Февраль последней ересью блажит, Снега свои расходует бездельно, По аппарели каменной дожжит И смотрит не по-зимнему апрельно. Ланцеты первоцветов поднялись, Белея чистотою первородной, И тусклая заворожённо высь Полна своею праздностью холодной. Но запах новой жизни не спугнуть Ветрам, что до расхлябанности падки Тепло скупое радостно задуть, Свивая прошлогодние остатки Травы пожухлой. Не свернуть весне С тропы предначертаний, если только Земля не перепутает во сне Меридианов знаковые дольки. Её сюрпризов множатся ряды, Она торопит время и пространство, Вращая массы суши и воды В своём извечном хрупком постоянстве. А люди делят власть, как пустяки, Сжигают плоть ограбленных собратья… И скорбной жизни новые ростки Не выпускают смертные объятья. В апреле будет привкус февраля? На пепелищах саваны черёмух Вновь развернёт спалённая земля, Заглаживая человечий промах? Как горько жить, когда ни новый день, Ни новый век не дарят облегченья, И Хиросимы нависает тень, Накрыв собою мирные селенья. В пяти, нет, трёх минутах от войны, У ада распалённого на грани Баланс людской, и боги не вольны Нас уберечь от ненавистной брани. Смешал февраль сегодня кровь и пот В своём непредсказуемом затишье, И знает только сам лукавый чёрт, Кого он хочет сделать пятым лишним. Достанет ли терпенья у земли, Когда мы сами не хотим сознаться, Что сожжены мосты и корабли Когда-то заповеданного братства? Что миром правят злые дураки, И наплевать им на цветы и песни. Им шутовские впору колпаки Надеть и не снимать. Что будет, если Покинет разум вовсе эту твердь? А март уже готовит потрясенья, Решая, — жить нам или умереть, — И не предполагая воскресенья.