Сури сидела у постели в большом кресле и поила Хельви с серебряной ложечки очередной микстурой. Лекарство было горьким, но человек послушно глотал подносимое питье, принцессе было даже немного совестно. С той самой минуты, когда страшные вести об исходе поединка чести между Таром и Фосе достигли женской половины дворца, она беспрестанно находилась при раненом герое. Императорские лекари разводили руками, однако он все-таки выжил, несмотря на прогнозы лекарей и магов. Многие, в том числе и Раги Второй, называли это чудом, но Сури почему-то знала, хотя и никогда бы не призналась в этом вслух, — она причастна к этому выздоровлению. Кто же, если не она, отогнал смерть от изголовья кровати, просиживая рядом с бредившим принцем ночи напролет? Теперь, глядя на его осунувшееся лицо, наследница испытывала не только бурную радость, но и гордость за себя.

Хотя лекари запретили волновать больного печальными историями, Сури не выдержала и рассказала Хельви об окончании поединка: как только принц оглушил Рива, чары, помогавшие Красному петуху, перестали действовать и Тар легко снес Фосе голову своим кинжалом. Однако злодею-наблюдателю удалось бежать. Ранив Хельви, он бесследно исчез из Горы девяти драконов, несмотря на то, что император распорядился перерыть каждый подвал, каждый заброшенный чердак в столице. Некоторые советники полагали, что Рив ушел в Верхат. Другие считали, что он решил скрыться в Черных горах — место это, конечно, гибельное, рассуждали они, но куда еще может податься альв, совершивший такой ужасный поступок, как попытка убийства наблюдателя на поединке чести? Однако Раги Второй не верил ни в то, что преступник, мучаясь угрызениями совести, может покончить с собой, ни в то, что он вернулся в логово Красного петуха, словно приглашая императорских воинов идти по своему следу.

Над словами, услышанными Хельви прежде, чем он потерял сознание после ранения, долго ломали голову во дворце. В конце концов местные мудрецы решили, что речь не может идти о брате принца Хельви, потому что откуда простому альву знать о семейных обстоятельствах в династии короля Огена, и вообще — Рив, по словам Тара, ни разу не выезжал на границу с людскими владениями и никак не мог оказаться наймитом людей. Тем не менее слова о брате породили немало версий, одна другой фантастичнее, и одно время среди придворных стало модно играть в придумывание все новых интерпретаций этих историй. Чего только не говорили: и что дух убитого выродка посетил умиравшего человека, и что его тень, которая, как известно любому грамотному альву, состоит в родстве с телом, явилась ему, чтобы выразить свое неудовольствие по поводу ранней кончины, и что сам Хельви является воплощением ушедшего бога Дакоса, который будто бы убил своего брата, бога Жаша, который был отомщен богиней Ласвой. Все эти глупости, по словам Сури, немало раздражали императора.

— Если бы я нашел тебя в тот вечер накануне, ничего бы не случилось, — вдруг сказал Хельви, проглотив очередную ложку горечи.

— Почему ты так уверен? Думаешь, я могла бы защитить тебя от чар Рива?

— Потому что ты мой хранитель, я в этом уверен. Древние считали, что хранители живут в армагах, поэтому они украшали священные деревья ленточками и бусами, даже приносили им жертвы. А мой хранитель не нуждается в кровавых дарах, потому что он — это самая красивая, добрая, милая, чудесная, необыкновенная девушка, которую я встретил в своей жизни.

Хельви хотел сказать еще что-то, не Сури опередила его — она наклонила головку и поцеловала принца своими нежными розовыми губками куда-то в уголок рта. Хельви, который никогда в жизни не целовался, замер с зажмуренными глазами. Он почувствовал запах духов Сури, ощутил тепло ее кожи и только потянулся, чтобы обнять красавицу, как в дверь довольно громко постучали. Принцесса мигом прижалась к спинке кресла и стала внимально разглядывать ложечку, словно на ней было написано слово, от которого зависела жизнь Хельви.

— Совсем не умеют лечить эти Младшие! Того и гляди уморят нашего славного мальчика. — Вепрь в новых окулярах и с Мечом королей, притороченным за плечами, протиснулся в комнату, где лежал раненый. В руках у алхина была чашка, из которой шел пар.

Интересно, раньше Вепрь никогда не стучался, подумал принц, и тут ему пришло в голову, что алхин мог, ворвавшись, как обычно, в покой, увидеть их целующимися. Видно, ему все-таки хватило деликатности закрыть за собой дверь и постучать. Хельви покраснел, но не от стыда, а от вони, которая шла от чашки, принесенной алхином. Вепрь взялся за лечение приятеля со всей серьезностью — он с утра до вечера, не расставаясь ни на минуту с заветным клинком, мешал и варил в императорской лаборатории какие-то снадобья, многие из которых вызывали отвращение своим видом и запахом у самого создателя. Однако если алхину удавалось сварить более-менее съедобное зелье, он тут же тащил его принцу и заставлял выпить. Протестовать было невозможно, поэтому Хельви покорно принимал принесенную гадость, искренне считая, что уж настоящую отраву Вепрь ему не подсунет. Правда, иногда принцу везло, и охотник за сокровищами Младших оставлял свое зелье «выпить позже», и тогда Хельви со спокойной совестью выливал его в окно. Он уже мог подниматься с кровати и делать несколько шагов, хотя грудь ломило, а ноги подкашивались, словно ватные.

— Заметь, хороший мой, — весело продолжал Вепрь, приближаясь с чашкой к кровати, — эдак я скоро стану твоим личным королевским лекарем. Неплохая карьера для бывшего алхина, как ты считаешь? Представь себе, Сури, все время, пока мы с ним рисковали потерять головы в каком-нибудь ужасном приключении, он вел себя паинькой, а как только связался с альвами, так словно с цепи сорвался. Не успеваю менять ему повязки. Это ваши чары на него так действуют?

Смущенная Сури улыбнулась дежурной шутке человека, но головы не подняла. Она только что вперые в жизни по-настоящему целовалась с мужчиной, настоящим героем, и эмоции по поводу этого безумного поступка переполняли ее. Правда, пришлось проявить инициативу самой, и теперь принцесса переживала, не нарушила ли она одно из каких-нибудь правил. Ведь она с детства слышала рассказы о рыцарях, которые завоевывали расположение прекрасных дам, а не наоборот. В конце концов, он первый сказал, что я чудесная и прекрасная, а я только поблагодарила его за милый комплимент, решила Сури.

— Слышал новости: наш любезный Тар по приказу императора собирает войско, чтобы вести его на Верхат, где якобы укрылся изменник. Раги все-таки решил прислушаться к той партии, которая твердит, что Рив укрылся в доме Красного петуха. По мне, так это полный бред, но не больший, чем искать его в Черных горах. Вот там он точно ничего не забыл!

— А разве Водр не управляет владениями Хате по приказу императора?

— Управляет. Только в последние два дня от него не получено ни одной весточки. Два императорских гонца, отправленных в Верхат, не вернулись. Придворные маги поначалу били себя в грудь, что могут при помощи заклятий увидеть, что творится у леса Ашух, но теперь ходят тихие и лица отворачивают. Так что пей давай. — Вепрь неожиданно придвинул чашку с вонючим чаем прямо под нос принцу. — Это очень хорошее снадобье, алхины его всегда пьют, когда болеют.

Ну погоди, ты заболеешь — я тебя напою, раздраженно подумал Хельви, глотая снадобье, на вкус напоминавшее слегка разбавленный остывший мясной бульон. Что же ты туда положил, Вепрь из Межичей, что так воняет!

— Молодец, — скупо похвалил принца алхин, забирая чашку. — Доживешь до ста лет, уверяю. Если только до этого момента тебе голову не снесут. От снесенной головы у меня средств нет. Спи давай, я пойду еще что-нибудь сварю.

С этими словами, поклонившись Сури, Вепрь вышел из комнаты. Хельви посмотрел на дочь императора, которая, съежившись, сидела в кресле. Она тоже подняла наконец голову и улыбнулась.

— Я забыла тебе сказать — я нашла в библиотеке книгу, где есть кое-что про ожерелье Онэли. То есть не совсем про ожерелье, а про листья и цветы. В общем, это монография сильфов, она называется «О символах в колдовстве». Так вот, растительный мотив в амулетах, сделанных наподобие ювелирных украшений, наиболее часто встречается в так называемом «естественном волшебстве», которое практиковали сильфы, населявшие побережье Теплого моря. Ты когда-нибудь слышал о таком?

— Нет, — ответил Хельви, беря Сури за руку.

Та сделала вид, что не обращает на этот жест никакого внимания.

— Так что история о том, что ожерелье могло быть выковано карлами или висами, не так однозначна. К сожалению, больше я там ничего не разобрала. Нужно быть настоящим магом, чтобы разбирать формулы сильфов.

— Как хорошо, что ты не маг. Я так люблю тебя такой, какая ты есть.

Сури хотела ответить, но запнулась и покраснела. А принц нагнулся и сам поцеловал маленькую кокетку, и на этот раз поцелуй был более долгим и чудесным. У Сури закружилась голова, и она обхватила руками шею юноши. Они совсем позабыли, где они находятся, как вдруг проклятая дверь снова распахнулась. Хельви, повернувшись, уже решил сказать алхину раз и навсегда, что он о нем думает, но принцесса вдруг ойкнула, выскользнула из его объятий и вскочила на ноги. И неудивительно — на пороге стоял император Раги Второй собственной персоной. Его сопровождали Тар и какой-то альв в серой мантии, наверное, лекарь или маг. Только они носят такие длинные и теплые одежды — в тайных лабораториях, которые расположены, как правило, под землей, они проводят достаточно времени и поэтому всегда мерзнут.

Раги что-то негромко сказал дочери, и она стрелой выскочила из комнаты. Хельви, красный как рак, судорожно вцепился в край одеяла. Он не знал, что именно полагается по Кодексу чести проходимцам, которые тайно целуются с дочерьми императора, но подозревал, что ничего хорошего. Однако испуг вскоре уступил место любопытству, тем более что Раги Второй не топал ногами, не грозил убить человека собственными руками, а спокойно расположился в том самом кресле, на котором минуту назад сидела Сури. Тар, который насупленно смотрел на принца, словно это он был отец девушки, подойдя ближе к кровати, протянул Хельви небольшой нож с граненой черной рукояткой.

— Узнаешь оружие, принц? Кажется, эта метка должна быть тебе хорошо знакома.

Дрогнувшей рукой Хельви принял оружие и внимательно осмотрел клеймо. Оно изображало толстую змею, заглатывающую свой хвост — геральдический знак, так и не утвержденный королевскими советниками, однако самолично присвоенный Халленом Темным. Сомнений не было — именно этим ножом его пытался зарезать Рив во время поединка между Фосе и Таром.

— Вижу, ты узнал это оружие, — отрывисто сказал Раги. — И что скажешь? Опять люди хотят вмешаться в жизнь подданных империи Младших? Или это дело рук вашего мерзкого колдуна?

— Если бы люди королевства Синих озер готовили войну против альвов, они бы послали вперед лазутчиков, а не принца-изгнанника и бродягу-алхина, — ответил Хельви и прикусил язык. А если император спросит, как именно он собирается доказывать, что они с Вепрем не шпионы?

В комнату неслышно вошел алхин и пристроился у подоконника. Меч королей, с которым он поклялся не расставаться, торчал из-за спины. Гарпию на совещание не пригласили.

— У меня, конечно, нет оснований обвинять тебя в шпионаже, однако, согласись, кое-какие совпадения наводят меня на неприятные мысли. То есть они неприятны мне, а для тебя могут быть очень-очень болезненны! Но, в конце концов, этот нож оказался в кармане у Рива. И поэтому его нужно немедленно найти. Это необходимо не только мне, но и тебе. В первую очередь для того, чтобы у меня к тебе больше не возникало неприятных и болезненных вопросов. Мой маг Базл даст тебе дополнительные объяснения.

Волшебник, которому предоставили слово, рванулся вперед, но наступил ногой на край своей же мантии, взмахнул руками и в последний момент чудом избежал падения, схватившись за кроватный столбик. Хельви внимательно пригляделся к новому знакомому и понял, что напрасно принял его за альва. Узкий профиль мага, ровный тонкий нос, совсем немного выступавший вперед, словно вдавленный в щеки, продолговатые матовые глаза с длинными ресницами, наконец, торчащие лопухами уши — Базл выглядел настолько необычно, что принц даже не мог предположить — Младший какого рода-племени стоит перед ним. При этом волшебник был крайне вертляв, постоянно жестикулировал и подпрыгивал на месте. Через несколько секунд пристального наблюдения за ним юноша почувствовал, что у него кружится голова.

— Доброе утро, принц. Не хотел лезть к тебе сразу с приветствиями, ты же еще слаб, хотя при дворе только и разговоров о тебе, и сама дочь императора пытается, как может, сделать твое пребывание в нашем дворце как можно приятней, — с милой улыбкой заговорил Базл.

Тар поморщился, император вопросительно поднял бровь. Вепрь на подоконнике отвернулся, как будто увлеченный рассматриванием потолочных перекрытий. Хельви мрачно посмотрел на издевающегося мага, однако тот, скорее всего, совершенно не понял, почему его слова вызвали такую реакцию.

— Нынче вечером я отправляюсь с отрядом э-э-э… Тара, да, моего дорогого друга Тара в Верхат, на поимку коварного преступника Рива. Мало того что он обвинен в отцеубийстве и нападении на наблюдателя во время поединка чести, равно как и в недозволенном применении магии, фу, я запутался, — вдруг жалобно признался Базл, обращаясь к императору.

— Ты рассказал, в чем обвиняется Рив, — терпеливо начал Раги, — но ты забыл о главном…

— Точно! Он посмел принести сюда нож Черного колдуна. Он принес зло в самое сердце Горы девяти драконов. Никто не может предположить, чтобы альв добровольно мог решиться на такое дело. Кто-то очень серьезно решил избавиться от… — Базл сделал страшные глаза и кивнул в сторону Раги Второго. — Только по счастливой случайности преступник не довел свое страшное дело до конца. К всеобщей радости, он тяжело ранил тебя! Я хотел сказать, к радости — что тебя, а не императора.

Хельви предпочел пропустить мимо ушей эту реплику, потому что, в общем, чувства мага были ему понятны. Потерять любимого повелителя гораздо ужаснее, чем какого-то проходимца не твоего племени. Особенно если слуга не способен самостоятельно два шага сделать. Хельви посмотрел на алхина. Тот с заметным интересом наблюдал, как Базл пытается выпутаться из подола собственной мантии.

— Значит, Рив — закоренелый преступник? Успел перед тем, как попытаться устроить покушение на императора, еще отца убить. Имя несчастного, конечно, известно? Почему же он не был наказан за это злодеяние раньше, а продолжал преспокойно служить в дружине Хате Красного петуха? — Хельви адресовал вопросы Тару.

— Тут такая история… — мрачно отвечал альв. — В общем, Рив оказался сыном Хате.

— Значит, у Хате было три сына: Фосе, Рив и «мешок»? — ошеломленно спросил принц.

— Не совсем так. В общем, у Красного петуха было два сына — Рив и выродок.

— Хороши маги в империи альвов! Видят врага насквозь! Странно еще, что Рив не оказался тем самым выродком. Вы бы и тогда, наверное, ничего не заметили. — Вепрь с презрением посмотрел на Базла.

— Мы бы заметили и нейтрализовали любую магию, если бы она исходила от Младшего. Но человеческий колдун, или, как ты его называешь, Мудрый, пользуется совершенно иным волшебством. И, разумеется, никому в голову не пришло проверять Рива, никто и предположить не мог, что простой дружинник, прибывший в столицу откуда-то из провинции, может привезти с собой артефакт столь могучей древней силы, — горячо отвечал маг, вероятно обидевшись за своих собратьев.

— Человек прав. Империя давно не воевала, и мы стали преступно беспечны, — медленно произнес император. — К счастью, большой беды мы не допустили. Принц выздоравливает. Остальные живы. Теперь Тар должен найти в Верхате или его окрестностях Рива. Разумеется, все, что я сейчас говорю, является строгой государственной тайной, — вдруг возвысил голос Раги Второй.

Видно, он переживает из-за всех этих событий гораздо больше, чем хочет показать, решил Хельви. Вепрь полузевнул. Базл рассматривал нож Халлена Темного, вертя его, пока не уронил оружие на пол. Тар быстро нагнулся и поднял ножик, сделав Базлу жест рукой, словно откручивая незадачливому волшебнику голову. Однако маг не обиделся, а совершенно по-детски заулыбался — широко, но виновато. На такого было трудно сердиться.

— Кабата только прошлой ночью рассказала всю правду. Ее настоящий сын — Рив. Он так же мало похож на альва, как и выродок — его старший брат. Кабата сказала, что он скорее похож на человека, но я так и не понял, что она имела в виду. После рождения сына Хате, который боялся, что и второй ребенок превратится в чудовище, велел унести его в дом своего дальнего родича. Там Рива вырастили и воспитали, как родного сына, а в колыбель в доме Красного петуха положили младенца, родившегося на кухне. Конечно, его воспитали как наследника главы клана, пытаясь обмануть судьбу. Хате собирался открыть Риву его истинное происхождение именно той роковой ночью, когда был убит. Однако, по всей видимости, младший сын уже был подготовлен к покушению на отца — он захватил с собой стрелы цветов императора и оставил их на месте преступления. Где он их взял, я не знаю.

— Значит, Хате погиб вовсе не от рук своего сына-выродка?! — воскликнул Хельви.

— Кабата утверждала, что выродок никак не мог попасть в тронный зал. Хате знал о способности своего старшенького пролезать в самые узкие щелки и специально позаботился о том, чтобы ни одна замочная скважина не могла привести чудовище к трону, где он принимал делегации от императора и судил своих подданных. Как бы то ни было, в случае с Ривом мы имеем дело с опаснейшей тварью, гораздо опаснее выродка. Тар связан с ней особыми отношениями — он вызвал сына Красного петуха на поединок чести, а тот подставил вместо себя запуганного и зачарованного слугу. Теперь Рив должен будет принять бой. Если, конечно, его сущность альва еще не вытеснена гнилостной магией. И это еще не все, принц, — император вздохнул, переводя дыхание. — У Базлa появилось предположение, что Рив каким-то образом получил помощь от Черного колдуна. Это он дал ему стрелы. Это он передал ему заговоренный нож с совершенно определенной целью. Черный колдун желает отомстить всему живому за то, что проиграл сражение четыреста лет назад. И я подумал о твоем рассказе об усыпальнице Ашух. Если ее стражи и впрямь считают тебя своими друзьями, а Рив скрывается в подземелье у своего тайного сообщника, то ты можешь попросить их вывести преступника?

— Не знаю. Конечно, я могу попробовать. Сваны показались мне народом, умеющим быть благодарными.

— Я не ждал от тебя другого ответа. Ты благородный воин и принц крови, ты просил у меня чести стать Ожидающим. Клянусь, принц Хельви, если ты поможешь мне поймать этого монстра, я выполню любое твое пожелание. В пределах разумного, — после короткого раздумья добавил император, припомнив, видимо, что-то свое.

— Ну хорошо, мальчишку вы купили за обещанный титул и прочие глупости. Но зачем сюда позвали меня? Я-то, кажется, не выражал желания быть ни Ожидающим, ни коченеющим трупом. Если дары императора готовы посыпаться на мою старую голову только после того, как я оторву башку выжившему из ума Мудрому, то я хотел бы отказаться от такой чести, император. — И Вепрь склонился перед Раги Вторым в низком поклоне. — Я принес с собой в Гору девяти драконов небольшой скарб, позволь мне забрать его и отпусти на все четыре стороны.

— Ты любишь богатство, человек. Ты в самом деле не похож на своего спутника. — Раги покачал головой. — Но кто сказал, что я хочу предложить тебе достойную награду после поимки Рива и его подельников? Я, император альвов, предлагаю тебе забрать все, что только приглянется тебе во время охоты за чудовищем. Иными словами, все, что ты найдешь в усыпальнице Ашух, я дарю тебе. Там спрятаны несметные богатства, уверяю тебя. Их караванами отправляли туда моим предкам. Если дух лесной хозяйки давно мертв, ты сможешь безнаказанно вывезти из упокоища столько добра, сколько тебе и твоим правнукам хватит до конца жизни. Там есть драгоценные камни, золото, платина, великолепные работы древних мастеров, одна лучше другой. Говорят, там даже завалялось несколько поделок сильфов, — обратился император к Базлу.

Маг-недодепа кивнул, однако, судя по его лицу, о решении императора передать все сокровища усыпальницы в дар человеку он услышал впервые. Если там в самом деле обосновался Черный колдун, то гробница полна волшебными артефактами — лакомым кусочком для любого мага, прикинул Хельви. Странное решение. Неужели Вепрь действительно заглотнет эту наживку?

— Почему ты так хочешь, чтобы я присоединился к этому походу? — прищурился алхин.

— Потому что твой соплеменник слишком слаб, а ему предстоит много работы. Конечно, я мог бы препоручить его заботам какого-нибудь дельного альва. — Император искоса глянул на Хельви так, что у того побежали мурашки по коже. — Но все-таки проверенный старый товарищ предпочтительнее в такой ситуации. Наконец, ты, как принц и Тар, тоже спускался в усыпальницу. Возможно, в ответственный момент ты бы мог присоветовать что-то дельное воинам, которые полезут туда.

— Значит, меня отправляют нянькой и обещают за это наградить по-королевски. Неужели мне одному это кажется подозрительным?

Язвительный вопрос Вепря остался без ответа. Базл недоуменно переводил взгляд с алхина на императора. Тар упрямо сжимал губы. Хельви только покачал головой. В конце концов, Вепрю хотя бы предложили выбор. Он может сам принять решение.

— Хочу внести ясность: мне все равно, пойдешь ты с нами или нет, — негромко обратился Тар к алхину. — Я иду туда не только потому, что должен выполнить приказ моего повелителя. Я жажду встретиться с Ривом. Он оскорбил меня, он заставил Ожидающего биться на поединке чести с запуганным поваренком. Он посмеялся над моим вызовом и ответит за это, а заодно и за смерти Хате и Фосе. Просто подумай об этом.

Во время этой краткой речи глаза у альва сверкали так грозно, что Хельви даже слегка пожалел опрометчивого Рива, который завел себе столь безоглядного врага. Между тем Тар, отвесив почтительный поклон императору, произнес несколько гортанных фраз на родном языке. Раги только кивнул. Тар, сделав еще один общий, небрежный, поклон, вышел из комнаты.

Базл, который неподвижно замер с нахмуренным лбом, вдруг ахнул, подпрыгнул и кинулся вдогонку за уходящим Ожидающим. Хоть Тар, с точки зрения принца, покинул собрание несколько невежливо, по сравнению с волшебником он был все-таки образцом любезности. Маг не только не попрощался с присутствующими, он даже не удостоил взглядом своего повелителя.

— Колдунам предоставлены большие вольности в империи, — раздался голос Раги Второго. — Впрочем, смешно бы было обижаться на Базла. Он бы даже не понял, за что на него держат зло. В сущности, он еще совсем ребенок.

— С каких это пор детей обучают колдовству?

— Ты стал задавать слишком много вопросов, алхин. Почему бы тебе не прогуляться по саду, не подышать свежим воздухом и не обдумать мое соблазнительное предложение?

Вепрь усмехнулся, низко поклонился, подмигнул Хельви и бесшумно удалился.

— Женщины альвов никогда не принуждались ни к работе, ни к любви. Они слишком благородны и тонки, чтобы почувствовать самостоятельно, когда нужно — браться за прялку, а когда — одаривать любовью достойного рыцаря. Так считали мои деды и прадеды, и до недавнего времени у меня не было причин не доверять их мнению. Сейчас я не знаю, как я должен поступить с моей дочерью, в сердце которой ты разбудил некое чувство. Но я обещаю подумать об этом. Ты получишь ответ, когда вернешься из Верхата.

— Я готов, — пылко начал Хельви, — немедленно…

— Не стоит спешить и бросаться громкими обещаниями, юноша. Доверься времени. Хотя у вас, людей, его гораздо меньше, чем у нас, Младших, — почему-то вздохнул император.

Он поднялся с кресла и удалился, наконец-то оставив Хельви в одиночестве. Принц, немало удивленный прежде всего последним разговором с Раги Вторым, кряхтя, вылез из кровати и слегка потянулся. Кости заныли, но юноша с удовлетворением отметил, что боль день ото дня становится слабее.

Все-таки лекари у альвов неплохие. Или маги — в принципе это одно и то же. Хельви сделал несколько шагов и оперся руками о подоконник, на котором только что сидел Вепрь. Судя по всему, пользы от него в войске Тара будет мало. Однако он ни за что не пропустит эту заварушку. Император поклялся, исполнит любую просьбу человека в пределах возможного и даже намекнул на брак с принцессой. От этой мысли у Хельви перехватило дыхание. Он представил себе Сури такой, какой привык видеть ее последние дни — немного бледной, с мягкой улыбкой на губах, поправляющей тонкой белой ручкой копну рыжих волос, собранных в высокую замысловатую прическу. Однако при этом несколько непослушных кудрявых прядей обязательно выбиваются и падают на прелестный затылок. Видят боги, как мне не хочется покидать Гору девяти драконов, но если я не поеду в Верхат, то, скорее всего, больше никогда не увижу ее, подумал Хельви. Отказ от участия в поимке Рива будет означать признание в соучастии в покушении на Раги Второго.

— Извини, я не помешаю? — Знакомый голосок отвлек принца от мрачных мыслей.

Он увидел Наину, которая сидела на соседнем подоконнике. Не было сомнений, что она только что влетела в окно комнаты Хельви.

— Альвы уже позволили тебе летать по всему дворцу? Не боишься, что какой-нибудь слабонервный часовой запустит в тебя копьем?

— Не боюсь. Как ты? Тебе легче?

Хельви подумал, что Сури задает ему те же вопросы каждое утро, когда входит в комнату, однако из уст дочери императора они звучат сладкой музыкой. А мяукавшая гарпия спрашивала тоном командира на плацу, который отчитывает воина за самовольную отлучку с поста. Впрочем, ответ принца не очень интересовал Наину — она его не дождалась.

— Я слышала, тебе и Вепрю предстоит новый поход? — Хельви опять не ответил, поэтому гарпия продолжила: — Я хотела спросить по поводу нашего договора в башне Ронге. Ты считаешь, что мой долг перед тобой еще не исполнен?

Хельви задумался. Ему было жаль расставаться с гарпией. Она была не слишком заботливым, но верным товарищем, хотя поначалу принц не очень-то ей доверял. Несколько раз она здорово выручала людей. Наконец, ее глаза и кожа, светившиеся в темноте, заменяли добрую дюжину факелов, а людям и альвам вскоре предстояло вновь лезть в подземелье. Однако, говоря по совести, свою клятву гарпия вполне отработала, а императорский дворец и впрямь был не тем местом, где могла бы жить ночная охотница.

— Я освобождаю тебя от клятвы, Наина. Лети на все четыре стороны. Надеюсь, ты не станешь крушить все вокруг и убивать меня теперь, когда мы стали вроде как чужими друг другу?

Гарпия широко улыбнулась, продемонстрировав верхние и нижние клыки, которые бы сделали честь любому медведю, грациозно шагнула к Хельви и неожиданно с нежностью припала к его груди.