Как жадно жизнь считает дни и годы! Она таким завязана узлом, Рисующим на вечности разводы, Не благом становясь, а сущим злом! Когда бы мне досталось хоть немного Любви такой, что я способна дать! Когда бы у родимого порога Меня встречала любящая мать! Когда б меня сомненья не терзали, Что мной не игуаны рождены, Я позабыла б все свои печали, Мгновенье с часом были бы равны. Когда бы дети, свет едва увидев, В объятьях смерти не умолкли вмиг, На этот мир я не была б в обиде, Меня бы ужас страха не постиг. Когда б меня друзья не покидали, В сырой земле найдя свой хладный кров, Тогда была б несчастлива едва ли, Не ощутив в ногах могильный ров. Когда бы все, кого вокруг я вижу, Имели честь и совесть, то тогда Творенья день мне б стал милей и ближе Тысячекратно, и моя звезда Светила бы над ровною дорогой, Где я б не знала скорби и утрат С рождения до смертного чертога. Но был бы так уж разум мой богат? Но было б сердце так моё открыто, И пела бы от малости душа? Всё было б ровно, тускло и избито, И ветер в спину ласково дышал. Изнеженно смотрела б я на «смердов», Что корчатся в пучине вековой, И безразлично, и жестокосердно Несла б гордыни горб великий свой. Я, в собственную святость бы поверив, Забыла, что есть зло, а что — добро, И грезила бы раем… Только в двери Я в эти не пролезла б всё равно. Свобода воли на земле, где правит Безумие, на то мне и дана, Чтоб знать, — мой Бог в несчастье не оставит, А смерть мертва. И сколько мне она Грозить не будет из проклятой бездны, У жизни отнимая каждый миг, Стращать меня ей просто бесполезно, — Не сломлен тот, кто к счастью не привык. Пусть бренно тело, что в годах ветшает, — Душа созрела в кратере невзгод. Надежда вновь во мне не умирает, Что скорбный век мой истиной взойдёт. Утешусь я не здесь, я это знаю, И нет во мне отчаянья и слёз. А правда есть одна, она простая — Над бездной Иисус меня пронёс!