оттуда два тонких шланга с прозрачными утолщениями на концах.

- Это что такое? - спросил Оскар.

- Тише, тише! - зашипел на него Гумбольдт. - С этой минуты - ни слова больше, иначе языковой накопитель испортится.

Он щелкнул тумблером на правой стороне панели. Раздался пронзительный свист. Индейцы испуганно отпрянули, однако Гумбольдт знаками дал им понять, что все в порядке. Затем он таким же способом подозвал жреца и предложил ему надеть на шею кожаный ремень, на котором был закреплен прибор.

Поначалу жрец повел себя недоверчиво, но в конце концов набрался духу, снял накидку из пышных перьев и надел вместо нее лингафон. Теперь прибор висел у него на груди, а углубление «магического глаза» располагалось примерно на уровне его губ.

Стража и приближенные не сводили глаз со множества перемигивающихся огоньков на панели прибора. Один из них хотел было коснуться одной из кнопок, но Гумбольд торопливыми жестами и суровым взглядом дал понять, что этого ни в коем случае нельзя делать. Затем он взял оба шланга и вставил их концы в ушные раковины жреца. Бедняге было очень не по себе, но он мужественно перенес все эти таинственные манипуляции.

- Готово, - вполголоса произнес Гумбольдт. - А теперь, Шарлотта, пора прочитать приветственную речь, которую я тебе вручил.

Девушка кивнула, вытащила листок с рукописными строчками и поднесла его поближе к свету. Ясно и отчетливо выговаривая каждое слово, она начала читать:

- Римайкуллайки…

- Римайкуллайки? - Жрец удивленно заморгал.

- Имайналлан кашанки… - продолжала Шарлотта.

- Аллилланми! Куантри? - Теперь жрец выглядел окончательно сбитым с толку.

Оскар тоже ничего не понимал в происходящем. В то время, когда старик говорил, Гумбольдт беспрестанно крутил какие-то верньеры на панели прибора. «Магический глаз» таинственно светился в полумраке.

- Дальше, - прошептал Гумбольдт. - Дальше, Шарлотта, ты все делаешь великолепно.

- Иман сутъйики?

- Юпан-н сутъйи, - ответил жрец. Однако Оскару почудилось, что сквозь его слова как бы пробивается другой голос - механический, но вполне понятный.

- …ня зовут Юпан, - донеслось из громкоговорителя.

- Продолжай, девочка, - потребовал Гумбольдт, - как я и надеялся, прибор работает!

- Шарлотта-н сутъйи, - произнесла девушка, указывая на себя, и внезапно перешла на немецкий, поочередно указывая на своих спутников: - Это мой дядя Карл Фридрих фон Гумбольдт, знаменитый ученый. Это Элиза Молина и Оскар Вегенер, мои друзья. Мы все бесконечно рады знакомству с вами…

Внезапно жрец все понял. Его глаза вспыхнули от радости.

- Анчатан кусикуни риксиспайки! - поспешно произнес он, и тут же голос из громкоговорителя перевел: «Сочту за счастье быть знакомым с вами».

- Работает, черт побери, работает! Продолжай беседовать с ним, Шарлотта.

Все присутствовавшие в зале туземцы следили за странным ритуалом, затаив дыхание. И в самом деле - все происходящее должно было казаться им колдовством. И Оскар отлично их понимал - ему самому с трудом верилось, что такое устройство может существовать.

Жрец, поглядывая на светящийся ящичек, отвечал на все вопросы, которые ему задавала Шарлотта. И чем дольше продолжалась их беседа, тем его речь становилась все отчетливее и связнее. «Я знаю - вы прибыли из далекой страны… страны за морями, - неслось из громкоговорителя. - Приветствую вас на нашей земле!

- Уму непостижимо! - вырвалось у Оскара. - Что за удивительная машинка! Она умеет переводить только с кечуа или с других языков тоже?

- По идее - с любого языка, на котором говорят жители Земли, - ответил Гумбольдт, вытирая платком увлажнившийся лоб. - Главная трудность заключается в настройке. Чтобы прибор сносно заработал, перед ним приходится некоторое время говорить на том языке, с которого нужно переводить.

Оскар ухмыльнулся.

- Отличная штука. И никакой зубрежки, никакого заучивания тысяч незнакомых слов! Просто настраиваешь лингафон - и можешь запросто общаться с кем угодно - хоть с зулусом, хоть с тунгусом.

- Никакой лингафон не заменит приличного образования, - возразил Гумбольдт. - Но нам он, безусловно, принесет пользу. И не только нам, но и любой экспедиции. Однако с одним условием: если мне удастся вылечить его от детских болезней.

- Детских болезней?

- Ну, во-первых, он плохо воспринимает различные диалекты одного и того же языка, а во-вторых его сбивают с толку ругательства и жаргонные словечки. А в-третьих, он пока еще потребляет слишком много энергии. - Ученый указал на маленькие аккумуляторные батареи, которые торчали в кармашке его сумки, как патроны в патронташе. - Их, разумеется, можно заряжать снова и снова, но для этого нужен источник электричества. Без него мой аппарат мертв. Остается надеяться, что этот народ знаком с электричеством, в противном случае с взаимопониманием между нами очень скоро будет покончено.

Тонкости Оскара сейчас не интересовали. Перед ним внезапно открылась поразительная финансовая перспектива, которую сулил лингафон для человека предприимчивого. Если наладить его производство, он мог бы в одну ночь превратить изобретателя в мультимиллионера. Одна только продажа лицензий в другие страны сулила неслыханные прибыли. Интересно, задумывался ли об этом герр Гумбольдт?

Судя по всему - нет. А сейчас ученый, бормоча под нос ругательства, снова манипулировал кнопками и верньерами, настраивая свое детище. Прошло немало времени, прежде чем он, наконец, остался доволен работой прибора.

- Работает, - проговорил Гумбольдт. - А теперь продолжим нашу беседу.

Он слегка поклонился жрецу и принялся медленно, тщательно подбирая слова, рассказывать о цели их экспедиции, о старинных рукописях, в которых упоминались «заклинатели дождя», о находке фотографической пластины, о плавании через океан и трудностях с губернатором прибрежной провинции. Закончив, он, без всякой иронии, еще раз выразил благодарность за теплый прием и возможность вести беседу со столь значительным духовным лицом.

«Ох, уж эта мне политика!» - насмешливо подумал Оскар, вспомнив о том, как еще совсем недавно болтался под шестом с мешком на голове.

Теперь пришел черед жреца.

- Вы сказали: «заклинатели дождя»? - В глазах старика читалось неподдельное удивление. - Что это за народ?

- Этим именем называет вас древняя легенда племен с побережья, - ответил Гумбольдт. - Извините, если в нем есть что-то обидное для вашего народа.

- Обидное? Нет… - Маленький жрец задумчиво улыбнулся. - Чужаку и в самом деле может показаться, что мы умеем вызывать дождь… Хотя заклинания тут ни при чем. Это очень просто, и когда придет время, я все вам объясню.

Оскар с восхищением продолжал вслушиваться в слова, доносящиеся из лингафона. Да, они звучали механически, и ударения не всегда стояли на местах, но понять их не составляло ни малейшего труда. Иногда казалось, что прибор не может подобрать точное слово, и тогда огоньки на передней панели начинали беспорядочно мигать. Но в остальное время он работал безупречно.

- Я уже говорил, - продолжал жрец, - что мое имя - Юпан, я принадлежу к народу ханак пача, что на вашем языке означает «люди верхнего мира». Но главное в другом. Ваше прибытие сюда было предсказано много-много лет назад - вот почему я считаю высокой честью первым приветствовать вас в своем храме.

- Предсказано? - Гумбольдт собрал лоб в складки. - Что вы имеете в виду?

- Давнее пророчество, - ответил жрец. - Оно заставило несколько поколений наших предков ломать головы над этой загадкой. В нем с поразительной точностью описано ваше прибытие… - Заметив недоумевающие взгляды гостей, он спохватился: - Я не хотел бы сейчас обременять вас столь серьезными и сложными вещами. Поэтому прошу принять мои извинения за несколько грубое обхождение со стороны нашей… пограничной стражи. Эти люди не были осведомлены о том, кто вы и каковы ваши намерения. Но как только мне стало известно, что четверо пленников, среди которых две женщины и двое мужчин, находятся в заключении, я немедленно приказал вернуть вам свободу, предварительно доставив вас сюда… Мы, ханак пача, с давних времен живем очень замкнуто. Рубежи наших владений незримы, но они существуют, и никто не вправе переступить их без нашей воли. Вы первые чужеземцы, оказавшиеся в городе за последние сто лет. Если, конечно, не считать мужчины, который упорствовал в намерении нарушить наши законы и был пойман в сети. В то время он находился между жизнью и смертью, так как в его крови кипел яд.

- Босуэлл! - воскликнула Элиза. - Я думаю, именно о нем говорит жрец.

- Вы знаете этого человека? - по неизвестной причине лицо Юпана просветлело.

- Ну конечно же! - горячо подтвердила женщина. - Наяву я никогда с ним не встречалась, но он присутствовал в моих видениях.

- Тогда все сходится, - кивнул Юпан. - Он - Око. Его зов долетел до вас.

Оскар прищурился. Око? Что это значит? Во всяком случае, звучит очень таинственно. У него на языке уже вертелся вопрос, но он не решился вмешаться в разговор.

- Вы правы, - подтвердил Гумбольдт. - Это Гарри Босуэлл указал нам путь. Надеюсь, с ним все в порядке?

- Как же иначе? - Юпан привычным жестом воздел руки, словно намереваясь вознести молитву. - Он с честью выдержал ритуал, предшествующий вашему прибытию, и с тех пор остается нашим… э-э… гостем. Если вам угодно, я прикажу его привести.

- Это было бы очень любезно с вашей стороны, - с поклоном проговорил Гумбольдт.

Жрец дважды хлопнул в ладоши. Возникший из мрака слуга выслушал распоряжения своего господина и удалился.

- Спросите про Вилму, - шепнул Оскар ученому, но Юпан каким-то образом тоже понял смысл вопроса.

- Эта маленькая птица? Она удивительно напоминает нанду, которые живут на равнине к востоку от наших гор. Но среди них нет таких, как она…

Он поднялся к клетке, стоявшей на возвышении у трона, и распахнул дверцу. Оттуда сначала показался клюв, потом вынырнула небольшая длинноклювая головка. Глаза-бусинки недоверчиво изучали обстановку - и тут Вилма заметила тех, кого считала своей семьей. Пулей вылетев из клетки, она бросилась к ним и принялась приветственно приседать и кланяться, а затем подставила Оскару спину, чтобы тот ее погладил.

Жрец с любопытством наблюдал за этой сценой.

- Это особая честь, - заслужить доверие птицы, - наконец произнес он. - Для нас эти существа священны, независимо от того, парят ли в небесах или разгуливают по земле. Присматривайте за ней как следует, и она принесет вам счастье.

В этот момент в дальнем конце зала отворилась дверь. В помещение вошли два воина, между которыми шел рослый мужчина. Волосы его отросли и свисали космами до плеч, в бороде блестела седина, а лицо было усталым и безразличным. Одет он был в потертую вельветовую куртку, синие брюки из грубой хлопковой ткани и стоптанные тяжелые ботинки. Как только он заметил в полумраке лица четверых европейцев, его глаза расширились от изумления.

Жрец-птица подал незаметный знак, и воины тотчас освободили мужчину от тонких цепей, сковывавших его руки и ноги. Затем ему позволили приблизиться.

- Ты - Гарри Босуэлл! - низкий голос Гумбольдта прокатился эхом под сводами храма.

Мужчина бросил мрачный взгляд на стражу, шагнул вперед и поднял голову.

- Я вас знаю? - спросил он.

Гумбольдт добродушно усмехнулся.

- Посмотри на меня получше, Гарри. Времени, действительно, прошло немало. Девять лет назад в Катманду. Помнишь ту экспедицию?

Босуэлл провел ладонью по лицу, припоминая. Его губы зашевелились, и вдруг словно ток пронизал все его тело.

- Гумбольдт! - вскричал он. - Что ты здесь делаешь? Как вы все сюда попали? Я не понимаю…

Гумбольдт шагнул к Босуэллу и опустил обе руки на плечи мужчины. Затем он извлек из внутреннего кармана фотографическую пластину. Ее поверхность заблестела в свете факелов, как чистое золото.

- Мы здесь для того, чтобы забрать тебя, Гарри. Ты свободен!

Фотограф медленно протянул руку, взял из рук ученого пластину и повернул под нужным углом к свету. Пальцы его дрогнули. А когда он снова повернулся к ним, Оскар заметил, что на глазах его стоят слезы.

 

36

Понадобилось немало времени, чтобы поведать узнику об их путешествии, полном приключений, толчком к которому послужила отснятая Босуэллом, а затем утерянная им пластина.

Фотограф с изумлением услышал о сверхъестественных способностях Элизы, благодаря которым был обнаружен вход на Небесную тропу, а также хохотал до упаду, узнав о том, как им удалось обвести вокруг пальца алчного сеньора Альвареса. У Босуэлла с этим чиновником были свои счеты - его превосходительство ограбил фотографа тем же манером.

Гумбольдт уже готовился поведать Гарри о схватке с исполинским насекомым, когда в храме послышались взволнованные голоса. Множество воинов принялись открывать громадные, окованные медью створки парадного входа в храм. Затем к ним приблизился жрец-птица, поклонился и произнес несколько слов. «Нам пора, - донеслось из лингафона, - все жители города собрались, чтобы приветствовать вас. Не желаете ли последовать за мной?»

- Не желаем ли мы? - едва не подпрыгнул Гумбольдт. - Еще как желаем! Ни за что на свете я не соглашусь пропустить такое зрелище. Идемте же, друзья мои! Для рассказов у нас еще найдется время.

Парадные врата храма пришли в движение. Понадобилось не меньше трех воинов на каждую створку, чтобы справиться с такой тяжестью. Наконец врата отворились, и дневной свет ворвался в зал и озарил лица путешественников.

Гумбольдт бросил взгляд на своих спутников.

Элиза, верная помощница, сопровождавшая его повсюду. Шарлотта, в чьих жилах течет такая же склонная к авантюрам кровь, как и в его собственных. Оскар, парнишка, который очень похож на него самого в ранней юности, хотя и не подозревает об этом. Только благодаря их поддержке и мужеству экспедиция достигла цели. И если всего несколько минут назад Гумбольдт добродушно подсмеивался над слезами Босуэлла, сейчас его переполняли самые глубокие чувства.

Жрец-птица Юпан выступил вперед, величественно раскинул руки и провозгласил:

- Желанные гости, добро пожаловать в Кси’Мал!

Гумбольдт ободряюще кивнул друзьям и последовал за жрецом туда, откуда уже доносился слитный гул голосов.

Перед его взором открылась просторная площадь, до отказа заполненная людьми. Тысячи глаз были устремлены на него, на старых и молодых лицах запечатлелись мудрость и красота высокоразвитой древней цивилизации. Большинство из тех, кто собрался на площади, украсили свои лица праздничной раскраской, а их одежда была традиционной для индейцев Южной Америки. Просторные одеяния из льна и хлопка, искусно сотканные и расшитые. На головах многих горожан красовались птичьи перья, а у некоторых были прикреплены к лопаткам целые крылья. Несомненно, образ птицы был центральным символом этой неведомой культуры, что совсем не удивительно для народа, построившего свой город, подобно гнезду кондора, на неприступной скале.

Гумбольдт скользил взглядом по толпе. Должно быть, весть о чужеземцах распространилась со скоростью степного пожара, и на площадь продолжали прибывать женщины, мужчины, дети и подростки, пышно разодетая знать и ремесленники, крестьяне, батраки, воины… Необозримое скопление людей, рост которых едва превышал рост двенадцатилетнего мальчишки!

С появлением жреца, толпа расступилась, образовав проход. Ученый наконец-то смог взглянуть на панораму, открывавшуюся со ступеней храма, и у него захватило дух. Теперь он окончательно убедился, насколько удачным было название «Город в облаках».

Над площадью словно парили десятки платформ, покоящихся на мощных опорах, встроенных в отвесную стену ущелья. Бесчисленные распорки, деревянные фермы и толстые тросы из растительных волокон надежно удерживали эти конструкции от падения в пропасть. Храм находился как бы в центре сложнейшей паутины зданий, площадей, храмов и садов, соединенных между собой сложной системой воздушных путей сообщения. Здесь были узкие висячие тропки, ведущие через расщелины, широкие великолепные улицы-мосты, лестницы и пандусы. Между ними сверкали золотом купола и шпили башенок, напоминающих очертаниями кегли, голубели крытые изразцовой черепицей скаты крыш.

Прямо в скальном массиве были высечены несколько ступенчатых пирамид, не уступающих совершенством формы Пирамиде Солнца близ Мехико или Пирамиде Кетцалькоатля в окрестностях Чолулы. Величественные ступени уходили высоко вверх, завершаясь площадками, на которых располагались алтари.

В равнинной части высокогорное плато было разбито на террасы. Здесь, в условиях относительно высокой температуры, этот народ выращивал рис, маниок, сахарный тростник и даже кофе. Между плантациями рядами тянулись посадки бананов, апельсиновых и лимонных деревьев. Все это великолепие обеспечивала влагой сложная оросительная система.

Но всего восхитительнее были летательные аппараты. Дюжины больших и малых воздушных кораблей заполнили небо. Ни один не походил на другой. Были тут суда, формой напоминавшие семена одуванчика, похожие на стрекоз, бабочек и птиц, шары с пузатыми кабинами, летающие сигары с винтами в хвостовой части. Но большинство этих конструкций не с чем было даже сравнить - они представляли собой свободный полет человеческой фантазии.

Ничего прекраснее Карлу Фридриху фон Гумбольдту не доводилось видеть ни в одном из его несчетных путешествий. «Кси’Мал, - беззвучно прошептал он. - Затерянный город инков. Так я и знал!..»

Он шагнул к краю площадки, опоясывавшей храм. Отсюда открывался еще более фантастический вид. Казалось, стоит раскинуть руки - и воспаришь над синеющей бездной и горами.

- Вы знали об этом?

Голос Оскара донесся до ученого словно издалека.

- Что ты сказал, мой юный друг?

- Вы сказали, что знали об этом. Что вы имели в виду?

Глаза подростка сияли, волосы были взлохмачены.

- Я вспомнил историю этой страны, - сказал Гумбольдт. - После завоевания империи инков в 1533 году испанскими конкистадорами, предводителем которых был Франсиско Писарро, маленькая группа воинов укрылась в горной крепости Вилькабамба, чтобы продолжить борьбу против завоевателей. Прошло почти тридцать лет, прежде чем испанцам удалось захватить крепость. Но к этому времени большинство инков уже покинули ее. Среди тех, кто спасся из крепости были инкские вельможи, астрологи, математики, жрецы - словом, элита империи. Лишь правитель страны - гордый Тупак Амару, и несколько его соратников остались, но вскоре были убиты.

- А остальные?

- Их следы затерялись. Некоторые исследователи считают, что они перебрались на восток и возвели новый город, названный ими Пайтити. Другие полагают, что инки направились в Колумбию и основали там страну, известную в испанских источниках как Эльдорадо.

- А вы как считаете, герр Гумбольдт?

Ученый глубоко вдохнул.

- Я придерживался того мнения, что инки направились на запад, к таинственной столице, о которой нет документальных свидетельств, кроме легенд. По моим вычислениям, она должна была располагаться где-то в районе ущелья Колка. И когда я увидел снимок, сделанный Гарри, я понял, что он отыскал-таки этот город!

Босуэлл был явно польщен словами Гумбольдта.

- Открытие, за которое мне едва не пришлось заплатить жизнью, - усмехнулся фотограф. - На противоположной стороне ущелья есть одно укромное местечко, с которого я сделал свои снимки. Надеюсь, моя старая камера все еще покоится где-то там…

Гумбольдт удивленно поднял брови.

- Но что же все-таки с тобой произошло?

- Я и сам до сих пор точно не знаю, - ответил Босуэлл, пожимая плечами. - Меня заметил один из их патрульных кораблей - вероятно, внимание тех, кто находился на борту, привлек солнечный блик на линзе объектива. Во всяком случае, мне пришлось срочно спрятать фотоаппарат и испариться оттуда. Я действовал быстро, и мне поначалу действительно удалось ускользнуть от погони. Но когда я двинулся в обратный путь, меня выследили и схватили. Больше ничего не помню - какой-то провал в памяти. Очнулся я уже в одной из этих плетеных лачуг над пропастью, где и провел все последние недели.

- С вами скверно обращались? - спросил Оскар.

- И да, и нет, - ответил Босуэлл. - Мне не причиняли вреда, не были со мной слишком жестоки. Но когда я однажды решился на побег, из этого ничего не вышло.

- Мы знаем об этом, - заметил Гумбольдт.

- Каким же это образом?

Ученый указал на Элизу.

Внезапно лицо Босуэлла просветлело.

- Так это она! О, теперь я понимаю… Значит, вы, сударыня, - медиум, верно?

- Я - мамбо, а не медиум. - Элиза усмехнулась.

- Гаитянская колдунья?

Босуэлл выглядел озадаченным и удивленным.

- Вам известны наши обычаи?

- Еще бы, - сказал фотограф. - В одной из экспедиций мне довелось побывать на Гаити, чтобы получить документальные свидетельства о практикующих там колдунах-бокорах. Должен признаться, что был весьма рад унести оттуда ноги подобру-поздорову.

- Охотно верю. Бокоры - худшие из черных колдунов. Их магия направлена на приобретение власти над жертвами. Мы, мамбо, по сравнению с ними, совершенно безобидны. Однако и мы умеем проникать в сны других людей.

- Я это почувствовал, - мигом откликнулся Босуэлл. - В последнее время меня преследовало ощущение, что кто-то прогуливается у меня в голове и ворошит мои мысли. Интересное переживание, хотя далеко не всегда приятное.

- Мне очень жаль, - сказала Элиза, - но иначе мы не могли поступить. Мы слишком спешили. Вы должны меня простить.

Босуэлл отмахнулся.

- Чепуха. Не корите себя - ведь благодаря вам я теперь на свободе. - Он бросил на Элизу многозначительный взгляд, который заставил ее покраснеть. - Но, несмотря на это, больше всего мне недостает моей знаменитой кожаной сумки с фотопринадлежностями. Должно быть, она попала в руки заклинателей дождя.

- Ошибаешься, Гарри, - возразил Гумбольдт. - Она угодила в реку Колка, а оттуда течение вынесло ее в Каману. Там ее и выудил рыбак-индеец. За этим последовала целая цепочка невообразимых случайностей, в результате которых одна из отснятых тобою пластин оказалась у меня.

- Редкая удача, а может, и сама судьба, - негромко проговорил Босуэлл. - Честно говоря, я совсем уже потерял надежду. Мне казалось, что я больше никогда не увижу неба над головой.

Он перегнулся через парапет, наслаждаясь ветром, трепавшим его волосы и раздувавшим куртку.

- А что случилось с вами на обратном пути? - спросил Оскар. - На вас кто-то напал?

- Думаю, это был уку пача. В окрестностях города они живут повсюду, используя в качестве пристанищ расселины и пещеры. Адские существа, сущий бич для местных жителей. Чаще всего они появляются под покровом ночи. Я их видел и прежде, и даже сидя в темнице пережил ночное нападение такой мерзкой твари. Бр-р-р, жутко вспоминать!..

- Как они выглядят, эти существа? - спросил Гумбольдт.

- Они огромные, метров двух с половиной в длину, иногда даже больше. Окрашены так, что если смотреть сверху, их не отличишь от камней и песка. Зубы, как у тигровой акулы, а когти, как у муравьеда, только их гораздо больше. Обширное брюхо и длинные суставчатые конечности. Спинной панцирь утыкан ядовитыми стрелами-колючками, которые животное пускает в ход при каждом удобном случае.

Гумбольдт быстро взглянул на своих спутников - все они хорошо знали, о ком идет речь, но не успел произнести ни слова.

Порыв ветра принес с противоположной стороны ущелья раскатистый звук выстрела. За ним последовали еще два. Звук многократно отразился от утесов, но несмотря на это можно было приблизительно определить направление, откуда он исходил.

Стреляли примерно там, где Гарри Босуэлл сделал свои первые снимки.

 

37

Схватка с чудовищем не прошла бесследно. В верхней части голени Уолкрис тянулась глубокая кровоточащая рана, которую следовало немедленно обработать и перевязать. При ударе о скалу она, судя по всему, вывихнула плечо, и теперь всякое резкое движение причиняло женщине острую боль.

Максу оставалось только надеяться, что оба этих повреждения не так серьезны, как кажутся, потому что без Уолкрис ему не прожить и двух дней среди этой враждебной природы.

Лишь одно обстоятельство можно было бы назвать положительным: с тех пор, как он вытащил свою спутницу из пропасти, она стала относиться к нему намного дружелюбнее. Нет, это не было дружеской сердечностью, но, по крайней мере, она прекратила помыкать им.

- Может быть, я могу хоть чем-нибудь помочь? - спросил он, глядя, как тяжело дается ей каждый шаг. - Я мог бы нести ваш рюкзак и сумку.

Она обернулась, коротко взглянула на него своими смарагдовыми глазами и утвердительно кивнула. Однако не удержалась, чтобы не съязвить:

- Вы превращаетесь в настоящего кавалера, Пеппер.

Сбросив рюкзак с плеча, здоровой рукой она перебросила его Максу.

- Это должно было прийти вам в голову еще в Сан-Франциско, - парировал он. - Когда я в одиночку против шестерых кинулся спасать вашу персону.

Едва заметная улыбка появилась на ее лице.

- Но ведь вы тогда еще ничего обо мне не знали, - заметила она.

- Тем более, - ухмыльнулся Макс.

В этот момент с противоположной стороны ущелья раздался тревожный звук сигнального рожка. Он становился все громче, а эхо подхватывало и умножало эти гнусавые рулады.

Макс вскинул бинокль и направил его в ту сторону, откуда доносился сигнал, а спустя несколько секунд воскликнул:

- Они приближаются!

Собственно, бинокль был уже ни к чему - сквозь дымку редкой облачности отчетливо виднелись разноцветные паруса двух воздушных судов, мчавшихся с большой скоростью.

- Там услышали выстрелы. Что будем делать?

- Прятаться, - ответила Уолкрис, - что нам еще остается? Вниз и в заросли. Быстрее!

Укрытие нашлось под кроной приземистой, но густой акации, перед которой находился голый скальный выступ. Отсюда можно было, оставаясь незамеченными, наблюдать за маневрами воздушных судов.

Первым делом они направились туда, где Уолкрис сражалась с исполинским насекомым. Затем отдалились от скальной стены метров на двести, после чего одно судно направилось на восток, а второе устремилась прямо туда, где скрывались беглецы.

По мере того, как этот невероятный летательный аппарат приближался к ним, Макс смог разглядеть, что он представлял собой нечто вроде легкой яхты с изящными обводами корпуса и далеко выступающими с бортов балансирами, на которых были укреплены полупрозрачные лопасти горизонтальных рулей. Позади паруса виднелась сложная система тросиков и растяжек, внутри которой располагался сигарообразный баллон. Вероятно, в нем-то и находился неведомый газ, создававший подъемную силу. В хвостовой части судна располагалась пара воздушных винтов, приводивших его в движение.

- Взгляните - на борту всего один человек! - прошептала Уолкрис. - Должно быть, наблюдатель. Но судно выглядит достаточно вместительным и мощным, чтобы принять на борт гораздо более многочисленный экипаж.

Макс вытаращил глаза.

- Вы с ума сошли! Что вы задумали?

- У нас просто нет выбора, - проговорила женщина. - Я не знаю, сколько смогу продержаться с этой раной. Рано или поздно начнется воспаление. Мы понятия не имеем, куда ведет эта дорога, кроме того, нам необходимы вода и еда. На этой штуковине мы вполне могли бы слетать в долину и пополнить свои запасы. Хотя бы из того, что осталось в чересседельных сумках мулов Гумбольдта и наших коней.

- Как вы рассчитываете захватить судно?

- Нам нужно заманить его сюда. Попробуем привлечь внимание пилота. Покажитесь на открытом месте на короткое время и тут же бегите прочь, как бы в панике. Причалить к скале он сможет только здесь, иначе ему до вас не добраться. Как только он ступит на землю и последует за вами, я займусь им сама.

Тем временем воздухоплаватель уменьшил скорость своего летательного аппарата - словно интуиция подсказывала ему, что беглецы прячутся именно здесь. Теперь его корабль медленно двигался вдоль края утеса. Сквозь ветви акации Макс увидел пилота. Черные как смоль волосы, остро очерченный нос и широкий рот с плоскими сухими губами. Индеец, хотя его одеяние не похоже на обычный индейский наряд.

- Сейчас, - проговорила Уолкрис, указывая налево. - Бегите вдоль опушки зарослей и постарайтесь наделать побольше шума. Но не особенно рискуйте.

Макс подтянул лямки рюкзаков, вскочил и бросился прочь.

Уолкрис напоследок проверила, на месте ли привычное оружие, и стала следить за кораблем. Слева доносился такой шум, словно через заросли ломилось стадо буйволов. Пеппер отлично справлялся со своей задачей.

Пилот заметил его сразу же и моментально среагировал. Прибавив ходу, он сбросил высоту, и теперь корпус его судна плыл в нескольких метрах от края скального выступа. Очевидно, он рассчитывал отрезать беглецу путь к отступлению.

Именно на это и рассчитывала Уолкрис.

Едва воздушный корабль скрылся за деревьями, она выскочила из своего укрытия и помчалась следом. Нога сразу же отозвалась такой болью, что из глаз женщины брызнули слезы. Рана горела огнем, и ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Очевидно, когти проклятого чудовища также были ядовитыми. Однако ногой она займется позже. Главное сейчас - во что бы то ни стало завладеть кораблем.

Только благодаря многолетней тренировке ей удалось овладеть собой, справиться с болью и бесшумно, как тень, последовать за воздушным судном. Пилот уже приблизился к скале настолько, что расстояние между кораблем и утесом составляло около двух метров, а сам он был поглощен наблюдением за беглецом в кустарнике. В свободной руке он держал небольшой лук, на тетиве которого уже лежала стрела с пестрым оперением. Не оставалось сомнений, что он вот-вот воспользуется своим оружием.

Уолкрис взглянула на кормовую часть воздушного корабля, прикидывая, есть ли там выступы, за которые можно зацепиться в прыжке, а следующим взглядом отметила, что Пеппер приближается к участку плоской вершины скалы, на которой нет никакой растительности. Если она попытается предупредить его об опасности, то выдаст себя. Остается надеяться, что Макс сам догадается о грозящей ему опасности и свернет в сторону.

Вот оно: с правого борта, в полутора метрах от жужжащего воздушного винта, свисает солидной толщины узловатая веревка - очевидно, причальный конец. Сейчас Уолкрис находится в «мертвой зоне», пилот не может видеть ее, но для того, чтобы ухватиться за веревку, необходимо совершить прыжок длиной около трех метров. В обычных условиях - сущая чепуха, но если пилот хоть немного изменит курс, за этим последует долгий полет в бездну.

Дистанция до борта корабля сократилась до десяти метров.

Краем глаза она заметила, что Пеппер уже почти добрался до плеши на макушке утеса.

Шесть метров…

Не снижая темпа и даже не оглядываясь, Макс выскочил на открытое пространство.

Четыре метра…

Несмотря на мерный гул воздушного винта, Уолкрис расслышала скрип натягиваемого лука.

Два метра…

Женщина присела, ловко увернулась от широкой лопасти горизонтального руля, собрала последние силы и оттолкнулась.

Она успела ощутить дыхание бездны и на мгновение усомниться в том, верно ли оценила расстояние, когда пальцы коснулись веревки, а колени намертво стиснули ее. От веса Уолкрис корабль накренился, и в то же мгновение она услышала, как прозвенела тетива…

Раздался короткий свист, и что-то вонзилось в каменистую почву в полуметре от ноги Макса. Он остановился как вкопанный. Чуть правее его ботинка торчала стрела с ярким оперением, ее древко еще слегка подрагивало.

Пеппер оглянулся: воздушный корабль находился на расстоянии каких-то пятидесяти метров от него. Он подобрался почти бесшумно, и лицо пилота, стоявшего в носовой части, можно было видеть совершенно отчетливо. В руке индеец сжимал лук, но как будто не собирался повторять выстрел. Вместо этого он заглядывал через борт, словно что-то обронил на землю и не может отыскать.

Спутницы Макса нигде не было видно. Оставалось надеяться, что с ней не случилось ничего плохого.

Внезапно воздушное судно вздрогнуло, словно от удара. Пилот покачнулся, шаря вокруг себя в поисках опоры, но устоял на ногах. В ту же секунду в кормовой части корабля, словно язык пламени, мелькнул алый плащ.

Уолкрис! Эта фурия, которой все нипочем, уже была на палубе.

Корабль бешено раскачивался и рыскал из стороны в сторону, а тем временем противники сошлись врукопашную. Макс схватился за бинокль, но не смог ничего разобрать. Ветер, между тем, нес лишенное управления воздушное судно к середине пропасти. Оно становилось все меньше и меньше, пока не превратилось в точку, а затем внезапно развернулось и начало приближаться.

Макс прикинул, стоит ли поискать укрытие получше, чем голая вершина, однако все-таки решил остаться на месте. Шансов все равно нет - корабль движется намного быстрее, чем он.

Наконец судно приблизилось и повисло в десяти метрах над его головой. Сверху упала веревочная лестница, а над поручнями появилась знакомая шевелюра цвета красного дерева.

- Забирайтесь сюда, да поживее! - скомандовала Уолкрис. - Нам надо успеть уйти отсюда, пока не вернулся второй корабль.

Макс словно белка взлетел наверх. И первое, что ему бросилось в глаза на борту воздушного судна, - фигура пилота, надежно прикрученного веревками к причальному устройству. Глаза воздухоплавателя горели ненавистью, но кляп во рту мешал ему выразить свои чувства в полной мере.

Уолкрис выглядела бледной и предельно утомленной. Едва Макс ступил на корабль, как она, увидев его, тяжело опустилась на палубу и прислонилась к поручням.

- Хорошие новости, Пеппер, - проговорила женщина, - у нас есть еда. Трюм полон всякой всячины. Провизии должно хватить на несколько дней.

Макс пропустил эти слова мимо ушей, так как не сводил глаз с капель крови, размеренно падавших на светлые доски палубы. Во время рискованной операции по захвату корабля рана Уолкрис открылась и снова обильно кровоточила.

- Мне очень жаль, - неохотно проговорила она, - но я вынуждена просить вас помочь мне обработать рану. Приходилось когда-нибудь этим заниматься?

- Нет, - произнес Макс, опуская оба рюкзака на палубу.

- Квалификация здесь не имеет особого значения, - усмехнулась Уолкрис, извлекая из своего рюкзака сверток в непромокаемом чехле. Расстегнув застежку, она развернула его. При виде хирургических ножей, пинцетов, игл, тампонов и марлевых салфеток Максу сразу стало не по себе.

- Я сама сделаю все, что требуется, - успокоила его женщина. - Вы будете только ассистировать.

- А что будет с этим парнем? - Макс кивнул на индейца.

Уолкрис задумалась.

- Самое разумное, - сказала она, - спуститься ниже облаков. Тогда сверху нас невозможно будет заметить, а заодно мы сможем пополнить запас воды. При первой же возможности мы его высадим. Думаю, ему понадобится несколько дней, чтобы добраться до своих и рассказать о том, что с ним произошло.

- При условии, что он сумеет найти дорогу назад.

- Как раз в этом я не сомневаюсь. Ну что, Пеппер, вы готовы?

- Если вы, мисс Стоун, готовы, то и я готов.

На ее лице появилась бледная тень улыбки.

- Оставьте в покое эту «мисс». Можете называть меня просто Уол.

 

38

Oскару пришлось ненадолго остановиться, чтобы перевести дух.

Верховный жрец Юпан уже добрался до последних ступеней лестницы - последней из бесконечной череды оставшихся позади, и махал им оттуда рукой. Еще несколько метров - и вершина. Да, уж если твой дом расположен в вертикальной плоскости, изволь поддерживать хорошую физическую форму.

Солнце всходило, но на скале, открывшейся перед ними, все еще лежали синие тени.

На верхней площадке лестницы в гранитной стене чернел проем. По обе стороны от него располагались массивные пилоны, и в таком обрамлении проем походил на чей-то рот, застывший в беззвучном крике.

- Что это за место? - спросил Оскар, пытаясь восстановить дыхание. Его никогда не привлекали всякие там пещеры и гроты.

- Это Пещера знаний, - ответил жрец. - Место, где мы храним историю нашего народа. Ничего не опасайтесь - просто следуйте за мной.

Слегка склонив голову, Юпан вошел первым. Перья его головного убора почти касались потолка, и путешественникам тоже приходилось втягивать головы в плечи, чтобы не набить шишек о каменный свод.

Но через несколько десятков шагов потолок туннеля поднялся выше, а гнетущее чувство, что огромная масса горы давит прямо на макушку, отступило. Проход в толще скал был освещен масляными лампами в нишах, и когда они проходили мимо, пламя светильников начинало колебаться, а тени на стенах причудливо плясать.

- Ты не слыхала, что это были за выстрелы? - шепотом спросил Оскар у Шарлотты. - Может быть, Юпан упоминал об этом?

Девушка отрицательно покачала головой.

- Я думаю, были отправлены несколько кораблей на разведку. Но они пока еще не вернулись. Поэтому я знаю ровно столько, сколько и ты.

- У меня странное чувство, - сказал Оскар. - Мне кажется, что эта Уолкрис Стоун еще продолжает нас преследовать.

- И мне, - прошептала Шарлотта. - Дядя, похоже, не преувеличивал, когда говорил о железном упорстве этой женщины. По крайней мере, здесь мы в безопасности… Смотри-ка, там, впереди, какая-то дверь!

Жрец, шествовавший впереди, остановился, а затем потянул какой-то рычаг, выступавший из стены. Массивная дверь со скрежетом распахнулась, подняв целое облако сухой пыли. Оскар едва удержался, чтобы не чихнуть. Затем все гуськом потянулись в помещение, располагавшееся за дверью.

Это оказалась круглая пещера с куполообразным потолком. Так же, как и туннель, ее освещали масляные лампы, но, несмотря на это, Оскару понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть, что каждый квадратный сантиметр стен помещения покрыт рисунками и рельефами. Сложные изображения располагались в несколько рядов, переплетаясь и кое-где сливаясь между собой.

- Добро пожаловать в Пещеру знаний, - с важностью проговорил Юпан, пользуясь лингафоном. - Для нашего народа это одно из самых священных мест. Лишь немногие посвященные могут получить сюда доступ.

- Но ведь мы не прошли никакого посвящения! - удивился Гумбольдт. Стекла его очков блеснули, отразив пламя светильников.

- Оно вам и не требуется, - ответил Юпан, словно речь шла о вещах само собой разумеющихся. - Ведь вы - избранные, и весь этот подземный зал возведен в вашу честь.

Оскар не слишком хорошо понял, о чем толкует жрец, однако отчетливо почувствовал, что почести, которыми их здесь окружили, связаны с какими-то вполне определенными обязательствами. Рано или поздно им придется сыграть какую-то роль, о которой они сейчас даже не подозревают.

Повествование об истории своего народа Юпан начал с седой и темной старины и довел его до сегодняшнего дня. Рассказ был долгим, а лингафон то и дело затруднялся с точным переводом множества понятий. Но того, что Оскар услышал, было достаточно, чтобы заставить его проникнуться глубоким почтением.

Кси’мал, по словам жреца, был последним оплотом исчезнувшей цивилизации, которая возникла одновременно с Древним Египтом, а, возможно, и раньше. И тому, что хотя бы ее небольшая частица уцелела до наших дней, она была обязана исключительному умению этого народа хранить тайны и скрываться от глаз чужаков.

- Смотрите, - воскликнула Шарлотта, проходя вдоль стены, - какое любопытное изображение! Господин Юпан, вы не могли бы объяснить, что оно означает?

- Здесь изображено то, из-за чего люди из долин прозвали нас «заклинателями дождя», - пояснил верховный жрец. - На рисунке - наши воздухоплаватели, занятые ловлей облаков, то есть, водяного пара. Для нас он является своего рода источником жизни. С его помощью мы научились подниматься в воздух и парить на больших высотах.

На лице Оскара появилось недоуменное выражение.

- Облака и пар как источник жизни?

- Вы, очевидно, таким способом добываете какой-то газ? - высказал догадку Гумбольт.

- Вы совершенно правы. - Глаза жреца оживленно блеснули. - Мы называем его «дыхание ветра».

- Великолепно! - восхитился Гумбольдт. - Как я сразу не сообразил? Действительно гениально!

- Что же тут гениального? - спросил Оскар, чувствуя себя полным невеждой.

- Водород, - проговорил Гумбольдт. - Они научились получать водород. Вот зачем им понадобились солнечные коллекторы, резервуары для хранения газов под давлением, все эти шланги и редукторы. Самый легкий из газов, обладающий наивысшей подъемной силой!

- Водород? - в голосе Шарлотты прозвучало сомнение. - Я, конечно, не специалист, но на уроках химии нам говорили, что это сложный и трудоемкий процесс.

- Сложный и, к тому же, опасный, - Гумбольдт кивнул. - И несмотря ни на что, им это удалось. Смотрите сюда. - Он указал на следующее изображение. - Водород легче воздуха. Он обеспечивает их суда необходимой подъемной силой, а с помощью специальных топливных элементов химическая энергия газа превращается в электрическую энергию, которая приводит в движения двигатели воздушных судов. В Европе этот принцип был разработан еще в 1838 году немецким химиком Кристианом Шенбейном, но на самом деле он был открыт гораздо раньше - и мы это видим своими глазами. Все успехи «заклинателей дождя» основаны на использовании водорода и кислорода - двух элементов, из которых состоит самая обыкновенная вода.

- Их корабли регулярно извлекают водяной пар из облаков, чтобы получать из него топливо, - предположила Шарлотта, - возможно, этим и объясняются постоянные засухи, от которых страдают западные склоны Анд. Просто в облаках остается недостаточно влаги, чтобы пошел настоящий дождь!

- Возможно, весьма возможно… - Гумбольдт был в своей стихии. - Но здесь все - моторы, насосы оросительных систем, двигатели кораблей - приводится в движение при помощи водорода. Он бесцветен, не имеет запаха и не ядовит, а в качестве продукта сгорания после него остается только то, что необходимо для жизни: вода и только вода. На этом круг замыкается. Но у меня остался еще один неразрешенный вопрос…

- Какой именно? - Жрец вопросительно склонил голову к плечу, вновь сделавшись похожим на птицу.

- Как родилась эта идея? Что подтолкнуло ваш народ к мысли взяться за строительство летательных аппаратов? Ведь все эти технологии не могли возникнуть моментально, для этого нужны были целые десятилетия, если не столетия. Я смотрю на эти изображения и вижу, что ханак пача на протяжении веков не имели никакого представления о полетах. И вдруг - словно произошло какое-то озарение - вам известен не только принцип, но все, что необходимо для строительства летающих судов.

При этих словах ученый указал на таинственный разрыв между древними и более свежими изображениями на камне.

Юпан широко улыбнулся.

- Вам, господин Гумбольдт, не откажешь в наблюдательности, - проговорил он. - В самом деле, знания о том, как подняться в воздух, мы и в самом деле получили от чужеземца. Это сучилось тогда же, когда империя инков пала под ударами конкистадоров Писарро. В свите завоевателя был подобный вам достойный и ученый муж, который не смог смириться с жестокостью испанцев и бесцельными убийствами. Он полюбил индейскую девушку и последовал за уцелевшими инками сначала в крепость Вилькабамба, а затем сюда, в Кси’мал. Его поклажа состояла из множества странных чертежей и рукописей. Там были проекты механизмов, идея которых принадлежала родичу этого достойного мужа, и под его руководством они были перенесены на эти стены. Вот они, взгляните!

Приблизившись, путешественники попытались разобрать крошечные буквы, похожие на латинские, нацарапанные на стене рядом с детальным чертежом одного из механизмов. Гумбольдту пришлось вынуть лупу, но, едва взглянув в нее, он отшатнулся и чуть слышно проговорил:

- Бог ты мой! Это просто невероятно!

- Что там написано? - полюбопытствовал Оскар, заглядывая через плечо ученого.

- «Эти чертежи принадлежат Франческо да Винчи.

- Кто этот человек? - спросила Шарлотта. - Я знаю Леонардо да Винчи, живописца, но о Франческо да Винчи никогда не слышала.

- Это дальний родственник великого Леонардо, - пояснил Гумбольдт. - Он родился на полвека позже, но застал последние годы гениального живописца и ученого и успел побывать у него в учениках. Существуют исторические свидетельства о том, что да Винчи-младший отправился в страну инков с экспедицией Писарро, и с тех пор он считался пропавшим без вести. Теперь мы знаем, что с ним случилось на самом деле. Смотрите - его подпись выцарапана наоборот - «зеркальным письмом». Именно так подписывался и его прославленный предок.

- Не желаете ли ознакомиться с пророчеством, которое имеет прямое отношение к вам? Судно «Хуракан» готово к полету и быстро доставит нас к месту назначения.

Гумбольдт недоуменно вскинул брови.

- К месту назначения? Что вы имеете в виду?

Юпан, казалось, немного удивлен.

- Но разве вы не хотите узнать, почему я оказываю вам, чужеземцам, такое доверие? Будьте же готовы сделать шаг навстречу своей судьбе!

«Ну, вот, - подумал Оскар. - Именно это я и предчувствовал…»

- И где же находится это место? - спросил Гумбольдт.

- Это достаточно далеко отсюда, в пустыне, - ответил жрец. - Примерно полдня пути. Там некогда спустились на землю боги, и с тех пор эта местность стала для нас священной. Мы называем ее Наска…

 

39

Солнце уже стояло в зените, когда заработали моторы «Хуракана». Медленно, словно нехотя, начали вращаться воздушные винты. Послышался звук открываемых и закрываемых кранов, поскрипывание валов, скрежет шестерен. Баллон аэростата над их головами начал раздуваться, наполняясь газом. Стропы и прочий такелаж натянулись, корпус корабля ожил, словно древнее чудище пробудилось от долгого сна. Легкая вибрация пробежала от носа до кормы. С каждой секундой все острее чувствовалось, как деревянный корпус с носом, увенчанным фигурой бога ветров, давшего имя могучему кораблю, буквально рвется ввысь.

«Хуракан» был великолепным судном, самым большим из тех, которые доводилось видеть Оскару. От форштевня до кормы в нем было более двадцати метров. Моторы, приводившие его в движение, были укреплены на вынесенных за пределы корпуса балках, к ним по тонким шлангам подавались водород и кислород, где оба газа каким-то образом превращались в электрическую энергию. Но одно дело слушать пояснения Гумбольдта, и совсем другое - видеть все это в действии.

Больше всего Оскара интересовала система управления кораблем. Команда «Хуракана» состояла из восьми человек. Капитан располагался на слегка приподнятой корме, что позволяло ему иметь хороший обзор. Вверху парил гигантский баллон с газом в форме сигары, изготовленной из плотной ткани из растительных волокон. Вся его внешняя оболочка была расписана различными знаками, среди которых выделялось изображение синего кита.

Оскар и Шарлотта стояли на полубаке, наблюдая, как экипаж сматывает швартовочный конец, готовясь к полету. Легкий деревянный трап, все еще связывавший их с землей, был убран, и те, кто пришли проводить их в путь, отступили на безопасное расстояние.

Наконец двигатели, свободно закрепленные на консолях, повернулись вверх, вентили подачи топлива были полностью открыты, и воздушные винты, до сих пор лениво вращавшиеся, превратились в сплошные сверкающие диски. Плотный поток воздуха ударил в лицо. А затем «Хуракан» медленно и величественно оторвался от земли и поднялся в воздух. Его тень, словно грозовая туча, упала на лежащий внизу город.

Как только была набрана необходимая высота, моторы вернулись в прежнюю позицию, и судно устремилось вперед. Оскар видел, как площадка, с которой они стартовали, становится все меньше, а люди словно съеживаются, превращаясь в каких-то муравьев. Теперь он мог одним взглядом охватить весь город - храмы, мосты, подвесные платформы площадей, сады и поля, а заодно и великолепный водопад, в пене которого стояла яркая радуга.

Шарлотта, глубоко взволнованная, попыталась взять его за руку, но он перехватил ее ладошку, крепко сжал и не выпустил даже тогда, когда Кси’мал давным-давно скрылся за горизонтом…

Был ранний вечер, когда «Хуракан» начал плавно снижаться. Пробив слой облаков, он вынырнул из них над просторной пустынной равниной.

С этой минуты любой наблюдатель на поверхности земли мог их заметить, но, судя по характеру местности, этого опасаться не следовало: никаких признаков поселений внизу не было и в помине. От горизонта до горизонта расстилалась бесконечная красновато-желтая пустыня, которую кое-где пересекали извилистые русла давным-давно высохших рек и речушек.

Головной убор верховного жреца трепетал на ветру, когда он приближался к борту, чтобы взглянуть на древнюю пустыню. На руках Юпан держал Вилму, которой пришлось по душе смотреть на мир с высоты.

Оскар взглянул на обоих - старого жреца и киви - и задумчиво улыбнулся. Как знать, может, в голове бескрылой птицы сейчас шевелятся смутные воспоминания о тех временах, когда ее предки умели летать?

По крайней мере, Вилма не испытывала страха высоты, а с Юпаном с некоторых пор ее связывала тесная дружба. Казалось, птица чувствует глубокую любовь жреца ко всем существам, имеющим клюв и крылья, пусть даже они не такие уж большие и летать - не в их обычае.

Тем временем Гумбольдт и Шарлотта были поглощены важным делом: они заряжали батареи лингафона. Вскоре после старта ученый нашел способ подключиться к электрическим цепям «Хуракана», и теперь оставалось только проверить, насколько хорошо идет зарядка.

Наконец, Гумбольдт выпрямился, кивнул племяннице и проговорил:

- Думаю, можно отключать и эту, и все остальные. Они заряжены под завязку.

- Отлично, - откликнулась Шарлотта. - А то в последние несколько часов твой прибор начал заикаться и гнусавить!

- Ничего не поделаешь, - заметил ученый. - Со временем придется кое-что изменить в системе энергопитания. Не стоит надеяться, что в наши дни все отдаленные племена такие технически подкованные, как «заклинатели дождя».

- А может быть вам стоит пойти по тому же пути, что и ханак пача?

- Что ты имеешь в виду?

- Я говорю об их солнечных коллекторах. Почему бы не получать энергию прямо из солнечного света, без всей этой возни с водородом и кислородом?

- Забавная мысль, - с улыбкой пробормотал ученый. - Я вижу, Оскар, в тебе начитает просыпаться настоящий исследователь. Не откажешься ли после нашего возвращения домой стать моим ассистентом в осуществлении этого проекта?

Оскар не успел спрятать довольную ухмылку, как раздался крик впередсмотрящего. Жрец перекинулся парой слов с индейцем, сидевшим на наблюдательном посту, и направился к путешественникам, жестами предлагая им перейти к левому борту.

Солнце так слепило, что пришлось приложить ладонь козырьком ко лбу, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. Поначалу внизу ничего не было видно, кроме трех небольших летательных аппаратов, стремительно мчавшихся на малой высоте над пустыней. Каждым управлял всего один человек.

- Кто это? - спросил Оскар. - Они нас сопровождают?

Жрец отрицательно покачал головой, после чего повесил на шею лингафон.

- Это те, кто прошел инициацию.

- Ини… как вы сказали?

- У нашего народа есть обычай: каждый молодой мужчина должен пройти определенные испытания, прежде чем его признают взрослым, - пояснил Юпан. - Разве у вас иначе?

- Не в такой строгой форме, - ответил вместо Оскара Гумбольдт. - У нас каждый доказывает свою мужскую состоятельность на свой манер.

- А в чем, собственно, заключается ваш ритуал? - Оскар с содроганием припомнил рисунки, которые ему довелось видеть в одном из томов в библиотеке Гумбольдта. На них молодым африканским мужчинам протыкали деревянными колышками складки кожи на животе и наносили насечки на груди с помощью кривых ножей. - Надеюсь, он не слишком кровопролитный?

- На этот счет можешь не беспокоиться. - Юпан улыбнулся. - Мужчины нашего народа в первую очередь должны научиться скользить на крыльях ветра. А для этого требуется построить собственное судно и проделать путь до центральных областей пустыни Наска. Там их души воссоединяются с богами. После этого они могут вернуться к своему народу и стать полноправными членами общины.

Воссоединяются с богами? Что бы это значило?

Оскар не успел выяснить подробности, когда на палубе внезапно раздался крик:

- Боже правый, вы только взгляните! - перегнувшись через поручни, Гарри Босуэлл указывал куда-то вниз.

Что там увидел фотограф?

Оскар прищурился: поверхность пустыни выглядела как корка засохшего хлеба - белесая, грубая, растрескавшаяся. Вдали возвышались голые холмы, на выветренные склоны которых с незапамятных времен не упало ни капли дождя. Трудно представить более безотрадную местность. И все же там находилось нечто такое, что совершенно не соответствовало окружающему пейзажу. Настолько инородное, что легче было поверить, что находишься не на Земле, а на далекой чужой планете.

Разве Юпан не упомянул богов?

Только сейчас, глядя с высоты, Оскар начинал понимать, о чем говорил старый жрец.

 

40

Изображения, проступавшие сквозь поверхность пустыни, были невообразимой величины. Их истинные размеры можно было оценить, взглянув на воздушные суда, пролетавшие над ними, - те казались просто мелкими насекомыми.

То, что увидела Шарлотта, заставило ее задохнуться от изумления. Внизу распростерлось множество изображений. Люди, обезьяны, киты, растения и птицы - множество птиц. Среди них были колибри, попугаи, туканы, кондоры, и каждый экземпляр имел размах крыльев в несколько сотен метров. В изображения живых существ вплетались геометрические мотивы - спирали, треугольники и безупречно прямые линии, тянувшиеся на километры вдаль. Весь этот сухой, как древний прах, ландшафт был усеян таинственными рисунками и выглядел (эта мысль сверкнула в уме девушки, как молния) почти так же, как рисунки на стенах Пещеры знаний. С единственным отличием - фигуры в пустыне были тысячекратно больше.

- Добро пожаловать в Наска - край, хранящий заветы наших предков!

В голосе Юпана звучала глубокая почтительность.

Три малых воздушных корабля тем временем приземлились, а их пилоты высадились на землю.

- Что они собираются там делать? - заинтересовалась Шарлотта.

- Молодые люди позаботятся о том, чтобы рисунки, сделанные богами, сохранились для потомков. Им предстоит устранить повреждения, причиненные ветрами, восстановить контуры и наполнить символы новой энергией. Церемония длится пять дней, после чего они могут вернуться домой и создать собственную семью.

- Пять дней в раскаленной пустыне? Без воды? - Она с трудом могла поверить в это.

Юпан кивнул.

- Да, это нелегкое испытание. Случается, что молодые люди даже гибнут во время ритуала. Но те, что возвращаются, обретают особый опыт и глубокое понимание мира.

- А как эти изображения появились? - спросила Шарлотта, прижимая к глазам бинокль своего дяди. - Ведь не всегда же они тут были, правда?

- Это могут быть геоглифы, - ответил Гумбольдт. - Неглубокие канавки, проложенные людьми по контуру изображения в почве и заполненные материалом другого цвета. Их можно нанести с помощью плуга или даже мотыги. Но глядя на эти исполинские картины, трудно представить, какая адская работа потребовалась для их создания.

- Людьми? - Юпан неподдельно изумился. - Этого просто не может быть. Видите вон ту гору на севере? Все остальные холмы в пустыне имеют закругленные вершины. Эта же совершенно другая. Ее вершина плоская, как стол, на ней находятся изображения, которым свыше двух тысяч лет, как считают наши ученые. Но то, что гора имеет такую форму, не связано с природными явлениями. Ее вершину просто снесли, и произошло это так давно, что трудно представить.

- Снесли? - усмехнулся Гумбольдт. - Но это же абсолютно невозможно! По самым грубым подсчетам, для этого потребовалось бы переместить больше миллиарда кубических метров горной породы…

- И, тем не менее, это правда, - возразил Юпан, - и сейчас вы сами в этом убедитесь.

«Хуракан» изменил курс и направился к видневшемуся в отдалении плато. По мере приближения к нему, оно казалось все более странным. Вершина внушительной горы выглядела так, словно кто-то срезал горячим ножом верхушку бруска сливочного масла, в результате чего образовалась идеально гладкая и плоская поверхность.

- Черт бы меня побрал, - пробормотал Гумбольдт. - Я начинаю понимать, о чем вы толкуете, Юпан. Даже если бы это сделала целая армия землекопов, вся масса убранной горной породы должна была бы находиться поблизости. А ее и следа нет!

Наконец корабль приблизился к горе начал подниматься параллельно ее склону. Но лишь когда он повис над плато, пятеро искателей приключений смогли взглянуть на то, что там находилось.

Клонящееся к закату солнце освещало равнину так, что каждая деталь изображений выступала особенно рельефно. Они казались живыми, и в какое-то мгновение Шарлотте почудилось, что гигантские существа внизу по-настоящему движутся.

Она увидела гигантских насекомых - уже знакомых ей безобразных исчадий ада, но у этих каждая конечность была размером с портовый кран. Их были десятки, но одно казалось просто грандиозным - исполином среди исполинов. Утроба этого гиганта была так раздута, что, казалось, вот-вот лопнет.

- Это королева «подземных», - проговорил жрец с почтением, смешанным с брезгливостью. - Она обитает в самых глубоких недрах земли и производит на свет одно поколение чудовищ за другим. Больше сотни наших людей каждый год становятся жертвами «подземных». Они словно чума, и пока существует хотя бы одна из этих тварей, в нашем краю не будет ни мира, ни покоя.

Шарлотта хотела отвести взгляд от чудовища, но любопытство пересилило. То, что она увидела в следующее мгновение, заставило ее вскрикнуть.

- Скорее, посмотрите туда! - Она указала на группу человеческих фигур невдалеке от скопления гигантских тварей. - Это просто какой-то сон. Вы ведь тоже их видите?

Едва взглянув, пятеро путешественников буквально оцепенели в недоумении.

Жрец-птица удовлетворенно закивал.

- Вот это и есть то, ради чего я привез вас сюда. Мы называем эти фигуры Хранитель, Вор, Ведьма и Королева. Видите солнечные лучи, которыми окружено чело Королевы? - Он ласково улыбнулся девушке. - Они в точности такие, как ваши волосы.

Шарлотта в растерянности намотала на палец упавшую на лоб прядь.

- Но какое… какое отношение это изображение может иметь ко мне? Я ничего не понимаю…

Глаза Юпана вспыхнули.

- Разве это не очевидно? Ведь вы - Королева.

- Я? - Шарлотта залилась румянцем. - Но это же…

- Вы прибыли из-за моря, чтобы освободить нас от власти «подземных». Вы и ваши спутники. Вы оказались здесь только потому, что это было предсказано за много столетий до вашего рождения…

Шарлотта искоса взглянула на поверхность пустыни. Еще один рисунок! Он изображал битву тех же четверых персонажей с хищными насекомыми. Это была жуткая сцена, от которой кровь стыла в жилах.

- А как же я? - голос Гарри Босуэлла прозвучал разочарованно. - Разве пророчество меня не упоминает?

- Ничего подобного! - ответил Юпан. Взяв фотографа за руку, он заставил его подойти к противоположному борту и указал вниз. - Видите на склоне Око? Это вы - тот, кто указал путь Королеве.

Шарлотта приподнялась на цыпочки, чтобы рассмотреть изображение: два века - нижнее и верхнее, между ними радужка с широко распахнутым зрачком, и все это заключено в прямоугольник.

- Ну и дела! - пробормотал Босуэлл. - При минимальном воображении этот символ вполне можно истолковать как обозначение фотоаппарата. Причем фотоаппарата двухтысячелетней давности…

Он встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

- Вы все вместе и каждый из вас по отдельности - часть древней легенды, - пояснил Юпан. - Поэма… Вы помните поэму, сложенную нашим народом? - Он стремительно обернулся к Шарлотте. - Вы единственная, кто знал наш язык и священную поэму!

- Да, но это лишь потому, что я случайно заучила несколько строчек, услышав их от школьной подруги, уроженки Перу…

- Поверьте мне, - перебил жрец. - В этом не было ничего случайного. Все давным-давно предопределено и предсказано.

Повисла гнетущая тишина. Шарлотта слышала, как ветер посвистывает в снастях «Хуракана». Она не знала, что ответить жрецу, не знала, нужно ли вообще что-либо говорить.

Первым нарушил тишину Гумбольдт.

- По пути сюда нам повстречался индеец по имени Капак, - сказал он. - Он бескорыстно помог нам, когда мы столкнулись с большими трудностями. Но мы до сих пор не знаем, почему он так поступил.

Юпан серьезно взглянул на ученого.

- Возможно, он принадлежал к нашему народу. Многие из нас живут в мире долин, но и на чужбине не забывают преданий своего народа. Возможно, увидев вас, этот человек сразу же понял, что вы именно те, о ком сказано в пророчестве. Вам требуются другие доказательства?

Гумбольдт пожал плечами.

Юпан хлопнул в ладоши. Один из его слуг удалился и вскоре вернулся с рюкзаком Гумбольдта. Жрец открыл его и извлек оттуда коготь, который ученый отрезал у мертвого насекомого. Подняв этот трофей вверх, чтобы его могли видеть все на палубе, он торжественно провозгласил:

- Все совпало! Вы прибыли из-за моря, чтобы поддержать мой народ в борьбе против «подземных». Солнечная Королева выступит против Королевы подземного мира и одолеет ее в поединке. Так записано и так должно произойти!

Шарлотта взглянула на дядю, словно умоляя о помощи. Однако вместо обычной железной решимости на лице Гумбольдта сейчас читалась глубокая растерянность. Должно быть, в эту минуту он размышлял о том же, что и она. Как выпутаться из этой передряги и убедить жреца в том, что это всего лишь древняя сказка? Конечно, совпадения были разительными, но при этом оставались всего лишь совпадениями. Какой будет реакция Юпана, если они объявят, что в их намерения не входят боевые действия против огромных и безмерно опасных насекомых?

- Какая же задача стоит сейчас передо мной? - осторожно спросила она.

Жрец таинственно улыбнулся и затем склонился в поклоне.

- Ваше величество, - проговорил он. - Вы должны подчиниться своей судьбе и готовиться к последнему бою.

 

41

Прошло восемь часов с той минуты, когда «Хуракан» повис над плоской вершиной горы в пустыне Наска. Воздушный корабль находился на обратном пути в город за облаками. Ночь близилась к рассвету, небо было чистым, серп луны заливал палубу серебристым светом. Воздух был теплым и сухим, с кормы доносился монотонный шум винтов.

Пятеро путешественников собрались на носу корабля, чтобы посовещаться. Юпан находился в своей каюте, и они могли обсудить положение, не опасаясь чужих ушей. Лететь до Кси’мала оставалось около часа.

- Ситуацию, в которой мы оказались, благоприятной не назовешь, - сдержанно произнес Гумбольдт в полной тишине. Он оперся руками о поручни, обозревая панораму гор в лунном свете. - Это пророчество поставило нас в крайне затруднительное положение.

- Кто знает, что могло бы случиться, если б пророчества не было вовсе, - заметил Босуэлл. - Не исключено, что все мы были бы давно мертвы.

- И то верно, - пробормотал ученый, поворачиваясь к друзьям.- Я все время задаюсь вопросом: как поведет себя Юпан, узнав, что мы не станем бороться с проклятыми тварями?

Оскар, до крайности возбужденный событиями этого дня, и не помышлял о сне. Он сидел на палубе с Вилмой на руках, время от времени поглаживая птицу и не упуская возможности вставить свое слово.

- Если нам удастся убедить жреца, что мы вовсе не те, за кого он нас принимает, то он просто прикажет сбросить нас в ущелье. Или сразу же скормит нас этим… «подземным».

Гумбольдт потер подбородок.

- Юпан ни за что не сделает этого, - вмешалась Элиза. - Это добрый, неглупый и отзывчивый человек. Он отпустит нас, я в этом совершенно уверена.

- Твои бы речи да богу в уши! - насмешливо возразил ученый. - Переубедить его будет не так-то легко. Видели вы, как он воодушевился, глядя на Шарлотту? Юпаном движет вера в то, во что верили многие поколения его предков. И в этом заключается главная проблема. Какие аргументы мы можем привести, чтобы опровергнуть предсказание?

Шарлотта, все еще пребывавшая в задумчивости после посещения плоскогорья Наска, негромко проговорила:

- Может, стоит просто спокойно побеседовать с ним? Юпан умен, и я думаю, мы сумеем объяснить ему, что прибыли сюда с одной-единственной целью - выяснить, что случилось с Гарри. Мы поклянемся хранить тайну его народа, и он нас наверняка отпустит.

- Сомневаюсь, - сказал Гумбольдт. - Одна из главных истин, которую я усвоил во время своих экспедиций: любые факты бессильны против религиозных убеждений. Этому пророчеству больше тысячи лет, и вот приходим мы и заявляем: парни, нам, конечно, очень жаль, но десять веков подряд вы верили в какую-то чепуху. Ничего не выйдет. Никто даже не усомнится.

- А если попытаться бежать? - предложил Босуэлл.

- Как? - ученый скептически уставился на него. - Не пройдет и десяти минут, как нас снова поймают. Тягаться с их патрульными кораблями совершенно бессмысленно.

Оскар почесал в затылке.

- А если мы захватим судно?

Гумбольдт кивнул.

- Я уже думал об этом. Однако оно должно быть достаточно быстроходным и способным поднять нас всех.

- А кто будет им управлять? - вопросительно подняла брови Элиза. - Кто-нибудь из вас имеет представление о том, как такой аппарат приводится в движение?

- Мы можем захватить судно вместе с капитаном и вынудить его доставить нас в такое место, где мы будем просто недосягаемы.

- Почему бы не «Хуракан»? - негромко спросил Босуэлл. - Мы в воздухе. У нас есть реальная возможность заставить их изменить курс.

- Ради всего святого, тише! - шикнула на него Элиза и кивнула на кормовую надстройку, где нес ночную вахту капитан судна. - Нас могут услышать.

Гумбольдт бросил быстрый взгляд в сторону кормы.

- Но ведь он не понимает ни слова из того, что мы говорим.

- Ты в этом уверен?

Силуэт капитана, стоящего за штурвалом, оставался неподвижным, как темное изваяние. Казалось, он полностью сосредоточен на управлении кораблем. Но Оскар, еще днем наблюдая за экипажем «Хуракана», убедился, что ни капитан, ни его вымуштрованная команда ни на миг не упускают из виду чужеземцев. Их пристальные и недоверчивые взгляды он чувствовал всей кожей.

- Ты права, - кивнул Гумбольдт, кивая головой. - Нам следует вести себя осторожнее. К тому же, все они неплохо вооружены.

- А что, если мы и в самом деле возьмемся за выполнение этой задачи? - неожиданно раздался голос Шарлотты.

Все с удивлением обернулись к девушке.

- Что, если в этом есть какой-то смысл? Вдруг мы действительно те самые избранные? Вам это не приходило в голову?

- Тебе понравилась роль королевы? - мрачно осведомился Гумбольдт. - Ты участвовала в схватке с одним-единственным насекомым, к тому же далеко не самым крупным. Помнишь, чего стоила нам победа? А ведь, по словам Юпана, в тех местах, где гнездятся эти твари, их целые стаи! И я уже не говорю об их королеве-матке. Нет, это, конечно же совершенно исключено. И прошу тебя, не забывай, что мы имеем дело всего лишь с легендой!

- Во многих легендах есть зерно истины, - возразила Шарлотта.

- А если бы у меня были крылья, я летал бы не хуже «Хуракана», - Гумбольдт пренебрежительно взмахнул рукой. - А теперь давай серьезно поговорим о наших делах.

Шарлотта прикусила губу. Ее лицо в свете луны показалось Оскару призрачно бледным. Поднявшись со своего места, она сделала несколько шагов и уселась на бухту каната поодаль от остальных.

- Это никуда не годится! - накинулась Элиза на ученого. - Не стоило ради красного словца обижать девочку, Карл! И не забывай - согласно пророчеству, именно ей придется принять на себя всю тяжесть схватки с чудовищами!..

Гумбольдт пренебрежительно выпятил губу, но промолчал.

Оскар поднялся и подошел к девушке. Шарлотта сидела, обхватив ладонями колени и слегка раскачиваясь. Он уселся рядом и уставился в ночь.

- Мне очень жаль, что так вышло, - наконец проговорил Оскар.

- Ты тут ни при чем, - сердито проговорила Шарлотта, но в голосе ее звучали слезы. - Мой дядя… При всех своих достоинствах он иногда бывает полным ослом.

- Не огорчайся, - Оскар коснулся плеча девушки. - Он просто растерян и нервничает из-за того, что не может взять ситуацию под контроль.

- Я не понимаю его, - торопливо проговорила Шарлотта. - Иногда он сама любезность и дружелюбие, а иногда - просто какой-то айсберг. Сам черт не разберет, что у него на уме…

- Со мной то же самое. - Оскар натянуто усмехнулся. - Я, к примеру, по сей день не понимаю, зачем он вообще взял меня с собой в экспедицию. Ты сама разве веришь в эту байку, что ему будто бы нужен слуга?

Шарлотта на секунду задумалась, затем отрицательно покачала головой.

- Не очень.

- Вот видишь! То же самое и здесь. Я уверен, что это пророчество просто разрывает его пополам. Одна часть готова поверить, но боится, другая отчаянно противится. То, что не укладывается в рамки его мировоззрения, сразу отметается. Этого нет, потому что с точки зрения науки оно не существует.

Шарлотта покосилась на него.

- Для человека, не получившего образования, ты чересчур умный. Тебе это известно?

- Причем тут образование? Обычный здравый смысл. - Он запнулся и продолжал: - Я только одного не понимаю. Почему ты принимаешь это пророчество так близко к сердцу? Какая-то старая история…

- Старая, но с плохим концом.

- Что ты имеешь в виду?

- Я говорю о поэме на языке кечуа.

- О чем там речь?

Шарлотта подняла голову. В ее глазах блестели слезы.

- В последней строфе Солнечная Королева погибнет…

 

42

Через час из тумана вынырнули башни и мосты Кси’мала. «Хуракан» описал широкую дугу, плавно снизился и опустился на деревянную посадочную платформу.

За хребтами Анд всходило солнце, окрашивая небо и облака в розовые тона, но долина еще была погружена в глубокую тень. Тут и там над домами и хижинами поднимались дымки, в воздухе пахло свежеиспеченным хлебом.

Утомленный, с тысячами мыслей, роящихся в голове, Оскар покинул корабль последним. Волоча ноги, он спускался по трапу позади всех, а внизу на платформе их уже поджидал Юпан, окруженный многочисленной свитой.

Оскар был подавлен не только тем, что услышал от Шарлотты. Несмотря на долгое ночное обсуждение, путешественники так и не пришли к единому мнению, а плана действий не было и в помине. Ясно было только одно - у этой проблемы нет простого решения, и одному богу известно, как выбраться целыми и невредимыми из истории с пророчеством.

Кроме того, было бы совсем неплохо поспать по-человечески, пусть даже и на ложе из травы и тростника. Все тело требовало отдыха и покоя, и ему то и дело приходилось сдерживать зевоту.

Позади внезапно раздался звук сигнального рожка. Ему откликнулся второй - на этот раз с другой стороны, потом еще один - уже издалека. Наконец загнусавил четвертый - где-то ниже по склону ущелья. Теперь сигналы доносились отовсюду, и город зашевелился, словно растревоженный муравейник.

Повсюду хлопали окна и двери, гремели засовы, доносились возгласы удивления и ужаса. Оскар слышал плач детей и крики испуганных матерей. Мосты и площади вмиг заполнились людьми - растерянно озирающимися, мечущимися в тревоге.

Оскар не понимал, что могло вызвать такое смятение. Поначалу он решил, что это как-то связано с их прибытием, но вскоре понял, что причина в ином. На платформе, где стоял «Хуракан», также началась суматоха. Экипаж поспешно заменял опустевшие резервуары со сжатым газом полными, на борту устанавливали какие-то боевые механизмы, одновременно напоминавшие и пушки, и катапульты. На других платформах, где стояли воздушные суда, также шла лихорадочная работа.

- Что происходит? - Гумбольдту едва удалось проложить дорогу в толпе и добраться до жреца. Оскар следовал за ним.

- Уку пача - «подземные»!» - ответил тот. - На этот раз они, похоже, наступают одновременно со всех сторон. Боюсь, нам придется отступить под защиту храма.

Позади раздался низкий гул - «Хуракан» стремительно взмыл ввысь.

- Скорее! - крикнул Юпан. - Нельзя терять ни минуты!

Отдав несколько распоряжений слугам, он заспешил к длинному мосту, ведущему к храму.

Оскар старался держаться вместе со всеми и не отставать, но то и дело оборачивался, чтобы взглянуть, как огромный воздушный корабль маневрирует над городом, разворачивается и, наконец, берет курс на юго-восток. Вслед за флагманом поднялись в небо и другие летательные аппараты, воздух наполнился слитным жужжанием винтов.

Внезапно до его ушей донесся издали еще один звук - словно кто-то с силой провел ногтем по грифельной доске. Он отразился от стен ущелья и канул в облачную глубину, но ошибиться было нельзя - Оскар точно знал, кому принадлежит этот отвратительный визг.

Он принялся обшаривать взглядом окрестные скалы, и внезапно замер.

Справа, примерно в километре от моста, к которому они сейчас направлялись, на склоне, под которым виднелось целое скопление тростниковых построек-ульев, возникло какое-то смутное шевеление. Казалось, движется сам склон.

Оскар напряг зрение и, потрясенный, прошептал: «Бог ты мой!»

Десятки чудищ, окрашенных в цвета камня и песка, выползали из расщелины в скале и устремлялись к городу.

- Оскар! - возглас Шарлотты вывел его из оцепенения. - Где ты застрял? Нужно спешить!

- Погоди, - произнес он. - Ты видишь?

Шарлотта отмахнулась:

- Некогда. Все уже возле храма.

- Только минуту!

Зрелище было просто гипнотическое. Оно так завораживало, что невозможно было отвести взгляд.

Шарлотта обернулась - и, застыв от ужаса, закрыла лицо ладонями.

- Их там сотни! - с трудом проговорила она. - И какие громадные!

- Похоже на вторжение, - пробормотал Оскар. - И они невероятно быстро приближаются.

Воздушные суда уже приближались к отверстию в скале, из которого потоком валили все новые «подземные». В чудовищ полетели снаряды и зажигательные бомбы - град огненных шаров, причинявший врагам серьезный урон. Было видно, как тут и там дымящиеся и корчащиеся тела кровожадных тварей срываются с обрыва в пропасть, другие, пылая, словно факелы, неистово метались, раня и калеча сородичей.

В борьбу вступило уже большинство воздушных судов, но были и такие, которые не принимали участия в схватке. Они направились к окраинам и начали планомерно поджигать легкие тростниковые постройки, создавая своего рода огненное кольцо вокруг центральной части города. Дым застлал небо, пламя взметалось на огромную высоту.

Скоро стало ясно, что такие действия - не жест отчаяния, а заранее разработанный план, призванный, пусть и дорогой ценой, остановить атаку насекомых. Вскоре целые районы города были охвачены пожарами. Оставалось надеяться, что их жители вовремя сумели укрыться в безопасных местах.

Оскар в каком-то оцепенении следил за тем, как разворачивается битва на отвесной скале, а тем временем платформа под его ногами содрогнулась. Ему пришлось сделать усилие, чтобы сохранить равновесие, а Шарлотта не удержалась на ногах. Отовсюду послышались испуганные крики, началась паника. Перепуганные и растерянные люди засуетились в поисках укрытия, но повторный толчок едва не разрушил надежную деревянную конструкцию.

Оскар поспешно протянул руку Шарлотте, помогая подняться на ноги.

- Что это было? - воскликнула она. - Где Гумбольдт?

- Понятия не имею. Из-за этой паники ничего не разобрать.

Подступы к мосту были запружены толпой, устремившейся к храму.

- Идем же! - он потянул девушку за собой. - Надо во что бы то ни стало выбраться отсюда.

Внезапно оба ощутили движение под платформой. Там неторопливо ползло что-то настолько огромное, что балки и доски настила вели себя, как живые. Нестерпимый смрад гнилого чеснока и розового масла ударил Оскару в нос. В щель между брусьями просунулось тонкое, телесного цвета, щупальце и зашарило вокруг, обследуя территорию. За этим последовали треск и грохот - исполинский коготь принялся пробивать настил, расчищая дорогу исчадию подземелий. Брусья и балки трещали, как сухие щепки.

Оскару удалось вытолкнуть Шарлотту из опасной зоны, но сам он при этом оступился и шлепнулся ничком. В этот момент часть настила лопнула, словно под ней произошел взрыв, и в отверстии показались передние конечности невиданно огромного монстра, со свистом рассекавшие воздух. Чудовище уперлось шипастыми лапами в остатки настила и принялось протискивать свое тело сквозь образовавшееся в нем отверстие.

Однако это удалось ему не вполне - мешали рваные края отверстия и недостаток опоры. Над настилом показалась только гигантская головогрудь. Визжа и шипя, монстр принялся извиваться и дергаться во все стороны.

Оскар был буквально парализован. По сравнению с экземпляром, с которым они столкнулись в долине, это насекомое было чуть ли не вчетверо больше и вело себя гораздо агрессивнее. Пасть его была так велика, что, казалось, чудовище может одним движением челюстей перекусить человека. Десятки глаз бешено сверкали, и все они были устремлены на подростка. Одна из конечностей уже подбиралась к нему.

Собравшись с силами, Оскар рывком откатился в сторону - и вовремя: настил в том месте, где он только что лежал, затрещал и рухнул. Однако адская бестия уже готовилась к следующей атаке.

«Беги! - молнией пронеслось у него в голове. - Спасайся!»

Но ничего не вышло. Тело не слушалось, голова гудела, а сердце было готово вот-вот разорваться от страха.

Но в тот момент, когда клешневидные передние конечности чудовища уже тянулись к нему, вернулся Юпан с целой толпой стражников, вооруженных копьями и топорами. Окружив насекомое, они принялись наносить ему удар за ударом в незащищенную панцирем область между головогрудью и туловищем. Тварь, брызгая слюной и ядом, вопила, пытаясь убраться под настил, но в результате только окончательно застряла в дыре.

Воины столпились, каждый норовил нанести ненавистному врагу последний удар, когда над их головами прогремел властный голос Карла Фридриха фон Гумбольдта:

- Остановитесь!

Воины отступили, в недоумении оглядываясь.

- Что вы намерены предпринять? - Юпан, тяжело дыша, оперся на свой посох. - Этот обитатель нижнего мира не заслуживает ничего, кроме смерти!

Гумбольдт покачал головой.

- Прошу вас - сохраните ему жизнь. Пусть принесут прочные веревки и свяжут насекомому конечности. - Он протянул руку, помогая Оскару подняться. - У меня есть совсем неплохая идея.

 

43

Над ущельем повисла густая пелена дыма. Воздух был пропитан смрадом обугленных тел «подземных».

Битва завершилась.

Враги были отброшены на всех направлениях. Одно за другим возвращались воздушные суда. И хотя город местами серьезно пострадал от пожаров, в ходе сражения погибли всего несколько человек. Ни один из кораблей не получил повреждений.

И пока верховный жрец выслушивал доклады командиров судов, его свита окружила пленное чудовище. Пятеро путешественников, включая и Вилму, которая испуганно притихла на руках у Оскара, наблюдали за монстром. Его конечности были связаны, а голова с помощью тонких лассо оттянута назад. Глаза чудовища, пылающие злобой, были устремлены на людей, оно беспрестанно шипело.

- Что же теперь? - повернулся Оскар к Гумбольдту. - Не могут же воины вечно его стеречь!

Ученый подозвал к себе Элизу и что-то шепнул ей на ухо. Та развязала один из своих кожаных мешочков и извлекла оттуда щепотку белого порошка.

- Больше, - потребовал он. - Этого вряд ли хватит.

Женщина высыпала все содержимое мешочка на ладонь, и Гумбольдт удовлетворенно кивнул.

- Дай мне половину! - Он дождался, пока Элиза разделит порошок, а затем прибавил: - А теперь иди за мной.

Оскар напряженно следил за их действиями. К тому же порошок показался ему знакомым.

Гумбольдт подвел Элизу к передней части головогруди чудовища и указал на ряд расположенных по бокам щелей, которые открывались и закрывались при каждом вздохе.

- Трахеи расположены здесь, - сказал он. - Оставайся на месте, а я зайду с противоположной стороны.

Бестия, словно догадавшись, что ей предстоит, внезапно рванулась и вскинулась на дыбы. Лассо натянулись так, что, казалось, вот-вот лопнут, и воинам пришлось приложить немалые усилия, чтобы усмирить чудовище.

Гумбольдт кивнул Элизе, и они одновременно сдули с ладоней облачка порошка прямо в широко открытые дыхательные пути насекомого. Оно вновь заметалось, задыхаясь и хрипя, но с каждой секундой его движения становились все более вялыми и медлительными. Вскоре существо окончательно затихло.

Гумбольдт знаком велел стражникам отпустить лассо. Те поначалу отказались, но когда он приблизился вплотную к распахнутой пасти чудовища и принялся обследовать ее, ослабили путы. Верховный жрец, следивший за всем происходящим, с омерзением пнул мощный хитиновый щиток, прикрывавший безобразную голову монстра.

- Теперь он мертв? - спросил Юпан.

Гумбольдт взглянул с удивлением.

- Мертв? Нет. Он всего лишь глубоко спит. Очнется и снова придет в себя приблизительно через час. После чего довольно долго будет испытывать адскую головную боль.

- Тогда я не понимаю…

- Я все объясню, но позже. Сейчас у нас слишком мало времени - действовать приходится быстро. Мне нужно просторное помещение, из которого животное не могло бы вырваться в случае неудачи. Какой-нибудь павильон или зал с прочной дверью, запираемой снаружи. И желательно неподалеку, потому что нам придется переместить его туда.

Коротко обдумав сказанное, жрец проговорил:

- Самое надежное сооружение в городе - Каменная крепость. В ней имеется просторная пещера, вырубленная прямо в скале. Вход в нее преграждают железные ворота, и еще одни ворота, более прочные, ведут в саму крепость. Даже уку пача не сумеет ни войти, ни выйти.

- Великолепно, - восхитился Гумбольдт. - Далеко ли она отсюда?

- Четыреста тупу.

- Значит, около километра, - мгновенно пересчитал ученый. - Но как же нам доставить туда животное?

- По воздуху. Я прикажу капитану «Хуракана» немедленно направиться сюда. Грузоподъемности корабля хватит, чтобы перенести по воздуху целый дом.

- Отличная идея. Тогда нам остается одно: освободить насекомое из дыры в платформе. Неплохо бы привлечь к этому несколько умелых плотников, чтобы они обрубили и подпилили торчащие обломки балок и брусьев. Но уку пача ни в коем случае не должен пострадать.

Жрец хлопнул в ладоши, и слуги тут же бросились исполнять поручение.

Спустя несколько минут появились ремесленники с плотницкими инструментами и тут же принялись за освобождение чудовищного тела из ловушки.

Через четверть часа, когда неподвижная туша насекомого была почти вызволена, прибыл «Хуракан» и повис над головами собравшихся на искореженной платформе людей. С борта судна спустили несколько тросов, обвили им громадное тело и закрепили надежными узлами.

- А теперь - поторопитесь! - сказал Гумбольдт. - Неизвестно, сколько продлится действие наркотического средства, так как его никогда не испытывали на насекомых. В любом случае, этот обитатель подземного мира должен оказаться в крепости, более того, в пещере и под надежным замком, еще до пробуждения.

Юпан кивнул и обратился к капитану судна. Воздух тотчас наполнился гулом, похожим на жужжание потревоженного гнезда шершней. На платформу обрушился ветер от винтов, сметая на своем пути все мелкие предметы. Оскару и его друзьям пришлось крепко ухватиться за ограждение платформы. Веревки заскрипели, принимая вес чудовища - и только в воздухе стало видно, каким огромным и могучим оно было на самом деле.

«Хуракан» поднялся на высоту в полсотни метров и направился к Каменной крепости.

Гумбольдт, пристально следя за ходом полета, произнес:

- Надеюсь, они успеют добраться туда, прежде чем насекомое проснется. В противном случае их ждут серьезные неприятности.

- Положимся на волю богов, - пробормотал жрец и, возвысив голос, спросил: - Ну, а теперь вы, надеюсь, объясните мне, что у вас на уме?

- Мне нужно посовещаться с химиком, - сосредоточенно произнес Гумбольдт, пропустив вопрос Юпана мимо ушей.

- С химиком? - удивился жрец.

- С человеком, который руководит теми, кто занят добычей «дыхания ветра».

- Этим ведает наш главный алхимик.

- Могу я с ним побеседовать?

- Прошу вас следовать за мной!..

Подъемник оказался самым большим сооружением, которое Оскар когда-либо видел. Огромная конструкция из деревянных ферм высотой в несколько сотен метров, соединяла между собой все уступы, на которых располагался город. В «колыбели», сплетенной из толстых тросов, располагалась гондола, в которую легко могли усесться двадцать человек. Для того чтобы гондола двигалась без особых усилий, на противоположном конце троса располагался противовес, уравновешивавший всю конструкцию.

Юпан пригласил путешественников в гондолу, затем что-то сказал машинисту - упитанному, полному достоинства индейцу, и механизм со скрипом пришел в движение. Гондола, поначалу двигавшаяся неспешно, быстро набрала головокружительную скорость. Мимо проносились скалистые уступы, а люди и строения внизу становились все меньше.

С высоты было хорошо видно, какие жестокие потери понес город в недавней битве. Некоторые кварталы были полностью разрушены, над ними стелился едкий дым и торчали остовы зданий, похожие на обугленные скелеты. Пройдут месяцы, а может, и годы, пока прежнее великолепие будет восстановлено.

- Какая удача, что огонь удалось остановить! - заметил Оскар. - Только подумать - тогда и подъемник был бы уничтожен, а нам пришлось бы проделать весь этот путь пешком и потратить на это целый день!

- Если бы пожар добрался сюда, никого из нас не было бы сейчас в живых, - сухо заметил Юпан, указывая туда, где на отвесной скале виднелась группа изящных построек, издали напоминающих ласточкины гнезда. В вышине виднелись обширные поверхности, покрытые голубоватым стеклом; десятки трубопроводов и небольших серебристых резервуаров придавали этим сооружениям вид современного промышленного предприятия.

- Здесь мы добываем «дыхание ветра», - пояснил жрец, - и достаточно искры, чтобы весь город взлетел на воздух, как огненный шар.

Оскар во все глаза смотрел на здания, пытаясь представить грандиозную силу, способную стереть с лица земли целый город. До сих пор он был уверен, что водород - всего лишь бесцветный газ, который можно поджечь, и он мгновенно сгорит с негромким хлопком. Ничего особенного, и беспокоиться не о чем. Но вот Гумбольдт, к его удивлению, выглядел встревоженным.

- Это все равно, что разводить костер на пороховой бочке, - бормотал под нос ученый. - Нет, так продолжаться не может. Мы немедленно должны найти какое-нибудь решение…

- Я до сих не понимаю, зачем понадобилось сжигать целые городские районы, - сказал Оскар. - Разве не существует какого-нибудь другого способа остановить уку пача?

Жрец отрицательно покачал головой.

- Нет. В особенности тогда, когда они появляются в таком количестве. Десяток или даже сотня строений - не такая уж большая плата за то, чтобы продолжалось существование нашего народа. Так повелось с очень давних времен. Беда в другом - в наши дни численность «подземных» стремительно растет, а промежутки между их нашествиями становятся все более короткими. Сегодняшний бой оказался удачным, потому что было сухо. А когда льет дождь и пламя с трудом находит себе поживу, нам приходится туго. Воинам приходится отбиваться от чудищ только мечами и копьями. Вы сразились с одним из них, и знаете, с какой яростью и упорством они нападают на людей. Год назад уку пача обрушились на нас в сезон дождей. В тот день каждый третий из наших лучших воинов отправился к Виракоче - создателю всего и повелителю смерти. Погребальные костры горели три дня подряд…

Юпан с горечью умолк.

- Давайте дождемся результатов моих исследований, - произнес Гумбольдт. - Возможно, существует средство, которое поможет вам избавиться от «подземных» раз и навсегда.

 

44

Гондола остановилась. Машинист открыл дверцы и позволил им выйти.

Перед путешественниками простиралась галерея, ведущая к зданиям, имеющим форму продолговатых цилиндров, поставленных на торец. Оскар, по обыкновению, плелся в хвосте, время от времени бросая взгляды через гранитный парапет.

Открывавшаяся перед ним панорама ущелья захватывала дух. Оказывается, они добрались до самой высокой точки города. Сады, поля и плантации выглядели отсюда крохотными клетками на шахматной доске, а мосты, площади и храмы казались детскими игрушками. Вокруг не было ни души - должно быть, здесь находилась запретная для горожан зона, куда имели доступ лишь немногие.

- Что это за пластины? - спросила Шарлотта, запрокидывая голову. Прямо над их головами тянулся каменный козырек, представлявший собой естественную защиту от камнепадов и одновременно служащий опорой для прозрачных голубоватых поверхностей.

- Солнечные коллекторы, - ответил Гумбольдт. - Пластины, изготовленные, скорее всего, из чистого кремния, при помощи которых можно превращать солнечный свет в электричество. Точно такие же, как на «Хуракане», только в тысячу раз больше.

Приблизившись к первому зданию, Юпан потянул за шнур, свисавший рядом со входом. Раздался мелодичный звон колокольчика. Оскар прислушался. К двери приближались быстрые шаги - и вот она отворилась.

В проеме возник невысокий мужчина в странном головном уборе, замшевом жилете и таких же туфлях и смерил чужаков, прибывших вместе с верховным жрецом, недоверчивым взглядом. Из глубины здания тянуло какими-то реактивами, слышались шипение и клокотание, словно там работала мощная паровая машина, выбивались клубы бурого дыма.

Впрочем, тому, кто им отпер, это, как казалось, совершенно не мешало - он не обращал внимания на такие мелочи. При виде жреца он сдержанно поклонился и сложил руки в приветственном жесте. Затем оба обменялись несколькими словами, и Юпан повернулся к гостям:

- Перед вами Хуаскар, наш главный алхимик, человек ученый и почтенный. Я спросил его, будет ли вам позволено войти в его лабораторию, но он согласен впустить туда только одного из вас. И то лишь при условии, что тот будет во всем следовать его указаниям.

- Только одного? - с сожалением спросил Оскар. - Но почему?

- Из соображений безопасности. Любая неосторожность в этом здании может обернуться непоправимыми бедами для всего Кси’мала.

- Я готов. - Гумбольдт отвесил поклон алхимику. - Скажите ему, что он может полностью положиться на меня.

Юпан перевел.

Человек в странном головном уборе кивнул и торопливо произнес:

- Алличу ама питайчу!

- Что он сказал? - спросила Элиза.

- Он говорит, что здесь категорически запрещено пользоваться огнем. Кроме того, необходимо надеть специальную одежду. Тут повсюду опасные вещества. Вам придется переодеться.

- Не возражаю, - откликнулся Гумбольдт. - Но надо поторопиться - мы не должны терять ни минуты!

С этими словами он, опередив жреца и алхимика, переступил порог и исчез в недрах лаборатории.

- А что же нам теперь делать? - спросил Оскар.

- Остается только ждать, - ответила Шарлотта. - По другую сторону этого здания я видела каменные ступени, там можно присесть. Небольшая передышка нам совсем не помешает.

- Не самое лучшее время для солнечных ванн, - проворчал Оскар. - Я жутко голоден. Со вчерашнего вечера у меня во рту не было ни крошки. Неплохо бы где-нибудь раздобыть перекусить.

- Отличная идея, - поддержал его Босуэлл. - Да только как нам объясниться с индейцами?

- Я попробую, - сказала Шарлотта, бросив взгляд на сопровождавших их стражников. - Я, конечно, не лингафон, но чтобы попросить поесть, моих знаний кечуа вполне хватит.

- Раз уж ты берешься за это, - сказала Элиза, - попроси заодно чего-нибудь попить. Я просто умираю от жажды.

Шарлотта тотчас направилась к одному из воинов - крепкому молодому индейцу со смуглым лицом, черной, как смоль, косой и живыми глазами. С трудом подыскивая слова, девушка спросила:

- Канчу ималлапас микчунапак?

Лицо воина, поначалу недоверчивое, просветлело.

- Ари, - ответил он.

Шарлотта проговорила с улыбкой:

- Алличу к’уньи унута мунани.

- Ари, ари! - воин коротко поклонился и помчался обратно к подъемнику.

- Кажется, у тебя получилось, - заметил Оскар.

- Без всяких «кажется». Так и есть.

- Удивительно, - сказал Босуэлл. - Когда ты успела освоить их язык?

- Одна школьная подруга научила меня. Это было в Швейцарии.

- У тебя настоящий талант к языкам. Такой человек мог бы пригодиться мне в одной из следующих экспедиций. - Он шутливо подмигнул девушке. - Что ты у них попросила?

Шарлотта пожала плечами.

- Понятия не имею. Просто чего-нибудь поесть. Может, то, что они принесут, окажется несъедобным, а может, наоборот. Что-то вроде сюрприза.

Минут через десять появился слуга с деревянным коромыслом на плечах. К коромыслу были подвешены вместительные емкости, закрытые тканью. Расстелив на широких ступенях ткань, он начал вынимать из емкостей глиняные судки и сосуды и расставлять их на низких деревянных скамеечках, которые принес следом один из воинов.

Когда путешественники одну за другой приподняли крышки судков, оттуда повалил ароматный пар. В одном оказались тонкие кукурузные лепешки, в другом - густой мясной соус с морковью и перцем чили. Были там также жареные сладкие перцы и андский картофель.

- Выглядит симпатично! - Оскар мигом начерпал густого супа в плошку. - Как это называется?

- Имаюкми чайи микчуна? - спросила Шарлотта у слуги.

- Хака часки, - отвечал тот. - Сумак микчуна.

- Он говорит, что это их традиционная еда. Она не слишком острая, так что можно есть без опаски.

Оскар огляделся в поисках ложки или вилки, а не обнаружив, решил не усложнять себе жизнь и попросту обмакнул лепешку в соус. Слуга одобрительно улыбнулся ему, и Оскар решил, что все делает правильно.

- M-м, вкусно! - промычал он с набитым ртом. - Напоминает кролика.

- Это куви, морская свинка, - перевела Шарлотта.

- Вот уж не думал, что их едят, - заметил Оскар, отправляя за щеку следующий кусок лепешки с соусом. - И вовсе не похоже на свинину - просто тает во рту!

Они уже собирались приняться за добавку, как вдруг распахнулись двери лаборатории. В проеме возникла рослая фигура, с головы до ног укутанная в коричневый кожаный балахон, в котором оставалась только узкая прорезь для глаз. На поверхности кожи виднелись желтые пятна - вероятно, следы едких реактивов.

Человек в балахоне сделал несколько нетвердых шагов и остановился. Только тогда Оскар узнал в нем Гумбольдта. Он хотел было броситься на помощь, но ученый предупреждающе вскинул руку.

- Не приближайтесь ко мне, - глухо проговорил он. - Оставайтесь на месте.

В руке у Гумбольдта находился небольшой стеклянный сосуд, из-под пробки которого просачивался зеленоватый дым, а вокруг постепенно распространялся отвратительный запах.

У Оскара защипало в носу, а о том, чтобы продолжить трапезу, не могло быть и речи. Даже воины, в чьем бесстрашии он убедился своими глазами, отпрянули.

Следом за ученым из лаборатории появились Юпан и Хуаскар. На их облачении виднелись такие же желтые пятна, а лица казались испуганными и одновременно торжествующими.

- Теперь, - пророкотал Гумбольдт, - как можно быстрее доставьте меня в крепость, где находится пойманный уку пача!

 

45

Каменная крепость располагалась на выступе скалы в стороне от центра города.

С точки зрения европейца, это сооружение не было крепостью в полном смысле слова. Название относилось к скале, в которой инки еще в Средние века вырубили пещеру и превратили ее в неприступную цитадель. На полпути к вершине находился обнесенный оборонительной стеной с бойницами выступ, за которым виднелись массивные железные ворота, покрытые ржавчиной. Они-то и вели в искусственную пещеру.

Судя по всему, ханак пача давным-давно не пользовались этим укреплением. Мост, поднимавшийся вдоль рассеченной трещинами отвесной стены наверх, обветшал, и в таком же состоянии была платформа для причаливания воздушных судов наверху. «Хуракан» неподвижно парил над выступом в ожидании дальнейших приказаний.

Гумбольдт, уже переодевшийся в обычную одежду, шел впереди с сосудом, распространявшим зловоние, - результатом своего эксперимента. За ним следовали верховный жрец и алхимик. Наверху их поджидали несколько воинов - храмовая стража. Впервые Оскар увидел эту «гвардию» вблизи. Все их доспехи были изготовлены из хитиновых пластин. Нагрудники, шлемы, поножи, щиты представляли собой обработанные и раскрашенные части панцирей убитых насекомых, а сами воины, украшенные пышными султанами из птичьих перьев, выглядели устрашающе.

Навстречу Юпану вышел их начальник и коротко доложил обстановку. Затем жрец обернулся к путешественникам.

- Командир стражи говорит, что «подземный» очнулся несколько минут назад, - перевел он. - Животное выглядит очень агрессивным, и нам не советуют входить в крепость.

- Но без этого невозможно обойтись, - возразил Гумбольдт. - Мне требуется подтверждение моей теории, иначе все наши усилия не имеют смысла. Скажите начальнику стражи, что мне не нужна помощь. Я отправлюсь туда сам.

- Нет! - быстро вмешался Оскар. - Вас буду сопровождать я.

Гумбольдт удивленно уставился на подростка.

- Послушай, но эта прогулка может оказаться смертельно опасной!

- Разве вы наняли меня не в качестве слуги и ассистента? К тому же, я думаю, лишняя пара рук и глаз окажется там не лишней.

По лицу Гумбольдта скользнула едва приметная улыбка.

- Ну что ж - значит, мы отправимся вдвоем…

Юпан подал знак. Командир стражи достал ключ и жестом указал чужеземцам: следуйте за мной.

- Только будьте осторожны, прошу вас! - Шарлотта казалась озабоченной и встревоженной. - И не забывайте, что вы оба нужны вашей королеве.

- Мы будем смотреть в оба, - сказал Оскар, стараясь принять самый бесшабашный вид, хотя на самом деле его сердце начинало колотиться от одной мысли о том, что ждет их в пещере.

Капитан вставил ключ в замок маленькой дверцы, находившейся в одной из ржавых створок ворот, и повернул его. Затем толкнул дверцу от себя и шагнул в сторону. Внутри царила непроглядная тьма.

Гумбольдт заколебался на мгновение, однако в следующую секунду переступил порог. Оскар, собрав все свое мужество, последовал за ним. Шаг за шагом они прокладывали дорогу сквозь сумрак.

В рукотворной пещере пахло затхлостью и плесенью. Через бойницы, расположенные высоко вверху, внутрь проникал дневной свет. Его было ровно столько, чтобы приблизительно оценить размеры пещеры, но совершенно недостаточно, чтобы видеть детали.

Дверца позади гулко захлопнулась, и эхо подхватило этот звук, словно отрезавший обоих от мира. Судя по его раскатам, помещение было колоссальным, как… «Как гигантская могила», - промелькнуло в голове у Оскара. Где-то здесь таилось чудовище, которое, в отличие от них, видело в темноте не хуже, чем днем. И этим своим преимуществом оно не преминет воспользоваться.

Теперь вокруг стояла напряженная тишина, которую нарушили только осторожные звуки их шагов, да негромкое бульканье жидкости в сосуде, который нес Гумбольдт. Оскар то и дело озирался по сторонам, по спине у него маршировали целые колонны ледяных мурашек. Больше всего на свете ему сейчас хотелось повернуться и кинуться обратно ко входу в пещеру. Однако сильнее, чем страх, было нежелание показаться трусом в глазах ученого.

Постепенно глаза начали привыкать к темноте, а вскоре Оскар различил хорошо знакомый скрежещущий звук. В других обстоятельствах он решил бы, что где-то возится крыса, но только не сейчас.

- Остановитесь! - прошептал он, дернув Гумбольдта за рукав куртки, и напряженно уставился в сумрак. В самом темном месте пещеры, куда не достигал даже рассеянный свет из бойниц, мерцали несколько крошечных точек. Эти точки образовывали что-то похожее на созвездие, очертания которого Оскар запомнил навсегда, так как впервые столкнулся с «подземным» глубокой ночью на лагерной стоянке в ущелье.

Глаза уку пача!

- Там, - шепнул он. - Вы видите?

- Вижу, - глухо проговорил Гумбольдт. - И, думаю, оно нас тоже видит. Осторожно! Держись позади меня. Я не уверен, смогу ли сделать достаточно дальний бросок.

- Позвольте мне, - прошептал Оскар. - Мне всегда говорили, что в метании камней я номер первый.

Гумбольдт на секунду задумался. Затем снял перчатку с правой руки и протянул Оскару.

- Надень. И не вздумай прикасаться к этой штуке голыми руками. Заодно и нос держи от нее подальше.

- Порядок! - Оскар натянул перчатку, взял пузырек и прикинул его вес. Толстая кожаная перчатка немного мешала.

- Поторопись! - прошептал Гумбольдт. - Кажется, тварь начинает шевелиться.

- Куда целиться?

- Лучше всего прямо в пасть. А потом - сразу к выходу!

Оскар сделал круговое движение рукой, отвел локоть подальше и что было силы метнул сосуд в ту сторону, где мерцали глаза «подземного».

Послышался легкий звон разбитого стекла, за ним последовало шипение. Из всех сил напрягая зрение, Оскар едва сумел различить зеленоватое облачко паров, которое образовалось примерно там, где находилась его цель…

Секундой позже Шарлотта услышала вопль. Это был адский звук, вселяющий в душу леденящий ужас. Ничего подобного ей не доводилось слышать ни разу в жизни. Он длился и длился, и, казалось, это кричит сама скала.

Вслед за воплем из недр рукотворной пещеры донесся тяжкий грохот, словно гигантская глыба металась внутри, раз за разом врезаясь в каменные стены. Земля еще несколько раз содрогнулась под ногами девушки, и вдруг все стихло. Зеленоватый дымок показался из одной бойницы, едкий смрад начал расползаться по окрестностям.

- Боже мой! - закричала Шарлотта. - Элиза, сделай хоть что-нибудь! Ты можешь установить контакт с Гумбольдтом?

Темнокожая колдунья прикрыла глаза и сосредоточилась, но через несколько секунд отрицательно покачала головой.

- Нет, - сказала она. - Не выходит. Вокруг слишком много других людей.

- Тогда мы сами должны войти и взглянуть. Юпан, прикажите отпереть дверь!

Жрец кивнул и подал сигнал начальнику воинов. Его подчиненные выстроились напротив ворот с копьями наперевес, и дверь отворилась. Воины во главе с начальником устремились внутрь, за ними по пятам следовали Элиза, Шарлотта и Гарри Босуэлл.

Первым делом пришлось прикрыть рты и носы платками. Смрад стоял стеной, и хоть большая часть газа уже улетучилась, в воздухе осталось какое-то вещество, сильно раздражавшее дыхательные пути.

Воины зажгли несколько факелов, и тени, словно привидения, заплясали на стенах. Шарлотта прижимала к груди Вилму. Вокруг было тихо, как в склепе, и надежда на то, что Оскар и ее дядя сумели уцелеть, то вспыхивала в ее душе, то угасала.

Они прошли уже около пятидесяти метров, когда Шарлотта приглушенно вскрикнула:

- Там, там, у стены! Вы видите?..

В сумраке справа от них громоздилась бесформенная темная масса. Пламя факелов, отражаясь от ее поверхности, давало блики, и хотя начальник воинов попытался преградить ей путь, девушка направилась прямо туда. Она обязана была знать, что случилось с обоими мужчинами.

Подойдя ближе, она убедилась, что перед ней - чудовищное насекомое. Оно было мертво. Под хитиновой оболочкой не оставалось никаких следов жизни. Эта тварь никогда больше не причинит никому вреда.

Внезапно из дальней части пещеры послышались нетвердые шаги. Шарлотта стремительно обернулась: это были те, кого она уже считала погибшими: Карл Фридрих фон Гумбольдт и Оскар Вегенер. Ее сердце подпрыгнуло и забилось в бешеном темпе. Кашляя, прихрамывая и задыхаясь, оба шли прямо к ней.

Воины бросились к ним, пытаясь поддержать.

- Все не так уж плохо, - наконец прохрипел Гумбольдт. - Только очень хочется пить. Лично я просто умираю от жажды…

По знаку Юпана один из воинов моментально бросился прочь из пещеры и вскоре вернулся с глиняным сосудом.

Когда оба напились и слегка отдышались, Шарлотта, непроизвольно коснувшись крохотного золотого крестика, который постоянно носила на шее, спросила:

- С вами все в порядке? Все обошлось?

- Более-менее, - ответил Оскар, прочищая горло. - Но ни за что на свете я бы не стал еще раз дышать этой гадостью. Горло просто огнем горит…

- Ничего удивительного, - заметил ученый, делая еще глоток воды.

- Что же это за вещество, дядя? - спросила Шарлотта, морща нос.

- Газообразный хлор, - ответил Гумбольдт. - Мы с Хуаскаром получили его из пиролюзита с использованием соляной кислоты и постоянного тока. Право, я и не надеялся обнаружить тут такую прекрасно оборудованную лабораторию. Этому алхимику цены нет, я бы охотно увез такого специалиста с собой в Берлин…

Прервав себя на полуслове, он направился к скрюченному телу насекомого и принялся его внимательно осматривать, бормоча себе под нос: «Неплохо, очень неплохо!».

Наконец ученый выпрямился и заявил:

- Похоже, мы своего добились. Видите судорожно расширенные трахеи? Хлор для этих существ - почти мгновенная смерть. А если использовать его в тесном замкнутом пространстве, например, в штольне или подземной галерее, действие его многократно усилится. Я полагаю, что теперь нам удастся раз и навсегда покончить с этими тварями - правда, при условии, что к завтрашнему утру у нас в распоряжении будет достаточный запас хлора.

- К завтрашнему утру? - Шарлотта внезапно ощутила, как смутное предчувствие ледяной рукой сжимает ее сердце. - Зачем такая спешка? Разве нельзя сделать это немного позже?

Гумбольдт покачал головой.

- Медлить нельзя. Сегодняшняя атака «подземных» показала, насколько опасны и непредсказуемы эти существа. А в городе полно емкостей с водородом, и достаточно искры, чтобы он целиком провалился в преисподнюю. Мы должны нанести упреждающий удар, не дав им собраться с силами! - На лице ученого отразилась суровая решимость. - Я немедленно отправляюсь в лабораторию, чтобы заняться делом…

- А мы? - спросил Оскар. - Что нам делать все это время?

- Вы все устали. И лучшее, что вы сегодня можете сделать, - набраться сил и отоспаться. Завтра нас ждет нелегкий день… Идемте, Юпан, - обратился он к жрецу. - Пусть «Хуракан» снова доставит нас в лабораторию Хуаскара, где мы займемся подготовкой подобающего приема для Королевы Нижнего мира.

 

46

На огромной высоте над городом, словно кондор, высматривающий добычу, парило одно-единственное воздушное судно - легкий сторожевой корабль.

Уолкрис Стоун стояла на мостике у поручней, озабоченно вглядываясь в горизонт. Из-за гор выползали мрачные тучи, на фоне которых время от времени вспыхивали зарницы. Грозовой фронт приближался стремительно, захватывая все небо.

Ночь предстоит неуютная, это абсолютно ясно. Им с Максом надо срочно найти какое-нибудь укромное место, где можно было бы пришвартовать корабль и переждать грозу. Наилучшим выходом было бы спуститься вниз, в долину. Главный удар непогоды придется на верхнюю и среднюю часть ущелья.

- Как ваша нога, Уол?

Подбородок и щеки некогда лощеного сотрудника «Глобал Эксплорер» покрывала колючая трехдневная щетина. Его рубашка и брюки были в грязи, а ботинки ободраны и покрыты царапинами. Несмотря на это, выглядел он вполне довольным жизнью. Никакого сравнения с тем Максом Пеппером, которого она впервые увидела в Сан-Франциско! Можно только вообразить, что сказала бы его супруга, увидев своего благоверного в эту минуту!..

- Нога? - откликнулась Уолкрис. - Не стоит даже вспоминать об этой царапине. Думаю, яд этой твари помешал развиться серьезному воспалению. Было чертовски больно, но лучше так, чем повторно вскрывать и чистить рану.

Макс прикусил губу.

- Не переживайте, Пеппер, - женщина коротко взглянула на него. - Вы прекрасно справились. Еще пару месяцев такой жизни, и из вас вышел бы отличный напарник.

- Как вы полагаете, долго нам еще здесь болтаться? - спросил он. - Нас могут заметить другие корабли. Это всего лишь вопрос времени.

- В городе не до нас, - возразила Уолкрис. - Большинство воздушных судов заняты на восстановлении разрушенных построек. Вторжение тварей не прошло для туземцев даром, и еще долго дел у них будет невпроворот.

- Порой у меня возникает сомнение - а живы ли вообще Гумбольдт и его спутники, - заметил редактор. - В противном случае мы бы их давным-давно обнаружили. Город не так уж велик.

- Вы отчасти правы, - согласилась Уолкрис. - Шансы обнаружить их тают с каждым днем. - Она откинула назад свои великолепные рыжие волосы и закрутила их узлом на затылке. - Даже я начинаю сомневаться. Единственный шанс - что их держат в заточении. Но выяснить, так ли это, и где находится темница, очень сложно.

- И что же дальше? Проникнуть в город - слишком уж рискованно…

Прихватив бинокль, Уолкрис встала рядом с Максом.

- Пока продолжим вахту, описывая круги вокруг города. Если в течение ближайших дней ничего не обнаружим, подумаем, как быть дальше. Согласны?

- Согласен, - ответил Пеппер с широкой улыбкой.

Уолкрис заметила особый блеск в его глазах. Это ей было хорошо знакомо. Подобный блеск появлялся в глазах многих мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело, и она отлично знала, что он означает…

Через полчаса упали первые капли ливня. С севера отчетливо доносились глухие раскаты грома. Пора было спускаться вглубь долины, чтобы там в безопасности переждать непогоду.

Макс начал снижение по широкой дуге, тем временем Уолкрис, сидя на палубе, приводила в порядок свое оружие, надежно служившее ей уже довольно давно.

Ожидание всегда было для нее самым тяжелым испытанием. Несмотря на то что она была опытным профессионалом, Уолкрис терпеть не могла, когда ей поручали следить за кем-либо. Многочасовая неподвижность и бездействие выводили ее из себя.

Она уже начала заворачивать в промасленную ткань дротики и сюрикены, когда позади раздался голос Макса:

- Идите сюда, Уол, вы должны на это взглянуть!

Она обернулась: редактор, стоя у штурвала, следил в бинокль за склоном ущелья.

- Что там такое?

- Идите же скорее! Мне кажется, я кое-что обнаружил.

Голос его звенел, и она почувствовала, что это действительно важно. В считанные секунды ее снаряжение было упаковано, и женщина вскочила на ноги.

- Смотрите: там, внизу, на небольшой посадочной платформе. Рядом со зданием с золотым куполом. Видите?

Она взяла бинокль, осмотрела причальную зону и наконец нашла место, о котором говорил Макс. Из-за дождя видимость была неважной. На платформе стояло грузовое судно средней величины с волнообразным рисунком на наружной обшивке. Таких здесь попадалось немало. Носильщики торопливо таскали на борт солидных размеров ящики.

- Правее здания, - подсказал Макс.

В поле зрения бинокля оказался дощатый навес, под которым несколько человек прятались от дождя. Рослая широкоплечая фигура одного из них, скрытая плащом-накидкой из черной кожи, была ей хорошо знакома.

- У вас рысьи глаза, - похвалила она Макса. - Это Гумбольдт, он жив и здоров. Но, подождите, а это еще кто? - Она поправила резкость. - Девочка-блондинка и мальчишка. Оба не старше пятнадцати-шестнадцати лет… Подумать только - он таскает за собой целый детский сад!.. А еще темнокожая женщина и мужчина-европеец…

- Мужчина? Дайте-ка взглянуть. - Макс припал к биноклю, а спустя минуту восторженно вскричал: - Черт бы меня побрал, да ведь это же Гарри Босуэлл собственной персоной!

- Выходит, мы нашли нашего парня?

Макс рассмеялся.

- Живуч, как сорная трава. Ай да Гарри!

- Они ведут себя совсем не так, как подобает пленным, - заметила Уолкрис. - Видимо, мы ошиблись. Посмотрите-ка на невысокого индейца рядом с Гумбольдтом. Как вы полагаете, какое положение он занимает?

Макс снова приник к окулярам.

- Судя по украшениям и величественному внешнему виду, это птица высокого полета. Вождь или жрец, или что-то в таком же роде. Вокруг много стражников и слуг.

- И при этом Гумбольдт ведет себя с ним, как с закадычным другом… Ничего не понимаю. У вас есть предположения относительно того, чем они все там заняты?

- Похоже, готовятся к полету, - сказал Макс. - Причем, судя по погоде, вряд ли им удастся отчалить сегодня.

Уолкрис быстро взглянула на небо. Гроза была уже совсем рядом. Дождь с каждой минутой становился все сильнее, превращаясь в ливень. Молнии то и дело полосовали небосклон во всех направлениях.

- Вы правы, - женщина смахнула дождевые капли с лица. - Надо полагать, старт планируется на завтрашнее утро. Давайте-ка убираться отсюда - через полчаса тут будет сущий ад. Переждем грозу и сразу же вернемся. Теперь, когда мы знаем, где они, мы их больше не упустим…

На мгновение лицо Уолкрис приняло холодное и презрительное выражение, и она добавила вполголоса:

- Слышишь, Карл Фридрих? Теперь тебе от меня не уйти.

 

Часть 3

Солнечная королева

 

47

Утром следующего дня дождь продолжался. Лило сплошной стеной, окрашивая весь мир в мрачные серые тона.

Оскар угрюмо смотрел на мокрый деревянный настил платформы. Повсюду стояли лужи, в которых отражались тяжелые рваные тучи. Монотонный шум дождя заполнял долину, поглощая все остальные звуки. Городские постройки, столь великолепные при солнце, сейчас выглядели как промокшие овцы, жмущиеся к скалам в ожидании лучшей погоды.

Баллон воздушного судна также был пропитан влагой. Вода струилась по его поверхности, собиралась в средней части палубы и стекала через клюзы в бортовых ограждениях.

Небо, казалось, и не думало проясняться. Шарлотта, Элиза и Босуэлл стояли под навесом в кормовой части корабля, недалеко от штурманского мостика, глядя на дождевые струи. Все были погружены в размышления о том, что принесет им сегодняшний день.

Гумбольдт, однако, пребывал в отличном расположении духа, несмотря на то что провел всю прошлую ночь без сна. Внушительный сосуд, заполненный до краев жидким хлором под давлением в восемь атмосфер, стоял на носу корабля. Кроме того, была изготовлена небольшая партия метательных снарядов - почти таких же, как тот, что они использовали вчера в Каменной крепости. Эти снаряды предназначались на крайний случай - если придется углубиться в подземные пещеры и расселины.

План Гумбольдта заключался в том, чтобы при помощи небольшого заряда взрывчатого вещества подорвать сосуд в верхних штольнях. Жидкий хлор немедленно превратится в газообразный, а поскольку он тяжелее воздуха, то мгновенно начнет проникать в глубь подземных лабиринтов, в которых гнездятся чудовищные насекомые. Часть из них кинется спасаться через боковые ходы - но в этом и состояла цель ученого. По его словам, он совершенно не желал полностью уничтожать этих, как он выразился, «в высшей степени интересных существ», а лишь изгнать их из окрестностей города. Несомненно, многие погибнут, но популяция в целом выживет и создаст гнездо где-нибудь в глухом отдаленном месте.

Наконец, насмотревшись на унылые физиономии вокруг, Гумбольдт воскликнул:

- Нечего вешать нос, друзья! Дождь? Превосходно! Ничего лучшего просто быть не может.

- Это почему же? - поинтересовался Босуэлл, поднимая воротник своей вельветовой куртки и засовывая озябшие руки поглубже в карманы.

- Газообразный хлор и вода легко взаимодействуют, образуя так называемую «хлорную воду». При этом газ связывается и превращается в хлористый водород, гораздо мене опасный. Так что если во время нашей операции часть хлора по какой-то причине вырвется наружу, то он не обрушится на город ядовитым облаком, а прореагирует с дождевой водой и просто стечет вниз по склонам ущелья. Так что этот дождь - настоящий подарок небес.

- Хорош подарок! - проворчал Оскар, исподлобья поглядывая на мутные небеса.

- Дядя прав, - вмешалась Шарлотта. - Нечего предаваться унынию. Скоро мы покажем этим тварям, кто хозяин в долине. И вообще - если уж кто и должен распускать нюни, так это я. Кому, в конце концов, выпала честь погибнуть в бою с Королевой Нижнего мира? И если я твердо уверена в нашей победе, то вам и подавно полагается верить.

- Хотел бы я быть таким же оптимистом, - сказал Оскар. - Но ты вообще-то задумывалась над тем, что мы собираемся сделать? Разве это не безумие - впятером затевать войну с целой армией насекомых-убийц? И это при том, что война с «подземными» продолжается уже больше тысячи лет, а враг по-прежнему так могуч, что держит в страхе целую цивилизацию! Это не только самонадеянно, но и глупо, несмотря на то что Гумбольдт твердо верит в свое «оружие возмездия».

- Я привыкла доверять дяде, - с упреком проговорила Шарлотта. - Он всегда знает, что делает, и сейчас он полагается на нас. Возьми себя в руки и выкинь из головы все лишнее.

Она отвернулась и направилась к Элизе, оставив Оскара наедине с его сомнениями.

- Уж лучше бы мы выкрали «Хуракан», - проворчал он вслед девушке.

Однако не прошло и минуты, как их корабль ожил. Зазвучали гортанные команды шкипера, экипаж заметался по судну, был спешно отвязан причальный трос, а вскоре заработали моторы и с низким гулом завращались воздушные винты.

Корабль, средних размеров транспортное судно, носившее имя «Пачакутек», неторопливо взмыл в серую мглу, окутавшую в этот день небо и землю. Одновременно стартовали два других летательных аппарата, до отказа заполненных отборными воинами Юпана - суровыми и гордыми воителями, принесшими клятву сразить королеву уку пача или умереть. Их мокрые доспехи громыхали, лица были покрыты алой краской от подбородка до лба, что придавало воинам демонический вид, наконечники копий и клинки мечей сверкали, как полированное серебро. Весь их облик свидетельствовал - эти люди готовы сражаться до последнего.

Оскар, однако, очень надеялся, что до этого не дойдет.

Корабль поднимался все выше, а город под ним постепенно затягивали клочья тумана. Из-за дождя «Пачакутек» стал тяжелее, утратил маневренность, и поэтому набор высоты давался ему медленнее, чем обычно. Горизонтальная скорость также снизилась, и казалось, что прошла целая вечность, прежде чем судно достигло окраины города и направилось к горной расселине - той самой, из которой во время вчерашнего столкновения валила основная масса насекомых.

Вблизи она выглядела совершенно непримечательно - округлая дыра в скале около трех метров в диаметре. Поблизости не видно ни одной из тварей. Возможно, такая погода была им также не по вкусу. Нижняя часть отверстия была покрыта белесым налетом, по виду напоминавшим птичий помет. Широкая полоса этого вещества спускалась в пропасть, где возвышалась в виде конического холма. Должно быть, насекомые здесь справляли нужду, сбрасывая отходы своей жизнедеятельности вниз. Из отверстия шел неописуемо отвратительный запах.

Оскар внутренне содрогнулся.

- И вы хотите туда отправиться? - спросил он ученого. - Это же чистое самоубийство. К этой паршивой дыре нельзя подобраться ближе, чем на десять метров!

- А нам ближе и не потребуется, - ответил Гумбольдт. - Галерея, которая начинается сразу за отверстием, уходит с небольшим наклоном вниз - точно так же, как в постройках всех прочих общественных насекомых, будь то муравьи, термиты или земляные осы. Хлор потечет вниз - туда, где находятся гнездовые камеры. А нам останется только вернуться на судно и дождаться результатов. Но делать это необходимо быстро и согласованно, чтобы не возникало ни малейшей задержки при установке заряда.

- А в чем там проблема?

- Все дело в конструкции запала. В спешке мне не пришло в голову ничего более совершенного. Вот, взгляни сюда, - Гумбольдт отвинтил крышку сосуда, которая явно была шире и толще, чем обычная. - Если нажать вот здесь, в слой перманганата калия просочится небольшое количество глицерина. В результате реакции между этими веществами за три минуты температура достигнет шестисот градусов, что вполне достаточно для взрыва расположенной ниже смеси хлористого калия и фосфора. Взрыв разрушит сосуд с хлором, газ мгновенно высвободится. Таким образом, у нас есть всего три минуты, чтобы вернуться на «Пачакутек».

- А почему бы не использовать обычный фитиль из шнура, пропитанного селитрой?

- Это слишком опасно. Фитиль, пока горит, дает много дыма. Запах может привлечь внимание одного из насекомых. Кроме того, его легко погасить. Мой же запал, после того как он активирован, уже ничем не остановить.

- А потом?

- Потом остается только спасаться бегством. На судно - и прочь отсюда. Я полагаю, тварей охватит такая паника, что они будут сметать все на своем пути. К счастью, они не умеют летать, поэтому в воздухе мы окажемся в безопасности.

- Ох, - воскликнул Оскар, - что-то мне все это не очень нравится!

- Мне тоже, - признался ученый. - Но это наш единственный шанс. - Он широко улыбнулся. - А теперь я отправлюсь туда и поищу подходящее место, чтобы разместить сосуд с газом. Не желаешь прогуляться со мной?

Оскар проглотил ком в горле, но заставил себя утвердительно кивнуть.

Штурман «Пачакутека» подвел судно к расщелине так, что его корпус почти касался скальной стены. Двое матросов перебросили на уступ перед отверстием широкую доску и неподвижно закрепили ее обломками горной породы.

- Смелее, Оскар! - с этими словами Гумбольдт ступил на влажную поверхность доски и легко пробежал по ней, достигнув уступа. - Иди сюда, мой мальчик, это совсем просто. Главное - не смотреть вниз.

«Легче сказать, чем сделать», - подумал Оскар, ставя ногу на доску, которая тут же спружинила и закачалась. Он подождал несколько секунд, собрался с духом и вполне успешно перебрался на другую сторону.

Гумбольдт одобрительно похлопал его по плечу.

- А теперь идем поглядим, где лучше всего привести заряд в действие!

Воины Юпана уже находились на уступе - их корабли причалили почти одновременно с «Пачакутеком», и успели проникнуть вглубь галереи в толще скал на несколько метров. Смрад, исходящий оттуда, перехватывал дыхание. К тому же надо было все время смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на экскрементах чудовищ.

Дно галереи оказалось покатым, как и предполагал Гумбольдт. Всего в нескольких шагах от отверстия оно круто уходило вниз и терялось в мрачных глубинах.

Оскар провел пальцами по стене - и она показалась ему слишком гладкой и ровной, чтобы иметь естественное происхождение. Горная порода была словно высверлена, а затем протравлена какой-то крепчайшей кислотой.

- А вот и отличное местечко! - воскликнул Гумбольдт, указывая на неглубокую нишу в стене. - Даже если одна из тварей сунется сюда раньше времени, она не сразу заметит сосуд.

Он еще раз ощупал углубление, оценивая его размеры, и кивнул.

- Подойдет! Я схожу на судно и принесу сосуд с хлором, а ты пока оставайся вместе с воинами.

Он ободряюще хлопнул парня по плечу, покинул пещеру и моментально перебежал по доске на борт «Пачакутека».

Оскар проводил ученого взглядом. Чего бы только он ни дал, чтобы как можно скорее убраться из логова этой нечисти. Или, по крайней мере, глотнуть свежего воздуха.

Взгляд его невольно обратился к небу - и в то же мгновение Оскар увидел неизвестный корабль - скоростной, с длинным обтекаемым корпусом, который передвигался странными рывками.

Корабль направлялся прямо к ним, а над его бортом развевалось нечто, издали напоминающее огненно-красную змею.

 

48

Oскар заслонил глаза рукой как козырьком. Что-то в этом корабле вызвало у него беспокойство. Надо бы предупредить всех остальных.

Он приблизился к краю расселины и уже собрался было указать Гумбольдту на странное судно, когда оно, заложив крутой вираж, стремительно приблизилось и нанесло скользящий таранный удар в корпус «Пачакутека».

Послышался жуткий треск ломающегося дерева, лопнули многие снасти. Все, кто стоял на палубе, не удержались на ногах. Оскар, уже ступивший на прыгающий и раскачивающийся мостик, ведущий на корабль, покачнулся, взмахнул руками и сделал несколько шагов вперед. В это мгновение доска под его ногами переломилась.

Он отчаянно бросился вперед. Его руки вцепились в свободно повисший вдоль корпуса обрывок такелажа, свисавший сбоку по корпусу. Грубое волокно обожгло ладони и врезалось в них до крови. Краем глаза он увидел, как обломки трапа падают в пропасть, цепляясь за выступы скал и превращаясь на лету в щепки. От страха Оскар еще крепче впился в веревку, но впереди была новая опасность.

Из-за столкновения «Пачакутек» начал медленно двигаться, неуклонно прилижаясь к утесу. Оскар же оказался между каменной стеной и бортом корабля. Еще несколько мгновений - и громадный корпус раздавит его, как муху. Надо немедленно что-нибудь предпринять - но что? Если он выпустит спасительную веревку, его ждет участь деревянного трапа, то есть верная гибель.

Оставалось карабкаться наверх. Но сил для этого не хватало, вдобавок мокрая веревка оказалась скользкой, как угорь. Цепкости его рук хватало только на то, чтобы удержаться на месте и не сползти ниже.

Оскар болтал ногами в воздухе в надежде нащупать хоть какую-то опору. До корпуса судна дотянуться никак не удавалось. Он уже был готов закрыть глаза и обратиться с последней молитвой к небесам, но внезапно над ним прозвучал повелительный голос:

- Хватайся - и держись как следует!

Это был Гумбольдт.

Оскар протянул руку, и Гумбольдт рывком извлек его из щели между судном и скалой. И вовремя: «Пачакутек» с грохотом врезался в край выступа. Оскар был вынужден ухватиться за искореженный поручень, чтобы снова не очутиться за бортом.

В то же мгновение через борт их судна перепрыгнула женщина, облаченная во все красное. Она была рослой, возможно, даже выше него. Ее пышные темно-рыжие локоны были стянуты в конский хвост. Ее глаза сияли, как раскаленные изумруды, в одной руке она сжимала меч, по виду азиатский, в другой держала черную трость с золотым набалдашником.

Широко расставив ноги, она приземлилась на верхнюю палубу и несколькими виртуозными ударами перерубила кабель электропитания и рулевые тросы, сделав судно, таким образом, беспомощным.

Два воина, вскарабкавшихся на борт, чтобы защитить верховного жреца, немедленно бросились в атаку, обнажив клинки. Ни один из них не сомневался в успехе - перед ними была всего лишь женщина. Но скорость, с которой вступила в бой эта особа, была поистине фантастической. Благодаря гибкости и совершенной точности ее движений все удары стражников падали в пустоту, а тяжелые доспехи только мешали им сражаться. В конце концов оба одновременно ринулись на даму в красном с разных сторон, та уклонилась, сделав сальто назад, а воины с грохотом врезались шлемами в поручни противоположных бортов. Прежде, чем они успели подняться на ноги и снова броситься в бой, женщина ловко связала обоих блестящими металлическими лентами, которые извлекла из наплечной сумки.

Оскар глазам не мог поверить. Эта дама напоминала невиданно точную и быструю боевую машину, каждый ее удар и шаг были продуманы и многократно отработаны. И тем не менее, шансов у нее не было - к ним уже приближались два других корабля. Вдоль их бортов выстроились по две дюжины испытанных и закаленных в боях гвардейцев Юпана, и каждый был готов перепрыгнуть с палубы на палубу и вступить в бой. При таком численном перевесе даже гениальному воину остается только сдаться.

Женщина, однако, действовала четко и продумано. Прежде чем кто-либо успел двинуться с места, она шагнула к верховному жрецу, приставила острие меча к его горлу и обратилась к Гумбольдту:

- Скажи ему, пусть немедленно отзовет свою стражу. Иначе - смерть.

- Я понимаю ваши слова, - задыхаясь, произнес жрец в лингафон. - Отлично понимаю.

Если женщина и была удивлена, то виду не подала.

- Тем лучше, - продолжала она. - Сделайте это немедленно!

Она еще плотнее прижала острие клинка к шее Юпана. Гумбольдт подался вперед.

Хрип вырывался из горла жреца, на его лбу выступили крупные капли пота.

- Этого я не сделаю, - наконец проговорил он. - Убейте меня, но и сами умрете еще раньше, чем мое сердце перестанет биться.

Уолкрис толкнула верховного жреца вперед, к борту, и ее меч занял прежнюю позицию.

- Спрячьте оружие и убирайтесь отсюда, иначе вы больше не увидите своего предводителя живым! - выкрикнула она.

Воины с других кораблей, пожиравшие ее свирепыми взглядами, казалось, и не думают выполнить ее требование.

- Они вас не понимают, - прохрипел Юпан.

- Так переведите им, черт побери!

- Я предпочитаю умереть.

С губ Уолкрис сорвалось проклятье. Молниеносным движением она переместилась к Шарлотте и Элизе.

- Думаю, вы не станете так упрямиться, когда речь пойдет не о вас, а о ваших гостях! Вот этих, например…

С этими словами она схватила за волосы Шарлотту и оттащила ее назад - туда, где никто не смог бы напасть на нее сзади. Как только клинок коснулся шеи девушки, Гумбольдт закричал:

- Нет! Отпусти ее. Она ни в чем перед тобой не виновата!

- Молчи, - прошипела женщина. - Придет и твой черед… Итак, что скажете теперь? - обратилась она к Юпану. - Мне убить вашу гостью первой?

Реакция жреца была ошеломляющей. Только что готовый отдать жизнь, но сохранить честь, он резко изменился в лице и вскинул руки, словно в мольбе.

- Нет! - воскликнул он. - Прошу вас, не причиняйте ей вреда!

- Тогда сделайте то, о чем я просила.

Юпан колебался всего мгновение. Затем он повернулся к своим людям и звучным голосом отдал несколько распоряжений. Воины отступили на шаг назад. Жрец снова что-то прокричал им, на этот раз громче.

- Они должны убраться отсюда, иначе девушка умрет, - проговорила Уолкрис, и в ее голосе прозвучала железная решимость.

Наконец начальники отрядов велели своим штурманам развернуть суда и отвести их на значительное расстояние.

- А теперь отпусти ее, Уол!

Оскар оглянулся: голос принадлежал молодому человеку с щегольскими усиками и коротко остриженными волосами, который стоял на борту сторожевого судна. Его одежда была в грязи, кое-где на ней виднелись пятна засохшей крови.

- Отпусти же ее, она тут ни при чем, - повторил он.

Женщина подмигнула мужчине и отпустила Шарлотту. Оскар бросился к ней, но, Уолкрис остановила его повелительным движением меча.

- Не беспокойся, - сказала она, обращаясь к мужчине на ее судне. - Я всего лишь хотела отделаться от этих вояк.

- Макс?! - Гарри Босуэлл вытаращил глаза, словно увидел привидение. - Макс Пеппер?

- Привет, Гарри! - мужчина с усиками спрыгнул на палубу «Пачакутека» и поклонился.

- Как ты сюда попал? - Босуэлл выглядел потрясенным до глубины души. - И кто эта воительница в красном?

- Прошу простить мою неблаговоспитанность, - насмешливо проговорила Уолкрис, делая шаг вперед. - Я не успела представиться.

- Нет необходимости, - буркнул Гумбольдт. - Кроме Гарри, все здесь тебя неплохо знают. Гарри, позволь тебе представить мисс Уолкрис Стоун, выполняющую здесь поручение мистера Альфонса Т. Вандербилта.

- Вандербилта? - Глаза Гарри сузились, превратившись в щелочки. - Ага, так, значит, это вы и есть то самое его тайное оружие, о котором ходит столько слухов? Лицо, выполняющее для него особо сложные и щекотливые задания?

Женщина кивнула.

- Альфонс - один из самых надежных моих работодателей. Когда он упомянул твое имя, Карл Фридрих, я, конечно, сразу же загорелась. Цифра гонорара, предложенного мне, была просто астрономической, но я взялась бы за эту работу даже бесплатно.

Гумбольдт застыл.

- Почему?

- Чтобы увидеться с тобой, разумеется. Мы же договаривались о встрече, ты разве забыл? - Она швырнула в него тростью, которую до сих пор держала в руке. - Лови. Я нашла ее в горах.

Гумбольдт небрежно поймал трость в воздухе.

- Это ведь твоя, я права? Полагаю, она тебе еще пригодится.

Только теперь Оскар узнал золотой набалдашник в виде львиной головы. Ученый бегло взглянул на трость.

- Чего ты хочешь от меня?

- Разве трудно догадаться? Я хочу, чтобы ты принес мне извинения. Кроме того, я хочу, чтобы ты и твои люди исчезли отсюда и как можно быстрее. Это открытие принадлежит мне и Максу Пепперу.

- Об этом сразу забудь, - огрызнулся Гумбольдт. - Мы здесь, чтобы выполнить особую миссию.

- Тогда ты должен быть готов умереть за это.

- Я не стану сейчас сражаться с тобой, Уолкрис. Но когда мы справимся с нашей задачей, я буду в твоем полном распоряжении.

- Какие трогательные уловки, лишь бы уклониться от боя! - проговорила женщина, приподнимая меч. - Ты считаешь себя таким незаменимым?

- Нет, конечно же… - Гумбольдт удрученно взглянул на трость, затем потянул к себе золотую рукоятку. Из трости, как из ножен, показался тонкий и острый клинок рапиры.

- Дядя, нет! - Шарлотта, все еще стоявшая у поручней, с ужасом переводила взгляд с одной на другую противоборствующую сторону. На лице Пеппера также отразился страх.

- Откажитесь, профессор, прошу вас,- обратился он к Гумбольдту. - Я видел Уолкрис в битве. У вас нет ни малейших шансов.

Женщина саркастически улыбнулась.

- Ты слышал, Карл Фридрих? Прими мое предложение и испарись, как туман. Я даю тебе возможность спасти свою жизнь и жизни твоих людей.

Внезапно Шарлотта обратилась к Уолкрис:

- Оставьте нас в покое хотя бы на время! Вы просто не представляете, что здесь происходит. Мы пытаемся защитить людей от этих чудовищных насекомых. Вы явились в самый разгар операции, когда… - девушка осеклась.

Уолкрис ухмыльнулась.

- Твоя племянница? Обаятельная юная дама. Но тебе не стоило брать ее с собой в поездку, полную неожиданностей… - Она повернулась к Шарлотте: - Вы недооцениваете своего дядюшку, считая, что у него нет шансов. Он отлично знает, как можно смертельно ранить человека. Не так ли, Карл Фридрих?

- Я не хочу причинять тебе вреда, Уол. Мне кое-что серьезно помешало, поэтому я и опоздал тогда на нашу встречу.

- А как же клятва? Ты обещал, что мы вместе отправимся путешествовать по миру. И я была готова всю жизнь оставаться рядом с тобой.

- Уол, я тогда не понимал, насколько это важно для тебя.

- И это все, что ты можешь сказать в свою защиту? Кое-что тебе помешало? А ведь я тебя любила…

- Нет, ты ошибаешься. Ты была слишком занята собой, чтобы любить, и сейчас все обстоит точно так же. Я увел тебя из монастыря потому, что понял: пребывание там, идет тебе во вред. И сделал это из искреннего сострадания.

- Сострадания? Ты полагаешь, я нуждалась в твоем сострадании? Так я скажу тебе, что ты сделал: ты превратил нас во врагов. В волков, дерущихся из-за куска добычи. И теперь мы стоим здесь, друг против друга, и ни один не хочет уступить. Проблемы такого рода имеют только одно решение. - Она легко поиграла мечом. - Давай, берись за оружие!

Против собственной воли Гумбольдт поднял рапиру. Было заметно, каких усилий стоит ему противостояние с этой женщиной. Но Уолкрис не оставила ему времени на раздумья, сделав молниеносный выпад. Ученому с трудом удалось отразить этот удар. Их клинки скрестились.

С первой секунды стало очевидно, что это битва не на жизнь, а на смерть. Оскар, которому доводилось бывать на состязаниях фехтовальщиков, сразу отметил одержимость и быстроту обоих противников. Рапира Гумбольдта безнадежно уступала японскому мечу и в весе, и в боевых качествах. Исследователь, отлично знавший это, сжимал левой рукой трость прочнейшего черного дерева, используя ее для защиты. Он отразил изящным приемом еще один грозный выпад противницы и следом нанес столь же опасный ответный удар. Рапира просвистела в сантиметре от лица Уолкрис.

Она мгновенно обернулась вокруг собственной оси, со свистом рассекая воздух. Кончик ее клинка оставил кровавую полосу на плече Гумбольдта. Ученый ответил выпадом, за ним последовал удар по мечу наемницы, который она сумела отразить, лишь приложив все свои силы. Однако это не помешало ученому одновременно нанести ей хлесткий удар тростью по голени.

Раздался резкий щелчок, за ним последовал сдавленный крик боли. Уолкрис удалось покинуть опасную зону, но в дальнейшем она заметно прихрамывала. Осыпая противника проклятиями, она все-таки вернулась на исходную позицию, и они вновь закружились в боевом танце.

Оскару казалось, что он понял суть боевой техники каждого противника. Гумбольдт действовал классически, строго по правилам, и с той силой, которая соответствовала его росту и массе. Стиль Уолкрис, напротив, отличался скоростью и отточенным изяществом. Она избегала классических выпадов и парировала удары необычной техникой вращения клинка. Ее движения были столь быстрыми, что мерцающий серебром меч словно растворялся в воздухе.

У обоих были сильные и слабые стороны, но Оскар был просто поражен, насколько хорошо держался Гумбольдт. Он и не подозревал, что тот такой опытный и тренированный боец. Он отражал удары, бил и колол, словно всю жизнь не занимался ничем другим. Однако вскоре стало ясно, что долго ученому не продержаться. Он был слишком рослым и тяжелым, чтобы длительное время выдерживать такой темп. Пот струился по его лицу, он дышал тяжело, как паровая машина. Уолкрис же словно только-только начала разогреваться, и ее выпады были не менее агрессивными, чем в самом начале боя. К тому же она действовала теперь более трезво и осмотрительно.

Прошло около десяти минут, и Гумбольдт, после превосходно выполненного женщиной скользящего бокового удара, поскользнулся на мокрой палубе, потерял равновесие и упал, сильно ударившись спиной о кормовую надстройку судна. В следующее мгновение Уолкрис была рядом.

- Сдавайся, Карл Фридрих! - потребовала она, приставив острие меча к его груди.

Элиза в ужасе спрятала лицо в ладонях.

Ученый попытался подняться на ноги, но внезапно раздался душераздирающий свист. Все были настолько поглощены схваткой Гумбольдта и Уолкрис, что за входом в расщелину никто не следил.

Отвратительно шипя, из пещеры появилось огромное подземное насекомое, схватив передними конечностями Шарлотту, чудовище скрылось с нею в подземной галерее.

 

49

Гумбольдт, оттолкнув кожаным рукавом клинок победительницы, выскользнул из-под него и вскочил на ноги. Женщина была слишком ошеломлена, чтобы сразу среагировать. Она, как и все остальные, была поражена стремительным появлением гигантского насекомого.

Для Оскара все случившееся показалось сном. Он снова и снова переводил взгляд с места, где только что стояла Шарлотта, на вход в расщелину и обратно.

Гумбольдт кинулся к своей сумке с оружием.

- Быстрее! - выкрикнул он, тяжело дыша. - В погоню! Юпан, дайте сигнал вашим людям - пусть они следуют за нами.

Жрец принялся знаками подзывать ожидавшие его распоряжений воздушные суда.

- Нет, Карл Фридрих! - Уолкрис вновь направила на него свой меч. - Наш бой еще не закончен!

- Для меня - закончен, - отрезал Гумбольдт, упрямо тряхнув головой. - Для меня он был закончен, даже не начавшись. Я никогда не хотел причинить тебе боль, Уол. Я искренне жалею, что тогда все так вышло. Если позволишь, в будущем я попытаюсь искупить свою вину. Но не сейчас. Сейчас жизнь племянницы для меня важнее. Убей меня, если не можешь без этого, или не стой у меня на пути!

Он снова склонился над сумкой.

Уолкрис еще какое-то время стояла рядом, направив оружие на ученого, но затем медленно опустила меч.

- Вопрос еще не закрыт, - наконец проговорила она. - Как только ты освободишься, мы продолжим.

- Как тебе будет угодно. Вплоть до смерти одного из нас. Даю слово. - Ученый на секунду задумался и продолжил: - Почему бы тебе не присоединиться к нам? Такой мастер, как ты, дорого стоит в подобной ситуации.

Оскар не поверил своим ушам.

- Эта женщина хочет расправиться с вами, а вы зовете ее в союзники? - непроизвольно выкрикнул он.

- Твой спутник - храбрый парнишка, - проговорила Уолкрис, и на ее лице впервые промелькнула улыбка. - Он мне нравится. Где это ты его откопал?

Гумбольдт сделал вид, что не слышит вопроса.

- Так ты идешь с нами или нет? - повторил он.

- Естественно, - проговорила женщина, описав свистящий круг в воздухе своим мечом. - Немного практики никогда не помешает.

- Оскар, - обратился к юноше Гумбольдт, протягивая ему свою трость. - Ты возьмешь мою рапиру. Я прихвачу арбалет. При необходимости из него можно будет стрелять разрывными снарядами. Однако надеюсь, что до этого дело не дойдет.

Оскар сунул трость за пояс и вынул клинок. Тяжесть и блеск оружия придали ему уверенности.

Вскоре они уже входили в тоннель, ведущий в глубь скал. Две женщины и около двух десятков мужчин. «Пачакутек» остался у кромки обрыва совершенно пустым - на нем никого не осталось, кроме Вилмы в деревянной клетке в каюте жреца. Гарри Босуэлл и Макс Пеппер присоединились к экспедиции в логово чудовищ наравне с индейскими воинами. Гумбольдт прихватил несколько газовых снарядов, а для защиты от ядовитых испарений были взяты куски ткани, смоченные водой, - их нес в сумке за спиной один из индейцев.

Нужно было соблюдать предельную осторожность. Малейшая ошибка могла стать ценой жизни. Вспыхнули несколько факелов, и маленький отряд вступил в империю исполинских хищных насекомых.

На ходу Гумбольдт кратко изложил Уолкрис содержание инкского пророчества и пояснил ей, как обращаться со снарядами, наполненными жидким хлором. Однако воительница отказалась пользоваться таким оружием, предпочитая уничтожать противника в схватке лицом к лицу. Именно так она всегда и поступала.

Такая возможность появилась у нее за первым же поворотом тоннеля. Они только что выбрались из наклонной галереи, ведущей к главному логову чудовищ, когда им повстречалось первое насекомое. Это был разведчик, некрупный экземпляр вроде того, который был уничтожен Гумбольдтом и его спутниками в памятную ночь в долине. Уолкрис расправилась с ним несколькими точными ударами меча.

Со вторым чудовищем пришлось труднее. Это был воин с массивным панцирем и острыми, как бритва, клешнями. Серьезный противник, но воины Юпана так же быстро справились с насекомым. Однако оно успело испустить пронзительный призывный визг, и эхо унесло его в недра лабиринта пещер.

Юпан остановился, лицо его залила бледность.

- Это был сигнал тревоги, - с трудом вымолвил он. - Сейчас они явятся сюда толпами, чтобы выяснить, что случилось!..

- Только этого нам и не хватало, - лицо Гумбольдта напряглось. - Что же теперь делать?

Оскар затравленно озирался. Ему казалось, что монстры окружают его со всех сторон.

Уолкрис, однако, осталась спокойной.

- Я предлагаю продолжить путь. Пока что ничего не произошло. Возможно, этот призыв не был услышан. Если же на нас действительно нападут - будем прокладывать дорогу мечом.

- Ты просто не представляешь, что это такое, - сказал Гумбольдт. - Тебя не было здесь, когда эти твари напали на город.

- Еще как была! - возразила Уолкрис. - Мы наблюдали за этим побоищем с высоты.

- Тогда ты знаешь, что в этом «муравейнике» могут обитать сотни и даже тысячи тварей. Если их поведение хоть немного похоже на поведение муравьев или термитов, то они, скорее всего, атакуют нас сразу со всех сторон, потом окружат, убьют и сожрут трупы. Их количественному преимуществу нам нечего противопоставить.

- И что ты предлагаешь?

- А не попытаться ли ускользнуть от них по боковым ходам? - неожиданно предложил Пеппер. - Они, по моему, посещаются тварями гораздо реже.

- И в конце концов заблудиться? - Уолкрис с сомнением покачала головой. - Эта дорога самая надежная. Главная галерея приведет нас точно в центр их гнездовья.

- А если использовать газ? - вставил Оскар. - Мы могли бы метнуть несколько снарядов, подождать, пока рассеется газ, и двигаться дальше.

- Нет, - возразил Гумбольдт. - Где-то там, внизу, - Шарлотта. Мы не можем подвергать ее риску смертельно отравиться.

- Но в чем же выход? - Уолкрис презрительно прищурилась. - Будем отступать, так и не ввязавшись в сражение? И это называется спасательной операцией? Ты разочаровываешь меня, Карл Фридрих.

Но Гумбольдт не отреагировал на вызов.

- Возможно, существует другой путь, - проговорил он.

- О чем ты? - Уолкрис испытующе взглянула на ученого. - Мы либо вступаем в схватку, либо удираем обратно, третьего не дано.

- Третье всегда есть, нужно только пораскинуть мозгами.

- Если ты собираешься что-то предпринять, делай это быстрее, - внезапно вмешалась Элиза. Она стояла немного в стороне, прислушиваясь к звукам в тоннеле. - Мне кажется, они уже идут.

И действительно - из дальней части галереи слышался слитный шум.

- Тогда не будем терять время.

Гумбольдт выхватил нож и шагнул к только что убитому насекомому. Мощным ударом он вогнал лезвие в брюхо чудовища и сделал длинный надрез вокруг нижней части его тела. Резкий рывок - и в его руках какой-то фиолетовый пузырь. Тяжелый запах начал распространяться по тоннелю.

Оскар прикрыл нос рукавом.

- Ради бога, что это такое?

Ученый поднял пузырь повыше, и Оскар увидел, что в нем находится жидкость. Направив на себя заостренную часть отсеченного органа, Гумбольдт слегка надавил на нее. Легкая дымка окутала его голову и плечи - словно он опрыскался туалетной водой из флакона с распылителем. Жуткий запах многократно усилился.

Уолкрис с отвращением принюхивалась.

- И это должно нас защитить? Что это вообще за мерзость?

- Это экзокринная железа, вырабатывающая гормоны, которые насекомые выделяют во внешнюю среду, - пояснил ученый. - С их помощью эти твари распознают друг друга. У них неважные зрение и слух, зато отличное обоняние. Все насекомые, образующие сообщества, имеют такие органы. Каждый, кто пахнет иначе, считается врагом и подлежит уничтожению.

- И значит, мы теперь будем пахнуть, как они? - спросил Оскар.

- В этом вся суть, - торопливо произнес Гумбольдт. - Нечего раздумывать - подходите по одному!

Первыми к нему приблизились женщины, затем Оскар, Пеппер и Босуэлл, а напоследок - Юпан и его воины.

- Будем надеяться, что вы не ошибаетесь, - проговорил Макс Пеппер, на лице которого был написан едва скрываемый страх. - Иначе с нами не станут особенно церемониться.

- Очень скоро этот вопрос разрешится сам собой. - Уолкрис обхватила обеими руками рукоять своего меча, готовясь отразить атаку.

Шум от когтей и шипастых конечностей раздавался все громче. От этого звука леденела спина. Вдобавок подземное эхо многократно его усиливало.

- Успокойся! - Элиза бережно погладила Оскара по плечу. - Все будет хорошо. Просто закрой глаза.

Но как раз этого Оскар сделать не мог. Или не хотел. Он должен видеть, что к нему приближается. Сцепив зубы и отчаянно напрягшись, он ждал.

Шум слышался уже совсем близко. Внезапно он заметил смутное движение на границе тьмы и света, отбрасываемого факелами. Обитатели Нижнего мира сплошной лавиной медленно продвигались вперед, шевеля усиками и обонятельными щупальцами, словно обследуя воздух туннеля. Их хватательные конечности нервно подергивались. Теперь такой же шум слышался и с противоположной стороны туннеля. Оскар обернулся - и застыл. Позади них возникла сплошная стена хитиновых панцирей, роговидных конечностей и тысяч глаз. Путь к отступлению был закрыт.

Они были полностью окружены.

 

50

- Без паники! - Голос ученого звучал почти умоляюще. - Сохраняйте полное спокойствие и доверьтесь мне. Все обойдется.

- Когда-то ты мне уже говорил что-то подобное - много лет назад в Суншане. Помнишь?

От Оскара не ускользнула ирония воительницы.

От каждой из толп чудовищ отделилось по одной твари. Приблизившись к людям, они поднялись почти вертикально, задрали головы и принялись плавно раскачиваться из стороны в сторону. Все это было похоже на какой-то ужасный танец.

- Оставайтесь на месте, не шевелитесь, - приказал Гумбольдт. - Даже если они к вам прикоснутся - ни малейшего движения. Только тогда они решат, что вы - их сородичи.

Одно из насекомых приблизилось к Оскару и обследовало его легкими прикосновениями обонятельных щупалец. Ему пришлось вцепиться в руку Элизы и крепко сжать ее, чтобы не закричать. Слава Богу, тварь скоро оставила его в покое и занялась одним из индейцев.

Как только все они были изучены с помощью щупалец и усиков, насекомые издали короткий свистящий звук и отвернулись. Обе лавины чудовищ начали неспешно отступать назад, словно втягиваясь в туннель, только что изрыгнувший их из темной бездны.

- Удалось! - Гумбольдт улыбался, на лице его было написано огромное облегчение. - Должен признаться, в какой-то момент я и сам усомнился. Но все вы прекрасно справились с ситуацией. - Он взглянул на железу мертвого насекомого, которую все еще держал в руке. - Эта штука дает нам колоссальное преимущество. Мы словно в шапке-невидимке. Итак - вперед!

Схватив факел, ученый устремился вниз по туннелю.

Время шло, и они продвигались все глубже в недра горы. Оскар и представить не мог, что сеть штолен и ходов может оказаться такой огромной. Маленький отряд то и дело натыкался на развилки и боковые ответвления, и всякий раз приходилось решать, в каком направлении двигаться дальше.

Здесь выручало поразительное чутье, которым обладала Уолкрис, и в конце концов они оказались в широкой галерее, которая напомнила Оскару главную улицу какого-нибудь города с оживленным движением. Десятки насекомых проносились мимо них, в том числе и по потолку галереи, что для них не составляло ни малейшего труда. При этом на них совершенно не обращали внимания.

Оскар с удивлением обнаружил, что, помимо чудовищных «воинов» и значительно меньших по размеру «разведчиков», существует еще одна разновидность насекомых - мысленно он окрестил их «слугами». Они не имели панцирей и величиной не превосходили взрослую собаку-овчарку. По-видимому, в этом сообществе они были рабочими особями и занимали самое низкое положение в иерархии.

Этих существ встречалось все больше и больше, и вскоре уже вся галерея кишела их небольшими бурыми телами.

- Я полагаю, мы приближаемся к центру гнезда, - заметил Гумбольдт, прокладывая себе дорогу сквозь поток «слуг» и поднимая факел вверх.

И действительно - метров через двадцать тоннель стал шире, и вскоре перед отрядом открылся огромный зал. Он был так велик, что свет факелов не достигал до его отдаленных углов и закоулков. Дурманящий запах розового масла бил в нос. В центре зала возлежала гигантская бесформенная масса, которая медленно вздымалась и опускалась. Это была Королева Нижнего мира.

Оскару едва удалось справиться со спазмом в желудке. Королева выглядела невообразимо - что-то вроде исполинских драконов из средневековых историй о рыцарях. Передняя часть ее тела походила на головогруди «воинов», но была раза в четыре больше и массивнее. Ниже начинался громадный желтоватый пульсирующий мешок, занимавший всю дальнюю часть подземного зала. Именно там толкалось и суетилось большинство «слуг», принимавших потомство и переносивших его в другие помещения. Низкий звук, напоминающий храп, заполнял пещеру.

- Она спит… - прошептал Гумбольдт.

- Смотрите: там, впереди… - Уолкрис с удивлением указала на белые продолговатые коконы, сложенные горкой близ головы Королевы. - Это яйца?

- Наверняка нет.

И действительно: сквозь оболочку одного из коконов виднелся кожаный башмак, украшенный аппликациями. Такую обувь носили в городе.

Оскар в испуге отпрянул, при этом под его ногой что-то хрустнуло. Он взглянул и отпрянул - пол галереи был усеян костями и обломками человеческих черепов. Жуткое ложе смерти.

- О Боже, вы только посмотрите вокруг! - прошептал он.

Гумбольдт утвердительно кивнул.

- В коконах - пища для Королевы. - Он продолжал пристально вглядываться в белые оболочки. - Если мы хотим найти Шарлотту, то искать следует именно здесь. Уолкрис, ты пойдешь со мной. Мы попытаемся заблокировать эту тварь, если она проснется. Ты, Оскар, тем временем осмотришь коконы.

Справившись с отвращением, Оскар начал приближаться к Королеве. Перед ним, словно гора, высилось исполинское тело. Он бросил быстрый взгляд вокруг. В зале находились только «слуги». Никаких следов «разведчиков» или «воинов». Очевидно, эта территория была для них запретной. Единственная опасность исходила от Королевы, но она крепко спала.

По крайней мере, все еще спала.

Как можно тише, стараясь не наступать на кости, он приблизился к отвратительному существу. Чем ближе он подходил, тем яснее становилось, что дурманящий запах розового масла исходит от Королевы. Голова стала тяжелой, внезапно навалилась усталость, зашумело в ушах. Челюсти сводила зевота.

В неверном свете факелов Оскару почудилось, что некоторые коконы едва заметно шевелятся. Надежда окрылила его.

Он приблизился к складу коконов и протянул руку. Пальцы коснулись стенки одного из них. Она была грубой на ощупь, как толстая кожа, и едва прогибалась при нажатии. Он подошел к следующему - этот оказался еще прочнее. Зато тот, что лежал сверху, был намного мягче и податливее, словно вещество, из которого его изготовили, еще не успело затвердеть.

Что же получается? Чем «старше» кокон, тем его оболочка прочнее и жестче?

Оскар наклонился и приложил ухо к одному из коконов. Тихо. Он перешел к следующему - то же самое, ни малейшего движения. Мерцающий свет факелов и дурманящий запах сыграли с ним злую шутку. Если там и находились жертвы насекомых, все они были мертвы.

Внезапно до него донесся тихий свист.

Оскар оглянулся. Отчаянно жестикулируя, Гумбольдт показывал издали - коконы нужно вскрывать, пользуясь клинком, иначе все бесполезно.

Юноша изо всех сил принялся растирать виски. Проклятый запах… Думай, приказал он себе, думай! Если Шарлотта находится здесь, то она была упакована в кокон всего несколько минут назад. Значит, необходимо найти самую мягкую оболочку.

Он начал торопливо ощупывать все коконы подряд. Наконец попался один совершенно мягкий, к тому же лежавший чуть в стороне от остальных.

Действуя с осторожностью, чтобы не поранить того, кто находился внутри, Оскар проткнул оболочку и одним движением рапиры вспорол кокон. Вскоре образовалось широкое отверстие; в нем виднелось лицо пожилой женщины со спутанными седыми волосами. На первый взгляд казалось, что она спит, но ее кожа оказалась холодной, как лед, а дыхание отсутствовало. Женщина была мертва.

Оскара охватило отчаяние. Он вскрыл еще несколько коконов и опустил руки. Бесполезно. Нигде никаких признаков жизни.

В этот момент из бокового туннеля появилась небольшая группа «слуг». На спинах они несли совершенно свежий кокон. Тут же их внимание привлекли вскрытые Оскаром коконы, и они, опустив свою ношу на пол, принялись заделывать отверстия. Работали они, не проявляя ни малейшего беспокойства, терпеливо, бесшумно и размеренно, словно хорошо смазанные автоматы.

С прыгающим от волнения сердцем Оскар бросился к новому кокону и осторожно сделал продольный разрез. «Пожалуйста, Господи, - молился он про себя, - пожалуйста, ну пусть хоть раз в жизни мне повезет!»

Из-под оболочки показался рукав дорожного платья, затем носок кожаного ботинка на толстой подошве. Он едва не закричал от радости. Это был ботинок Шарлотты.

Его молитва была услышана.

Он мигом вернул рапиру в ножны и начал разрывать оболочку руками, отбрасывая в стороны клочья. Спустя короткое время от кокона ничего не осталось, и он позволил себе мгновение радости: кожа Шарлотты оказалось теплой. Прислушиваться к ее дыханию времени у него не было. Он обернулся к Гумбольдту и Уолкрис и прошептал:

- Она здесь! Я нашел ее. Что делать дальше?

- Забирай ее оттуда немедленно! - прошипел в ответ Гумбольдт. - Бери трех-четырех воинов, и немедленно отправляйтесь на «Пачакутек». И прихвати с собой Элизу. Она сделает все, что необходимо.

- А вы?

На лице Гумбольдта появилась свирепая гримаса.

- Не задавай идиотских вопросов. Мы остаемся. У нас здесь есть еще кое-какие дела.

Оскар понял, о чем говорит ученый.

Когда он приподнял Шарлотту, она показалась ему легкой, как пушинка.

Оскар вскинул тело девушки на плечо и в то же мгновение почувствовал легкое прикосновение к руке. Один из «слуг» остановился рядом и принялся обследовать усиками-щупальцами его запястье. Вскоре к нему присоединилось еще одно насекомое, затем еще одно. В мгновение ока Оскар был окружен «слугами», взволнованно шевелившими своими обонятельными органами. Внезапно один из «слуг» схватил Шарлотту за ногу и потянул ее к себе. Движение было недвусмысленным: насекомые хотели получить жертву обратно.

С отвращением Оскар пнул существо ногой. Оно упало на спину и начало сучить конечностями. Раздался пронзительный визг. Заткнуть бы этой твари пасть, но он понятия не имел, где она у нее находится.

Оглушительный визг не умолкал.

Уже полный скверных предчувствий, Оскар обернулся. Глаза Королевы были широко распахнуты и устремлены на него.

Резкое фырканье пронеслось под сводами пещеры. В воздух взлетело облако мельчайшей пыли. Резко запахло прелым чесноком, и Оскар судорожно чихнул.

Гигантское существо издало рокочущий звук и приподнялось, упираясь в пол передними конечностями.

- Беги, Оскар, беги! - Гумбольдт яростно размахивал факелом, отвлекая внимание чудовища на себя.

Королева резко судорожно развернулась и уставилась на исследователя. Ее массивная передняя часть подалась в его сторону, но с другой стороны уже неслось:

- Нет, ты сюда взгляни, гнусная тварь!..

Это была Уолкрис. Ее меч сверкал багрянцем в свете факелов.

Какое-то время Королева поочередно рассматривала новых противников, позабыв об Оскаре. Воспользовавшись этим, он подхватил Шарлотту и бросился к выходу из главной пещеры.

 

51

Уолкрис нанесла страшный удар по одной из конечности насекомого-матки. Клинок со звоном отскочил от толстого хитинового панциря и прыгнул назад. Удар был так силен, что сила отдачи едва не вывихнула ей плечо. Проклиная все на свете, женщина снова взялась за оружие. Маленький кусочек рогоподобной брони - вот все, чего ей удалось добиться.

- Просто невероятно! - прохрипела Уолкрис в бешенстве. - Легче пробить борт английского броненосца.

- Встань позади меня, Уол! - крикнул Гумбольдт. - Там безопаснее.

Но она лишь встряхнула волосами.

- Нам лучше атаковать раздельно. Эта тварь довольно медлительна. Если мы будем ее отвлекать с разных сторон, она не сможет показать свою силу в полной мере.

- Но это же бессмысленно, - возразил Гумбольдт. - Ты же видишь, что нам не удается даже мало-мальски повредить ее защиту. Ради чего тогда продолжать атаки? Переходи на ту сторону, где я нахожусь сейчас, и мы покончим с этим чудищем.

Он уже сжимал в ладони снаряд, заряженный газом.

Уолкрис хмыкнула.

- Ты же знаешь, что мне никогда не нравились все эти твои мудреные штучки, Карл Фридрих.

- Не теряй времени, немедленно беги сюда!

- То, что ты собираешься сделать - подло! - выкрикнула женщина. - Это просто убийство. Даже если это насекомое, каким бы оно ни было, оно заслуживает того, чтобы с ним сражались честно. К тому же, это Королева!

- И как же, по-твоему, мы должны поступить?

- Мы должны добраться до ее глотки. - Она указала мечом на нижнюю часть головогруди Королевы. - У этих тварей есть слабое место: розовое пятно там, где голова соединяется с грудным панцирем. Оно не больше ладони, видишь его? Я смогу добраться туда, если насекомое резко поднимет голову. Нужно отвлечь Королеву, понимаешь?

Тем временем огромный саблевидный коготь уже тянулся к Уолкрис. Она отпрянула, уклонилась и поднырнула под это кошмарного вида орудие убийства. Стремительно прокатилась по полу пещеры и вскочила на ноги.

- Ну, ты заметил его, это пятно? - проговорила она, восстанавливая дыхание. - Под нижней челюстью?

Ей снова пришлось ускользать от смертоносной клешни, но на этот раз она была готова. Дождавшись, когда та окажется над ней, Уолкрис выстрелила в сторону щелкающей конечности тонким тросиком с грузами. Трос дважды или трижды обернулся вокруг обеих клешней и затянулся узлом. В бешенстве Королева попыталась освободиться, но это ей не удалось. Трос был достаточно прочным, чтобы выдержать усилие в несколько тонн.

- Вот как это делается! - со смехом воскликнула Уолкрис. - Как на корриде: сначала ты дразнишь быка, пока он не разъярится, затем изматываешь, а потом добиваешь.

Гумбольдт, ворча под нос, убрал газовый заряд в наплечную сумку и обратился к воинам:

- Развернитесь в шеренги по обе стороны от твари, но на безопасном расстоянии! Отвлекайте ее внимание факелами, держа их как можно выше, и шумите так громко, как сможете.

Уолкрис одобрительно кивнула.

- А я под этот грохот попытаюсь подобраться снизу и нащупать то самое местечко на ее панцире. Но держитесь подальше от когтей: в них довольно действенный яд, который тварь умеет разбрызгивать.

Пока Гумбольдт подробно инструктировал воинов, Уолкрис заметила, что «слуги», которых все еще было полным-полно в главной пещере, начинают спасаться бегством. Насекомые одно за другим хватали яйца, недавно отложенные Королевой, и исчезали в боковых галереях. Очевидно, Королева что-то затевает. До сих пор ее движения были слишком сдержанными, чтобы представлять реальную угрозу, следовательно, она просто пыталась выиграть время и не ввязываться в схватку. Теперь что-то изменилось. Но что?

Внезапно она поняла, что собирается предпринять эта зверюга.

- У нас совсем мало времени, - крикнула она Гумбольдту. - Скоро здесь станет очень жарко. Если не ошибаюсь, Королева готова призвать на помощь свою гвардию.

Словно услышав ее слова, насекомое-матка вскинуло чудовищную голову и испустило такой пронзительный режущий уши вопль, что на мгновение все лишились слуха. Кое-кто из индейцев выронил факелы, другие зажали уши руками.

Воцарившаяся после этого тишина показалась еще более ошеломительной, и в ней, постепенно нарастая, зазвучала мерная поступь воинов - слитное клацание тысяч когтей по граниту туннелей.

Королева вновь вскинула голову, чтобы повторить призыв.

Сейчас или никогда!

Уолкрис молниеносно ринулась к на миг обнажившейся шее насекомого, держа свой дайто, как штык, на вытянутой и до боли напряженной руке. Осталось четыре метра… два…

Нанося удар, она едва сумела удержаться на ногах. Клинок по рукоять вошел в тело Королевы Нижнего мира.

Гумбольдт видел все случившееся так отчетливо и подробно, словно время внезапно замедлило свой бег. Меч вонзился именно туда, где у этих насекомых находится сердце. Огромное существо рванулось, вскинулось на дыбы, а его суставчатые конечности тем временем хватали пустоту. Грянул оглушительный вопль. Металлический трос, все еще стягивавший клешни, лопнул, загудев, как басовая струна.

Уолкрис хладнокровно извлекла меч из тела чудовища и нанесла еще один удар.

Гигантское насекомое захрипело, вздыбилось и рухнуло. По его телу прокатилась судорога - и Королева затихла.

Гумбольдт безмолвно обошел массивную голову чудовища, взглянул на отверстия трахей и, убедившись, что дыхание отсутствует, кивнул. Повелительница уку пача мертва.

Уолкрис стояла выпрямившись, опираясь на меч и тяжело дыша. Их взгляды встретились, и Карл Фридрих фон Гумбольдт склонился перед женщиной в глубоком поклоне.

Она лишь кивнула в ответ и улыбнулась. В такие мгновения слова ничего не значат.

Вернув меч в ножны, Уолкрис принялась сматывать стальной тросик с клешни мертвого насекомого. Покончив с этим, она уже шагнула к Гумбольдту, когда позади нее что-то шевельнулось. Когтистая клешня приподнялась - последний рефлекс уже безжизненного тела - и рванулась к женщине. В следующую секунду она сомкнулась вокруг талии Уолкрис. Послышался неописуемо ужасный хруст.

- Нет!!! - Гумбольдт услышал собственный голос словно издалека. Уронив факел, он бросился к ней.

Меч выпал из рук Уолкрис. Ее рот приоткрылся в беззвучном крике. Подоспевший ученый изо всех сил пытался разжать намертво стиснутую клешню, но та не поддавалась. Наконец с помощью воинов удалось развести ее зубцы на несколько сантиметров, после чего сведенные судорогой мышцы твари уступили. С зазубрин клешней прозрачными каплями продолжали стекать остатки яда.

Уолкрис в беспамятстве упала в объятья Гумбольдта. Лицо ее приобрело пепельный оттенок.

Почему, почему она на мгновение утратила бдительность? Всего один шаг вперед или в сторону - и Уолкрис осталась бы невредима. Он ли тому виной этот нелепый поклон?

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться: ее раны смертельны. Одежда воительницы насквозь пропиталась кровью, дыхание поминутно прерывалось, пульс едва прослушивался. Если кто-либо и способен ей помочь, то это только Элиза!

Гумбольдт подхватил Уолкрис на руки и бросился ко входу в главный туннель, крикнув на ходу:

- За мной, бегом! Нужно убираться отсюда, пока не пожаловали «воины»! И не забудьте опрыскать одежду запахом насекомых!

Юпан перевел распоряжение своим людям, и ему не понадобилось повторять дважды. Вскоре все они мчались по тоннелю вслед за ученым. Лишь один из индейцев задержался, чтобы отрубить мечом коготь Королевы - в память о легендарной битве в недрах Нижнего мира.

Макс Пеппер следовал по пятам за Губольдтом.

- Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр?

- Вы не могли бы понести мой арбалет и сумку с газовыми зарядами?

- Конечно!

Пеппер перехватил оружие ученого и тревожно спросил:

- Как вы думаете, она справится?

- Трудно сказать определенно, - ответил Гумбольдт. - Раны очень глубоки. Есть переломы, и очень сложные. А о последствиях действия этого яда можно только гадать. - Он помедлил и все-таки спросил: - Вы, как я догадываюсь, были близки с Уолкрис?

Редактор замялся.

- Уол - потрясающая женщина. Ничего подобного я в жизни не встречал. Хотя, признаюсь, бывали минуты, когда я с удовольствием сбросил бы ее с ближайшей скалы.

Гумбольдт кивнул.

- Можете поверить, я хорошо знаю, что вы имеете в виду…

За следующим поворотом ждали индейцы, успевшие их опередить. Юпан указал вперед и встревоженно произнес:

- Мой разведчик говорит, что главный тоннель заблокирован. Целая армия «воинов», они крайне возбуждены и агрессивны. Нападают на все, что движется, даже на своих сородичей. Запах больше не действует, мы не можем двигаться дальше.

- Очевидно, известие о смерти Королевы уже распространилось, - заметил Босуэлл. - Теперь они хотят найти и наказать виновников.

- Будем пробиваться обходными путями, - заметил Гумбольдт. Его рука мгновенно нырнула во внутренний карман куртки.

- Но как? - испуганно воскликнул Пеппер. - Если мы углубимся в этот лабиринт, нам оттуда ни за что не выбраться. Там можно проблуждать до второго пришествия.

- Не беда. У нас есть нечто, что не даст нам заблудиться, - ученый вскинул руку. На его ладони лежал небольшой поблескивающий предмет. Выпуклость в форме глаза на его поверхности слегка подрагивала и время от времени поворачивалась вокруг оси.

К счастью, крохотный кусочек серого металла, на который постоянно указывал прибор, остался в одной из сумок на «Пачакутеке», а тот в эту минуту находился у входа в расселину.

 

52

Дождь прекратился. По небу еще неслись рваные клочья туч, но кое-где сквозь них уже пробивался ровный предвечерний свет.

Шарлотта неподвижно лежала на палубе. Глаза ее были закрыты, а лицо повернуто к небу. Платье и блуза девушки были покрыты грязью и местами разорваны, волосы спутаны, а кожу покрывали многочисленные ссадины и порезы.

При виде этого сердце у Оскара буквально сжималось. Он так надеялся спасти ее, но, кажется, не успел. И теперь все, что он мог сделать для нее, - сидеть рядом и держать девушку за руку. Рука Шарлотты была ужасно холодной и неподвижной, и от этого на его глаза наворачивались бессильные слезы.

- Ты совсем ничего не можешь сделать? - снова и снова допытывал он Элизу. - Мы опоздали?

Колдунья только пожимала плечами.

- Я сделала все, что могла, все испробовала, - отвечала она. - Остальное зависит от самой Шарлотты. Я больше ничем не могу ей помочь.

Оскар закусил губу. Внезапно у него возникло непреодолимое желание поцеловать девушку. Ему было безразлично, смотрят ли на него и что при этом подумают. Чувство было невероятно сильным, сильнее любых его прежних переживаний.

Он наклонился и приник к губам Шарлотты. Мгновение длилось целую вечность. Губы девушки сначала были холодными и сухими, но потом ему показалось, что они немного потеплели. Потом он выпрямился и смахнул слезы.

И тут Шарлотта открыла глаза. Ее грудь дрогнула, а затем начала медленно подниматься и опускаться. Ноздри затрепетали. Рот приоткрылся, и она вдохнула живительный горный воздух.

Ее взгляд столкнулся с еще затуманенным взглядом Оскара.

- Ты меня поцеловал? - едва заметно шевельнулись ее губы.

Он вспыхнул. Неизвестно, что в эту минуту потрясло его больше: то, что девушка очнулась, или то, что его уличили.

- Я… ну да… Ты и вправду жива? - пробормотал он, запинаясь.

- Хотелось бы верить, - Шарлотта со стоном попыталась приподняться.

Элиза подхватила ее под руки.

- Осторожнее, малышка, - шепнула она. - Яд все еще в твоем теле.

Шарлотта взглянула с недоумением.

- Яд? Какой яд? Что здесь случилось? Где дядя?

- Они все еще в пещере.

Девушка обхватила руками голову и застонала. Элиза тут же протянула ей чашу с темно-коричневой жидкостью.

- Выпей это, будет легче.

Оскару это снадобье показалось подозрительно похожим на то, которым колдунья отпаивала его в Берлине.

Шарлотта обхватила чашу обеими руками и с трудом поднесла к губам. Сделала несколько глотков и остановилась. На ее щеки медленно возвращался румянец.

Однако не успела она покончить с лекарством, как из расщелины послышались громкие голоса.

Оскар обернулся - на выступе показались воины Юпана, за которыми следовали Макс Пеппер, Гарри Босуэлл и Гумбольдт. Ученый нес на руках тело рыжеволосой женщины.

Стремительно вскочив, Оскар бросился помогать устанавливать трап. И вот уже Гумбольдт и все остальные на палубе «Пачакутека». Ученый бережно уложил женщину и торопливо проговорил:

- Элиза, ради всего святого, быстрее!..

Колдунья бросилась к Уолкрис, а Гумбольдт, заметив свою племянницу, мимолетно улыбнулся: «Привет, малышка! Очнулась? Как себя чувствуешь?» При этом на его лице отразилось неописуемое облегчение.

- Уже лучше, дядя, - ответила девушка. - Только кружится голова, и я ничегошеньки не помню. Кажется, я стояла на палубе и следила за вашим поединком, а потом… ничего, только чернота…

- Оскар расскажет тебе обо всем, что произошло за это время… - Он сдержанно кивнул и тут же обратился к верховному жрецу: - Достопочтенный Юпан, распорядитесь как можно скорее отвести судно как можно дальше от расщелины!

И в самом деле: из недр горы донесся устрашающий гул, словно вот-вот начнется извержение вулкана. Ветер принес со стороны расщелины знакомый отвратительный запах.

Жрец отрывисто отдал несколько распоряжений, и экипажи всех трех судов тотчас взялись за дело. Им предстояло не только подготовить корабли к полету, но и устранить повреждения на «Пачакутеке», вызванные столкновением с легким судном, на котором прибыли Уолкрис и Макс.

Оскар вкратце поведал Шарлотте о ее похищении и событиях в подземелье до того момента, когда он вынес ее из туннеля, переправил на борт корабля и вверил попечению Элизы. Что случилось с Уолкрис, почему она вся окровавлена и изранена, и почему так подавлены Гумбольдт, Макс Пеппер и Гарри Босуэлл, он пока понятия не имел.

Наконец заработали винты, и «Пачакутек» начал неторопливо отдаляться от скалы. И вовремя. Судно не прошло и пятидесяти метров, когда подземный гул превратился в жужжание и свист, громкость которых стремительно росла. Оскар замер от удивления.

Из расщелины в скале повалили исполинские насекомые. Их были тысячи. В течение нескольких секунд площадка и весь обрыв под ней превратились в кипящую, хаотически передвигающуюся, визжащую и вопящую массу отвратительных тел. Здесь были «воины», «разведчики», «слуги», старые и молодые насекомые, и все они стремились в одном направлении - на восток. Теснимые своими же сородичами, многие из них срывались со скал и гибли в пропасти, но на их месте появлялись все новые и новые особи.

«Подземные» покидали свое древнее логово, и такого великого переселения окрестные горы, должно быть, не видели много миллионов лет.

Юпан воздел руки к небесам.

- Королева Нижнего мира мертва! - торжествующе прокричал он. - Пророчество сбылось!

Жрец затянул песню на своем языке, и ее пронзительные и печальные звуки понеслись над ущельем. Один за другим его воины подхватывали мелодию, пока их голоса не слились в единый хор. Индейцы на соседних кораблях тоже присоединись к пению. Это был пронзительный, совершенно особый момент. Он уселся рядом с Шарлоттой и почувствовал тепло ее плеча.

Внезапно «Пачакутек» окутал странный, совершенно небывалый свет - словно корабль в одно мгновение вспыхнул алым пламенем. Заходящее солнце, прорвавшись сквозь тучи, посылало свои косые лучи чуть ли не из-за горизонта, и вся долина погрузилась в сияющий туман. Свет был таким ярким, что Оскар на мгновение зажмурился.

Когда же он снова открыл глаза, то решил, что грезит наяву. Солнечные лучи пронизывали рыжие волосы Уолкрис, превращая их в огненный венец. Мистическое сияние окутало всю ее неподвижную фигуру.

Юпан стоял совершенно неподвижно, дивясь невиданному явлению. Лишь время от времени он переводил взгляд с Шарлотты на женщину-воительницу и обратно и наконец опустился на колени перед Уолкрис.

- Инти К’анчай! - растерянно проговорил он.

Шепот волной прошел среди его свиты. Не веря своим глазам, они смотрели на сияющий образ, а затем вслед за своим духовным вождем пали ниц.

Оскар нахмурился. Инти К’анчай? Он уже слышал это словосочетание в ту пору, когда они только что узнали, кто такой Юпан. Что оно значит?

Внезапно у него перехватило дыхание. Не может быть!

В растерянности он взглянул на Шарлотту, и та кивнула в ответ. Оба думали об одном и том же.

Все это время они заблуждались. Не Шарлотта была Солнечной Королевой, а Уолкрис. Да-да, она с самого начала была ею, не подозревая о своем предназначении! Все совпало. Королева, прибывшая из-за моря, с волосами, горящими, как заходящее солнце. Королева-воительница, та, что вступила в борьбу с уку пача и предала смерти их повелительницу. Королева Света, вернувшая заклинателям дождя их свободу и подарившая им новый золотой век - но заплатившая за это своей жизнью.

Последний проблеск - и солнце скрылось за горами.

 

53

Спустя три дня

Уолкрис была мертва.

Ее сердце остановилось в то мгновение, когда солнце опустилось за горы. Даже Элиза не могла предотвратить неизбежное. Больше часа она пыталась вдохнуть жизнь в остывающее тело женщины, но и ей в конце концов пришлось отступить.

Никогда больше великая воительница не взмахнет своим дайто. Она отдала себя, чтобы могли жить другие. Нисколько не стремясь к тому, она стала частью истории этого народа, и больше того - легендой.

Три дня на площади перед Храмом Солнца горел поминальный огонь. Три дня жители Кси’мала тянулись нескончаемой процессией, чтобы проститься с Уолкрис и проводить ее в последний путь. Ее меч занял почетное место в зале храма - рядом с когтем Королевы Нижнего мира, свидетельством того, в какой неравной борьбе была добыта победа.

На рассвете четвертого дня индейцы уложили ее тело в воздушный корабль и отправили его в свободный полет. Погребальное судно должно было доставить Солнечную Королеву в чертоги Инти, бога Солнца. Корабль, оторвавшийся от земли на главной площади, поднимался все выше и выше, где его подхватил ветер с вершин и унес в неведомые дали за хребтами Анд.

«Подземные» покинули долину и ее склоны - в точности, как говорилось в пророчестве. Потеряв свою повелительницу, они не остались на территории, которую приходилось отстаивать в жестокой борьбе с людьми. Путь их лежал на восток, в неисследованные районы Высоких Кордильер. Там они выберут себе новую королеву и создадут новое сообщество, быть может, еще более могущественное и опасное.

В течение этих трех дней Гумбольдт был сумрачен и молчалив. Постоянно погруженный в себя, он лишь изредка перебрасывался словами с Элизой и Юпаном, а в остальное время совершал многочасовые одинокие прогулки по окрестностям.

Босуэлл и Пеппер также редко попадались на глаза. Время от времени их можно было встретить в городе, который они дотошно осматривали, строя какие-то планы. Оба проводили немало времени с индейцами, ели и пили с ними, знакомились с повседневной жизнью Кси’мала.

Элиза, Оскар и Вилма окружили Шарлотту заботой и вниманием, и здоровье девушки крепло с каждым днем. Уже на третий день после жутких приключений в подземельях Королевы уку пача она могла совершать небольшие прогулки. Инкские целители совершили настоящее чудо, и даже Элиза была вынуждена признать их искусство и кое-чему поучиться. Яд покинул тело и кровь девушки, раны быстро заживали, а кошмарные воспоминания о времени, проведенном в коконе, так и не вернулись.

Неизвестно, помнила ли она и о поцелуе Оскара. Спросить Шарлотту об этом он не решался, а неопределенность его мучила. Между ними как бы действовала безмолвная договоренность - не касаться этой темы.

Время шло к вечеру, когда Оскар и Шарлотта, возвращаясь с короткой прогулки, остановились на платформе неподалеку от домов, где жили индейские целители. Отсюда открывался особенно грандиозный вид. Низкое солнце как раз спряталось в облаках, наполнив их янтарным и медовым светом, отчего облака стали похожи на небесные дворцы и храмы. В воздухе чувствовалась прохлада, и Оскар вдруг испытал приступ легкой тоски по родине.

- А ты не разочарована тем, что не ты оказалась той королевой, о которой древние сложили свою поэму? - неожиданно спросил он.

- Ты шутишь? - Шарлотта взглянула с удивлением. - В жизни я еще не чувствовала такого облегчения. Честно тебе признаюсь: это пророчество чуть было не лишило меня всякого удовольствия от участия в экспедиции. Бывали минуту, когда я проклинала себя за то, что ввязалась в эту историю.

- Однако ты и виду не подавала.

- Ну, кое-чему мне все-таки удалось научиться у своего дядюшки.

- Было бы ужасно жаль, если б ты осталась дома, - сказал Оскар.

- Я старалась ни к кому не приставать со своими переживаниями. У всех было так много забот, и нам нужно было сохранять спокойствие. Жалобы какой-то девчонки только раздражали бы всех. - Она усмехнулась. - На самом деле я никогда не считала себя какой-то особенной, не говоря уже о том, чтобы нацепить королевский венец.

- Наверное, я чувствовал бы себя точно так же, - признался Оскар. - И хотя мне очень жаль Уолкрис, я рад, что ты не на ее месте. Несмотря на то что ты не королева, ты все равно особенная. Во всяком случае, для меня… - В эту минуту он думал только о том, что вот-вот покраснеет, как мальчишка.

- Ты серьезно? - Шарлотта удивилась. - А я-то всегда считала, что у меня не очень стройные ноги и к тому же оттопыренные уши.

- Ты очень красивая.

Боже мой, что он несет? Его щеки просто пылали.

- Правда? - Она просияла. - Это лучший комплимент, который я когда-либо получала.

Оскар закашлялся.

- И еще я считаю тебя необыкновенно умной, - сказал он. - Иногда мне хочется знать столько же, сколько знаешь ты. Но порой я думаю - может, не стоит? Когда о каких-то вещах слишком много знают, исчезает их тайна. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Шарлотта взглянула на него с недоумением, словно не имела ни малейшего представления, о чем он толкует.

- Нет, - ответила она.

Оскар постарался не выдать разочарования. Неужели он ошибся? Выходит, она гораздо больше похожа на своего дядю, чем он предполагал.

Он обиженно пожал плечами, а Шарлотта захихикала.

- Попался, - сказала она. - Конечно, я знаю, что ты имеешь в виду. Именно здесь, в таком месте, как это, начинаешь понимать, что значит тайна.

Он, все еще хмурясь, покосился на нее.

- У тебя довольно необычное чувство юмора. Тебе кто-нибудь уже говорил об этом?

- Что это вы себе позволяете, молодой человек! - деланно возмутилась Шарлотта.

- Все, все, молчу, - теперь пришел его черед смеяться. - По крайней мере, оно у тебя имеется, и это главное. А вот над чем нам придется поработать, так это над цветом твоей кожи. Ты все еще бледная, и, думаю, не стоит тебе так много времени проводить за книжками. Свежий воздух пойдет тебе только на пользу. Поэтому предлагаю себя в качестве гида и охранника.

В ответ на эту тираду Шарлотта шутливо шлепнула его по руке.

- Вот если бы тебя накачали отравой и упрятали черт знает куда, причем с намерением тобою подзакусить! Готова спорить, что цвет лица у тебя был бы далеко не таким, как сейчас…

Она смотрела на него с удивительной улыбкой - нежной и слегка насмешливой.

Оскару почудилось, что он вырос на несколько сантиметров. Она сказала, что он хорошо выглядит?

Неожиданно вблизи платформы послышались голоса.

Оскар оглянулся: в сопровождении Юпана и нескольких индейских старейшин сюда шествовал Гумбольдт. В его свите находились также Макс Пеппер и Гарри Босуэлл, оба в индейских одеждах, за ними стайкой следовали молодые женщины. Все они беспрерывно перешептывались и хихикали.

Оскар с трудом сдержал смешок, глядя на эту процессию. Похоже, оба - и Пеппер, и Босуэлл, чувствуют себя среди обитателей города как рыба в воде.

В это время из ближней хижины показалась Элиза в сопровождении невысокой сутулой целительницы. Вытирая руки о льняной платок, она сразу же направилась к Гумбольдту.

- Ну, наконец-то! - проговорила Элиза. - Я уже начала тревожиться. Где ты пропадал?

- Масса дел, - ответил Гумбольдт, жестами подзывая Оскара и Шарлотту. - Идите все сюда, у меня важные новости.

Все столпились вокруг ученого. Гумбольдт без лишних предисловий перешел к делу:

- Боюсь, что нам придется спешно покинуть Кси’мал, - объявил он. - Причем, уже завтра утром. Времени на сборы в обрез.

- Завтра утром? - возмутилась Элиза. - Но Шарлотта еще не оправилась! В таком состоянии, как сейчас, она не выдержит многодневного пешего перехода. Ей необходимы еще хотя бы три дня покоя. Что за безумная спешка, Карл Фридрих?

- Юпан и его ученые говорят, что мы на пороге крайне неблагоприятного периода, - сказал Гумбольдт. - Приближается сильнейшая буря, которая продлится по меньшей мере два месяца.

- Я не понимаю… - вмешался Пеппер. - Сейчас конец апреля. Осень в Южном полушарии считается самым приятным временем года…

- Только не в этом году. Сейчас все иначе, - пояснил ученый. - Мы имеем дело с грозным природным феноменом, который испанцы называют Эль Ниньо. Это погодная ситуация, возникающая каждые семь-девять лет. Вчерашняя буря с ливнем - всего лишь прелюдия, и теперь с каждым днем погода будет становиться все хуже. Тропа, по которой мы поднялись сюда из долины, превратится в бурный горный поток. Если мы хотим попасть домой в ближайшие месяцы, нам стоит поторопиться.

Он оперся о поручни платформы и продолжал:

- Но есть и положительные моменты. Великий жрец Юпан в знак дружбы и признательности преподнес нам щедрый дар. Отныне «Пачакутек» принадлежит всем вам. Мне подробно разъяснили принципы управления этим воздушным судном и работы двигательной установки. Скажу прямо: корабль превосходно подходит для наших целей. Он прост в управлении, оснащен навигационными приборами, на борт можно взять солидный запас провианта, а энергии вполне достаточно, чтобы перелететь не только через Анды, но и через Атлантический океан. - Загадочная улыбка заиграла на его лице, Гумбольдт подбоченился. - Следовательно, друзья мои, мы рискнем совершить то, на что еще никто никогда не отваживался. Мы преодолеем океан и впишем новую страницу в историю путешествий и открытий.

- А что будет с нами? - Макс Пеппер растерянно развел руками. - Лично мне необходимо вернуться в Нью-Йорк. Меня там ждет семья и работа.

- Я тоже хотел бы вернуться в Америку, - поддержал его Босуэлл. - И прежде всего для того, чтобы погасить шумиху, вызванную моими фотографиями. Я считаю своим долгом убедить мистера Вандербилта, что все это просто нелепая ошибка. Этот народ имеет право жить так, как он жил до сих пор. И если ему удавалось существовать в тайне от всего остального мира на протяжении двух тысяч лет, я сделаю все возможное, чтобы все осталось по-прежнему. Эта маленькая цивилизация с неповторимой культурой просто рухнет, если в так называемых цивилизованных странах узнают о ней. Сюда хлынут полчища авантюристов и просто любопытных, которые принесут с собой все пороки и беды, от которых страдает современный мир.

- Я поддерживаю вас всем сердцем, - сказал Гумбольдт. - Кси’мал должен оставаться самим собой. И я счастлив, что обрел в вашем лице единомышленников! - Он с признательностью поклонился обоим американцам. - И, разумеется, мы доставим вас туда, куда вы пожелаете. Хотите - в Лиму, если вам будет угодно плыть морем до Сан-Франциско, не испугаетесь риска - через Анды вместе с нами с посадкой в Рио-де-Жанейро. Это сэкономит вам время, которое придется потратить на переезд через весь континент по железной дороге. Итак, что скажете?

Пеппер и Босуэлл переглянулись. Затем оба расхохотались, похлопали Гумбольдта по плечу и исполнили короткий танец, который мог бы кое-кому показаться странным, если бы не их индейские одеяния. На платформу высыпали жители соседних домов, зазвучала музыка, появилось вино, и в результате прощание с Кси’малом превратилось в праздник, продолжавшийся до поздней ночи.

«Пачакутек» стартовал ранним утром, задолго до восхода солнца.

Никто, кроме Юпана, Хуаскара и их немногочисленных приближенных не провожал путешественников.

На прощание каждый из семерых получил особый подарок. Элизе достался кувшин с семенами редких целебных растений, Шарлотте - серьги из окаменевших кораллов, Гумбольдту - астрономический инструмент для ориентирования по звездам, изготовленный местными мастерами, Босуэлл и Пеппер получили по охотничьему луку и кинжалу, а Вилме была преподнесена чудесная дорожная клетка-корзина искуснейшего плетения. Для Оскара Юпан приготовил нечто особенное: наряд искусных воров, своеобразной касты, пользовавшейся у индейцев особым почетом. Он состоял из кожаных штанов, длинного балахона с капюшоном и позволяющей передвигаться совершенно бесшумно обуви. Отличное облачение для того, чтобы куда угодно проскользнуть незамеченным.

Сопровождаемые наставлениями великого жреца, путешественники поднялись на борт «Пачакутека» и запустили моторы. Стоя на платформе, Юпан раскинул свои ритуальные крылья и воскликнул:

- Пусть сам Виракоча благоволит вам и дарует спокойную дорогу домой. Прощайте!

С этими словами он снял с себя лингафон и передал прибор Гумбольдту.

- Спасибо от всего сердца, Юпан и Хускар, - произнес ученый. - Пусть ваш народ живет вечно! И пусть не иссякает для вас дыхание ветра!

Судно величественно поднялось в серое, набухающее влагой небо. Оскар и Шарлотта стояли у поручней, махая друзьям. Город внизу стремительно уменьшался, пока окончательно не скрылся в тумане.

«Пачакутек» поднимался все выше, а, набрав высоту, развернулся и взял курс на восток. Путешественники молча смотрели на стену горных хребтов, возвышавшуюся впереди. Никто не находил в себе сил заговорить первым. Каждый знал, что прощается с заклинателями дождя навсегда.

Гумбольдт задумчиво обвел взглядом гряду величественных вулканов, чьи заснеженные склоны дремали в тени облаков.

Элиза осторожно взяла его за руку.

- Ну что? - спросила она. - Чем сейчас заняты твои мысли?

Гумбольдт указал на юг и проговорил, обращаясь ко всем спутникам:

- Видите вон ту вершину?

- Ты имеешь в виду ту, что похожа на двойную сахарную голову? - спросила Шарлотта.

- Именно. Это Чимборасо, гигантский потухший стратовулкан. Однажды мой отец пытался подняться на него, но потерпел поражение. Это была одна из немногих неудач в его блистательной карьере путешественника. Он никогда ни перед чем не отступал, но все-таки уступил обычной горе, пусть и очень большой.

- Я однажды читал его путевые заметки, - сказал Оскар. - Они похожи на приключенческий роман.

Гумбольдт кивнул.

- Когда перелистываешь его дневники, становится ясно, что он так и не забыл об этой неудаче. - Он встряхнул головой. - Еще бесплоднее завершилась его экспедиция в Перу. Он так и не увидел два главных чуда - плоскогорье Наска и город в небесах. Впрочем, в те годы никто понятия не имел об их существовании…

- Ему пришлось бы подняться в воздух, чтобы увидеть их во всей красе, - заметил Оскар.

- Что бы он чувствовал, если бы увидел нас сейчас здесь…

- Я уверена, он гордился бы нами. - Элиза положила руку на плечо Гумбольдта. - И прежде всего тобой - ведь ты достойно продолжил дело его жизни.

- Он всегда и во всем опережал меня на шаг или два, - с легкой горечью заметил ученый. - Что бы я ни делал, я всегда оставался в его тени. Я уже потерял надежду когда-либо освободиться от него.

- Теперь все это позади, - прошептала Элиза. - Тень прошлого осталась внизу, на земле. Начинается новое время.

Гумбольдт повернулся к ней и бережно поцеловал в щеку. Шарлотта и Оскар обменялись многозначительными взглядами.

В этот момент «Пачакутек» пробил пелену облаков и поднялся над ними. В вышине распахнулся лазурный купол высокого неба, пронизанный солнечными лучами…

 

54

Месяц спустя

Бeрлин утопал в клубах дыма. Предместье Ораниенбург не напрасно носило прозвище «Огненная Земля». Нигде не найти такого скопления чугунолитейных цехов и машиностроительных заводов, как здесь.

Оскар с удовольствием разглядывал здания и парки по обеим сторонам улицы Инвалиденштрассе. Кто-кто, а он великолепно знал этот район. Множество раз он пробегал здесь, спасаясь бегством, или прогуливался, глазея на юных дам, проезжавших в экипажах. Зато сегодня он сам ехал в карете, свысока посматривая на прохожих.

Шарлотта, Элиза и Гумбольдт сидели рядом, беседуя. Оскар не принимал участия в разговоре. Он только дивился, насколько иначе выглядит мир, если смотреть на него из экипажа, а не с тротуара. Или он не прав, и Берлин остался прежним, а он сам изменился?

Копыта лошадей защелкали по булыжной мостовой, когда карета свернула к больнице Шарите. Напротив клиники располагался Зоологический музей университета - современное трехэтажное здание, построенное на месте бывшего Королевского чугунолитейного завода. Он и был целью их поездки.

Сегодня Гумбольдт был снова одет во все черное. На нем были длинное кожаное пальто, темные брюки, высокие сапоги и твердый цилиндр - точь-в-точь как в день его знакомства с Оскаром. Изменилось и настроение ученого. Если в последние недели он был весел и дружелюбен, то сейчас он источал холод и выглядел неприступно.

- Мы на месте, - объявил Гумбольдт.

Он вышел, придержал дверцу, пока его спутники высаживались, и сунул монету подоспевшему служителю.

- За мной, - обронил он и зашагал к мраморным ступеням главного входа в музей. Его трость звонко пощелкивала, соприкасаясь с мостовой. Поднявшись наверх, он миновал объявление, которое гласило: «Эра современного воздухоплавания. Доклад Карла Фридриха Донхаузера», снял цилиндр и проследовал в вестибюль храма науки.

Спутники поспешили вслед за ученым.

Большой лекционный зал был битком набит, не оставалось ни единого свободного места. Любопытные, школьники, студенты, финансисты, люди науки - вся эта толпа теснилась в огромном, пропахшем восковой мастикой для паркета зале, чтобы взглянуть на странного потомка Александра фон Гумбольдта, о котором в последние дни так много писали в газетах.

Заголовки выглядели примерно так: «Мнимый ученый вернулся из Южной Америки», «Незаконнорожденный отпрыск Вильгельма Гумбольдта прочтет доклад в университете» и даже «Мюнхгаузен снова в Берлине». Пресса с воодушевлением эксплуатировала тему. Если в мире ничего не происходит, то под рукой всегда имелся чудаковатый профессор, над которым можно посмеяться. Оскар не раз задавался вопросом, зачем Гумбольдт вообще ввязался во все это и позволяет себя так унижать, однако у ученого, похоже, были на то особые причины.

Через венецианские окна в зал проникал солнечный свет, в лучах которого клубились мельчайшие частицы пыли. Посреди зала возвышался массивный скелет слона бивни которого росли не там, где положено, а торчали из нижней челюсти, напоминая плуг. Табличка извещала: «Дейнотерий. Нижний миоцен». Нелегко было поверить, что такой зверь когда-то обитал на нашей планете.

Тем временем шум в зале стал оглушительным. То тут, то там раздавались аплодисменты, слышались свистки и неодобрительные возгласы. Атмосфера накалялась.

Они протиснулись во второй ряд, где для них были оставлены три места.

- А что здесь понадобилось какой-то негритянке? - осведомился насмешливый голос сзади. - Прислуге сюда вход запрещен! - подхватил другой. Раздался взрыв смеха. Оскар свирепо обернулся, заставив зубоскалов умолкнуть.

- Идиоты, - прошипела Шарлотта. - Я бы с превеликим удовольствием отвесила им сейчас парочку хороших оплеух!

- Не стоит, - негромко заметила Элиза. - Я уже привыкла к таким вещам. Повсюду в Европе находятся молодцы, которых больше всего на свете интересует цвет кожи.

В это мгновение Гумбольдт поднялся на трибуну. В правой руке он держал свою верную трость, в левой - тезисы доклада. Разложив их, он повернулся к публике и трижды громко и отчетливо ударил концом трости по паркету.

Шум начал стихать.

В первом ряду Оскар заметил трех почтенных профессоров. Они восседали с таким важным видом, словно присутствовали не на публичной лекции, а в суде. При появлении Гумбольдта, один из них, старец лет восьмидесяти, поднял свою костлявую руку и проговорил во всеуслышание голосом, напоминающим скрип иссохшего дерева:

- Итак, господин Донхаузер, на что в этот раз вы намерены потратить время уважаемых и весьма занятых людей? Снова сенсационное открытие, для которого требуется финансирование? Еще одна бессмысленная экспедиция, на которую вы истратите наши деньги? Где вы были в этот раз, и каковы результаты?

Гумбольдт молчал, а старец принялся листать бумаги в толстой папке, лежавшей раскрытой перед ним на столе. Наконец он нашел нужные строки.

- Ага, вот оно! Слушайте: «Заявление на финансирование экспедиции в Конго. Цель: небольшое озеро на севере страны, вероятное место обитания последних динозавров на планете. - Он поднял взгляд. - И чем это закончилось?

Гумбольдт и глазом не моргнул.

- На Берегу Слоновой Кости меня похитили работорговцы, и случилось это еще до того, как я начал продвигаться вверх от устья Конго.

Желчная усмешка заиграла на бескровных губах старца.

- Да-да, само собой. А перед тем? Гималаи, да? Поиски загадочного снежного человека? И опять неудача. Какая досада! И вот еще - исследование затонувших континентов Му и Лемурия. Опять безрезультатно. И так до бесконечности!

Он захлопнул папку.

- Не в обиду вам, господин Донхаузер, будь сказано, но ваша биография - это сплошная цепь неудач. И несмотря на это, вы имеете смелость подниматься на трибуну и красть наше драгоценное время. По какому праву?

Профессор презрительно выставил вперед обтянутый пергаментной кожей подбородок, сразу сделавшись похожим на престарелую слоновую черепаху.

Выпады старца не произвели на Гумбольдта ни малейшего впечатления.

- Я думаю, здесь какое-то недоразумение, - проговорил он. - Я не посылал вам персонального приглашения на сегодняшнее заседание. Наоборот - вы сами настояли на том, чтобы присутствовать. А раз так, держите себя в руках и имейте вежливость выслушать то, что я намерен сообщить публике. Возможно, при этом вы узнаете и кое-что новенькое для себя.

- Это неслыханная наглость! - Старец вскочил, но Гумбольдт не позволил сбить себя с толку.

- Я все еще член совета этого факультета, - прогремел он с кафедры, - и имею полное право прочесть здесь свой доклад. Поэтому займите свое место и успокойтесь.

Старик презрительно фыркнул, опустился в кресло и скрестил на груди свои паучьи лапки. Было ясно, что он готов вступить в полемику с докладчиком по малейшему поводу.

В полной тишине ученый приступил к докладу. Начав с эскизов и исследований Леонардо да Винчи, он сообщил о находке уникальной фотопластины и затем перешел к экспедиции в Южную Америку. Он продемонстрировал подарки, полученные от индейцев, и украсил повествование множеством живописных деталей. Оскар, однако, заметил, что Гумбольдт ни разу не привел географических координат и названий ближайших к ущелью Колка населенных пунктов. Это было сделано преднамеренно, чтобы скрыть подлинный маршрут, по которому двигалась экспедиция.

Прошло около получаса, пока докладчик добрался до объявленной темы доклада: полетов с человеком на борту. Он детально описал различные летательные аппараты, с которыми ему довелось ознакомиться в ходе экспедиции, набрасывал мелом на доске чертежи и эскизы двигателей, узлов и агрегатов. То, что он сейчас демонстрировал, действительно широко использовалось в Кси’мале, однако ученый сознательно опустил несколько принципиально важных моментов, которые впоследствии намеревался запатентовать. Иными словами - Гумбольдт развернул широкую картину будущего, когда воздушное пространство повсюду наводнят летательные аппараты всевозможных размеров и форм, которые смогут в кратчайшее время доставлять людей в любую точку планеты.

Публика завороженно следила за его речью. Большинство присутствующих были искренне взволнованы смелостью проектов ученого. Даже трое членов ученого совета, восседавших в первом ряду, как нахохлившиеся стервятники, не остались равнодушными.

Когда Гумбольдт закончил, в храме науки повисла пронзительная тишина.

И в этой тишине раздались одинокие хлопки. Престарелый профессор поднялся с места и аплодировал стоя. Затем к нему присоединись оба его коллеги, хоть и несколько неуверенно. А затем, словно кто-то открыл затвор шлюза, грянули аплодисменты и раздались восторженные возгласы. Публика была в восхищении.

Овации продолжались несколько минут, но постепенно стихли. Когда вновь наступила тишина, слово взял ученый старец.

- Вы произвели сильное впечатление, господин Донхаузер. Любопытный доклад. Действительно, любопытный, потому что еще ни разу в жизни мне не приходилось сталкиваться с такой массой откровенного вранья и хвастовства. Вы очень ловко обошли все детали, не назвав ни одного конкретного географического пункта. А без этого все ваши утверждения - не более чем сотрясение воздуха. Где именно произошли события, которые вы так красочно расписывали перед нами? Где ваши карты, дневники, путевые заметки? Я требую конкретных цифр и фактов, чтобы любой исследователь мог проверить вашу добросовестность!

Гумбольдт скрестил руки на груди и выпрямился.

- Как я уже пояснил, я не вправе предоставить вам эту информацию. Я дал слово не раскрывать местонахождения города. А свое слово я имею обыкновение держать.

- Ну разумеется! - Старикашка злобно ухмыльнулся. - Ваша честность тронула меня до слез. Но все, что я здесь услышал, всего лишь голословная болтовня. У вас имеются какие-либо доказательства?

В зале вновь повисла вязкая тишина.

Оскар пристально смотрел на ученого.

Доказательства! Конечно, они у него были. Взять хоть «Пачакутек», который после их ночного приземления в окрестностях Шпандау был спрятан в стогу сена. Кроме нескольких доверенных лиц Гумбольдта, никто понятия не имел о его существовании. Неужели он выдаст воздушное судно только ради того, чтобы эти ученые сухари из академии и университета принимали его всерьез?

- Доказательства налицо, - проговорил Гумбольдт, шагнув вперед. - Не могли бы вы уделить несколько ваших бесценных минут этой фотопластине? Она отснята в декабре прошлого года в том регионе Анд, который мне довелось посетить, и однозначно подтверждает, что летательные аппараты, о которых я рассказывал, существуют на самом деле. И больше того: они летают с такой же легкостью и простотой, с какой я сейчас беседую с вами. Кроме того, в зале находятся мои спутники, которые могут подтвердить каждое мое слово.

Трое профессоров несколько заколебались, прежде чем взять в руки фотографическую пластину. Они поворачивали ее под разными углами, дышали на нее, протирали платками, исследовали детали при помощи увеличительных стекол. Наконец, когда напряжение в зале достигло апогея, они выпрямились и уставились друг на друга. Старшего из них, казалось, вот-вот хватит удар: он вытаращил глаза, побагровел и широко распахнул рот.

«Ну, наконец-то, - подумал Оскар. - Сейчас они принесут извинения, и Гумбольдт будет со всеми полагающимися почестями избран членом академии, что, на самом деле давно следовало бы сделать».

Вместо этого раздался блеющий смешок. Старец даже затряс головой, и двум другим ученым мужам пришлось поддержать его под руки, чтобы он не сполз с кресла на пол.

- Господин Донхаузер, - наконец вымолвил он, все еще задыхаясь, и протянул Гумбольдту его пластину. - Вы, я вижу, готовы действовать всеми правдами и неправдами… - старец вытер слезы, скопившиеся в уголках глаз. - Вашему упорству можно позавидовать. Но столь убогая подделка… нет, я не ожидал, что вы на такое способны. Такую работу в состоянии выполнить любой гравер по меди не только в Берлине, но и в отдаленном захолустье!

- Пластина аутентична, господа, и вы это знаете не хуже меня. Ее просто немыслимо подделать.

- Немыслима только ваша мошенническая изобретательность, господин Донхаузер. Я полагаю, вы действительно побыли в Южной Америке. Продемонстрированные нам костюмы и сувениры в самом деле похожи на те, что можно купить в любой туземной лавчонке в Перу или Чили. Но ваши домыслы о Небесном городе… Это не выдерживает никакой критики. Достаточно одного взгляда на ваших спутников и свидетелей - мальчишку, девочку и чернокожую прислугу. - Профессор шумно высморкался. - И знаете, что я вам скажу? Я думаю, вам с вашими способностями самое место на ярмарке. Такие люди пользуются большим спросом у содержателей тамошних балаганов.

Гумбольдт приблизился к старику, взял из его рук пластину, бережно обернул ее тканью и спрятал во внутренний карман сюртука.

- Из ваших слов я делаю вывод, что вы не поддержите мой проект введения в университете такой дисциплины, как воздухоплавательная техника?

Оскар был ошеломлен. Несмотря на все оскорбления, ученый казался совершенно невозмутимым.

- Как вы сказали? - Старик, казалось, успокоился.

- Я думаю, вы меня отлично поняли.

- Не поддержим ли мы?.. Нет, черт подери! Конечно, нет. Воздухоплавательная техника? Это забава для фантазеров и мошенников. Для ветреных людей, прошу прощения за невольный каламбур. - Лицо маститого старца вновь начало багроветь. - Я полагаю, вы просто забыли, где находитесь. Если каждому заезжему фокуснику мы начнем выделять деньги на его дешевые фокусы, это достойное учреждение в два счета обанкротится, господин Донхаузер. Вы находитесь в храме науки! А теперь убирайтесь отсюда вместе со своей дешевой фальшивкой и нелепыми идеями!

Старец поднялся на своих тонких ножках и махнул служителю, чтобы тот вывел докладчика из зала. Служитель направился к Гумбольду и энергично взял ученого за плечо.

- Не смейте прикасаться ко мне! - внезапно прогремел голос Гумбольдта, в одно мгновение ставший могучим и раскатистым, словно заговорил сам Господь.

Служитель испуганно отшатнулся - ни один человек на его памяти не говорил так громко и грозно.

На лицах членов ученого совета отразилась паника. Председательствующий старец стал цвета свечного воска. Он подался назад, его колени подкосились, и профессор мешком плюхнулся в кресло.

- Вы еще пожалеете об этом, - продолжал греметь ученый, бросая уничтожающие взгляды на перепуганных профессоров. - И запомните: в этот день начинается новая эра. Эра, в которой вам, робкие и убогие мозги, нет места!

Он развернулся, прихватил свои тезисы и покинул подиум.

Оскар растерялся. Зал неожиданно превратился в сущий ад. Публика вскакивала с мест, жестикулировала, металась в проходах. Крики, проклятия и хохот наполняли воздух. Ничего подобного это почтенное научное учреждение не знало со времен своего основания. Сбежались служители и принялись теснить публику по направлению к выходу. Толпа подхватила Оскара и увлекла за собой. Он едва успел схватить за руки Элизу и Шарлотту, иначе наверняка потерял бы обеих в толчее. Наконец людской поток выплеснул всех троих на широкие мраморные ступени перед главным входом в музей, и только тогда они смогли вздохнуть свободно.

Прошло несколько минут, прежде чем им удалось отыскать Гумбольдта. Он стоял возле площадки для экипажей, беседуя с тучным мужчиной с живыми темными глазами и усами, как у императора Вильгельма. Оба были всецело увлечены разговором.

Когда Элиза, Шарлотта и Оскар приблизились к ним, мужчина воскликнул, приподняв цилиндр:

- Вот и ваши спутники, господин Гумбольдт. Мое почтение!

Отвесив короткий поклон, он продолжал:

- А теперь прошу меня простить - важные дела. Однако не будем терять связь. В ближайшие дни я сделаю вам серьезное предложение.

Исследователь кивнул. Они обменялись рукопожатиями, мужчина сел в свою коляску и умчался. Гумбольдт уже собирался подозвать своего кучера, когда к ним бросился один из репортеров:

- Прошу прощения, господин фон Гумбольдт! Я - Фриц Фердинанд из «Берлинер Моргенпост». Могу ли я попросить вас позировать для фото? Я готовлю репортаж о сегодняшнем событии в музее.

- С удовольствием. - Гумбольдт улыбнулся и облокотился о карету, приняв картинную позу. Репортер установил камеру, поднял палочку с магниевой смесью и крикнул: «Пожалуйста, не двигайтесь!» Блеснула яркая вспышка. Репортер закрыл объектив крышкой.

- А теперь еще раз вместе с вашими спутниками!

Элиза, Шарлотта и Оскар столпились вокруг ученого и уставились в объектив. Еще раз сверкнул магний, затем репортер собрал камеру.

- Благодарю вас, - произнес он, пожимая Гумбольдту руку. - Через несколько дней я лично доставлю вам свежий номер и экземпляры фото, если не возражаете.

- Но только в том случае, если все будет написано так, как и было на самом деле, - заметил Гумбольдт.

- Вы не будете разочарованы, - рассмеялся репортер. - Но, боюсь, господам из университета не слишком понравится.

Наконец все четверо уселись в карету, и Гумбольдт велел кучеру отправляться.

Но не проехали они и двух кварталов, как Шарлотта взорвалась:

- Почему ты позволяешь так обращаться с собой, дядя? - закричала она, кусая побелевшие от гнева губы. - Эти надутые индюки выставили нас перед всем миром лжецами! Дорого бы я дала, чтобы видеть их в суде по обвинению в клевете!

- Ты напрасно кипятишься, - проговорил ученый, невозмутимо разворачивая газету. - Это именно то, на что я рассчитывал. Ты ведь знаешь: хорошо смеется тот, кто смеется последним.

- Не нахожу здесь ничего смешного! - Шарлотта все еще не могла успокоиться. - Интересно, зачем тебе все это понадобилось?

Гумбольдт улыбнулся.

- Смотри на это как на маленький урок. Я хотел показать вам, что ждет всякого, кто слишком долго дышит книжной пылью в библиотеках, вместо того чтобы выйти на улицу и столкнуться с реальной жизнью. Такие люди часто не в состоянии отличить золотой самородок от латунной пуговицы.

- Теперь нас ославят на всю Германию как мошенников и проходимцев, - фыркнула Шарлотта.

- Ошибаешься, - возразил Гумбольдт. - Давай дождемся свежих выпусков газет. Я уверен, что репортеры преподнесут это событие совсем иначе, чем рассчитывают господа из ученого совета.

- А если нет?

- Тогда мы приложим некоторые усилия, чтобы их переубедить.

- А что случилось с вашим голосом под самый конец? - спросил Оскар. - Он звучал, словно с горы Синай!

- Тебе понравился мой маленький трюк?

- Эти раскаты до сих пор отдаются у меня в ушах.

Гумбольдт распахнул плащ и расстегнул верхнюю пуговицу своего сюртука. На его груди Оскар увидел маленький серый ящичек, от которого множество разных проводов тянулись к вещице размером с запонку, прикрепленной к углу воротника.

- Что это?

- Лингафон, - посмеиваясь, ответил Гумбольдт. - Но не совсем. Я его немного переделал и оборудовал усилителем голоса. Мне ужасно не терпелось испытать его в большом зале с хорошей акустикой.

Ученый заговорщически подмигнул Оскару.

- Вы оба ведете себя как малые дети, - снова вспыхнула Шарлотта. - К тому же ты, дядя, далеко не все объяснил. У меня вообще сложилось впечатление, что ты со своим докладом буквально добивался, чтобы нам не поверили. Зачем тебе это?

- Ты совершенно права, - ухмыльнулся Гумбольдт, продолжая возиться со своим аппаратом.

- Но ведь это же… это просто несерьезно!

Ее лицо разгорелось от возмущения.

- Скандал был заранее запланирован. Он, можно сказать, неотъемлемая часть моего доклада, - проговорил Гумбольдт. - Я слишком давно знаком с этими господами и хорошо знаю, как себя с ними вести. Они, если угодно, почти что члены моей семьи.

- Но зачем?..

- Во-первых, чтобы вы оба поняли, что официальная наука всегда находится во власти тех, кому принадлежит власть. Такие вещи особенно остро чувствуются во всяких там академиях и высших научных советах. Речь там идет вовсе не об истине и познании, хотя многие об этом даже не подозревают, а о власти. Кто пользуется властью, тот и решает, что истинно, а что нет. Со времен Галилея мало что изменилось, и я не удивлюсь, если вдруг снова будет признано, что Земля имеет форму диска… Научные теории имеют способность окостеневать. Тем более, что их изо всех сил поддерживают те, кто их же и создал. И если кому-нибудь приходит в голову нечто новое, он должен не только сформулировать свеженькую теорию, но и быть готовым к жестокой борьбе со сторонниками старого. Наука - это ведь не только добыча новых знаний, но, к тому же, еще и политика, вернее, одна из ее форм.

Он улыбнулся и пожал плечами.

- А во-вторых? - спросила Шарлотта.

Гумбольдт мягко накрыл своей ладонью руку Элизы.

- Сегодня я распрощался с университетом и порвал все связи с академической наукой. Отныне я становлюсь научным консультантом в области необычных проектов. И как всякий человек свободной профессии, я нуждаюсь в рекламе.

- В рекламе? - Оскар удивленно взглянул на своего старшего друга.

Гумбольдт кивнул на газету, лежавшую у него на коленях.

- Завтра все крупные газеты и журналы напишут о нас. Наши имена будут упоминаться в разговорах самых разных людей. По-моему, лучшей рекламы и желать нельзя, правда? Между прочим, сегодня мы заполучили нашего первого клиента.

Оскар приподнял брови.

- Вы имеете в виду того мужчину, с которым беседовали перед музеем?

Гумбольдт кивнул.

- Совершенно верно. Он живо заинтересовался расчетами конструкции пилотируемого летательного аппарата. И готов за это неплохо заплатить. Его зовут граф Фердинанд фон Цеппелин.

Некоторое время они ехали молча, слушая монотонный перестук копыт. Гумбольдт, казалось, с головой погрузился в свою газету. Оскар обдумывал слова ученого, которые показались ему полными глубокого смысла.

Голос Шарлотты вывел его из задумчивости.

- Оскар!

- Да?

- Могу я тебя кое о чем спросить?

- Конечно.

- Где ты был в ту ночь, когда я обнаружила тебя в лаборатории избитым и в грязи с головы до ног? Ты обещал когда-нибудь рассказать об этом.

- В самом деле обещал? - Оскар с сомнением покосился на девушку.

Шарлотта утвердительно кивнула.

- Я… как бы это сказать… навещал старых друзей.

- А что с тобой случилось?

- Случайно наткнулся на человека, которому задолжал. Небольшую сумму. Его зовут Берингер. Он был не один и решил вместе с приятелями показать мне, что бывает с теми, кто решил покончить с прежней жизнью. - Юноша неожиданно умолк, а потом добавил: - Нельзя вот так взять и все оставить позади. Не получается. Иногда прошлое снова тебя догоняет.

- Не удивительно, - грустно сказала Шарлотта. - Ведь оно - часть тебя, и ты всегда будешь его ощущать как собственную руку или ногу.

- Боюсь, ты права. Но мне придется еще раз вернуться туда. Там остались друзья, которые заботились обо мне. Кроме того, я должен уладить свои дела с Берингером. Он получит свои деньги и забудет мое имя.

- Но ты ведь будешь осторожен? Обещай мне!

- Обещаю. - Он опустил глаза и тут же вспомнил то, о чем давно собирался спросить Гумбольдта.

- Господин Гумбольдт!

Ученый оторвался от газеты.

- В тот день, когда вы оказались на Краусникштрассе… ну, когда я вас обокрал… это действительно была случайность, или что-то другое?

- Что ты имеешь в виду?

Оскар почесал в затылке.

- Ну, я… Меня все время не покидало смутное чувство, будто наша встреча не просто так. Словно вы все заранее спланировали.

- Да что ты говоришь! - Гумбольдт рассмеялся. - Ты неглупый мальчик, Оскар. Я ведь, кажется, уже говорил тебе это?

- Значит, не скажете?

Ученый откинулся на спинку сиденья.

- Может, когда-нибудь позже. Но только не сегодня. У нас есть гораздо более важные дела.

С этими словами он протянул Оскару газету и указал на заголовок внизу страницы.

Шарлотта тоже подалась вперед.

- «В Эгейском море при загадочных обстоятельствах затонул очередной корабль, - прочитала она вслух. - Очевидцы утверждают, что катастрофа связана с нападением морского чудовища. Пароходные компании в панике и предлагают огромные премии за исследование обстоятельств гибели судов».

Оскар поднял голову от газетного листа, еще пахнущего свежей краской.

- И что, по-вашему, это значит?

Гумбольдт таинственно улыбнулся.

- Это значит, друзья мои, что нас ждет очередное приключение.