Скажи мне, какими аккордами,

Душа соизмерила мою боль?

Не буду ни сильной, ни гордою.

Мне просто нужна твоя любовь...

(с) НЕ АНГЕЛЫ

Дима

       Долгие телефонные гудки разрывают пространство и время, я стараюсь не замечать, насколько острыми иглами впиваются они в обнаженные нервы, да и ни к чему, пока в крови антидот абсолютной победы. Я не могу отпустить ситуацию в одном крошечном шаге от цели.

       Юля, проснись. Мне нужно твое сознание. Просто понять, что все это было не зря. Я не имею права потерять тебя. Знаю, что это всегда больно, прости. Никакие из прежних методов не сработали с тобой.

       Я всегда шел тебе навстречу практически во всем. Мне жаль, что пришлось сделать тебя своей именно таким образом. Может, однажды ты это поймешь, вместе с тем, что ничто в этом мире не смогло заставить меня отказаться от того, что я так сильно люблю. От тебя, моя девочка.

       Гудки прекращаются очень резко на втором повторе, я даже не соображаю, что не прозвучало предупреждение о роуминге. Мне все равно. Если я не смогу тебя спасти, моя жизнь будет лишена смысла. Я смогу. Поверь, ты снова будешь улыбаться, и радоваться жизни. Уже совсем скоро.

       - Дмитрий? Рад слышать. Долго не мог до тебя дозвониться.

       Алекс, оставь свой долбаный приветственный церемониал! Ты последний, кому бы я стал звонить, если бы моей девочке не угрожала опасность!

       - Привет. Мне нужна твоя помощь.

       - Конечно, слушаю тебя. Я в Харькове. Что произошло?

       Спокойный голос. Ни тревоги, ни паники, ни холодного сквозь зубы "Что ты опять натворил?" Он снимает неровное сердцебиение своей обволакивающей уверенностью, запуская ключ к программе под названием "откровенность", и, наверное, в глубине души я сейчас благодарен ему за такое бесценное умение.

       - У меня проблема с сабой. Она уже почти сутки плачет.

       А еще она пыталась свести счеты с жизнью, и просто счастье, что порезы оказались поверхностными. А потом умоляла избить себя до полусмерти, и мне никогда не было так страшно, как в тот момент, когда ее хрупкие ладони с ошеломляющей силой вцепились в мои щиколотки, заливая белые туфли кровью из разрезов на запястье. И этот ужас сломал бы меня окончательно, если бы не критическая ситуация с нервной асфиксией...

       Я всегда умел держать себя в руках в критических ситуациях. Не метаться по комнате, в панике соображая, в какой МЧС звонить, а сразу уложить ее на пол для непрямого массажа сердца вместе с искусственным дыханием. Я никогда не обманывал никого из нас, когда говорил, что со мной она в абсолютной безопасности!

       Моему собеседнику не нужно много времени, чтобы вникнуть в ситуацию. Никакой заминки, не проходит и секунды.

       - После сессии? Определенного воздействия?

       - Да, Алекс, именно так.

       - Это не связано с проблемами личного характера? Есть вероятность того, что у нее что-то случилось, но она не потрудилась тебе рассказать?

       - Ничего такого, насколько мне известно. Мы все время были рядом. Если бы тому виной были внешние проблемы, я бы об этом знал.

       - Она не произнесла стоп-слова? Не пыталась тебя остановить?

       Нет, не произнесла. Потому что его у нее просто-напросто нет, моими усилиями. Я не ожидал такого вопроса, и просто не знаю, что на это ответить!

       - Эмм... Нет. Не было такой возможности...

       Почему я не продумал возможный ответ заранее? Мне сейчас не хватало только почувствовать себя школьником, завалившим предмет! Нет никакой руки на пульсе. Никогда не было. Мы окончательно сожгли себя в затянувшихся днях и ночах этого жаркого лета.

       - Что значит, не было?

       Если бы не тревога и вырывающееся из-под контроля отчаяние, я бы понял, что все его вопросы от и до, абсолютно риторические. Ему хватило едва уловимой дрожи в моем голосе, чтобы понять практически все. Я сам обратился за помощью, теперь съезжать и умалчивать подробности не имело смысла...

       - У нее нет на это права.

       Черта с два я буду оправдываться. У меня своя правда и свои правила. Скажи мне еще, что у твоих не бывало нервных срывов даже со стоп-словами! Ты просто не считал нужным мне об этом рассказывать, Наставники не ошибаются!

       - Та самая девочка, которая так испугалась в первый раз в клубе... - не вопрос, констатация. - Которую я тебя по-человечески просил не трогать? Можешь не отвечать. После какой практики ей стало плохо?

       - Не было никаких физических воздействий. Какая нахрен разница?

       - Дмитрий, ты, наверное, не понимаешь в полном объеме, что сейчас происходит. Я задал вопрос. Проблемы с ответом?

       - Я вежливо попросил ее посмотреть в зеркало. Ты сам это любишь делать со своими, - ярость слепит глаза от его менторского тона. Умом я понимаю, что Анубис сделает все, чтобы распутать узлы, сплетенные моими руками, но его тон просто выводит из себя. Я жду нотаций и упреков, но ничего не происходит.

       - Значит так, Стерхов пока в Ялте... Дай ей успокоительного и выезжай немедленно. Покажешь доктору. Он в Теме, вопросов не возникнет. Я сейчас позвоню ему...

       - Никто никуда не поедет. И не будет разговаривать с посторонними.

       - Дмитрий, твой эгоизм сейчас неуместен. Наломал дров, имей смелость себе в этом признаться. Это специалист экстра-класса. Или ты хочешь усугубить ее травму?

       - Она здесь не по своей воле. Только вот прошу, не надо сейчас рассказывать мне теорию и три основных постулата! Я хочу, чтобы она перестала плакать, я справлюсь с этим сам! Подскажи как, о том, какой я плохой, поговорим как-нибудь в другой раз!

       Вряд ли я бы осмелился говорить с ним в подобном тоне, но сейчас глубоко внутри поселился ужас. Ужас потерять то, что я приобрел с таким трудом. Вместе с осознанием ужасающей провальности своих действий.

       - У нее нет проблем с сердцем? Опиши ее состояние. Шок?

       - Нет. Просто срыв.

       - Плачет сутки? Ничего не пыталась с собой сделать?

       - Я сумел предотвратить, - сейчас я ему благодарен за то, что он не выговаривает мне по поводу того, что виноват я. - Тревога. Паника. Временами, но она не успокаивается. Обычные антидепрессанты не помогли.

       - Значит, пока так. Звони в аптеку сети ***, пусть доставят "реланиум", перечисли им двойной тариф, чтобы отпустили без рецепта. Уколы внутривенно умеешь делать?

       - Умею, - прошу тебя, только не спрашивай, в каких условиях я этому научился!

       - Очень медленно вводишь. Минута на каждые пять миллиграмм. Внимательно перечитай инструкцию, если в чем-то сомневаешься, расспроси ее. Вспомни сам, были у нее симптомы, попадающие под список противопоказаний. Ты в своем загородном доме?

       - Да, - пальцы решительно стучат по клавиатуре, я не готов терять ни минуты на последующий звонок в аптеку, к двойным тарифам и закрытым глазам мне не привыкать. В корзину, степень квадрат, сверхсрочная доставка.

       - Забудь совсем о своих играх. Чуть меньше двух суток продержишься, чтобы не нанести ей очередной удар?

       - Двух суток? - захлопываю ноутбук, стараясь не замечать, как дрожат руки.

       - Я приеду к тебе. Оставайтесь там.

       - Зачем? Я в состоянии сделать ей укол.

       Кратковременная пауза зависает плотной серой тенью перед тем, как разорвать реальность отточенным лезвием беспощадно принятого решения.

       - Ты прекрасно понимаешь, зачем. Чтобы спасти ее от тебя. Тебя на сотни километров нельзя подпускать к некоторым людям. Потому что у тебя нет тормозов!

       У меня их действительно нет. Ты считал, я проглочу твое заявление с видом пятиклассника, взорвавшего химлабораторию? Ты решил, что я позволю тебе даже прикоснуться к своей любимой женщине, которую с таким трудом завоевал на исходе вчерашнего утра?! Которую едва вырвал из объятий смерти, с которой каждый день убивал себя в невыносимой агонии без права остановиться, пока не сделаю ее своей окончательно? Кто ты, мать твою, такой? Сильно много о себе возомнил?

       - Хорошо устроился, сэнсэй? - я не кричу, холодная ярость еще не пробила круговую оборону самоконтроля. - На все готовое? Ты за кого меня держишь? За личного тренера своих секс-рабынь? Крутой расклад. Забрать полностью укомплектованную сабу и показать, какой ты хороший, потому что не сам доводил до нужной кондиции? Закатай губу, она моя, и хрен ты к ней прикоснешься! Я ее люблю, а это то, чего никогда не сумеешь ты! Ясно?..

       Я не помню, что говорю на протяжении долгих минут, пока не сжимает спазмом горло вместе с гребаной аритмией. Анубис не произносит ни слова. Но когда я обрываю свою тираду, он даже не вздыхает. Голос не меняет свою тональность, он спокоен и так же холоден.

       - Я ошибся, выбрав тебя.

       Лед проникает в капилляры, преодолевая со скоростью света разделяющее расстояние. Ему много не надо, чтобы погасить любую приближающуюся истерику и указать кому угодно на его место. Недостижимый уровень, приоритет альфа-хищника не подразумевает прямой конфронтации до крови и поломанных конечностей. В человеческом мире все решается при помощи слов и договоренностей. Но в нем гораздо больше жестокости, чем в мире животных. Отчаянное осознание прекращает свое хаотичное метание под коркой застывающего льда, но я получил временную возможность управлять этой болью. Вряд ли осознал приобретение этого необходимого умения в тот момент, моя одержимость капитулировала в иную реальность, примеряя совсем другой образ с девизом - спасти любой ценой.

       - Мне жаль, - голос больше не дрожит. - Просто помоги мне. Столько плакать, ни одно сердце не выдержит. Я без нее сойду с ума.

       - Сейчас сам успокойся, паника не лучший советчик. Ей поспать удалось?

       - Нет. Я побоялся давать сильнодействующие препараты, от обычных нет эффекта, - ледяная дрожь по позвоночнику волной карающего напоминания с вырванными обрывками картин, которые не стереть никаким ластиком. Сжатые губы, словно каменеющие под нажимом пальцев, оглушающий хук абсолютного отчаяния раздавленной сущности, пролившаяся вода с растворенной таблеткой "донормила" вместе с рыданиями, взрывающими так и не возведенные стены абсолютной победы, которая не нужна была никогда, особенно такой ценой. Вжавшиеся в шелковые простыни пальцы, скрученные судорогами отчаяния, напряженные мышцы, не позволяющие остановиться кровотечению из порезов на тонкой коже запястий. И то, что напугало еще больше, - отсутствие даже подсознательной реакции закрыться, отшатнуться, спрятаться в воображаемом укрытии. Черта, вход за которую был мне ранее недоступен и неизвестен.

       - Это плохо. Она без успокоительного не уснет. Значит, так. Ни в коем случае, не пытайся снять ее стресс алкоголем. Снотворного без назначения доктора не давай. Сейчас все зависит только от тебя.

        Я реально не могу даже предположить, что бы делал, если бы не решился на этот звонок. Я сейчас был готов подписаться под каждым словом Анубиса, пусть только останутся гарантии того, что с моей девочкой все будет в порядке.

       - От тебя, и только от тебя. Забудь напрочь о формате ваших взаимоотношений. Просто будь с ней рядом! Вытирай слезы, дай ей как можно больше тепла. Поговори с ней. Да, в конце концов, скажи правду. Как тебе жаль. Что никогда ничего подобного не повторишь. Ты сможешь, если она тебе действительно настолько дорога! Заставь ее в это поверить, с нее достаточно боли. Обязательно сделай ей инъекцию. Такой стресс запускать нельзя.

       Не произнесено ничего из того, о чем бы я не догадывался. Чего бы ни порывался сделать за эти сутки, каждый раз останавливаясь за шаг до граничащей с безумием решительности. Я не боялся ее сломать, когда рывком запрокидывал голову, заставляя вглядываться в свое отражение. Это всего лишь побочный эффект безоговорочной победы, я с самого начала дал себе четкую установку - любой ценой. И только перешагнув эту черту, я боялся разбить ее одним ласковым прикосновением.

       Ее воля капитулировала. В тот самый момент, когда она осознала, что я могу лишить ее абсолютно всех прав. Даже права на смерть. Я наконец-то научил ее быть моей, стирая устаревшую программу, и моментально прописывая взамен новую.

       Я мог обнять ее, и, захлебываясь в водопаде своих страданий, она бы на подсознательном уровне не посмела меня оттолкнуть. Я бы мог причинить ей боль, и она бы стала самой желанной и ожидаемой. Я мог осыпать ее поцелуями и забрать боль, наверное, именно этим, но мне впервые было страшно к ней прикасаться. Я жалел ее? Или себя, справедливо опасаясь предсказуемого сценария - что с одним прикосновением пальцев меня накроет убивающей волной чужого истерзанного сознания, опалит этим неумолимым пламенем, заденет рикошетом острых осколков разбитой моими же руками душевной оболочки. Этот страх поселится глубоко внутри на долгие годы, перекрыв собой надежду на взаимное будущее, потому, что нет смысла в существовании подобном этому - когда впереди одна пустота, непробиваемая стена, которую не разрушить. Это не воля.

       - Алекс, спасибо тебе за помощь. Ты же знаешь, мне некому больше звонить. - Ну, может, только госпоже Еве Браун, по совместительству - своей матери. С ее латентным poker face и ceep calm, которым я бы окончательно довел свою девочку до безумия.

       - Не благодари. Я помогаю ей, а не тебе.

       - Спасибо, но дай мне в этот раз справиться самому. Я никогда больше не причиню ей боли, можешь мне верить.

       - Это не обсуждается, Дмитрий! Все, что меня сейчас волнует - не твои эгоистичные обещания, лишенные опоры. Ты зашел слишком далеко. В том, что с ней произошло, твоими усилиями, отчасти моя вина. Потому что я не смог искоренить в тебе тягу к разрушениям.

       - Ты не против, если мы обсудим это в другой раз? - только один человек мог так сильно бить словами. Они разбивались о шаткий причал моего с трудом сейчас возведенного самообладания, словно штормовые волны, я, наверное, смог не сорваться и не застегнуться в их значении лишь благодаря тому, что состояние Юли разрывало сердце на кровавый британский флаг.

       - Если я сам тебя не убью за твои художества.

       Почему я не расслышал двойственности в его последней фразе? Легкого содрогания идеально отточенного голоса, мимолетного бриза скрытой за пуленепробиваемым жилетом выдержки и хладнокровия тревожной тональности? Почему не взрезали слух разрывы привычных шаблонов, непонятного тандема опеки и равнодушия, несвойственные ему заявления. Убью? Ты еще позиционирование мне переверни с ног на голову.

       Да потому, что меня больше всего сейчас волновало состояние Юльки. Начнись за окном гребаный зомби-апокалипсис, я бы махнул на него рукой, если бы вообще заметил. Если бы я так не переживал за нее, я бы закончил разговор совсем иначе - никакого приезда и тупых угроз. Но ради ее безопасности я был готов, наверное,  ко всему. Даже к тому, что ее у меня могут отнять на какое-то время.

       Трель музыкального звонка застала врасплох. Расписавшись в бланке доставки лекарств, я запретил себе думать о второстепенных вещах. Приоритеты ни на миг не изменились.

       Я надеялся, что она уснула. Разговор затянулся как минимум минут на двадцать. Но еще на лестнице я услышал ее сдавленные рыдания. Никаких сомнений в том, что они не прекращались, ведь она не могла расслышать моих шагов. Она вообще не могла больше играть ни в какие игры...

       Расстояние в пару шагов. Каждый шаг может стать последним во власти абсолютной тьмы. В знакомом замкнутом периметре с утвержденными ролями, прочувствованными до каждой клетки. Все не по правилам в реальности разломанных сознаний. Нет триумфа победителя даже при абсолютном надломе проигравших сторон.

       Время играет против, усугублять ее боль дальше некуда, потеряно слишком много времени, но я просто замираю в метре от ее постели. Холодный серый свет не давит на глаза и сознание, барьер глубоко внутри, непонятная этиология, словно сама сущность, пытается защитить ее от меня же самого.

       Я не хотел ничего этого. Я никогда, наверное, не хотел, чтобы ты стала центром моего космоса, уникальным пульсаром моей вселенной, которая с твоим появлением сбросила диктат установленных правил. Я не умею любить тебя иначе. Мне всегда будет недостаточно того, чем готовы довольствоваться остальные, прикрывая свою несостоятельность розовым раскрасом любви. Она никогда не была благодатью или даром небес. Любовь - это агрессия неистребимого обладания, эгоистическая печать абсолютного владения над обескровленной сущностью другого, какой бы паритет не придумывали романтики и прочие эмоциональные неудачники. Любовь - это страдание. Но не сопли на кулак изнеженных поэтов от неразделенного чувства. Этот атавизм изобрела сама природа, чтобы сразу четко разграничить пределы естественного отбора. Мои чувства оказались настоящими, прости, но никогда подобный огонь не сможет гореть в замкнутом периметре без тебя. Он будет обжигать, оставляя на твоем срезе сознания ожоги разной степени, но если мы вместе, я буду исцелять тебя день за днем, воскрешать твои обожженные нервы. Я знаю, это больно. Жизнь- боль. Любовь - просто самый неоднозначный энергоисточник жизненного пути. Я говорил, мне жаль, что моим источником сил оказалась именно ты. Или не жаль вовсе, потому что это не мог быть никто другой...

       Что-то изменилось бесповоротно, но больше не пугает своей неотвратимостью. Это такая, беззлобная ирония судьбы, которая решила показать на примере, как в идеале эта история должна была начаться, упрощенная фабула без слез и развал-схождения на атомы адского противостояния. Но весь смысл в том, что с исходными данными подобного уравнения невозможно было достичь подобного результата, не разламывая эту реальность посредством выкрученных в обоюдной агонии интегралов сознания, не ломая каноны исторически принятых теорем. Девочка моя, если бы оставалась хоть шаткая, хрупкая возможность избавить тебя от всего этого, я бы ухватился за нее обеими руками. Мне не нужно было обманывать себя, не моя черная сущность требовала удовлетворения ненормальных желаний, это был скрытый в генетическом наследии зашифрованный код, который я считал недоступными резервами подсознания. Детализированная программа, беспринципный skynet, прошитый в каждом без исключения с самого рождения. У некоторых он может просуществовать в анабиозе всю жизнь ввиду отсутствия или игнорирования кнопки запуска, у кого-то сам откажется запускать свои стратегические задания в виду недостаточно соразмерного интеллекта или психотипа.

       Он не ошибается и никогда не активируется в неуместный момент, он мог бы остаться спящим до скончания дней, если бы не совпало равенство всех факторов в центральной точке пересечения противоестественных граней.

       Нет попытки отшатнуться, и закрыть лицо руками. Нет ужаса и отчаяния в заплаканных глазах, с которыми ты всегда будешь самой красивой девочкой в мире. Ты не понимаешь еще? Нет больше агонии сознания. Это твой свет в конце туннеля, к которому ты так боялась идти. Ты не могла знать, что он тебя не сожжет. Он всего лишь испепелит твою боль, взбунтовавшиеся кластеры твоего внутреннего разрыва, те самые, что мешали тебе видеть на сотни, тысячи шагов вперед. Это будет больно, но эта боль гарант иного возрождения, без которого мы не в состоянии написать новую историю.

       Подсознание редко действует напрямую, возможно, ему просто не хочется тратить силы на изначально провальную конфронтацию. Оно целенаправленно жонглирует сопутствующими обстоятельствами, формируя матрицу решающего рывка, выдавая свой зашифрованный посыл за битву желаний и потребностей, переименовывая десятичный код в разные заголовки - "месть", "боль", "обида" "ярость", с одной единственной целью, уберечь собственные резервы и подвести, наконец, к идеальному решению за чертой. Оно не боится боли и не считает нужным лишать тебя этого условного рефлекса, потому что точно знает, что новая действительность стоит любых пыток и не фатальных саморазрушений.

       Ты прежняя забилась бы в истерике при виде этих манипуляций. Щелчок пальцев по стеклу ампулы с препаратом, наполнение шприца прозрачной жидкостью, безжалостное истребление воздушных микропузырьков. Ты бы не посмела, даже скорее, просто не захотела бы мне возразить, окажись там наркотическая хрень. Несмотря на твое спокойствие, мне хочется тебя успокоить еще сильнее, чтобы ты поняла при первом звуке моего голоса, что кошмар остался за тем барьером, который никогда больше не преодолеет.

       - Все хорошо. Это просто успокоит, чтобы ты не плакала.

       Реальность стала абсолютно иной. Не терзают острыми осколками отголоски паники и напряжения.

       - Просто не шевели рукой... Помоги мне.

       Нет судорожно зажмуренных глаз и надрывного всхлипа, нет ничего из того, к чему я так привык за последнее время. Нет даже страха перед инъекцией, она следит за моими действиями с любопытством и каким-то недоумением. Рука действует уверенно. Она вообще разучилась дрожать и сомневаться, пока мы вместе и так тесно зависимы друг от друга.

       - Вот и все, - зажимаю крошечную ранку на месте прокола. - Сейчас все прекратится. Попробуешь уснуть.

       - Хорошо.

       У нее даже голос не дрожит. Это спокойствие не похоже на все то, что я наблюдал раньше - плотно пригнанные крепления маски, скрывающей тревогу, или состояние той безответной апатии, которая едва не стоила мне безумия.

       - Ты уйдешь? - пальцы свободной ладони смахивают беспрестанно льющиеся слезы.

       Я бы мог уйти, но впервые я не придумываю себе настойчивого призыва интуиции, чтобы понять, что это не то, чего ты хочешь.

       - Нет. Я побуду с тобой.

       Ее взгляд мечется по равнодушным стенам, по потолку, куда угодно, только не в мои глаза. Еще рано расстраиваться по этому поводу. Я и сам не до конца понимаю, каким именно образом тронулся лед после обоюдного апокалипсиса, по каким каналам проник в ее сознание код умиротворяющей программы.

       - Только не смотри на меня.

       - Как скажешь.

       - У меня глаза красные... Потом... когда пройдут.

       Мне нужно то-то сказать. То, что закрепит окончательно фундамент этого нового мира. Удержит от попытки вернуться в сжигающее пламя заведомо проигрышного противостояния. Пальцы не дрожали, когда я делал ей инъекцию, они слегка дрожат сейчас, расстегивая пуговицы рубашки, не в силах противостоять еще одному первобытному инстинкту - согреть, укрыть собой, обезопасить и никогда больше не возвращаться за прежнюю грань. Цель достигнута, в безжалостной ломке нет больше смысла, разгулявшийся эгоизм непостижимым образом стал одним на двоих и готов к абсолютной перепрошивке под интересы любимого человека.

       Скоро это перестанет удивлять... Едва заметное напряжение мышц и покорное расслабление следом. Мне ничтожно мало. Хочу накрыть ее своей стеной защиты взамен той, которой она не так давно лишилась с последним криком, который еще мечется потерянным ультразвуком о неприступные стены оставленной позади реальности. На всю оставшуюся жизнь, без права на ошибку, до тех пор, пока не остынет мое сердце. И с осознанием того, что нет такого холода, который может остановить его биение.

       Она покорно и умиротворенно затихает в моих руках. Я просто накрываю ее собой, сегодня не нужно запечатывать многочисленные замки, чтобы она не сбежала - у нее есть выбор. В сущности, Юля никогда этого и не хотела. Предпочитая сражаться и стоять до последнего, разрывая ненужный шибари зашоренного сознания, полагая, что сможет выстоять, но - не убегала. Безжалостный, но во многом исцеляющий вирус skynet захватил нас обоих, прописав идеальную программу скорого взаимопонимания...

       Элементы сильного успокоительного или необъяснимая сила теплых объятий... Что успокаивает быстрее и целенаправленнее? Я чувствую каждым сосредоточенным каналом нашего совместного восприятия, когда ее слезы заканчиваются, впервые, наверное, за все время, оставляя после себя не пугающую пустоту, а ощущение первооткрывателя нового начала.

       - Что теперь будет? - в ее сорвавшемся голосе нет тревоги и паники. Нет даже обреченности. Волна необъяснимой нежности бьет по всем оголенным, но почти расслабленным нервам, вливается в мышцы ласковым нахлестом, усиливая захват вместе с накрывшим желанием стать с ней одним целым и уберечь от любой боли... И впервые "кроме той, что причиню сам" не вписывается в логическую цепочку, этого больше не будет никогда!

       - Теперь все закончилось, моя девочка. Теперь все у нас будет хорошо.

       - А почему это было так страшно?

       Не сразу понимаю, что ее вопрос касается зеркальных отражений. Догадываюсь по ускорившемуся сердцебиению.

       - Всегда страшно смотреть в глаза своему страху. Вдвойне страшнее покидать зону комфорта. Но это нужно было, понимаешь? Чтобы никогда больше не бояться.

       - Больше не страшно.

       - Я знаю, любимая.

       - Я просто не понимаю, что дальше... Чем теперь все закончится, - пальцы родным, привычным, не просчитанным жестом переплетаются с моими, ненавязчиво накрывшими ее ладони, толкают вспышку острого разряда чего-то наконец-то приобретенного, того, к чему так долго шли, сбивая в кровь ступни, по всему телу, теплом мягкой кожи робкого, но впервые искреннего шага навстречу. Абстракция перевернутой реальности, когда начинаешь осознавать, что без боли и вырванных сердечных струн этого адского периода подобного бы никогда не случилось. В это верится с трудом, это было бы куда логичнее списать на шоковый синдром, но цепкое единение двух ментальных сущностей просто кричит о том, что нет никакой ошибки, впервые самый ясный и четкий фотооттиск существующего взаимопонимания.

        - Мы обязательно об этом поговорим. Но не сегодня. Ты очень устала, и тебе нужно поспать. Ничего плохого больше не будет. Ты все еще хочешь быть со мной?

       - Это неотвратимо. Мне остается только этого хотеть.

       - Не совсем тот ответ, который бы я больше всего на свете хотел услышать... - обнимаю крепче, чтобы трактовка предложения не привела к недавним ассоциациям. - Постарайся уснуть. Мы поговорим об этом завтра.

       - Ты можешь сделать то, о чем я тебя просила?

       Прошлый этап отсечен непробиваемой стеной, но воспоминания еще не остыли. Режут ласковую гармонию натянутой леской с кадрами уничтоженной навсегда киноленты. Красные капли крови на белой коже Pal Zileri. Ледяные тиски отчаянного сжатия горячих пальцев. Надрывный всхлип с надорванным воплем абсолютного отчаяния. Волны судорог по обнаженной коже вместе со сдавленными рыданиями... Картина, которую я так часто рисовал в своем воображении, и которую желал бы не видеть никогда! Не резать через барабанные перепонки сознание обреченностью отчаянной фразы "растерзай меня ради своего удовольствия!", в то же время, понимая, что этот предел необходимо было преодолеть ради того, чтобы получить абсолютно все...

       - Юля, не проси! Это не то, что тебе нужно!

       - Я думала, станет легче...

       - Не стало бы. Можешь мне поверить! Это могло стать только началом конца!

       Сегодня. Именно сейчас и в будущем. Я скорее отсеку собственную руку, чем позволю себе ударить тебя даже безобидным разогревающим флоггером! Мои мысли открыты для тебя. Поверь, это бы тебя окончательно уничтожило, это не вакцина, это обманчивая эвтаназия! Мне до боли хочется изгнать эти мысли из ее головы. Путем ласкового скольжения ладони по ее волосам вместе с легкими поцелуями. В той, прошлой жизни, подобные вещи доходили только через боль. Это не было ошибкой. Это было самым сложным барьером, который удалось преодолеть...

       - Прошу тебя, не гладь меня... не надо... Я снова хочу плакать...

       - Не буду. Засыпай, моя девочка. Ты не будешь больше плакать, я тебе обещаю.

       Впервые достаточно слов. Когда две сущности сплелись в одну, нет места недомолвкам и недоверию. Искренность всегда права. И впервые так легко заснуть, сложив усталые крылья, пока она рядом, зная, что впервые не хочет никуда уйти сама...

       К утру начинается дождь. Серая пелена непроходимых облаков затянула небо, ограничив видимость до полуметра в пелене разгулявшейся стихии. Но я впервые ловлю себя на мысли, что рад подобному стечению погодных условий, это дарит странное, смутно знакомое, волнующее ощущение того, что в моих силах закрыть ее даже от агрессии секущего ливня и пробирающего холода. Прижимаюсь сильнее, не обращая внимания на ломоту в затекших суставах, хлесткий удар раскаяния от того, что она просыпается почти мгновенно. И тут же это послевкусие утихшего терзания смывает накатом теплой эйфории.

       Не отшатнулась. Не зажмурилась. Не напряглась, как перед побегом, в моих руках. Еще рано до ответных объятий. Еще рано даже до робкого подобия улыбки. Я терпелив. Потому что до этого остался видимый маршрут уверенных шагов...

       - Дождь, - пожимая плечами, констатирует Юля. - Классно... - переводит взгляд на перебинтованные руки. - А что делать? Я в душ хочу...

       - Завтрак. Ты почти сутки ничего не ела! - Еще рано до глубокого поцелуя припухших губ, до слабого намека на близость, хотя я безошибочно считываю теперь уже общие сигналы осторожного, словно забытого эротического импульса в ее крови. Осторожно, чтобы не сломать хрупкий фундамент, глубоким и прочувствованным с ошеломляющей нежностью по линии ее скул, по все еще красным от слез широко распахнутым глазам...

       - Обними мои плечи, - раньше эти слова звучали безапелляционным приказом. Сейчас мне кажется, что они никогда не будут произноситься с повелительной интонацией. - Держись. Потом сниму повязку.

       Впервые беспрекословно с едва ощутимой паутинкой доверия, до тех самых пор, пока не опускаю ее на черно-песочный керамогранит ванной комнаты, без всякой лишней мысли на волне просыпающейся эйфории. Чужой крик ужаса вместе с протестом, у меня стойкое ощущение, что за долю секунды до этого он сдавил и мои голосовые связки тоже!

       - Не смотри! - ладонь поверх расширившихся глаз, развернуть к своей груди, закрыв защитным биополем своих рук от блядского зеркала! Не уворачиваться от острия беспощадных катан захлестнувшего отчаяния, только забрать эту моральную пытку себе!

       На 180 градусов, чтобы не было неосознанной попытки проникнуть в последний не до конца задраенный портал за прежнюю грань обоюдного сумасшествия, через которое мы перешагнули, практически взявшись за руки! Теплое сдавленное дыхание в напряженную дельту ощетинившихся мышц, неосознанно впившиеся в ребра ногти в отчаянной попытке удержаться за гранью нового начала. Не плачь, забудь, это все за чертой, за которую я никогда больше не позволю тебе соскользнуть. Я удержу тебя в непридуманном мире, каждый твой всхлип, сердечный надрыв, заберу себе, заменив его умиротворенной безмятежностью!

       - Твоя спина... боже мой... кто это сделал? - ее взгляд поверх ключицы на отражение моей обнаженной спины в беспощадном зазеркалье.

       - Не смотри! - обхватываю ладонью ее затылок, прижимая к груди, сглатываю болезненный спазм всех челюстно-гортанных связок. - Никто. Все хорошо, - достаточно беглого взгляда в сторону. Кошка с вплетением стальной лески вспарывает кожу одним касанием. Перекрестные полосы фиолетового цвета, болезненные иероглифы отчаянной попытки истребить душевную боль. Это страшно видеть даже самому.

       На руки, закрывая ладонью ее глаза, под теплые струи воды, удерживая травмированную осколком руку прижатием к кафелю. До тех пор, пока потоки не смывают обоюдную панику, не утихает одна на двоих дрожь недопустимого экшена...

       - Я никогда не перестану любить тебя, моя девочка. - В доверчиво распахнутых глазах, тает отголосок затихающей боли. Ее губы уязвимо приоткрываются в немом изумлении, какая-то решительность в зеленых омутах зеркал сознания... С почти жалобным всхлипом немого сожаления.- Верь мне. Ты все, чем я живу. Я просто не выживу без тебя. Ты не можешь этого не чувствовать!

       - Прости, - взгляд в пол, и грусть в голосе вонзает очередной нож под ребра. - Я просто думала, что смогу сказать тебе то же самое...

       - Не надо ничего придумывать! Это придет со временем! Ты еще не пришла в себя!

       - Нет... это почти пришло, - отчаянно закушенные губы, словно в попытке не допустить произнесения каких-то слов...

       Говори. Только не плачь больше никогда. Все, что хочешь. Даже пожелание мучительной смерти!

       - Я думала, что это произошло... Еще задолго до того, как мы об этом заговорили, мне так казалось. Просто я сейчас только поняла... Я не могу... Мне больше нечем!..

 

Юля

       Я никогда не понимала особого смысла фразы "девочка сломалась". Такие вещи происходят с психически нестабильными личностями, а с такими, как Юлька Беспалова, не происходят вовсе.

       Я прошла ад средней школы с гордо поднятой головой и выстояла. На прошлогодней встрече выпускников один из тех, кто раньше с удовольствием участвовал в травле, рвался пожать мне руку, как несломленному бойцу. Многие тогда офигели, но я не сильно люблю об этом вспоминать. С трудностями моего взросления сломался бы кто угодно. Я - выстояла. Ничего странного в том, что мне всегда казалось, что подобные мне в древности брали города своей упрямой силой воли и целеустремленностью.

       Что бы рисовало воображение при этих словах, чисто теоретически - потому как раньше я этой визуализацией не заморачивалась? Ту самую картину, которую мне никогда не наблюдать, это все не про меня. Исполосованные руки и голова в петле были не самой устрашающей зарисовкой. Потеря аппетита и пустой взгляд? Нет, это ни разу не слом, поверьте моему гребаному опыту. Это отступление армии и восстановление сил для последующего рывка. Это даже не безоговорочное падение к чужим ногам. Это то, что наступает после.

       То, что должно расплющить сущность, размазать по беспощадному асфальту остатки достоинства, закрепить рефлекс отражения чужих желаний посредством собственных действий. Та самая грань, когда ужас делает тебя готовой на все, даже предугадывать чужие "хочу", тогда как никакого твоего желания не останется в принципе. Когда тебе однажды станет все равно, остаться жить придавленной осязаемыми цепями чужой власти к полу, или просто умереть, потому как окончательно утратишь себя в безжалостной череде одинаковых дней. Мир окончательно окрасится в черный цвет, и больше не рассмотришь в этом негативе никакого просвета, уничтожая свою душу в агонии не проходящей боли, забыв навсегда о слове "нет"...

       Это не так страшно. Сейчас я могу заявить со всей ответственностью. Нет боли. Нет засасывающей апатии. Ты дышишь. Ты чувствуешь. Ты пока просто тлеешь, но пламя разгорается все сильнее. Ты спокойно смотришь на того, кто тебя уничтожил. Ты даже можешь признаться самой себе, что у него самые захватывающие глаза из всех, что ты раньше видела. Что на его сильных ладонях по-прежнему переплетение запутанных жизненных линий, и что они, оказываются, могут не только разрушать, они могут даже лечить прошлое, накрыв собой твои сжатые кулачки. Без всякого протеста анализируешь дни, часы, секунды своей недавней агонии, с каким-то пока не опознанным прояснением разума понимаешь, что ничего ужасного в его выставленных требованиях вроде как и не было. И, когда протест пытается ослабевшей ладонью ударить в набат, с удивлением понимаешь, что не хочешь больше сражаться. Это не апатия. И не обреченность. И не подступающее безумие. Это холодный аналитический разум. Он все расставил по чашам весов впервые не слепой Фемиды в виде двух незыблемых постулатов - эта одержимость никогда тебя не отпустит, что, если принять ее и больше не бежать, и второго - впервые она не пугает. Словно слетела черная повязка с глаз, показав грани пирамиды с разных сторон. Так просто. Так спокойно. Даже с мыслью - а стоило ли это прошлого кошмара? Нельзя было сразу?

       Нельзя, Юля, нельзя. Он должен был уничтожить тебя, чтобы возродить заново. Это было не его решение и не его эгоизм, это был единственно верный путь, благодаря которому вы смогли выстоять на краю этой гибнущей вселенной. И, толкая тебя к обрыву, разве не подхватил он тебя у самого края на руки, закрыв своей непримиримой сущностью нестандартного защитника?

       Я не плакала целые сутки, нет. Я стирала остаточные файлы измотавшего прошлого, и они уходили из моей жизни вместе с этими слезами. Уже на пороге нового начала, ощущая глубину нового этапа, я подсознательно стирала оставшийся позади кошмар. Еще по инерции отшатывалась от его рук, скорее напуганная тем, что впервые в жизни хотелось самой доверчиво прижаться и склонить голову на плечо. Я рассмотрела то, что упорно отказывалась видеть, но пока еще щадила свою психику, чтобы в полной мере это сформулировать.

       Я сломалась. Но не верьте никому. Это не настолько больно. Это не самоуничтожение, это шаг навстречу чему-то новому, просто я еще пока не знаю, чему именно! Я подозревала, что вскоре может накрыть шквалом жуткого отходника, но каждое прикосновение его руки, шепот и аура непробиваемой уверенности гасила этот реверс в зародыше. Он всегда знал, что именно делал!

       Мне было легко с ним заговорить. Впервые начистоту и искренне... И мне это понравилось. Ненужная маска осталась за непонятной гранью, хотя я вряд ли была в данный момент готова вывести эту аксиому нового пути. Вряд ли даже осознавала в полном объеме, какого пика достигло ментальное единение, и что мое умиротворяющее спокойствие было следствием правильной рекогносцировки его сигналов. В них не было больше определяющей цели - сломать любой ценой, потому что эта самая цель оказалась так внезапно достигнута...

       Меня не страшила неопределенность, нет... Наверное, я бы сейчас нырнула с неизвестной ранее смелостью в любую неизбежность. Что это было, мои заданные ради простого любопытства вопросы - действием сильного успокоительного, стремлением услышать его голос или же просто бесхитростной открытостью? Я действительно желала знать, что будет дальше? Ничего плохого, скорее всего. Самое страшное осталось позади. Я все еще хотела боли? Не факт. Душа больше не пылала непроходящей агонией, даже успокоительное тут было ни при чем, стало быть, нечего было высекать вместе с кровью, вскрывая кожу в попытке добраться до душевного хаоса. Разве что он сам всегда этого хотел? Боль больше не пугала. Так и не познав ее до конца, я уже научилась ее не бояться.

       "Не стало бы. Можешь мне поверить! Это могло стать только началом конца!" Почему он сказал это так, что в ту же минуту в это поверила? Когда его теплые ладони начали гладить меня по голове, я ощутила новый прилив слез от какого-то почти радостного облегчения. Это стоило прекратить уже ради того, чтобы не отсекать бесконечные импульсы его передающегося через ладони беспокойства! Так и уснула в кольце его рук с надеждой на что-то хорошее, согретая теплом, которое раньше так отчаянно отталкивала. Утром мне не хотелось просыпаться, чтобы не вспоминать и не чувствовать... но ничего не изменилось. Шел дождь, который я всегда любила, проскользнула шальная мысль погулять под дождем, как в далеком детстве, пусть окончательно смоет с кожи микроны пересеченных границ... Увы, с так беспечно изрезанной рукой это оставалось недосягаемым стремлением...

       Отчего-то мне стало жаль, что он тоже проснулся. Может, это были скрытые ростки тревоги, поскольку я была не готова к близости. Слишком рано... И вообще, непонятное, скорее будоражащее ощущение, что этот раз будет практически как первый...

       Мой самоконтроль едва не рухнул в один момент. Я сначала даже не поняла, что именно произошло. Только что ощущала себя в нереальной безопасности, прижатая к его сильному телу, вдавливаясь в рельеф потрясающих мышц с невиданной ранее жаждой единения, испытав легкий укол недовольства, когда обнаженные ступни коснулись подогретого керамогранита... Не успела всерьез озаботиться вопросом, почему у девочки в отражении такие красные глаза с залегшими тенями и доверчиво-уязвимое выражение лица, и откуда она вообще мне знакома... Холодный беспощадный лазер активировался где-то внутри, разрезая неумолимым лучом почти накрывший купол перерожденного спокойствия, еще немного, и вернется то, к чему я не хочу больше возвращаться! Только не такой ценой! Крик царапает почти восстановившиеся связки за миг до того, как ужасающую картину закрывает теплой и темной завесой мужской ладони.

       - Не смотри! - шокирующий контрудар хриплого отчаяния в голосе по сердечной мышце токовым разрядом, запуская пульсацию зажатой в тиски паники. Беспощадная круговерть темного хаоса грозит засосать обратно силой черных пульсаров, неосознанно впиваюсь обломками ногтей в его ребра, безошибочно считываю источник ответного сердцебиения, только с этой поддержкой могу удержаться в новой комфортной реальности!

       Незнакомое прежде тепло отталкивает щупальца ледяного вакуума, окружает защитным огненным кольцом, выравнивает сбившееся дыхание аурой пока что неосознанной безопасности. Нет больше прошлого. Почему мне хочется в этом убедиться?! Проверить свои пределы на подсознательном уровне?

       Кроваво-черная неизвестная самого запутанного и необъяснимого из всех уравнений. Х-хромосома самой неоднозначной сущности. Все это просто не укладывается в моей голове! Эта графика абстрактного самовыражения, геометрическое переплетение полос, попробуй сообрази, что хотел этим сказать художник, что именно зашифровано в послании цвета боли... разве не мою спину должна украшать эта Х 3D формата? Разве не я собиралась подобным образом решить все проблемы? Это было логичным и правильным. Почему он так решительно заявил, что мне это не нужно?

       Страх перед зеркалами сейчас приглушен натуральным изумлением.

       - Твоя спина! Боже мой... Кто это сделал?

       Юля, ты реально думаешь, что это сделал с ним кто-то другой? Ты не понимаешь, что значит этот красно-синий росчерк на смуглой коже? Не говори, что тебе не под силу это понять, только не сейчас, когда ядерный взрыв сплавил ваши сущности в один замкнутый непрекращающийся цикл! Когда сплетение двух течений в мировом океане расплавило лед самоуничтожения за шаг до точки невозврата! Когда вы оба приняли этот дар, постичь мысли друг друга, неужели тебе действительно непонятен смысл этого действия? Просто кому-то плеть. Кому-то - сталь браслетов и осколки стекла...

       - Не смотри! - судорожный захват ладони, тепловой импульс в доверчиво распахнутое возрождающееся сознание. - Никто! Все хорошо!..

       Теперь действительно, почти! Прижимаюсь сильнее, не понимая, почему так боюсь потерять твое биение сердца. Почему настойчиво вкладываю в твои пальцы разрешение уничтожить себя, заранее зная, что ты никогда этого больше не сделаешь! Мне не нужно задавать вопросы, я прекрасно понимаю, когда... и зачем... И ради кого ты, стиснув зубы, высекал излишнюю слепую ярость, чтобы не взяла верх и не уничтожила нас в шаге от новой грани!

       Ты больше не дашь мне даже пошатнуться... Пора прекратить удивляться всем, на первый взгляд, привычным вещам... Ладони, зажавшей мои глаза, чтобы не допустить пока еще слишком болезненного контакта с зеркалом. Непривычного ощущения полета, когда я в твоих руках, кажется, недосягаемо высоко над землей. Когда нечего больше маскировать за прозрачными струями воды, - ни слезы, ни слова, рожденные моим же затянувшимся молчанием...

       Ты мог бы не произносить этих слов. Я знала о них с самого начала. Изменилась реальность, и только они не изменили своего значения. Не изменилась тьма твоей одержимости, может, она просто стала мне родной... понятной... единственно верной...

       Я снова смотрю в зеркальную гладь, но уже своего сознания. Без страха и нервозности ищу в нем следы недавнего вторжения того самого безумия, которое выставила прочь, едва ли не выстрелив в спину. Ты имеешь право об этом знать. Ты должен. Хаотичным сканером по пустынным закоулкам этого бункера, пока гаснет свет, и стихают отзвуки чужих шагов... Ты не осталась... Эта грань не пропустила тебя... А я недостаточно сильна, чтобы вернуться туда за тобой!.. Мне почти жаль. Не хватает в уравнении одной постоянной переменной...

       - Прости... - ласка сбивчивых слов, за которые любая отдала бы голову на отсечение, что там говорить о существовании в оковах твоей немеркнущей власти. Хочу быть искренней до конца, не могу больше обманывать никого из нас, но пусто внутри. Нет того, что могло бы перебросить нас гораздо выше уровня умиротворенного доверия. - Я думала, я смогу сказать тебе то же самое...

       Ты думаешь, я сошла с ума. Что это постстрессовый вопль. С ощутимым пониманием "maybe, my animals live in your zoo"... С робкой взяткой взамен на продление умиротворения. Нет, я все прекрасно понимаю. Это не игра и не розовая сказка, не остановят мои слова экспансию твоей тьмы с алыми проблесками. Ты просто должен это знать. Моих барьеров больше нет, твоя власть над моими мыслями и переживаниями теперь неоспорима. Попытка ее свержения вернет на прошлый уровень, где я сгорала на костре проигрышного противостояния в долбаном  "дне сурка".

       - Не надо ничего придумывать! Это придет со временем! Ты еще не пришла в себя!

       Бог мой, ты действительно думаешь, что я готова соврать о том, чего нет, и не было, ради твоего спокойствия? Жалости к багровым полосам на твоей коже? Ради фальшивого уверения в том, что мне никогда не будет больше больно? Об этом я вообще не думала. У меня лишь была шаткая надежда на то, что ты не сбросишь меня в очередной раз с какой-то новой, непостижимой пока вершины!

       Это придет со временем? Дима, это уже пришло. Даже не в подвале после дозы коллекционного алкоголя. Ты знаешь, она такая сука с чувством юмора! Тогда она мне только впервые показалась, а пришла, завладев моим подсознанием, гораздо раньше. Когда? Я подозреваю, что именно тогда, когда я впервые четко и безапелляционно попросила тебя исчезнуть из моей жизни, страхуя свою психику от вторжения твоей безумной одержимости, которую смогу полюбить и принять. Мне всегда необходимо было гореть, а не задыхаться! Ты ведь и сам это вычислил, почувствовал, накинул аркан локационного контроля, точно зная, что, получив такую обратку, никогда уже меня не отпустишь! Она ушла? просто я не смогла провести ее через таможенный контроль нашего нового начала... Она осталась там, биться в неразделенной агонии.

       "Мне больше нечем".

       Это так легко произнести. Не ударить тебя словами, не запустить НЛП-вирус под кодовым названием "смотри, что ты уничтожил сам!", просто честно признаться, практически без подтекста... Я не хочу видеть твоих зажмуренных глаз, ощущать напряжение мышц с едва уловимым скрежетом сжатых зубов. Ярость? Нет, больше нет. Сожаление? Ты не мог знать. Усилившиеся объятия с участившимся дыханием в изгиб шеи.

       - Все изменится. Я тебе обещаю. Я все для этого сделаю, просто верь мне.

       За окном такой же дождь символичной серой пеленой, кажется, он усиливается, когда ты вновь опускаешь меня на постель. Ты не мог не взять меня на руки снова, то ли скрывая от зеркал, то ли передавая касаниями сильных ладоней уверенность и спокойствие. В серых дождливых сумерках так хочется просто закрыть глаза, но я держусь за твой взгляд, не в силах остановиться, наверное, мне никогда теперь не будет много кофейного безумия вместо арктической платины! Я словно ищу отражение собственному умиротворению, подтверждение тому, что агония сердца теперь действительно осталась в прошлом. Горячее дыхание обжигает мои губы в немом подчиняющем призыве... Сладкая патока тонкого эротизма бурлит в обновленной крови, но вместе с этим начинается давление напуганной обреченности, которая только начала приобретать этот привкус, она до конца не раскрыта, отчего пугает еще сильнее. Я не готова к близости. Я не готова к его вторжению, даже если оно будет запредельно нежным, и вместе с тем я просто не имею права сказать ему "нет"! Слезы беззащитности и бессилия не скрыть, но я не придумываю ничего лучше, чем скрестить руки на груди...

       Слабая попытка защиты. Но он ничего не делает. Просто накрывает мои руки своими, гася панические разряды в сознании, считывая состояние с безошибочной точностью. Достаточно одного этого, чтобы теплая волна благодарности и пока не распознанной ответной нежности прогнал льдинки паники.

       - Можно, я оденусь? - так мало нужно, чтобы войти в новую зону комфорта. Совсем чуть-чуть, чтобы принять это положение вещей без боли и отчаянных содроганий.

       - Конечно. Я принесу твои вещи.

       Неосознанно сжимаю его кисть, пресекая попытку отстраниться, чудом не произношу настойчивое "Лежи!". Мне достаточно самого факта этого согласия, я не хочу рушить непояснимое единение взаимопонимания... Перевожу взгляд на белую рубашку, небрежно сброшенную на спинку кресла, потом снова на его лицо. Не надо ничего. Оставь только свой флаг победителя. Белый цвет - это всегда что-то хорошее.

     Мною так быстро забыт тот факт, что разрушившая личность тьма почти такого же оттенка! Но так сладко видеть его улыбку и мимолетный блеск в глазах, не злорадный триумф победителя, а почти благодарность за негласное принятие его правил! Белый сатин обволакивает кожу, еще одна инновация перейденной грани, где нет места осточертевшему шелку. И мне просто необходима окончательная ясность, чтобы понять, что будет с нами дальше!

       - Ты теперь никогда не отпустишь меня.

       Это не вопрос. Это констатация факта, пока еще не оглашенного, но понятного и почти принятого. Вкусный завтрак придал мне силы, смелость прописалась рядом как-то автоматически! Напрягает лишь неопределенность, и я хочу от нее избавиться.

       - Юля, меня, в свою очередь, уже никогда не отпустишь ты!

       Не успеваю изумиться этим словам, и, как следствие, объявить ноту протеста. Его объятия крепче, А слова льются сплошным потоком без права прервать.

       - У тебя будет все. То, о чем ты говорила. То, чего захочешь потом. Официальное оформление отношений и решение всех твоих проблем. Любимое дело и каменная стена. Уверенность в завтрашнем дне и, поверь, я готов на все, чтобы сделать тебя счастливой! Ты же веришь мне?

       - Какой у меня выбор, Дима? Только верить.

       - Обреченность? Неужели ты совсем-совсем этого не хочешь?

       - Это не закончится никогда. Особенно, в случае моего отказа, - я все понимаю с ошеломляющей ясностью. - Я просто не выдержу второй раз. Выбора нет, ты никогда не оставишь меня в покое. Я просто устала сражаться с тобой. Безумно устала, настолько, что смогу отдохнуть, только приняв твои условия.

       Беспалова, непримиримая мятежная лицемерка... Ты увидела в этом не крах своей свободы, а практически тихую гавань, разве нет? Почему ты снова это отрицаешь?

       - Мы уже не сможем друг без друга. Если бы ты ответила самой себе! Если бы только ты смогла себе в этом признаться! - моя голова на его плече, слова уносят прочь от реальности, но я цепляюсь за нее с упорством утопающего.

       - Снова в цепях? Снова сведешь меня с ума, заставляя смотреть на растоптанное отражение? Без права на твою милость, если это окажется для меня слишком тяжело? Лайфстайл без возможности сказать тебе "стоп"?

       - Юля, возможно, мне это будет необходимо, время от времени, - качаю головой. Ну, когда я перестану верить в сказки? В то, что такая сильная любовь перепрошьет ему всю операционную систему темной сущности своим ванильно-розовым контентом?

       - Спасибо, мне просто надо было знать, - в моих словах нет издевки или отчаяния обреченной жертвы. Спасибо, что не стал врать и обещать то, чего не сможешь выполнить.

       Внезапная ласка горячих пальцев по выступающей линии очерченных скул, она не бьет током, нет, она передает в кровоток заряд обволакивающего тепла, вместе с эротическим разрядом в пульсирующую кайму губ, напряженную шею, чтобы заполнить собой образовавшуюся пустоту.

       - Я ничего не сделаю больше, не получив твоего согласия!

       Как мне не хватало подобных слов. Слишком желанных для того, чтобы это могло быть правдой! У тебя моего согласия будет выше крыши, ты четко показал мне мое место. Я очень хорошо помню, что значит для тебя мое "нет", какими методами ты можешь превратить его в надрывное "да, Хозяин!". На сколько меня хватит, если ты продолжишь это на законных основаниях в виде штампа в паспорте?

       - Дима, не надо ничего... Я водить даже не умею... И на бизнес не хватит сил... Я...

       - Юля, у тебя будет все! Абсолютно все! И это не взятка за твою покорность, не такой ценой! Я хочу, чтобы ты сама просила меня об этом!

       Это тупик, но если выбор давно сделан за меня, есть ли смысл сейчас переживать о том, что не наступило? Особенно в этот момент, когда тепло его ладоней передает уверенность и покой, ощущение каменной стены кружит голову, кажется, достаточно робкой просьбы - он сможет остановить даже дождь за окном...

       - Когда я смогу уехать домой? - я не вполне понимаю, хочется мне этого, или же нет, я просто не могу выносить неизвестность. - Мать переживает... ты сам все видел.

       Ощущаю скорее на ментальном уровне, как напрягаются бицепсы обнявших меня рук. Чудес не бывает, увы. Как бы не хотелось верить... Сперва я не хочу вникать в его слова, кусаю губы в новом приступе обреченности.

       - Юля, я буду просить тебя вернуться в Харьков. Вместе со мной.

       Просить... Твои просьбы равносильны приказам. Пытаюсь возразить, но выходит робко и неуверенно.

       - Я обещала приехать... и мне надо увидеть своих...

       Ласковое поглаживание свежей перевязки, чуть выше запястья. Этого достаточно, чтобы прояснить картину, но аргументов гораздо больше.

       - Во-первых, твои шрамы... Ты же не хочешь расстроить мать. Но есть еще кое-что, - пальцы перемещаются на мои волосы, успокаивая, удерживая в зоне нашего теперь общего комфорта. - Если ты уедешь домой, тебя обязательно накроет. Не сразу. Но это неизбежно. Родные будут изводить себя переживаниями, глядя на тебя, задавать вопросы, на которые никогда не получат ответа, накручивать комплекс ложной вины... Ты будешь это видеть, но не поймешь, как с этим справиться. Вдали от меня, на волне этих тревог ты будешь вспоминать те моменты нашей истории, которые хотела бы забыть. Поверь, будет именно так. К концу лета тебе придется вернуться в Харьков, и вот тогда внутри поселится страх. Вдали от меня ты нарисуешь себе придуманную реальность, где останешься жертвой, у которой неизбежный выход - вернуться в руки палача. Тебе будет казаться именно так! Будешь ненавидеть меня, и трястись от страха, возвращаться, заранее похоронив все надежды на лучшее... Юля, будет именно так. Я не хочу этого. Ты разрешишь мне помочь? Просто выслушай...

       Мне тяжело его слушать. Рациональность и нежность слов растрогали до невозможности. Вжимаюсь спиной в корсет тугих мышц, вместо ответа, в немом призыве... спаси от этого нас обоих!

       - По возвращению мы представим, что все с нуля. Что не было всего этого. Что у каждого своя жизнь, и мы видимся время от времени. Ну, почти как среднестатистическая пара. Без всего того, что тебя так напугало. Обещаю. Ты готова познакомиться со мной снова, по иному сценарию?..

       - Да, я хочу, - горло сжимает кратковременной судорогой от осознания того, что я действительно не против... Я обеими руками за re-write этой истории. Доверчиво подтягиваю коленки к груди, и мне кажется, что я теперь полностью отрезана от мира теплом его почти желанной власти и заботы... Еще не понимая, что произошло, уловив на подсознательном уровне безоговорочное падение крепости его эгоизма и стремление защитить меня любой ценой...

ЭПИЛОГ

больше нет сил у меня причинять им боль, в лапах добыча безбожно теряет смысл. слушай меня внимательно - я с тобой так неизбежно, как силы добра и тьмы. пусть ты не чувствуешь глубже, чем видишь суть, пусть говоришь простое /родное мне/, я буду жить тобой даже когда сорвусь, я буду ждать тебя где-то на глубине...

(с) Лилу Сабрум

 Дождь в равнодушные оконные стекла косыми ударами, взрывной мелодией тамтамов самой природы по уязвимо-капитулирующей сущности, до каждого радара обостренных нервных окончаний, привычно вцепившихся в шелк простыней пальцев, до того самого барьера, который рушится, не устояв перед агрессией эротической акции протеста под патронатом адреналина...

       Страх потерянной девочки, восхитительно-незнакомая беззащитность с зажатым горлом и ласкающими, приятными тисками обреченной неотвратимости. Я не догадывалась о существовании подобной уязвимости, но, если разобраться, именно так я и должна была себя чувствовать рядом с ним. Я сопротивлялась этому с самого начала, но не могла даже предположить, что в этом может быть такая недопустимая трансовая эйфория. Волнующий сладкий страх с попыткой прекратить все это, и тайной надеждой на то, что не услышит, или же услышит, но все равно решит по-своему, руководствуясь неоспоримым правом захватчика...

       Мне хочется плакать, но впервые не так, как прежде. Не разрывая струны изнасилованных нервов, не запуская цепные реакции прошлых обид и параллелей, не собирая в памяти разрушающий паззл всей той боли, что мне пришлось вынести от этих рук, которые сейчас просто накрыли мои ладони. Не в классическом захвате над головой, как это было всегда, каждый миг, неотвратимо и без права остановиться. И в этом нежном настойчивом переплетении пальцев с моими его власть вошла в завершительную фазу своего неоспоримого абсолюта.

       Жесткая линия, сжигающий изгиб чужих... да почти родных, не беги от себя, губ накрывает податливую мягкость моих, без терзающего захвата, нежно, но вместе с тем неоспоримо и решительно, взрывая сверхчувствительные сканеры сладкой дрожью жертвенной уязвимости, главного генератора самого утонченного и необъяснимого желания. Я не помню своего первого поцелуя... Когда мне будут задавать о нем вопросы, я буду вспоминать именно этот, взорвавший плеяду сверхновых в моей проснувшейся вселенной. На самом дне своего падения, прервавшегося хаотичного полета я приобрела что-то бесценное и еще не прочувствованное до конца.

       На что это похоже? Я понимаю, но так страшно признаться самой себе. Ведь при одной только мысли, что я окончательно сдалась, приняла чужую власть и разучилась противостоять, миллиарды искрящихся частиц разгоняют кровь, превращая сладкие волны ответного желания в запредельное цунами, которое неумолимо затапливает континенты "правильно" и "недопустимо", но ему не подняться выше заданной чужой подавляющей и возносящей к вершинам воли отметки, поэтому моему сказочному миру не грозит уничтожение от подобных ласковых апокалипсисов.

       Грубая джинсовая ткань скользит по обнаженным ногам, сводя с ума сверхчувствительные рецепторы, холод больше не преследует меня твоей непримиримой тенью, он нейтрализован зашкалившим жаром негасимого возбуждения. Язык с настойчивостью полноправного рабовладельца танцует ритуальный танец приручения, задействовав незнакомые мне методы, после которых ярче бездушные звезды, они больше не поранят мои ладони своим ледяным огнем. Такой привычный шелк под моим позвоночником ощущается беспечной невесомостью, сама гравитация ослабила свое влияние в новой, захватившей нас обоих реальности.

       Мои губы обездвижены твоими, робкое, обманчивое "нет, остановись" умирает на кончике пульсирующего под твоими скользящими ласками языка. Наслаждение в уязвимости. В безоговорочной капитуляции. На пике осознания того, что Безопасность, Разумность, Добровольность перестали быть ничего не значащим для тебя набором слов. Ты переписываешь нашу историю заново отрывистым почерком глубокого поцелуя, выводишь готические изломы заглавных букв непримиримо-желанными объятиями с окончательным автографом создателя новых страниц, сжигая недавние рукописи жаром жаждущей неистового единения кожи...

       Ледяной порыв ветра, прерванный поцелуй, ударившая в доверчиво раскрытую сущность мимолетная паника, вместе с противоречивыми желаниями - отползти в угол кровати, трогательно обхватив себя руками, словить своими уязвимо-послушными глазами твои, нежно-непримиримые, чтобы уже в следующую секунду пробрало до костного мозга от успокаивающих слов с приправой первобытного вожделения... Или с судорожным взмахом, получивших свободу рук, обхватить твою шею, оторопев от собственной смелости, прижаться сильнее, не отпуская ни на миг, не разрывая одного на двоих биополя. Держи меня крепче, помести весь мой мир в своей ладони, только не отпускай, прошу... Острые когти страха не успевают прошить сознание при щелчке пряжки кожаного ремня, это больше не угроза и не средство заставить меня подчиниться твоим желаниям. Только мышцы рефлекторно сжимаются, пока я, затаив дыхание, наблюдаю за резким рывком черной кожи из шлеек, и внутренне вздрагиваю от глухого стука о поверхность паркета. Понимаю, что неотвратимо должно сейчас произойти, смакую сладчайшую робость от ощущения, почти что, первого раза! Да, на этом преодоленном уровне у нас действительно все впервые... И положа руку на сердце, теперь каждый раз, как первый... Я не хочу знать, каким ты будешь в этот раз. Просто удиви меня!

       Цепь быстрых, успокаивающих поцелуев ласковым обстрелом с непременным стартом у виска, по пылающему лбу, дрожащим ресницам, вместе с обволакивающим жаром обнаженного тела, контрударом на расслабление напряженных мышц. Сладкая боль накрытых сухожилий с проникающей атакой переплетения пальцев... Вскрикиваю от нового удара сладкой волны с обреченно-эротизированным послевкусием, ощутив твою эрекцию... Плотно прижатую головку напряженного члена к моему тесному входу, разогнавшейся пульсацией, хаотичным резонансом с биением уязвимо-перепуганного и жаждущего сердечка. Нет больше меня прежней, которая бездумно толкнула бы бедра навстречу, не думая о последствиях, что-то неуловимо изменилось, расставило приоритеты по своим местам... Я прошита твоей неоспоримой волей до самого основания, до каждого биения пульса и капельки крови, до неуловимых сокращений жаждущей киски. Слишком тяжело это далось, чтобы я могла ощущать иначе...

       Сердце замирает всего на миг... Я не понимаю, что происходит... почему эффект дежа вю, при всем моем не суеверии - плохой приметы, сжимает горло за секунду до того, как атаковать распахнутое сознание кадрами вымораживающего кошмара.

       Жидкая ртуть, или расплавленная платина... Нет, невозможно, платина в таком состоянии не затопит льдом... Графическая абстракция ледяного узора на застывшей оболочке распахнутых глаз, даже не в зеркале, это не отражение, это то, что пряталось внутри, и никогда не надо было это выпускать! Импульс отчаянного безумия, грань резкого надлома за миг до того, как окончательно трескается равнодушная поверхность беспощадного стекла, впиваясь режущими осколками с отражением разлетевшегося паззла сущности той, которую когда-то звали Юлей Беспаловой, взрезая росчерк имени кровавым острием до самой сущности!..

       Крик не в состоянии прорвать блокаду связок, рассыпать в прах сплетения колючей проволоки этой панической атаки... Никогда не отпустит предшествующий пятый уровень, его руки добрались до своей жертвы через хаотично открывшийся портал, они не намерены отпускать ее так просто!

       - Девочка моя! - огненный залп обеспокоенного шепота по атакующей армаде абсолютного льда, точечная стена защиты скользящих по лицу отогревающих пальцев, осторожный нажим горячей плоти по леденеющим нервным окончаниям. - Не оглядывайся... Смотри на меня! Этого нет! Больше не существует!

       Заступы в ледяные стены, сверхчувствительные ментальные тросы, без боли прошивают подрагивающее тело, ловлю спасательный круг твоего взгляда... Жаркий глоток двойного эспрессо обжигающим теплом... снова... еще раз... Источник тепла взрывается пульсирующим водоворотом внизу живота вместе с осторожным вторжением, от первого толчка которого лед, минуя жидкую фазу, моментально переходит в пар, исчезая под натиском, уносясь обратно в закрывающийся портал безумия...

       - Все будет хорошо! Слышишь меня? Я никогда больше не дам тебе упасть!

       Ты ронял меня так часто и с такой большой высоты, что я могла бы уже приобрести иммунитет. Прогоняю эту мысль, ей нет места в нашей новой истории, вместе с этим поймав ментальные лучи ... Ты действительно больше этого не допустишь! Моя отогретая сущность цепляется за это, как утопающий за соломинку, этого достаточно, чтобы ничем не сдерживаемая волна потрясающего возбуждения выгнула позвоночник, толкая меня навстречу твоему теплу, вдавливая в мышечный рельеф всей сутью подчинившегося восхищения с раскруткой огненных спиралей с каждым толчком, превратив истекающую желанием вагину в галактику вспыхнувших точек G...

       Мне бесконечно мало. Тело привело все рецепторы в состояние боевой готовности, обострив восприятие до значения критической массы. Медленное скольжение напряженного члена внутри, неумолимо продавливает сверхчувствительные зоны, сплетая сеть очагов эйфории в сумасшедшее шибари вожделения, затягивает тугие сложные узлы с каждым отрывистым толчком контрастного соития. Сжимающиеся внутренние мышцы фиксируют миллиметр за миллиметром рельеф возбужденной плоти, обволакивая осязаемые переплетения вздувшихся вен, скольжение крайней плоти по обостренным нервам внутренних эрогенных точек. Толкаю бедра вперед, я хочу его как можно глубже, если не достать до сердца, то все равно, попытаться, а вдруг! Я сама стала инструментом безотказного желания, от скольжения мужских пальцев по обострившимся ключицам, полушариям груди, ареолам затвердевших сосков. самосознание готово распластаться передо мной на коленях, забросав дарами волхвов за сладчайшую сдачу в руки противника, который уже им, вроде как, и не является...

       Поспешное перемещение длинных пальцев поверх ключицы к шее, неумолимый захват стального кольца по центру кожаного ошейника. Пульсирующие стеночки вагины немедленно адаптируются к состоянию мимолетного покоя, обволакивая теплыми складочками сжатой спирали не потерявший восхитительной твердости член, повторяя его очертания, фиксируя в отсеках недоступной сознанию памяти... Властная рука на замкнутой сфере символа моего окончательного сломавшего волю падения непостижимым образом предотвращает рывок бедер навстречу с целью поглотить как можно глубже, сделать эту власть абсолютнее путем такого вот своеволия... Уязвимо всхлипываю от осознания этого факта, но с обреченным удовольствием погружаюсь в омут кофейного мрака потемневшего взгляда, беспрепятственно позволяю ему проникнуть внутрь. Смотри, я ничего не хочу больше от тебя скрывать, ты полноправный Хозяин моих желаний и мыслей. Плыву в этих ласково-жестоких волнах визуального порабощения, в зеркальном отражении ментального полового акта, краем восхищенного сознания улавливаю едва заметный изгиб в уголках губ вместе с размахом стека в глубине твоих глаз... Горячие пальцы свободной ладони ласково касаются моих губ, чуть отведя в сторону, полоснув теплой подушечкой указательного по ровной линии обнажившихся зубов, запустив ток сладкой пульсации через десна по всему телу.

       - Обожаю твои губы... - хриплый голос с оттенками волнующей ярости. - Как они могут меня целовать... Сжимать мои пальцы... Отвечать только "да"... Сосать мой член...

       Зигзагообразный разряд по обнаженным нервам, сплетение тугих узлов сладкой болью вниз, до сжатия пульсирующего влагалища, с аукнувшейся в пятках сладчайшей акупунктурой...

       - Пережать у самого основания, пока я буду иметь твое восхитительное горло до ответных судорог... Скользить по стволу вверх... потом вниз... Снова... В то время как я буду сходить с ума от желания трахнуть твои нежные связки до хрипоты... До тех пор, пока...

       Я теряю голову от этого властного шепота в распахнутые губы с оттиском его пальцев, от легкого сжатия кожи посредством натяжения кожаного ошейника, от зафиксировавшего на стыке запредельных параллелей взгляда цвета даббл-эспрессо... От безоговорочного вторжения в открытое сознание через все допустимые порталы. Новый протестующий всхлип, когда набухшие влагой желания стенки вагины схватывают пустоту внутри.

       - Я соскучился по твоим губам на своем члене... - ведешь уверенным захватом пальцев поверх кольца на черной коже, неумолимо заставляя следовать за собой без права возразить, отклонить голову, произнести хоть слово... Да мне, наверное, этого больше не хочется! Колени привычно находят опору на упругой нетравматичной тверди матраса... Руки встречают прохладу шелка... ...не нужна никакая опора рукам! И свобода, тоже! Разве они не для того, чтобы скручивать тонкие запястья лентами цвета тьмы, зажимать гладкими браслетами оков, безжалостного росчерка единогласного владения?

       - Скоро. Ты полюбишь в них засыпать... совсем скоро... - отрывистое скольжение губ вдоль пробора волос до сладкой дрожи, этого достаточно, чтобы прочесть все мои мысли... Меня не ужасают его слова, наоборот, кипятят кровь на медленном огне волнующей покорности с оттенком обреченного вожделения! Рывок вниз, не успеваю испугаться, головка твердого члена раздвигает губы, быстрый рейд по сжатым в подобии обороны зубам...

       - Впусти меня! Слушайся Хозяина! - моя проблема выбора разрешена настойчивым нажатием пальцев поверх ямочки на подбородке, обострением вкусовых рецепторов, ощутивших мой собственный вкус. Он не торопится, сверхчувствительный кончик обводит по кругу пульсирующие десна, задевая язык, который непроизвольно включается в эту игру, хаотичной серией быстрых ударов, подобно взмаху крыльев колибри. Я не понимаю, что делаю? Да на подсознательном уровне я понимаю это с ошеломительной ясностью, я растягиваю волнующую прелюдию, пока еще сдерживая нарастающее желание заполнить свой рот без остатка, слизать свой сок, нектар взбесившейся чувственности... Знаю, что после этого крыша уедет окончательно, цепляюсь за остатки рассудительности, но надолго не хватит. И, положа руку на сердце, ответь, разве тебя окончательно не отучили бунтовать?.. Повинуясь самому древнему инстинкту, смыкаю губы в плотное кольцо, обернув ими зубки, плотным вакуумным засосом втягиваю напряженный член до самого основания, до тесного контакта с пульсирующим горлом, с интересом естествоиспытателя обвожу языком умопомрачительный твердый рельеф, который совсем недавно считала тактильным сканером мышц жаждущей вагины - до каждого изгиба переплетенных вен, до каждой складочки крайней плоти и тонких капилляров сверхчувствительной головки... Это настолько по-новому, что набивший оскомину заголовок статей женских журналов под грифом "может ли женщина кончить от минета" больше не вызывает скептической усмешки. Так не похоже на стандартную вынужденную технику - потерпи пару минут, растягивая связки, это просто неотъемлемая часть любой прелюдии... Все настолько по-новому, что меня не покидает обманчивое ощущение первого раза, захватывающего, обновленного... уносящего за недостижимые пределы областей абсолютной тьмы неопознанного оттенка.

       Горло покорно расслабляется, принимая осторожные толчки, вместо выбивающего слезы спазма - искорки россыпи точечного удовольствия по чувствительной оболочке трахеи вниз, через пульсирующие легкие, до самого сердца, чтобы проникнуть в кровь и взорвать на маршруте разветвлений аналоги Везувия. Язык скользит вверх, поспешно возвращаясь вниз, самым точным и вожделеющим сканером, губы сжимаются еще туже, создавая восхитительно тесный туннель сосредоточению мужского желания.  

    - Да, моя девочка! Забери все без остатка... Выпей меня полностью!

       Стон рвется через возбужденные связки, гасится толчком твердого тарана, каждый слог произнесенных слов сорванного голоса выжигает внутри все живое напалмом острого удовольствия, с тем, чтобы в ту же секунду эта пустыня засияла новыми оттенками возрождения. Сильная ладонь собирает волосы на затылке в кулак, щекочет раскаленные от страсти нервы отголосками чего-то знакомого, но больше не пугающего. Повинуясь его воле, запрокидываю голову назад, встречаю взгляд цвета экстра-черного шоколада за миг до того, как тугие струи атакуют сверхчувствительную гортань неумолимыми выстрелами под аккомпанемент хищного рычания. Хватка в волосах не ослабевает, я из последних сил удерживаю во рту последний выброс спермы перед тем, как отстраниться и сглотнуть, с тем, чтобы вновь обхватить губами не потерявший твердости член. Я чувствую себя обделенной, горло приняло на себя вкус нектара моего владельца, не сумев его продегустировать, рецепторы не знающего усталости языка вопят от обиды! Теряю его ошеломленный взгляд теплеющего оттенка, жадно слизываю с кончика головки капли спермы, не осознавая, что зажмурилась от удовольствия...

       - Бедная моя сабочка... - больше не режут сознание острозаточенным скальпелем эти слова с констатацией моей подчиненной роли. - Тебе хорошо сегодня было с Хозяином?

       "Было"?!  

    Хозяин...

      Епт!  

    Мой Господин...

       Нахрен!..  

    Дима!  

    Что означает этот сноп по горлу в прошедшем времени расколотых хронологических параллелей?! Ты собираешься закончить это, оставив меня тереться о поверхность кровати в стремлении погасить жар сумасшедшей эйфории?! 

       Охаю от изумления, ощутив его пальцы внутри пульсирующей киски. Рельеф неумолимо сжатых губ, четко очерченных скул вместе с глубиной оттенка слабого кофе, бронзовый оттенок кожи выжигает клеймо на сетчатке безжалостным и таким до боли родным образом новообретенного рабовладельца. С десятичным кодом его вкуса, прошитого в рецепторах моего языка на долгие годы вперед. С уникальным оттиском отпечатка пальцев по малым губам, по бархатной мускулатуре истекающего влагой желания влагалища. Здесь и сейчас, в этот самый момент, он окончательно подчинил меня своей воле, вписав переплетения узоров сущности в неистребимо цепкую готическую вязь.

      - Какая ты восхитительно мокрая... - не понимаю, что происходит, шею выгибает судорогой от одних только слов, протяжный стон ласкает напряженный слух. - Я не дал тебе умереть от жажды. Теперь твоя очередь!

       Не успеваю испугаться от резкого рывка за предплечья... щадит мои истерзанные запястья...

      - Выше! - вздрагиваю от повелительного тона. - Вот так! И еще ближе!

       Подчиняясь нажиму сильных рук, толкаю бедра вперед, застонав от прикосновения легкой щетины к сверхчувствительным крыльям малых губ, не сумев подавить восторженного крика при соприкосновении подбородка с клитором всего на миг...    

  - Расслабь ноги... Шею мне свернешь... Моя сладкая чувственная невольница... - горячее дыхание обжигает клитор, сжимаю руками абстрактный дизайн спинки кровати... вжимаюсь пульсирующей вульвой в его губы, оседлав сверху, прежде чем до меня доходит сладкое осознание этой развратной интерпретации "наездницы". Я просто сижу на его лице, сжав ногами контур, лишив его возможности даже говорить! Щеки вспыхивают от одной только мысли о том, как это все выглядит со стороны... И тут же несвойственное смущение сгорает под настойчивым спиралевидным росчерком языка по возбужденной плоти. Рваным зигзагом очередной печати обладания по пульсирующим лепесткам малых половых губ, точечным ударом по вершине клитора, откатом набежавшей волны, круговым исследованием гиперчувствительной области. Вжимаюсь ладонями в равнодушную хромированную сталь решетки, так сильно, что, кажется, сейчас вновь откроется кровотечение под повязкой... Но это не волнует больше ни грамма! Язык неумолимой атакой вторгается внутрь истекающего влагой естества, до боли сладкий хаотичный маршрут по напрягшимся сосудам, по подрагивающей поверхности перенапряженных мышц в безошибочном поиске той самой точки... В неумолимом определении главного сосредоточения самого шикарного безумия!!! Выгибаю спину, мой крик бьется в мокрые стекла комнаты и собственного сознания, волны приближающейся разрядки целуют кончики пальцев за миг до того, как...

       Нежно-беспрекословное сжатие бедер, потеря лижущих фрикций по сошедшей с ума G... Ощущение пустеющей невесомости вместе с обжигающим шепотом в перевозбужденные складки жаждущей вульвы.

       - Это единственный случай, когда ты будешь сверху... Хотя, есть еще один вариант...

       Меня трясет в агонии негасимого возбуждения. 

       - Как скажешь... Не останавливайся...

       - Говори! Произнеси вслух то, что только что нарисовала в своем воображении!

       Разряд по оголенным рецепторам страсти, впрыск коктейля черно-красного хаоса. Трясу головой, понимая, что желание ощутить его язык внутри сильнее любых слов и напугавших меня фантазий.

       - Ну же! Юлечка, моя страстная рабыня... Скажи мне, как ты хочешь сегодня уснуть! Скажи словами то, что я прочитал в твоей голове! Произнеси то, что совсем недавно так сильно тебя напугало!

       Реальность плавится, голос, кажется, пропал! Непрекращающаяся агония безумного чувства по всей кровеносной системе с надрывным выбросом вскипевших эмоций вместе с не проходящим оттиском желанной до судорог картины, которую я изо всех сил гнала прочь, стараясь не замечать!

       - В твоих цепях, Хозяин... на твоем плече...

       - Нравится быть прикованной к своему господину?

       - Да! Боже мой... да! - внутренние мышцы в опасной близости от разрядки, слезы невысказанной мольбы сжимают горло. - Прошу тебя...

       - Моя храбрая девочка... Лети! - последний вздох горячим сирокко по дрожащим лепесткам перед финальной атакой... Прямо в цель... Сладкий беспощадный удар по внутренней опоре моего безумия разверзшейся бездной, раскрывшимся бутоном орхидеи цвета самой тьмы, фейерверком микроскопических осколков не опасных больше зеркал, со сквозным ранением в напрягшиеся связки в неистовом крике... Заваливаясь набок, дергаясь в такт сладчайшим сокращениям мышц... Накрываю клитор ладонью, ловлю слабую, но не менее потрясающую волну клиторального оргазма... И только потом понимаю, что моя рука не просто влажная. Стряхиваю пальцами капли на живот, с изумлением понимая, что что-то не так... Так же не должно быть?!

       - Что... - недоуменный шепот накрывает его губы, забываю обо всем, жадно слизывая собственный прикус... Его взгляд поразительно знаком. Так он смотрел на меня после... Сабспейса?  

    - Я тебе расскажу... Как-нибудь потом! Это потрясающая вещь, ты теперь сама это знаешь...

 

       Пробирающий холод плитки, отключился подогрев в зоне соприкосновения с моими коленями, как и везде, где ступали его шаги в белых туфлях, на которых расцветают красным цветом абстрактные сферы кровавых пятен. Связки сжаты в окостеневшую судорогу льдом бездушной амальгамы, она проникла в кровь, разрушив последние бастионы, все, что мне остается, это выплеснуть боль уничтожения в последнем вопле. Выжги гребаную пустыню на месте моей агонизирующей души, чтобы мне не было больше так больно, оставь эти руины во имя своей одержимости, пусть будут первыми архитектурными сооружениями в твоей новой завоеванной империи! Пальцы потеряли чувствительность, фаланги выворачивает недостаточной для желаемого покоя болью, они сжимаются еще сильнее на рельефе щиколоток за легкой тканью брюк.

       - Делай, что хотел! Вспори до крови, твою мать! Ты выиграл!..

       Почему ты молчишь? Наслаждаешься моей окончательной капитуляцией у своих ног, смакуешь на кончике языка каждое мое слово, просто не можешь пока поверить в это?!

       - Меня больше нет! Просто добей! Прошу!.. - сдавленный крик со сбившимся перечислением допустимых воздействий, где нанесение порезов литер твоего имени по всему моему телу самая безобидная просьба... За миг до того, как губы сами ищут спасительную опору на носках белых туфель ...

       Резко сажусь на постели, встречаю серый полумрак светодиодов волнообразной россыпью по потолку, пытаюсь отдышаться... Не выйдет. Эта черная кожа стянула горло неотвратимой удавкой чужой печати с невидимым глазу именем владельца. Я бы без нее не перестала быть твоей, но ты оказался неумолим. Мой собственный привкус еще не успел остыть на губах, когда я просто озвучила эту просьбу... С протокольным "разреши попросить тебя", со слабой аргументацией "я не сбегу, и не стану тебе ни в чем отказывать"...

- Юля, мне жаль. По-иному нельзя! - поцелуи смягчили мягкую решимость отточенной стали неоспоримого права Верхнего. - Несколько дней. До отъезда. Моя девочка справится?

       - Я не понимаю...

       - Он останется. Проси меня о чем угодно, но только не об этом. Прими мою власть окончательно!

      Я хотела возразить... Попросить снять его хотя бы на ночь... Да именно, после судорожной просьбы заковать меня в цепи, просто чудо, что он этого не сделал! Уязвимо-обреченная паника нахлынула черно-красной волной чужой власти, но я едва заметила, что, вместо того, чтобы отшатнуться, вцепилась подрагивающими пальцами в его плечи, подсознательно считывая неуловимые сигналы прогнозируемого будущего... Сердце сделало последний кульбит перед тем, как выровнять бег крови, согретое его теплом и ощущением неведомой ранее безопасности.

       - Иди со мной до конца... Моя самая любимая девочка... Теперь все будет хорошо!

      Кажется, я собиралась заплакать на этих словах... Если бы теплые объятия не окутали своей ошеломительной умиротворенностью, я бы так и сделала... я просто очень быстро заснула на его плече, убаюканная ласковым шепотом без оттенка лжи или пустоты обещания... Вот только почему проснулась одна?!

       Контрастный душ не погасил внутреннего пожара. В этот раз, с нотками тревоги... я не понимала его источника. Наверное, зеркало? Леденящий холод прокатился по позвоночнику, и я, стараясь не попасть в зону безжалостного отражения, поспешно вытерлась и натянула рубашку, не понимая, что происходит. Тревога родом из прошлого, она проникла в мою кровь вместе с холодом, заставляя бежать из ванной комнаты сломя голову... Но догнала и здесь, при виде смятой постели, где еще совсем недавно...  

    Как ты мог оставить меня одну?!

       Что это было? Окончательное признание своего безоговорочного подчинения железной воле мужчины, страх остаться без опоры и поддержки его рук именно тогда, когда я сложила все свое оружие, ужас перед неизвестностью, если стечением обстоятельств в моем будущем больше не будет его?! Косые стрелы дождя в равнодушные темные стекла. Серый свет ламп, который никогда, наверное, не давал мне забыть о том, свидетелем чему он был все эти дни!

       Я смогу легко забыть это в его руках... Но я сойду с ума, если он теперь оставит меня хоть на минуту! В панике оглядываюсь по сторонам, понимая, что не могу тут находиться сама! Подбегаю к двери, осознав, что сейчас начну сбивать кулачки в кровь и рвать на лоскутки голосовые связки в надрывном вопле если не выпустить, то никогда, никогда больше не оставлять в одиночестве... Отходи меня кнутом в полную силу, при этом заставив смотреть на отражение, растяни на кровати до ломоты в уставах, только никогда больше не нарушай своих обещаний! Рядом - это возле меня... и никак иначе!Едва не вылетаю на лестничный пролет, когда понимаю, что дверь поддалась одним рывком ручки... Открыта! Это настолько сильно рвет прежние шаблоны, что я усеваю восстановить дыхание и успокоиться... я не одна, и меня не заперли! Что-то действительно изменилось бесповоротно, нафиг непонятную паническую атаку, в лучшую сторону!  

       Приглаживаю волосы, непроизвольно кусаю губы до пунцового оттенка и соблазнительной припухлости, перед тем как решительно сбежать вниз, утопая босыми ступнями в ворсе коврового покрытия. Панику сменил почти детский азарт, чуть ли ни с желанием подкрасться к Димке со спины с воплем "гав!" и словить полномасштабный кайф, при виде восхищенного удивления в его глубоких темных глазах...  

    Напугать не удается. Как иначе, если он заметил мое вторжение в бизнес-обитель своего рабочего кабинета с первым поворотом дверной ручки? Экскурсию по дому мне никто так и не устроил, остается только удивляться, что я безошибочно вычислила его дислокацию!

       - Ты проснулась!

       Обвожу взглядом рабочий кабинет... Темные деревянные панели. Японский хай-тек с лаконичным минимализмом. Насколько глубоко считал его характер дизайнер интерьера, чтобы передать в таких вот на первый взгляд простых деталях? Цветовая палитра сдержанных оттенков словно призвана подчеркнуть одержимость его взгляда, смуглый оттенок кожи и строго-неумолимую линию любой стратегии, будь то бизнес... Или запутанный зигзаг построения любовной линии!

       - Мне не спится без тебя, - так просто сказать правду. Искренность отбросила условности, еще одна грань моей истинной свободы. Несколько уверенных шагов, ближе, сокращая дистанцию, только рядом, в комфорте его тепла... С ощущением защиты от одного только присутствия! - А что ты делаешь?

       Мне действительно любопытно. Впервые за долгое время хочется прикоснуться ко всему, что с ним связано! Провожу рукой по аккуратной стопке распечатанных документов со схематичными изображениями каких-то непонятных агрегатов... Похоже на орбитрек и прочие спортивные тренажеры, насколько можно разобрать. Теплый сканер улыбающегося взгляда скользит по моему лицу, по перетянутой черной кожей шее, по свободным контурам рубашки вниз, на обнаженные ноги, и я непроизвольно улыбаюсь в ответ, смущенно разглядывая непонятные изображения, чтобы не встречаться с ним глазами.

       - Обнаружен существенный недостаток в последней партии закупленного оборудования, - он сейчас говорит со мной, как с равной. Никакого превосходства в стиле "не для твоих хорошеньких мозгов". - Не такое уж редкое явление, и обычно на эту неприятность закрывают глаза. Но в рамках элитного сегмента спортивных комплексов такой риск недопустим. 

       - Ты отправишь его обратно с заменой на не бракованный вариант? - кривлюсь при виде непонятных формул на распечатанном листе А4 перед тем, как отложить в сторону.

       - Само собой. Вместе с этим я собираюсь требовать неустойку за простой, плюс возмещение возможного ущерба. Сложно, но придется.

       - Зачем? Может, они сами не знали об этой поломке? Заменят ведь?

       - Юленька, вот запомни один из первых уроков... В бизнесе нельзя быть мягкотелой. Не место слабости. Ты должна гнуть свою линию, не смотря ни на что, и, если есть возможность заработать, хвататься за нее обеими руками. Ничего сложного. Я тебя научу. Вот, посмотри, какой вариант шрифта тебе нравится? - не успеваю возразить по поводу наказания партнеров, в мои ладони ложится файл с непонятными надписями, выполненными в разных стилях.

       - "Beauty Continental?" А что это?

       - Название не принципиально. Можем потом вместе подумать над другим вариантом, я просто предложил свое. Как бы не хотелось назвать салон твоим именем, это провальный маркетинговый ход ввиду того, что на пике европейский ребрендинг.  

    Мне понятен смысл его слов, я не зря одна из лучших учениц на потоке. Палец уверенно замирает на готической 3-D надписи. И еще на одной, строго-лаконичной, под стать обстановке кабинета.

       - Название мне нравится. Только вот с вариантом шрифта растерялась, - трясу головой, ничего не понимая. Я сдалась его тьме. Зачем покупать мое расположение салоном красоты именно сейчас?..

       - Времени для выбора много. Чтобы не париться дважды с бюрократическими заскоками, я оформлю его на твою новую фамилию после регистрации брака. Как раз до того времени успеем посмотреть все предложенные варианты коммерческой недвижимости, выставить требования дизайнерам и организовать закупку оборудования... Юля, все хорошо?

       От этих слов у меня на миг закружилась голова. После регистрации брака... Мля, дорогие подруги, которые воют в тряпочку, что никто не хочет на них жениться! Ну, где вы находите таких нормальных мужчин, а? Да, Юля, ну прикинься на минуту жертвой обстоятельств и смотри, не спались, улыбнувшись от удовольствия во все 32! И бегущую строку с белоснежными шедеврами Vera Wang отключи, пока не заметил! Беспалова-тире-Лаврова... Долбануться впору!

       - Когда? - нет, театрал во мне неистребим. В средние века тебе бы не было цены у алтаря. 

       - Я могу устроить на день Валентина. День БДСМ мы пропустили уже...

       - Ты прикалываешься! Такого нет!

       - Такой есть. 24 июля. 24.07. Как 24/7...

       Мне хочется смеяться. Махнуть рукой с потаенным самообманом - ну, схожу разок... замуж. Сдвигаю в сторону распечатки, чтобы сесть на край рабочего стола, непроизвольно вздрагиваю от ощущения натуральной (ты сомневалась?) деревянной поверхности. Длины рубашки едва хватает, чтобы не соприкасаться кожей. Еще совсем недавно мне бы, наверное, влетело за подобное своеволие.

       - Я старался не шуметь, чтобы ты не проснулась, - Его глаза сосредоточенно следят за невидимым для меня изображением на мониторе. - Думал, успею справиться с работой.

       - Ты не шумел. Я просто отвыкла спать сама.

       Горячая ладонь накрывает мое бедро, легким сжатием длинных пальцев скользит вверх, по обнаженной коже.

       - Моя девочка не спит без цепей Хозяина? Ты хочешь этого, Юля?  

    Твою ж мать! Слова протеста обрываются на изумленно приоткрытых губах. Он по-прежнему смотрит в монитор, продолжая обжигающую ласку, но от его слов горячая волна сжигает напрочь все мысли и внутренние противоречия. Я вряд ли хочу сейчас чего-то настолько сильно, чем приведения этой манящей угрозы в исполнение. Распечатанное возбуждением подсознание никогда не врет! Искрящаяся спираль огненной змейкой вдавливается в стенки влагалища, неумолимо, неотвратимо вскрывая гейзеры сладкого сока первобытного желания. Поспешно отклоняюсь на руках, понимая, что сейчас свидетельство моего "хочу" прольется мелкими капельками на поверхность черного дерева. 

       - А... тебе... долго еще?

       - Полтора часа, как максимум. Раз уж я разбудил сотрудников, надо закончить... 

       - Изверг! Не хотела бы я работать в твоей структуре!

       Он по-прежнему не смотрит на меня, но едва уловимое изменение плотно сжатой линии губ выдает внутреннюю улыбку и восторг окончательного победителя. Сглатываю, делаю глубокий вздох, пытаюсь успокоиться... Да, легко сказать! Надо срочно переключиться...  

    - А что мне делать, пока тебя нет? - я просто очень сильно боюсь остаться одна! Я не понимаю, почему - самовнушение или набат запаниковавшей интуиции...

       - Если хочешь, включу тебе фильм. "Голодные игры" видела?

       Мне сейчас не до переживаний героев Сьюзен Коллинз. Разве что...

       - А можно я заберу свою одежду? Ты обещал...

       - Конечно, - довольно улыбается монитору, видимо, новости радуют. Закрываю глаза перед смелой просьбой...

       - Я взяла с собой планшет. Разреши пообщаться с девчонками в соцсетях. Никакого скайпа! - поспешно всхлипываю от предостерегающего сжатия пальцев и встречаю внимательный взгляд с проблесками серебра. - Я знаю, не говори! Дим, ну подумай сам. Если бы я хотела сбежать, мне бы проще было потерпеть до Харькова! Что я, по-твоему, могу сделать? Написать Лекси "вызывай спецназ, спасай подругу?" И да, я не понимаю, ты же мог заставить меня перезвонить и дать отбой... Я прямо сейчас при тебе это сделаю! Я...я даже настаиваю! Я, правда, никого не хочу видеть... И меня больше не от чего спасать!       - В этом нет необходимости... Не надо никому перезванивать. - Он внимательно смотрит мне в глаза, а я инстинктивно сжимаю пальцы его ладони на своем бедре, выдерживая испытывающий сканер кофейного глянца. Ощути прикосновением, что у меня, действительно, нет в мыслях просить  кого-то о помощи! Мы же заключили договор, и, ты все понимаешь, я не хочу больше, чтобы меня спасали!

       - Не лишай меня женской потребности... Сделать своих подруг заявлением о скорой помолвке! - я и сама не до конца осознаю, что искренна как никогда. Длительная пауза. Изучает. Сканирует. Считывает пустые папки скрытых мотивов. Я б не смогла закрыться, даже если б этого хотела... тем более, что я не хочу! Непонятная тревога вытеснена мимолетным видением. Белое платье... Сжатие шеи ювелирным подобием кожаного ошейника... Реалистично до невозможности. И я реально хочу именно этого! 

       - Без скайпа...

       - Да! Я при всей своей фантазии не смогу убедить этих гламурных кошек, что у меня на шее новый тренд в мире моды! 

       - Я доверяю своей девочке. Просто никогда больше не заставляй меня расстраиваться! - ты мог бы этого не говорить... Спрыгиваю со стола за миг до того, как заключить его в объятия.  

    - Юлька! Глупая, думала, откажу? - его голос дрогнул от удовольствия, или мне показалось? Черт с ним! Не отдавая себе отчета, легко, словно перышком, обхватываю кончиками пальцев его лицо, с легким поглаживанием скул перед тем, как робко и решительно одновременно, накрыть его губы поцелуем... кажется, бросив перед этим умоляющий взгляд. Разреши мне! 

       Этот поцелуй стал окончательным клеймом на моей потерявшейся сущности. Это то, что я потом не смогу забыть ни под каким предлогом, будь то не менее восхитительные поцелуи другого мужчины или же попытка сбежать от накрывшего безумного отчаяния! Сейчас я этого не знаю... Под подавляющим единением губ стынут ростки неопознанной тревоги, легкая дрожь - это дрожь счастья... и ничего другого! Танец переплетенных языков, окончательная подпись, нет, голографическая печать на договоре о мире! В моей крови плещется прозрачными волнами отголосок твоей потрясающей одержимости. Я теперь знаю, кто ты, и как выглядит твоя любовь. И я могу признаться себе, что по десятибалльной шкале она взлетит до отметки в сотню... и не одну! Так, как знаю другое...

     В долине призрачной тени среди руин прошлого, в самом эпицентре исчезновения отравляющих противоречий, несказанных слов, надуманных страхов, провального отрицания, искажения картин... Увидев впереди лишь серые стены одиночества и не проходящую пустоту, она тоже на миг закрыла глаза. Страшно? Но разве надо бояться, если дальше вымораживающая пустая бесконечность? Больно? Разве не стала эта боль частью тебя, твоим кислородом, твоим спасательным кругом? Именно в этот момент, обернувшись назад, дезертирка с именем на букву Л решительно сжала маленькие кулачки, чтобы вернуться обратно, пока есть время... и пока не гаснет свет... И ее не напугал, наверное, даже дождь...

*****

      Надо же... В час ночи обнаружить онлайн Эльку, занятую заливкой фотографий в фэнтезийном стиле в новый альбом! Мимоходом восхититься ее чувством прекрасного в отблесках света и темноте тени, перед тем как, не скрывая счастливой улыбки на припухших от поцелуя губах, в ожидании своего мужчины, кинуться убивать время восхитительным общением...

       "Бегом спать! А то консилер не спасет!" - не для меня теперь заезженные штампы в стиле "привет, как дела?"

       Долгая минута... Если б был включен звук, я бы, наверное, оглохла от вопля своей подруги!

       "Багира, епт твою маму... Ты совсем охренела?! Ты где была?!"

       Элечка, я была в аду и совершала вынужденный рейд по всем его кругам, а потом каким-то образом сделала квантовый прыжок в рай. Но тебе об этом знать не обязательно.

       "Я строила личную жизнь. Угадай, с кем?"

       "А вот Улитка тоже исчез из города! Это он?!"       Элька, иногда ты ну просто сказочная идиотка. Не успеваю продумать ответ, как из новой созданной беседы на троих меня бьет ментальный писк Лекси. Скорее всего,   ее успели разбудить звонком и сообщить, что я в сети.

       "Мы думали, Е..нутый Садист уже порезал тебя на ремни!!! Юлька, дай расцелую! Моя ты пропажа... Я тебе патлы вырву за долгое молчание!"

      Вот, и кто из них сейчас оказался умнее и сообразительнее?

      "Девчонки... Вашу мать, как я вас всех обожаю! И Лекс, ну хватит, не называй его больше Е..нутым Садистом..."

       " С какого перепугу? У него выросли розовые крылышки?" - Фотограф у нас мыслит образами.

      "Багира, а кто нам запретит?:-)" - ухмыляется по ту строну монитора Ленка.

      Да никто, я вот точно не буду, сути дела это не меняет, но...

      "Его жена".

       Девочки, как мы все недалеки от истины... Лучше вам не знать, какими методами он налаживал мою личную жизнь... Я вряд ли это расскажу когда-нибудь. Выжидаю секунд сорок затянувшегося шока...

       "Мля, он женат?!"

       "Ты не знала?!"

       "А детей-то хоть у них нет?!"

        Сгибаюсь пополам от хохота при Элькином "а я говорила!!!" Камеди вумен нервно курит в туалете.

       "Спокойно! Поправочка... Будущая. Девчонки, где можно подлинную Веру Вонг заказать с оригиналами Сваровски?"

       "А кто она такая?"

       "Юль, в Милане! Точняк!!!" - Леночка может забыть столицу Украины, но не мировой бренд. - " Но у нее же свадебные платья... Подожди... Ты же..."

       Я жмурюсь от счастья, но мне проще полагать, что от удовольствия...

      "Качаем руки, любимые мои, вам еще букет невесты ловить..."

      У меня нет возможности ответить сейчас на шквал обрушившихся вопросов! Половину приходится просто игнорировать. Цепляюсь взглядом за возмущенный спитч Эльки.

       " Юля, ну б..дь, включи мозги! Он же бахнутый на всю голову! Я сама все видела! Ты же не можешь всерьез полагать, что он изменится?! Брак - ответственный шаг, ты точно хорошо все обдумала?"

       Эля, моя восточная красавица, такие мужчины не меняются. Их не пробьешь даже собственной болью. Хорошо ли я все обдумала? Поверь, очень хорошо. В тот самый момент, когда цепи растягивали мои суставы под аккомпанемент болезненного изнасилования. Когда кнут пел свою арию порабощения, я не думала ни о чем другом. Я думала об этом даже тогда, когда убивала свою волю и гордость в бездушной глади равнодушных, жестоких зеркал, когда рвалась целовать его туфли и умоляла себя уничтожить. Да, именно так. И что с того? Я обдумала. И мое решение "да..."  

    "Эл, забудь. Он приколист еще тот. Решил проверить, насколько я смелая, а я просто не разочаровала, и все... Чтоб вы знали, обе... Это самый заботливый мужчина в мире. Таких вообще единицы."

       Разве не заботливый? Кто вытирал мои слезы, кормил с рук, шептал слова утешения и всегда был рядом? - Б..дь, Юля, не сходи с ума! Поспешно меняю тему, стучу по сенсорной клавиатуре.

       "Как насчет девичника... скажем... В Шарм-Эль-Шейхе?"

       Про Гоа молчу. Потом, сюрприз будет... 

       И в этот самый момент... да, я еще не знаю... Безжалостно жмут чужие пальцы красную кнопку отсчета... 

       Вздрагиваю, услышав громкий стук, предположительно, этажом ниже... Вместе с тем резкий сноп света ксеноновых фар прошивает залитое дождем стекло, чертит линии на потолке, и я слышу слабый скрип шин... Или что это такое?

       "Пока, девочки мои, любимый мужчина хочет ласки!" - бью прощальное сообщение с кучей опечаток, отбрасываю планшет в сторону и вздрагиваю от резкого звука, похожего на грохот... Или выбитой двери, или рухнувшей мебели... Я не соображаю, что это, но на миг приходит в голову мысль о торнадо или другом природном апокалипсисе. До тех пор, пока я не ловлю отзвук мужского окрика... Больше не Димкиного.

     ...Мне не составило труда затащить сумку в комнату, не хотелось его отвлекать от работы. Подавив страх и щемящее любопытство, поспешно расстегиваю змейку. Блин, я почти раздета! Моментально натягиваю хлопковые трусики, какого-то хрена шнурую на голые ноги белые кроссовки... И тут же сжимаюсь от нового грохота! Почти у двери! Б..дь!!! Ты опять оставил меня одну!!! Почему?! Зачем ты меня пугаешь?!Вжимаюсь в угол, обхватив себя руками, и крик ужаса сжимает горло, когда дверь резко распахивается, чуть ли не вылетая из петель...

       Я стала уязвима и беззащитна до каждой сжавшейся клетки. Меня отучили жить по-прежнему. Без объятий главного защитника и палача в одном лице я в опасности. Почему я так боюсь, если он рядом?!

      ...Это чужой силуэт. Я его не знаю! Боже мой, что... кто это такие?! Что происходит?!

       - Уходите! - сползаю по стене, закрывая себя руками. Липкий ужас, подступающая к горлу тошнота, паническая атака захлестом неотвратимой волны. Я хочу закричать и позвать на помощь, но тиски горлового спазма сильны и неотвратимы...

       Время замерло, застыло, словно под разрядом жидкого азота в пустоши Хроноса, оставив в состоянии гравитации абсолютно все, кроме уверенных шагов чужака в моем направлении. Зажмуриваю глаза, вытянув руки вперед, словно это его остановит... Крик наконец-то готов прорваться сквозь ледяной панцирь, но в этот момент теплая широкая ладонь зажимает мой рот.

       - Не надо кричать, Юля.

       Открываю глаза... Все еще не в состоянии поверить в происходящее, изумленно смотрю в застывшие холодные глаза по сути, близкого мне когда-то мужчины... за той, прежней гранью! Моргаю, не понимая, где его холеная модельная стрижка за 50 баксов, что это за пародия на Джейсона Стетхема и зачем эта пятидневная щетина. С ней он похож на викинга.

       - Вадик...

       - Я же сказал, что приду за тобой! Извини, что долго... Что... что у тебя на шее?

       Не успеваю ответить... Или просто не могу. Круговорот самых разных эмоций, от радости до сожаления, от страха до облегчения, от разочарования до самоиронии... Вглядываюсь в это родное и одновременно чужое лицо, сжимаюсь от эффекта дежа вю и интуитивно поднимаю руку... Провожу вдоль виска, до линии лба, впервые пальцы отмечают небольшую неровность рельефа кожи... Словно я знаю, что ищу!

       - У тебя здесь была татуировка... Нет... это тупо... шрам?

       Ледяной порыв ветра... Чего-то неотвратимого... Захлест вымораживающей опасности, лавины бездушного сканера светлых глаз, стойкого и, мне кажется, бездушного арийца... На пике этой новой порции ужаса, уже почти привычного в свете последних событий, я наконец понимаю, откуда это знаю... Тот самый мент с портретом...

       Меня разбирает истерический смех. Роняю голову ему на плечо, моему Вадику, абсолютно чужому человеку, о котором я не знаю ни хрена!

       - Лазерная шлифовка творит чудеса!

       Сильное плечо мужчины, который никогда не мог стать моей судьбой, потому что я трезво смотрела на вещи. Неосознанный поиск в нем черт потерянного отца... или даже не так. Светлого идеала родителя, который оставался в моем сознании абстрактным образом. Ненавязчивый пропуск в беззаботную жизнь с атрибутами в виде женского тряпично-ювелирно-финансового благосостояния без обязательств. Без права построения радужных планов в силу его безнадежной преданности семье. Ни к чему не обязывающий защитный барьер...

      - Юля! Малышка, мы поговорим обо всем этом позже! - его руки сжимают мои плечи, отстраняя от себя, вынуждая посмотреть в глаза. В его глаза, не смотря на их холод, смотреть не страшно. Почти родной... и чужой до невозможности одновременно! Я не знаю, кто он! Эти руки никогда не осмелятся меня ударить или причинить иную боль. Его чувства ко мне - ангельская благосклонность... Почему от этого внутри только вымораживающая пустота!?

       - Что этот уебок сделал... Юля! - вздрагиваю, когда руки впиваются в кожу ошейника, пытаясь разорвать... Не поддается. Жмурюсь от удушья, когда он резко перекручивает его на моей шее. - Б..дь, его что, заклепали?!

       - Вадик... Больно... - шиплю в его губы, пытаясь оттолкнуть сильные ладони. Его взгляд скользит по сгибу моего локтя, до кисти, заклеенного пластырем пореза... И я непроизвольно всхлипываю от удара направленной не на меня ненависти и ужасающей решительности.

      - Слушай меня, девочка... Собери свои вещи и спускайся вниз. Жди в машине, ребята тебя встретят.

       Киваю, не понимая до конца, почему вместо облегчения сердце бьется в агонии, словно его посетила делегация предвестников апокалипсиса. Новая сущность Юльки Беспаловой реагирует на приказы без внутренних возражений...

       - А ты куда?

       - А я пообщаюсь с этой тварью. Мужской разговор! - его рука ложится на бедро, скрытое кожаным тренчем, и я недоуменно сглатываю слюну.

       Пистолет? Да нет, это глюк! Мы не в голливудском блокбастере! Пожимаю плечами и возвращаюсь к расстегнутому чемодану. Дождь. Что мне надеть для того, чтобы не промокнуть?

       Руки бездумно перебирают аккуратно сложенные вещи, но я не понимаю, что делаю. Забываю даже про планшет, оставленный на постели. Словно в непонятной шоковой медитации перекладываю одежду с места на место в этом зависшем хаосе разбившейся действительности...       Минуты? Секунды? Может, часы? Не знаю, сколько проходит времени перед тем, как я, ведомая внутренней скрытой силой, застегиваю змейку и выпрямляюсь во весь рост. Время замерло, может, именно поэтому мои шаги тоже замедленны и степенны? Сдвигаю брови, заметив на светлом паркете грязные отпечатки тракторных подошв, осторожно, словно опасаясь испачкаться, обхожу их, толкаю незапертую дверь... Лестница. Спуск навстречу чему-то новому. Свободе или окончательному порабощению? Длинный ворс ковра... Что-то бьет в затуманенное сознание глухим рикошетом, едва уловимая рябь на силовом защитном поле... Отчаянным намеком внезапного тандема сознания и интуиции, по эмоциональному полушарию, интерпретацией забытой лирики!

       "Без любви твоей мне нету моря. А у любви твоей даже плачем не вымолишь отдых!"...

       Нет, я определенно сошла с ума! Окончательно и бесповоротно в шаге от свободы!

       Оглядываюсь по сторонам пустынного холла...

       На полке бутылка Джека. Дэниэлс и тут прописался. На цыпочках, словно опасаясь разбудить неизвестно кого, обхватываю ее обеими руками, скручивая крышку. Мне ведь никто теперь не в силах этого запретить!!!

       Глоток. Второй. Третий. Какая гадость, этот ваш шотландский виски! Жидкий огонь выжигает гортань, обжигает болезненной судорогой пищевод, плавит рецепторы языка, но вместе с этим гасит арктическую мерзлоту внутреннего холода. Жесть! Глотаю снова... Ударная волна бьет по ногам, удерживаю руками спинку кресла. Здесь не окончательный маршрут моего исследования. Я сама не понимаю, что я ищу, куда иду и что хочу обнаружить в достигнутом пункте В...

       Виски плавит металл стойкого сознания. Запутанный лабиринт нижнего яруса этого замка боли, сбивчивые шаги зигзагообразным маршрутом потерявшей координации девушки, отсчет безжалостного таймера до нового разрыва непонятных параллелей... Мне нужно успеть, только я не знаю, что. Услышать то, что смягчит очередной удар об острые шпили скал. А может, просто понять, смогу я жить без него... или же нет...       Неразборчивое жужжание приглушенных голосов. Вернее, одного, где-то в двадцати неровных шагах этого запутанного лабиринта. Юля, зачем тебя так тянет туда с непреодолимой силой? Это не твоя история, она не должна была никогда стать твоей, перешагни эту грань в обратном направлении. Спасай свой оазис черных орхидей от нежного росчерка теплых пальцев по линии скул, от безжалостного артобстрела по губам, прямого транзита внутрь несломленной до конца сущности! Ты действительно готова ко всему тому, что ждет тебя за поворотом?! Выполни последний приказ, уйди прочь, жди его в автомобиле! Если бы все было так просто!

       Я толкаю эту дверь без страха и без упрека. Я готова к этому... наверное! Вместе с очередным глотком обжигающего виски по расслабленным нервным окончаниям. Мне просто надо! Увидеть это своими глазами. Впервые спокойно, с цинизмом равнодушного наблюдателя под убойной дозой анестезии элитного алкоголя. И... нет, не закричать. Не испугаться, по крайней мере, в первое время. Не сорвать себя рубашку для того, чтобы кинуться стирать кровь с разбитых губ и скулы поверженного тирана. Не вцепиться в руки Архангела-спасителя в попытке выбить из рук, е..ть твою маму, да, именно пистолет! Не раскинуть руки в стороны подобно звезде с воплем "не убивай его!". А просто для того, чтобы запрыгнуть на низкую тумбу у двери, свесив ноги, и глотнуть виски под изумленными взглядами обоих мужчин. Да, мальчики, это именно "очешуеть"!

       Первым приходит в себя Вадик, но я не могу оторвать глаз от Димки. Он даже с порезом на скуле и запекшейся на губах кровью способен прошить мою кровь разрядом неумолимого эротизма накалом в 440 вольт. И только спокойный голос Вадима разбивает оковы зарождающегося кайфа.

       - Юля, я куда сказал тебе идти? Вышла отсюда!

       Ага, попробуй меня выпихать взашей. Я подчинялась твоим приказам, пока рядом не было его! И после вискаря мне море по колено.

       - Юля, исчезни и дай поговорить! - о, Дима, твой голос не дрожит. Ты собран и сосредоточен, вы так неуловимо похожи между собой, но я не могу сейчас уйти! Мне нужно узнать... увидеть... Я сама не знаю, что именно!

       - А может, пусть она останется? - вкрадчиво интересуется Вадим вместе с резким ударом ноги по ребрам поверженного противника. Я хочу заорать, что лежачего не бьют, но вместо этого нервно глотаю обжигающую дрянь прямо из горлышка. - Ей интересно будет узнать... Сам расскажешь, или это сделать мне?

       - Что? - встречаю отмороженный взгляд Вадима, одновременно вздрагиваю от ледяного тона Дмитрия.

       - Юля, я два раза не умею повторять и тебе это известно. Выйди!Мне хочется рассмеяться. Два отморозка! "Эквилибриум" в реале, ей-богу! Где тут выдают инъекторы с отмораживающей хренью, заверните два!

       - Однажды красивая девчонка, мечта многих мужчин, которые не знали, как к ней приблизиться, перебрала... может, даже виски, - без театрального пафоса начинает Вадим, а я смотрю на пистолет в его руке. Это в боевиках они все сплошь глянцевые и красивые, в реальности же ободранный и выглядит дешевой бутафорией. - И села в твою машину. Потому что ты один в этот вечер даже не притронулся к спиртному. Но, несмотря на это, перепутал местами пассажирское и водительское сиденье... Но так не бывает. Ты посадил ее намеренно. А у нее не возникло вопросов, почему ты стеснялся вести телефонные переговоры при ней... Продолжать?

       Я ни черта не понимаю... Вадик узнал об этом ДТП? Откуда? Он же... Если верить ментам... Он же бандит! Его разыскивают... Значит, он нашел тех, кто хотел меня пустить по рукам и уладил этот вопрос?

       - Позвонил знакомым ребятам... А что ты им сказал? "Я хочу произвести впечатление на девчонку?" Не имеет значения. И вот ночью на трасе разыгрывается срежиссированная совместными усилиями почти что трагедия. Наивная студентка в шоке, ей не встречались подобные уроды даже во сне... Юля! - вздрагиваю за шаг до осознания этих безжалостных слов. - Ты так сильно испугалась, что не могла позвонить мне?

       - А у меня телефон утонул... 

       - Сам, моя малышка? Решил искупаться? 

       Виски пока еще перекрывает каналы внезапного понимания, но мерзкое послевкусие чего-то очевидного, не замеченного вовремя уже запустило свои отравленные когти. Я, кажется, даже хихикаю над неоригинальной шуткой Вадима.

       - А что тебе сказал главный оборотень прайда Лавровых? - мне хочется возразить, что прайды у львов, у оборотней стаи, но я замолкаю, чувствуя неотвратимость скорого открытия. - Что тебя спасли, и любимому наследнику за это надо угождать по высшему разряду? Наверное, даже не угрожали в случае отказа выдать этим клоунам, поймали на обостренное чувство доверчивой юношеской справедливости? Или на тот факт, что ничто в этом мире не дается бескорыстно?

       Скотч не выдержал натиска очевидных фактов. Я закрываю глаза...

      "Умойся и прочти. Принимаешь условия - уезжаем вместе. Не принимаешь - счастливо оставаться. Я все сказал..."

       Холодная ярость, катаклизм преданного доверия зарождается внутри моей сломленной сущности. Я перевожу взгляд на Диму. Реальность рушится, переписывая себя заново, и, если бы не виски, я бы вцепилась ему в глотку!

      - Это так? - мой голос не дрожит, не смотря на большое количество выпитого.Замерший временной отрезок, падение прежних стен, горечь в глубине опустошенного осознания, в котором ты начал возводить свои города. Я вижу это в твоих глазах. Ты не из тех, кто будет идти на попятную и отрицать очевидное... Я уже не слышу Вадима, у меня все данные для решения безжалостного уравнения. Отец, который знал, что происходит... Тебе нужно было совсем немного. Просто заставить уехать с собой, и разрушить мой прежний мир во имя своей черной одержимости.

       - Я... я поняла. Вадик, увези меня отсюда...

       - Да, моя малышка. Только сначала скажи... В сердечную мышцу или в лоб?

       - Я...что?

       Щелчок взведенного... предохранителя?! Поднимаю глаза и тут же понимаю, что... что все всерьез!

       - Нет! Опомнись, что ты творишь?!

       - Юля, выйди отсюда! - Дима верен себе и своей ледяной невозмутимости... 

       Боже мой, что ты говоришь такое?! Тебя же сейчас убьют, ты этого не понимаешь?! Горячая волна кофейного цвета в обнаженную душу. Ты понимаешь это, как никто!Понимаешь, но не просишь пощады. Понимаешь, но не боишься.

      - Это обязательно? Пусть она не смотрит! Заставь ее уйти! - ты не умоляешь его, нет. Ты отдаешь очередной приказ... И мои нервы не выдерживают. С бутылкой в одной руке подхожу к Вадиму! Вцепившись ногтями правой в его кисть.

       - Хватит! Оставь его в покое! Просто поехали отсюда!

       - Малыш, убери руки.

       - Не надо! Ты же его убьешь! Да что ты творишь? Просто уедем...

       - Малютка, не испытывай мое терпение! Сядь и сиди спокойно, если не хочешь ждать в машине!..

       - Да блядь, не смей его трогать, гребаный отморозок! - впиваюсь ногтями в кисть, трясу руку, но он легко вырывает ее из слабого захвата...

       Новый взгляд. Но у него нет переливающейся радужки кофейного или же серого цвета. В нем пустота! Я смотрю в дуло настоящего пистолета, направленного мне в лоб!

      - Что... что ты... - ужас сдавливает горло, пячусь назад.

       - Я закрыл глаза на то, догадливая умничка, что ты дохрена обо мне знаешь! - охотно поясняет Вадик. - Но, запомни, если ты будешь мне мешать, я уложу тебя рядом с ним! Села! И заткнулась!

       - Юля, повторяю в последний раз! - захрипев от боли нового удара по ребрам, ледяным тоном произносит Дима. - Встала и ушла отсюда! Я выжгу тебе клеймо, твою мать, если будешь меня злить!

       - Даже так! - издевательски произносит Вадик, а меня накрывает нереальной горячей волной, вместе с непонятным приливом слез под диктатом взгляда цвета кофе.

      - Как? - горло сжимает ледяным спазмом.

       - Юля, девочка моя, я никогда этого не сделаю... Но если ты разозлишь меня, ты испытаешь это на собственной шкуре! Выйди и жди меня на улице!

       - Чудеса дрессировки прямо. - Вадим переводит на меня ничего не выражающий взгляд. - Малютка, вот тут я с ним солидарен. Сделай, что он говорит. Ну?

       - Не надо! - слезы бегут по щекам. - Все не так! Вадик... Это мой выбор! Меня никто не заставлял... Я просто... Ну, ты же помнишь, что в ПМС мои слова надо делить на два! Ты думаешь, я потом смогу жить, зная, что ты...

       - Юля... - Дима, зачем ты пытаешься меня успокоить ментальным обстрелом в прошитое своей неоспоримой властью сознание, если мы оба знаем, что смерть стоит рядом, готовая накрыть тебя своим фатальным поцелуем?! Я ловлю твой взгляд, словно пытаясь запомнить навсегда вырезать кровавым рельефом в сознании, уже не слушая, что говорит этот долбаный спаситель.

       - Юля, никто стрелять не будет. Ну, скажи ей! Мы сейчас поговорим, а ты жди нас обоих. И подумай... Сделай выбор... Моя сильная, любимая девочка...

       - Ты не обманешь? - Дима, убеди меня в этом, иначе... 

       - Юля, он же у нас за правду и ничего кроме правды, - скалится Вадим. - А сейчас исчезни. Если останешься здесь, я пришью его тебе на зло! Ну?...

       - Пообещай... - поворачиваюсь к двери, закусывая губы. - Просто пообещай. Ради меня... - Вадим, прошу... нет...умоляю! Скажи то, что я хочу услышать!

       Пауза... Рука с пистолетом опускается вниз.

       - Обещаю. Малышка, уходи...

 

 

       ...До сожаления белоснежной кожей Reebok в мутный поток дождевой воды, сотрясающимся нервной дрожью телом под косые стрелы равнодушного ливня, пронзившего каркас кожи до основания, намочив белую рубашку за считанные секунды...

       До не отрезвляющей тяжести в вымокших волосах, до маскировки хаотично бегущих слез, навстречу неизвестности... нового хаоса! Та, что когда-то была гордой и несломленной до конца Юлей Беспаловой просто шагнула прочь от эпицентра арены, не пожелав разделить триумф развратного Рима, с циничным ликованием взирающего на противостояние двух лучших гладиаторов, из которых скоро останется только один...

       Испитая до дна оболочка сущности Юльки, которую подруги звали Багирой, еще держалась в этой хардкор-реальности, закачивая в обескровленные вены виски отрывистыми глотками, запуская этот кровезаменитель по цикличному кругу, чтобы зачем-то выстоять, выдержать, узнать результат новой шахматной партии между Богом и Дьяволом.

      Свет ксеноновых фар... "Сюда! " - машет рукой здоровый лось у темного абриса автомобиля, а я, сделав глоток через не могу, показываю ему средний палец. Красноречивый жест, хз сколько лет уже лидер на рынке мгновенных сообщений. "Сядь! Ты куда?" - долетает до меня приглушенный дождем крик, и я ускоряю шаги. Да идите вы все нахрен! Я черт знает сколько времени была лишена права на прогулку под дождем в одиночестве, вашу мать, я е..ну вас этой бутылкой, если посмеете мне помешать, кто бы вы ни были! Вздрагиваю от настойчивого клаксона вслед, но не замедляю шагов. Я хочу побыть одна! Я прошу не так уж и много! Глотая обжигающий скотч, который, кажется, не пьянит ни грамма, удаляюсь в темноту, в стену слепого дождя... Дальше и дальше...

       Боковым зрением отмечаю свет еще одних фар, визг тормозов там, за спиной, кажется, даже вскрик... Грохот... Может, эта перекачанная туша навернулась об асфальт при попытке меня догнать? Хорошо бы. Что бы там не происходило, и как бы скрип автошин не резал слух, мне все равно...

      Вспышка молнии прорезает темноту роковой ночи. И вместе с ней его. Сознание. Понимание. Боль. И бессилие что-либо изменить...

      Дождь...  

   Раскат...

     Не так больно хлещет по щекам, смывая соль, совсем не так, как хлестали его ладони, словно вбивая через кожу поразительное ощущение свободы и полета сквозь рамки, установленные проклятым обществом. Не больно совсем... Но так мерзко, смывая, стирая, выбивая вместе со слезами, словно, часть меня... 

       Горло снова печет. Попустило. И снова... Виски. Верный друг Джек Дэниэлс. Пожар в груди. Просто агония... Какого черта. 

       Ноги разъезжаются в этой жуткой грязи даже на асфальте. Совсем темно. Тот мудак на джипе оставил меня в покое. Вперед. Я не хочу быть близко. Это игры сильных мужиков, я чужая на их празднике крови. Царица Спарты лишь предлог... Кажется, так нас учили в школе. Елена Троянская, ты нафиг не была нужна никому из них. Не будь тебя, они бы иным путем утолили свой голод развлечения и власти. Бессонница, Гомер, тугие паруса... Разменная монетка, б...ь. 

       Рубашка липнет к телу. Она больше не пахнет ИМ. Проклятый дождь. Ты оставишь мне хоть какую-то память о нем? Да, я знаю! Мне хватит и этой хрени на шее, и колечка, которое еще хранит тепло его пальцев... Ты все решил за меня, дождь. А ведь я раньше тебя любила. Больше нет... Дождь, я тебя ненавижу. Даже если ты плачешь о нем, даже если от жалости ко мне. Ты не в то время, не в том месте. Тоже жертва игр разума и ассоциативности мышления. И мне тебя не жаль. 

       Дима, не знаешь, почему ты перестал быть сильным с появлением более матерого хищника? И я не знаю. Вожак в стае будет только один. Если не можешь драться, мне тебя жаль искренне, в отличие от дождя. Должен. Должен был... Иначе зря! Ты же сломал меня не хлыстом. Не страхом. Не властью. Не гребаными зеркалами! А тем, что дал мне веру. Тем, что показал мне сильного себя - а потом отнял... 

       А я... Я не умею быть сильной. И никогда не умела. И ты убил меня тем, что не встал на мою защиту...

       Просто позволил мне уйти...

       Помнишь, как я терпела боль ради того, чтобы чувствовать твою власть... Видеть эту силу в твоих глазах и знать, что теперь я по-настоящему свободна, ты станешь стеной для меня от всех невзгод этого мира. Никогда ты не положишь на мои плечи проблему выбора, но всегда поддержишь меня на правильном пути. Что в итоге?! Что взамен?! Не получилось ни фига? Жизнь не испугалась твоего кнута, флоггера, и какой еще там хрени? Не произнесла стоп-слова? Ах да... Вообще послала тебя... 

       Твое кунг-фу не работает... Ни грамма... Лучше б ты меня засек еще в первый раз, чем отнял ВЕРУ. Потому что сука-жизнь вообще вне правил... 

       Гребаный дождь. Вкус виски отравлен этой пресной водой. Она везде. В моих волосах, на моем лице, на губах... Кеды насквозь. Рубашка тоже. Заболею? Ага. Сейчас...

Не имеет уже значения. Ты больше за меня не в ответе, а сама я не хочу. Больше не умею. Обернуться... Темнота. Дождь. Что ты искала там, во тьме, Юлька? Его присутствие? Ты знаешь... Именно это... Пусть даже сейчас тебя, за ошейник, и лицом в грязь в прямом смысле слова. Остатки виски в заплаканные глаза, будет жечь. И, не дав опомниться, по щекам с оттяжкой. И пусть сразу накроет это чувство безысходности и злости на себя - дура, какого хрена ты прогулочным шагом, как по Бродвею, по дороге, а не по окружающим буеракам, бежать надо было от этого Люцифера, бежать, не жалея ног! Попила виски? Прогулялась? Приготовься спать только на животе долгий месяц... И терпеть боль. И рыдать до срыва связок. И ненавидеть его снова... И вместе с ним себя, могла ведь сбежать... Но ведь ждешь именно этого. Хотя знаешь, что может быть и другой вариант.... Крепкие объятия... "ну что ты, глупенькая... Куда в дождь раздетая... Заболеешь же... Не надо пить. Выкинь эту гадость в придорожные кусты. Обхвати мою шею... Дрожишь ведь вся... Сейчас я тебя согрею и уложу. И молоко с медом выпьешь сама. Что значит - не хочу? Я знаю, но это лекарство! Оно не бывает приятным. Мерзость? Знаю, плавали! Надо. Ты плеть выдержала, неужели перед молочком спасуешь? Тише, я с тобой... Я просто рядом..." 

       Не нужен тебе этот ванильный вариант сейчас. Это будет на утро... Угар пройдет... И тогда эта нежность станет твоим высокогорным кислородом. И руки сами будут сжимать объятия до боли, и ненависть уйдет... Будет лишь ощущение правильности выбора. Конечно, заболеешь завтра... Как без этого, под таким дождем. И что? Ты же в надежных руках. С ним и пневмония - сабспейс... 

       Больше этого не будет. Ты думаешь, Вадик оставит его живым?... 

       Новый глоток обжигает горло. Ты прямо-таки видишь, как сгорают в его едком пламени микрокапилляры. К черту! Не знать бы вас никого! Спала бы себе с Улитками, байкерами и преподами и горя б не знала!!! Кто вообще дал вам обоим право что-то решать за меня? Каждому со своей колокольни?! Ненавижу! Обоих!  

    Дождь все сильнее... Где-то попрятались гориллас Вадима, поняли, что я в их колымагу ни за какие блага не сяду. Снова глоток. Выжечь этим расплавленным жидким металлом все внутри, чтобы не было бешеного желания вернуться, и если не спасти ЕГО, то хотя бы рассмеяться в лицо оставшемуся от сознания того, что больше принадлежать ему я не буду! Я вернусь в свой прежний мир. Без Господ, рабов и их вечного стремления управлять другими. В мир серых Улиток и восторженных мальчиков, которым до одного только ЕГО взгляда, как до звезды. Ну и не надо! Мне проще вариться в котле всеобщего обожания, чем ползать на коленях и трястись от страха. Садист и киллер, мать вашу за ногу! Да залезьте вы оба в свои могилы!!! 

       Очередной глоток вискаря уже не ощутило мое воспаленное горло. Ночь резко озарилась ярким ксеноновым светом. Какого хрена, я без макияжа! Какого хрена, оставьте меня все в покое!!!! Никуда я не собираюсь ехать, я не просила ТАК меня спасать! Свет приближался, ослепляя все сильнее, и я, недолго думая, швырнула в его источник недопитую бутылку. "Как красиво", - восторженно открыла рот, когда капли виски янтарным кружевом вместе со стеклом разлетелись в стороны. Давно я не видела ничего красивее. Даже визг тормозов и веерная раздача дорожной грязи показались мне фрагментом мюзикла. Машина крутанулась на скользкой дороге и замерла. Почему-то именно эта изящная парковка окончательно развеселила мой опьяневший мозг. Я присела на корточки аккурат напротив этих бесстыжих ксеноновых фар, глупо хихикая. Даже когда из машины выкатился стройный мужской силуэт, который решительно направился в мою сторону, я не смогла прекратить смех. Смеялась, даже когда он приблизился почти вплотную.       Смех так и оборвался на моих губах, когда наши взгляды встретились... На какое-то мгновение. Это тренд у них, что ли? У обоих? Захихикала снова я скорее показательно, стараясь не поддаваться панике, которая пробила брешь в алкогольном опьянении, и не замечать ледяной дрожи, прокатившейся по спине от этого взгляда. Зеркально похожего взгляда. Да и самого его обладателя я уже где-то видела! 

       - Что случилось?! Ты в порядке? - прикосновение рук к плечам обожгло огнем. Все пары виски словно выветрились в момент, и я с воплем скинула руки со своих плеч, повинуясь безотчетному инстинкту - бежать от чего-то более ужасного. Ноги заплелись, и я едва не рухнула в грязь, но мужчина меня не отпустил. Бесцеремонно встряхнул, и его рука взметнулась к шее. В глаза я ему больше не смотрела. 

       - Ты Юля! Что случилось? 

       Его рука на шее... Там ошейник! А рубашка вплотную облепила мое голое тело... Я даже не поняла, что он зовет меня по имени. Когда его пальцы переместились к подбородку, - я знаю этот жест, я не хочу, он принадлежит другому! - мир взорвался. Просто и вмиг. 

       Меня ослепила молния, и я наконец-то увидела его лицо. Краем мозга отметила, что он изрядно старше Дмитрия. Я определенно его уже где-то видела! Молния, и лишь через секунду грохот... Как раз в той стороне, где... Рука разжалась на кольце моего ошейника, и мы синхронно повернули голову. Ядерный взрыв. Вот на что был похож клуб пламени, взметнувшийся над деревьями. Приступ истерического смеха накрыл меня с головой. Я бесшабашно рассмеялась прямо в это умное аристократическое лицо. 

       - А ничего! Фей-ер-верк!! 

 

.....

       Только эта боль меня отрезвила. Боль от пролитого на руки кипятка. Я отшвырнула чашку в сторону, едва не попав в кого-то из беснующихся МЧСников. Вокруг серая мгла рассвета. Шумно. Что случилось? Чего они суетятся? Теплый плед едва не свалился с моих плеч, я хаотично придержала его на груди. Гул возбужденных голосов не исчез. 

       - Оперуполномоченный Сергеев, придется ответить на несколько вопросов.

      Только тебя мне сейчас не хватало. Я недоверчиво посмотрела на этого стража закона, надеясь, что он оценит мою апатию и отвалит. Ан нет. Протокол и ручка наготове. 

       Спас Аристократ. Непонятно, почему я его так охарактеризовала, просто это определение подходило как нельзя лучше. Каким-то образом ему удалось отвести мента в сторону, под косые брызги затяжного дождя. Пока они о чем-то оживленно говорили, я машинально погладила шею. Пусто. А было ли на ней что-то? Не помню, хоть убей... 

       Неизвестно, сколько прошло времени. Я очнулась от того, что кто-то теребил меня за плечо. Подняла голову, но властный и подавляющий взгляд на этот раз меня даже не смутил. Наверное, потому, что он больше не был таким... Что-то ушло насовсем, и я мимолетно отметила морщинки мудрости в уголках этих серо-зеленых глаз. Интуитивно ощутила напряжение и что-то еще, похожее на боль. Но анализировать что-либо после алкоголя и какой-то капельницы, по ходу с успокоительным, сил просто не было. 

       - Это невозможно, ошибки нет, Юля. 

       О чем это он? Откуда знает, как меня зовут? И почему его руки сжимают мои запястья? Кто разрешил меня трогать? На мне нет больше ошейника, не надо самоуправства!

       Голос, твердый, решительный, с трудом достигал моего сознания. Ошибки нет? Да все, что произошло, сплошная ошибка.... 

       - Юля... Он мертв. Понимаешь? Димы больше нет. 

       - Хорошо, - устало согласилась я, вырывая руки. Нет, так нет. Это можно было просто сказать. Вот не надо только меня трогать и, пользуясь уязвимым положением, вторгаться такой близостью в личное пространство...

 

....    

  Холодная поверхность сухой простыни то ли носилок, то ли паланкина... Теплый плед поверх того, в который меня закутали до того, вместо промокшей Димкиной рубашки.

       Скорая?! Я заболела. Фак. А почему?

       Чужая теплая ладонь проводит по моей скуле, легкое касание лба. Она согревает и успокаивает, но она чужая. Открываю глаза, встречая больше не ледяной взгляд серо-зеленых глаз обладателя этой ладони. Мужчина очень интересный, в нем угадывается аристократическая порода и внутренняя сила недостижимого для смертных уровня.

       Ангел? Мой Ангел трус. И вообще, эмо, по ходу! Это кто-то другой... Скольжу внимательным взглядом по идеально выточенному профилю, линии скул и губ, от непонятной улыбки которых внутри разливается тепло. И вместе с тем внезапно ощущаю горький, но такой потрясающий вкус арабики на языке...

       "Юля, здесь потрясающий кофе. Напиток арабских шейхов!"

       Память сбрасывает диктат ядерного транквилизатора в крови, на короткий миг... Но я не могу молчать. Я вспомнила.

       - Я вас знаю!

       Рука ласковым касанием перемещается на влажные волосы, снова вбирая кончиками пальцев искры подступившей тревоги, глубокий тембр голоса мягок и, кажется, в состоянии усыпить.

       - Все хорошо, Юля. Я рядом... Постарайся уснуть!

       Черта с два я усну в логове очередной твари с садистскими наклонностями!

       - Знаю! Вы... Вы такой же... Такой же, как и он!

       Спасительные сумерки забытья, работа снотворного... Так не вовремя... Или нет, ко времени и к месту, не позволяя осознать тот факт, что...

 

      ...Я потеряла человека, которого могла ненавидеть и любить больше жизни и смерти!

Харьков. Ноябрь. 2014

 

1