Страсть, жадность, выпендреж — маленькая толика того, что вложено в это коротенькое слово. Испокон веков на Руси Великой простой народ кормился охотницкой добычей, а цари, князья, опосля всевозможные вельможи, генеральные секретари и секретаришки, новоявленные нувориши и их «пополизаторы» гоняли, травили и отстреливали «привязанную» дичь для услады собственного самолюбия на зависть городским охотникам-любителям, с их путевками и нормами отстрела, и упаси господь, ежели егеря зажучат этих бедолаг с излишне добытым рябчишкой. Исключением были крепкие ребятки, среди коих затесывались и Великие государи, которые за-ради потехи сходились один на один «не на жизнь, а на смерть» в схватке с косолапым.

Ну а нынче-то, что нынче? Порассыпались на частные владения почти все охотничьи угодья, близлежащие свободные зоны прочесываются оснащенными, как Рэмбо, браконьерами, а промыслово-охотничьи хозяйства крякнули, да так, что на огромные территории, зачастую соизмеримые со средним европейским государством, осталось по одному охотоведу, он же охотинспектор, он же бухгалтер и т. д. (все в одном флаконе), задолбанному местными мужичками, от безденежья лупящими все живое в округе и куда только можно дотянуться на своих раздолбанных моторках и мотоциклах, именуемых в народе «рехмушками», да еще разовыми молодецкими набегами бравых инспекторов из департамента охотничьего хозяйства. А жаль-то как эти самые госпромхозы! При социализме же существовала четко структурированная система добычи и сдачи государству добытого. Этим-то и жилось немногочисленным промысловикам.