Едкий пот заливает глаза, занемевшие руки уже автоматически продолжают выполнять свою работу, и накопившаяся усталость нет-нет да заставляет организм совершать глупые ошибки. Мы с Мишкой по прозвищу Добрый Вечер, высадившись из «кукурузника» в Порт-Оке ранним утром, вкалываем, заготовляя «дручок» для вязки надувного плота, дабы до прибытия завтра основной группы стройматериал был в полном объеме. Работаем поодиночке, попеременно выползая к костру с очередной охапкой готового продукта, чтобы, хлебнув чайку, вновь окунуться в пахоту.

Одно неверное движение — и мой острейший топор, отскочив от гибкого березового ствола, бьет по правой ноге чуть пониже колена. До костра метров двести, и я пролетаю их в состоянии шока почти мгновенно. Летят в сторону ненужные сейчас шмотки, извлекаются ремнабор и санаптечка, сдираются штормовые штаны, и взору предстает глубокая, до розовой кости, рубленая рана. Поразительно, но крови нет, только внизу висит красненькая капелька. Ясно видны несколько тонких слоев мышечной ткани с прослойками болони. Треснув с ходу сто грамм спирта, протираю им же вокруг все операционное поле, предварительно закинув в котелок иголку с вдетой в нее шелковой нитью. Удивительно, но все делается спокойно и быстро, в ложке растирается в порошок белый стрептоцид, края раны и кончики пальцев обрабатываются йодом, и вот, с характерным скрипом, уже накладывается первый стежок, а за ним — еще пять. Шов получается на загляденье аккуратным, и я, добавив еще соточку, засыпаю его стрептоцидом, заклеиваю бактерицидным пластырем и, уже начиная балдеть, аккуратно бинтую. В это время из леса появляется Мишаня, мгновенно разбирается в обстановке и, быстро догнав меня по литражу, предлагает, закончив работу, уйти на боковую.

Просыпаюсь, захлебнувшись от собственного крика. Наша очаровательная Галка, ухватив меня за раненую ногу, пытается вытащить «долбаного алкаша», увиливающего от работы, прочь из палатки. Очумело тряся головой от дикой боли, объясняю нашей медичке, что, мол, вчерась умудрился ногу подвернуть. Но ее не обманешь, и, затащив меня обратно в палатку, она заставляет содрать штаны и размотать окровавленную повязку, после чего, тщательно перебинтовав, вступает со мной в сговор, взяв с меня слово, что в случае нагноения я беспрекословно возвращаюсь домой, а она, пока продолжается строительство плота, продолжает «гнать пургу» по поводу моего вывиха. На следующий день вместе со всеми «делаю» плот и, после вечернего освидетельствования непреклонной Галкой, получаю ее добро на сплав вместе со всеми.

Перед порогом Орха-Бом

На шестой день пути, после восьмого порога Орха-Бома, вечером у костра, когда насытившаяся команда валялась кверху брюхом, Галка предложила устроить стриптиз, и только изумленная братия упялилась на нее, с очаровательной улыбкой выставила истинного стриптизера, то бишь меня! Стащив штаны и размотав повязку, демонстрирую заинтересованной публике ярко-розовый шрам и разрешаю каждому выдернуть по одной ниточке, что и было проделано с огромным интересом. Затем наш жмот-эконом выдал на радостях по пятьдесят грамм, и все, довольные, отправились баиньки.

Поход прошел неплохо, речка была интересная, кое-где даже потрепало немножко, и мы, довольные классно проведенным отпуском, разбрелись по домам, а перед этим, болтаясь в общем вагоне, забредая изредка в вагон-ресторан, вызывали обильное слюноотделение у всех завсегдатаев изумительным запахом холоднокопченого хариуса, торчащего из кармана, перед тем как накатить бутылочку пивца (а везли домой каждый по бочонку уникальной рыбки).

Мой друг-хирург долго разглядывал ногу, удивляясь качеству и состоянию шва. Пришлось ему втолковать, что, когда шьешь свое, а не чужое, эффект всегда бывает поразительный. А через пять лет шов почти испарился, вот только к непогоде иногда это место зудит.