Эти взрослые «дети» уже убивают не птиц… Тренируя тела, мало кто из них помнит про души. Их кумиры в аду, и страшит одинаковость лиц, А желают они сладко спать, развлекаться, да кушать. Их родители — стадо не Божье, их деды — вражьё, Что на древках хоругвей носило злокозненность свастик. Основным аргументом у них были нож и ружьё, И служили они господарям коричневой масти. Лихолетье пришло, повторившись, к потомкам племён, Разорённым не раз, истребляемым вражеской силой. Но не все из них слышат смертельный оружия звон И не все сознают, что стоят над разверстой могилой. Смерть в зверином оскале над Русью ощерила рот, Но, мельчая в страстях, позабыв о великом и вечном, Кто-то бар из-за моря, как манну небесную, ждёт, Поклоняясь греху, в недомыслии дремля овечьем. Просыпайся, страна, твой окончился сон золотой, Убаюканность воли преступна, очнись от забвенья! Враг жестокий к стенам подобрался России святой, Семя адово жаждет опять от неё искупленья. Вновь беда у ворот, вновь заплакали лики икон, Мироточит росою весна пред кровавою жатвой… Поплывёт по-над Русью Пасхальный малиновый звон Поминальным каноном земли, князем злобы распятой.