Февральский день умыслил смуту смут, — То дождь, то снег, то ветер беспардонный. А облака клубятся и ползут За горизонт упасть в овраг бездонный. В овраге том сомкнулись времена, Из чёрных дыр сквозят, крепки, как стропы. И пусть моя догадка неверна, Но там есть извержения, потопы, Помпеи, Рим, Гоморра, Вавилон, Легенды, что пропахли нафталином, И Зевс, и Гера, и Тутанхамон, И выдумки, и явь — всё воедино В крепчайший узел вяжет память лет, И нет у человечества историй Иных, чем те, в которых правды нет, — Как расступилось и стенами море Послушно встало, обнажая дно, И шёл народ по звёздам и ракушкам… Как Моисей показывал кино Юнцам и умирающим старушкам: Оазисы в пустынном пекле дня, И манну, не попкорн, им предлагая, Счастливым новым будущим маня, — Как миражом утраченного рая…. Там Клеопатра мучилась от дум, Принять цикуты или выпить ртути, Там Пушкин мчался, сетуя, в Арзрум, Страдая от бредовой светской мути. Там Брут втыкал в чужую печень нож, Там тати, казнокрады и блудницы Спешили в рай индейский, что похож На Вавилон, где правде не родиться.