Спустя два часа доклад был окончен. Этнограф поблагодарил аудиторию, подписал книги и буклеты и исчез за кулисами вместе с организаторами только что открытой выставки, посвященной Африке. Говорил Беллхайм, в основном, о малоизвестных народах и их многообразных культурах, а не о колониальной политике, так что опасения Гумбольдта оказались напрасными. Публика начала расходиться. Император и императрица уже удалились, поэтому у большинства присутствующих теперь не осталось причин задерживаться здесь. Шарлотта и Гумбольдт дождались, пока толпа поредеет, после чего поднялись со своих мест и направились туда же, где исчез докладчик.

Им преградил дорогу служитель.

- Что вам угодно?

Гумбольдт возвышался над этим человеком почти на голову, поэтому для ответа ему пришлось наклониться.

- Я бы хотел побеседовать с профессором Беллхаймом, - проговорил он. - А также поздравить его и выразить свое восхищение столь удачным и содержательным докладом.

Служитель покачал головой.

- Очень жаль, но мне было велено никого не пропускать за кулисы.

- Для герра Гумбольдта можно сделать исключение, - внезапно раздался голос откуда-то слева. К ним приблизилась бледная дама в розовом платье и белых туфлях и протянула ученому руку. - Меня зовут Гертруда Беллхайм.

- Значит, это вам мы обязаны приглашением?

- Совершено верно. Надеюсь, доклад вас не разочаровал.

- Было чрезвычайно интересно, - Гумбольдт поклонился и поцеловал руку дамы. - Это моя племянница Шарлотта.

- Как мило! Вас тоже интересует Африка, моя дорогая?

- Не только Африка, - ответила Шарлотта. - В первую очередь меня интересуют естественные науки - физика, химия, биология, география. В мире так много всего интересного!

- Я вижу, герр Гумбольдт, яблоко от яблони падает недалеко, - госпожа Беллхайм одарила Шарлотту сердечной улыбкой. - Я провожу вас к моему мужу. Представляю, как любопытно вам будет увидеться, ведь прошло столько лет…

- Вы правы, - подтвердил Гумбольдт. - Когда-то мы в самом деле были задушевными друзьями.

- Тогда следуйте за мной, пожалуйста, - супруга этнографа быстрыми шагами направилась вглубь служебных помещений.

Пока они шли по коридору, а затем спускались по лестнице в полуподвальный этаж здания, госпожа Беллхайм оживленно беседовала с Шарлоттой. Оказалось, что их взгляды во многом сходны. Так, жена ученого считала позорным тот факт, что многие женщины все еще не могут получить фундаментального образования. Шарлотта, тут же оживившаяся, едва была затронута эта тема, горячо соглашалась с ней. Совсем недавно в Германии был отклонен законопроект, разрешающий женщинам учиться в университетах. И это при том, что в Швейцарии девушки были допущены в высшие учебные заведения с 1840 года, в Великобритании - с 1849, и почти по всей остальной Европе - с 1870 года. И только в Пруссии и Австро-Венгрии ситуация осталась прежней.

- Это просто скандально! - воскликнула госпожа Беллхайм, когда они достигли нижней площадки лестницы.

С этими словами она остановилась перед одной из дверей.

- Ну, вот мы и пришли. Прошу прощения, если я надоела вам своей болтовней. В последнее время я немного нервничаю и порой говорю бог знает что.

- Нет-нет, - живо возразила Шарлотта. - Мне было только приятно узнать ваше мнение. Надеюсь, когда-нибудь мы еще поговорим об этом.

- С удовольствием, дорогая моя! Но теперь пусть и мужчины обменяются хотя бы парой слов.

Она постучала в дверь.

- Войдите! - раздалось из глубины помещения.

Супруга этнографа открыла дверь и пропустила гостей вперед. Рихард Беллхайм как раз складывал карты и документы, которыми пользовался во время доклада, в объемистый чемодан. В комнате царил страшный беспорядок.

- Рихард, это Карл Фридрих фон Гумбольдт и его племянница Шарлотта. Они сегодня присутствовали на твоем докладе.

Этнограф рассеянно кивнул.

- Гумбольдт? Знакомое имя. Вы, случайно, не родственник Александра фон Гумбольдта?

Исследователь удивленно нахмурился, но все же ответил:

- Александр фон Гумбольдт был моим отцом.

- Тогда вам невероятно повезло. Большая честь, но и большая ответственность. И чем же вы занимаетесь?

- Я естествоиспытатель.

- Да-да, понимаю…

Шарлотта растерянно переводила взгляд с дяди на этнографа. Беседа принимала совершенно неожиданный оборот. И ее дядя, похоже, тоже так считал.

- Рихард, - наконец произнес он. - Это же я, твой друг Карл Фридрих.

Во взгляде Беллхайма мелькнуло недоумение. Он отложил в сторону материалы лекции и шагнул к Гумбольдту.

- Как, вы говорите, ваше имя?

- Гумбольдт. Карл Фридрих фон Гумбольдт. Но, может быть, фамилия Донхаузер покажется тебе более знакомой?

- Карл Фридрих Донхаузер? - Беллхайм внимательно всматривался в лицо ученого. - Где мы с вами познакомились?

- Как ты мог забыть? - Гумбольдт выглядел потрясенным. - Мы же проучились вместе почти четыре года. Неужели ты не помнишь семинаров у Алоиза Круммнагеля? А однажды вместе пробрались в выставочный зал университетского зоологического музея и стащили оттуда звериные чучела? То-то было веселья!

Беллхайм по-прежнему выглядел недоумевающим. Помолчав, он сказал:

- Думаю, вы меня с кем-то путаете. Извините, но, боюсь, ничем не смогу вам помочь.

- Рихард!..

- Я был бы вам очень признателен, если бы вы больше не занимали мое время, - продолжал Беллхайм с заметным раздражением. - Мне очень жаль, но у меня еще полно работы. Надеюсь, вы придете на один из моих следующих докладов. В любом случае, благодарю, что порадовали меня сегодня своим посещением. Гертруда, не могла бы ты проводить господ?

Гумбольдт растерянно смотрел на друга. Похоже, в его душе происходила какая-то борьба, но он молчал.

- Что ж… Большое спасибо, герр Беллхайм, - ученый вышел из комнаты, и Шарлотта последовала за ним.

В коридоре их нагнала супруга этнографа. Как только дверь комнаты захлопнулась, Гумбольдт круто повернулся к женщине.

- Что здесь происходит? Я требую объяснений!

Гертруда Беллхайм виновато улыбнулась:

- Мне бесконечно жаль. Я так надеялась, что хотя бы вас он узнает. Если хотите, я все объясню. Но только не здесь. Пойдемте в салон - там мы сможем выпить по чашке чаю.

В салоне было малолюдно - лишь немногие из приглашенных задержались, чтобы выпить бокал вина или чашку кофе. Слышался приглушенный смех, в отдалении позвякивала посуда, в воздухе витал легкий запах хорошего табака.

Гертруда Беллхайм указала на кресла, обитые красным бархатом, и махнула официанту.

- Не желаете ли что-нибудь заказать?

Шарлотта выбрала подогретый лимонад, Гумбольдт - чай, а женщина попросила принести ей красного вина и стакан холодной воды. Когда официант удалился, она начала свой рассказ.

- Я заподозрила, что с Рихардом что-то произошло, недели через две после его возвращения из экспедиции. Он никогда не страдал забывчивостью, но теперь ничего не помнит и спит до десяти или одиннадцати часов утра. Сначала я решила, что сказывается усталость после изнурительного путешествия, но спустя какое-то время начала беспокоиться. Он и раньше постоянно путешествовал, но очень быстро восстанавливал силы и снова возвращался к активной работе. На этот раз все было по-другому. Он забыл даже самые элементарные вещи: например, как завязывать шнурки на ботинках, как держать нож и вилку, как раскурить трубку. Больше того - он забыл и о тех чувствах, которые раньше так много значили для нас, не помнил, как мы познакомились, нашу первую встречу, первый поцелуй… - На глазах женщины заблестели слезы. Она открыла ридикюль, вынула кружевной платок и промокнула уголки глаз.

- Я понимаю, как тяжело вы переживаете все это, - сочувственно произнес Гумбольдт. - Вы советовались с врачом?

- Разумеется, - вздохнула женщина. - Мы даже ездили в клинику «Шарите». Я отвезла туда Рихарда под предлогом необходимости в медицинском осмотре, и лучшие специалисты полностью проверили его организм. Надо сказать, что отнесся он к этому спокойно и нисколько не сопротивлялся.

- И каков результат?

- Никакого. Врачи заверили меня, что муж здоров, как двадцатилетний юноша. Память, правда, ослаблена, хотя это не так уж удивительно для людей за сорок. Но я-то лучше любых медиков знаю, какой была его память еще год назад! - она покачала головой. - Эта забывчивость меня отчаянно беспокоит. Ведь он забывает не бытовые мелочи, которые не имеют никакого значения, нет. Он забывает то, что составляет основу и смысл нашей жизни. Раз! - она прищелкнула пальцами, - и словно никогда ничего не было. Зато многое другое Рихард помнит очень отчетливо. Так, он знает, сколько ступеней ведет в нашей двери, сколько книг в нашей библиотеке. Даже может страницами цитировать многие из них без малейшей ошибки. А вот мой день рождения не может вспомнить!

- Может, это какая-нибудь редкая форма ослабления памяти, - проговорила Шарлотта. - Патологическая забывчивость.

- Я первым делом об этом подумала, но врачи категорически не согласны. Они утверждают, что в таких случаях первым делом страдает оперативная память, а она у Рихарда в полном порядке. - Женщина потянулась за бокалом и торопливо отпила. - Теперь вы понимаете, почему я обратилась именно к вам?

Шарлотта видела, как тяжело говорить Гертруде Беллхайм. Удивительно, как ей удается в таких обстоятельствах сохранять выдержку.

- Чем же мы можем вам помочь? - спросил Гумбольдт.

Женщина отставила бокал и в упор взглянула на ученого.

- Я хочу пригласить вас провести вместе с нами новогодний вечер. Я созвала гостей, в большинстве - знакомых Рихарда. Может быть, в окружении старых друзей его память проснется. А ваше присутствие будет иметь особое значение. И не только потому, что вы его старый друг, но и потому, что, как я слышала, у вас невероятный дар распутывать всевозможные загадочные ситуации. - Поймав удивленный взгляд Гумбольдта, она продолжала: - Да-да, совершенно верно: я наводила о вас справки. Кажется, вы единственный человек, который способен разобраться в этом деле. Разумеется, все ваши труды будут хорошо оплачены, а расходы возмещены. Что вы на это скажете?

Гумбольдт откинулся на спинку кресла и задумался. Затем он негромко проговорил:

- Не знаю, что и ответить. Если честно, все это мне не по душе, ведь Рихард мой старый друг. Но я принимаю ваше предложение. То, что я видел сегодня вечером, очень меня обеспокоило. И не исключаю, что мне удастся кое-что выяснить.

- Спасибо! Огромное спасибо! Вы даже не представляете, как все это для меня важно.

- Еще не время благодарить. Пока мы не знаем, что делать и в каком направлении двигаться. Результат может оказаться гораздо хуже, чем вы можете себе представить. Могу ли я задать еще один, последний вопрос?

- Конечно!

- Какого цвета глаза у вашего мужа?

Фрау Беллхайм умолкла, затем на губах у нее появилась легкая улыбка.

- Светло-карие. Теплые, сияющие глаза цвета лесного ореха.

- Я бы тоже так ответил, так как прекрасно помню цвет его глаз, ведь мы довольно долго жили вместе в одной комнате.

- И что же?

- Дело в том, что глаза у человека, которого вы называете своим мужем, зеленые. Изумрудно-зеленые, цвета молодой травы.