Мишаня

Заунывный перезвон колокольцев на шеях длинношерстных яков-сарлыков, нехотя шевелящих конечностями под грузом нашего барахла по извилистой таежной тропинке, пока что полого уходящей вверх между вековых деревьев, поджимающих ее с обеих сторон. Иногда, при подъеме на очередной увал, впереди, в просветах тайги, появляются заснеженные вершины гольцов Восточного Саяна, куда и держит путь наша дружная команда, весело топающая вслед за сарлыками и двумя вьючными лошадьми. Облегченные рюкзаки позволяют держать оптимальный темп, не сбивая дыхания, что не мешает вести в процессе неторопливые разговоры, строя всевозможные предположения о поджидающем нас впереди маршруте первопрохождения к истокам Великого Енисея.

Сто двадцать километров перехода «заброски» пролетели как-то незаметно, и вот мы в исходной точке похода — Аршане Жойган. Аршаны — источники, разбросанные там и сям по всему Саяну, обожествляемые аборигенами, так же как и перевальные точки, увешанные ленточками, молитвенными полотенцами, всевозможными рукотворными дарами, с обязательной «дарницей», местом, где веками скапливаются подарки горным богам, от красочных пиалушек до драгоценностей, и упаси господь, ежели чья-то похотливая ручонка позарится на это богатство, — кара незримых стражей будет неминуемо скоротечна и жестока.

Наши провожатые, два молодых тувинца, сняв с нас оброк, разворачивают свою мохноногую братию в обратный путь и, пожелав нам «ветра в спину», исчезают за ближайшим поворотом тропинки, растворившись в зеленом таежном мареве. Тишина… Небольшая прогалина среди вековых деревьев на каменистом берегу стремительной горной речушки. Куча экспедиционного шмотья, и мы, молча и благоговейно озирающие красотищу, внезапно навалившуюся на нас. Яркое солнце освещает уходящий вверх каньон, упирающийся в слепящий глаз снежниками горный узел, и все это на фоне нереально синего и без единого облачка неба. Куда там Швейцарии: нет разношерстной и галдящей прорвы пучеглазых «туристов», цивилизованной рекламной шелухи — все в первозданно обнаженном виде, естественно и неприлично чисто. Скромненькая избушка, облюбованная нашими красавицами — двумя Лидами, новенький сруб над горячим радоновым источником, пузырящаяся ледяным нарзаном каменная чаша да еще штук пяток небольших источников, стекающих к реке разноцветными мазками соляных отложений. Перепаковываем груз, заготавливаем дрова, ведь назавтра придется ночевать где-то выше уровня леса, купаемся в горячем радоне, где наш вездесущий Аксакал, как всегда, идиотничая, пытается заткнуть своей голой задницей бьющую из-под земли струю и, выпучив от наслаждения шары, перевернутый мощным потоком, демонстрирует всей толпе свою незагорелую часть тела. А поутру, испив целебной водицы, благословясь, трогаемся вверх к перевальной точке, чтобы забросить часть груза на ту сторону хребта, в самые истоки Великого Енисея.

Идти по каменистому склону все более сужающегося ущелья не сладко. Жарко и безветренно. И вдруг сверху сыпанули камушки, звонко цокая по булыганам, затем еще разок и еще. Вытаращив глаза, пытаемся определить источник данной непонятки — и вдруг… Разглядывая в бинокль срез ущелья, Эдичка обнаружил молодого медведя, одиноко сидящего на пятой точке на самом краешке обрыва и с упоением толкающего вниз камешки в надежде попасть в каких-то там уродов, столпившихся на козлиной тропке, при этом по-смешному вытягивающего шею после каждого прицельного бомбометания. Вдоволь нахохотавшись, продолжаем карабкаться вверх, а вот уже и перевал.

Ветрище! По обе стороны уходящие вниз долины, утопающие понизу в зеленых волнах дремучей тайги, а прямо перед нами, совсем рядышком, трехкилометровая глыбища пика Топографов. Через полчаса, млея от нереальности происходящего, стою, широко расшарашив ноги, а промеж них вытекает из-под трещиноватой скалы тонюсенькой струйкой Великий Енисей, начинающийся здесь под именем Кок-Хем, чтобы там, внизу, уже превратиться в Бий-Хем. Спустившись пониже, до горного озера Кок-Холь, находим подходящий останец и, покорив его по всем правилам альпинистской техники, наверху оборудуем лабаз с продуктами и барахлом, тщательно защитив его брезентухой от дождя и вездесущих птиц.

Пик Топографов

Короткий ночлег на краю каменистой осыпи, выход, еще в темноте, через Козлиный перевал к леднику пика, траверс, гребень, вершина — и вот перед нами нарисовался во всей первозданной красоте Восточный Саян. На горизонте огромнейшей наковальней громоздится пик Грандиозный, а вокруг, куда ни глянь, в сиреневатой дымке, горы, хребты, долины и, как серебристая паутина, хитросплетение скатывающихся с высоты водяных потоков — начало большинства сплавных речек, мечта каждого туриста-водника. Осторожный спуск по ледяным наплывам, снежнику и длинной, сыпучей моренной гряде на нереальные, устланные разнотравьем горных цветов, обалденной красотищи альпийские луга c рассыпанными по ним там и сям огромными булыганами, обросшими пятнами многоцветных мхов. Чего только здесь нет, целые поляны нежно трепещущих на ледяном ветру маков, россыпи мохнатеньких эдельвейсов, охапки голубеньких колокольчиков и разноцветные цветочки, названия которых мы и не знаем, а чуть пониже пошли заросли рододендронов и карликовой березки, попытки прорваться через которые приводят к полнейшей утрате штормовых штанов, превращающихся в жалкие лохмотья уже в течение получасового хода.

Поляны Восточного Саяна

И вот мы уже в тайге, по звериным тропкам подсекаем нужную нам долину и вдоль изумительной красоты двух зеленовато-голубых высокогорных озер выходим к нашей речушке, а затем и к базе. Предвечернее солнышко косо освещает пустынную поляну. Подозрительно тихо… И вдруг с грохотом распахиваются малюсенькие дверцы избушки, и с радостными воплями вылетают наружу обе наши дивы, обнимая, целуя и плача от радости. Обалдевшие от такого приема, сквозь скороговорку и всхлипывания, начинаем понимать, кому мы обязаны столь горячей встречей. Оказывается, наконец-то избавившись от мужского общества и начитавшись в свое время чего-то о забугорных нудистских пляжах, наши девицы решили позагорать в чем мать родила, и так это им легло на душу, что весь оставшийся день до самого вечера они прошлендали в состоянии «а-ля натурель». Сидя за колченогим столиком и попивая душистый травяной чаек, младшенькая вдруг надула щеки, захлебнулась и, выкатив глаза, с беззвучно распяленным ртом, молча стала тыкать дрожащим пальцем куда-то за спину своей подруги. Обернувшись, старшенькая обомлела — на другом берегу речушки, метрах в тридцати от них, грациозно восседал на своей толстой заднице крупный бурый медведь, свесивший набок огромную башку с высунутым языком. Сидел он, по-видимому, уже долгонько, с неподдельным интересом созерцая бесплатное шоу, неожиданно свалившееся на него в бесхитростной таежной жизни. Сия идиллия была беспардонно разрушена диким визгом и спринтерским рывком двух прелестниц до спасительной избушки.

Приведя их в чувство, принимаемся вдумчиво расспрашивать о времени появления мохнатого извращенца и его пути отхода. Выяснилось, что до часа икс есть еще запас времени, и, думая, что халявное зрелище таежному отшельнику явно понравилось, решили за этим неблаговидным занятием его и прищучить. Прихватив ружье и камуфляж, предварительно проверив направление ветра, Игореха взбирается в укромное местечко над прогалиной предполагаемого выхода из-за печки нашего визави. Причем стоило труда уговорить девушек, на сей раз в купальниках, повторить вчерашнюю ситуацию, предварительно загнав весь мужской шалман в тесную избу. Время тянется медленно, уже косые тени от вековых деревьев легли с краю поляны, когда из избы, толкая друг дружку, высыпала вся наша кодла, громко крича и размахивая руками. Спустившемуся вниз Игорю объясняем, что мишаня вышел совсем рядышком с ним, но, увы, из-за кустов был абсолютно невидим. Появился он четко по расписанию и, предвкушая продолжение банкета, начал резво спускаться в долину. Однако на полпути вдруг неожиданно вскинулся на дыбки, судорожно повел по сторонам своим черным носом и, резко опустившись на все лапы, мгновенно дал деру, проклиная про себя «сучность» женского пола и свою излишнюю доверчивость. Знать, все же нанесло на него человечий запах, и мишанина халява столь же бездарно обломилась. Очень жаль, что Игореша не увидел, как шустро ломился тот вверх по отвесному склону. Искренне жаль…

 

Потопленец-1

Жаркое марево, висящее над зарослями духнявого рододендрона и карликовой березки, пот, заливающий лицо, и тяжесть огромного «убивца» за плечами — все это называется походом высшей категории сложности по Восточному Саяну. Уже позади пик Топографов, и мы упрямо топаем по Белогорью, огромному плато на высоте полутора тысяч метров, параллельно Кок-Хему, текущему где-то там, внизу. Удивительно торные тропинки, пробитые разнообразным зверьем, преподносят неожиданные сюрпризы идущему впереди охотнику, то бишь мне. Ребята, телепающие где-то метрах в ста позади меня, радостным воплем отмечают каждый удачный выстрел, а зайцы здесь попадаются огромных размеров, «как лошади!» — отметил как-то наш главный обжора Аксакал. Часто попадаются ручейки и речушки, стремительно устремляющиеся вниз для слияния с бурным Кок-Хемом. Вот и сейчас прямо передо мной — поток шириной в полметра с хрустальной, весело журчащей в небольшом каньончике водицей. Толчок, и моя опорная нога, проскользнув на липкой грязюке, сползает назад, а прыжок-то уже свершился, правда, крайне неудачно, так как и приземляющаяся нога также скользит по противоположному склону. Пытаясь сохранить равновесие, изгибаюсь в поясе и, изображая шпагат, спиной вниз шлепаюсь в воду, головой к реке. Последнее, что я помню, это нокаутирующий удар в нос, затем — полнейшая тишина. Сознание возвращается медленно, как сквозь вату слышны какие-то неясные голоса, в которых постепенно проявляются тревожные нотки, какой-то рыдающий женский всхлип… и я открываю глаза. Прямо надо мной склонилась вся наша команда, отреагировавшая на мое воскрешение радостным воплем.

Изумлению ребят не было предела, когда на очередном повороте они узрели две нелепо торчащие прямо из-под земли руки. Внимательно изучив сие чудо природы, они обнаружили под ним мою знакомую физиономию. Рюкзак, аккуратно вписавшийся в стенки каньона, мгновенно создал миниатюрную импровизированную запруду, и вода, сразу же наполнившая ее, тотчас же затопила мое лицо, мгновенно лишив меня способности дышать. Выдернуть меня из этой ловушки с ходу не удалось, пришлось срочно резать лямки и выволакивать бесчувственное тело из плена. Благо что техника искусственного дыхания была всем знакома и появилась возможность малость поупражняться, они, попеременно меняясь, и отрабатывали оную, пока потенциальный «потопленец» не открыл глаза.

«Потонуть на высоте в полтора километра — это круто!» — прокомментировал данную ситуацию наш Кэп, и больше к этому вопросу мы и не возвращались. Так уж принято было в нашей команде.

 

Чудо-юдо

«Оба-на!» — только и пробормотал Пиня, совместно с Кэпом вглядываясь в «бескрайнее море тайги», лежащее прямо перед нами. Мы тупо стояли на краю скального гребня, резко обрывающегося с Белогорья вниз, в глухую тайгу, где, по нашим прикидкам, и должен был протекать Бий-Хем с его знаменитым Большим порогом, четко обозначенным на карте аэрофотосъемки, откуда и суждено было плыть нам до первого людского поселения, аж целых триста пятьдесят километров. Впадающий под именем Кок-Хем в горное озеро Кара-Балык, изобилующее действительно черной по окрасу рыбой, в чем убедились, вытащив абсолютно антрацитовую щуку с ярко-желтыми пятнами, — обалденное зрелище, скажу я вам, и вытекающий из него уже Бий-Хемом, набрав силу, должен быть виден во всей своей красе, ан нет, тю-тю!

Еды, по раскладке нашего эконома, сулило хватить ровно на сутки, так как у порога нас должен был поджидать Стас, забросившись из Тоора-Хема моторкой. Однако наш жмот-эконом поделил всю провизию на четыре части, приговаривая при этом, что, мол, нажретесь еще от пуза, когда наброситесь на Стасово изобилие. Что поделать, спустились потихохоньку вниз и потопали дальше, к концу дня выйдя к глубокому каньону (вот почему реку и не было видно), промахнувшись всего-то на полкилометра в сторону от порога. Стаса там не было… Разведка ушла вниз, а вся толпа, вдоволь полюбовавшись на безумство водного столпотворения, дружно начала обустройство лагеря. В брюхе уже бурчало, когда на следующий день, проглотив кастрированную пайку, мы приступили к постройке деревянных саликов под добрые ремарки в адрес незабвенного Стаса, потому что вернувшаяся разведка следов гомо сапиенса нигде не обнаружила. Дело принимало худой оборот, провизия неумолимо исчезала в наших бездонных желудках, на скудном рационе тяжелая физическая работа отнюдь не спорилась, да и год был какой-то уродский — по весне, как говорили местные, на зелень свалился нежданно снег, и вдарил нехилый морозец, враз уничтоживший в зачатке все комариные личинки, прервав таким образом всю таежную, сложившуюся веками экологическую цепочку. Словом, для всех в тайге наступил голод, в том числе и для нас, кердык иначе. Краткие выходы на охоту и рыбалку давали минимальный результат — живности было маловато. А вкалывать-то надо, ведь саянские плоты салики для надежности ваяют на шпонках, врубая в пазы крепко-накрепко переднюю и заднюю подгребицы, так, чтобы на хорошем пороге не расхлестаться на бревна. Работа кипела, животы худели, самые здоровенные мужики уже прочувствовали прелесть голодовки, опухая конечностями к вечеру.

И вдруг, как черт из табакерки, появился Стас со своей супругой, отчаянной охотницей Ригиной. Оказывается, внизу, километрах в ста, Енисей падает с огромной высоты трехколенным водопадом в огромное бучило, и, доплыв до этого места на моторке, пройти выше не удалось. Оставив у продуктов одинокого заложника Леху и прихватив толику харчей, двинули они вдвоем вдоль берега вверх против течения. Кто хаживал вдоль горных таежных речек, знает, какое это счастье, тем более что удаляться от реки им было не резон, дабы не проворонить нашу братию, так что за пяток дней досталось им по полной программе. Принесенная жратва взбодрила немного наши души, но не животы, да и много ли поешь, ведь этот гад-эконом уже успел наложить на нее свою железную лапищу.

Через пару дней, закрепив запасные греби, аккуратно уложенные вдоль бортов, благословясь, двинули в путь. Река несла быстро, то уходя в небольшие каньоны, а то стремглав пролетая через вековую тайгу, выходящую к самому берегу, потряхивала в жестких шиверах. Технически идти пока было не сложно, от прижимов уходили грамотно, в «бочки» не совались, «чемоданы» оставляли по боку, аккуратно облизывая их на расстоянии, вот только на изгибах досаждали многочисленные «расчески», чиркавшие своими лапами по воде. В одну из них, из-за сильнейшего прижима, один за другим и вляпались оба плота. В последний момент все дружно попадали, распластавшись на настиле, каждый получил по хорошей плюхе, а вот второй плот заклинило и стало поджимать, заливая кормовую часть и выламывая заднюю подгребицу. Отчаянная работа вагами, мат и добрая толика везенья увенчались успехом, и, крепко крякнув всеми своими членами, плот очумело вылетел из западни.

За очередным поворотом с разгону вылетаем на огромнейший вековой завал — вся вода, глухо урча, исчезала под диким переплетением толстенных деревьев, на которых, отвалив от изумления чушки, ошалело таращились на непонятных и шумно галдящих двуногих три медведя — мамка и пара отпрысков. И только наши Дерсу Узала ухватились за ружья, как ушлые звери мгновенно смылись, оставив нам массу впечатлений от встречи да еще досадный промах от проскочившей мимо нас по правому борту обходной протоки.

Ох, и тяжкая же доля тягать тяжеленные плоты супротив мощного течения, да что делать, работать надо. Дотянули, погрузились и, слава богу, протиснулись впритирочку по протоке в основное русло. В полдень следующего дня вдали возник низкий гул, как от пролетающего на большой высоте ИЛ-18, звук надвигался, а течение все убыстрялось. По совету Стаса чалимся к правому берегу и запускаем вперед разведку, которая через пару часов донесла, что впереди нас ожидает пресловутый водопад. Разгрузив плоты и взвалив на плечи, окромя рюкзаков, еще и тяжеленные греби, бредем зверовой тропой на все усиливающийся гул. Расступившаяся тайга выплюнула всю кодлу на скалистый уступ, ниспадающий круто пятью ступенями к большой поляне на берегу огромного бучила, в которое с тринадцатиметровой высоты тремя поворотами устремлялся белесый, весь в феерической радуге, кипящий поток. Грохот стоял страшенный, даже говорить рядом приходилось, перекрикивая друг дружку. Закрепившись на берегу, вдруг выясняем к своему ужасу, что весь провиант, по халатности оставшегося раззявы, промок под проливным дождем и, несмотря на неоднократную просушку, успел потерять не только товарный вид, но и, пардон, потребительские свойства. Короче, жрать его было нельзя! Отматерив бедолагу, вновь подтягиваем потуже пояса, принимаясь за постройку очередных плотов.

Трофейный таймень

Охота дает пока что крайне скудный приварок, всего-то несколько рябчишек на огромную толпу, поэтому Стас и начал очередной эксперимент над своим спиннингом, забрасывая самодельный «шторлинг» прямиком в центр крутящегося улова. И уже через часок, побросав топоры и пилы, мы с огромнейшим интересом лицезрели занимательно-завораживающий спектакль, актерами коего выступали Стас с круто изогнутым удилищем в дрожащих от напряжения руках, Ригина с ружьем наизготовку, грамотно перебегающая вслед за супругом вдоль берега, и огромаднейший таймень, вытворяющий такие фортеля… Вылетая из воды почти всем туловом, изгибаясь на лету, он резко дергал башкой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от впившейся в нижнюю губу блесны, в ореоле брызг шлепался обратно, уходя резким маневром в глубину и вновь повторяя свои пируэты не без оригинальности. Сей концерт был прозаически прерван неожиданно прозвучавшим выстрелом, когда Ригина снайперски влепила заряд дроби прямиком в чудовищную голову этого гиганта, не задев притом леску. Выволоченный на прибрежный песок мастодонт человеческого роста был усмирен милосердным ударом топора по затылку. Красавец в тридцать два килограмма, сияющий золотистыми в черную крапину бочинами, был бесподобен. «Чудо-Юдо», — пробормотал ошарашенный увиденным Кэп. И он был как всегда прав.

Осоловелые от перееда, нахлебавшиеся душистой юшки и слопавшие по паре кусищ необыкновенно вкусного мяса, мы тихохонько сидели вокруг затухающего костерка, время от времени сыто икая и славословя при этом нашего кормильца. Пойманный Эдичкой на следующий день четырнадцатикилограммовый экземпляр был наречен таймешонком, хотя и был сожран с не меньшим энтузиазмом.

Плоты благополучно достроили и опосля двинули снова к людям.

 

Потопленец-2

То ли я очень не понравился саянскому водяному богу, то ли причиной всему мое хроническое раздолбайство, но купнуться в этом походе мне пришлось еще разок. Маршрут приближался к концу, уже проплыли староверскую деревню, находящуюся всего в восемнадцати километрах от первого населенного пункта на Бий-Хеме, конечного пункта нашего путешествия. Стремительно мчащийся Енисей не представлял особой угрозы, у всех было приподнятое настроение, ведь позади около семисот километров пехом и водой по самым красивым местам Восточного Саяна. Тяжелый деревянный плот, рубленный по типу саянского салика, управлялся на данном этапе только одной кормовой гребью, а передняя, слегка приподнятая над водой, была зажата у меня между колен, чтобы, в случае необходимости, могла быть мгновенно пущена в дело. Поток разделился на два рукава, обтекающих небольшой остров и сливающихся сразу за ним. В месте слияния плот слегка качнуло на встречной волне, и перо передней греби окунулось в соседнюю струю.

Катапультирующий удар, «как корова языком слизнула!» — так позднее объяснил сие явление невозмутимый, как всегда, Кэп, и я, всплывая, ударяюсь головой о бревна. Любое тело, попавшее в стремительный поток горной речки, движется с одинаковой скоростью. Эту истину я познал на собственном горбу, вторично колотясь башкой о плот. На третье всплытие воздуха уже не хватало, и, крепко хлебнув водицы, я был готов к самому худшему, когда неведомая сила, выдернув меня из воды, распластала на плотовом настиле. Выплескивая из себя жижу вперемешку с отчаянным матом, постепенно прихожу в себя благодаря судьбе в виде Аксакала, который, заставив ребят держать его за ноги и окунувшись вниз головой в поток, обнаружил барахтающееся тело всего в одном метре от себя.

«Дуракам везет», — выдавил из себя очередной перл Кэп, и я с ним полностью согласился.

Плывем на саликах