Девочка не произнесла ни слова - только с опаской смотрела на четверку незнакомцев. Ученый присел на корточки и протянул руку.
- Как тебя зовут, малышка?
Она немного помедлила, а потом назвалась:
- Йатиме Бунгера.
- Йатиме? Красивое имя. А меня зовут Гумбольдт. Карл Фридрих фон Гумбольдт. - ‘Умбольт?
- Совершенно верно. А это мои спутники: Элиза, Шарлотта и Оскар. Да, чуть не забыл Вилму, - он потянулся к рюкзаку Шарлотты.
Оттуда вынырнул длинный клюв, а потом и растрепанная головка с глазами-пуговками. Йатиме удивленно подняла брови. Она осторожно приблизилась и легонько погладила киви по голове. Вилма серьезно осмотрела девочку, потом из лингафона раздался ее воркующий голос:
- Йатиме…
От изумления девочка раскрыла рот. Потом зажала рот рукой и хрипло рассмеялась.
- Сиги со канага! Сиги со канага! - воскликнула она. Слова были странными, но звучали мелодично. - Ама, дудугону…
Гумбольдт указал на песика:
- Это твоя собака?
Девочка посмотрела на приятеля и кивнула.
- Джабо.
- Джабо? - Гумбольдт подмигнул Оскару. - Видишь? Иногда можно обойтись и без лингафона. Тебя зовут Джабо, дружок? Какой же ты худенький! - Он хотел было погладить песика, но блеснувшие острые зубы и злобное рычание остановили его. Гумбольдт отдернул руку. - Похоже, он не любит нежностей.
- Это и я понял, - ухмыльнулся Оскар. - А теперь попробуй переубедить его на латыни.
Гумбольдт покосился на сына и снова обратился к девочке. Хлопнув себя по груди, он слегка поклонился:
- Йатиме, я сердечно признателен тебе. Ты выручила нас из большой беды. Но не могла бы ты теперь проводить нас к своим родителям? Я бы с удовольствием с ними познакомился.
Девочка уставилась на него с недоумением. И только когда Гумбольдт указал наверх, на ее лице мелькнуло понимание. Ухватившись за ступеньки второй лестницы, она начала подниматься наверх, а путешественники последовали за ней. Оскар должен был подниматься последним и не смог удержаться, чтобы не бросить последний взгляд на преследователей.
Монахи-миссионеры все еще находились там же, где и несколько минут назад. Их лица абсолютно ничего не выражали. Оскар помахал им рукой и послал шутливый воздушный поцелуй. Внезапно настоятель оживился. Обращаясь к своим спутникам, он указал сначала на Оскара, затем на его руку, после чего на его губах заиграла ледяная улыбка.
Оскар вздрогнул и отвернулся, уже жалея о своей нелепой шутке.
Путь наверх оказался нелегким. Туда можно было забраться только по веревочным лестницам, свисавшим с острых уступов. Но вскоре начали попадаться первые признаки жизни - крохотные хижины, лепившиеся к скалам, как ласточкины гнезда. Так же, как дома в Запретном городе, они были построены из глины и дерева, но выглядели куда веселее. Вместо дверей вход в каждую хижину закрывал пестрый ковер, дворики были украшены керамическими сосудами и вырезанными из твердого дерева изваяниями догонских божеств. Все это свидетельствовало о высоком уровне развития ремесел. То и дело в крохотных оконцах мелькали любопытные лица, которые поспешно исчезали, едва кто-нибудь из путешественников поворачивался в ту сторону. Сдержанный шепот сопровождал их шествие.
Вскоре они добрались до лестницы, показавшейся им бесконечной. Ее верхний конец терялся где-то высоко вверху. Одежда путников прилипла к телу, волосы на головах были мокрыми от пота. Оскар снял шляпу и встряхнул волосами. С северо-востока как раз задул приятный свежий ветерок.
Наконец перед ними открылась панорама города догонов. Десятки глинобитных строений карабкались на скалы и лепились к ближним склонам. У некоторых из них были плоские глиняные кровли, но большинство были покрыты сухой просяной соломой и напоминали забавные шапочки с кисточками. В тени деревьев прятались крошечные поля, на которых догоны выращивали просо и овощи. Мальчишки с длинными палками пасли коз и кур. На порогах домов тут и там можно было видеть женщин за работой, по тесным переулкам с криками и смехом носились малыши.
Вскоре чужестранцев заметили. Раздались крики, и новость с быстротой молнии облетела весь город. Женщины и дети мгновенно исчезли.
В центре поселения их поджидали несколько рослых вооруженных мужчин. Возглавлял эту группу высохший сгорбленный старик с жидкой седой бородой. На нем был коричневый балахон и остроконечная шапка. В руке он держал посох из черного дерева. По правую руку от него стоял широкоплечий мужчина с могучими мышцами. На его плече лежало сразу два копья, а пояс был увешан разнокалиберными ножами. Заметив Йатиме, он на мгновение застыл, затем что-то крикнул девочке и взмахнул рукой, давая понять, чтобы она подошла поближе. Йатиме направилась к мужчинам. Возник короткий, но ожесточенный спор, в течение которого девочка только и делала, что качала головой. Когда мужчина попытался схватить ее за руку, она отпрыгнула в сторону.
- Похоже, что наша Йатиме - дочь этого воина, - прошептала Шарлотта.
Оскар машинально потер предплечье:
- Кажется, он чего-то требует от нее.
- Но она явно не соглашается.
- Смелая девочка, - заметил Оскар, тем не менее сомневаясь, что та выйдет из спора победительницей.
Мужчина все больше сердился. В конце концов он размахнулся, чтобы отвесить малышке оплеуху, но тут вмешался старик:
- Брима! - отрывисто проговорил он.
Мускулистый мужчина помедлил, но все-таки опустил руку. Девочка застыла, низко опустив голову и сжав кулаки. Казалось, она с трудом сдерживает слезы.
Старик положил руку ей на плечо и повернулся к чужеземцам. Затем он молча подошел к каждому из них и, наконец, остановился перед Гумбольдтом. Старый догон был почти на голову ниже ученого, но в каждом его движении сквозило чувство собственного достоинства. По-видимому, он пользовался здесь непререкаемым авторитетом.
Первым делом он жестами дал понять Гумбольдту, что хочет, чтобы тот открыл рот и высунул язык. Ученый подчинился, слегка недоумевая. Осмотрев Гумбольдта, старик удовлетворенно кивнул и направился к Элизе. Затем пришел черед Оскара и Шарлотты. После этого осмотра старейшина обменялся с Йатиме несколькими словами. Голос его звучал сухо, словно шелест листвы. Йатиме кратко поведала о том, что произошло на равнине и в ущелье. Жесты ее были чрезвычайно выразительны: она то указывала в землю, то изображала действия беглецов, то имитировала движения монахов-миссионеров. Внимательно выслушав рассказ, старейшина повернулся и жестом предложил путешественникам следовать за ним.
- Похоже, первый барьер мы благополучно преодолели, - прошептал Гумбольдт. - Посмотрим, что нас ждет дальше.
- Не очень-то они радуются нашему появлению, - скептически заметил Оскар.
- Еще бы! - усмехнулся Гумбольдт. - Надо полагать, что до сих пор они имели дело с такими, как наш гостеприимный настоятель…
- А что это за процедура с языками? - поинтересовалась Шарлотта. - Мы словно у врача побывали. Они боятся, что мы принесем с собой какую-то заразную болезнь?
- Эти люди относятся к чужеземцам с большим и вполне обоснованным недоверием, - ответил Гумбольдт. - К тому же, они нас боятся.
- Боятся? - поразился Оскар. - Почему? Что в нас такого страшного?
- Здесь дело совсем в другом, - вмешалась Элиза. - У меня возникло странное чувство, что они нас ждали. И что наше появление отбрасывает какую-то сумрачную тень.
Как это понимать? Оскар оглянулся на Йатиме. Девочка, опустив плечи, плелась следом за ними. Песик пытался ее утешить, но, похоже, у него ничего не выходило. В глазах малышки блестели слезы.
Вскоре они достигли круглой площади в центре города догонов. Площадь была обсажена по периметру раскидистыми и невероятно старыми деревьями, а посреди нее располагалось нечто вроде помещения для собраний, покрытого соломенной кровлей. Стен не было, только фундамент и вымощенный песчаником пол, а сама кровля опиралась на дюжину великолепных резных колонн из черного дерева.
Там, в тени, восседали несколько темнокожих старцев. Когда чужеземцы приблизились к ним, старцы прервали беседу и воззрились на них. Их изборожденные морщинами лица выражали смесь любопытства и недоверия.
- Совет старейшин, - обронил Гумбольдт. - По-видимому, нам предстоит убедить их, что мы не представляем для догонов ни малейшей угрозы. Если у нас получится, можете считать, что этот день мы благополучно пережили.