Плывёт рассвет в нежнейшей тишине По млечному лесному окоёму, Быть может, кто-то вспомнит обо мне Под колокольный отзвук невесомый. Летит, струясь, малиновая весть, И зреет плод, и птичье пенье глуше… В аллеях сна одна загадка есть, Волнующая вызревшую душу. Я возвращаюсь в мир забытых грёз, Там время, как стреноженные стрелки, По кругу ходит, там любой вопрос В реальности покажется безделкой. «На склоне лет…» Высок ли этот склон? Зажмурившись, стою и жду ответа: Случилась жизнь моя, иль это сон, Земного продолжение рассвета? Я помню всё. Стараюсь не остыть Умом и сердцем, и душою зрячей, Но, как порою хочется забыть Мой взрослый сон, где время шло иначе. С рождения несовместима ложь С моею группой крови голубою, А мирный день на год войны похож, Где снова бой веду сама с собою… Из-за тумана показался крест, Взошедшим солнцем жарко позлащённый, Благословенный, словно Божий перст, Создавший эти видимые склоны И облаков блуждающих стада Над поймою речною в блеске дивном, Любовь, что не прервётся никогда, И вод святых живительные ливни… А звон всё нарастает, шум берёз Ему аккомпанирует приветно, — Предтече шумных августовских гроз — Дню Ильину. И как-то незаметно Подкрался лета душного конец, Моя земля вздохнула с облегченьем, Плодоносящий на чело венец Вновь водрузив. В своём круговращенье Она весь цикл пройдёт ещё не раз От бурных вёсен до осенних жалоб, Расцвечивая красочный рассказ Об этих вехах всем, чего желала б, И всем, чего ждала в своей глуби Невидимо и недоступно глазу, Чтоб, разгулявшись, в гневе погубить Род человечий. Нет, не вдруг, не сразу, Но постепенно приближая час, Когда мы, зажиревшие от лени, Не слышащие больше Божий глас, Презреем жизнь во славу поколений.

Как колесница под рукой пророка, Гремят громы, раскатывая ширь, Кричит на липе мокрая сорока, Благовестит на горке монастырь. На Войнинге купальни опустели, Качает дождь кувшинки в рукавах, Малиновки — лесные менестрели Чирикают в ракитовых кустах. Откуда грусть на праздник дождевая? Лисички разбежались из-под ног… Великий день от края и до края Наполнил смыслом видимый чертог. Олень рога купает, на осоке Застыли стайки резвые стрекоз, Густеет вечер синий на востоке, Готовясь к ночи, зреет время гроз. За сполохами сполох, — вот веселье, Чего грустить, печалиться, когда Илья пророк справляет новоселье, Кропит простор небесная вода! Но я грущу, и мысли вновь печальны, В моей судьбе от недочётов ночь. Пусть вспомнят обо мне в пределах дальних… Но только я смогу себе помочь.

Чего желать? Мне нечего желать. Всё совершилось, всё идёт к итогу. Лишь от земли мне глаз не оторвать — Творения, что так любезно Богу. От горечи мне трудно отойти, — За что пытают люди плоть земную И что оставят ей в конце пути, И отчего их это не волнует?! Вокруг краса, щемящая до слёз, А все несут ей лишь свои отходы И в неумолчном шёпоте берёз Вершат свои бессмысленные годы. И каждый день нас приближает всех К ответу, что до боли неизбежен. Земной успех — всего лишь горький смех. Успех небесный — тем, кто здесь отвержен, Не наследил неправдою и злом, Кто не вредил ничем земному лону… Ведь гром небесный нынче поделом Сопутствует серебряному звону.

Утешатся все плачущие Там, Насытятся все алчущие истин, Приимет их Господь Великий Сам, Как винограда вызревшего кисти.