25 октября 2013 года, 12.55

ул. Гороховая

г. Санкт-Петербург

Петр Сергеевич Никаноров, владелец антикварной лавки и заодно какой-то знакомый Нева, не понравился Саше с первого взгляда. Это был очень маленький полный старикашка с абсолютно лысой головой, большими ушами, острым носом с горбинкой и маленькими глазами с чрезвычайно цепким взглядом. Больше всего он напоминал банкира-гоблина из фильмов о Гарри Поттере.

Он долго и энергично тряс Неву руку, улыбаясь и без конца приговаривая:

– Очень рад, очень рад вашему визиту, дорогой Евстахий Велориевич! Давненько вы меня не радовали своим присутствием, совсем обо мне забыли, а между тем у меня для вас припасено несколько ценнейших, прекраснейших, интереснейших экземпляров. Специально для вас берег, мой дорогой, как для самого любимого клиента. Мишка хотел сразу в зал выставить, а я запретил. Говорю: сначала нашему дорогому Евстахию Велориевичу покажем, и если его не заинтересует, тогда можно и в зал.

Неву с трудом удалось остановить поток слов Петра Сергеевича и представить ему своих друзей. Тот тут же переключил свое внимание на них, точно так же долго и энергично тряс руку Войтеху, приговаривая, как он бесконечно рад знакомству, а затем повернулся к Саше, поднес ее ладонь к губам, одновременно внимательно разглядывая ее с ног до головы.

– Я так счастлив, что вы заглянули ко мне, юная леди, мою лавку редко посещает такая неземная красота, а между тем у меня наверняка найдется дюжина прекрасных украшений, которые великолепно смотрелись бы в ваших ушках или украсили бы такие изящные тонкие запястья.

Саша выдернула свою руку из его цепких пальцев, с трудом сдерживая порыв вытереть ее о джинсы.

– Следуйте за мной, – предложил Петр Сергеевич, делая гостеприимный жест в сторону старинного четырехэтажного здания, рядом с которым встретил их. Несколько вывесок гласило, что здесь находятся Арт-галерея, Музей современного искусства, Арт-кафе и антикварная лавка.

– У вас какие-то новые правила? – осведомился Нев, заходя в здание и поднимаясь за антикваром по широкой лестнице. – Раньше вы не встречали меня на улице.

– О, мы просто временно закрыты, – уклончиво пояснил тот, поворачивая на втором этаже налево и открывая ключом дверь, над которой висела вычурная вывеска.

За дверью оказалось просторное помещение, уставленное закрытыми на ключ стеллажами со стеклянными дверцами и перегороженное длинным прилавком, за которым стояли стеллажи уже без замков. Трое посетителей, включая Нева, который не раз и не два заглядывал в этот магазинчик, с интересом уставились на стеклянные витрины. На полках одного стеллажа лежали старинные шкатулки, ящички и миниатюрные комоды, в которых красавицы предыдущих столетий наверняка хранили свои украшения. Сами украшения нашлись в соседнем шкафу: одни лежали на бархатных подушечках, вторые висели на потертых временем крючках. Третий стеллаж был целиком посвящен посуде: здесь стояли тарелки и чашки, заварочные чайники, кофейники и молочники, лежали вилки, ложки и ножи, иногда поодиночке, иногда целыми сервизами. Некоторые сверкали позолотой, черенки других украшали блестящие камни. На открытых стеллажах за прилавком расположились менее ценные вещи: уже не так богато украшенная посуда, потрепанные книги, ручные зеркала и прочие предметы.

Едва они вошли в зал, как им навстречу со своих стульев поднялись двое мужчин, на лицах которых причудливо смешались тоска и серьезность.

– Все в порядке, это со мной, – заверил их Петр Сергеевич, снова запирая за собой дверь на ключ.

Мужчины расслабились, но не сели до тех пор, пока антиквар не проводил своих гостей за прилавок и не открыл перед ними еще одну небольшую неприметную дверь, которая вела в следующее помещение, служившее одновременно складом и мастерской. Здесь вдоль стен стояло еще больше стеллажей, каких-то пронумерованных закрытых шкафов и даже несколько больших сейфов, один из которых появился, скорее всего, недавно и задерживаться тут не собирался, поскольку не имел собственного места и перегораживал один из шкафов так, что к тому невозможно было подойти.

Посреди комнаты стоял большой стол, усеянный инструментами, чертежами и эскизами. Нев с интересом заглянул в один из них, но Петр Сергеевич поспешно выхватил у него из-под носа листок, сложил вместе с остальными в стопку и убрал их в выдвижной ящик стола.

– Извините, это небольшой секрет, – с таинственным видом пояснил он. – Очень серьезный заказ, ради которого пришлось вспомнить навыки реставратора и закрыться на несколько дней, – он с тревогой покосился на тот самый сейф. – К счастью, это ненадолго. Но не будем об этом. С чем пожаловали, мои дорогие? – поинтересовался Петр Сергеевич, возвращаясь к своему привычному тону и по очереди глядя на каждого.

– Хотим, чтобы вы взглянули на одну вещь и сказали нам, как давно ее изготовили, – Войтех дал Саше знак, чтобы она сняла кулон и показала его антиквару. – Если вы что-то знаете про нее, мы с удовольствием выслушаем.

Саша немного помедлила, как будто не желала расставаться с кулоном, но затем все же расстегнула цепочку и протянула его Петру Сергеевичу. Тот аккуратно принял из ее рук украшение, поднес его к глазам и тут же заговорил снова:

– О, какая прекрасная работа, какое изящество линий! Откуда он у вас?

– Прабабушка подарила.

– Прекрасно, прекрасно.

Продолжая расхваливать красоту обычного, на Сашин взгляд, металлического кулона, Петр Сергеевич шагнул к широкому столу, включил на нем лампу и вытащил из ящика что-то, похожее на лупу.

– Какая красота! Его бы почистить, украсить камнями, и получилась бы великолепная дорогая штучка, из тех, что носили придворные фрейлины, но, видимо, мастер не хотел привлекать лишнего внимания к своему творению. Я не вижу здесь никаких следов того, что на нем раньше были камни. Ведь не было? – Он поднял взгляд на Сашу.

Та отрицательно покачала головой, вспоминая рисунки из альбома: кулон на них выглядел таким же, каким достался ей, никаких камней на нем никогда не было.

– Вы можете определить возраст кулона? – спросил Войтех.

– Может быть, даже мастера? – добавил Нев.

– Сейчас, сейчас. – Антиквар еще немного покрутил кулон под светом лампы, разглядывая что-то то с одной, то с другой стороны и, как казалось Саше, едва не пробуя его на зуб. – Ему определенно лет двести – двести пятьдесят. Именно тогда использовались такие петли. Цепочку к нему сделали тогда же, а вот замок меняли несколько раз.

– Он сломался недавно, – кивнула Саша.

– Полагаю, он ломался и раньше. Замки имеют свойство ломаться. А вот мастера я даже предположить не могу. Рука мне неизвестна, клейма мастера нет. В те времена все украшения делали вручную, поэтому каждое уникально, но все же у каждого мастера были свои, узнаваемые черты, а мастера с именем ставили клеймо, чтобы подтвердить авторство. Здесь же… я бы предположил, что эту вещицу сделал на заказ в единственном экземпляре мастер без имени. И вот что еще интересно… – Петр Сергеевич снова перевернул кулон и задумчиво замолчал.

– Что именно? – поторопил его Нев, нетерпеливо подаваясь вперед.

Войтех слушал антиквара с не меньшим интересом, но держался при этом более спокойно, успевая поглядывать на Сашу. Та стояла чуть в стороне и смотрела на Петра Сергеевича так, как будто ждала, что он спрячет ее кулон в сейф и уже никогда не вернет.

– Это медальон, – Петр Сергеевич показал всем что-то на кулоне, но не дал никому рассмотреть, тут же снова сунув его под лупу. – Но он запаян. И запаян в то же время, когда и сделан.

– Вы уверены? – Саша нахмурилась. Она почему-то всегда была уверена, что закрыли его гораздо позже. Впрочем, еще вчера вечером она даже не подозревала, что это какая-то семейная реликвия с минимум двухсотлетней историей.

– Определенно. Петля для цепочки припаяна таким же образом, не самым обычным, надо заметить. Рискну предположить, что его сделали, закрыли и только после этого отдали заказчику. Если вы оставите его мне на несколько дней, я попробую его открыть и узнать, что внутри.

Саша посмотрела на Войтеха и едва заметно качнула головой.

– Я не хочу, – прошептала она.

– Нет, спасибо, – отказался тот вслух. – Вы еще что-то можете сказать об этом медальоне сейчас? Например, рисунок на нем вам говорит о чем-нибудь?

– Нет, – антиквар с заметным сожалением вернул Саше ее вещицу, – больше ничего.

– Что ж, все равно спасибо вам, Петр Сергеевич, – поблагодарил Нев.

– Хотите взглянуть на то, что я для вас припас? – оживился тот.

– В следующий раз. Мы сейчас торопимся. Я зайду к вам на следующей неделе, чтобы посмотреть все без спешки.

– Хорошо, только не затягивайте, – антиквар подмигнул Неву. – Я не смогу держать при себе все эти сокровища вечно.

Нев еще раз заверил Петра Сергеевича в том, что зайдет к нему в ближайшее время, после чего тот проводил их до двери. В зале магазина двое мужчин снова напряглись при их появлении, но препятствовать выходу не стали. Очевидно, их волновало только, чтобы они ничего не прихватили по дороге.

Оказавшись на улице, Войтех предложил:

– Может быть, стоит вскрыть кулон? Не просто же так его создали медальоном, а потом запаяли?

– Я бы не стал торопиться, – возразил Нев, натягивая перчатки. Со вчерашнего дня в Санкт-Петербурге резко похолодало.

– Почему?

– Потому что, скорее всего, кулон создан как оберег. Не знаю, реально ли при этом применялась какая-то магия или это просто… своего рода плацебо, но сам подход похож: делается медальон, внутрь кладется что-то, что отвечает за защиту, медальон запаивается и носится как обычный кулон.

– Что-то он плохо работает, – хмыкнул Войтех. – Если это действительно оберег.

– Откуда вы знаете? – Нев посмотрел на него с едва заметным вызовом. – Возможно, это единственное, что пока защищает Сашу от преследующей ее сущности. Вскроем медальон – можем окончательно разрушить защиту.

– Погодите, – Саша перевела напряженный взгляд с Войтеха на Нева, натягивая рукава куртки на ладони: перчатки она умудрилась оставить в машине. – Вы считаете, что кулон связан с тем, что сейчас происходит?

– Не обязательно связан, – терпеливо пояснил Нев. – Он просто может быть вашей родовой защитой.

– Возможно, именно он защитил тебя от нападения Голема, – предположил Войтех. – Поэтому и разогрелся так в тот раз.

– Он может защищать вас и от того, что происходит сейчас, – добавил Нев. – Мы ведь не знаем, насколько все было бы плохо без него. Впрочем, – он улыбнулся, – это с тем же успехом может быть всего лишь симпатичная фамильная безделушка.

Саша только вздохнула. Чем больше она узнавала о кулоне, тем меньше он походил на простую безделушку.

– Наверное, стоит признать, что нам с Максом нет никакого смысла жить на другой квартире, – криво усмехнулась она, в очередной раз за последние несколько дней жалея, что бросила курить. – На Капитанской, по крайней мере, вы уже установили камеры.

– С этим я согласен, – кивнул Войтех.

– Я тоже, – поддержал Нев. – Поэтому можете спокойно возвращаться домой, – он попытался ободряюще улыбнуться.

– Заедем только на старую квартиру, мне нужно кое-что забрать, – предложила она Войтеху. – Кстати, Нев, если у вас нет никаких дел, можете поехать с нами, заодно посмотрите альбом. Вдруг мы пропустили что-то важное?

– Я не против, – тут же согласился Нев. – Занятий у меня сегодня больше нет, до завтра я абсолютно свободен.

25 октября 2013 года, 17.15

ул. Капитанская

г. Санкт-Петербург

Хотя петербургские пробки по ощущениям Войтеха были не чета московским, перемещение между тремя точками: антикварной лавкой, старой Сашиной квартирой и новой – заняло достаточно много времени. Когда они закрыли за собой входную дверь на Капитанской, за окном уже начало темнеть. Впрочем, как однажды уже замечал Нев, в октябре в Санкт-Петербурге почти не рассветало.

Саша предложила им кофе, на что и Войтех, и Нев радостно согласились: мутная хмарь, переросшая в ранний вечер, и так навевала сонливость, а с учетом ночного недосыпа превращалась во вполне реальную проблему.

Пока Саша занималась кофеваркой, Нев рассматривал альбом, привезенный ими с квартиры на Среднем проспекте. Он внимательно вглядывался в каждый портрет, то ли изучая лица прежних владелиц кулона, то ли пытаясь рассмотреть что-то на самом кулоне. Только когда он заговорил, Войтех понял, что именно он так внимательно высматривал:

– Интересная закономерность: каждой новой владелице кулона было четыре года, когда он доставался ей. Если, конечно, предположить, что тут полная галерея.

Саша вздрогнула и просыпала сахар, который как раз пересыпала из коробки в сахарницу.

– С чего вы взяли? – спросила она. – Там ведь только даты рождения и смерти.

– Обычно фамильные ценности, передающиеся от женщины к женщине в семье, передаются или на помолвку молодой девушки, или на совершеннолетие, или после смерти предыдущей владелицы. Судя по датам, каждой следующей женщине в линии было четыре года тогда, когда умирала предыдущая. Скорее всего, после этого они и получали кулон. Бывали еще традиции, при которых украшение передавалось наследнице во время рождения. Тогда зависимость все равно интересная: каждая женщина, отдавшая кулон наследнице, умирала через четыре года после этого. Но мне почему-то кажется, что девочка получала кулон именно после смерти владелицы. Такое украшение слишком крупное для младенца.

Саша отставила в сторону сахарницу, села за стол и взяла у Нева альбом, переворачивая страницы и рассматривая даты. Как они сами раньше не обратили внимания на них?

– Но я получила кулон не после смерти его предыдущей владелицы, – все же возразила она. – Моя прабабка сама мне его отдала. И насколько я помню, без предупреждений о том, что это какой-то оберег.

Нев снова вернул альбом себе, перевернул страницы к концу и посмотрел на дату смерти последней владелицы кулона до Саши.

– А сколько вам было лет, когда умерла ваша прабабушка? – с сомнением уточнил он.

Саша несколько секунд молчала, а затем все же тихо произнесла:

– Четыре. То есть почти четыре. Это было вечером накануне моего дня рождения. Я упросила ее показать мне подарок, который она мне подарит, и чтобы я не расстраивалась, что не могу с ним сейчас поиграть, она отдала мне кулон. Он мне всегда очень нравился.

– Она умерла вскоре после этого?

– В ту же ночь.

Нев какое-то время молчал, о чем-то думая, а потом осторожно заметил:

– Это вполне может быть и совпадением, все-таки ваша прабабушка была уже очень пожилой женщиной на тот момент, – он кивнул на даты жизни. – Скажите, а вы не знаете, когда был сделан этот портрет?

Саша задумалась, глядя на портрет своей прабабушки. В одном из самых первых воспоминаний своей жизни она стояла на пороге комнаты и завороженно наблюдала за тем, как Александра Константиновна расчесывает длинные кудрявые волосы, достающие почти до пояса. Несмотря на то, что они были уже почти совсем седыми, они все еще не потеряли своей густоты и великолепия. Этот момент хорошо отложился в Сашиной памяти, потому что тогда она решила, что однажды тоже отрастит такие волосы. Мама всегда стригла ее коротко, поскольку расчесать маленькому ребенку спутанные непослушные кудряшки не представлялось возможным. Несмотря на все свои заверения вести себя хорошо и потерпеть, уже через десять секунд Саша начинала визжать и вырываться.

На одной из последних фотографий, которые в огромном количестве хранились у Сашиной мамы, волосы у Александры Константиновны уже едва доставали до плеч. И на портрете тоже были уложены в аккуратное каре, украшенное маленькой заколкой.

– Полагаю, в последний год перед смертью.

– Это еще одна интересная особенность этого альбома, – Нев, казалось, даже просиял. – Посмотрите на годы жизни! Первым трем владелицам было около двадцати, когда они умерли. Обычное дело для женщин тех времен, многие умирали во время родов или от туберкулеза, от других болезней. Их портреты ни о чем не говорят. Но Варвара – четвертая владелица – прожила шестьдесят шесть лет, видите? – Он указал на даты: 1830 и 1896 годы. – И на портрете мы видим определенно не двадцатилетнюю и даже не сорокалетнюю женщину.

– Вы хотите сказать, что все портреты делались незадолго до смерти? – спросил Войтех, хмурясь.

– Именно, – согласился Нев.

– То есть… Они знали, когда умрут?

Саша внезапно побледнела и выскочила из кухни. Нев и Войтех успели обменяться лишь удивленными взглядами, когда она вернулась с пакетом в руках, в котором везла альбом со старой квартиры. Вытащив оттуда газету, в которую он был завернут двадцать пять лет, она положила ее на стол.

– Они знали даже точную дату, – глухо сказала она. – Моя прабабка написала собственную дату смерти за неделю до этого. Газета, в которую был завернут альбом, когда я его нашла, от пятнадцатого ноября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.

Войтех и Нев как по команде посмотрели на дату смерти Сашиной прабабки – та умерла 22 ноября, аккурат в Сашин день рождения.

– Это ничего не значит, – упрямо возразил Войтех. – Дату могли написать после смерти, а альбом завернуть в старую газету.

– Войтех, да вы посмотрите на даты, – снова призвал его Нев. – Все женщины в этом ряду умирали на четвертый день рождения следующей, максимум через день или два.

– И что это, по-вашему? – с вызовом поинтересовался Войтех.

– Возможно, какое-то родовое проклятие, – предположил Нев. – Не могу сказать точно сейчас, надо кое-что посмотреть в моих книгах.

– Это неважно, на самом деле. Потому что к Саше это сейчас не относится: у нее нет детей.

– Войтех прав, – кивнула Саша. – Родовое проклятие не проявилось бы, пока у меня не появился ребенок.

– Однако я бы все-таки…

Нев не успел договорить: в квартире внезапно погас свет. Щелчка при этом никто не слышал и сеть не перегружал, что исключало вероятность срабатывания автомата. За окном тоже царила нетипичная темнота, хотя время едва перевалило за шесть часов вечера.

– Похоже, вас обесточило, – предположил Нев.

Войтех достал из кармана смартфон и включил фонарик, на кухне моментально стало светлее. Саша выглядела испуганной, но сам Войтех пока не чувствовал никакой опасности.

Низкий громкий рев заставил всех троих подпрыгнуть на месте и обернуться к мойке. Звук походил на шум в неисправных трубах, а в раковине при этом булькнула вода, как будто она поднималась вверх по стоку.

– И с сантехникой проблемы, – добавил Войтех, поднимаясь на ноги. Теперь у него появилось нехорошее предчувствие, но пока очень слабое.

Саша осталась сидеть на месте, сжимая побелевшими пальцами чашку с кофе.

– Он никогда раньше не делал этого при ком-то еще, – прошептала она, – это плохо. Это очень плохо.

Яростный грохот сверху, как будто в квартире этажом выше упал как минимум шкаф, привлек общее внимание к потолку, но мгновение спустя не менее мощный удар пришелся в стену со стороны абсолютно пустой гостиной.

– Саша, вставай, – велел Войтех и потянул ее за плечо. – Надо уйти отсюда.

– Не поможет, – мрачно возразил Нев, но сам при этом тоже встал из-за стола. – Место ни при чем. Дело в Саше.

– При всем моем уважении, Нев… Заткнитесь! – яростно прошипел Войтех, хотя понимал, что тот прав.

Стоявшая на столешнице рядом с раковиной небольшая чашка вдруг слетела со своего места, словно кто-то с силой ударил по ней рукой. Она летела в сторону Сашиной головы, но Войтех каким-то чудом успел заметить это, подставить руку и остановить полет чашки.

– Sakra… – Он болезненно поморщился: удар по руке оказался ощутимым. – На выход, быстро.

Саша не отреагировала, испуганно глядя на осколки разбившейся об пол чашки. Она слышала только какой-то грохот, не понимая, что это удары ее собственного сердца, отдающиеся в голове. Войтеху пришлось еще раз ее окликнуть, чтобы она наконец бросилась в прихожую.

Первое, что она увидела, выскочив из кухни, – это как поверхность огромного зеркала шкафа-купе, занимающего половину прихожей, очень быстро покрывалось паутинкой мелких трещин.

Раздался треск и звон. Тысячи мелких осколков полетели в разные стороны, словно зеркало взорвалось изнутри.

– Назад! – велел Нев, закрывая рукой лицо.

Грохот теперь доносился со всех сторон: он шел с потолка, от стен, из-под пола. Создавалось впечатление, что нечто необъяснимое, огромное, бесформенное надвигается на них. Снова что-то сорвалось со своего места и полетело в них, на этот раз все же ударив Сашу в плечо. Войтех потянул ее в сторону спальни, сам не понимая, с чего он взял, что там безопаснее. Нев следовал за ними. В комнату он вбежал последним, сразу захлопнул за собой дверь и подпер ручку стулом.

Сильный удар по двери с внешней стороны заставил ее задрожать. Войтех в бессмысленной попытке защитить Сашу оттащил ее подальше от двери и закрыл собой, но при этом прекрасно понимал, что, если нечто, находящееся за дверью, проникнет в комнату, никто никого спасти не сможет. Он бросил взгляд на Нева, который остался у двери. Тот стоял, соединив ладони как в молитве, и что-то бормотал, склонив голову. Если бы Войтех видел это в первый раз, то, конечно, решил бы, что Нев действительно в трудный момент решил прибегнуть к молитве, но ему уже доводилось видеть раньше, как он колдует. В подтверждение его догадки тот разомкнул руки и быстро начертил правой в воздухе какой-то сложный символ. Стоило ему закончить, символ вспыхнул в темноте на фоне поверхности двери ярким светом. Всего на мгновение, после чего растворился, но этого мгновения хватило Войтеху, чтобы узнать его. Круг, вписанный в пятиконечную звезду, с линиями внутри. Печать Темных Ангелов, которую использовал некромант, похищавший девушек год назад.

Все моментально стихло, а в окнах дома напротив снова загорелся свет, и даже на улице как будто посветлело.

Словно еще не веря, что все закончилось, присутствующие в спальне некоторое время молчали. Наконец в этой звенящей тишине раздался полный ужаса и надежды голос Саши, которая все еще стояла за спиной Войтеха, сминая пальцами рукав его свитера:

– Все?

– Думаю, да, – выдохнул Нев, снимая очки и обессиленно опускаясь на кровать.

Войтех еще несколько секунд напряженно смотрел на дверь, а потом расслабился и повернулся к Саше.

– Ты цела?

Саша кивнула, только сейчас почувствовав, как болит плечо.

– Что это было? – Она кивнула в сторону двери. – Нев, что вы сделали?

– Ничего особенного, – тот пожал плечами, избегая смотреть на них и делая вид, что поглощен протиранием стекол очков. – Применил защиту. Выучил среди прочего, подумал, что может однажды пригодиться. Это… универсальная защита.

– И как надолго ее хватит?

– До тех пор, пока я не открою эту дверь, – со вздохом признал Нев. – До тех пор комната безопасна. Но я думаю, оно ушло. На этот раз.

Саша подавила в себе одновременные желания никогда не открывать дверь и попросить Нева переехать к ней. Оба были одинаково глупы.

– Одного не понимаю, – вместо этого сказала она, – если это на самом деле какое-то родовое проклятие, то почему мне никто ничего не сказал? Чего ждут мои родители?

– Не знают о нем? – предположил Нев.

– Не верят в него, – без тени сомнений заявил Войтех. Он сталкивался с подобным раньше. – А мы сами-то уверены на этот раз, что имеем дело с родовым проклятием?

– Сейчас я бы поставил на него, – кивнул Нев. – Мы обсуждали его, когда все началось, – он неопределенно махнул рукой. – Раньше то, что преследовало Сашу, не вело себя так агрессивно, как я понял. Что-то его разозлило. Я как раз собирался предложить узнать, от чего именно умирали женщины в Сашином роду, когда выключился свет. Полагаю, это верное направление.

– Так оно… разумно? – не понял Войтех.

– Необязательно, – Нев покачал головой. – Оно просто выполняет свое предназначение. Как Голем, с которым мы столкнулись в Праге.

– Моя прабабка умерла от инфаркта миокарда, ее мать, насколько мне известно, от туберкулеза, – отозвалась Саша. – Как узнать причину смерти остальных женщин в альбоме, я даже не представляю. Да и что нам это даст?

– Я не знаю, – пожал плечами Нев. Он водрузил на нос очки, посмотрел на своих молодых друзей и странно улыбнулся. – Я знаю только то, что оно, – он указал на дверь, – не хотело, чтобы я это предложил. Возможно, в смерти вашей прабабки и ее матери не все так просто, как вы считали всю жизнь.

– Ладно, об этом я спрошу у родителей. Они сейчас за границей, но завтра должны вернуться. А что делать с остальными? – Саша посмотрела на Войтеха. – Как думаешь, Дементьев может нам помочь покопаться в архивах? По официальным запросам мы будем месяцами ждать ответа, к этому времени я уже… – Она не договорила.

– Я попрошу его, – кивнул Войтех.