Однажды пришла траурная новость – Директора все-таки отключили от аппаратов и, наконец, выдали пыльное свидетельство о смерти, где только дата была вписана свежими чернилами. Три дня театр стоял на ушах – происходила предвыборная агитация. Потом кто-то назначил директором совершенно постороннего театру человека – чтобы не было грызни между худруком и замом. Занятно, но это сработало – революция заглохла на корню. Тем более новый директор имел какие-то правильные черты руководителя – вроде и не злой, открытый, а чувствовалась внутренняя сила, с которой спорить не хотелось. Звали его Игорь Владимирович, и он отличался невиданной в этих нафталиновых джунглях оборотистостью. Ему моментально удалось выбить грант на ремонт. Денег дали не так чтобы много, но раньше их не давали вовсе. Мне он безумно понравился, ко мне он тоже проникся. У него была цель – вывести театр на самоокупаемость не через гранты, а через сборы. У него был План, а мы все стали пехотинцы, готовые идти за ним хоть куда. Коты, кстати, с первого же дня его назначения, стали трофеи подкладывать ему, а не мне под дверь – видимо, у животных есть чуйка – кто тут сейчас вожак.

И вот что вожак придумал – как известно, многие молодые родители не могут пойти в театр, пока не сдадут спиногрыза бабушкам на поруки. А на детские утренники вообще надо с ребенком ходить – одного его туда не отправишь.

Игорь Владимирович сделал феноменальную вещь – он убедил худрука объединить сильные эмоции классических трагедий и периодические якобы экспромты в духе детских утренников. Специально в камерном зале одновременно проводились детские вечерние спектакли, на которых дежурила нянечка. Взрослые смотрели спектакль в одном помещении, их дите в другом – все были довольны. Начало такого ноу-хау было вяловатое, но И.В. не унывал – «надо, чтоб распробовали».

Для снижения издержек актеры играли на большой сцене, потом за кулисами переходили в этой же одежде в малый зал и – вот – Король Лир превращался в Карабаса.

Правда, у актеров возникла путаница – если часто бегать туда-сюда, то путаешь роли.

Поэтому мы получили в «Мастере и Маргарите» внеплановое появление Зайчишки и двух Снежинок, а дети разорались на голову Берлиоза.

Тогда Игорь Владимирович дал установку худруку – адаптировать сценарии взрослых пьес – спектакли должны идти одинаковые, что на большой сцене, что в камерной.

Кстати о худруке – он был гений. Я абсолютно искренне это говорю.

Представьте – сцена. Фрагмент итальянского домика с балконом. На балконе в кресле сидит в вуали импозантная старушка. Свет выхватывает ее, и она начинает трагическим голосом вещать с балкона —

… – Меня зовут Джульетта, и первый раз я умерла ровно 60 лет назад день в день…

В общем, она с балкона рассказывала свою историю, а на сцене тем временем молодая Джульетта и Ромео эту историю показывали в танце. Очень мощное было зрелище.

Если бы можно было аплодировать из-за кулис – непременно так бы и делал.

Сборы выросли. Актеры сначала вроде как хотели побастовать немного, так чтобы не обидеть Игоря Владимировича, но, получив квитки с зарплатой (а за утренники там прибавка была), устроили ему овации. Я тоже получил усиленную зарплату, на которую мы с Юлей сходили в оперу.