И вот стою у врат знакомых, А рядом, Господи спаси, Старик в лохмотьях. Он не промах, Наверно, милости просить, Но взор его при том ужасен И нос крючком, и посох крив… К тому ж, приход его напрасен, Не потому, что некрасив, Но он не в тот приют стучится, Здесь нет ни хлеба, ни деньги. Старик напрасно нынче тщится. Мы с ним почти уже враги… Но Аладдин, на старца глядя, Открыв для слов приветных рот, Услышал: «Мальчик, я твой дядя, Ты что нас держишь у ворот?» И в дом зашли, а мать, смущаясь, Никак припомнить не могла Ни брата мужа, что, прощаясь, Когда-то Лета унесла, Ни, уж тем более, знакомца. Но делать нечего, и вот Хватило места всем под солнцем, И старый хрен им речь ведёт, Мол, надоело мне скитанье, Решил осесть я где-нибудь, Да вспомнил братово прощанье, Сказал он, — сына не забудь. И вот пришёл я к Аладдину, Который был рождён при мне, Он станет мне теперь за сына, Как ясный светоч на окне. Все плачут, стонут в умиленье, А я не верю ничему… Востока рознится мышленье, В восторгов плавая дыму. Достал пришлец свою котомку, А там и хлеб и пахлава… И в аромате этом тонком Пошла по кругу голова. Откушав вместе угощенье, Затем настой хлебнув из трав, Мы, полны в сердце всепрощенья, Сидели, головы задрав На карагач, минута длилась В молчанье. Вдруг сказал старик: «Принцесса тож в тебя влюбилась!» О, этот нереальный миг! Все привскочили от испуга, На Аладдина пала дрожь. Мы посмотрели друг на друга, — На колдуна наш гость похож. А он, нисколько не в просчёте, Встал и рукою нас манит, — За мной идите. И в почёте, Для Аладдина, как магнит, Увлёк в пустыню нас. Барханы Песок ссыпали на жаре, Тревожил их лишь ветер пряный, Да мы. И вышли вдруг к горе, Где змей послышалось шипенье… Ударил посохом старик, И мы увидели в волненье Дыру большую в тот же миг. Земля разверзлась под ногами, Мы встали, словно в забытьи. Колдун нас отрезвил словами, Прогнав сомнения мои: «Спускайтесь вниз, вот вам верёвка, Сокровищ там, внизу, не счесть. У Аладдина есть сноровка, А мне, убогому, не слезть. Берите всё, что приглянётся, Я перстень вам в подмогу дам, Он золотой, горит на солнце, С ним не войти в мечеть иль в храм, Но он вас вынесет наружу, Лишь стоит перстень потереть. Он только для того и нужен, Иначе вам в пещере смерть. И мы спустились. В преисподней Горели факелы. Их свет Был драгоценностям угоден, Которых в мире больше нет. Блистали камни и порфиры, Сияли россыпи монет, На это всё купить полмира Возможно было бы иль нет Я не прикидывала, только Не прикасалась ни к чему, Лишь про себя вздохнула горько, — Откуда столько, не пойму. Какое сказочное царство Хранит пустыня под собой, А люди прокляты в мытарствах, Кругом лишь голод и разбой. Тут закричал колдун скрипуче: «Берите деньги, хватит спать!» И дальше Аладдина учит Для дяди что-то отыскать. «Там где-то лампа есть. Помяты Немного медные бока, Но мне достань её, тогда ты Наверх взойдёшь наверняка!» Мы лампу древнюю сыскали На полке вместе с сундуком, Где самородки счесть едва ли Смогли бы с золотым песком. Им Аладдин набил карманы, Блестящих камешков набрав. От волшебства мы были пьяны, Вдруг богачами вместе став. И тут колдун засуетился, Давай, мол, лампу привяжи К верёвке, на какой спустился, И мне доверье окажи. Ему в ответ: «Иди-ка к чёрту, Тебе там будет в самый раз!» Колдун — калач, как видно, тёртый. Вмиг свет от факелов погас, И затворилась щель земная. Не испугались мы ничуть. Потёрли перстень, и родная Земля нас приняла на грудь, Но колдуна простыли вопли, И самый след его простыл…. Кончался день сухой и тёплый, И вечер вкруг плескал чернил. Я попрощалась с Аладдином, У них тут — темень, свет — у нас… Он мне и впрямь сходил за сына, Жаль расставаться. Тот же час Проснулась я в своей постели, Воспрянув из пещеры сна, А за окном скворцы свистели, И пахла розами весна.