Гумбольдт последний раз взглянул на наручные часы. Скоро двенадцать. Пора выходить. Если бы только погода была получше!

За дверью бушевала гроза. Несколько часов назад он посмотрел на барометр и увидел, что приближается непогода, но никак не предполагал, что все будет так плохо. Взять зонт? Ураганный ветер все равно вырвет его из рук. Лучше всего длинное пальто и широкополая шляпа. И не забыть индукционную лампу, на улице темно - хоть глаз выколи.

Он недовольно посмотрел в небо, которое озарила молния, и пошел. На полпути остановился передохнуть. Дверь конюшни раскрылась и хлопала на ветру. Пока он ее закрывал и задвигал засов, животные следили за ним своими большими глазами.

Пора. Иначе Оскар подумает, что о нем забыли.

При свете лампы ливень напоминал метеоритный дождь. Ветер рвал полы пальто и пригибал траву и кусты к земле. Подняв воротник и низко надвинув шляпу, исследователь тяжелой походкой двигался во мраке. Вспышка молнии залила лес ослепительным светом. По небу прокатился глухой раскат грома. К счастью, деревья в некоторых местах были помечены, иначе найти дорогу было бы трудно. Снова блеснула молния. На этот раз гром раздался через более короткий промежуток - явный признак того, что гроза приближается. Он стер с лица капли дождя. Придется убедить Оскара подождать, пока гроза не кончится. С такой скоростью, как она приближается, это будет совсем недолго. Через полчаса все успокоится.

Снова вспыхнул свет. Но в этот раз это был целый каскад вспышек. Небо устроило настоящий спектакль. Гумбольдт втянул голову в плечи. Он вспомнил истории про коров, в которых падала молния, когда те стояли под деревом, и они оставались там лежать, прямые, как палка. Просто валились на бок и вытягивали ноги. Не хотелось бы, чтобы жизнь кончилась именно так. Быстрее под крышу!

Он пробежал несколько шагов и остановился. Где же гром?

Свет был таким ярким, что он был уверен: молния ударила совсем рядом. Исследователь приподнял поля шляпы и посмотрел в направлении хижины. Лес осветил еще один каскад вспышек. На сетчатке остался темный контур мастерской. Когда Гумбольдт понял, что он только что увидел, у него перехватило дыхание. Лучи света проникали из стыков между досками и из слухового окна. В хижине было светло. Теперь он услышал и сигнал тревоги, который раньше не слышал, наверное, из-за грозы.

ТРЕВОГА, ТРЕВОГА.

Гумбольдт побежал. Ветер дул в лицо, как будто хотел задержать. Человек с трудом боролся со стихией, утопая ногами в слякоти. Целая вечность прошла, пока он добрался до хижины.

Тяжело дыша, навалился на дверь. Заперто. Огни внутри погасли, сигнал тревоги замолчал.

- Оскар? С тобой все в порядке? Открой дверь. Это я, отец.

Никакого ответа.

Сквозь щели проникал только слабый свет газового светильника. Гумбольдт забарабанил кулаками по деревянной двери.

- Оскар, открывай! Я пришел тебя сменить.

С ненавистью покосился он на дверной замок. Новая модель, которую невозможно открыть снаружи. Был бы у него ключ! По соображениям безопасности от мастерской был только один ключ, и он находился сейчас внутри.

Вдруг Гумбольдт почувствовал запах. Он ошибается, или запахло электричеством? Исследователь забеспокоился.

- Открывай, Оскар! - закричал Гумбольдт.- Я знаю, что ты внутри. Считаю до трех и ломаю дверь. Раз, два, три.

Когда ничего не произошло, он снял пальто и шляпу и перешел от слов к делу. Легче было сказать, чем сделать. Опасаясь кражи и шпионажа, он хорошенько укрепил хижину. Никогда бы не подумал, что придется вламываться туда самому. После двух неудачных попыток он как следует разогнался и ударил пяткой. Мастерская зашаталась, но дверь осталась на своем месте. Исследователь насквозь промок, плечо болело. Он сердито подошел ближе и задумался. Как туда попасть? Может, через слуховое окно? У дерева неподалеку некоторые ветки почти касались домика. Только вот как на них забраться? Но если он хочет узнать, что случилось в хижине, ничего другого не остается. Он обхватил ствол руками и ногами и подтянулся. Утомительный прием, но работает. Он видел нечто похожее у древесных людей Папуа-Новой Гвинеи. Они проделывали это с легкостью. Но, правда, лазать под проливным дождем им не приходилось. Наконец, метра через два ему удалось ухватиться за толстую ветку и занять более удобную позицию. Дальше будет легче. Следующую ветку уже можно было обхватить. Он уже собрался подтянуться, когда небо снова осветила молния.

Прямо перед ним, на сломанном сучке висел кусочек ткани. Толстая плотная серая шерсть, какую используют для курток и брюк. Гумбольдт остолбенел. Взял лоскут и поднес к самым глазам. Такой материал он уже видел. Куртка Берингера!

Находка так его поразила, что он потерял равновесие и упал вниз. Больно ударился о землю. Нет, умолял он. Пожалуйста, не это. Только не Оскар.

Его охватило отчаяние. Но вдруг из щелей хижины снова просочилось сияние и мерцание огней. Тьму прорезали лучи света. Послышалось характерное гудение.

Машина времени! Оскар вернулся!

Или Берингер?

Прихрамывая и морщась от боли, Гумбольдт поспешил к двери. Одежда позеленела от древесной коры, руки и ноги покрылись слоем грязи. Никакого оружия у него не было, поэтому он подхватил крепкий сук и стал в боевую стойку. Если дверь откроет Берингер, его ждет разочарование.

Машина внутри успокоилась. Гудение постепенно стало тише и скоро совсем смолкло. Гумбольдт услышал, как спустилась лесенка. Кто-то возился у двери. Отодвинулся засов, и распахнулась дверь. Гумбольдт напряг все мышцы.

В свете появилась темная тень. Растрепанные волосы, изорванная одежда. Короткий миг напряжения, и он услышал голос:

- Отец? Это ты?

- Оскар!

Исследователь бросился вперед и заключил сына в объятия.

- Ты жив! Бог мой, я так за тебя волновался. Я услышал сигнал тревоги Герона и видел огни. А потом нашел вот это,- он передал кусочек ткани Оскару.- Берингер?

Юноша кивнул.

- Где он? Здесь? Я его в порошок сотру!

- Успокойся,- сказал Оскар, и Гумбольдт заметил в уголках его рта слабую улыбку.- Он исчез.