Нора в скале, и снят с креста Христос. Умащено безжизненное тело… Кто правду в мир с любовию принёс, Лежит во прахе страшно, онемело. Мучения закончились Его. Скорбит пространство, женщины застыли… И Сына Саваофа Самого, Как солнце, прячут в каменной могиле. Не верят сами. Богочеловек Завёрнут в холст. И всё? Пустынный ветер Несёт песок уже который век Крупицу за крупицей… месяц светел… Лежит Варавва, получивший дар, — Помилован, не спится от восторга. И смотрят сверху звёздами Стожар Глаза немые плачущего Бога. Вокруг Пилата шевелится ночь, Стоного и сторуко куролеся, Но прокуратор сердится, — невмочь, Его мельканье тел сегодня бесит. Белеют пальцы… кубок полон… чем? Как кровь вино, не яд ли в самом деле? Да, мысли нынче заняты не тем. Еврей… глаза его… вот так глядели… Пустое… полно… умер… в добрый час… Их много здесь, скитальцев и пророков… Но вот огонь в светильниках погас, Настало утро… никакого прока… Ведь мир не рухнул… Лишь в ночной тиши Вдали от зал парадных и святилищ Христос свою погибель сокрушил Надёжной самой из незримых силищ! Из света — свет, из мысли — мысль… живёт, Непостижимо вырвавшись из тлена! Лишь илитон на камне… Где же Тот, Кого кувуклии хранили стены? Варавва тёр глаза и прозревал, И был уже не вором, не злодеем: Песчинкой был, но человеком стал. Ужель и мы когда-нибудь сумеем?