Берлин, три месяца спустя

Когда Оскар впервые увидел этого человека, то сразу заподозрил подвох. Слишком уж он бросался в глаза. Ростом под метр девяносто, широк в плечах и груди, как шкаф, а на голове красуется высокий шелковый цилиндр. Одет он был в черное как смоль кожаное пальто и подбитые стальными подковками сапоги. Но даже если все это не принимать во внимание, взгляд первым делом притягивала его роскошная трость. Она, как и все прочее в облике мужчины, была того насыщенного черного цвета, который полностью поглощает свет. И лишь набалдашник в форме львиной головы сверкал золотом.

Лицо мужчины оставалось в тени, но Оскар сумел разглядеть далеко выдающийся нос, похожий на ястребиный клюв, очки в тонкой оправе, а также досиня выбритые щеки. Волосы на висках слегка серебрились сединой, а на затылке были заплетены в косу. Глаза его не отрывались от витрины лавки, торговавшей шпагами, саблями и рапирами.

Какая-то скрытая угроза исходила от этого человека. При других обстоятельствах Оскар постарался бы держаться подальше от такого субъекта, но сейчас его охватило жгучее любопытство. Что мог делать столь состоятельный человек в этом захолустном квартале? Чем он занимается и - а это самое важное! - что ценного у него может быть при себе? С другой стороны, этот мужчина явно был не из тех, кто позволит себя с легкостью обокрасть. С такими нужно держаться начеку.

Оскар уже решил было заняться поисками другой, более подходящей жертвы, как вдруг его взгляд зафиксировал важную деталь. Из кармана пальто мужчины торчал уголок светло-коричневого кожаного футляра. Да это же так называемое портмоне, их совсем недавно стали привозить из Парижа, и в них обычно хранят деньги!

Искушение было слишком велико.

Оскар укрылся в подворотне, достал из кармана флакончик одеколона и опрыскал себя, чтобы перебить неприятный трущобный запах. Он проделал это автоматически. Залог воровского успеха заключается в том, чтобы ни в коем случае не выглядеть, как нищий бродяга, и не пахнуть, как бродяга. Ничто не отталкивает благородных господ сильнее, чем запах грязи и нищеты.

Кто хочет преуспеть в своем деле, должен позаботиться о соответствующем образе. Несмотря на то что ему не исполнилось и пятнадцати, на нем брюки и куртка из английского твида, ботинки из добротной телячьей кожи, на голове почти новая фетровая шляпа - из тех, что носят студенты и подмастерья. На первый взгляд Оскара невозможно отличить от мелкого конторского служащего. Одетый подобным образом, с папкой для бумаг под мышкой, как бы указывающей на должность посыльного или курьера, Оскар мог приблизиться к своим «клиентам», не вызывая у них подозрений и не заставляя морщиться и переходить на другую сторону улицы.

Он торопливо пересек улицу прямо под носом мчащейся двуконной упряжки и направился к мужчине. Слегка сдвинув шляпу назад, он принял вид зеваки, глазеющего на витрины, а оказавшись рядом с мужчиной, остановился, присвистнул и с видом знатока произнес:

- Вот это, скажу я вам, и называется настоящими клинками, верно? Они так отполированы, что на них можно любоваться собственным отражением!

Незнакомец слегка повернул голову и словно прицелился в Оскара своим ястребиным клювом.

- Каждый раз, когда прохожу здесь, любуюсь ими, - продолжал юноша. - Когда-нибудь накоплю деньжат и куплю один из них. Вон та рапира мне больше всего по душе. Вон та, в углу, видите? - С этими словами он ткнул пальцем в рапиру с гравировкой на гарде. - Не оружие, а мечта. Уверен, с ним никакой противник не…

- Тебе нечем заняться? - недовольно буркнул мужчина, крепко сжимая набалдашник своей трости.

- У меня, знаете ли, как раз обеденный перерыв, - улыбнулся Оскар. - Мне бы только быстренько доставить эту папку в канцелярию министерства, и тогда я смогу передохнуть и проглотить парочку бутербродов.

При этом он слегка пристукнул ладонью по папке, и в то же мгновение нажал указательным пальцем на невидимую застежку. Целая кипа документов хлынула на тротуар.

- О, проклятье!

Оскар наклонился и принялся торопливо собирать бумаги, которые, как назло, рассыпались у самых ног незнакомца.

- Можно бы и поаккуратнее! - Мужчина собрался было отступить в сторону, но этот мальчишка придержал его за полу.

- Нет-нет, пожалуйста, ради Бога, вы можете наступить на них!

Он принялся ползать вокруг сапог мужчины.

- Вы не могли бы это немного подержать? - наконец обратился он к незнакомцу, протягивая ему пачку бумаг. - Простите мою неловкость, я уже почти справился…

Мужчина, несколько ошарашенный, схватил пачку и тут же начал ее просматривать. Оскар только этого и ждал. Мало кто может справиться с искушением хоть одним глазком заглянуть в чужие документы, в особенности если на них стоит гриф «Секретно». В то же мгновение пальцы Оскара оказались в кармане пальто незнакомца, а через секунду его портмоне исчезло в папке для бумаг.

Он мгновенно огляделся - не заметил ли кто его манипуляций, и выпрямился.

- Слава Богу! - воскликнул он. - Все до единого здесь, и ни один не испачкан. Боюсь даже представить, что бы со мной было, если б я доставил их господину советнику грязными!

- Кажется, это очень важные документы, - проговорил мужчина, протягивая Оскару пачку бумаг, которые все еще держал в руках. - Тебе стоит поторопиться, пока ты не угодил еще в какую-нибудь передрягу.

- Разумеется, вы правы, господин, - ответил Оскар с поклоном. - Огромное вам спасибо!

Отойдя на несколько шагов назад и продолжая кланяться, он добавил:

- И простите, пожалуйста, мою неловкость!

С этими словами он развернулся и направился в сторону Ораниенбургерштрассе.

Пройдя сотню шагов, он не справился с искушением и оглянулся, чтобы удостовериться, что его действия остались незамеченными. Однако незнакомца уже не было у витрины с клинками - он шел следом за ним. Не бежал, не кричал, не размахивал тростью - всего лишь размеренно шагал примерно в том же темпе, что и сам Оскар. Из-за подбитых сталью каблуков его шаги гулко отдавались в узком переулке, а полы черного кожаного пальто развевались и походили при этом на крылья ворона.

Ужас охватил Оскара. Неужели незнакомец обнаружил пропажу? Но если это так, почему он не зовет полицию? Его поведение выглядело очень странно. Спокойно, только спокойно, - уговаривал себя Оскар. Возможно, по чистой случайности, их маршруты совпали. Но осторожность никогда не помешает.

Он юркнул за угол и торопливо затрусил по Ораниенбургерштрассе. Улица была запружена прохожими, экипажами, почтовыми каретами, крестьянскими повозками и вагонами конки, что вполне типично для берлинского вторника. Шум здесь стоял оглушительный. Отрезок между больницей Шарите и биржей считался самым оживленным местом в Берлине. Лучшего места, чтобы ускользнуть от преследователя, не найти.

Лавируя между пешеходами и повозками, Оскар пересек проезжую часть, пробежал около ста метров и свернул налево - на улицу Артиллериенштрассе. Здесь было немного тише. На углу он остановился и только теперь отважился взглянуть назад. Ни один преследователь не смог бы угнаться за ним в этой толчее, однако убедиться в этом следовало. Он приподнялся на цыпочки и стал вглядываться сквозь мельтешение толпы.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы заметить черный цилиндр, плывший над головами, как труба океанского парохода. Устремив взгляд прямо на юношу, незнакомец продолжал шагать с той же скоростью, что и прежде. Ни быстрее, ни медленнее. Спокойно, энергично и неотвратимо, как судьба.

И тут Оскару стало ясно, что ни о каких совпадениях не может быть и речи. Не стоило обманывать себя: его преследовали. Смутная тревога мигом превратилась в настоящую панику. Зажав папку под мышкой, он поспешил дальше, судорожно размышляя на ходу, что теперь предпринять. Незнакомец опасен, в этом нет никаких сомнений. Но выиграет в этом состязании тот, кто окажется хитрее. Оскар знал все закоулки, ходы и проходные дворы в этой части города, как свои пять пальцев, и для того, чтобы принять решение, ему понадобилась доля секунды.

На следующем перекрестке он снова свернул налево. Улица Цигельштрассе заканчивалась тупиком, а здание, перегораживавшее ее, примыкало к парку дворца Монбижу. Собственно, это была ловушка, если не знать, где находится вход в подвал, который никогда не запирается. Этот подвал соединен с подвалами других зданий в этом квартале, и оттуда можно пробраться в северную часть города. Оскар не раз пользовался этим путем, если требовалось быстро и бесследно исчезнуть. Так сказать, раствориться в воздухе.

Он бросился со всех ног в конец улицы, и когда добрался до лестницы, ведущей в подвал, был весь мокрый как мышь. Спустившись на несколько ступеней, он обернулся и бросил через плечо быстрый взгляд назад.

Таинственного незнакомца не было видно. Оскар с силой толкнул дверь и нырнул во мрак.

Пару секунд пришлось привыкать к темноте. Подвалом уже несколько лет никто не пользовался, он служил только в качестве запасного выхода в тех случаях, когда главный подъезд по каким-то причинам оказывался запертым. Кроме каких-то пыльных полок, на которых громоздились пустые бутылки, здесь не было ничего заслуживающего внимания. Через узкое оконце, наполовину погруженное в землю, едва просачивался дневной свет, но его было вполне достаточно, чтобы сориентироваться. Оскар торопливо пересек помещение, толкнул еще одну дверь и побежал вдоль тоннеля, от которого ответвлялись тоннели, ведущие в другие подвалы.

Наконец он остановился перед массивной дубовой дверью, которая выходила на лестничную клетку, и прислушался. Как будто все спокойно. Единственное, что сейчас доносилось до его слуха, были звуки скрипки, на которой играл нищий музыкант, снимавший клетушку в этом доме.

Теперь можно без опаски выйти на площадку в подъезде. Однако потребовались немалые усилия, чтобы хоть немного приоткрыть дубовую дверь. При этом раздался отвратительный скрип. Оскар мигом протиснулся в образовавшуюся щель и кинулся вверх по лестнице, но ненадолго задержался у оконца в свинцовом переплете, чтобы оценить обстановку на Цигельштрассе.

Несколько пешеходов виднелись на тротуаре, но среди них не было мужчины в черном. Возможно, ему все-таки удалось ускользнуть. Однако Оскар не хотел рисковать, потому и не спустился к парадной двери, выходившей на улицу, а продолжил бесшумно подниматься вверх по деревянной лестнице.

Старые ступени скрипели при каждом шаге. Эта часть пути была самой рискованной. В любую минуту кто-нибудь из жильцов или прислуги мог выйти и обнаружить здесь незнакомого подростка. Но пока все шло гладко.

Наконец он миновал дверь жилища скрипача. Скрипка за нею ныла жалобно и безутешно - музыкант без конца бился над одним и тем же пассажем. Оскар поднялся на пятый этаж, где находился выход на чердак, открыл дверь, выкрашенную белой краской, и с осторожностью прикрыл ее за собой. Еще пара шагов - и он на чердаке, где можно немного перевести дух.

Устроившись у слухового окна, он раскрыл свою папку и извлек оттуда светло-коричневое кожаное портмоне. Явно недешевое и почти новенькое. Его вес свидетельствовал, что, помимо бумажек, внутри находится немало монет. Влажными от пота, слегка подрагивающими пальцами Оскар открыл бумажник, заглянул внутрь и присвистнул от изумления. Пригоршня золотых монет по десять марок ласкала глаз солнечным блеском, кроме того, внутри была еще куча серебра.

Он высыпал содержимое на ладонь и попытался прикинуть общую сумму. Сто пятьдесят марок золотом и сорок пять серебром. Оскар еще раз посвистел сквозь зубы. Такую кучу денег ему вообще никогда не приходилось держать в руках. Незнакомец все-таки оказался богачом, нюх не подвел его.

Вопрос только в том, как этот денди оказался на улице Краусникштрассе? Тут что-то не вязалось. Правда, теперь это неважно. Нечего ломать голову из-за таких мелочей. Деньги теперь принадлежат ему, Оскару, и это главное.

Оскар уже собирался вернуть монеты обратно в бумажник, но внезапно заметил между ними какое-то сероватое мерцание. Кусочек металла, выглядит, как слегка потускневшее железо, немного стерт по краям. Он осмотрел его со всех сторон. С виду - никакой ценности. Но почему тогда он лежит в портмоне вместе с золотом и серебром? Объяснения этому Оскар так и не сумел придумать и решил заняться непонятной железкой попозже.

Он вернул содержимое портмоне на место, застегнул его и засунул поглубже во внутренний карман пиджака. Затем он поднялся. Часть этих денег ему придется отдать ростовщику Берингеру, но зато он раз и навсегда рассчитается с долгами. С таким уловом можно полгода жить припеваючи. Может, удастся снять маленькую квартирку. Настоящую квартирку, а не паршивую дыру, в которой ему приходится ютиться сейчас.

Распахнув слуховое окно, Оскар выбрался на крышу. Небо над Берлином успело затянуться тучами. Несколько симпатичных кудрявых облачков превратились в свинцово-сизую стену, медленно надвигавшуюся с запада. Свежий ветер пах дождем. Оскар прикинул: примерно через час польет как из ведра. Пора возвращаться домой.

Дорогу к своему жилью Оскар нашел бы и с завязанными глазами. Он легко перепрыгивал с крыши на крышу через просветы между домами, пробирался между водостоками и печными трубами, балансировал, словно трубочист, на крытых черепицей коньках. Ему нравилось наверху. Внизу оставались грязь, суета и уличный шум, а отсюда он мог без помех наблюдать, как внизу снуют люди, маленькие, словно муравьи. Он любил эту необъятную панораму крыш и отдаленный звон, доносившийся с колоколен церквей, стаи голубей, круживших и кувыркавшихся над городом. А иногда ему хотелось стать одним из них.

Через несколько минут он достиг конца своего путешествия: грязного дома на улице Ораниенбургерштрассе, расположенного наискосок от старой синагоги. Его фасад украшали маленькие балкончики с коваными решетками, которые соединялись между собой пожарной лестницей. По ним можно было легко спуститься вниз. Только между вторым этажом и тротуаром лестница отсутствовала, поэтому приходилось последние три метра преодолевать по водосточной трубе.

С обезьяньим проворством он спустился по лестнице, перебрался на трубу и через секунду уже стоял на тротуаре. Не обращая внимания на подозрительные взгляды пешеходов, Оскар задрал нос и отправился прямо в свою конуру.

Но не успел он пройти и десяток метров, как рука в черной перчатке схватила его за ворот и втащила в ближайшую подворотню.

- Наконец-то я тебя поймал! - насмешливо произнес глубокий и низкий голос.

Только теперь Оскар осмелился поднять глаза. Над ним возвышался незнакомец в цилиндре. Его лицо оставалось в тени, только глаза за стеклами очков мерцали, словно два водянистых кристалла. Оскар рванулся, но рука в перчатке держала его крепче слесарных тисков.

- Не спеши, - остановил его голос. - Ты куда-нибудь торопишься?

Мужчина поднес к его лицу другую руку, сжатую в кулак. Оскар попытался зажмуриться, ожидая удара, но внезапно заметил, что ладонь раскрывается. На черной коже перчатки белела горка какого-то тонкого порошка. Прежде чем он успел что-либо понять или подумать, незнакомец поднял ладонь, дунул, и порошок облачком окутал лицо воришки.

Оскар ощутил ужасное жжение во рту, глазах и носу. Он начал задыхаться и кашлять. Слезы выступили из глаз. Пальцы его царапали горло, а сам он судорожно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Он предпринял последнюю отчаянную попытку вырваться, беспорядочно размахивая руками, как утопающий, но ничего из этого не вышло.

Тем временем мужчина в черном с улыбкой на лице наблюдал за его мучениями. Затем он загадочно проговорил:

- Желаю тебе приятных сновидений, мой мальчик.

Искры рассыпались перед глазами воришки, и он провалился в темноту.