Агнешка, лёжа в постели, дотянулась рукой до шнура и приоткрыла жалюзи. Наступало утро по единому космическому времени, однако здешнее Солнце, казалось, много дней висело на одном и том же месте в пёстром небосводе. Оно очень медленно ползло к своему зениту — один день здесь занимал почти весь год.
Из центра города вздымался гранёный минарет из белого камня, распускавшийся в вершине как цветок. Выше него был только зеркальный небоскрёб межпланетного банка, затерявшийся в мутных облаках. С вершины минарета транслировался мужской голос, нараспев призывавший людей молиться. Он был записан на плёнку и передавался из динамиков под каменными лепестками, отчего приобретал металлическое звучание.
Надир провёл указательным пальцем по горбинке на носу Агнешки и вскочил с кровати, чтобы пройтись по небольшому коридору и скрыться за дверью ванной комнаты. По пути он включил вентилятор на потолке.
— Ты собираешься уходить? — спросила Агнешка, поёживаясь от ветерка и потирая свои плечи. — А, ты за этим...
В ванной зашипела вода и было слышно, как её струи бьются о стенки душевой кабины. Агнешка приподнялась и стала разглядывать город сквозь жалюзи. Когда Надир обтёрся полотенцем и вернулся, она вдохнула и собралась что‑то сказать, но он жестом попросил её не продолжать. Он натянул чистые брюки и выглаженную белую рубаху из гардероба, сел на колени и начал кланяться углу комнаты, касаясь лбом ковра. Агнешка умилённо улыбалась при виде проступавших лопаток на его спине. Её золотые зубы блестели на свету из окна.
— А куда собралась ты? Что за работа? — спросил он после молитвы, усевшись на ковре.
— Марсиане, отщепенцы. Наивные ребята. Произносят громкие слова, а когда доходит дело до драки они мочатся в штаны.
— Что в этом плохого? — Надир лёг в кровать рядом с Агнешкой.
— В чём?
— В том, чтобы мочиться в штаны от страха? Когда я был Фидаином, в первом бою у меня из члена вылетела трубка и я залил весь свой скафандр.
— Тебе не стыдно об этом говорить?
— Нет. Разве тебе знакомо чувство стыда?
Надир приложился головой к выступающему животу Агнешки. Она почувствовала на коже его колючую бороду, и запустила в неё свои пальцы.
— Оставайся здесь, будешь работать на шейха. Он и так у тебя в долгу — сказал Надир.
— Я не смогу стать твоей женой и молиться на каждый рассвет.
— Займешься чем‑нибудь. У тебя разве нет других увлечений?
— В детстве я хотел играть музыку. Пока Кассам не подарил мне автомат чтобы расстреливать людей у стены. Это было куда веселее.
— Что, правда?
— Да. Я и сейчас думаю, что это было лучшее время в моей жизни. Днём стреляешь, вечером ешь сладости, ночью трахаешься. От конфет у меня тогда сгнили все зубы. Зато Кассам сделал мне новые перед свадьбой. Он был мне и отец, и муж, и любовник. А я была самой послушной из его жён. Он называл меня Младшей Дочерью.
— Так сильно любил тебя, что решил забросить на орбиту вместе с бомбой?
— Я и сама была согласна. Я бы ему и пятки вылизала, если бы он попросил. Не знаю, что тогда случилось, может электроника сломалась в радиационном поясе. Они навели меня как ракету, прицепили к реактивному движку. Когда топливо выгорело я всё летела и летела, пока не ударилась о станцию. Отскочила от неё, как бильярдный шарик. Потом долго болталась, одна. Вокруг одни только звёзды, а внизу голубая Земля. Сначала я подумала, что уже умерла. Ждала что появится Бог, или шайтан. Но никто не пришёл ко мне. Тогда я поняла, что совершенно одинока и никому на самом деле не нужна. Меня подобрал летевший мимо челнок, уж не знаю зачем. Потом я ушла от Фидаинов.
— Когда меня попросили взорвать себя, я сразу сдал бомбу властям. Сдался тебе этот Марс... Хочешь опять угрохать себя за чьи‑то глупые идеи?
— На Земле нет работы, Надир. Заводы летают на орбите и делают всё сами. Компании нанимают людей за гроши и заставляют в ужасных условиях осваивать планеты и астероиды. Новым мирам пора обрести независимость, чтобы самим распоряжаться своими судьбами и богатствами.
— Ты это сама только что придумала?
Агнешка засмеялась, сверкая зубами.
— Прочитала в бюллетене фронта освобождения Марса и Фобоса.
— Ты разве веришь в эту чепуху?
— Может я делаю это ради денег.
— Да ну, зачем тебе деньги. Что, купишь на них себе живое сердце на рынке? Я же говорю, оставайся здесь, со мной.
— Ты такой смешной, когда отвешиваешь поклоны. Я же лопну от смеха, если останусь.
— Я не просто «отвешиваю поклоны», Агнешка. Я твёрдо стою на земле, а ты всё ещё барахтаешься в чёрном космосе. Ты как бешенная собака на улице. Ты дикарка, джахиль.
— Но тебе же нравятся дикарки.
— Ты моя джахиль — Надир снова приложился к её животу.
— Давай поедим, я хочу что‑нибудь съесть перед вылетом.
— Всё что я хочу съесть — прямо передо мной...
Она вспоминала тяжёлые и грубые руки своего настоящего отца, его небритое лицо, которым он прижимался к её щеке, и его дыхание с запахом дешёвых сигарет. Он бросил её с матерью в трущобах Париж-Абада, потому что искал лёгкой жизни. Но он был родным, и проявлял трепетную отеческую любовь, хоть от неё и остались только едва уловимые воспоминания из раннего детства. Кассам в отличие от него, был развязным и нечистым. Он предлагал множество удовольствий, однако кроме них ей всегда хотелось чего‑то большего. Она никогда не понимала, чего именно.
Агнешка увидела убитых людей, с пулевыми ранениями во всех частях тела. Их лица исказились в странных, неестественных гримасах. Они валялись в куче, как тряпичные куклы. Агнешке сдавило голову и нахлынула звенящая боль. Она пыталась произнести какие‑то слова, и вместо них получался лишь набор звуков. Затем рот перестал открываться, будто зубы слиплись от засохшего шоколада и ириса.
Надир ударил её ладонью по щеке. Агнешка от этого стала вертеть головой по подушке, закатив глаза. Надир достал небольшой флакон из её сумки, отсыпал розового порошка на палец и поднёс её к носу Агнешки, схватив её голову другой рукой. Она вдохнула и остановилась. Отдышавшись, Агнешка посмотрела в глаза Надиру, поднялась и начала одеваться.
— За дверью тебя ждут только смерть и шайтан — сказал Надир, присев на кровать.
Агнешка надела туфли, серый плащ и спрятала чёрные волосы под бежевым плактом.
— А вдруг я получу награду за твою голову? — спросил Надир.
— Ты слишком слаб чтобы меня предать. Да и чтобы любить — тоже.
Агнешка спрятала глаза под тёмными очками, взяла сумку и вышла. Спустившись в фойе гостиницы, она закинула несколько монет в торговый автомат и получила банку Мекка-Колы с пачкой рахат-лукума. В такси она раскрыла пачку и набила рот всем что там было, жадно разжёвывая металлическими зубами. Вкус сахара и шипучая кола немного успокоили её.
В зале ожидания космопорта люди молились перед вылетом, также как Надир. Перепрыгивая между их ровными рядами, Агнешка добралась до столика регистрации на рейс.
Космический лайнер компании «Люфтганза» рванул всеми маршевыми двигателями и за пару минут покинул атмосферу Венеры. Достигнув невесомости, Агнешка ослабила свой ремень. К ней подплыла стюардесса, хватаясь за спинки сидений.
— Вас разбудить для следующей молитвы? — спросила она.
— Я не верю в Бога. Люди одиноки, — ответила Агнешка и взяла в рот сигарету. — Дадите прикурить?
— Да, конечно.
Стюардесса подожгла сигарету электрической спиралью.
* * *
Трейси закрыла клапаны кислородных баллонов на пятьдесят третьем за смену скафандре. Она вытерла руки о свой комбинезон, достала из кармана магнитную карточку и провела её по часам рабочего времени у выхода. В раздевалке Трейси открыла свой шкафчик. На дверце был приклеен журнальный разворот с фотографией Патрисии Шарман, которая вскинула голову с довольным выражением лица. Трейси сняла комбинезон и повесила его внутри. Рядом, на скамье, сидела Евдокия — молодая гречанка, натягивавшая на себя длинное лёгкое платье.
— Как твоя Самболь, Трейси? — спросила она.
— Всё также. Но я стараюсь не давить на неё, ей надо решить самой, ты же понимаешь — сказала Трейси.
— Она должна понять, что значит быть настоящей женщиной. Тебе надо объяснить ей.
— Да-да...
— Сядь со мной, я хочу на тебя посмотреть.
Трейси присела так, что скамья была между ногами.
— Подними футболку — попросила Евдокия.
Она увидела проступающие кубики пресса у Трейси и приложила к её животу ладони.
— Ходишь в зал?
— Нет, занимаюсь дома. Не хочу, чтобы было видно живот и всё такое.
Евдокия зацокала.
— Трейси, ты по природе плотная девочка. Если у тебя не будет подкожного жира — образуются спайки. Органы друг к другу прирастут. Они сдавят тебе матку, когда будешь вынашивать ребёнка. И ещё тебе надо дышать животом, чтобы приливала кровь к малому тазу. Не надо быть похожей на мальчика. И волосы ещё отрасти.
Евдокия прижала тыльную сторону ладони ко лбу Трейси и прошептала что‑то непонятное. У Трейси от прикосновения пошли мурашки по коже. Евдокия потёрла ладонь пальцами и подула на неё.
— Что ты сделала? — спросила Трейси.
— Сдула пыль с твоего цветка.
— Слушай, что такая женщина как ты делает здесь, и одна? — Трейси достала пачку сигарет, вытащила одну себе и одну Евдокии.
— Нужны деньги. А мужики тут полное дерьмо. Подкоплю и рвану на Венеру. Оттуда ведь пришли все женщины. Буду валяться там на пляжах целый день, пока какой‑нибудь шейх или эмир не сделает мне предложение.
— Ну удачи тебе.
Они вместе закурили от огня газовой горелки-резака и Трейси вышла, накинув кожаную куртку.
Она шла по городскому парку, засаженному яблонями. Деревья были намного короче земных, а крохотные яблоки никто и не отваживался попробовать.
На лавке сидел Умник в голубом клетчатом пальто и голубой шляпе. Он перелистывал страницы книги на коленях, нарочито слюнявя большой палец. Трейси подсела к нему.
— Привет, Умник. Что читаешь?
— Дерек Хартфильд. «Марсианские колодцы». Не так хорошо, как тот, в честь которого назван этот город, но тоже неплохо.
Умник протянул книгу ей.
— Ты что, даришь её?
— Прочитай. Мне особенно понравилась девятая глава.
Умник встал, поднял шляпу перед Трейси и зашагал прочь. Книга раскрылась в её руках на девятой главе. К странице был прикреплён клейкой лентой пакетик с розовым порошком.
Дома она насыпала на обложку книги прямую линию и вдохнула её носом через подрезанную трубочку для коктейлей.
Трейси захотела пройти к кровати чтобы лечь, и кровати не оказалось на месте. Вокруг была лишь бесконечная череда металлических коридоров, переборок, подтекающих труб и электрических искр.
Она снова бежала по станции Беляев, пытаясь вернуться в свою каюту из школьного класса. За ней шёл мужчина.
— Я всё про таких как ты знаю! — кричал он ей вслед. — По девочкам можно узнать, кем они станут! Ты станешь толстой, жирной, ни один мужик тебя не захочет! Ты никуда от меня не спрячешься!
Трейси бежала по коридорам, и ревела, надеясь раствориться за следующим поворотом.
— Пожалуйста, не говорите так! — умоляла она. — Пожалуйста!
Она свернула ещё раз наугад и оказалась в тупике. Её ноги подкосило, и она прижалась к углу.
— Ты уродина, даже твои мама и папа не хотят тебя искать! — не унимался голос, приближаясь. — Им не нужна такая дочь!
— Я не такая, я не уродина, я не толстая, нет! — плакала Трейси, сжимаясь в комок и желая исчезнуть.
— Ах вот ты где! Уж я‑то тебя подправлю!
Мужчина пришёл и делал ей только больно. Когда она делала что‑то не так, как хотел он — она получала тяжёлые удары по лицу.
Трейси завизжала и свалилась на пол, закрывая лицо руками. Потрогав свои щёки, она не ощутила никакой боли.
— Дурь не должна так работать — сказала Трейси, тяжело вздохнув. И тут же закашляла от пыли на ковролине.
— Плохая из меня хозяйка — снова сказала она самой себе. Ей очень не хотелось подниматься.
Она скользила взглядом по квартире и остановилась на холодильнике, торчавшем из кухни.
— Надо было купить продукты... надо что‑то приготовить — молвила Трейси.
Пришлось встать и пройти в кухню. Трейси оглядела на дверце холодильника календарь месяца Козерога, составленный из круглых магнитов с цифрами на них. Она открыла её. Изнутри на неё смотрели раскрытые консервные банки и пустые бутылки из‑под питательных жидкостей.
За дверью квартиры кто‑то шептался. Потом раздался стук.
— Кто там? — спросила Трейси.
— Клининговая компания. Откройте пожалуйста — сказал мужской голос.
Трейси повернула замок, и в комнату вломились трое мужчин в балаклавах. Один из них толкнул Трейси, так что она ударилась о холодильник и упала, смахнув магнитики календаря.
— Где полицейская, с одним глазом? — спросил её мужчина. — Ты кто, её подруга? Когда она вернётся?
— А что, если я не скажу? — сказала Трейси, подбирая за спиной магнитик с цифрой «три».
— Тогда я тебе башку проломлю. Вставай и сядь в комнате — скомандовал мужчина.
— Ого, да у неё здесь ганимедская дрянь! — другой разглядывал порошок на книге Дерека Хартфильда.
— Мы на задании. Ещё не хватало чтобы ты обдолбался и всё завалил — остановил его третий.
Трейси села в кресло. Двое мужчин уселись на кровати и раскрыли принесённую с собой сумку. Третий встал в проходе на кухню.
— Так, когда она приходит домой, во сколько? — снова спросил Трейси один из них.
— По-всякому. Обычно в это время, — сказала она. — Вы нас убьёте?
— Может — ответил мужчина.
— Может пока приберётесь здесь? Вы ведь клининговая компания.
— Ещё одна такая шутка и я тебе горло перережу. Поняла?
Мужчина достал из сумки сварочные маски, которые сами темнеют при ярком свете, и кинул их в руки остальным.
— Наденете, когда она придёт — сказал он. — Она носит с собой лучевой пистолет. Сожжёт вам глаза, если будете смотреть прямо на него.
— Можно мне пока покурить? — попросила Трейси.
— Кури — сказал мужчина.
Трейси поднялась и подошла к окну.
— Эй-эй, кури здесь — сказал мужчина.
— Пусть курит в окно, я терпеть не могу запах табака — сказал другой.
— А если она подаст сигнал? — сказал первый.
— Я покурю с ней и прослежу — присоединился третий и подошёл к Трейси. — Давай сигарету.
Трейси поделилась с ним и прикурила от его зажигалки. Он также как она опёрся о подоконник, но спрятался за шторой.
— Woran erinnern Sie sich? — спросил он, проводя пальцем по слову ERINNERUNG на шее у Трейси.
— Nichts Besonderes — ответила она.
— Ты из Беляева? — снова спросил он. — С детства ненавидел это место. Бесформенная куча металла в космосе.
— И что с того?
— Ничего особенного — в дырке для рта его балаклавы показалась улыбка. Мужчина бросил сигарету в окно.
Когда он повернул голову, Трейси достала магнитик и выбросила его вместе с сигаретой на улицу.
* * *
В полицейском участке проходило совещание.
— Сегодня вот эти ребята наша самая большая головная боль — говорил комиссар перед экраном, на который проецировалась разнообразная инфографика. — Народный фронт освобождения Марса и Фобоса.
Комиссар показал большим пальцем позади себя. На экране был красный флаг с золотым кругом посередине и небольшим золотым овалом в левом верхнем углу.
— Террористическая организация с сетевой структурой. Ячейки от одного до пяти человек. Каждая ячейка знает лишь о существовании нескольких себе подобных, но не знает всей структуры в целом. И конечно не знает кто из них главный руководитель. Ячейки по большей части самодостаточны и находятся в спящем состоянии — ожидают своего задания. Работают они не только на Марсе и Фобосе, но и на Ганимеде, Европе и Ио. Всего их от трёхсот до тысячи человек. Это мужчины и женщины двадцати-тридцати лет, в основном шахтёры и горные рабочие низкой и средней квалификации. Первые, на кого вы всегда должны обращать внимание — это безработные, которые были уволены из‑за разногласий с начальством или из‑за недовольства условиями труда.
— Извините, комиссар! — вдруг закричал один из полицейский. — Но если хватать каждого, кто назвал своего начальника мудаком, то придётся посадить весь Марс, и начать надо с этого участка!
Его поддержал одобрительный смех со всех сторон. Самболь тоже улыбнулась.
— Особое внимание, — продолжил комиссар — вы должны уделить тем, кто был на взрывных работах и имел доступ к взрывчатке. Вообще, в целом мало кто из них служил в армии или имеет боевой опыт, поэтому скорее всего они попытаются нанимать ветеранов войны и головорезов со всей Вселенной. Есть информация что на Марс может прибыть Агнешка бин Шариф по прозвищу «Младшая дочь». Она работала с Фиданиами когда они взрывали заводы на орбите Земли. Когда её было двенадцать лет, предводитель Фидаинов Кассам женил её...
Самболь задремала и увидела сон. Быковский, сидевший рядом, разбудил её в конце совещания.
— А если бы меня пристрелили? — спросил он. — Ты должна оберегать меня и не смыкать свой глаз!
— Да кому ты нужен, Быковский! Ты уже старый!
— У меня есть дочь на Земле. Правда, бывшая жена рассказывает ей про меня жуткие истории.
— Подвезёшь меня до дома?
— Конечно, Нгуен!
Самболь довольно улыбнулась, сидя в патрульной машине.
— Чего это ты так засияла, Нгуен? — сказал Быковский, выруливая автомобиль между улицами.
— Вспомнила, что приснилось.
— Давай, расскажи.
— Меня маленькую родители часто оставляли у бабушки в деревне не берегу Меконга. Там во всех домах были кошки, но все кошки из тех краёв издавна с короткими хвостами. То ли мутация, то ли в древности им всем хвосты пообрубали. Я нашла как‑то раз котёнка с длинным хвостиком и взяла его домой. Он вырос в кота, рыжего в полоску. И главное, что хвост у него был длиннее чем у всех в округе. Я этим гордилась и постоянно хвасталась. Может, кот из‑за этого решил, что он на особом положении, и поэтому стал часто залезать в кладовку и грызть наши продукты. Ещё он не давал спать бабушке и кусал ей ступни по ночам. Бабушка наконец не выдержала. Она мне сказала, что у кота в хвосте живут злые духи и поэтому он так себя ведёт. Взяла нож и раз — под самый корень. Кот успел только рявкнуть один раз. Потом зашагал, попытался побежать и плюхнулся набок. Захотел прыгнуть на стол — но не рассчитал и промахнулся, опять свалился на пол. Мне очень стало его жалко, я заплакала и всё говорила бабушке: «Как же он будет жить без хвоста, и без злых духов? Как же, как же?».
— Да, Нгуен, без злых духов в хвосте нам с тобой никак!
Быковский остановил автомобиль перед многоквартирным домом. Самболь попрощалась и вышла. Она увидела, как Трейси докурила на окне и бросила какой‑то предмет вместе с сигаретой. Самболь подобрала магнитик для холодильника с цифрой «три».
Трое мужчин надели сварочные маски. Один привёл Трейси к входной двери квартиры и встал рядом. Второй встал на кухне, а третий спрятался за кроватью и направил на входную дверь пистолет.
Самболь достала свой штатный парализующий пистолет и постучала в дверь своей квартиры. Трейси открыла ей и движением глаз показала на мужчину слева от себя. Самболь вошла, размахнулась правой рукой и ударила рукоятью пистолета прямо в стекло сварочной маски, отчего оно разбилось, а мужчина свалился с ног. Трейси отпрыгнула назад и оказалась в объятьях человека на кухне. Самболь выстрелила в того, кто высунулся из‑за кровати и попала.
— Бросай! — крикнул мужчина на кухне, приставив к горлу Трейси кухонный нож.
Самболь прицелилась и попала в руку. Нож выпал и когда Трейси выбралась, Самболь выстрелила мужчине ещё раз в грудь. Он полетел к раковине, ударился о неё и оказался на полу.
Трейси переглянулась с Самболь, встала на ноги и прошла в комнату. Взяла книгу с дорожкой порошка на обложке, и положила её себе на ноги, усевшись на кровати. Она вдохнула всё носом через трубочку.
— И ты хочешь оставаться здесь, жить здесь — простонала Трейси. — Почему ты не хочешь взяться за ум? Уехать, поставить себе сраный глаз и жить нормальной жизнью?
— Прости — сказала Самболь и села рядом.
— Знаешь в чём твоя проблема? — Трейси закрыла ладонью свой правый глаз. — Ты видишь только половину мира! Где живут одни уроды... И это не потому что у тебя только один глаз зрячий! Я хочу жить на другой половине, врубаешься? И хочу, чтобы ты была там же, со мной!
Она заревела. Самболь обняла её.