Лопать лесную землянику большой деревянной ложкой из глубокой эмалированной кастрюли!!! «Обалдеть!» Но эта реальность, к сожалению, уже затуманилась временем…
Бадья лесной земляники
В середине августа, когда в лесных массивах Шунутского увала поспевает дикая малина, на лесовозной дороге, идущей вглубь лесосек, бывало не протолкнуться. Колдобины, деревянные стлани, огромадные кюветы — ничто не останавливало осатанелых горожан в их желании заполучить побольше дармовой ягоды. Вот и мы, вшестером, на стареньком «ИЖ-Комби» забирались в самые заповедные уголочки в районе Старика-Камня, знакомые мне еще с босоногого детства. Быстро нахапав ведро малины, решил пробежаться по старым вырубам и осиновым колкам, дабы отследить новые рябчиные выводки, ведь уже через месяц мне снова сюда — пересчитывать ружьем поголовье пернатых. Перебегая промеж дебильного подлеска, споткнулся об гнилой пенек, хлобыстнулся на землю и обалдел! Прямо передо мной высокими, пышными кустиками росла лесная земляника, и казалось, что вся поляна была покрыта красно-розовым ковром крупнющих ягод. Рванув к машине, быстро опростал трехлитровый бидон и, выдав указивку выдвигаться всем гамузом за мной, двинул на клевое место. Моя скрупулезная супруга, пересчитав все ягодки на самом «обликательном» кустике, выдала удивительный результат: четыре подсушенных землянички на самом низу, двенадцать кондиционных ягодин на стебле, пятерка розовых и четыре беленьких цветочка на макушке. Словом, свой бидон я набрал за полтора часа.
Старик-камень
На следующий день мы вновь были на уже знакомом месте. А этот выруб пятилетней давности был огромен и моя команда — жена, дочь и я — до четырех часов набрала бадью с горкой, два бидона и трехлитровую банку! Когда вернулись на свою базу отдыха под Ревдой, вся общественная кухня с дикой завистью задыхалась от запахов кипящего на газовке в огромном эмалированном тазу земляничного варенья, а младшенькая вместе с сестрой объедались земляникой несколько дней. Наши налеты на заповедное место продолжались еще три года, а потом как рукой сняло и все исчезло. Но, покружив по похожим местам, обнаружил неплохой аналог предыдущему Клондайку, и мы несколько лет подряд наведывались туда. Однако подлесок рос, и постепенно ягода уходила в никуда, оставив потрясающей силы воспоминания о богатстве уральских лесов.
Бегая по лесу в последний заход в конце августа, я случайно среди кочкарника обнаружил на старых пеньках и валежинах охапки только что проклюнувшихся опяток. И через пару деньков мы совершили налет в этот заповедник. А опята уже набрали силу, были плотненькими и компактными, сидели дружными кучками, и собирать их было приятно. Отколовшись от всех, мы со старшенькой забрели в березнячок и обомлели от увиденного. Опята росли на стволах и забирались группками аж на три метра вверх! Соорудив каркас из подручных веток в свой абалаковский рюкзак, мы набили его в течение часа, а вал грибов все рос и рос. Соломоново решение нашлось быстро: «Сымай колготки, дочура!»
Когда мы вывалились к машине, толпа захлебнулась от хохота — на огромном распухшем рюкзачине пристроилась растопыренная фигура с откляченным задом и раскоряченными ногами (о ту пору колготки, может, и уступали нынешним в красоте, но растягивались качественно, и внутрь поместилось немало опят)! Почти до трех утра вся наша семья колупалась с этой кучей первосортных грибов, освобождая от пленки и сортируя по размеру. Но до конца сумела продержаться только моя супруга. Заморозили, зажарили и замариновали, заняв всю тару в доме, и, обеспечив себя на пару лет белковым продуктом, успокоились… К сожалению, на следующий год сия халява обломилась. А жаль!