Три дня спустя В солидном здании Берлинского университета шла подготовка к докладу об экспедиции в горные районы Северной Африки. Доступ посторонних на территорию был перекрыт, в округе через каждые сто метров стояли конные полицейские. Фасад университета освещался факелами, которые бросали свой теплый свет на зевак и гостей. У ограды толпились тысячи любопытных, ожидающих прибытия императорской четы, и когда, наконец, на аллее показалось великолепное ландо, сопровождаемое пятнадцатью всадниками из личной охраны венценосца, раздались неудержимые возгласы ликования. Император Вильгельм II и его супруга Августа Виктория любезно приветствовали собравшихся и торопливо проследовали в здание. Снег прекратился, но вечер был довольно морозным.

Вслед за царственной четой Большую аудиторию начали заполнять приглашенные. Привратники в парадных ливреях тщательно осматривали каждого гостя, и только после этого пропускали в двери. У входа образовалась очередь, и прошло немало времени, пока последний из приглашенных наконец-то оказался внутри.

В здании все, казалось, говорило об особой торжественности события. В люстрах и канделябрах сияли тысячи свечей, образуя сплошное море огней. Хотя в университете, как и почти повсюду в Берлине, уже установили газовые рожки, в честь императора было решено зажечь свечи. По сравнению с холодным светом газовых светильников, их живое пламя гораздо выгоднее оттеняло лица дам и подчеркивало блеск их нарядов.

Шарлотта еще никогда не видела такой роскоши. Стоя рядом с дядей, она во все глаза смотрела на собравшихся здесь аристократов, дипломатов и их супруг. Дамы облачились в придворные платья и уложили волосы в элегантные прически. Мужчины надели фраки, завили бороды и напомадили волосы, подражая самому императору. Переходы и залы наполнились запахом редких духов и дорогих сигар, повсюду рекой лилось шампанское.

Раскрасневшаяся Шарлотта, едва дыша, внимательно прислушивалась к беседам гостей. Конечно, многие из этих речей были всего лишь пустой и поверхностной трескотней, но в атмосфере всей этой роскоши, каждое слово казалось золотым или, по крайней мере, позолоченным. От волнения девушка даже забыла о письме, которое получила три дня назад. О письме, которое могло привести к серьезным последствиям.

- Дядя, я бы с удовольствием выпила глоток шампанского.

Гумбольдт оказался единственным человеком, который не улыбался. Его взгляд, устремленный поверх голов гостей, вернулся к племяннице.

- Что ты сказала?

- Шампанское, - ответила Шарлотта. - Я бы охотно его попробовала.

- Но тебе всего лишь шестнадцать!

- Дядя, пожалуйста!

Ученый фыркнул, остановил пробегавшего мимо официанта и взял с подноса два бокала.

- Держи, - сказал он. - Второй - для меня. - Они легонько чокнулись. - Впрочем, сегодня ты выглядишь просто обворожительно.

Девушка почувствовала, что краснеет, и торопливо отпила глоток. Она еще никогда не пила шампанского, и сегодня для этого был самый подходящий случай. Шипучий напиток оставил во рту странный вкус.

- Ну и как? - поинтересовался Гумбольдт.

Шарлотта прислушалась к своим ощущениям.

- Чуть-чуть кисловато, - заметила она, откусив кусочек сырного печенья, а затем сделав еще глоток. Но и на этот раз результат был скорее неудовлетворительным. - Не знаю, - пробормотала девушка, заглядывая в бокал. - Как-то не хочется допивать.

- И мне тоже, - ученый поставил стакан на поднос. - Ничего особенного. Но все-таки лучше, чем бессмысленные разговоры. Пойдем, уже пора в аудиторию.

Большая аудитория уже почти заполнилась. Они отыскали два свободных места в четвертом ряду, неподалеку от ступенек, ведущих на сцену, и уселись. Шарлотта оглянулась. Имератор Вильгельм с супругой восседали в ложе в окружении охраны. Шарлотта видела, как сверкают белизной безупречные манжеты, сияют пуговицы мундиров и знаки различия офицеров в свете свечей. Над касками телохранителей покачивались плюмажи.

Дядя оказался прав. Все, что происходит вокруг нее - всего лишь демонстрация, призванная произвести впечатление на императора. Гумбольдту и в самом деле нечего здесь делать. Оставалось надеяться, что докладчик сумеет внести хоть какой-то смысл в эту великосветскую затею.

Как раз в этот момент на сцене появился Рихард Беллхайм в сопровождении ректора университета и нескольких высокопоставленных особ. Это был стройный, мужчина лет сорока, с окладистой бородой, редеющими волосами и утомленным лицом. В руке у него поблескивали очки в позолоченной оправе. На этнографе был свободный коричневый костюм с кожаными заплатами на локтях и простые ботинки, благодаря чему он являл собой полную противоположность всем этим нарядным господам. А когда Беллхайм заговорил, голос у него оказался глубоким и приятным.

Шарлотта откинулась на спинку стула, сложила руки на коленях и принялась внимательно слушать рассказ ученого о путешествии в неизведанные районы Черного континента. И с каждой минутой он все больше ее захватывал.