Только когда они удалились почти на километр от миссии, Шарлотта впервые решилась оглянуться, и ее наихудшие опасения подтвердились. Обнаружив их побег, монахи-миссионеры бросились в погоню, и теперь расстояние между беглецами и преследователями составляло около пятисот метров.

Шарлотта пришпорила мула. Животное неслось, не разбирая дороги и спотыкаясь о камни и корни. Колючки кустарника рвали ее одежду и царапали в кровь руки и ноги. По пути стали все чаще попадаться огромные глыбы песчаника, которые приходилось объезжать.

Все четверо с максимально возможной скоростью продвигались на север, держась русла высохшей в незапамятные времена реки. Воздух был наполнен жужжанием насекомых. Вскоре беглецы оказались в совершенно незнакомой местности, но столовые горы становились все ближе. Нещадно палило солнце, и Шарлотте временами казалось, что ее поместили под гигантское увеличительное стекло. Пот ручьями тек по ее лицу, заливая глаза. Вдали висело облачко пыли, которую поднимала погоня.

- Непостижимо, как они умудряются выдерживать такой темп, - крикнула девушка. - Ведь жара и жажда должны быть для них и их мулов такой же проблемой, как и для нас.

- У них и мулов-то нет, - заметил Гумбольдт. - Монахи преследуют нас на своих двоих. Но не забывай, что они не люди, не такие, как мы. Больше всего эти существа похожи на автоматы, которые неуклонно движутся к цели, пока не достигнут ее. И сейчас удача явно на их стороне.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Смотри - это старое русло поднимается все выше в горы. Еще несколько сотен метров, и нам придется бросить мулов и карабкаться по скалам. А это дает нашим врагам огромное преимущество.

Предположение исследователя подтвердилось, когда они обогнули высокий, похожий на шпиль, утес. Тропа обрывалась в сотне метров впереди, а дальше высилась крутая скалистая стена. У подножия скал лежала полоса песка, принесенного потоками воды.

Гумбольдт стиснул зубы и выругался.

- Этого я и опасался! - воскликнул он. - Дьявольщина!

- Но ведь должна существовать тропа, ведущая наверх, - Оскар сбил шляпу на затылок. - Ведь там, как ты считаешь, живут догоны. Должны же они как-то подниматься и спускаться!

Гумбольдт покачал головой.

- Скалы слишком крутые, и я не вижу ничего похожего на тропу или ступени. - На его лице появилось выражение отчаянной решимости: - Но все-таки давайте продвигаться вперед. Может, в конце ущелья мы что-нибудь обнаружим.

С этими словами он направил своего мула к сухому руслу.

Последний отрезок пути оказался особенно трудным. Дно ущелья было завалено крупными камнями, поэтому пришлось спешиться и вести животных в поводу. Скалы обступали их так тесно, что неба почти не было видно.

Одолевая метр за метром, беглецы через четверть часа достигли конца долины. Теперь горы окружали их с трех сторон. Настоящая западня.

- Конечная станция, - мрачно пошутил Гумбольдт.

- А вот и наши преследователи, - Элиза указала назад.

Из-за глыб песчаника показались монахи-миссионеры. Они продвигались неспешно, но уверенно и без малейших признаков усталости. Не говорили между собой, не смеялись, - просто шли, преодолевая расселины, карабкаясь на скалы и обходя заросли колючек. Лица их выглядели бледными и сосредоточенными, а глаза мерцали зеленым огнем. Во главе отряда двигался настоятель, опираясь на посох, и его тощая фигура в просторной черной сутане напоминала огородное пугало, но далеко не столь безобидное.

Гумбольдт обнажил шпагу - единственное оружие, которое у них имелось.

- Да поможет нам Бог! Без боя мы не сдадимся!

Шарлотта с ужасом следила за тем, как монахи подступают все ближе и ближе к ним. В бесчувственном молчании этих бывших людей сквозило что-то зловещее. Они не проявляли ни эмоций, ни признаков утомления. Несмотря на жару, на их лицах нельзя было заметить ни капли пота. Машины, сделанные из песка и стекла, которые ничто не может остановить.

Вот они уже у последнего подъема. Еще немного, и…

Шарлотта подняла камень поувесистее, и в то же мгновение рядом с беглецами, разворачиваясь на лету, упала веревочная лестница, сплетенная из растительных волокон. Гумбольдт быстро взглянул наверх - лестница достигала двадцати метров в длину, но того, кто сбросил ее с нависавшего над площадкой в скалах выступа, не было видно.

- Наверх! - крикнул он. - Живо! Женщины вперед!

Элиза среагировала моментально. Ухватившись за нижнюю перекладину, она начала ловко карабкаться вверх. За ней последовали Шарлотта и Оскар. Гумбольдт вернул клинок в ножны и начал подъем, когда монахи-миссионеры сообразили, что добыча ускользает. Удвоив усилия, они понеслись по каменным осыпям, глухо рыча, словно одержимые. Одному или двум удалось-таки схватиться за конец веревочной лестницы и проползти по ней несколько метров, когда Гумбольдт, не колеблясь, одним ударом шпаги перерубил веревки ниже той ступени, на которой стоял сам.

Не издав ни единого звука, эти существа вместе с обрывком лестницы рухнули на камни и остались лежать неподвижно. Уцелевшие задрали головы и провожали взглядами беглецов. В их глазах пылало зеленое пламя.

Шарлотта едва дышала.

- Ужас, - наконец проговорила она. - Еще мгновение, и они бы схватили нас.

Оскар дернул ее за рукав и указал вперед. Там, где заканчивался выступ скалы и высился новый скальный обрыв, стояла темнокожая девочка-подросток. Ее темная кожа блестела на солнце, в волосах позвякивали металлические пластинки. На девочке была длинная пестрая юбка, на ногах - кожаные сандалии, а в руках - палка. Через ее плечо была переброшена сумка, сплетенная из тонких кожаных ремешков, оттуда выглядывала довольно безобразная собачонка. Слева от нее находилась еще одна веревочная лестница, исчезавшая между выступами скал где-то высоко над их головами.

- Это та самая, из мертвого города, - прошептал Оскар.