Всё изменилось незаметно, Стал хмур и тяжек небосвод, И сходство осени портретно, И так же здесь вода течёт, Но всё невиннее и чище, Надлома чувствований нет, И спит под звёздами селище На склоне гор, на склоне лет. А в мире войны, неустройства И перебранок горький дым, Теряет суть людская свойства, — Не остаётся невредим Ни новорожденный ребёнок И ни беспомощный старик, Когда рассудка голос тонок, А жадность перешла на крик. Сгущает темень мир металла, Но золотой ярчает блеск. Опять кому-то власти мало, И совесть душу не разъест, Коль на заклание народы Пойдут дорогой вековой… Небес однажды рухнут своды Под Божьей Правдою святой, И обнажатся, неприглядны, Черты властительных зверей, Что непотребны, злы и смрадны. От крови делаясь смелей, Свои бездонные утробы На пьедесталы вознося, Они не избегают гроба, И в этом подоплёка вся Ничтожной жизни. Как ни прыгай, Как ни копи её щедрот, Но всё ж отправишься на выгон, Где стадо грешное пасёт Нечистый. Там не оправдаться, Там не придумать нужных слов, Где телу предстоит расстаться С душой. Бессмертна лишь любовь На этих нивах и небесных, Всё остальное прах и дым. Но в позлащённых стенах тесных Так сладко чувствовать иным Сиюминутное блаженство, Что до души им дела нет. Пингвинье тело — совершенство И знак немыслимых побед Над разумом, в подлунных царствах Теперь не властна красота. Погрязли «малые» в мытарствах, «Великих» гонит пустота, Всё дальше в сумрак погружая Их ненадёжные умы, И в торжество, что избежали, Воруя, тюрем, да сумы… Себе я не взыскую сана Под солнцем осени златым, Лишь помню Диоклетиана, Вдыхая жизни горький дым. Мои полны сказаний стены, И под ногами крепок склон, Не иссушает алчность вены И злоба не берёт в полон. Плыву листком, в волне качаясь, Перемежая сон и явь, О прошлом шибко не печалясь, Я лишь Творца прошу: «Оставь Мне разум, святый Авва, очи Ты слепотой не накажи, Чтоб сотворённый мир Твой, Отче, Мне без постылой видеть лжи! Оставь мне этот берег милый, Где я нашла себе приют, И влей хоть каплю новой силы Поверить, что не продадут Россию тати на закланье, Она стряхнёт их, словно блох, И будет новое дерзанье. Ей помоги, не выдай, Бог!»

Под скрипку ветра пела вьюга О вздорных каверзах зимы, И в тусклой мгле земного круга Был ойкумены лик размыт. Таилась тяжкая обида В клубах нависших низких туч, И лишь морозный воздух выдал Неясный абрис горных круч. Они стояли недвижимо И в белой, пенной пелене Я вместе с ветром мчалась мимо, Лишь ангел мой грустил по мне. В его таинственном молчанье, В поникших горестно крылах Змеилось вьюги колыханье И мой земной последний страх. Как проводник к моей свободе Над облаками горний свет Мне воссиял на небосводе, И ангел молвил: «Смерти нет!»

Червоточины времени, в теле пространства ходы, Рукава и протоки событий — свозь гущу явлений. Человечества роль в мироздании — розовый дым, Бесконечная цепь умираний и новых рождений. Только здесь и сейчас, а потом — никогда и нигде… У планеты свои намечаются в жизни премьеры: Утонуть ли, как встарь, в оголтелой купаясь воде, Иль сгореть до коры, обратившись безжизненной сферой. О загадках вселенной разгадки не здешним умам Заготовлены были Творцом, — все познанья забыты. И орудья убийства для войн в честь богатства и дам Сочиняют мужи, чьи в науках шаги знамениты. А Земля всё кружит по орбитам задворков миров И пока ещё терпит нашествие злобного гнуса, Бестолково снующего, свой не хранящего кров И служащего ревностно только веленью искуса. Злополучные вести жуёт и жуёт Интернет, Не смешные выходят у бренных властителей шутки. И дрожит через призму сомнений божественный свет, И всё глубже в пучину терзаний уходят рассудки. Как спастись от скорбей, как сознанье своё уберечь В этом скрежете лет, что не ведают сна и покоя? Только падают годы, как камни, с опущенных плеч Горных кряжей на тёмное мёртвое море людское…

Ты так прекрасен, идол плоти, И в совершенстве многолик! В твоём волшебном привороте Погибнут отрок и старик. Ты так волнуешь, демон власти, И так влечёшь к себе людей, Как пропасть жадная в ненастье Табун глотает лошадей. Велеречивый гений славы, Ты так продажен и расхож, Что пуще в ад влекущей лавы Ты души и сознанье жжёшь. Тельца златого изваянье Под этой твердью вывел мрак… И кратко жизни расстоянье, И дьявол вовсе не простак, — Он манит лести фимиамом, Страстями, блеском медных труб И губит золотом и срамом Всех тех, кому мир денег люб. Поймать не просто недотёпу, Что не практичен и не лжив, И чей не слышит небо ропот На скудную худую жизнь, В умело ставленные сети Из чёртом выданных щедрот, — Ему ведь каждый день на свете Лишь радость тихую несёт Смотреть на Божии пределы, Благодарить за каждый миг Того, чьим Словом можно смело Разрушить чёрный вражий лик. Когда падут земные царства, Все те, в ком совесть есть и дух, Счастливо миновав мытарства, Воскреснут. Зрение и слух Вернут себе простые души, Чтоб славить Господа и свет, Который мерзость зла порушит, Освобождая мир от бед.

Их расторопны вереницы, Они всевластны в тишине. Глядят растерянные лица Из расстояний — в душу мне. Подчас и миг длиннее дали, Подчас короче ночи — век… Опять врасплох меня застали, — Ни в чём не властен человек! Есть Бог, и меч висит дамоклов, Лишь чистый сердцем здесь блажен. Калейдоскопа сбились стёкла, Повсюду в ересь виден крен. Они про деньги, Он — про совесть. При жизни настигает смерть. Попробуй петь, не беспокоясь, Что завтра надо умереть! Беспрекословна сущность правил! В притворство катятся сердца… Господь лазейку всем оставил, Чтоб не погибли до конца, Она — смирения начало, В гордыне праведности нет. Безумцам вечно денег мало, И никакой не свят завет. С молитвой мир катится в пропасть, Поскольку воля Бога — «хлам». Мирская позабыта робость, И царь над миром — злобный Хам. Всё видит небо, — вот премудрость, — Раздеты люди пред Творцом. Духовная прискорбна скудость С холёным мерзостным лицом. Удел земной — юдоль терпенья, Её горнило — царство мук. Лишь миг до смерти от рожденья, И — замкнут Божьей тайны круг. О чём просить Тебя, Создатель? Ты Сам наполнил этот мир. Ты — духа подлинный Ваятель, Но человек и слаб, и сир… Крестом свой облик осеняя, Дай Бог в сомнения не впасть И, путь к Творцу обозначая, Не возжелать ничтоже власть! Ночей проходят вереницы, Приблизил век нещадный лик. Ещё одна его страница — Безгласной боли вещий крик.

Покровитель теней — лунный витязь воздушного царства, Ненавистный посланец обмана, несбывшихся грёз, Убеждённый скиталец, изгой лучезарного братства, Нищий духом богач, одинокий развенчанный крёз, Ты крылами своими касаешься мрака литого, И, стекая по крыльям, змеится, как патока, мрак. Страх таится в ночи — инфернального следствие слова, И глядит из зеркал ненавидящий радости зрак. Ты неистов и лют, ты не знаешь к земному пощады, Ты лелеешь мечту стать властителем жизни навек. В молодые сердца ты вливаешь смертельные яды, И нищает несметно с подачи твоей человек. Ты хитёр, необуздан, ты каверзен, зол и порочен, Антипод сострадания, имя которому — ложь. Твой дерзающий дух одинок, меч отмщенья непрочен, Ты до странного внешне с Создателем сущего  схож. Чёрный сгусток гордыни и дикости, алчущий страсти, Ты закрыт для любви и не знаешь, в чём сила добра. Ты однажды воссядешь в чертогах подлунных, но власти Будет короток срок, как не прочна вся власть серебра…

Алгоритмы планеты вплетаются в музыку звёзд Техногенным кошмаром, угрозой безумия, адом. Человечество, скудное духом, — духовный погост, Недостойный внимания вечности, Божьего взгляда. Вытекает песок из пространственной колбы веков, Ничего не меняется в этой обители горя. Непотребства людские возводятся в ранги основ, Со скрижалями отчими вплоть до истерики споря. Однополые браки, растление наших детей, Погружение в хаос, безграмотность, гибель сознанья… Мы — беспамятной жизни творцы, нарицатели дней, Отлучённых от святости прошлого и созиданья. Что же будет? Грядущее рядом — иди и смотри. Есть на свете у мерзости мера своя — запустенье. Мы утонем в духовной грязи у себя же внутри, Нас уже захватила стихия всеобщего тленья. Алгоритмы планеты — в раздрай со вселенской душой. Люди купол воздвигли в масштабах беды планетарной. Будем, видимо, мы не такой уж потерей большой, Суетясь во вселенной колонией злой и бездарной. И, когда на Земле новой жизни начнётся виток, Что узрит она в толще земной, лишь обрывки рекламы? И найдётся ль на нашей планете хоть малый глоток Не отравленной чистой воды после ядерной драмы?

Мои Помпеи пеплом занесло — Воспоминаний оттиски неярки. Харон готовит лодку и весло, И нить судьбы уже допряли парки. Ничтожно мало времени на всё, Ещё б помедлить, поиграть словами… А будет ли мой дух в веках спасён, Что осквернён устами и делами? Я, ненадёжный врачеватель ран, Истерзана движением событий. Кто был судьбой на этот праздник зван, Тот знает, сколько призрачных наитий Пропущено, изъято из души, Предостерёг нас Бог, да не услышан… Из праха прочих каждый саван сшит, И лишь одна над головою крыша — Доски, обитой тканью, гробовой — Мытарства этой жизни подытожит. И никого! Плетись сама с собой На Страшный суд, где вымолвишь, быть может, Что, мол, грешна, и стыдно взор поднять, Но есть одна соломина прямая: Я всё старалась людям отдавать, Про это никогда не поминая. Старалась быть везде самой собой, Не лгать другим и не кривить сознанье Пустяшной, богомерзкой суетой, И усмирять расхожие желанья… Душе моей богатства не нужны, Она — сосуд, наполненный звучаньем Гармоний вечных, смыслом кружевным И истины неоспоримым знаньем. Но час для всех однажды настаёт, И мой придёт, не спрячешься от смерти. Лишь жаль, что чувства обратятся в лёд. Не жаль земной, постыдной круговерти!

Русь всегда пеленала туго, В страхе Божьем растила чад. Может быть, повелся оттуда Этот рабский, просящий взгляд? Может быть, из времён тех давних Есть пошла эта дребедень — Презирать меж собой неравных И душевную тешить лень? Если кто виноват в нелепом Прозябании, — только враг. Мы врагов из евреев лепим, По-другому у нас — никак. А давайте распнём евреев, Как распяли они Христа? Гей, славяне, ведь мы звереем! Меч рождается из креста! Тень фашизма в России бродит, Отрастает на тени плоть… Время, кажется, на исходе. Где терпенье берёт Господь?

Имя моё — неброское, Голос звучит негромко… Только шубейка — ноская, — Сорок, а как в обновке. Я-то постарше выгляжу (волосы подкачали), Да и морщин не выглажу, — Столькое за плечами! Душенька моя юная, Я ль прозябать оставлю! Телом хоть неразумная, Голову не ослаблю. Слышишь, звонят к заутрене? Слышишь, звонят к вечере? Путь наш с тобой не путанный — К храмовой вьётся двери. Что нам с тобой безденежье! Помнишь ли о расплате? Вот, затерялась денежка, Нам на две свечки хватит.