Мне титулов и званий не снести, Таким, как я, от званий просто плохо. Да и куда прикажете расти, Когда не любит выросших эпоха. Эпохе что, она — одна из тех, Кому, увы, неведомо прозренье. Ей характерен смех, но не успех, А крик и вой ей заменяют пенье. Когда-то в прошлом было всё и вся, Мы — лишь неяркий отсвет в зазеркалье. Спасителя о милости прося, Едва родство не празднуем шакалье. Под спудом дух таится? Этот спуд Давно лежит плитою неподъёмной, И, как тот дух ни кличут, ни зовут, Он мирно спит, забывчивый и скромный. Мы — дети лжи, виновные в грехе Размена страха Божья на пороки. Мы исстари нуждались в пастухе, И он пришёл, властительно-жестокий, Как хитрый князь над сутью вековой, Упавший в тартар без стыда и боли, И мы за ним прошествуем тропой Широкой прямо к вечности в неволю. Там стон и ужас тех, кто жил до нас, Их толпы толп, десятки миллионов, Чей разум чах над златом и угас Под действием божественных законов. Боялась я не вдруг сойти с ума, Устав не быть как все промеж безумцев, Но счастье есть, — пуста моя сума, С богатством предпочла я разминуться. Как тесно мне дышать среди людей, Чьи помыслы читаю без усилий! Пусть волосы мои снегов белей, Но думы за признаньем не носили. Мне хочется в ребячестве души Найти чуть-чуть свободного пространства, Чтобы пред собой хоть в чём-то согрешить, Забыв своё былое постоянство. Я в моралисты точно не гожусь, Но, отрицая грязь и бестолковость, Я столько лет над разумом тружусь, Что глупость мира для меня не новость.