Пролог

Март 2013 года

Блестящий черный KIA Sorento чуть притормозил у арки, намереваясь нырнуть во двор, но в последний момент водитель почему-то передумал. Вместо этого он проехал еще несколько метров, до следующего дома, и припарковался у тротуара за маленьким жизнерадостно-желтым Матизом.

— Давай я хотя бы провожу тебя, если не хочешь, чтобы я въезжал во двор, — предложил сидевший за рулем мужчина своей спутнице.

Та, внимательно осмотрев себя в зеркало пудреницы и убедившись, что все в порядке, только отмахнулась.

— Тут идти меньше ста метров, я каждый день так хожу. Поверь, появляться во дворе с провожатым для меня сейчас гораздо опаснее.

Она улыбнулась и наклонилась к нему, чтобы едва ощутимо коснуться его губ. Развивать события она не планировала, поэтому сразу отстранилась. Мужчина тоже не был настроен на новый виток страсти: пару часов назад в его квартире она и так кипела и била ключом. Он любил женщин, но все, что выходило за пределы романтических встреч, последние годы только утомляло. По этой причине он и не торопился искать себе подругу для постоянных отношений. Женщины, которые не могли посвятить ему все свое время, не требовали этого и от него. Его текущая пассия, например, была давно и прочно замужем, следовательно, никогда не оставалась до утра.

— Ты же говорила, что твой муж раньше часа ночи домой не приходит, — напомнил он, просто чтобы поддержать разговор. — И что ему давно наплевать на то, где ты и с кем.

— Ему — да, — фыркнула женщина, — а вот моей маме — нет. Наверняка стоит у окна, поджидая меня и заранее готовя претензии. Не стоит давать ей лишний повод. Будет доставать меня тем, что я подаю дурной пример сестренке.

— Так у вас там полно гостей, — мужчина рассмеялся. — Тогда не смею тебя больше задерживать, разве что… — он не договорил, вместо этого еще раз прижался к ее губам в таком же ни на что не претендующем поцелуе, как до этого она. — Позвони мне потом, — проникновенным тоном добавил он, отстранившись. — Или напиши.

— Договорились, — женщина улыбнулась и открыла дверь машины. — Пока!

Оказавшись на тротуаре, она помахала ему рукой на прощание и быстро направилась в сторону арки, которую они недавно проехали. Мужчина какое-то время следил за ее отражением в зеркале заднего вида. Его машина продолжала стоять на парковке и тогда, когда женщина исчезла из вида.

В подворотне всегда царила темнота. Сколько раз ни пытались вешать тут лампы, кто-то их постоянно разбивал. На мгновение женщина даже испуганно замерла. Ей показалось, что в паре шагов от нее что-то шевелится, но сколько бы она ни присматривалась и ни прислушивалась, ей так ничего и не удалось обнаружить. Женщина одернула себя и двинулась дальше, к спасительному, хоть и тусклому свету единственного фонаря во дворе. Тонкие каблуки высоких сапог, плотно облегающих полноватые икры, стучали оглушительно громко, отражаясь эхом от стен.

Когда подворотня осталась позади, женщина облегченно выдохнула, мысленно отругав себя за чрезмерную нервозность. Краем уха она недавно слышала, что в Санкт-Петербурге убили женщину, возвращавшуюся ночью домой. Кажется, это даже случилось на Васильевском острове. Должно быть, эта новость засела в ее подсознании, заставляя бояться собственной тени.

Большинство людей искренне верят, что все плохое, происходящее с другими, никогда их не коснется. И большинство несчастий случается с ними не тогда, когда они чуют неладное, собираются и мобилизуют все свои силы и внимание. Они случаются тогда, когда, почувствовав себя в безопасности, человек расслабляется.

Эта мысль успела промелькнуть в ее голове в тот момент, когда успокоившееся сердце вдруг вновь болезненно екнуло, а за спиной послышались чьи-то шаги. Однако ни обернуться, ни как-то среагировать она уже не успела.

Чья-то рука внезапно зажала ей рот, острое лезвие полоснуло по горлу. Женщина не успела ни испугаться, ни понять, что именно произошло. Просто в какой-то момент спасительный тусклый фонарь для нее внезапно погас.

 

Глава 1

Июнь 2014 года

— Ты просто обязана поехать со мной, Нелл!

— И тебе привет. Все купила?

Инна Кленина продемонстрировала подруге объемный пакет из магазина, в котором виднелись свежие овощи и фрукты и даже небольшой кусок охлажденного лосося. Все остальное Нелл покупала сама, раз в месяц выбираясь ночью в круглосуточный гипермаркет и основательно запасаясь продуктами, которые могли лежать долго. Овощи, фрукты и охлажденную рыбу она тоже покупала, но их хватало не больше, чем на неделю. В остальное время у нее действовал уговор с Инной: она приносит определенный набор продуктов при каждом своем визите вместо пошлых тортиков, конфет и алкоголя, который Нелл все равно не употребляла уже несколько лет.

— Почта?

Инна закатила глаза и подняла другую руку, продемонстрировав несколько конвертов.

— Честное слово, уж до почтового ящика в подъезде ты вполне могла бы дойти, — фыркнула она, наконец проходя в маленькую квартиру-студию. Пакет и конверты она положила на кухонную стойку, а сама плюхнулась на диван, не забыв страдальчески вздохнуть.

— Я и до магазина могу дойти, — невозмутимо парировала Нелл, начиная раскладывать продукты по местам. И без того немного сутулая, она совсем горбилась, наклоняясь к нижним полкам холодильника. Инна в который раз подумала, что подруге следовало бы больше двигаться, а не проводить все свое время за компьютером. О том, что именно этим она и занималась перед ее приходом, говорили и взъерошенные каштановые волосы, и покрасневшие глаза. Нелл всегда сидела слишком близко к экрану и имела привычку подпирать голову рукой, от чего короткие волосы застывали в самом невероятном виде. — Мне просто не хочется, да и зачем, если ты все равно придешь.

— Ты чудная, — в который раз констатировала Инна.

— Я знаю, — отозвалась Нелл, заканчивая с продуктами и переходя к почте. Усевшись на высокий барный стул за стойкой, она принялась перебирать конверты. — В этом моя единственная прелесть. Ты кофе будешь?

— Не хочу я кофе! Мне надо ехать на дачу, и ты должна поехать со мной.

— Я и забитые пробками предпраздничные дороги? — Нелл изобразила тяжелые раздумья, а потом интенсивно помотала головой. — Нет, вряд ли. Да и работать мне надо. Волка ноги кормят, а меня — тексты и макеты, — она кивнула на ноутбук, стоявший на маленьком столике в углу. — Так что пока вся страна жарит шашлыки и заливается водкой, отмечая никому не понятный праздник, я буду работать, потому что иначе мне за эти дни никакой добрый дядя не заплатит. К тому же ни мясо, ни водку я больше не употребляю.

— Я тебя и не на пикник зову, — с едва заметной желчью в тоне ответила Инна, а потом совсем сникла. — Степкино завещание читать собрались. Его нотариус говорит, что он распорядился прочитать его всей семье на даче. Как-то это жутко, не находишь? Ему же даже тридцати не было. Кто в таком возрасте пишет завещание? Вот у тебя есть завещание? — Инна пытливо посмотрела на подругу.

Та смутилась. Насколько вообще Нелл умела смущаться и насколько ее невыразительное лицо, редко демонстрирующее эмоции без сознательного усилия со стороны своей хозяйки, было готово показать это чувство. Она совсем забыла, что у Инны недавно погиб брат, хотя месяц назад даже выбиралась на его похороны. Такова была странная природа Нелл: детали окружающего мира часто ускользали от ее внимания, события быстро исчезали из памяти. Может быть, проблема была в том, что с каждым годом она все больше отгораживалась от мира реального, превращаясь в затворницу, и все больше погружалась в мир виртуальный, где были ее работа, хобби и львиная доля общения с людьми. В результате мир реальный стал для нее чем-то вроде бесконечного скучного сериала, который она как будто смотрела много лет по инерции. Совсем бросить не получалось, но какие-то эпизоды вполне можно было пропустить, а запоминать детали и вовсе не требовалось.

— У меня нечего и некому завещать, — ответила она, покривив душой. Квартира, в которой она жила, находилась у нее в собственности, а где-то в мире обитали какие-то родственники, но Нелл было наплевать, кто из них получит то, что останется после нее.

Она снова перевела взгляд на конверты, используя их как повод не смотреть подруге в глаза. Однако уже мгновение спустя почта стала ее настоящим приоритетом. Внимание привлек последний конверт в стопке, чуть было не затерявшийся среди счетов и рекламных рассылок. Выглядел он странно: ни марок, ни адреса — его явно бросили прямо в ящик, не утруждая Почту России лишней работой. На чисто-белой поверхности кто-то написал всего одно слово: «Нелл».

Четыре буквы имени почему-то заставили ее поежиться от неприятного холодка, пробежавшего по спине. Дело в том, что на самом деле ее звали Ольгой. Имя Нелл она много лет использовала в качестве никнейма в Интернете. Те, кто знали этот ник, не знали ее реального адреса. Те, кто знали реальный адрес, не знали ее как Нелл. Те немногие, кто знал и то, и другое, никогда не писали ей письма.

Она покрутила конверт в руках, смутно осознавая, что Инна продолжает уговаривать ее поехать с ней на дачу. Не найдя на конверте больше ничего примечательного, Нелл неаккуратно вскрыла его, торопясь посмотреть на содержимое.

Из конверта выпала карта. По крайней мере, Нелл решила, что это карта, но не игральная, а какая-то ролевая или вообще таро — она совершенно не разбиралась в таких вещах. Почему-то в сочетании с адресованным ей конвертом карта выглядела особенно пугающе.

— Ты меня вообще слушаешь? — горестно вопросила Инна, наконец прорвавшись сквозь «купол», которым Нелл накрывало каждый раз, когда она теряла интерес к происходящему вокруг и сосредотачивалась на чем-то своем.

— Слушаю, — соврала та, поспешно убирая карту обратно в конверт и пряча всю пришедшую почту в выдвижной ящик стоящего рядом шкафа. — Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой в качестве моральной поддержки. Но я не могу, мне надо работать.

— Ты можешь взять ноутбук с собой, воспользоваться мобильным интернетом, если надо что-то отправить. Ты даже сможешь работать в дороге, пока я буду везти нас по пробкам.

— Ты знаешь, что я не люблю смотреть в монитор в транспорте: меня укачивает.

— Нелл, — Инна выпрямилась на диване и посмотрела на подругу уже по-настоящему серьезно. — Пожалуйста.

Нелл тяжело вздохнула. Она терпеть не могла куда-то ехать или идти, спать не в своей постели, пить не свой кофе, общаться с большим количеством людей, тем более семейка Инны никогда не вызывала у нее восторга. Но Инна была ее подругой. Ее последней подругой в реальном мире, которая редко просила ее о чем-то, зато для нее всегда делала что угодно. Не то чтобы Нелл сама часто о чем-то просила, кроме покупок, но все равно это заставляло ее чувствовать себя обязанной.

— Ладно, — она вздохнула, соскальзывая с барного стула. — Сейчас соберу вещи.

— Ты чудо, — обрадовалась Инна.

— Я знаю.

* * *

Смартфон вновь ожил и завибрировал. Повилас бросил быстрый взгляд на номер, высветившийся на экране, и снова повернулся к монитору ноутбука. Смартфон продолжал надрываться, с пронзительным жужжанием медленно ползая по столу. Через некоторое время он затих, с молчаливым укором сообщая на экране, что у его владельца уже пятнадцать пропущенных вызовов.

Повилас тяжело вздохнул и попытался сосредоточиться на работе, но его снова отвлекли: после короткого формального стука дверь приоткрылась, и в нее заглянула его личный помощник Наташа.

— Можно? — спросила она с вежливой полуулыбкой.

— Да, конечно.

Наташа вошла, неся в руках небольшой поднос с чашкой чая, парой шоколадных конфет на блюдце и двумя продолговатыми конвертами. Письма она определила в лоток, стоявший на краю просторного письменного стола, а чашку и конфеты поставила поближе к шефу, забрав грязную посуду из-под утреннего кофе и фантики от предыдущей порции шоколада.

— Игорь Петрович просил перенести вашу сегодняшнюю встречу на понедельник, — сообщила она между делом. — Сказал, что возникли какие-то вопросы с банком. Ему пришлось поехать их решать, поскольку второй бухгалтер сейчас в отпуске.

— Угу, — пробормотал Повилас, делая вид, что полностью сосредоточен на содержимом монитора. — Я почти в это поверил. Опять он не подготовил отчет вовремя. Что-нибудь еще?

— Ваша жена звонила. Восемь раз…

Повилас раздраженно стукнул мышкой по столу, откинулся на спинку кресла, перестав делать вид, что очень занят, и гневно посмотрел на помощницу. Обычно светло-зеленые глаза потемнели, а тонкие губы скривились.

— Какая жена? Какая жена, Таша? Сколько можно повторять: я не женат! Я не женат уже целых полгода, давно пора привыкнуть к этому и называть Вику так, как теперь ее положено называть: моейбывшейженой! — скороговоркой выпалил он.

Как и всегда в моменты нервного напряжения, его акцент, от которого он так и не смог полностью избавиться, стал более заметным. Таше нравился этот акцент, о чем Повилас случайно узнал еще год назад, но ей совершенно не нравилось, когда он начинал злиться. Поэтому она виновато потупила взгляд и поспешно поправилась:

— Ваша бывшая жена звонила восемь раз и просила, чтобы вы либо ответили на ее звонки, либо перезвонили сами.

— Скажите ей, пусть идет на…

Наташа чуть не выронила поднос от удивления, и ее можно было понять. Она работала на Повиласа уже три года и ни разу не слышала от него таких слов. Да он их и не говорил. Будучи литовцем по происхождению, он высокомерно презирал три вещи: русский матерный, пьянство и политическое руководство страны, в которой жил последние десять лет. Однако тяжелый развод с красавицей женой, которую он обожал, примирил его как минимум с первым. Обещал он примирить его и со вторым.

— Я… да, хорошо… как скажете. Туда так туда, — пробормотала Таша, направляясь к двери.

Повилас проводил ее хмурым взглядом. Стоило двери кабинета закрыться, как он тихо застонал и уронил голову на руки, закрывая глаза и запуская пальцы в чрезмерно отросшие светлые волосы. Никто в фирме даже не подозревал, как тяжело дался ему развод.

С Викой Клениной он познакомился семь лет назад на какой-то вечеринке у общих друзей. Она показалась ему милой, искренней и доброй, не говоря уже о том, что она была самой красивой, грациозной, элегантной и сексуальной женщиной, которую ему доводилось встречать. С первого же вечера Повилас понял, что влюбился. После этого уже ничто не могло его остановить, даже обручальное кольцо на ее безымянном пальце. Два года спустя они поженились, и были счастливы ровно до тех пор, пока не грянул очередной экономический кризис. По крайней мере, сам Повилас продолжал себя в этом убеждать, хотя причиной расставания с Викой вполне могло стать совсем другое обстоятельство, о котором он старался не думать.

Противный сигнал коммуникатора отвлек его от воспоминаний.

— Да, Таша? — отозвался он, нажав на кнопку.

— Вам звонит Артем Носков, нотариус, — сообщил искаженный аппаратурой голос помощницы.

— Не знаю такого.

— Говорит, что он поверенный Степана Кленина.

На этот раз Повилас выругался про себя, не разжимая губ. За каким дьяволом он мог понадобиться младшему брату Вики?

— Хорошо, соедините меня с ним, — он выпрямился в кресле, дождался звонка телефона и снял трубку. — Слушаю вас.

— Господин Варнас? — раздался на другом конце мужской голос, преисполненный чувством собственной важности. Услышав этот голос, Повилас сразу представил себе молодого хлыща в дорогом костюме и строгом узком галстуке с прилизанными волосами и в очках с тонкой оправой. — Меня зовут Артем Носков, я поверенный Степана Кленина.

— Очень приятно, — не слишком искренне процедил Повилас. — Чем я могу быть полезен Степану?

В трубке воцарилось неловкое молчание.

— Так вы не знаете, — немного смущенно проговорил Носков. — Господин Кленин погиб два месяца назад. Я звоню, потому что сегодня должно состояться оглашение завещания, а поскольку вы в нем указаны, вам нужно приехать.

Повилас все еще пребывал в легком шоке от известия о гибели Степана, поэтому не сразу понял, что от него хотят. Но когда смысл слов дошел до него, он удивился еще больше.

— Степан указал меня в завещании?

Потом он сообразил, что завещание свое Степан, скорее всего, составил до того, как они с Викой развелись, и просто не успел его переделать. Если задуматься, то сам факт того, что парень, которому не было еще и тридцати, имел завещание, выглядел странным. Хотя Степан всегда был странным.

— Да, указаны вы и еще шесть человек.

Повилас мысленно прикинул, но смог насчитать только пятерых. У Степана и Вики имелись старшие брат и сестра. Брат был женат и у него рос сын. Кто мог стать шестым?

— Хорошо, куда надо подъехать? — он достал ручку и приготовился записывать адрес, но когда нотариус сообщил ему, где будет зачитано завещание, он замер.

— Все собираются сегодня на даче Клениных. Вы знаете, где это?

— Конечно, я много раз там был, — пробормотал Повилас, лихорадочно соображая, что делать. Дача, загородный дом, почти тридцать километров от КАДа, там будет Вика и вся ее семья. И он. Повилас не был к такому готов, он просто не мог себе такого позволить. — Но почему там? Это же… далеко и неудобно.

— Такова воля покойного, — торжественно сообщил Носков. — Ваша жена сказала, что два дня пыталась дозвониться вам и сообщить об этом.

— Бывшая, — с тихим бешенством прошипел Повилас. — Она моябывшаяжена.

— Да, конечно, простите, — все тем же равнодушным официальным тоном согласился Носков.

— А если я не хочу тащиться на эту дачу сегодня?

— Конечно, никто не будет вас заставлять. Вы потом получите письменное уведомление о том, каким именно образом вы были упомянуты в завещании. Полагаю, учитывая ваши изменившиеся отношения с семьей Клениных, вы не обязаны уважать волю покойного.

Повилас почувствовал себя так, как будто ему дали пощечину, хотя нотариус сказал абсолютную правду. Учитывая то, как они расстались с Викой, он ничего не был должен ни ей, ни тем более ее братьям. К сожалению, Повиласа воспитали католиком, его учили уважать умерших. И стараться выполнять их волю.

— Когда я должен там быть? — обреченно спросил он, с тоской глядя на часы. Те показывали начало третьего.

— Чтение назначено на семь вечера. Если все члены семьи успеют собраться к тому времени.

— Хорошо, я буду.

— Спасибо, господин Варнас. До встречи.

— До свидания, господин Носков.

Повилас повесил трубку и нервно побарабанил пальцами по столу. Глупо получилось. Теперь придется ехать, хоть и не хочется встречаться с Викой один на один. Пусть даже там будут другие люди, но все они ее родственники, и едва ли придут ему на помощь в нужный момент. Какой именно это может быть момент, он плохо себе представлял.

— Повилас? — дверь вновь приоткрылась, и в кабинет заглянула Таша. Убедившись, что после разговора по телефону он не занялся какими-то важными делами, она вошла, неся в руках несколько документов и блокнот. — Олег принес эти договоры, сказал, что с юридической точки зрения здесь все чисто, но у него есть некоторые возражения по формулировкам ряда пунктов, — она положила два прозрачных файла с бумагами перед Повиласом. — Он там все места отметил и заложил «флажками», просил вас посмотреть. Еще звонил Журавлев, просил напомнить, что вы обещали посмотреть коммерческие предложения рекламных агентств, которые он отобрал, а Лида принесла это, — она помахала в воздухе флешкой. — Это презентация, которую вы просили ее подготовить для встречи в понедельник… — она осеклась, заметив, что он как-то странно на нее смотрит. А он даже не слышал ничего из того, что она ему сказала. — Что?

— Таша, — медленно произнес Повилас, давая себе пару лишних секунд на принятие решения, но потом уверенно продолжил: — Будьте добры, соберите договоры, коммерческие предложения и эту презентацию, а также свои вещи. В семь вечера мне нужно присутствовать на чтении завещания. Вы поедете со мной.

— Хорошо, — если помощница и удивилась подобному повороту событий, то никоим образом не показала этого. Как и собственного недовольства необходимостью срываться куда-то во второй половине рабочего дня в среду накануне длинных выходных по случаю Дня России. Она лишь уточнила: — Мы едем прямо сейчас? Или вы сначала пообедаете?

— Нет, выезжаем через десять минут, — решительно сказал Повилас, переводя ноутбук в спящий режим и доставая сумку для него. — Это в области, так что чем раньше выдвинемся, тем больше у нас шансов добраться вовремя, пока не начались пробки. Вы зайдите в кафе на первом этаже и купите сэндвичей, кофе и еще что-нибудь, если захотите. На двоих. Мне как обычно. Хорошо? Через десять минут жду вас на парковке. В офис мы уже не вернемся, конечно, но обещаю потом доставить вас домой. Идет?

— Да, конечно, — она улыбнулась и, убедившись, что у него больше нет поручений, вышла из кабинета.

Оставшись один, Повилас тихонько застонал и снова схватился за голову.

— Малодушная ты скотина, Варнас, вот ты кто, — сказал он себе.

* * *

— Ну, па-а-ап! — в голосе Эдика причудливо перемешались нотки раздражения, возмущения и мольбы.

Настя Кленина, собиравшая вещи в поездку, поймала взгляд мужа и с трудом сдержала улыбку. Этот детский аргумент в сочетании с насупленным видом катастрофически диссонировал с исходным тезисом их сына о том, что он уже достаточно взрослый и имеет право ночевать в выходные на даче в одной комнате со своей девушкой, которую он пригласил поехать с ними, и спать с ней в одной постели.

— Нет, — спокойно повторил Кирилл Кленин, как и полчаса назад, когда Эдик пришел к нему с этим разговором в первый раз. — Хватит и того, что ты пригласил свою девушку, не посоветовавшись ни со мной, ни с мамой.

— А что такого? В доме полно места, и если уж я вынужден торчать там с вами все выходные, то у меня должна быть хотя бы приятная компания.

На протяжении всего однообразного спора восемнадцатилетний субтильный Эдуард подпирал спиной стенку, засунув руки в карманы джинсов и, надувшись, сверлил отца взглядом обиженного пятилетки. Кирилл занимался своими делами, помогая Насте, которая сочетала сбор вещей с уборкой в комнате. Она никогда не умела делать только одно дело, предпочитая заниматься сразу несколькими параллельно.

— Ну, почему? — в который раз капризно вопросил Эдик, хотя Кирилл уже привел все свои доводы. Дважды. Было похоже, что сын пытается взять отца измором в надежде, что тому рано или поздно надоест спорить и он разрешит Алисе, его последней пассии, поселиться с ним в одной спальне.

Однако хотя Кирилл и производил на всех впечатление очень мягкого и неконфликтного человека, переубедить его в чем-то удавалось далеко не каждому. В некоторых же вопросах спорить с ним было и вовсе бесполезно. Он редко повышал голос и никогда не превращал спор в базарную ругань, но, исчерпав все доступные ему аргументы, начинал невозмутимо перечислять их сначала. Так могло продолжаться до бесконечности, поэтому обычно первым ломался оппонент.

— Я не вижу ни одной причины, по которой она должна ночевать с тобой, — ответил Кирилл чуть громче, чем в первые два раза, когда он произносил эту фразу, но исключительно потому, что находился в настоящий момент в ванной комнате. — Насть, у меня закончился гель для бритья, — добавил он, чем вызвал недовольное фырканье сына. Тому не нравилось, что его исключительно важную проблему обсуждают тем же тоном, что и отсутствие геля для бритья.

— Можем заехать по дороге на дачу в магазин, — отозвалась Настя.

— Нет, мы и так едем позже, чем следовало бы, — Кирилл вернулся в комнату и задумчиво посмотрел на шкафы. — К назначенному времени никак не успеем, остальным придется нас ждать. Если еще и в магазин поедем, вообще доберемся только к ночи. Неудобно.

— Если хочешь, могу пока поделиться с тобой своей пеной, — предложила Настя, игнорируя страдальческое выражение лица Эдика. — Уверена, она ничем не отличается от мужской пены для бритья.

— Мама! — возмутился Эдик.

— Лучше я электрической бритвой пока попользуюсь. Не помнишь, где она? И есть ли у нас где-нибудь запасные батарейки? Подозреваю, что те, которые в ней, давно сели.

— Насчет батареек не уверена, но, кажется, у нее был провод для розетки.

— И где же он был?

— Скорее всего, там же, где и сама бритва. Посмотри в нижнем ящике комода.

— Эй, родители! — прикрикнул Эдик. — Я вообще-то еще здесь.

— Кстати, а почему ты еще здесь? — невозмутимо поинтересовался Кирилл, выглядывая из ванной. — Мы разве не все обсудили? И кто за тебя, взрослого и самостоятельного, будет собирать вещи? Мама?

— Я уже собрался! И нет, мы не все обсудили, — с поистине ослиным упрямством возразил Эдик. Хотя внешне он совсем не походил на отца, но какие-то черты характера — как минимум, упрямство — от него унаследовал.

— Хорошо, — Кирилл скрестил руки на груди и прислонился плечом к дверному косяку. — Так почему вы должны ночевать в одной комнате? Она тебе не жена.

— Она мне моя девушка!

— Вы встречаетесь всего два месяца.

— Мы встречаемсяцелыхдва месяца! — Эдик презрительно скривился. — Ты с какой планеты, пап? Или из какого века? Я, между прочим, уже взрослый. Совершеннолетний. Могу тебя вообще не спрашивать.

— Но ты спрашиваешь, — резонно заметил Кирилл. — И пока ты находишься в моем доме, ты будешь вести себя по моим правилам. В остальное время поступай так, как тебе совесть велит.

— Совесть, — передразнил Эдик. — Ты еще скажи, что мы вообще до свадьбы спать друг с другом не должны.

— В идеале было бы неплохо, — Кирилл усмехнулся. — Но я, конечно, понимаю, что мир не идеален.

— Да уж не сомневаюсь, — ядовито прокомментировал Эдик. — Не зря же вы с мамой поженились в июле, а я родился в ноябре.

Фотография в рамке, стоявшая на стеллаже, с громким стуком свалилась на пол, раздался звук бьющегося стекла. Настя, как раз протиравшая пыль, даже не сразу поняла, что это она смахнула рамку неосторожным движением. Эдик удивленно посмотрел в ее сторону, но Кирилл успел первым: он заметил испуганное выражение в глазах жены и поспешил встать между ней и сыном, чтобы тот не увидел ее лица.

— Не поранилась? — участливо спросил он, хотя Настя даже не сделала попытки прикоснуться к осколкам.

Вопрос Кирилла вывел ее из ступора. Она присела на корточки и начала суетливо собирать осколки.

— Нет, все в порядке, — пробормотала она в ответ. — Просто в облаках надо меньше летать.

— Ну почему же, — Кирилл тепло улыбнулся и незаметно погладил по руке. — Иногда можно и полетать. Новую рамку купить несложно.

Настя ничего не успела ответить: раздался звонок в дверь, сообщая о том, что приехала девушка Алиса, из-за которой Эдик ныл уже добрых полчаса. Это означало, что действительно пора поторопиться с вещами. А заодно и то, что концерт Эдика окончен, поскольку при своей пассии он ныть и канючить точно не станет. Вместо этого он пошел открывать дверь и изображать из себя мачо.

— Оставь, я все уберу, — заверил жену Кирилл. — Лучше найди мою бритву и заканчивай с вещами, хорошо?

Настя кивнула, благодарно чмокнул мужа в щеку и пошла рыться в комоде.

* * *

Виктория Кленина застегнула маленький замочек второй сережки и выпрямилась перед зеркалом в полный рост, машинально поправив лежащие идеальными локонами волосы цвета «платиновый блондин» и длиной до лопаток. В свои неполные тридцать пять она выглядела моложавой, упругой и подтянутой, что не всегда удавалось и более молодым женщинам. Виктория считала это одним из своих главных достижений, поскольку именно оно позволяло ей до сих пор оставаться конкурентоспособной на рынке невест. Каждый ее новый муж был лучше предыдущего, поэтому вереницу браков вполне можно было сравнивать с продвижением по карьерной лестнице.

Первым мужем стал преподаватель университета, благодаря роману с которым ей удалось, особенно не напрягаясь, получить красный диплом, поступить в аспирантуру и стать кандидатом технических наук на радость папе, в связи с чем тот никогда не скупился ей на подарки и поездки. С другими своими детьми он не был так щедр, но Виктория считала, что те сами виноваты: постоянно расстраивали состоятельного и относительно влиятельного отца. Конечно, тот не очень обрадовался, когда она собралась замуж за мужчину на десять лет старше, но Сергей умел располагать к себе людей, и отец быстро смирился.

Второй муж позволил ей перейти из разряда просто хорошо устроившихся женщин при непыльной работе и надежном спутнике жизни в разряд по-настоящему удачливых. С ним ей не приходилось даже изображать трудовую деятельность, а полностью перейти на содержание и заниматься только своим внешним видом, общением с друзьями и прочими доставляющими удовольствие вещами. К тому же она перестала зависеть от щедрости отца, который сильно разочаровался в ней после развода с Сергеем и ухода с работы. Разводиться с Повиласом она не собиралась, однако обстоятельства сложились так, что другого выхода у нее не осталось. Единственное, что примиряло ее с таким исходом, — это вынужденная щедрость ее второго мужа при разводе.

В конце концов, все оказалось к лучшему. Не прошло и полгода, как она вновь собралась связать себя узами законного брака. Ее избранник превосходил обоих бывших мужей на порядок. Грядущее замужество давало ей возможность перейти из разряда удачливых женщин в разряд светских львиц, и Виктория считала, что во всех смыслах готова к такому переходу. Поэтому гибель младшего брата едва ли могла ее огорчить. Только разозлить.

Степан был младше нее на семь лет, при этом приходился братом только на половину, поскольку родился у какой-то побочной женщины отца. Он появился в их семье уже пятилетним, когда та женщина внезапно умерла, и ни с кем из старших братьев и сестер никогда не был особенно близок. Кирилл, как самый старший и ответственный, пытался вести себя с ним по-братски, но Степан, как казалось Вике, никогда этого не ценил. Он всегда вел себя как бунтарь, стараясь привлекать как можно больше внимания и создавая другим как можно больше проблем. После смерти их общего отца два года назад и вовсе пошел в разнос. И вот в итоге отдал концы при очень странных обстоятельствах, а ее жених почему-то решил, что это повод отложить свадьбу на полгода. Он называл это пристойным временем для траура, а Вика считала бесконечной глупостью.

Новость о том, что непутевый брат еще и завещание успел оставить, ради чтения которого всю семью собирали в загородном доме, и вовсе казалась Вике каким-то издевательством. Ее брат не имел ничего, кроме долгов и проблем, что он мог завещать? Как вообще человек, живший столь бестолковой жизнью, мог подумать о завещании?

Вместе с тем новость ее напугала. Со Степана сталось бы подложить им всем свинью в последний момент. Иногда тайны не удавалось скрыть от членов семьи, как ни пытайся. Вика обязана была первой узнать содержание завещания, хотя если Степан решил в нем проболтаться, ущерба избежать уже не получится.

Надев одно из своих самых удачных платьев, она спустилась со второго этажа в каминный зал, где приехавший с нею нотариус что-то увлеченно делал на планшете. Она вызвалась привезти его сюда, надеясь выведать что-то о завещании по пути, но нотариус оказался крепким орешком, свято верящим в тайну отношений с клиентом. «Покойный распорядился зачитать завещание всем одновременно, никому ничего не говорить заранее», — с важным видом заявил он. Однако Вика собиралась предпринять еще как минимум одну попытку.

— Может быть, пока мы ждем, выпьем вина, господин Носков? — елейным тоном предложила она, идя от лестницы к дивану нарочито медленно, плавно покачивая бедрами и давая ему время вдоволь налюбоваться стройными ногами.

— Я бы, конечно, хотел, но до чтения завещания я на работе, — наглец, которому не было, наверное, еще и тридцати, отрицательно покачал головой, не отказывая, впрочем, себе в удовольствие слегка раздеть ее взглядом.

— Зря, — Вика обворожительно улыбнулась ему. — У моего брата — старшего брата — весьма неплохая коллекция вин. Как и коллекция коньяков, но это в основном подарки.

Она остановилась перед винным шкафом размером с большой холодильник, стоявшим у стены, выбрала выдержанное красное французского производства и подошла с ним к Носкову.

— Тогда откройте даме бутылку. Штопор должен лежать на камине.

Поднимаясь, Артем Носков был вынужден слегка задеть ее, ведь Вика специально встала так, чтобы их тела соприкоснулись. Однако на молодого наглеца и это не возымело действия. Он извинился, сходил за штопором, открыл вино, налил немного в принесенный ею из кухни бокал и снова отказался от очередного предложения присоединиться. Стоит ли упоминать, что на попытку опять завести разговор о завещании, он прореагировал почти дословно так же, как и в машине?

Это разозлило Вику. Мужчины редко могли устоять перед ее шармом. Быть может, на героизм или преступление она вдохновить никого и не смогла бы, но на небольшое отступление от рабочей инструкции — запросто. То, что это не срабатывало с Носковым, казалось ей даже подозрительным. Может быть, этот чистоплюй просто гей?

Выяснить это Виктории Клениной уже не удалось, поскольку ее уединение с нотариусом нарушило появление ее сестры Инны, которая, как обычно, притащила с собой подругу. Игра в дознавателя закончилась полным поражением Вики, и это не сулило ничего хорошего.

* * *

За годы работы следователь Владимир Петрович Дементьев повидал многое, но каждый раз его профессия находила, чем удивить. Вот и сейчас он мрачно смотрел на фотографии и стикеры с подписями, расклеенные на торце шкафа, стоявшего рядом с его рабочим столом, постукивал пальцами по столешнице и кусал нижнюю губу, как делал только в минуты особенно глубокой задумчивости.

— Медитируете? — тихо спросил лейтенант Серегин, недавно подселенный к нему в кабинет.

Начальство велело поднатаскать молодого сотрудника: брать его с собой на некоторые мероприятия и давать вести несложные дела, ненавязчиво курируя их. В небольшом кабинете следователя разгуляться оказалось сложно, поэтому второй стол пришлось поставить вплотную к первому, что Дементьева несколько раздражало. Серегин имел привычку заглядывать в экран его монитора, да и до чайника теперь было не дотянуться, приходилось вставать. Хорошо хоть он быстро отучил его по утрам обливаться туалетной водой, как девица на выданье. Сидеть в облаке удушающего аромата оказалось выше его сил. На следующий день Серегин пришел на работу не только без сладковатого шлейфа, но и в совершенно другой, гораздо более подходящей их работе одежде. Видимо, решил брать пример со своего наставника, предпочитающего хоть и удобные, но темные немаркие джинсы и такие же свитера.

— Я думаю, — поправил его Дементьев, едва заметно поморщившись. Он не любил, когда его отвлекали в такой момент. Не то чтобы он действительно сейчас крутил в голове какую-то дельную мысль, скорее просто перетасовывал факты, надеясь поймать за хвост какую-нибудь догадку. — В нашей работе это нужно уметь.

— А что это за люди? — Серегин кивнул на фотографии, которые гипнотизировал взглядом Дементьев.

Лейтенанта Павла Серегина прислали ему «на обучение» всего дней десять назад, когда дело, над которым сейчас думал Дементьев, уже было отнесено к разряду «остывших», и по нему прекратились активные следственные действия. Следователь с сомнением посмотрел на молодого коллегу, но потом решил, что проговорить еще раз все вслух будет не лишним, может быть, свежий молодой взгляд заметит какую-то нестыковку.

— Так, иди сюда, — велел он, подзывая лейтенанта к себе и освобождая ему кресло. — Садись и смотри. — Он взял карандаш, подошел к шкафу и начал говорить, показывая на фотографии и стикеры, словно учитель, объясняющий урок. — Вот, десятого апреля в заливе на берег выбросило труп мужчины. Причем утонул он, по мнению наших экспертов, не менее чем за сутки до этого. По некоторым признакам было определено насильственное утопление, и дело из несчастного случая превратилось в убийство. Мужчину позднее опознали как Степана Кленина. Буквально в тот же день соседи одной многоэтажки пожаловались на неприятный запах, который донимал их уже какое-то время. Приехавший хозяин открыл ее и обнаружил труп своего квартиранта. Кстати, можно сказать, нашего коллегу, молодого участкового, примерно твоего возраста. Он был убит в ночь на седьмое апреля. Прежде, чем мы успели выяснить, что эти двое были знакомы, обнаружился еще один труп, на этот раз женский. Он лежал тоже с седьмого числа в одном из этих заброшенный зданий, которые слишком старые и для того, чтобы их использовать, и для того, чтобы их сносить. Девушка, кстати, была почти ровесницей двух других трупов…

— Постойте, — перебил Серегин. — Вы хотите сказать, что все эти три убийства связаны?

— Не три, — Дементьев мрачно покачал головой и провел в воздухе кончиком карандаша невидимый круг, захватив в него все фотографии, висевшие на торце шкафа. — Всего погибло шесть человек. В том числе и убийца, которого мы нашли повесившимся в собственной квартире десятого вечером. Еще один молодой парень до тридцати, Игорь Мартынов. Оставил лаконичную записку: «Я убил их всех и не смогу с этим жить. Это отвратительная игра».

— Игра?

— Вот именно. Не знаю, что именно у него там в мозгах заклинило. Парень, по нашим сведениям, был геймером, но вроде рубился во что-то про магов и эльфов, а не про Фредди Крюгера. Но не это самое интересное.

— А что? — Серегин спросил это с придыханием, зачарованно слушая Дементьева, словно тот рассказывал ему увлекательную сказку, а самому Серегину было лет пять.

Дементьев криво усмехнулся, заметив это.

— Убийства начались в ночь на седьмое апреля, а закончились вечером девятого самоубийством убийцы. Седьмого погибли двое, восьмого один человек, а девятого трое, включая убийцу. Двое погибли ночью, трое днем, сам убийца — вечером. Но и это еще не все. В ночь на седьмое первая жертва сама впустила к себе убийцу. На столе в кухне были найдены початая бутылка коньяка и три стопки. Генетический материал на одной стопке принадлежал убитому участковому, на другой — Мартынову, а на третьей — неизвестному.

Дементьев сделал паузу, давая Серегину осознать услышанное. Когда у того в глазах отразилось понимание, он удовлетворенно хмыкнул: парень соображал достаточно быстро.

— Убийц было двое?

— Вероятно. Либо второй — безмолвный свидетель, который пока так и не проявился. Кто убил Кленина, мы можем только предполагать, вода уничтожила все возможные улики. Там и тело-то в ужасном состоянии пребывало, бедный брат, которого вызвали на опознание. Зато генетические образцы остались на теле девушки, которая погибла между ними. Угадаешь, кому они принадлежали?

— Тому самоубийце?

Дементьев покачал головой с ехидной улыбкой, хотя у парня не было и полшанса угадать. Следователь ткнул кончиком карандаша в четвертую фотографию.

— Андрею Волкову, которого мы нашли предпоследним, но которого убили днем восьмого.

— То есть между девушкой и Клениным?

— Да.

— То есть Волков был тем самым вторым убийцей?

— Увы, нет, его ДНК не совпало с оставшимся на третьей рюмке. Но попробуй угадать, кто убил самого Волкова?

Серегин открыл рот, но так и не придумал, что сказать, поэтому громко выдохнул и пожал плечами.

— Кленин?

Дементьев, собиравшийся шокировать молодого коллегу, на мгновение даже замер, удивленно вздернув брови.

— Почему ты это предположил?

— Не знаю. Самоубийца, признавшийся во всех убийствах, слишком простой вариант, чтобы вы спрашивали об этом с таким пафосом, — Серегин улыбнулся. — Ну и Волков убил девушку, а его убила следующая жертва, в этом есть некая последовательность.

— Ты почти угадал, — удовлетворенно заметил Дементьев. — Скажем так, Кленин тоже участвовал в этом. А кроме него — самоубийца Мартынов.

— Опять вдвоем? — недоверчиво нахмурился лейтенант.

— Прикинь.

— А кто шестая жертва?

— Еще одна девушка, Ирина Машкова. Погибла девятого днем.

— А Кленин девятого ночью?

Дементьев кивнул. Он присел на краешек своего стола, чтобы снова видеть торец шкафа с фотографиями, и вздохнул.

— Формально, дело почти закрыто. К концу квартала сделают вывод о том, что всех убил Мартынов, а поскольку он мертв, то с него и взятки гладки.

— Но как же тот неизвестный? И почему некоторые жертвы убивали других или участвовали в убийствах? Чего ради вообще были все эти смерти?

С каждым вопросом парень нравился Дементьеву все больше. Станет толковым следователем, если не разочаруется в профессии и не уйдет в коммерческие структуры.

— Все, что мы знаем наверняка, — это то, что эти люди были знакомы и последний раз собирались вместе в выходные, пятого-шестого апреля. А потом вот… — он махнул рукой на шкаф.

— А почему вы вдруг подняли эти случаи? — прищурившись, поинтересовался лейтенант Серегин. — Ни разу у вас не видел такой… «доски» как в американских сериалах про копов.

— Потому что я сейчас еду на чтение завещания Степана Кленина, — Дементьев резким движением вернул карандаш в стакан с ручками, стоявший на столе. — По какой-то причине я приглашен туда.

— Вы были знакомы?

— Нет, но господин Кленин распорядился пригласить на чтение завещания «того, кто будет вести расследование его гибели».

У молодого лейтенанта челюсть буквально отвалилась от такого заявления. Дементьев удовлетворенно хмыкнул. Он любил удивлять молодняк.

— Ничего себе. А можно с вами?

— Еще чего! — это было уже слишком. — Один из нас должен остаться в лавке. Вот ты и останешься. И вообще, кыш с моего места.

Серегин что-то недовольно проворчал, вылезая из кресла, но за свой стол вернуться не торопился. Он остановился у шкафа, еще раз внимательно разглядывая фотографии и стикеры, краткие пометки на которых теперь стали для него осмысленной информацией.

Только когда Дементьев убрал все документы в сейф, а сам достал из шкафа ветровку, собираясь уходить, Серегин окликнул его:

— Владимир Петрович, а я знаю, в какую игру они играли.

— Неужели? — Дементьев обернулся к нему уже стоя у двери и держась за нее одной рукой. — В какую?

— Они играли в «Мафию».

 

Глава 2

Дача Клениных, по сути являвшаяся полноценным загородным домом, еще издалека произвела на Ташу неизгладимое впечатление. Раньше подобное она видела только в кино или рекламе строительных фирм, да и то далеко не всех. Может быть, пару раз проезжала мимо чего-то подобного, завистливо вздохнув. Она даже не сразу поняла, сколько в доме этажей — три или четыре, поскольку подъезжали они со стороны стены, полностью сделанной из стекла, и посчитать этажи по окнам никак не получалось. Таша моментально представила, сколько воздуха и света должно быть внутри при наличии подобного прозрачного фасада, после чего влюбилась в дом окончательно и бесповоротно, с грустью понимая, что ничего подобного ей в жизни не светит.

Хотя формально дом относился к дачному поселку, фактически он был построен довольно далеко от остальных домов, в лесу, поэтому со всех сторон его окружали только высоченные сосны. Они тянулись вверх даже выше самого дома, этажей в котором оказалось все-таки три.

Когда они подъехали, двухметровый забор, окружавший дом, зиял провалом открытых ворот. По всей видимости, в доме ожидали большой наплыв гостей и открывать ворота каждому в отдельности хозяева ленились.

На покрытой уличной плиткой площадке перед домом стояло уже три машины. Повилас примостил свой Форд Мондео за каким-то крупным черным хищником рядом с довольно простым Фольксвагеном цвета спелой вишни. Заглушив мотор, он на какое-то время молча замер на своем месте, не торопясь выходить и ничего не говоря.

Таша терпеливо ждала, когда он очнется, и не собиралась его с этим торопить. Всю дорогу Повилас вел себя очень нервно. Когда они на добрых полчаса застряли в пробке на выезде из города, он заметно распсиховался, чего Таша не замечала за ним никогда раньше. Разве что в последние полгода он вел себя более нервно. Ей пришлось спокойно напомнить ему в ответ на его возмущение, что канун длинных выходных летом, даже при очень плохом прогнозе погоды, всегда означает пробки на выезде из города, причем в любое время суток.

— Ненавижу этот город, — обреченно пробормотал на это Повилас, откидываясь на спинку сидения и пытаясь взять себя в руки. — И страну эту тоже.

— Вы живете здесь уже десять лет, — как бы между делом заметила Таша, поглядывая в окно на соседние машины, хозяева которых относились к вынужденной задержке более спокойно: кто-то подпевал льющейся из динамиков песенке, кто-то непринужденно болтал со спутниками, парочка женщин припудривали лицо, глядя в зеркало заднего вида, а один мужчина жевал большой сэндвич, видимо, не успев перекусить после работы. — Пора уже или привыкнуть, или уехать.

— Может быть, скоро уеду, — задумчиво протянул Повилас, нервно постукивая пальцами по рулю. — Если дела и дальше будут идти так скверно, мне проще будет продать компанию, пока она еще чего-то стоит, и вернуться в Вильнюс. Там я смогу начать сначала.

— Все настолько плохо? — уточнила Таша, стараясь не выдавать истинной степени заинтересованности. Она, конечно, и сама знала, что кризис серьезно потрепал их фирму. Об этом говорил хотя бы тот факт, что из всего секретариата, ранее состоявшего из ассистента генерального директора и двух секретарей, осталась теперь только она, превратившись из младшего секретаря в личного помощника. И такое сокращение прошло по всем отделам: остались только те, кто был по-настоящему предан компании или ее владельцу, а также те, кому все равно некуда было идти. Или те, кто надеялся, пережив с компанией кризис, сделать быструю карьеру.

— Все даже хуже, чем вы можете себе представить, — признался шеф, вытаскивая из пачки сигарету. — Разрулить, конечно, можно, но не уверен, что у меня хватит на это сил и желания. Надоело мне здесь, — он глубоко затянулся и, выдыхая сизый дым, добавил: — Домой хочу. Эти пробки, суета, стресс… Миллионы людей — и все куда-то бегут, чего-то хотят. Я не выдерживаю, наверное, больше этот ритм. Может быть, старею.

— Просто в вас природой заложена другая скорость, — попыталась утешить его Таша. — Хорошо еще, что вы решили вести бизнес в Санкт-Петербурге, а не в Москве.

— Это не я решил, — признался Повилас, чем немного удивил ее. Обычно он предпочитал держать с подчиненными дистанцию, никогда не откровенничал ни с кем, даже с самыми давними сотрудниками. — У меня мама русская, а у нее был старший брат, который и начал строить компанию. Десять лет назад он погиб, а дело завещал нам, поскольку никогда не был женат и своих детей не имел. Мне тогда только исполнилось двадцать пять, я работал в Вильнюсе менеджером среднего звена в очень скромной литовской фирме. Готовый крепкий бизнес открывал передо мной такие перспективы, которые мне до того момента и не снились. Конечно, тогда мне было наплевать на необходимость переезда в другой город. Петербург, Вильнюс, да хоть бы и Москва — я не видел принципиальной разницы. Потом, правда, быстро ее почувствовал.

— Но не уехали обратно, — осторожно уточнила Таша. Ей был очень интересен его рассказ, ведь за пять лет совместной работы они впервые говорили не о деле и не о погоде, но она боялась, что в любой момент шеф может опомниться и свернуть дискуссию.

— Я тогда Вику встретил, — глядя перед собой невидящим взором ответил Повилас, словно уже разговаривая не с ней, а с самим собой. — А ее перспектива переехать в Вильнюс никоим образом не устраивала. Вот я и остался.

Сказано это было таким тоном, что Таша вдруг очень остро почувствовала, насколько ее шефа угнетает необходимость ехать в хорошо знакомый загородный дом и встречаться с бывшей женой. Поэтому сейчас она его не торопила, терпеливо дожидаясь, когда он соберется с мыслями.

Однако ее мобильный телефон не обладал тем же уровнем такта, поэтому настойчиво заверещал, нарушая тишину салона и заставляя их обоих вздрогнуть. Увидев на экране имя звонившего, Таша едва сдержала порыв сбросить звонок. К сожалению, она слишком хорошо знала, что от этого будет только хуже.

— Да? — обреченно ответила она в трубку, стараясь говорить тише, хотя ее спутник все равно уже вышел из своего оцепенения. — Нет, я сегодня буду поздно… Не надо, я не в офисе… Нет, в области… Вообще-то мне не очень удобно говорить… С кем я могу ехать? С шефом… Давай потом с тобой поговорим? Я тебе перезвоню, как только освобожусь… Да, хорошо… Я тебя тоже.

Кнопку сброса она ткнула гораздо агрессивнее, чем того требовала сенсорная поверхность экрана, и Повилас это, очевидно, заметил.

— Ваш жених? — внезапно спросил он, хотя раньше никогда не интересовался ее личной жизнью.

— Не то чтобы жених, — отмахнулась Таша. — Так, живем вместе.

— Волнуется?

— Скорее, ревнует меня к каждому столбу, — она тяжело вздохнула и страдальчески закатила глаза.

— Правильно делает.

— Неужели? — Таша удивленно приподняла брови. — А я думала, что люди, которые любят друг друга, должны доверять друг другу, а не контролировать каждый шаг.

— Я тоже раньше так думал. Поэтому теперь моя жена собирается замуж за другого.

— Ваша бывшая жена, — поправила Таша.

— Да, верно, бывшая. — Он замолчал ненадолго, снова о чем-то задумавшись, а потом решительно выдохнул. — Ладно, идемте. Постараемся сделать это побыстрее.

Пока они добирались до дачи из города, на улице заметно похолодало. Небо совсем заволокло тучами, из которых уже начинал накрапывать дождь. Пронизывающий ветер дул одновременно во все стороны, лишая открытие зонтика всякого смысла. И это в середине июня. В такие моменты Таша была согласна с мнением шефа об их городе.

Пока Повилас доставал с заднего сидения сумку с ноутбуком и закрывал машину, она позволила себе оглядеться. Кленины, по всей видимости, предпочитали российской дачной традиции западную: на просторном участке земли хватило места даже маленькому пруду, но не было видно ни одной грядки. Несколько цветочных клумб, кусты сирени и жасмина, окружившие маленькую беседку рядом с прудом, несколько деревьев, большая елка, которую оставили, скорее всего, ради новогодних праздников, — вот и вся растительность. Все остальное пространство принадлежало ровному, явно специально засеянному, газону.

— Склонности к садоводству никто в семье не имеет, — прокомментировал Повилас, внезапно оказавшийся очень близко.

Таша едва заметно вздрогнула от неожиданности. Она хотела что-то спросить, но их обоих отвлек шум еще одной подъехавшей машины, из которой вышел мужчина лет сорока, которого не узнал даже Повилас. Он был довольно высокого роста, спортивного телосложения, с коротко стриженными темными волосами, одет в джинсы и неприметную ветровку.

— Доброго дня, — его голос прозвучал нарочито дружелюбно, но в вежливой улыбке чувствовался какой-то подвох.

Только когда он подошел ближе, Таша поняла, что причиной такого странного восприятия стал взгляд мужчины. Он обшарил их глазами с головы до пят, и она почти физически почувствовала, как он сразу мысленно составил их «портреты». Она едва удержалась от того, чтобы пригладить руками выбившиеся из-под заколки каштановые волосы.

— Скажите мне, что я правильно приехал, — тем временем попросил мужчина. — Нет сил возвращаться обратно и снова искать дорогу. Кленины тут живут?

— Скорее, они тут отдыхают, — ответил Повилас, настороженно разглядывая мужчину. Из всех, кто мог быть здесь сегодня, он не знал в лицо только будущего мужа Вики, но предположить, что она собралась замуж за парня в обычных джинсах и на десятилетней иномарке, он никак не мог. — Но полагаю, что вы приехали туда, куда и собирались.

— Отлично! — лицо мужчины просияло, что несколько не вязалось с причиной, по которой в этот вечер здесь собирались гости. Смотрел он при этом преимущественно на Ташу, поскольку она ему явно понравилась. И это ее крайне смущало. — А вы тоже на чтение завещания Степана Кленина?

— Да, — лаконично за двоих ответил Повилас, ежась от ветра и заметно раздражаясь из-за необходимости вести пустой разговор на улице.

— Вы тоже родственники?

— Что значит — тоже? Я бывший муж его сестры, а вот вас среди родственников не припомню.

— О, я не это имел в виду, — мужчина оторвался от разглядывания Таши и перевел взгляд на Повиласа. — Извините, я не представился. Дементьев Владимир Петрович, следователь, — он достал из кармана удостоверение и быстро показал его. — Я расследую гибель Степана. И я уже успел понять, что родственников в данном случае достаточно много.

— Я не родственница, — подала голос Таша, вежливо улыбаясь. Увидев удостоверение, она заметно расслабилась. — Я секретарь, — она кивнула на Повиласа, давая понять, что она именно его секретарь.

— Личный помощник, — поправил тот, а потом протянул следователю руку. — Повилас Варнас.

— Только не говорите, что вы чех, — попросил Дементьев, пожимая протянутую руку.

— Нет, я литовец. А что?

— Да нет, это я так, — следователь махнул рукой. — Приятеля одного вспомнил, не к ночи он будет помянут. А вы?

— Наталья Краснова, — Таша тоже протянула ему руку.

— Очень приятно. Что ж, наверное, нам лучше зайти в дом, — Дементьев картинно поежился.

* * *

Дверь им открыл высокий темноволосый мужчина. От Дементьева не укрылось то, что при его виде литовцу заметно свело скулы. На вид ему было никак не меньше сорока, судя по морщинам вокруг глаз и рта, даже ближе к пятидесяти, но полностью черная шевелюра скрадывала лет пять. Его рост определить оказалось затруднительно, поскольку мужчина сильно сутулился. Но даже при этом он был чуть выше Варнаса, в котором Дементьев насчитал без малого метр восемьдесят. Длинный нос с горбинкой и тяжелый взгляд почти черных глаз делали незнакомца похожим на хищную птицу, а черный строгий костюм и такого же цвета рубашка в сочетании со всем остальным — на какого-нибудь чернокнижника. Впрочем, Дементьев не понаслышке знал, что настоящие чернокнижники выглядят гораздо тривиальнее. Поэтому он жизнерадостно представился ему, опять же машинально отметив про себя, что Наталья Краснова чего-то испугалась, а потом поинтересовался, кто перед ним.

— Сергей Смирнов, бывший муж Виктории Клениной, — представился мужчина.

Дементьев вопросительно посмотрел на Варнаса, и тому пришлось уточнить:

— Он бывший муж номер один, а я номер два.

— Астрофизик, профессор, — добавил Смирнов, в первую очередь протягивая руку девушке.

— Наталья Краснова, личный помощник. Очень приятно, — вежливо отозвалась та, хотя на самом деле выглядела так, словно от его прикосновения у нее мурашки побежали по коже. И это едва ли были мурашки удовольствия.

— Отбросьте этот бессмысленный этикет, — возразил Смирнов с хищной улыбкой. — Никому и никогда мое общество не бывает приятным.

— Если ты в курсе этого обстоятельства, то мог бы уже всем сделать одолжение и не отягощать нашу жизнь своим присутствием в ней, — проворчал Варнас.

Дементьев молча и с заметным удовольствием наблюдал за их разговором, даже не обидевшись на то, что ему руки так и не подали. Он с интересом разглядывал Сергея Смирнова, пытаясь понять, где мог видеть его раньше. И мог ли.

— Поверь, мне твоя компания тоже не в радость, но меня учили уважать волю умерших, — ответил Смирнов, жестом приглашая их в сторону одного из двух выходов из холла. Этот вел к лестнице на другие этажи и в просторную гостиную с камином. Второй, как успел заметить Дементьев, на кухню. — Тебя, по всей видимости, тоже, раз ты приехал сюдасейчас. Ни один мужчина в здравом уме не поедет в гости к Вике Клениной в первые три года после развода с ней, — пояснил он, снова повернувшись к Красновой и словно специально игнорируя Дементьева. — Я знаю, потому что проходил это без малого шесть лет назад. Первые полгода ее нестерпимо хочется убить каким-нибудь очень жестоким способом, еще полтора просто хочется убить, а потом уже не хочется видеть. Наверное, не стоит говорить подобное сейчас, — он наконец бросил на следователя быстрый взгляд, — но это действительно так.

— Ты всегда умел делать комплименты, Смирнов, — произнес манерный женский голос откуда-то сверху.

Все как по команде повернулись к лестнице и задрали головы вверх: Вика Кленина стояла на площадке второго этажа, но поскольку гостиная в этом доме походила на каминный зал в средневековых замках, ее потолок терялся где-то на уровне третьего этажа, поэтому с площадки второго прекрасно просматривалось все помещение. Кленина держалась обеими руками за перила, глядя на гостей с высоты своего положения. На ее губах играла самодовольная улыбка, и у этого самодовольства были причины: в свои тридцать пять она выглядела как минимум на десять лет моложе. Она походила на сошедшую со страниц журнала модель: высокая, стройная, с идеальной прической, макияжем и маникюром, одетая дорого и со вкусом. Образец женской красоты и грации, она была бы неотразима, если бы не одно досадное обстоятельство: весь ее облик портил жесткий холодный взгляд. Он сразу выдавал и истинный возраст, и скверный характер. Однако Дементьев подозревал, что за соблазнительным телом и сладким голосом большинство мужчин этот взгляд замечали не сразу. А когда замечали, было уже поздно.

— Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством; она и так от зависти больна, что ты ее затмила белизною, — нараспев процитировал Смирнов.

— Ты все еще соблазняешь студенток Шекспиром? — деланно удивилась Кленина.

— Что значит «все еще»? — возмутился Смирнов. — Ты была единственной студенткой, которой я позволил себя соблазнить. Это многому меня научило, поэтому теперь я стал осторожнее.

Она не удостоила эту реплику ответом, переведя взгляд на своего второго бывшего. Тот старался выглядеть невозмутимым, хотя Дементьеву было хорошо видно, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих ручку сумки.

— Рада снова тебя видеть, Повилас, — проникновенно произнесла Кленина. — Я боялась, что ты не приедешь.

— В отличие от тебя, Степан не сделал мне ничего плохого, — сдержанно ответил тот, не глядя на нее.

Она фыркнула, и Дементьеву показалось, что в этом звуке он услышал нотки триумфа. Виктории Клениной нравилось бесить людей. На Краснову она не обращала никакого внимания, скользя взглядом мимо, словно ее тут и не было.

А вот его самого Вика заметила. Окинула оценивающим взглядом и немного разочарованно наморщила лоб.

— А вы кто?

— Владимир Дементьев, следователь, — он снова показал удостоверение, как будто она могла разглядеть его с такого расстояния. — Я расследую убийство вашего брата. Мы с вами даже встречались один раз…

— Вот как? Не запомнила, — по ее лицу пробежала едва заметная тень. — Что ж, располагайтесь, — она махнула рукой на диваны и кресла, расставленные напротив растопленного камина. — Мы ждем Кирилла с семьей, они подъедут через несколько минут.

С этими словами она медленно удалилась, скрывшись за углом стены. Судя по тому, что на следующем лестничном пролете она так и не появилась, там находилась дверь в какое-то другое помещение.

Немного помедлив, Варнас сел в одно из кресел, стоявших с краю, по соседству с многочисленными растениями в кадках, образующих нечто вроде зимнего сада. Рядом с креслом находился небольшой столик, на который он положил документы и ноутбук. Всем своим видом он демонстрировал, что ни с кем не хочет общаться и вообще очень занят.

— Может быть, кто-нибудь хочет кофе? — гостеприимно предложил Смирнов, поскольку никто другой не собирался брать на себя роль радушного хозяина.

— Я бы не отказался, — быстро ответил Дементьев. Он не отказался бы и от бутерброда, но слишком наглеть не стал.

— Наталья?

— Я вам пока не нужна? — прежде чем ответить Смирнову, вежливо уточнила та у шефа, но он только молча помотал головой и махнул рукой, давая понять, что она может быть свободна. Варнас уже полностью погрузился в работу. Или сделал вид. — Тогда не откажусь.

— Прошу сюда, — Смирнов сделал еще один приглашающий жест в сторону другого выхода из зала, который вел все на ту же кухню, которую Дементьев уже успел заметить раньше.

Кухня оказалась под стать гостиной: огромная, с высоким потолком и даже двумя колоннами посередине. В помещении приятно пахло хорошим кофе, свежим хлебом и корицей. За длинным столом, друг напротив друга, сидели две женщины: высокая, крупная блондинка с такими же светло-голубыми глазами, как у Вики, только более человечным взглядом, и коротко стриженная кареглазая шатенка.

Блондинку Дементьев узнал: это была Инна Кленина. Она мало походила на свою сестру Вику, хотя была старше всего на пару лет. Ни стройностью, ни упругостью Инна не могла похвастаться, обладая вполне среднестатистической внешностью обычной, не слишком спортивной женщины, поэтому, наверное, и не красила светлые от природы волосы в цвет «платиновый блондин» и не носила шикарных платьев. С единственным мужем, как Дементьев знал из ее досье, она развелась уже почти семь лет назад и новых на горизонте не предвиделось. Впрочем, возможно, она их и не искала. Она владела небольшой аудиторской фирмой, которая кормила ее не хуже, чем сестру — мужья.

Шатенке на вид было чуть меньше сорока, как и Инне. Она не носила ни обручального кольца, ни других украшений, почти не пользовалась косметикой либо делала это так хорошо, что Дементьев принял ее вид за натуральный. В одежде она явно отдавала предпочтение мужскому стилю, выбирая рубашку вместо блузки и завязывая на шее галстук. Даже когда она сидела было видно, что у нее довольно внушительный для женщины рост.

— Девочки, у вас еще остался кофе? — спросил у них Смирнов, жестом предлагая им с Красновой устраиваться за столом.

— Кофемашина варит его без ограничений, Сережа, — отозвалась блондинка. — Даже молоко в резервуар залито, если кто-то хочет латте или капучино. — Она посмотрела на незнакомую ей пару и вежливо представилась: — Инна Кленина, а это моя подруга Нелл.

Шатенка молча отсалютовала им чашкой, с большим интересом разглядывая Краснову, чем Дементьева: она окинула ее оценивающим взглядом, каким обычно мужчины изучают женщин, прикидывая, стоят ли те их внимания.

Они снова представились, пока Смирнов нажимал на кнопки полностью автоматической монструозной кофемашины, предварительно уточнив предпочтения гостей. Инна после недолгого раздумья встала со своего места и подложила на большое блюдо, стоявшее в центре стола, булочек-улиток, от которых умопомрачительно пахло корицей. Рука Красновой сама потянулась к угощению, хотя на лице ее при этом легко читалось обычное раскаяние женщины, обещающей себе не злоупотреблять выпечкой в момент злоупотребления. Дементьев последовал ее примеру, решив, что сладкая булка тоже хороша, хотя и не так хороша, как бутерброд с колбасой. Его раскаяние при этом не мучило.

В тот момент, когда отсутствие общей темы для разговора стало не просто очевидно, но и начало в некоторой степени тяготить, в кухню вошла Вика в сопровождении молодого мужчины.

— Позвольте представить вам: Артем Носков, доверенное лицо Степана, — церемонно сообщила она и ослепительно улыбнулась нотариусу.

Ритуал знакомства прошел еще один круг, только Дементьев не стал доставать удостоверение из кармана: его и так уже многие видели, а лапать документ липкими от сахара и перепачканными в корице пальцами не следовало.

— Кирилл уже подъехал, — объявила Вика, — поэтому можно перемещаться в гостиную, там нам будет удобнее.

— Мы с Натальей, очевидно, остаемся здесь? — неуверенно предположила молчавшая до сих пор Нелл. У нее оказался не очень приятный голос, звучавший немного натужно, как будто его обладательница с трудом им управляла или по какой-то причине редко использовала. — Мы ведь не упомянуты в завещании.

— Это на ваше усмотрение, — ответил Носков. — Покойный отдельно указал, что все, кто приехал вместе с упомянутыми в завещании родственниками, могут присутствовать на чтении, но их присутствие не является обязательным.

— Идем, — Инна кивнула Нелл.

Не желая оставаться в огромной кухне одна, Таша тоже двинулась вслед за всеми.

При первом же взгляде на Кирилла, который вошел в гостиную из холла вместе со всей своей семьей, Таша заподозрила, что он ненастоящий Кленин. Может быть, его подкинули, или усыновили, или подменили в роддоме. Он не был похож на сестер ни единой чертой лица, а светло-карие глаза светились неподдельными теплом и доброжелательностью. В отличие от стервозной Вики и сдержанной Инны, Кирилл действительно выглядел подавленным смертью брата, хотя едва ли они могли быть близки. Слишком большая разница в возрасте: Кирилл был самым старшим из Клениных и недавно отпраздновал свой сороковой день рождения, а Степан не дожил несколько месяцев до двадцати восьми.

Рядом с Кириллом шла его красавица-жена Анастасия. Из всех Клениных внешне она больше других походила на него: такие же светло-карие глаза, темно-русые волосы, даже чертами лица они напоминали друг друга. Если бы Таша встретила их при других обстоятельствах, она бы решила, что они брат и сестра.

А вот их сын Эдуард был на них совершенно не похож, как не был он похож и на других Клениных. Жгучий брюнет с почти черными глазами, он мог бы быть молодой копией Смирнова, если бы не смазливые черты лица, никоим образом не похожие на хищную внешность первого мужа Вики.

За руку Эдуарда цеплялось совсем юное создание по имени Алиса. Таше она сразу не понравилась: говорила громко, вела себя раскованно, носила чрезмерно короткое мини и обладала бы вполне модельной внешностью, если бы была выше сантиметров на тридцать — Таша таким девушкам всегда в тайне завидовала, потому недолюбливала. Ей же с большим трудом по утрам удавалось сделать из тонких волос приемлемую прическу, макияжем увеличить слишком маленькие, на ее взгляд, глаза и скрыть одеждой недостатки фигуры, подчеркнув немногочисленные достоинства.

Очередной виток приветствий и знакомств был прерван деликатным кашлем Артема Носкова.

— Если все готовы, предлагаю начать.

Никто не возражал. Когда все расселись и замолчали, нотариус вышел на небольшой пятачок перед камином, словно на небольшую сцену.

— Итак, господа, — все тем же торжественным тоном начал он, — мы собрались здесь, чтобы заслушать последнюю волю Степана Кленина. Господин Кленин, по его словам, не любил формальности и канцелярский язык, поэтому свое завещание он составил в виде письма, адресованного своим родственникам. Позвольте мне его прочесть.

Артем вытащил из папки лист бумаги, откашлялся и начал читать вслух громко и четко.

 

Глава 3

«Я знаю, что не пройдет и месяца, как вы все услышите эти слова, обращенные к вам. Я знаю, что никто не будет по-настоящему меня оплакивать. Я жил, как хотел, и получал от этого массу удовольствия, но итог у такой жизни всегда один — о ней некому жалеть. Да и никому из вас я так и не смог стать по-настоящему родным. Надеюсь, вы не ждете щедрого наследства, ведь мне нечего оставить вам, кроме долгов. Ответственными по которым я хотел бы назначить своих дражайших сестер, но что-то подсказывает мне, что ими как всегда будет заниматься Кирилл. Прости, брат. Знаю, я всегда был разочарованием и для отца, и для тебя. Больше тебе не придется разгребать за мной дерьмо.

На этом финансовую часть можно считать законченной, но собрал я вас всех не для этого. Я собрал вас, чтобы предупредить. Пусть нас трудно назвать семьей или друзьями, но так или иначе вы самые близкие мне люди.

Должно быть, некоторые из вас в курсе моего пристрастия последних лет. Для тех же, кто не знаком со мной или плохо меня знает, поясню: года два назад я с друзьями впервые сыграл в «Мафию», и эта игра увлекла меня.

У «Мафии» много вариантов правил, много вариантов персонажей. Для хорошей игры требуется не менее семи и не более пятнадцати игроков. Каждому в начале раунда сдается карта, которая определяет его роль и его судьбу. Игра начинается с ночного убийства, за которым следует день взаимных подозрений и обвинений. День этот, как правило, заканчивается новой смертью: город линчует предполагаемого убийцу. Только после этого люди узнают, не совершили ли они ошибку. Ночью все начинается сначала. Так продолжается до тех пор, пока Честные жители и Мафия не перебьют друг друга. Помимо Мафии и безликих Честных жителей в игре участвуют персонажи, имеющие возможность совершать осмысленные действия ночью. Как правило, их трое: Комиссар, Доктор и Путана. Иногда, если играющих достаточно много, встречаются и другие персонажи, например, Маньяк, который играет сам за себя, не подыгрывая ни Мафии, ни Честным. Маньяк убивает просто по велению сердца.

Я рассказал вам об этом не ради пустого сотрясания воздуха или перевода бумаги. Я рассказал вам об этом, чтобы в случае необходимости вы знали, как себя вести, ибо мне кажется, что с моей смертью история не закончится.

Некоторое время назад ко мне в руки попала колода для игры. В тот вечер мои друзья не могли составить мне компанию, поэтому я проводил время в одном из тематических клубов. Играли там большими компаниями, меня быстро «убили», поэтому я ждал завершения раунда в баре. Наверное, я немного переборщил с коктейлями, потому что сейчас, пытаясь вспомнить внешность девушки, подсевшей ко мне, я не могу этого сделать. Не могу вспомнить и как ее звали. Ее тоже «убили», мы разговорились. Не помню о чем. Помню, что в конце разговора мы поехали ко мне домой. Утром, когда я проснулся, она уже ушла, но оставила на память о себе и проведенной вместе ночи подарок — колоду карт.

Это была уникальная рукодельная колода специально для «Мафии». Я никогда не видел такой раньше. Большие карты, крупнее обычных игральных, сделанные не из пластика, но из какого-то прочного картона или чего-то подобного. Было что-то странное в ощущениях, когда я держал их. Каждая карта имела уникальный рисунок. Даже безликие Честные жители города выглядели каждый по-своему: пекари, рабочие, фермеры, молодые девицы. Карты мафиозных убийц тоже не походили друг на друга, у каждой было свое лицо и свой характер. Карты честных жителей, действующих ночью, выглядели особенно ярко. Каждое лицо прорисовано до мельчайших деталей: у каждого свое выражение, кажется, если долго вглядываться в них, они начнут вглядываться в тебя. Иногда мне даже казалось, что я слышал тихий шепот их мыслей.

Конечно, я сразу захотел опробовать карты в игре с друзьями. Те были поражены колодой не меньше меня. Когда мы начали играть, я почувствовал что-то неладное. Не знаю, как это объяснить и не выглядеть при этом психом. Наши игры всегда были довольно страстными, эмоциональными, но в этот раз все было с приставкой «слишком». Слишком эмоционально, слишком агрессивно. Каждый раунд мы словно бились не на жизнь, а на смерть. После игры мы все были выжаты, как лимон, карты словно выпили из нас все силы. Никто не помнил, чем закончилась игра и как мы разошлись по домам.

Утром я понял, что колоды нет. Сначала я решил, что кто-то забрал ее, но никто из друзей не признался в этом. Потом я нашел одну из карт в своем письменном столе. Это была карта Доктора. Еще через пару часов мне позвонили двое моих друзей и сказали, что они тоже нашли у себя карты. Одному ее кинули в почтовый ящик в белом конверте без марки и обратного адреса, другой нашел ее прямо у себя дома, на тумбе рядом с кроватью. Я связался с остальными и выяснил, что с ними случилось то же самое. Однако когда мы собрались вместе, чтобы показать друг другу карты, никто из нас не смог найти свою. Они словно испарились.

Я не знаю наверняка, что все это значит, но мне кажется, будто началась новая игра. Розыгрыш это или чей-то злой умысел, я не знаю. Я сразу обратился к Артему, чтобы составить это письмо-завещание. Быть может, мои предчувствия — это просто глупость, но я хочу изложить их сейчас, пока не началась первая ночь, ведь после нее кто-то может выбыть. Могу выбыть и я. Если этого не случится, я буду только рад, но если я погибну, знайте: колода может прийти и к вам. Ведь почему-то она пришла ко мне.

На случай, если мои предчувствия окажутся верны, я прилагаю к этому письму список моих друзей, с которыми игралтойколодой. Я прошу передать его представителю полиции, который будет расследовать мою смерть. Просто знайте, что нас убила игра. Колода. Если я действительно погибну, она точно проклята. И нечего искать другие объяснения.

На этом я прощаюсь. Будьте осторожны. Берегите себя. И простите меня за все…»

* * *

— Ну что ж, — протянула Вика, поднимаясь на ноги. Она выглядел заметно разочарованной. — Он и при жизни был дурным, следовало ожидать, что и завещание будет бредом.

— Вика! — одернула ее сестра.

— Не надо так говорить, — мягко заметил Кирилл. — Все-таки он был нашим братом.

— При всем уважении, — Повилас тоже встал, — он не былмоимбратом. И на этот фарс я сегодня уже потратил слишком много времени. Мне нужно возвращаться в город.

— Понимаю ваше желание, однако попрошу вас всех задержаться еще немного, — остановил его Дементьев. — Господин Носков, у вас есть ручка и бумага? Мне нужно, чтобы все присутствующие, кто не является кровным родственником Степана Кленина, записали свои полные имена, адреса, а заодно и контактные телефоны, чтобы следствие могло с вами связаться.

Повилас раздраженно закатил глаза и первым протянул руку за белоснежным листом. Он быстро и не очень разборчиво записал все необходимое, после чего передал лист Таше.

Дементьев в этот момент забирал у нотариуса письмо и список, украдкой наблюдая за всеми присутствующими: кто с каким выражением лица выполнял его просьбу, как вели себя остальные. Варнас нервничал, Краснова смущалась, женщине, которая представилась Нелл, все, казалось, было безразлично. Она лишь поглядывала в сторону двери на террасу, скорее всего, ее тянуло курить. Смирнов выписывал буквы и цифры с особенной тщательностью и аккуратностью, а девушка Алиса снабдила свои данные разными замысловатыми завитушками. Вика Кленина выглядела недовольной. Она так и не ушла, хотя вроде бы собиралась. Скрестив руки на груди, она наблюдала за тем, как гости передают друг другу лист бумаги и ручку, и при этом бросала быстрые взгляды на него и нотариуса, но явно старалась делать это незаметно. Ее сестра Инна полностью расслабилась. Ее содержание завещания если не обрадовало, то как минимум успокоило. Дементьеву сразу стало интересно почему? Она ждала чего-то другого? Чего-то более неприятного или опасного для себя? Быть может, она боялась, что в своем прощальном послании Степан расскажет о чем-то? Последним, на кого посмотрел следователь, был Кирилл Кленин. Он сидел с неестественно прямой спиной, прикрыв глаза и плотно сжав губы. Его жена Настя крепко держала его за руку, чуть поглаживая тыльную сторону ладони, словно успокаивая. Их сын не проявлял никакого интереса к происходящему, лишь крутился вокруг своей подружки.

— Можно мне посмотреть список?

Просьба незаметно подкравшейся Вики застала Дементьева врасплох. На очень красивом и очень надменном лице женщины читалось тщательно скрываемое нетерпение. В списке определенно было что-то для нее важное, поэтому Дементьев быстро свернул листы, которые держал в руках, в трубочку.

— Зачем вам это?

— Я знала некоторых друзей моего брата, — спокойно ответила Вика. Солгала. — Меня интересует, следует ли мне о ком-то волноваться?

Дементьев чуть-чуть помедлил, а потом все же протянул ей листок, внимательно следя за реакцией. Облегчение на лице красотки нарисовалось быстро. Слишком быстро. За это время трудно просмотреть даже такой короткий список. Либо она мастерски сканировала текст, либо сразу увидела в нем что-то, успокоившее ее. Например, наоборот, прочла фамилию, присутствие которой в списке было ей на руку.

«Бессмыслица какая-то», — сам себе сказал Дементьев.

— Нет, никого из них я не знаю.

Вика вернула ему бумагу и на этот раз все же ушла. Он провожал ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась в комнате на втором этаже. Услышав рядом деликатное покашливание, он перевел взгляд на Наталью Краснову, которая протягивала ему исписанный разными почерками лист бумаги.

— Это вам. Теперь мы можем идти?

Дементьев улыбнулся ей, не торопясь отвечать. Он пробежался взглядом по списку, потом снова посмотрел на помощницу Повиласа. Его взгляд вновь на несколько секунд задержался на ее лице. Ему нравились такие лица: молодые, простые, открытые, еще почти не нуждающиеся в косметике. В красивых карих глазах еще плещется предвкушение чего-то волшебного в жизни. Да и вообще, какой без малого сорокалетний мужчина может устоять перед молодостью?

— Пожалуй, на этом действительно все, — согласился он спустя несколько мгновений. — Может быть, вас подвезти в город?

— Спасибо, но меня отвезет мой шеф.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас сегодня уедет, — мрачно протянул Сергей Смирнов, глядя в окно. — Там просто стихийное бедствие, дорогу наверняка размыло к чертям.

Никто из присутствующих не заметил, когда погода успела испортиться так сильно. Не то чтобы два часа назад, когда они только собирались на даче Клениных, на улице было что-то похожее на лето, но сейчас начался самый настоящий шторм: старые сосны, росшие вокруг дома, с громким скрипом клонились к земле, ветер швырял в окна потоки воды, а где-то вдалеке уже сверкали молнии. Впрочем, ничего необычного для Санкт-Петербурга в этом не было. Лето частенько начиналось с бесконечных штормов и ливней.

— Действительно, — сказала Инна, бросив взгляд в сторону окна, — вам лучше всем остаться. И вам тоже, — она перевела взгляд с Носкова на Дементьева. — Места всем хватит.

— Я не могу, — воспротивился Повилас. — Мне нужно в город.

— Не дури, Повилас, все равно ты никуда сегодня не доедешь, — строго сказал ему Смирнов. — Или увязнешь еще до шоссе, или в аварию попадешь. Себя не жалко, так помощницу свою пожалей. Угробишь ведь обоих, а ей еще жить и жить.

Было непонятно, что произвело на Варнаса большее впечатление: в целом доброжелательный тон Смирнова или его слова о помощнице. Он тяжело вздохнул, но согласился. После недолгого колебания согласился и Носков.

Что касалось Дементьева, то ему и вовсе некуда было спешить. Интуиция подсказывала ему, что чтение завещания стало новым витком его уже почти закрытого дела, а это давало шанс раскрыть его по-настоящему, а не для галочки. И для этого ему нужно приглядеться к тем, кто присутствовал на мероприятии. Даже тем, кто оказался здесь вроде бы случайно. Он снова бросил незаметный взгляд на спутницу Повиласа Варнаса.

Она была заметно смущена необходимостью ночевать в чужом доме, но понимала, что выбора у нее нет. На ее лице внезапно появилось страдальческое выражение, а рука потянулась к телефону, лежавшему в кармане. Кажется, ей кто-то звонил, и ее это не радовало.

— Пойдемте, я покажу, какие у нас есть комнаты, — пригласила всех Инна.

Таша продемонстрировала Повиласу телефон и сказала:

— Мне нужно ответить, а вы идите.

Тот кивнул ей, с извиняющимся видом пожал плечами и вслед за остальными направился к лестнице. Дементьев шел последним, поэтому услышал, как она со вздохом ответила:

— Да, Антон… Нет, я сегодня не приеду… Кажется, мы тут застряли до утра…

* * *

Артем Носков за свою пока еще не очень длительную карьеру нотариуса уже повидал немало людей, семей и отношений, поэтому его мало чем можно было удивить, но оставшись наедине с собой в отведенной ему комнате после щедрого ужина, устроенного хозяевами, он подумал, что этот случай запомнится ему надолго.

Само семейство Клениных он считал не лучше и не хуже других: взаимная неприязнь между выросшими братьями и сестрами, соперничество, обиды и претензии — все это он видел не раз, особенно когда речь заходила о наследстве. Странным казалось ему немного другое.

Он не понимал, почему Вика Кленина так долго плясала вокруг него, стараясь выпытать содержание завещания, хотя и знала, что брату нечего оставить. Что такого она ожидала увидеть в тексте? Какое-то тайное богатство? Она произвела на него впечатление женщины, которую ничего, кроме денег, не интересует.

Ее сестра, как показалось Артему, тоже ждала чего-то другого. Он видел, как она расслабленно откинулась на спинку кресла, когда он закончил читать. Интересно, чего она опасалась? Может быть, Степан знал какой-то ее грязный секрет? С чего она взяла, что он решит выложить его после смерти, если уж молчал об этом при жизни?

Самым человечным ему показался старший брат Степана — Кирилл. Он единственный заметно переживал из-за его смерти. Артем и при жизни Степана слышал, что тот хорошо отзывался только о нем, а своих сестер терпеть не мог, особенно Вику.

Они со Степаном познакомились два года назад. Работали в одном бизнес-центре. Кирилл пристроил непутевого младшего братца в какую-то конторку менеджером непонятно чего, и тот просиживал штаны в соседнем с Артемом кабинете. Они периодически пересекались в кафе и лифте, однажды разговорились, и оказалось, что у них много общих интересов, а главное — мало точек соприкосновения с коллегами. На том и сложились вполне неплохие приятельские отношения.

Артем был очень удивлен, когда Степан пришел к нему с желанием составить завещание.

— Даже не завещание, — с ухмылкой заявил он, — а просто письмо родственничкам. Ну и распоряжение насчет того, где и когда оно должно быть зачитано.

— С чего вдруг? Ты болен? — забеспокоился Артем. Они со Степаном были одного возраста, и сам Артем пока не составлял завещания, несмотря на то, что работал с ними и с разделом имущества без завещания постоянно и видел, что люди умирают в любом возрасте, многие оказываются к этому не готовы. По какой причине бесшабашный Степан решил вдруг озаботиться этим вопросом, он не представлял.

— Да нет, не бери в голову, — отмахнулся тот. — Просто прикол. Кстати, тебе обязательно его читать?

— Ну, я же должен заверить его подлинность и то, что ты составлял его в здравом уме, твердой памяти и не под давлением.

— Ну, ладно, — Степан протянул ему уже готовый отпечатанный текст и еще два листа со списками имен.

Когда Артем прочитал его, он недоуменно посмотрел на приятеля. Тот не выглядел напуганным, лишь слегка возбужденным. Похоже, он сам не верил в то, что написал.

— Что все это значит? — осторожно поинтересовался Артем.

— Не бери в голову, — повторил Степан и хлопнул его по плечу. — Просто когда появится сообщение о моей смерти, собери моих, — он указал на один из списков с именами, — в нашем загородном доме. Они все наверняка кого-то с собой притащат в качестве моральной поддержки, пусть эти тоже приходят. И еще мента, мента найди, который расследование будет вести.

— Это все какая-то шутка? — уточнил Артем.

— Типа того, — усмехнулся Степан. Но в усмешке этой Артем впервые заметил горечь.

Степан тогда сказал ему и кое-что еще, из-за чего он долго не понимал, как ему следует себя вести, когда буквально через несколько дней узнал о его гибели. К тому же это оказалось довольно странным убийством. Потом Артем решил, что как бы там ни было, а он обязан все же исполнить волю погибшего, как и положено, хотя его не оставляло ощущение нереальности происходящего и того, что Степан превратил его работу в фарс.

К счастью, этот фарс подходил к концу. Оставалось только дождаться утра, вернуться в город и благополучно обо всем забыть.

Артем совсем потерял счет времени, валяясь на кровати поверх одеяла со смартфоном в руках, читая новости и соцсети и переписываясь сразу с двумя девушками, пытаясь понять, какую лучше завтра пригласить на свидание, с кем у него больше шансов. Когда он закончил общение, электронные часы на прикроватной тумбочке показывали уже начало первого. Артем внезапно понял, что, несмотря на плотный ужин, уже снова проголодался. Может быть, не по-настоящему проголодался, но определенно съел бы что-то вкусное. Он видел, что после ужина осталась куча еды, из которой можно было быстро собрать себе пару бутербродов, поэтому он решил тихонько спуститься на кухню.

Он приоткрыл дверь комнаты, чувствуя себя почему-то почти воришкой, хотя им ясно дали понять, что всем, что есть на кухне, они могут угощаться в любое время. В коридоре не горел свет, дом давно погрузился в темноту. По крайней мере второй этаж, на котором поселили Артема.

Выскользнув из комнаты и оставив приоткрытой дверь, он непроизвольно вздрогнул, заметив краем глаза темную фигуру, притаившуюся в конце коридора. Однако посмотрев в том направлении внимательнее, Артем понял, что ему показалось. Коридор пустовал, возможно, какая-то тень просто так легла. Окон этот дом имел огромное количество, а сосны во дворе, все еще расшатываемые в разные стороны разгулявшимся ветром, могли отбросить и не такую тень. Еще две комнаты, которые находились за его спальней, были плотно закрыты, из них не доносилось ни звука. Кажется, остальные гости уже спали.

Артем тихонько спустился на первый этаж, убедился, что ни на кого другого ночной жор не напал, и только тогда немного расслабился. Здесь он уже никого не боялся разбудить шумом, поскольку все спальни находились слишком далеко, поэтому перестал делать все намеренно плавно и медленно и даже начал напевать что-то себе под нос, пританцовывая в такт собственному исполнению.

Собрав два трехэтажных сэндвича, он потянулся за коробкой апельсинового сока, но тут заметил в двери холодильника пару открытых бутылок белого вина. Обе произвели на него впечатление и названием, и винодельней, и он решил, что не будет никакой беды, если он угостится бокальчиком одного из них. Кленины точно от этого не обеднеют.

Налив себе еще и приличный бокал вина, Артем подхватил всю добычу и направился наверх, продолжая мурлыкать под нос песенку, но уже едва слышно, поскольку опять боялся шуметь.

У комнаты его ждал сюрприз в виде захлопнувшейся двери. Он специально оставил ее приоткрытой, чтобы не пришлось поворачивать ручку и можно было легко открыть ее ногой, но, видимо, какой-то сквозняк решил устроить ему сюрприз. С трудом перехватив посуду так, чтобы освободить руку, Артем все же справился с дверью и с легким вздохом облегчения захлопнул ее за собой.

Настроение почему-то было неадекватно приподнятое, несмотря на повод, по которому он оказался в этом огромном богатом доме. Но Артем ничего не мог с собой поделать: он любил роскошь, а это место вписывалось в его представление о роскошном. Даже в его спальне, которая играла роль комнаты для гостей, стояла огромная двуспальная кровать с хорошим ортопедическим матрасом, а вся мебель была сделана из массива. Никакой Икеи, ничего дешевого. Он любил вкусную еду и хорошее вино и ни минуты не сомневался, что его работа рано или поздно позволит жить не хуже. Она уже позволяла ему иметь гораздо больше, чем некоторым его знакомым или бывшим одноклассникам. Поэтому сейчас он собирался насладиться закуской, потом выспаться на прекрасной широкой кровати с удобнейшим матрасом, а утром вернуться в Питер, где его ждали длинные выходные и свидание с наиболее сговорчивой из двух имевшихся на его рассмотрении девушек. Что могло быть лучше?

Поставив тарелку и бокал на прикроватную тумбочку, Артем внезапно насторожился, заметив на кровати то, чего там определенно не было, когда он уходил. Белый неподписанный конверт лежал поверх подушки.

Видимо, дверь в его комнату захлопнул все-таки не сквозняк, которому и взяться-то было неоткуда, учитывая, что все окна в его комнате были закрыты. Кто-то заходил к нему и оставил послание.

Раздираемый любопытством, Артем схватил конверт и достал из него карточку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась игральной картой.

Она была больше, чем обычные, по размеру походила скорее на карту Таро, на которых ему однажды гадала одна из пассий, но рисунок на ней относился не к Таро. На лицевой стороне был изображен серьезный мужчина в пенсне и завитом парике, с забавной шапочкой на голове и черной мантией на плечах. Под мышкой он держал кожаную папку, а в углу, на том месте, на котором в игральных картах обычно изображали масть, у нее была аккуратно выведена буква «Ч».

Артем почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Судя по всему, он держал в руках одну из карт колоды, о которой Степан писал в своем «завещании». Откуда она могла здесь взяться? Все это часть того самого «прикола»? Но при чем тут он, ведь он даже не член семьи.

Шорох за спиной отвлек его от этих мыслей, но обернуться и посмотреть, что происходит, Артем уже не успел: его горло сдавило что-то тонкое и крепкое, болезненно врезавшееся в кожу. В спину уперся чей-то локоть, удавка затянулась сильнее. Настолько сильно, что воздух перестал проходить по гортани. Артем в панике попытался подцепить удавку пальцами, но та слишком плотно обхватывала шею. Артем растерянно задергался, пытаясь что-то сделать, замахал руками, сбив с тумбочки бокал вина, но легкие уже горели от нехватки кислорода, сознание постепенно меркло, и ничего полезного он сделать так и не сумел.

Все происходящее казалось ему нереальным, словно это часть того же фарса, который начался еще в апреле, когда Степан Кленин пришел к нему с нелепейшим завещанием. И до последнего момента Артем Носков надеялся, что вот-вот давление на горло ослабнет, он сможет вдохнуть, а кто-то объяснит ему, что за ерунда здесь происходит.

 

Глава 4

Владимир Дементьев не знал, что искала в списке игроков, оставленном ее братом, Вика Кленина, но сам он быстро нашел в нем интересное имя. Список погибших в апреле молодых людей он знал наизусть. В нем значилось шесть имен: Дмитрий Снегирев, Инга Серова, Андрей Волков, Степан Кленин, Ирина Машкова, Игорь Мартынов. В списке Степана Кленина имен тоже было шесть, но одно не совпадало. Дело в том, что он не стал включать в список себя, поскольку и так было понятно, что он играл с остальными, раз написал об этом.

— Серегин, не спишь еще?.. А, ну да, всего десять, — Дементьев даже посмотрел на часы на левом запястье, чтобы убедиться. Ему казалось, будто день начался уже целую вечность назад. К тому же из-за проливного дождя стемнело очень рано, поэтому он ожидал увидеть на часах не меньше полуночи. — В общем, я тут застрял на ночь… В гостеприимном загородном доме семьи Клениных. Но для тебя у меня есть задание на завтра. Человека одного надо проверить. Только запиши где-нибудь! А то забудешь. Виктор Иванов… Вот и не угадал, у меня есть адрес и номер телефона. — Дементьев продиктовал их лейтенанту. — Его надо найти и спросить, где он был и что он делал, когда его друзья дружно мочили друг друга, играя в «Мафию»… Да, ты же сам сказал, что они в нее играли… Чего это я тебе не поверил? Нормальная версия, не хуже других, укладывается во все известные нам факты… Да, завещание Кленина тоже… Ой, не бери пока в голову, я тебе потом расскажу, при личной, так сказать, встрече… Как зачем? За физиономией твоей в процессе понаблюдать. Ладно, хватит трепаться, завтра все обсудим. Человека мне найди прям с утра и все у него узнай. Чтоб когда я приехал, ты уже с ним поговорил, понял?

Павел заверил его, что все сделает в лучшем виде, и на этом отключился. Дементьев еще немного посидел на диване, разглядывая обстановку вокруг и крутя в руках телефон.

Спален на всех не хватило, но ему достался вполне приличный диван в библиотеке, который был даже удобнее стоявшего у него дома. Зато сама комната оказалась гораздо просторнее тех спален, что он успел краем глаза рассмотреть. Две стены из четырех занимали огромные, под самый потолок, шкафы из настоящего дуба, производства Испании. Дементьев как-то видел один такой в магазине, цена была выше неплохого подержанного автомобиля. За стеклянными дверцами шкафов аккуратными рядами стояли книги с одинаковыми корешками, как будто их покупали из одной коллекции и едва ли хотя бы раз после покупки брали в руки. Скорее всего, функцию они выполняли в основном эстетическую. В центре библиотеки стоял стол с четырьмя стульями, а вдоль третьей стены рядом с окном и находился его диван. В общем, можно было утверждать, что следователя устроили с комфортом.

Вот только одна проблема его мучила: совесть не позволяла ему курить в библиотеке в чужом доме. Даже в открытую форточку. Поэтому приходилось терпеть.

Спать, несмотря на усталость, не хотелось, поэтому осмотревшись, он снова уткнулся в экран смартфона и набрал в поисковике «мафия правила». Он, конечно, слышал об этой игре раньше, но никогда не играл, поэтому представлял себе ее в самых общих чертах. Теперь необходимо было узнать получше.

Игра оказалась очень популярной, и правил нашлось множество вариаций. К тому же существовало еще несколько игр, созданных на той же основе, но имеющих другую сюжетную канву и других персонажей. Дементьев нашел несколько «клубов», собиравшихся для игры в разных местах, в том числе и в Петербурге, и несколько форумов и онлайн сообществ, которые предлагали играть в текстовом виде. Эта концепция оказалась уже за гранью его понимания. Он и онлайн покер не понимал, а «Мафия» так же строилась на умении блефовать и распознавать чужой блеф. Как это можно было сделать, читая посты в «интернетике», он слабо представлял.

От долгого чтения мелких букв разболелась голова, поэтому Дементьев погасил экран, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Текст письма Степана Кленина, его слова о «проклятой» колоде заставили его вспомнить об одном знакомом.

С чехом Войтехом Дворжаком он познакомился года полтора назад, когда расследовал самое странное дело в своей карьере. Поначалу тот показался ему просто подозрительным, потом — психом. Он говорил вещи, которых не мог знать. Это могло натолкнуть на мысль о том, что он и совершает преступления и таким образом бросает следствию вызов, но Дементьев сразу отверг эту версию. В глазах Дворжака действительно был вызов, но не «поймай меня, если сможешь», а «поверь мне, если осмелишься». И еще в них было желание найти и наказать виновного. Это сбивало с толку Дементьева больше всего: он не понимал, почему Дворжак просто не расскажет ему все, что знает. И только потом он понял, что тот рассказывал ему все, что мог. Он не знал всего, «видел» лишь отдельные… «эпизоды». Он никогда не говорил ему прямо, но Дементьеву хватило мозгов понять, что Дворжак один из тех, кого называют «экстрасенсами». Как бы трудно ни было следователю в такое поверить. Впрочем, потом ему пришлось поверить и в более сложные вещи.

Компания Дворжака сопровождала не менее колоритная, понимающая толк в зомби и некромантах, гипнозе и магии. Один из них неплохо разбирался в компьютерах и информационных системах, возможно, даже не гнушался преступать закон. Впрочем, Дементьева это мало интересовало, кибер-преступлениями он не занимался.

Пару раз с тех пор они обращались к нему за помощью, а вот теперь ему бы и самому пригодилось их участие. Как минимум, чтобы они взглянули на это со своей точки зрения. Дементьев поставил себе мысленную пометку найти хотя бы тех, кто живет в Питере.

От этих мыслей его отвлек шум в коридоре. Он снова посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что уже почти час ночи. Видимо, он все-таки задремал, начитавшись.

Шум повторился. Дементьеву даже показалось, что где-то поблизости хлопнула дверь. Возможно, кто-то из гостей просто искал в ночи туалет, но его профессия не допускала ни на чем не обоснованных умозаключений, поэтому он как можно тише приоткрыл свою дверь и выглянул в коридор.

Он увидел только тень, скользнувшую по темной лестнице выше, на третий этаж. Дементьев последовал за тенью и догнал ее в конце лестницы.

— Вам тоже не спится? — поинтересовалась Ольга, она же Нелл, она же тень.

— Просто услышал, как кто-то крадется в ночи, и решил проверить, не задумал ли этот человек чего дурного, — ухмыльнулся Дементьев, оглядывая ее с ног до головы. На ней были только пижамные штаны и майка, открывавшая сильные плечи и руки. — Так что выкладывайте, чего вы тут ищете?

— Вообще-то я ничего не ищу, — фыркнула Нелл. — Я шла на террасу. Курить захотелось, а хозяева категорически против курения в доме.

Это объяснение выглядело более чем правдиво, ведь Дементьева и самого одолевало то же желание и уже давно. Хорошо, что он не стал курить в библиотеке, могло получиться неловко.

— Не возражаете, если я составлю вам компанию?

Она только пожала плечами, повернулась и пошла в сторону стеклянной двери.

Терраса в доме Клениных грозила запомниться Дементьеву на всю жизнь. Мало того, что она находилась на такой высоте, так еще ее площадь могла поспорить с единственной комнатой в его квартире. Здесь спокойно помещалось несколько кресел из ротанга, овальный столик и двухместный диванчик. При желании можно было бы еще поставить кровать, мангал, биотуалет и получилась бы самостоятельная жилплощадь.

Нелл села в одно из кресел, вытащила из пачки сигарету — она отдавала предпочтение обычному «Парламенту», в котором не было ничего тонкого, ментолового и легкого — бросила пачку на столик и поднесла к кончику сигареты язычок пламени.

— Хороший дом, да? Богатый, — заметил Дементьев, почти в точности повторяя ее действия.

Нелл безразлично пожала плечами.

— Я бы в таком жить не стала, даже будь у меня возможность.

— Почему?

— Слишком много стекла, слишком много комнат. — На мгновение выпущенный ею дым полностью скрыл от него выражение ее лица, которое и так терялось в полумраке. Свет от уличных фонарей, расставленных по участку, сюда почти не доходил. — Одновременно слишком прозрачно и слишком путанно. И неуютно. Я люблю, когда все проще.

Дементьев понимающе кивнул. Он опять был вынужден согласиться с ней: он бы в таком доме тоже жить не хотел, предпочел бы что-то более компактное и более надежное.

— Но хозяевам, как я понимаю, тут нравится. Давно вы знакомы с Клениными?

— Это что, допрос?

— Да нет, пока просто дружеская беседа, — он обезоруживающе улыбнулся.

— Пока? — переспросила Нелл с деланным возмущением, но потом все же ответила: — Я знакома в основном с Инной. Уже лет… — она задумалась. — Пожалуй, лет семь.

— И как вы познакомились.

— Ее муж спал со мной.

Брови Дементьева сами собой поползли вверх. Его удивил даже не сам факт, а тон, которым Нелл его сообщила, словно это было самое обычное дело.

— Вот как? — только и смог сказать он.

— Но я об этом тогда не знала, — пояснила она, видимо, заметив его изумление. — В смысле, о том, что он ее муж. Я просто встречалась с приятным свободным мужчиной, не имея на него никаких особенных видов. Нам было хорошо вместе. У обоих мало времени и мало ожиданий. А потом однажды на пороге моей квартиры появилась она с каким-то бредом на тему того, что я промахнулась и он-де никогда от нее не уйдет. И вообще они ждут ребенка. Что, кстати, было ложью. Короче, она была твердо намерена выдрать мне волосы.

— И чем дело кончилось?

— Я ее немного успокоила, потом напоила, в результате чего ее пыл угас, а потом популярно объяснила, что воевать ей нужно не со мной, а с мужем, потому что из нас двоих — мудак он. Заверила, что он мне на фиг не нужен. При ней позвонила ему и рассказала, куда ему стоит идти и почему. Кажется, она была впечатлена. Уж не знаю чем: моей прямотой или словарным запасом.

По ее губам скользнула улыбка, какая появляется обычно у людей, погрузившихся в приятные воспоминания. Дементьев тоже не удержался от улыбки: Нелл ему нравилась все больше. Не как женщина, но выпить с ней он бы не отказался.

— Короче, она почти сразу Борьку тоже послала, а вот со мной почему-то сдружилась. Его вскоре машина сбила. Нелепая случайность, пьяный водитель. Она его тогда разлюбить еще не успела, как я поняла. Выгнала из злости. У нее в семье его никто не любил, поэтому горевать о нем и пить за упокой она пришла ко мне. Так и началось. Уже потом я познакомилась с ее семьей, когда она стала приглашать меня на праздники сюда.

— А Степана Кленина вы хорошо знали?

Нелл отрицательно покачала головой.

— Не думаю, что кто-то в семье его хорошо знал. Разве что Кирилл. Он у них вечный миротворец и решатель всех проблем. И все радостно на него эти проблемы вешают.

— Да, за все месяцы расследования убийства Степана я в основном с ним и общался, — признался Дементьев. — Он занимался всеми вопросами.

— По крайней мере, больше ему со Степаном нянчиться не придется. Он принимал его неудачи слишком близко к сердцу. Всегда считал, что это отчасти его вина и вина их отца, который не дал Степану должного количества отеческой ласки и заботы. Впрочем, кому он их дал?

— А что, он был недостаточно заботлив?

— Он был своенравен. Не любил, когда ему перечили. Так Инна рассказывала. Вот Вика всегда умела к нему подлизаться, и на нее его щедрость сыпалась как из рога изобилия. А сама Инна этого не умела, поэтому ходила без милостей. Кирилл вот тоже умудрился разгневать отца и лишиться его покровительства. Правда, это не помешало ему добиться всего, чего он хотел.

— А что он такого сделал?

— Женился. По любви. На женщине, беременной не от него. Впрочем, Эдика он любит как родного. И, возможно, это была самая удачная его ставка в жизни.

— В каком смысле?

Нелл потушила тлеющий бычок в пепельнице и откинулась на спинку стула, глядя на Дементьева так, словно он не замечал очевидного, и ее это очень забавляло.

— А вы не заметили? У них ни у кого нет детей. Ни у Вики, ни у Инны. У Степана тоже не было, да и Кириллу Настя родного ребенка так и не родила. Словно проклял их кто-то. Так что у Кирилла хотя бы приемный сын есть. Кстати, Эдик не знает об этом ничего, так что не стоит поднимать эту тему при нем, хорошо? Я тоже как бы не знаю, Инна мне по секрету сказала.

— По секрету всему свету… — пробормотал Дементьев задумчиво, тоже сминая бычок в пепельнице. — А что вы думаете о завещании этом? То есть письме и истории про проклятую колоду?

Нелл отвернулась и какое-то время с преувеличенным интересом наблюдала за окутанными темной пеленой верхушками деревьев, раскачивающихся на легком ветру. Вечерний ураган уже стих, даже дождь почти прекратился, лишь изредка в окно стучали крупные редкие капли, но небо все еще оставалось затянуто плотными тучами. И как всегда после сильного шторма, погода словно замерла, не то давая поверить в то, что все прошло, не то собираясь с силами для нового рывка.

Нелл молчала, словно размышляя, что стоит говорить следователю, а что оставить при себе.

— Не знаю, — в конце концов сказала она. — И более странные вещи случаются в этом мире.

С этим Дементьев поспорить никак не мог.

* * *

Утро мало чем отличалось от минувшей ночи: небо оставалось в плену плотных туч, почти не пропускавших солнечный свет, на землю все еще падали капли дождя. Они стали мельче и реже и больше не сопровождались ни вспышками молний, ни раскатами грома, но все равно отравляли утро, лишая человека всякого желания вставать с постели и что-то делать.

Дементьев смог заставить себя вылезти из-под одеяла, едва стрелки часов показали девять утра, только потому, что очень хотел в душ. Общедоступных ванных комнат в доме было не так много, а гостей, напротив, собралось приличное количество, поэтому стоило поторопиться и опередить всех, пока дом еще дремал.

Контрастный душ частично пробудил в нем радость жизни. Кофе и завтрак обещали вернуть все остальные части. К тому же на первом этаже все еще царила тишина, что гарантировало возможность позавтракать в спокойной обстановке, не тратя силы на наблюдение за поведением хозяев и «понаехавших».

Однако на кухне его ждал сюрприз, хотя сюрприз скорее приятный. Оказалось, что он сегодня не самая ранняя пташка, но разделить завтрак с Наташей Красновой он совершенно точно не возражал.

— Доброе утро, — с улыбкой поприветствовал Дементьев, входя на кухню. — Что это вам не спится?

Она улыбнулась ему, но как-то натянуто, словно просто пыталась соблюсти приличия. Стоило ему отвернуться, как озабоченное выражение снова проступило на ее лице. Она бросила взгляд на смартфон. Пренебрежительный взгляд, потому что думала, что Дементьев ее не видит.

— Просто надеялась, что Повилас уже встал и мы скоро поедем. Не хотелось задерживать ни его, ни себя.

Дементьев кивнул, а про себя подумал, что, скорее всего, ее с утра разбудил все тот же настойчивый молодой человек, который накануне названивал ей и выедал мозг глупыми вопросами о том, когда она собирается вернуться домой, хотя она сто раз ответила, что вернуться не может из-за погоды.

— Вам сделать кофе? — предложил он, заметив, что она пьет воду. Еды на столе перед ней он тоже не увидел.

— Мне как-то неловко хозяйничать на чужой кухне, — призналась Наташа со смущенной улыбкой, заметив его взгляд.

— Не бойтесь, хозяйничать буду я, у меня с этим проблем нет, могу делать это где угодно, — заверил ее Дементьев, хотя на самом деле не был уверен, что сможет договориться с огромным черным монстром даже об одной чашке кофе, не то что о двух.

Однако еще одна ее улыбка — на этот раз более искренняя — вдохновила его на подвиг, и уже через две минуты он ставил на стол две чашки американо. Сливки и какую-то колбасную нарезку он достал из холодильника, а вот хлеб пришлось долго искать по многочисленным шкафчикам.

— Вуаля, — объявил он, когда все это стояло между ними на столе. — Завтрак готов. Кстати, — добавил он более игривым тоном, садясь за стол напротив нее, — первый раз готовлю девушке завтрак, должным образом с ней накануне не поужинав.

— Вообще-то мы ужинали вместе, — со смешком заметила Наташа.

— Да, но недолжным образом, — Дементьев многозначительно посмотрел на нее.

Она смутилась и отвела взгляд в сторону. Не захотела поощрять. Что ж, ему было не привыкать к разочарованиям. Почему-то женщины не находили его неотразимым, хотя он сам считал себя «вполне ничего». Ростом природа не обидела, мышцы прекрасно накачены в ведомственном спортзале. Не атлет, конечно, но и не доходяга какой-нибудь. Одеваться он старался удобно, но вещи выбирал качественные, насколько позволяла зарплата следователя, и симпатичные. Никаких футболок с принтами, какие иногда напяливают на себя даже его ровесники, которых уже принято называть «дяденьками», бесформенных штанов и растянутых свитеров. Рожа тоже симпатичная, особенно если ее побрить, а улыбка даже ему самому нравилась. Спиртного он употреблял мало, в основном по праздникам в большой компании, курил вот только, но это уже давно не считается недостатком. Возможно, женщин отпугивала его профессия. Мужчина, занимающийся расследованиями убийств, никому не казался интересным. Что стало с романтикой в этом мире, Дементьев решительно не понимал.

— Как давно вы работаете на господина Варнаса? — поинтересовался он, чтобы сменить тему.

— Уже лет пять, — Наташа радостно схватилась за эту возможность. — Я начала еще на последнем курсе института.

— Хороший шеф?

— Мне с ним достаточно комфортно, — уклончиво ответила она. — Хотя вы понимаете, он руководитель фирмы, а сейчас не самые радужные времена для бизнеса. Он в постоянном стрессе, поэтому всякое бывает. Но я отношусь к этому с пониманием. По крайней мере, он старается держать себя в руках.

— Понятно. И как давно вы в него влюблены? — уточнил Дементьев через пару секунд молчания.

Она слегка покраснела, отчего стала казаться еще моложе, чем была на самом деле. Дементьев уже подсчитал, что ей года двадцать четыре — двадцать пять, едва ли больше, если она начала работать еще в институте.

— С чего вы взяли, что я в него влюблена? — смутилась Наташа.

— Я же следователь, — напомнил он. — Это моя работа — подмечать такие вещи.

Она вздохнула и неловко пожала плечами.

— Наверное, уже года четыре. До этого я была просто рядовым сотрудником секретариата, его и не видела почти.

— Но я так понимаю, что без особых надежд? Вы с кем-то другим, а он…

— Меня не замечает? — она грустно улыбнулась. — До недавнего времени он был женат, я ни на что и не рассчитывала. Уводить мужчину из семьи, знаете ли, плохо для кармы, — она изобразила пальцами кавычки, чтобы он не заподозрил ее в серьезном беспокойстве за карму. — Но теперь они в разводе… Правда, он, кажется, до сих пор по уши в нее влюблен.

— А из-за чего они развелись? Она встретила другого?

— Нет, — Наташа покачала головой, сосредоточено глядя в свою чашку. — Насколько я знаю, другого она встретила уже после развода. А вот из-за чего они расстались… Даже не знаю. Она просто ни с того, ни с сего подала на развод. Для Повиласа это был страшный удар. Он даже к психотерапевту ходил почти полгода, пил какие-то таблетки. Антидепрессанты, я полагаю. Это сильно не афишировали, я знаю только потому, что занимаюсь всеми его делами как личный помощник. В общем, это было очень тяжело для него. И он до сих пор не пришел в себя.

— Как трогательно, — пробормотал Дементьев. — А говорят, любовь умерла.

— Очевидно, нет. Но она совершенно точно зла. Вика его не заслуживает, — почти зло процедила Наташа, поднося чашку к губам. — Мизинца его не стоит.

— Именно это вас так расстраивает сегодня утром? — как бы невзначай уточнил Дементьев, собирая себе бутерброд из двух видов колбасы. — Или что-то еще тревожит?

Она нахмурилась, обхватив руками чашку, словно у нее замерзли руки, бросила на него быстрый взгляд.

— Ваша работа, да? Подмечать всякое? — ее голос прозвучал довольно нервно.

— Конечно. Так что у вас случилось?

— Скажите, а как погиб Степан Кленин? — вместо ответа внезапно поинтересовалась она.

— Он и еще несколько человек были убиты в течение трех дней. Убийца покончил с собой и во всем признался в предсмертной записке. Дело практически закрыто.

— И там… на местах преступлений… ничего не было связано с картами?

— С картами? — переспросил Дементьев, удивленно вскидывая брови.

— С той колодой, о которой он писал в своем последнем послании. Колода для игры в «Мафию» ручной работы. Которая якобы проклята?

— С чего вдруг такой вопрос? — усмехнулся Дементьев. — Вчерашнее чтение «завещания» произвело на вас такое впечатление? Или вы вообще верите в проклятия?

— Когда молодой человек за несколько дней до гибели оставляет такое письмо — это производит впечатление, да. Хотя вообще-то я не склонна верить в подобные страшилки. Просто я сегодня утром нашла у себя в комнате карту. По описанию она очень похожа на карту из той колоды: большая, искусно расписанная. Вечером, когда я ложилась спать, ее точно не было, а утром я обнаружила ее на прикроватной тумбочке. Она стояла на ребре, опираясь на часы, была повернута ко мне. Она словно смотрела на меня, — с каждым словом тон девушки становился все более взволнованным, Таша намеренно понижала голос, чтобы случайно не сорваться на крик.

— Что это была за карта? — заинтересовался Дементьев, мгновенно переходя из флиртующего режима в рабочий.

— На ней была изображена женщина. Такая, распутного вида: яркий макияж, откровенная одежда, вызывающая поза. В уголке выведена буква «П».

— Путана, — констатировал Дементьев. Накануне он прочитал достаточно, чтобы опознать роль по этому описанию. — Карта у вас с собой?

— Нет, она в комнате осталась. Могу принести.

— Будет очень мило с вашей стороны. Только, Таша… — остановил он, когда она уже поднялась с места. — Позволите вас так называть?

— Меня многие так называют, конечно.

— Так вот, Таша, не переживайте вы так. Скорее всего, это просто дурная шутка. Не знаю, кому нужны такие розыгрыши, но это ничего не значит, потому что на месте преступлений не было никаких карт.

Она улыбнулась ему и благодарно кивнула. Было видно, что утренняя находка действительно выбила ее из колеи, но слова следователя вернули ей самообладание. Дементьев решил, что это уже неплохо.

Он остался наслаждаться кофе, а Таша исчезла в направлении лестницы. Однако не прошло и полминуты, как тихая сонная идиллия пасмурного утра была нарушена, а кофе — забыт на кухонном столе. Со второго этажа раздался визгливый крик, и Дементьев сам не понял, как так быстро оказался на первых ступенях лестницы.

В коридоре на втором этаже он обнаружил двоих: бледная Таша стояла, вжавшись в стену, и расширившимися от ужаса глазами смотрела в одну из комнат, дверь в которую оказалась распахнута. Рядом стояла девушка самого младшего Кленина, Алиса, и громко визжала, глядя в том же направлении. Еще через пару шагов Дементьеву стало понятно, что происходит: открытая дверь вела в спальню, в которой ночевал Артем Носков. Сам он лежал на спине поперек кровати с раскинутыми в разные стороны руками и запрокинутой головой, его мертвые глаза были обращены к открытой двери. Даже из коридора Дементьев хорошо рассмотрел на шее покрасневший след от удавки.

— Что случилось?

— Что происходит?

— Детка, чего ты кричишь?

В коридор уже хлынули другие обитатели дома — кто еще в ночных рубашках и халатах, кто-то уже одетый — привлеченные шумом. Пока что их внимание было обращено на девушек: рыдающая Алиса сразу оказалась в объятиях Эдуарда, а начинающую оседать на пол Ташу одновременно поддержали Повилас и Сергей. Однако через секунду кто-то мог заметить мертвого Носкова, а это в перспективе означало вторжение в комнату и затаптывание всех возможных улик, поэтому Дементьев поторопился встать на пороге и преградить собой путь.

— Граждане, я очень прошу всех сейчас организованно спуститься вниз и подождать меня на кухне.

— Да что случилось-то? — спросил Кирилл Кленин, а потом заглянул через плечо Дементьеву и все понял. Он машинально сделал шаг в комнату. — Дайте я посмотрю.

— Нет, не нужно, — Дементьев остановил его. — Врач ему уже не нужен, поверьте. Лучше уведите всех отсюда, позаботьтесь о девушках, кажется, они обе в шоке.

— В чем дело? Дайте мне пройти, я хочу посмотреть, что случилось! — еще одну попытку проникнуть в комнату предприняла и Вика Кленина, но Дементьев удержал и ее. — Это мой дом! По какому праву вы тут распоряжаетесь?

— Это место преступления, а я представитель правоохранительных органов. И это дает мне право здесь распоряжаться.

— Вика, идем, — потребовал Кирилл, который осознал ситуацию гораздо быстрее сестры. — Все идемте отсюда, оставим Владимира Петровича делать свою работу. Мне позвонить в полицию? — уточнил он, направляя остальных к лестнице.

— Нет, я сам позвоню, кому нужно.

— Хорошо.

Когда перешептывающаяся, возмущающаяся и рыдающая толпа хозяев и гостей исчезла на лестнице, Дементьев облегченно выдохнул и потянулся в карман за смартфоном. Набирая номер Серегина, он быстро пробежался взглядом по комнате и телу, внимательно глядя под ноги, прошел глубже в спальню.

Серегин не сразу понял, в чем дело. Сначала он попытался объяснить, что еще не успел начать искать недостающего человека из списка, но потом притих и пообещал привезти экспертов как можно быстрее.

— И сам приезжай… — велел Дементьев, приседая на корточки рядом с кроватью, а потом внезапно добавил: — И найди мне телефон Нурейтдинова Евстахия Велориевича. Запиши, а то забудешь.

— Кого? — не понял Серегин.

— Нурейтдинова Евстахия Велориевича. Он должен преподавать в РГПУ имени Герцена, ему около пятидесяти пяти. Впрочем, я сомневаюсь, что ты найдешь много людей с таким именем.

— А зачем он нам? Он подозреваемый или свидетель?

— Он эксперт, — вздохнул Дементьев, осторожно вытаскивая из-под кровати карту, подцепив ее ногтями за уголок. — Эксперт очень узкой направленности, мне нужна его консультация.

— Хорошо, все сделаю.

Серегин отключился, а Дементьев перехватил карту за края еще одной салфеткой, стараясь не оставить на ней своих отпечатков и не смазать чужие, и принялся ее рассматривать. Карта подходила под описание, приведенное в прощальном послании Степана Кленина, и походила на ту, что описала Таша. Только на этой значилась безликая буква «Ч» — Честный житель. И этим честным жителем, похоже, был юрист.

— Какое совпадение, — пробормотал Дементьев.

— Эм, Владимир Петрович? — донеслось от двери. Голос звучал немного взволнованно, насколько вообще мог звучать взволнованно голос Нелл.

— Да?

— Вам стоит взглянуть на это, — ничего не объясняя, заявила она, заметив карту в его руке.

Спустившись за ней вниз, Дементьев обнаружил, что все сидят в гостиной перед камином, а не на кухне. И вскоре стало понятно почему: посреди кухонного стола лежала еще одна карта. На ней был изображен улыбающийся человек, но в улыбке его было то ли что-то безумное, то ли что-то дьявольское. В руках он держал окровавленный нож, а в уголке карты стояла буква «М», но красная, а не черная. Мафия обозначалась черными буквами.

Красной буквой «М» обозначался Маньяк.

* * *

Дементьев сидел на крыльце дома и крутил в руках зажигалку, наслаждаясь мгновением тишины и покоя. Почти час он провел в окружении хозяев и гостей загородного дома Клениных, стараясь гасить панику и недовольство, удерживать всех в поле зрения, никого не пускать ни в свои комнаты, ни на кухню, ни к машинам. Убийство произошло в доме, где ночевало двенадцать человек, и, вероятно, один из них это убийство совершил. Нельзя было допустить, чтобы он сбежал или что-то испортил на месте преступления.

Час тянулся почти бесконечно долго, поэтому едва приехал Серегин с экспертами и парой оперативников, Дементьев почти сразу — как только все указания были розданы и появилась возможность — сбежал на улицу, потому что хотел покурить и посидеть в тишине, подумать над теми немногочисленными фактами, которые у него были.

Серегин появился на крыльце еще минут двадцать спустя. Он сел на ступеньку рядом и сообщил:

— Забыл сказать, когда приехал. Виктора Иванова найти не удалось…

— Несмотря на наличие адреса и телефона? — удивился Дементьев, и тон его при этом прозвучал довольно едко.

— Да, телефон отключен, по адресу его нет. Там живет только его мать, но она сказала, что он пропал в апреле. Она думала, я пришел, потому что мы что-то узнали, — с горечью добавил он. — Я проверил, заявление есть, подано четырнадцатого апреля.

— Сбежал?

— Или тоже убит, просто мы его по какой-то причине не нашли.

— А разве в схеме игры в «Мафию» остается место для еще одного игрока и его убийства? — удивился Дементьев. — Я думал, у нас полный комплект: ночь-день, ночь-день…

Серегин недоверчиво посмотрел на него.

— Так вы считаете, что моя версия насчет «Мафии» имеет смысл? Мне показалось, вы отнеслись к ней скептически.

— Я и отнесся, — не стал отпираться Дементьев, а потом вытащил из внутреннего кармана сложенные в четыре раза листы бумаги. — На, почитай.

Серегин быстро пробежал глазами текст, а потом издал удивленное восклицание, вызвавшее у Дементьева улыбку.

— Вот именно, — констатировал он.

— Поэтому вы хотите забрать это убийство себе?

— Оно определенно связано с нашими, поэтому да, мы и должны его расследовать.

— А с местными проблем не будет?

— Серегин, это только в кино все грызутся друг с другом за право расследовать что-то интересное. В реальной жизни каждый рад сбагрить потенциальный висяк другому. Поэтому проблемы если и будут, то с нашим начальством, а не с местным. Наши уже радостно готовились закрыть дело и вписать его в хорошую статистику, а тут я им труп из области притащу и скажу, что это тот же маньяк.

— Да, никто не обрадуется, — согласился Серегин. — А, и вот еще, — он достал небольшой блокнот, выдрал из него листок и протянул Дементьеву, — номера телефонов и адрес Нурейтдинова этого. А что это за эксперт и зачем он вам?

— Если я скажу, ты вызовешь дурку, — усмехнулся Дементьев. — Поэтому пока взгляни на это, — он достал из того же внутреннего кармана куртки упакованную в полиэтиленовый пакет карту. — Что ты об этом думаешь?

— Это из колоды, которая описывалась в письме? — сразу догадался Серегин.

— Вероятно.

— И где вы ее нашли?

— На полу в комнате убитого Носкова.

— Обалдеть. Кто-то реально играет в «Мафию». Начался новый раунд. Ночью грохнули первую жертву, то есть Мафия сделала свой ход. Сегодня днем должны выступить мирные честные жители.

— Да, только в реальной жизни честные не линчуют предполагаемых убийц, — напомнил Дементьев.

— В апреле линчевали.

— Вот именно. И мне бы очень хотелось понять почему. Предположим, кому-то снесло крышу, и он начал убивать по правилам «Мафии», но как до жизни такой — а точнее, такой реакции — дошли все остальные? Это же бред. Еще понимаю, если бы речь шла о замкнутом пространстве где-то в глуши, где нельзя позвать на помощь, но посреди Питера? Бред.

— Ну, Кленин писал, что колода проклята… — как бы между делом напомнил Серегин, сосредоточенно разглядывая карту.

Дементьев покосился на него с заметным интересом, словно никак не ожидал услышать подобного. Впрочем, он и не ожидал, хотя его собственные мысли настойчиво крутились вокруг этих слов из письма.

— Ты считаешь, что такое действительно может быть?

Серегин неловко пожал плечами. Было видно, что он боится сказать то, что думает на самом деле, но и полностью от этой версии отказаться не готов.

— Ведь они могли в это верить, — в итоге озвучил он компромиссный вариант. — Сами игроки. Кленин вот, — он поднял письмо и помахал им в воздухе, — верил.

Дементьев удовлетворенно кивнул. С каждой минутой расследования молодой лейтенант нравился ему все больше и больше. Он придерживался таких же широких взглядов, как и сам Дементьев, предпочитающий держать на вооружении любые версии, не противоречащие объективным фактам, поскольку считал, что искусственное их исключение чревато неисправимой ошибкой. Жизнь пару раз давала ему понять, что порой правдивой оказывается самая невероятная версия.

— Вот поэтому мне и нужен Нурейтдинов, — признался он. — Этот парень неплохо разбирается в проклятиях. Настоящих и мнимых.

Он помолчал немного, думая, что еще стоит рассказать молодому помощнику, и глядя на небо, которое снова начинало ронять на землю крупные капли.

— Одна девушка из гостей — Наталья Краснова — утром сказала, что нашла у себя в комнате карту. Из той же колоды. Путану. Как ты думаешь, что это значит?

— Прежде всего то, что ее взяли в игру, — быстро ответил Серегин. — Полагаю, все, кто нашел у себя такие же карты, теперь в опасности. Этой девушке досталась ролевая карта. Если наш маньяк играет по правилам, то любой, кто находится ночью с ней, будет в безопасности. Вот только…

— Только что?

— Вы видели эту карту?

— Нет, когда она пошла за ней, она обнаружила труп, поэтому до комнаты своей так и не дошла.

— При случае попросите ее показать. Одна из стратегий игры заключается в том, чтобы внушить кому-то из игроков, что ты — безопасная карта. Правда, обычно себя выдают за простого честного.

— Почему?

— Потому что тот, у кого настоящая карта Путаны, например, поймает тебя на лжи и поймет, что ты Мафия. И если он будет достаточно убедителен, он сможет доказать это остальным.

— Понятно, — кивнул Дементьев. — Осталось понять, почему карту Маньяка сдали в открытую, никому явно не адресовав. Ее мы все вместе нашли в столовой.

— Вот этого не знаю, — Серегин пожал плечами. — Это против правил. Впрочем, это ведь ненастоящая игра, тут много нарушений. Прежде всего мы не знаем, сколько человек играет и какие роли существуют. Обычно эту информацию объявляет ведущий, но сомневаюсь, что он выступит.

— Значит, будем пытаться выяснить самостоятельно. По крайней мере, у нас не так много подозреваемых. И только часть из них была напрямую связана со Степаном Клениным.

— Хорошо бы найти ту девушку, что вручила ему колоду, но он не оставил почти никаких зацепок. Ни что был за клуб, ни как она выглядела. Да и было это давно, если их кто и видел, сейчас уже не вспомнит.

— Но это не значит, что нельзя попробовать отработать эту ниточку, — усмехнулся Дементьев. — Займись.

Серегин тяжело вздохнул, но кивнул, не став спорить. Дверь за их спинами открылась, и на крыльцо вышел Андрей Ястребов, невысокий полноватый брюнет слегка за сорок, криминалист. Он достал из кармана сигареты и предупредительно поднял руку.

— Еще работаем, пока ничего сказать не можем.

— Ладно тебе, — Дементьев провокационно ухмыльнулся. — Вы там уже сорок минут топчетесь, скажешь, что еще даже примерное время смерти не посчитал?

— Примерное посчитал. Но очень примерное, ты же понимаешь, да?

— Да хоть так, мне же любой интервал работу облегчит. Сейчас он у меня между десятью вечера, когда мы все разошлись по комнатам, и половиной десятого утра, когда его нашли.

— Ну, если тебе станет легче от того, что его убили между одиннадцатью и тремя, то пожалуйста, пользуйся этой информацией на здоровье.

— А хотя бы немного нельзя уточнить?

— Вот ты странный, Дементьев, — фыркнул Андрей. — Я ж тебе сказал: конкретики пока никакой нет и быть не может. Или я тебе на кофейной гуще должен нагадать? Так у меня и кофе даже нет.

— А если я тебе пообещаю чашку отличнейшего натурального кофе да еще и с булочкой? — тут же ухватился за этот намек Дементьев. — Я знаю, где все это взять, и через минуту оно будет твоим, если ты дашь мне интервал хотя бы на час-два меньше.

Андрей горестно вздохнул, но улыбка выдавала, что он получил именно то, о чем торговался. Немного потянув для красоты время, он важным тоном изрек:

— Девяносто процентов вероятности, что произошло это между полуночью и двумя. Точнее только после вскрытия, и то не факт.

— Что ж, и то хлеб, — обрадовался Дементьев, с тихим кряхтением поднимаясь со ступеньки. — Пошел за обещанной взяткой. Только еще вопрос: какие-то следы убийцы нашли уже?

— Пока нет. То есть Носкова определенно убили, скорее всего, мужчина как минимум его роста или чуть выше, но пока мы не нашли ни волос, ни отпечатков. Ногти у парня чистые, значит, до убийцы своего он не дотянулся. Мы продолжаем искать, но, судя по всему, убийца был аккуратен.

— Ясно, — вздохнул Дементьев. — Тебе кофе и булочку сюда принести?

— Ну не на место же преступления, — фыркнул Андрей, наконец закуривая.

Дементьев кивнул и дал Серегину знак, чтобы тот шел за ним. Однако стоило им войти в прихожую, как к ним тут же подлетел несколько взъерошенный и взвинченный Варнас.

— Когда я смогу вернуться в город? — требовательно спросил он. — Вы понимаете, что я торчу тут и так непозволительно долго?

— А вы куда-то торопитесь? — удивился Серегин. — Выходные же.

— Молодой человек, выходные у тех, кто работает на дядю и кому дядя эти выходные оплачивает. А у меня не бывает выходных.

— Господин Варнас, не нервничайте, пожалуйста, — примирительным тоном попросил Дементьев. — Я понимаю, вам неприятно находиться здесь, в компании бывшей жены, но я боюсь, что все, кто находился в доме во время убийства — особенно мужчины, ростом не ниже Носкова, — в настоящее время пребывают одновременно в статусе свидетелей и статусе подозреваемых. Поэтому никто никуда не уедет, пока мы всех как следует не допросим и не восстановим всю картину.

— Вы не имеете права, — попытался возразить Варнас, но, заметив странную улыбку на лице Дементьева, осекся.

— Я имею право задержать вас всех на сорок восемь часов до выяснения обстоятельств и посадить в КПЗ. Если предпочитаете этот вариант, лично для вас могу его реализовать.

— Могу я хотя бы подняться в свою комнату?

— Только когда мы закончим осматривать весь дом. Повторяю еще раз: это место преступления, и преступник один из вас, поэтому какое-то время всем придется потерпеть.

Вышедшая из гостиной Настя Кленина не позволила Варнасу возразить что-то еще.

— Господин Дементьев… Или товарищ следователь? Как к вам правильнее обращаться? — растерянно спросила она, подходя к ним.

— Можно просто Владимир Петрович.

— Владимир Петрович, скажите хотя бы, когда можно будет позавтракать? Мы все сидим в этой гостиной с утра, никто не пил даже кофе.

Дементьев вопросительно посмотрел на Серегина и тот быстро заверил его, что эксперты первым делом забрали карту и сделали снимки в кухне, поэтому ею уже можно пользоваться.

— Тогда не вижу причин держать людей голодными, — Дементьев улыбнулся Насте. — И если вы не против…

— Ваши сотрудники могут угощаться кофе, чаем, водой в неограниченных количествах, — перебила она. — Я сейчас сделаю им бутербродов. Еще, кажется, оставалась какая-то выпечка.

Дементьев и Серегин выразительно переглянулись.

 

Глава 5

Картина вырисовывалась неприглядная. Прежде всего эксперты, изучив комнату, в которой ночевал Носков, миллиметр за миллиметром, объявили, что никаких следов убийца не оставил. Это ставило крест на возможном сравнении ДНК всех гостей дома с оставленным биоматериалом и быстром завершении дела.

Опрос всех потенциальных подозреваемых тоже не дал никакого ощутимого результата. Дом был достаточно велик, чтобы все разместились в отдельных комнатах, пусть и не всем хватило мест в спальнях. Дементьева разместили в библиотеке на втором этаже, а Сергей, например, сам вызвался спать в бильярдной, которая находилась там же, но в другом крыле. Вика тоже ночевала на втором, в собственной спальне, как и Таша, которой Инна уступила свою комнату, и Алиса, которой досталась гостевая спальня, и Носков, которого поселили, как теперь выяснил следователь, в бывшей комнате Степана Кленина.

У Кирилла и Насти спальня находилась на третьем этаже. Когда-то она принадлежала старшим Клениным, но после их смерти ее заняли старший сын с женой. Здесь также находились кабинет, в который и отправилась ночевать Инна, заявив, что хозяева обязаны заботиться в первую очередь о комфорте гостей. Эдику, как самому молодому, надули кровать в игровой комнате. Повиласу досталась очень маленькая гостевая спальня. Дементьев помнил, как Наташа предлагала ему вечером поменяться, поскольку она чувствовала себя неловко от того, что ей досталась шикарная спальня одной из хозяек, но тот решительно отказался, мотивировав это тем, что он ее сюда притащил, причинив тем самым определенные неудобства, поэтому нормальная спальня была вполне естественной компенсацией. Нелл вообще легла на кушетке, стоявшей в холле на третьем этаже. Дементьев совсем выпустил это из виду, вспомнил только тогда, когда она сама ему об этом сказала.

— Хм, а что же вы делали ночью на втором? — поинтересовался он, пристально ее разглядывая. Они сидели в той самой библиотеке, где прошла его ночь, за широким столом. Дементьев по очереди вызывал к себе всех обитателей дома, чтобы задать им несколько вопросов, пока эксперты все еще осматривали комнаты, и он не мог никого отпустить. — Я ведь ночью встретил вас у лестницы, вы шли на третий этаж со второго, но если вы и ночевали на третьем, то что вы делали внизу?

— Элементарно, Шерлок, — ничуть не смутилась та, постукивая кончиками пальцев по столешнице. Дементьев был уверен, что ей хотелось курить. Его и самого одолевало это желание, но, как и вчера, никто из них не рискнул доставать сигареты в доме. — Если вы пройдете по третьему этажу, то поймете, что там нет ни одного общедоступного санузла. Он только в хозяйской спальне. А на первом и втором есть. В туалет я ходила перед перекуром. Мне вообще не спалось, то холодно было, то жарко.

Ее слова звучали вполне разумно и убедительно, но Дементьев не мог не думать о том, что она шастала по второму этажу в том же временном интервале, когда и произошло убийство.

— Вы никого не встретили в коридоре, пока шли?

— Встретила, — с едва заметной улыбкой кивнула она, но прежде, чем Дементьев успел обрадоваться, напомнила: — Вас я встретила. Вы еще потом пошли со мной курить.

— Я, конечно, имел в виду кого-нибудь еще, — Дементьев нахмурился.

— Откуда же я это знала? — снова ухмыльнулась Нелл. — Я думала, все мужчины, ночевавшие дома, под подозрением. У вас было ничуть не меньше возможностей убить Носкова.

— Но у меня не было мотива. И к тому же я следователь.

— Ох, можно подумать! — воскликнула она и рассмеялась. — Ни у кого из нас не было мотива его убивать, а доблестные служители закона точно так же совершают преступления, как и все остальные. Будете это отрицать?

— Нет, последнее утверждение, пожалуй, не буду, — Дементьев тоже рассмеялся. — А вот насчет первого я не уверен. Мотив не всегда известен, но он всегда есть.

— Даже когда речь идет о проклятой колоде? — невинным тоном уточнила Нелл. А потом махнула рукой, заметив его удивленное выражение. — Ладно вам, всешепчутся об этой колоде. Карту Маньяка кто-то оставил прямо на кухонном столе. И то, что вы принесли карту из комнаты убитого, мы все видели.

— А у вас есть карта? — неожиданно спросил Дементьев. Все остальные заявили, что нашли карты у себя в комнате утром, но никто так и не смог их предъявить. Осматривавшие комнаты эксперты и оперативники тоже ни одной карты не нашли.

Ее лицо застыло, словно она сделала усилие, чтобы на нем не отразилось никаких эмоций, однако Дементьев все равно смог распознать испуг.

— Честно говоря, карту мне прислали еще накануне, — спокойно объявила Нелл. — Инна принесла ее вместе с остальной почтой, когда приехала позвать меня с собой сюда.

— То есть вам прислали карту еще до того, как вы решили поехать?

— Да, как ни странно.

— Как вы думаете, почему для вас сделали такое исключение?

— Я понятия не имею, — она пожала плечами, и это движение показалось Дементьеву немного нервным. — Когда узнаете, кто их раздает, обязательно спросите у него.

— Обязательно спрошу, — заверил он. — Что это была за карта?

— Не помню, — быстро ответила Нелл. Соврала.

— Да перестаньте!

— Я правда не помню! Я тогда понятия не имела, что это такое. Честно говоря, я не поклонник этой игры.

— Вы взяли ее с собой?

— Зачем? Я бросила ее в ящик, решила, что потом разберусь, кто ее прислал и зачем.

— Ладно, — Дементьев вздохнул и уже собрался ее отпустить, но потом вдруг поинтересовался: — Но хоть цвет кружочка в уголке вы запомнили?

Она снова нервно дернула плечом.

— По-моему, он был красный.

Ему показалось, что она опять соврала, но допытываться он не стал. В конце концов, какое это имело значение? Пока эти карты были странной, пикантной особенностью дела, но никак не доказательством. Значение имели только факты, а по факту алиби было только у Кирилла и Насти, если, конечно, они не выгораживали друг друга, и у Алисы с Эдиком, которые признались, что оказались в одной комнате, стоило остальным разойтись по своим. Оба назвали одно и то же время, когда Эдик пришел к Алисе: без десяти одиннадцать. Остальным алиби взять было неоткуда. Разве что у Нелл оно было, если только убийство произошло около часа, а не раньше и не позже.

Серегина он отправил обратно в город в обед, когда туда засобирались криминалисты, а вот привезенных оперативников, которые в основном приглядывали за обитателями дома, не давая им разбредаться и согласовывать показания, попросил остаться, пока он не переговорит с глазу на глаз с каждым потенциальным подозреваемым. Провожая Серегина до машины, он вдруг попросил:

— Сделай еще одно одолжение: проверь гибель бывшего мужа Инны. Он вроде ей изменял, она его выгнала, а он потом под машину попал. Хочется узнать подробности того дела. Многовато смертей вокруг этой семейки.

Серегин обещал все узнать, а Дементьев вернулся в дом, беседовать с подозреваемыми дальше. И только в семь вечера он констатировал, что больше ничего полезного из них не вытянет, и отправил оперативников домой, заявив, что сам останется в доме еще на одну ночь. Каждого, с кем он разговаривал, он тоже просил остаться до утра.

— Зачем, позвольте поинтересоваться? — раздраженно уточнил Варнас. Остальные восприняли эту просьбу более философски. Даже его помощница, которой продолжал названивать приставучий кавалер.

— Так ведь поздно будет, когда закончим, — невозмутимо пояснил Дементьев. — И мало ли что я еще захочу спросить. Не забывайте, у меня есть законные сорок восемь часов, и я все еще могу организовать их проведение в КПЗ.

Варнас покачал головой и тихо выругался, но вслух спорить больше не стал.

Проведя последний допрос — с Сергеем Смировым, который чисто внешне на роль зловещего убийцы подходил лучше всего, — Дементьев спустился на первый этаж, поскольку ужасно проголодался, и обнаружил на кухне всю честную компанию и кучу еды на столе. Похоже, мысль о том, что пора немного подкрепиться, пришла в голову не только ему. Не хватало, пожалуй, только Варнаса, который, по словам Насти, взял тарелку еды и чашку чая с собой в комнату. Похоже, общество Вики ему было нелегко переносить, особенно учитывая то, что как минимум в тот момент, когда сам Дементьев вошел в кухню, она вдохновенно щебетала о предстоящей свадьбе и выражала надежду, что хотя бы из-за смерти постороннего человека в их доме жених не станет ее снова откладывать.

— Скажите, а что будет дальше? — тихо поинтересовалась Таша, когда Дементьев сел за стол рядом с ней. Не то чтобы больше не было свободных мест, но девушка ему по-прежнему нравилась, и хотя бы вечером он позволил себе немного расслабиться.

— В каком смысле?

— Ну, мы все будем сидеть тут, пока вы не поймете, кто из нас убийца?

— Да нет, завтра отправитесь по домам, — заверил он.

— Владимир Петрович, — Кирилл Кленин обратился к нему через весь стол, чем вызвал недовольное выражение на лице сестры, которую он перебил на середине предложения, — у вас есть какие-нибудь мысли насчет того, куда могли деться карты, которые мы все нашли утром у себя в комнатах?

— О, у меня их даже несколько, — обрадованно ответил Дементьев, торопливо дожевав кусок слегка резиновой пиццы, приготовленной из полуфабриката. — Версии в порядке убывания вероятности. Версия первая: я не уследил за кем-то из вас, он прошел по комнатам и собрал все карты до того, как приехали криминалисты. Версия вторая: кто-то из вас прячет в этом доме сообщника, который сделал это за него, пока я караулил вас всех в гостиной до приезда криминалистов. Версия третья: долбанная магия проклятой колоды взяла и просто растворила карты. Версия четвертая: вы все тут в сговоре, наплели мне про карты, чтобы пустить следствие по ложному следу, а на самом деле вам всем есть за что ненавидеть Носкова и вы заманили его сюда, чтобы разделаться с ним, а теперь покрываете друг друга.

— Мне нравится, что эта версия идет у вас по вероятности после магии, — хмыкнул Смирнов. — Как я понимаю, это означает, что вы ее всерьез не рассматриваете.

— Как знать, как знать, — криво усмехнулся Дементьев, отправляя в рот пересохшую корочку теста.

По кухне прокатился сдержанный смех, никто не знал, как будет уместно реагировать на это заявление. Смех Таши оборвал громко завибрировавший перед ней на столе смартфон. Она вздрогнула, но осознав, что это просто смс, расслабилась. Однако в следующую секунду о приходе смс возвестил смартфон Инны, потом — Нелл, а еще секунду спустя вся кухня наполнилась разномастными переливчатыми звуками. Удивленно переглядываясь, все потянулись к своим смартфонам.

— Уважаемые гости, — первым начал читать вслух Эдик. Голос его при этом звучал скорее возбужденно, чем испуганно. — Я рад сообщить вам, что вы все стали участниками второй реальной игры в «Мафию». На данный момент те, кто читает это, пережили первую ночь игры. Сообщаю вам, что этой ночью Мафия сделала свой первый ход, и теперь активные действия ожидаются от вас. Ваш первый день подходит к концу, и пора принять решение: кого вы подозреваете и готовы линчевать? Всем вам этой ночью были розданы карты с вашей ролью в игре, вы наверняка обнаружили их утром. Чтобы исключить возможность жульничества, сообщаю, что среди вас две Мафии. Один из вас уже проиграл. У остальных пока есть шанс на спасение, если они вовремя смогут вычислить и казнить Мафию. Прошу вас отнестись к этой игре со всей серьезностью: она идет не на жизнь, а на смерть.

— Господи, что же это такое? — прошептала Настя, откладывая телефон в сторону.

— Это ход Ведущего, — спокойно пояснил Дементьев, хотя сердце у него забилось чаще. Игра все же шла, и теперь он как минимум знал, сколько убийц он ищет.

— Круто, блин, как в кино, — хихикнула Алиса, чем заслужила несколько раздраженных взглядов.

— Владимир Петрович, возможно, в целях безопасности, нам всем стоит сегодня ночевать в гостиной, посменно дежуря? — предложил Кирилл.

— Э, нет, так не пойдет, — заявила Вика, поднимаясь со своего места. — Не собираюсь тут корячиться и спать в одной комнате с убийцей. У меня дверь в комнату запирается, так что я буду ночевать там.

— Я, пожалуй, тоже предпочту изолированное помещение и человека, которому я доверяю, — заявила Инна и повернулась к Нелл. — Пойдешь со мной? Не позволю тебе спать в холле, когда такое творится.

— Конечно, пойду. Еще и пару бутылок из вашего запаса вина с собой прихвачу.

— Ты вроде бросила пить, — с укором заметил Кирилл.

— Когда такое творится, нет никаких сил оставаться трезвой.

Дементьев наблюдал за тем, как вроде бы разумные люди один за другим отвергают единственно верное в сложившихся обстоятельствах решение, и понимал, что фильмы про маньяков не так уж сильно врут.

* * *

На стук в дверь никто не отвечал так долго, что Таша уже собралась стучать второй раз и даже занесла руку, но в этот момент дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянул Повилас. Выглядел он очень расстроенным, длинные светлые волосы были слегка взъерошены, несколько пуговиц на рубашке — расстегнуты. Приглашать ее в комнату он, судя по всему, не собирался.

— Таша? Что случилось?

— Вообще-то я просто хотела спросить, как вы, — немного нервничая ответила она. — Вам тоже пришло это ужасное смс?

— Тоже? — переспросил он. — Хотите сказать, что оно пришло не только мне? Я думал, это Смирнов так мрачно шутит, выходка в его стиле.

— Нет, смс пришло всем. Жутко, правда?

— Есть немного, — отстраненно ответил он, кажется, не совсем понимая, к чему она клонит. — Вы что-то еще хотели?

— Просто Кирилл предложил ночевать всем вместе в гостиной, дежуря по очереди… — издалека начала она, но Повилас тут же ее перебил:

— Нет уж, увольте. Моя спальня меня устраивает.

— Да, большинство так решило, — нервно усмехнулась Таша, неосознанно ломая пальцы и не зная, как подступиться к предложению, с которым пришла. — Все предпочитают группироваться с теми, кому доверяют. И я тоже подумала… — она неловко осеклась, язык просто не повернулся сказать задуманное.

— Предлагаете нам с вами сгруппироваться? — с улыбкой уточнил Повилас, сам догадавшись, что именно она не решается предложить.

Таша кивнула, но тут же испуганно затараторила:

— Только не подумайте ничего такого, но кто бы ни затеял все это, он определенно помешан на игре, на ее правилах. Он выдал мне карту Путаны, а эта роль защищает любого, с кем Путана проводит ночь… Как бы неприглядно все это ни звучало.

— Я понял, что вы хотите сказать, — заверил ее Повилас. — И очень тронут вашей заботой. Правда. Но мне кажется, что надежнее каждому из нас ночевать в своей комнате, хорошенько заперев дверь. Разбиваться на пары — не вариант. Кто-то окажется в паре с убийцей. Я могу доверять вам, поскольку сам вас сюда привез, но вам не стоит доверять мне… Ведь я вас сюда привез.

— Мне кажется, будь вы убийцей, вы бы такое говорить не стали, — с улыбкой заметила она. — И я вам абсолютно доверяю, имейте в виду.

— Спасибо, — очень серьезно сказал он. — И все же я рекомендую вам идти в свою комнату, как следует забаррикадироваться там и ждать утра. Завтра мы уедем отсюда, и все закончится. А ночевать нам с вами в одной комнате… будет неуместно.

— Хорошо, я вас поняла, — стараясь скрыть разочарование, бодро ответила Таша. — Спокойной ночи тогда.

— Спокойной ночи.

Дверь захлопнулась, и Таша тяжело вздохнула, позволив огорчению, смущению и досаде отразиться на лице. Она поторопилась. Стоило дать Повиласу больше времени пережить развод. Теперь ей казалось, что он в одно мгновение провел между ними черту, которой могло бы и не быть, приди она с чем-то таким через полгода.

— Дура ты, Наташка, — пробормотала она себе под нос.

— Скорее, он дурак, — возразил уже знакомый, тихий, но глубокий голос.

Таша вздрогнула и обернулась к лестнице, столкнувшись с насмешливым взглядом Сергея Смирнова. Он стоял на верхней ступеньке, привалившись к перилам и скрестив руки на груди. И улыбался. Нет, смеялся над ней. Таша мгновенно покраснела.

— Что вы тут делаете?

— Не поверите, вас ищу, — огорошил он ее.

— С чего вдруг?

— А вот по той же самой причине, по которой вы пришли к своему шефу. Потому что вы — Путана, — пояснил он, заметив недоумение на ее лице. — Значит, тот, кто будет ночевать с вами в одной комнате, в безопасности. К тому же у вас есть запирающаяся комната, а у меня только бильярдная, в которой и двери-то нет. Обещаю: никаких глупостей. Просто взаимовыгодное сотрудничество. Я пользуюсь вашей защитой и заодно защищаю вас.

— А что если вы убийца? — с кривой ухмылкой поинтересовалась Таша, подходя к нему ближе. — Я вас совсем не знаю.

— Если бы я был убийцей, то постарался бы этой ночью остаться один. Как ваш прекрасный шеф. Или моя бывшая жена. Или этот полицейский. Опасно убивать того, кто находился с тобой в одной комнате, это сразу тебя выдаст. И нет возможности убить кого-то другого: рядом все время крутится свидетель. Поэтому я еще и алиби себе ищу и вам предлагаю. Если кого-то убьют, мы сможем свидетельствовать в защиту друг друга. Логично?

— Вполне, — Таша улыбнулась веселее и решительно кивнула. — Хорошо, вы меня убедили.

Они спустились на второй этаж, столкнувшись на лестнице с Инной и Нелл, которые шли в противоположном направлении. Нелл несла в руках бутылку вина и тарелку с нехитрой закуской: сыр, немного мясной нарезки, россыпь оливок. По всей видимости, они решили скрасить себе тревожную ночь таким вот незатейливым способом. Все остальные, наверное, уже разошлись по своим комнатам.

Проходя мимо спальни, где накануне ночевал Носков, Таша непроизвольно поежилась.

— Не думайте об этом, — неожиданно мягко порекомендовал Сергей.

— О чем? — нарочито бодро переспросила Таша, открывая перед ними дверь своей временной комнаты. — О том, что в соседней со мной комнате убили человека, а я и не услышала? Или о том, что я целую ночь спала через стенку от трупа? А потом как ни в чем не бывало пошла завтракать, а он там все еще лежал…

— Постойте, — Сергей удивленно посмотрел на нее, садясь на стул за туалетным столиком — единственном месте в комнате, кроме кровати, где можно было сидеть. — А как же вы сразу его не увидели?

— Я… не знаю, — она растерянно пожала плечами. — Дверь в его комнату, должно быть, была закрыта.

— А потом? Как вы его обнаружили потом?

— Потом… она была уже открыта. Я шла в свою комнату за картой, Владимир Петрович попросил меня ее принести, но когда я поднялась на этаж, комната с… мертвецом уже была открыта. Так я его и увидела.

— А кто-то еще на этаже был?

— Нет, — Таша медленно опустилась на кровать, припоминая события утра. — Эта девушка — Алиса — потом вышла из своей комнаты. Увидела меня, спросила, что я там такого увидела. Потом… потом она закричала. Видимо, когда тоже увидела его. Я уже к тому времени ничего не соображала.

— А Алиса точно появилась в коридоре позже?

— Да… наверное… не знаю. А какая разница?

— Да так, просто спросил, — Сергей пожал плечами, пытаясь устроиться удобнее на низком стуле, который совершенно не подходил его росту. — Надо же как-то беседу поддержать. Пытаюсь социализироваться.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — улыбнулась Таша. — Не так уж у вас плохо с социализацией. Да и общество ваше не так тяжело переносить, как кажется в первый момент. Я встречала куда менее приятных людей.

— Но и куда более приятных, наверняка, тоже, — он принялся сверлить ее темными, непроницаемыми глазами, словно желая опровергнуть только что сделанное ею заявление.

— Наверняка, — ничуть не смутилась она. — Но вы мне даже нравитесь, несмотря на то, что Повилас к вам так негативно настроен. Да и вы к нему тоже, хотя у вас, по крайней мере, есть на то причины.

— На самом деле нет. Отчасти мне его даже жаль. Я еще помню, каково это, когда понимаешь, что для женщины, которую ты искренне любил, ты был всего лишь средством достижения цели. — Заметив ее вопросительный взгляд, он пояснил: — Когда Вике нужно было успешно сдавать зачеты и экзамены, писать и защищать сначала диплом, а потом диссертацию, тогда ей был нужен я. Заместитель заведующего кафедрой, много лет имевший дело с исследованиями, наукой, преподаванием. У меня были нужные связи, я мог помочь ей и с дипломом, и с научной степенью. Когда она защитилась, я стал ей не нужен. Тогда же она встретила Повиласа и решила, что молодой привлекательный бизнесмен ей теперь больше подходит, чем немолодой и непривлекательный препод.

Он замолчал, о чем-то задумавшись. Судя по сдвинутым бровям и глубокой складке на лбу, мысли были неприятными. Таша не посмела задавать вопросы и отвлекать его от них.

— Он не уводил у меня жену, что бы он сам ни думал по этому поводу, — продолжил Сергей так же внезапно, как и замолчал перед этим. — Его умело использовали, а когда кризис подкосил его финансовое состояние, его выбросили за ненадобностью, как и меня в свое время. Теперь на очереди третий. Повиласу тоже следовало бы не злиться на него, а пожалеть. А заодно порадоваться, что он избавился от Вики, будучи еще молодым и полным сил, — он лукаво подмигнул Таше. — У него еще есть все шансы на второй брак.

Та недовольно фыркнула, пытаясь скрыть смущение. Сейчас ей не хотелось слышать такое даже в шутку.

— Значит, Виктория Кленина — роковая женщина, использующая мужчин и разбивающая им сердца?

— Что-то в этом роде.

— Но разве она ушла от Повиласа к другому?

— Полагаю, да, она бы не стала просто уходить от содержащего ее мужа. Без детей и брачного договора она вполне могла оказаться ни с чем.

— Нет, — Таша покачала головой, подбирая под себя ноги, а потом садясь «по-турецки». — Повилас как-то упоминал, что после развода у нее осталось почти все совместно нажитое имущество.

— То есть купленное им?

— Ну да. Он сказал, она даже часть акций компании забрала себе.

— Не представляю, как ей это удалось, — Сергей снова нахмурился. — Впрочем, тогда она могла и сначала уйти, а потом найти себе новую жертву, когда поняла, что эти деньги рано или поздно закончатся. Но вообще это странно.

— Еще как… — пробормотала Таша. — Какие они все разные, эти Кленины. Кирилл показался мне совсем другим. Да и Инна тоже.

— Инна себе на уме, а Кирилл единственный нормальный парень в этой семейке, — согласно кивнул Сергей. — Мы остались друзьями и после моего развода с Викой.

— Они с Настей красивая пара, так похожи друг на друга, — Таша улыбнулась. — Сын, правда, на них совершенно не похож. Похож на вас почему-то.

Сергей усмехнулся, вытягивая перед собой ноги. От неудобного стула начала болеть спина. Ночь грозила быть долгой, и он был только рад скрасить какое-то время разговором, даже если он называется «сплетнями».

— Отчасти вы попали в точку, но я тут ни при чем. Настя действительно по молодости влюбилась не в того парня. Залетела, а тот ее бросил, как узнал. Кирилл к тому времени уже несколько лет был безответно влюблен в нее. Предложил выйти за него замуж. Его родители, конечно, не обрадовались: он был молод, подавал большие надежды и меньше всего заслуживал стать запасным аэродромом. Но Кирилл все сделал по-своему и не прогадал. Он все равно добился всего, стал очень успешным и уважаемым хирургом, к нему очередь стоит, и он отлично зарабатывает. Настя — самая верная и преданная жена, какую мне доводилось видеть. Эдика Кирилл обожает и искренне считает своим сыном, а других детей они так и не завели, что наталкивает на определенные мысли… — Сергей не договорил, предпочтя словам многозначительный взгляд. Таша понимающе кивнула. — В общем, все сложилось хорошо. И он, черт побери, этого заслуживает.

— Действительно, не многие на такое решатся, — понимающе протянула Таша. Она посмотрела на Сергея и на то, как он страдает на неудобном стуле, и почувствовала неловкость. — Садитесь на кровать, — предложила она. — Или даже ложитесь. Все равно ведь сидя спать невозможно.

— Вы точно не против? — на всякий случай спросил Сергей, хотя тут же встал и переместился на кровать.

— Знаете, я не считаю себя настолько неотразимой, чтобы серьезный, взрослый, трезвый мужчина потерял голову, оказавшись со мной на одной горизонтальной плоскости, и попытался наброситься на меня.

Он снова рассмеялся, на этот раз выглядя очень удивленным.

— Вы потрясающе здравомыслящи. Мне повезло. Честно говоря, я думал, вы пошлете меня даже с моей просьбой переночевать в вашей комнате.

— Полагаю, большинство людей не назвало бы это здравомыслием.

Он понимающе хмыкнул и согласно кивнул, после чего между ними повисло неловкое молчание. Таша рассматривала скудный интерьер комнаты, продолжая сидеть по-турецки, Сергей лег на спину и смотрел в одну точку на потолке. Оба прислушивались к тому, что происходит за стенами их комнаты, но то ли дом обладал хорошей звукоизоляцией, то ли все его обитатели притихли и затаились, тоже прислушиваясь к каждому шороху, но вокруг стояла звенящая тишина. Ташу начало медленно клонить в сон, но она боялась уснуть, хоть и понимала, что бодрствовать всю ночь — не лучший вариант.

— Вы верите в историю, которую Степан Кленин рассказал в своем письме? — неожиданно спросила она. — Про колоду и про то… что она проклята?

Сергей долго молчал, продолжая смотреть в потолок. По его лицу трудно было понять, обдумывает ли он вопрос Таши или просто о чем-то глубоко задумался и вообще не слышал ее.

— Знаете, Степан был странным мальчиком, — наконец признался он. — В принципе, можно понять. Сначала у него толком не было никакого отца, но была мама. Потом мама умерла, а он оказался в новой семье, среди кучи родственников, которые не горели желанием его принимать. Сами понимаете, он же внебрачный ребенок. И хотя Ирина Константиновна приняла его и заботилась, она не могла не думать о параллельной жизни мужа, из которой этот ребенок пришел. И на Степана это влияло, хотя вроде с ним хорошо обращались. Просто для него вопросы поиска себя и своего места в подростковом возрасте стояли гораздо более остро, чем у других детей. И он искал ответы в разных течениях, в том числе увлекался эзотерикой и всяким таким.

— Вы хотите сказать, что сам он определенно верил в то, о чем писал?

— Я хочу сказать, — Сергей наконец отвлекся от разглядывания потолка и посмотрел на Ташу, — что история, которую он рассказал, может быть полной чушью. Но я вполне допускаю, что эту проклятую колоду он или создал сам, или нашел специально.

* * *

— Евстахий Велориевич? Или вы предпочитаете, когда вас называют Нев?

В трубке повисло озадаченное молчание. Нурейтдинов или совсем не узнал его голос, или никак не мог соотнести его с именем.

Евстахий Велориевич Нурейтдинов, которого друзья для простоты звали Невом по первым буквам имени и фамилии, был одним из тех людей из компании Дворжака, с которым следователь Дементьев познакомился, когда расследовал одно из самых загадочных преступлений в своей карьере. На Васильевском острове в течение трех недель исчезли три молоденькие девушки, а затем всех их одновременно нашли убитыми на кладбище. Все бы ничего, с маньяками Дементьеву доводилось иметь дело и раньше, но вот подружке одной из убитых начали приходить сообщения «с того света», а затем похищения начались заново. Нурейтдинов тогда уверенно двигал теории о некромантах и зомби и, как показалось следователю, знал в этом толк. После этого им доводилось общаться еще пару раз, и Нурейтдинов произвел на него впечатление человека, хорошо разбирающегося в темной магии, проклятиях и тому подобных вещах. А самое главное, он, в отличие от того же экстрасенса Дворжака, жил в Питере, а значит, у него можно было проконсультироваться в любое время.

Именно поэтому Дементьев и попросил Серегина найти номер его телефона.

— Кто это? — в конце концов спросил Нурейтдинов, так и не узнав звонившего.

— Владимир Дементьев беспокоит. Помните меня?

По с трудом подавленному тяжелому вздоху Дементьев понял, что его помнят.

— Чем я могу быть вам полезен, Владимир Петрович?

— Вы нужны мне как эксперт, — усмехнулся Дементьев. — По крайне мере, мне кажется, что вы вполне можете выступать экспертом в этом вопросе. Мне очень хорошо запомнились ваши яркие пояснения про некромантов и зомби.

Нурейтдинов неловко кашлянул, но ничего не сказал. У Дементьева сложилось впечатление, что его собеседник гадает, насколько он сейчас говорит серьезно, не является ли его звонок дурной шуткой.

— Скажите, — продолжил он, не дожидаясь расспросов, — что вы знаете о «Мафии»? Я имею в виду игру.

— В ней я совершенно точно не эксперт, — сдержанно заметил Нурейтдинов. — Я слышал, конечно, о ней, но никогда не играл. Почему вы спрашиваете?

— Дело в том, что я расследую убийство. Даже не одно, а несколько. Первые произошли еще в апреле. — Дементьев быстро, но довольно откровенно рассказал о том, что произошло с молодыми людьми, в том числе со Степаном Клениным. Он даже не стал скрывать, что все выглядело так, будто одни жертвы участвовали в убийстве других, и что последний погибший покончил с собой, оставив записку, в которой признавался в убийстве и упомянул игру. — Вчера я присутствовал на чтении завещания одной из жертв. Незадолго до своей смерти он оставил письмо, адресованное родственникам, друзьям и полиции. — Дементьев рассказал и про колоду, и про то, что Степан с друзьями играли в «Мафию» этой колодой, и про то, что они потом начали находить у себя карты из нее. — Своим письмом Кленин, по его словам, пытался предупредить родных о колоде, которая так странно попала к нему в руки. Он считал, что она проклята и заставляет играть по-настоящему. Что вы обо всем этом думаете?

— Что у вас та еще работа, — заметил Нурейтдинов.

— Это я и без вас знаю, — хмыкнул Дементьев, вытягиваясь на диване, поскольку тело уже давно стремилось в горизонтальное положение, а говорить по телефону вполне можно было и лежа. — Что вы думаете о проклятой колоде для игры в «Мафию»?

Нурейтдинов неожиданно рассмеялся, чем вызвал у Дементьева некоторое замешательство. Он почему-то был уверен, что именно этот человек никогда не рассмеется над таким предположением.

— Извините, Владимир Петрович, — кажется, Нурейтдинов и сам не ожидал от себя такой реакции. — Насколько я знаю, эту игру придумали в середине восьмидесятых годов прошлого века, — пояснил он. — То есть ей нет и тридцати лет. Понимаете, этого очень мало для наличия проклятого артефакта, с ней связанного.

Вот теперь это звучало так, как Дементьев ожидал: его снова учили азам эзотерических наук. В этот раз темой лекции стали проклятия.

— Обычно подобные вещи тянутся из глубины веков, из тех времен, когда магия еще была одним из направлений знаний. Чтобы предмет стал проклятым, с ним должно быть связано что-то такое… Какая-то страшная история, какое-то… зло. Тогда он может впитать это зло в себя и перенести на других людей — своих новых хозяев. Но, как я уже сказал, тридцати лет в современном мире недостаточно, чтобы такое произошло.

— Вы в этом уверены?

— Ни в чем нельзя быть до конца уверенным, — вздохнул Нурейтдинов. — Но таково моеэкспертноемнение в текущий момент, исходя из изложенных вами фактов. Я считаю, что колода не могла заставить людей убивать друг друга. Скорее, эти люди решили разнообразить свою жизнь более жестокой версией уже приевшейся игры. Вполне возможно, что этот Степан Кленин оставил письмо в качестве возможного… оправдания на случай своей победы. Тогда он мог бы давить на «проклятость» колоды и как минимум быть признанным невменяемым.

— Хорошая версия, — протянул Дементьев, удивляясь, что она пришла в голову не ему, но это только убедило его в том, что он обратился по адресу: Нурейтдинов, несмотря на свои довольно спорные взгляды на магию, сохранял очень трезвый подход к реальности. — Но вот вам еще несколько фактов: этой ночью одного из гостей дома Клениных убили. В его комнате я нашел карту. Точно такую, как Степан описывал в своем письме. Еще одну карту мы обнаружили на кухонном столе. И каждый нашел карту утром в своей комнате, хотя эти карты я и не видел. Вечером нам всем пришла смс о том, что мы участвуем во второй реальной игре в «Мафию». Второй, понимаете?

— Понимаю, — лаконично отозвался Нурейтдинов, а потом на какое-то время замолчал, видимо, обдумывая новую порцию информации. — Скажите, а я могу увидеть эти карты?

— Они сейчас на экспертизе, проверяем отпечатки пальцев и другие возможные следы, но завтра с ними работу уже закончат, я могу вам их привезти. Вы завтра в институте? Я мог бы подъехать во второй половине дня.

— Приезжайте. Во второй половине дня у меня ни зачетов, ни консультаций, но я буду на кафедре часов до семи.

— Хорошо, спасибо.

— Пока не за что. Мне и самому любопытно взглянуть на эти карты. Должен признаться, учитывая вторую часть, история стала не столько отвратительной, сколько интригующей.

— Я был уверен, что вас она заинтересует, — Дементьев расплылся в довольной улыбке. — Кстати, как думаете, не получится собрать всю вашу веселую банду для ее расследования? Или хотя бы Дворжака подтянуть из Москвы? Мне бы пригодились его экстрасенсорные способности.

— Честно говоря, не уверен. Во-первых, я не имею ни малейшего понятия, чем Войтех занимается между расследованиями. Кажется, один раз в общем чате промелькнуло что-то о его многочисленных командировках по работе, возможно, его нет даже в Москве. Во-вторых, если соберутся все, то Саша ни за что не позволит ему даже пытаться что-то «увидеть». Понимаете, это очень плохо сказывается на его здоровье, а она за него волнуется. Да и все мы, на самом деле, тоже.

— Что ж, тогда постараемся обойтись без них… — разочарованно выдохнул Дементьев. Не то чтобы он сомневался в возможностях Нурейтдинова или слишком уповал на дар Дворжака. Просто он внезапно поймал себя на мысли, что было бы веселее расследовать это дело вместе с ними. Они всегда казались ему немного странными, но забавными ребятами.

— На самом деле, одного человека о содействии я попросить могу, — внезапно добавил Нурейтдинов. — Но не думаю, что ей имеет смысл сюда ехать из Москвы. Я просто позвоню, чтобы кое-что уточнить.

— Это вы о блондинке? — с сомнением уточнил Дементьев. Других девушек в команде Войтеха он не помнил, и из Москвы могла приехать только она, Саша тоже жила в Санкт-Петербурге, но он не понимал, как она может помочь. На его взгляд, Лилия была украшением компании, но никак не ценной ее частью. Он вообще плохо представлял, что именно она делает.

— Да, — после паузы подтвердил Нурейтдинов. — У нее может быть полезная информация.

— Что ж, если вы так считаете, то позвоните ей. У меня уже слишком много трупов, и я боюсь, что к утру их станет еще больше. Поэтому любая помощь будет мне на руку.

 

Глава 6

Часы на стене тикали слишком громко, слишком быстро. Этот тревожный, суетный звук вкупе с шумом дождя и ветра за окном мешал уснуть. Настя ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее, но в голову одновременно лезла сотня разных мыслей, не оставляя шанса забыться здоровым крепким сном.

Очередной раз повернувшись вокруг своей оси, она посмотрела на спящего рядом мужа. У Кирилла никогда не было проблем с засыпанием. Обычно он погружался в глубокий сон спустя всего пару минут после того, как его голова касалась подушки. Наверное, так и должны засыпать люди с чистой совестью, которым не в чем себя упрекнуть. Себя к таким людям Настя никогда не относила, потому и на душе у нее чаще всего было неспокойно.

Главный страх напомнил о себе вчера и теперь не желал покидать ее мысли, затмевая даже всю эту историю с убийством и угрозами неизвестного. Кирилл, конечно, доходчиво объяснил ей, что Эдик никак не мог узнать правду, а если бы и узнал, то сказал бы об этом прямым текстом, а не стал бы прибегать к полунамекам. Единственное, на что он намекнул перед поездкой, — это на то, что их брак состоялся «по залету». Умом Настя это понимала, но сердце все равно ныло от каких-то смутных дурных предчувствий.

Устав ворочаться, она села на постели и обхватила голову руками. Она всегда боялась, что Эдик узнает правду. Только за девятнадцать лет, прошедших с того дня, как она вышла замуж за Кирилла, этот страх успел несколько раз трансформироваться. Поначалу она боялась за самого Эдика, а теперь ее больше тревожило то, как открывшаяся правда отразится на Кирилле.

Мужа своего она никогда не любила. Девятнадцать лет назад, когда тихий и почти незаметный поклонник вдруг сделал ей предложение, она вышла за него только потому, что на тот момент вариантов у нее было всего два: или в петлю, или за Кирилла замуж. В петлю по молодости не хотелось, но и обманывать в целом симпатичного ей юношу она была не готова, а потому честно призналась ему, что не любит и едва ли сможет когда-нибудь полюбить. Он принял это спокойнее, чем она ожидала, заверил, что ему вполне хватает собственной любви, а от нее лишь требуется быть рядом, быть ему женой и относиться к нему хотя бы как к другу. В обмен на это он готов обеспечить ее и ребенка всем необходимым, любить их обоих и никогда не вспоминать о том, что он не биологический отец Эдуарду.

Свое слово он сдержал, чем заслужил со временем безграничную преданность и глубочайшую симпатию Насти. Она слово тоже сдержала и, к великому сожалению, сдержала во всем: как бы хорошо она ни относилась к Кириллу, полюбить его действительно так и не смогла. Никогда ее сердце не колотилось так сильно, а кровь не бежала так быстро, как это было с тем, с другим. С настоящим отцом Эдуарда. Единственное, что она смогла сделать для Кирилла, — это больше не любить никого другого и тщательно хранить тайну о том, что он Эдику не родной отец.

Из коридора донесся приглушенный топот чьих-то ног и хлопок двери, прерывая ее невеселые мысли. Похоже, она не единственная, кому не спится этой ночью. Настя обвела взглядом спальню, убеждаясь, что и муж, и сын на месте. В этот раз Кирилл настоял на том, чтобы Эдик ночевал в одной с ними комнате. Эдик, в свою очередь, настоял на том, что Алиса будет ночевать там же. В итоге девушку положили спать на кушетке, а Эдику надули его кровать. Спальня Кирилла и Насти была самой большой в доме, поэтому места хватило всем.

Однако сейчас кушетка оказалась пуста. Настя нахмурилась, увидев это. Наверное, она все-таки в какой-то момент провалилась в сон, раз не заметила, когда Алиса ушла. Встав и накинув на себя халат, она тоже тихонько выскользнула в коридор. Зачем она это делает, она не совсем понимала. В конце концов, безопасность Алисы ее мало волновала. Та вообще ей не нравилась, и Настя искренне надеялась, что увлечение Эдика будет мимолетным. И дело было даже не в том, что Настя, как многие матери, ревновала сына к другой женщине, просто Алиса казалась ей чересчур навязчивой, чересчур вульгарной и еще много чего «чересчур». И все же что-то помешало ей просто запереть комнату снова и оставить девушку снаружи искать себе другой приют на ночь.

Идя по пустому, темному и тихому коридору, Настя почему-то совсем не испытывала страха. Ее мозг отказывался верить, что в доме ночует двое потенциальных убийц. Если бы не гибель нотариуса, она бы вообще сочла все это дурной шуткой, но даже эта смерть пока не заставила ее по-настоящему ощутить угрозу.

Она не понимала, куда могла деться Алиса. В их спальне имелась собственная ванная комната, поэтому искать в ночи туалет ей было не нужно. На террасе, куда сбегали все курильщики, ее тоже не оказалось. Вся надежда оставалась на кухню: Настя еще с лестницы увидела, что там горят лампочки над вытяжкой, но сама кухня тоже оказалась пуста. И все же Настя вошла внутрь, внимательно оглядывая в полутьме большое помещение. Если кто-то здесь и был, то, уходя, он привел кухню в то же состояние, в котором ее оставили хозяева вечером. И только на большом обеденном столе она заметила какой-то листок, которым оказалась старая фотография, мгновенно заставившая ее руки похолодеть.

* * *

— Что ты здесь делаешь? — спросил Кирилл, обнаружив свою жену посреди гостиной во втором часу ночи.

Он очень удивился, когда проснулся и не нашел в комнате ни Алисы, ни Насти. Идея оставить в комнате спящего Эдика одного ему не нравилась, но и мысль о том, что Алиса и Настя где-то бродят, возможно, вдвоем, совершенно не грела душу, поэтому пришлось накинуть на себя теплый халат и отправиться их искать.

Настя вздрогнула и обернулась, услышав его голос. В ее взгляде причудливо перемешались удивление и испуг с чем-то еще, что Кирилл так и не смог определить. Несколько мгновений она смотрела на него, как будто не узнавала, а потом моргнула, прогнав это странное выражение с лица. И неуверенно улыбнулась.

— Алиса куда-то пропала, — тихо сообщила она, подходя к нему ближе. — Я пошла ее искать. В кухне горел свет, я подумала, что она там, но ее там не оказалось. Ее все еще нет в комнате?

— Нет. Когда я проснулся, вас обеих не было. Я ведь просил не шастать по дому ночью.

— Я не «шастала», я искала пропавшую гостю.

— Да? И в темной гостиной, стоя на одном месте, тоже?

Настя оглянулась вокруг, как будто известие о том, что они находятся в гостиной, стало для нее открытием, и пожала плечами.

— Я уже собиралась вернуться в спальню, но почему-то решила пройти через гостиную, а не через холл, — не очень уверенно объяснила она, кивнув головой в сторону арки между кухней и гостиной. — Мне показалось, я что-то услышала со стороны зимнего сада…

Кирилл почти всегда мог понять, когда Настя врала ему. Сейчас она врала, но допытываться о причинах этой лжи ему не хотелось. По крайне мере здесь, в темноте, ночью. Хотелось скорее вернуться в комнату.

— Ладно, — он примирительно улыбнулся. — Иди наверх. Я сам поищу Алису. Запри дверь. Откроешь, когда мы вернемся.

— Хорошо, — она поцеловала его в щеку и уже направилась к лестнице, но потом вдруг остановилась и обернулась к нему. — Кирилл, а вы с Валерой были знакомы?

— С каким Валерой?

— С отцом Эдика.

— С чего вдруг такой вопрос?

— Просто… не могу перестать думать о том, что сказал вчера Эдик. Вот подумала и про Валеру…

— Мы ведь договорились никогда о нем не вспоминать, — перебил ее Кирилл. — Я не был с ним знаком и не хочу о нем думать. Надеюсь, ты понимаешь почему.

— Конечно, прости, — Настя смутилась, повернулась и торопливо взбежала вверх по лестнице.

Кирилл провожал жену взглядом до тех пор, пока ее фигура не исчезла за изгибом лестницы. Только когда она скрылась из виду, он услышал, как со стороны зимнего сада действительно донесся какой-то шум. Кажется, кто-то прятался среди многочисленных растений, которые начала собирать еще их мать. В юности и он, и Инна любили сидеть там вечерами за книгой или о чем-то болтая. Они и сейчас так делают, но уже гораздо реже. У каждого свои дела, свои заботы, и выкроить спокойный совместный вечер на даче удается не так часто, как хотелось бы. А даже когда удается, в доме вечно куча народу, и кому-нибудь постоянно от него что-то надо.

— Кто здесь? — тихо позвал Кирилл, осторожно подходя к стеклянной двери и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте среди растений.

В ответ на его вопрос загорелась маленькая лампочка в дальней части сада, рядом с кушеткой для чтения. Кирилл пошел на свет, и обнаружил довольно ухмыляющуюся Алису. Она полулежала на кушетке, подперев голову рукой и вытянув стройные ноги. Короткая ночная рубашка и халатик едва прикрывали верхнюю часть бедер, но при появлении постороннего мужчины она даже не попыталась прикрыться.

— Что ты здесь делаешь?

— Да так, — она пожала плечами. — Мне не спалось, вот я и решила немного развлечь себя чтением, — он помахала в воздухе тонкой книжечкой с красноречивой картинкой на обложке: мужчина с обнаженным торсом держал в объятиях темноволосую красавицу и, по задумке художника, готовился вот-вот ее поцеловать. — Не порно, но задорно. Может, мы с тобой вместе ее почитаем? — она демонстративно потянулась, полы коротенького халата при этом чуть разошлись в стороны, открывая взгляду полупрозрачную ночную рубашку. — Или, — Алиса встала и шагнула к нему, — придумаем более интересное и убаюкивающее занятие? — Она подошла к нему вплотную и коснулась узкой ладошкой груди.

— Нет, спасибо, не стоит, — холодно ответил Кирилл, вежливо, но твердо отодвинув девушку от себя. — И мне кажется, я не предлагал тебе переходить со мной на «ты».

— К чему такие строгости, Кирилл? — Алиса обиженно надула губки. — Неужели я тебе совсем не нравлюсь? Я ведь молода, красива, — она полностью распахнула халат для лучшей демонстрации молодости и красоты. — И куда интереснее твоей жены.

— Об этом не тебе судить, — отрезал Кирилл, начиная злиться. — Чего ты хочешь, Алиса?

— А ты не догадываешься? — она удивленно округлила глаза. — Какой ты скромник…

— Я знаю, чего ты хочешь от меня, но я уже объяснял тебе, что ты этого не получишь. Так что тебе нужно от Эдика?

— От Эдика? — Алиса презрительно скривила губки. — Абсолютно ничего. Он лишь мой предлог, чтобы быть к тебе поближе. Ты ведь не железный, — она чуть понизила голос и снова приблизилась к нему, и на этот раз Кирилл никак этому не препятствовал: стоял себе прямо, не двигаясь, держа руки в карманах халата. — И не святой, — теперь обе ее руки скользнули по его груди, но Кирилл даже не пошевелился. — Ты еще не стар, — томно ворковала Алиса, приближая губы к его губам. — И, я уверена, в постели дашь своему сыну сто очков форы, — она коснулась его губами, но так и не дождалась реакции. — Зачем ты сопротивляешься? Твоя жена тебя не любит. И все равно никуда не денется. Так чего ты боишься?

— Я? — Кирилл недобро усмехнулся. — Я ничего не боюсь, дорогая. Просто ты мне не интересна, смирись с этим. Ты, наверное, считаешь себя неотразимой, раз мальчишки вроде моего Эдика готовы на руках тебя носить, но я вдвое их старше и намного умнее. Тебе нечего мне предложить. Поэтому я последний раз прошу тебя по-хорошему: оставь мою семью в покое. И меня, и Эдика. Уходи сама, иначе мне придется рассказать ему, зачем ты с ним познакомилась и кто тебе на самом деле нужен. Давай обойдемся без скандалов. Я даю тебе последний шанс уйти, сохранив лицо. Если ты им не воспользуешься, я выгоню тебя пинками.

— Неужели? — Алиса нагло улыбнулась. — Ты уверен, что потянешь такой скандал? А если я скажу Эдику, что это ты ко мне приставал, а? И твоей жене скажу. Может быть, они мне и не поверят, но осадочек-то останется.

На красивом лице Кирилла появилась весьма хищная улыбка, изменив его почти до неузнаваемости. Он медленно достал из кармана смартфон и нажал на кнопку. Из динамика раздался его голос: «Так что тебе нужно от Эдика?». Алиса переменилась в лице и отступила на шаг назад. Тем временем телефон начал воспроизводить ее голос: «От Эдика? Абсолютно ничего. Он лишь мой предлог, чтобы быть к тебе поближе. Ты ведь не железный. И не святой. Ты еще не стар. И, я уверена, в постели дашь своему сыну сто очков форы…» Кирилл снова нажал кнопку и остановил воспроизведение.

— Вот теперь ты настоящий, — с долей восхищения выдохнула Алиса. — Я-то знаю, что ты только с виду такой простой, добренький лошарик. Интересно, а твоя семья знает, что ты можешь быть таким?

— Я такой, когда меня вынуждают, — Кирилл перестал улыбаться. — Не люблю, когда кто-то или что-то угрожает моей семье. А вот какая настоящая ты? Ты сама это знаешь? Или ты так давно запуталась во лжи, что уже и не помнишь?

— Я запуталась во лжи? — презрительно переспросила Алиса, плотно запахнув на груди халат и завязав на талии тонкий поясок. — Ты на себя в зеркало-то давно смотрел? Ты лжешь своей жене, лжешь Эдику о том, что ты его отец. Сколько еще лжи в твоей праведной жизни, Кирилл? Ты сам-то помнишь?

Он стремительно переменился в лице, ничего не спросил, не желая этим вопросом вслух признать ее правоту, но в глазах явственно читалось: «Откуда ты знаешь?»

— Надо лучше хранить семейные тайны, — Алиса победно улыбнулась и, пройдя мимо него, направилась к лестнице.

Кирилл смотрел ей вслед, судорожно соображая, как она могла узнать. От кого?

Алиса между тем вспорхнула по лестнице на второй этаж и уже ступила на первую ступеньку лестницы, ведущей на третий. Кирилл опомнился и пошел следом за ней.

 

Глава 7

Мозг еще совершенно не собирался просыпаться, но тело, со всех сторон испытывающее дискомфорт, посылало ему столько сигналов тревоги, что у него просто не оставалось выхода. Во рту пересохло так, что языком уже невозможно было пошевелить и сглотнуть тоже не получалось. По мере прояснения сознания Нелл почувствовала, что голова раскалывается надвое, тело затекло от неудобного положения поперек кресла, а содержимое желудка ненавязчиво, но все же просится наружу.

Закряхтев словно столетняя старуха, Нелл с трудом выбралась из кресла, в котором уснула, щурясь от внезапно появившегося в окне яркого солнца, которое выбрало именно этот день, чтобы вспомнить о давно наступившем календарном лете. Глоток воды требовался незамедлительно, но в комнате, как назло, не нашлось ни капли. Зато оставалось еще полбутылки белого вина, на которые вчера у нее, видимо, не хватило сил. Нелл решила, что повторное опьянение всяко лучше, чем смерть от жажды, и сделала несколько жадных глотков. В одно мгновение ее повело, она потеряла равновесие и едва не упала, но устояла, вовремя вцепившись руками в невысокий столик, с которого и схватила бутылку. Содержимое желудка запросилось наружу чуть настойчивее, но Нелл сделала над собой усилие, прикрыв глаза и несколько раз глубоко вдохнув, и приступ тошноты прошел.

Язык теперь ворочался лучше, но зато комната слегка кружилась. Головная боль усилилась, хотя еще минуту назад казалось, что это уже невозможно. Дом наполняли звуки — голоса, топот, хлопанье дверей — что убивало всякую надежду на возможность поспать еще, да и таблетка аспирина требовалась ей как воздух. В сумке его быть не могло, поскольку головная боль почти перестала мучить Нелл после того, как она бросила пить, значит, следовало как-то дотащить себя до кухни. Там могла быть аптечка, а если очень повезет, то и Кирилл, который сам найдет и аптечку, и нужное лекарство. Дело оставалось за малым: преодолеть шесть лестничных пролетов.

Неужели раньше так всегда было? За последние семь лет, что она пребывала «в завязке», воспоминания о былых попойках успели выветриться.

Нелл потерла глаза и обвела мутным взглядом комнату. Инна лежала на кровати: она еще спала. Кажется, даже в той же позе, в которой накануне уснула. Она вырубилась еще тогда, когда Нелл отправилась вниз за добавкой, потому что двух бутылок вина им предсказуемо не хватило.

Решив не будить подругу, поскольку ничего хорошего ее не ждало, Нелл нетвердой походкой направилась к двери. Когда она добралась до лестницы, ее перестало так сильно штормить, походка обрела некоторую твердость. Видимо, мозг окончательно проснулся и включил какие-то стабилизирующие механизмы. В кухне она появилась уже вполне нормальной, разве что растрепанной и слегка опухшей. То, что первым дело она налила себе чашку воды и жадно ее выпила, тоже выдавало ее состояние.

— Я говорил тебе, что это плохая идея, — мягко заметил Кирилл.

Нелл оглянулась и обнаружила за столом Кирилла с Настей и Эдика с Алисой. Обе женщины были мрачнее тучи, Эдик выглядел растерянным, а Кирилл, как всегда, совершенно спокойным.

— Да и черт с ним, — махнула рукой Нелл. — Что, какие у нас новости? Кто-то сыграл в ящик?

Алиса вдруг вскинула на нее яростный взгляд, прошипела что-то не вполне цензурное, а потом вскочила и выбежала из кухни.

— Детка, постой! — Эдик, словно ручная собачка, побежал за ней.

Кирилл нахмурился, Настя, казалось, не обратила на разыгравшуюся сцену никакого внимания. Нелл удивленно приподняла брови.

— С ней-то чего?

— Она сегодня ночевала в нашей спальне, — пояснил Кирилл, — ночью бродила по дому, как ни в чем не бывало. А утром Наталья, когда вышла из своей комнаты, обнаружила нож, торчащий из двери спальни, в которой Алиса ночевала до того. Нож был перепачкан в крови. Владимир Петрович забрал его. Тут столько шума было с этим ножом. Ты не слышала? — он с подозрением прищурился.

— Слушай, я только очнулась. Вы могли тут хоть карнавал проводить, я бы не проснулась. Сестра твоя до сих пор дрыхнет.

В этот момент в коридоре послышали голоса, и первым на кухне появился Дементьев, за ним шли Наташа и Сергей. Наташа ежилась, как будто ей было холодно, Сергей просто хмурился, Дементьев в руках держал какой-то сверток. Все они выглядели вполне бодрыми, из чего Нелл сделала вывод, что так долго спала действительно только она. У остальных это поганое утро началось уже давно.

— Значит, когда вы вышли из комнаты, нож уже торчал? — спрашивал Дементьев, через плечо поглядывая на Наташу. — Вы его сразу заметили?

— Да, — уверенно заявила та.

— Вы вышли из комнаты вместе?

— Да, практически, — кивнул Сергей. — Таша, конечно, была впереди, но я шел сразу за ней.

— Вы видели этот нож раньше?

Наташа покачала головой и пожала плечами, Сергей предпочел лаконичное «нет». Дементьев внимательно посмотрел на них, потом кивнул и положил сверток на стол перед Кириллом и Настей. Он развернул его, и перед ними предстал большой нож, похожий на охотничий, с испачканным в крови широким лезвием.

— Кто-нибудь из вас видел его раньше? — спросил Дементьев, переводя взгляд с Клениных на Нелл и обратно.

Нелл и Настя синхронно помотали головами, Настя после этого вопросительно посмотрела на Кирилла, хотя не сомневалась в том, что муж этот нож тоже никогда не видел. Они жили на даче чаще остальных и лучше всех знали и обстановку, и предметы, которые здесь находились. Если бы где-то здесь лежал такой нож, Настя бы запомнила.

Кирилл сидел, не двигаясь, и смотрел на нож.

— Господин Кленин? — окликнул его Дементьев.

Тот вздрогнул, словно очнулся ото сна, и удивленно посмотрел на окружающих. Все взгляды были направлены на него, но сам он как будто не понимал почему.

— Что? А, нет, конечно, нет… У нас в доме нет ничего подобного, охотой никто не увлекается.

— Что ж, хорошо, — кивнул Дементьев, но судя по тому, как он поглядывал на Кирилла, он нашел в его ответе что-то подозрительное. — Тогда мне еще нужны Варнас, Инна и Виктория…

— Что вам еще от меня нужно?

Повилас появился на кухне через арку, ведущую в каминный зал. Сначала он недовольно посмотрел на следователя, но потом его внимание привлекли Наташа и Сергей, которые стояли рядом. Сергей в этот момент как раз успокаивающе гладил помощницу Повиласа по спине, и тому это явно пришлось не по душе. Он, кажется, даже собирался что-то сказать, но Дементьев успел первым:

— Господин Варнас, взгляните, пожалуйста, на этот нож. Вы его узнаете?

Повилас перевел взгляд на Дементьева, а потом посмотрел на стол, куда указывал следователь. В следующее мгновение его глаза расширились, на лице появилось выражение ужаса. Он поднес руку ко рту и торопливо отвернулся.

— Черт, кровь, — простонала Наташа, мгновенно выворачиваясь из объятий Сергея, словно хотела подбежать к Повиласу, но все же передумала и осталась на месте. — Повилас, простите! — Она повернулась к Дементьеву, но продолжала поглядывать на шефа, который, зажмурившись, хватал ртом воздух, заметно дрожа. — Он не выносит вида крови, просто вот совсем не переносит. У нас как-то один сотрудник порезался серьезно в офисе, так пришлось врача вызывать. Не сотруднику, а Повиласу. Какая-то фобия, я не очень в курсе, но ему может стать по-настоящему плохо.

— Ладно, понял, извините, — Дементьев завернул пакет с ножом обратно. — Остались ваши сестры, господин Кленин.

— Вы меня извините, но я там посижу, — сдавленным голосом сообщил Повилас, снова исчезая в каминном зале.

— Я дам вам воды, — пообещала ему вслед Наташа и занялась поиском стакана.

— А я позову сестер, — Кирилл встал из-за стола.

Нелл, наоборот, за него села. Есть она, конечно, не могла, но зато успела найти в шкафчике таблетку аспирина и даже принять ее. Теперь она собиралась дождаться, когда та подействует, чтобы выпить кофе.

Наташа вместе со стаканом воды ушла за своим шефом, Сергей стоял над душой у кофемашины, а следователь Дементьев, кажется, что-то мысленно прикидывал.

— Что вы там хотели мне показать? — недовольным тоном поинтересовалась Виктория, едва успев войти в кухню и всем своим видом демонстрируя, что не собирается задерживаться здесь надолго. Сегодня она решила не тратить время на одевание и приведение себя в порядок и спустилась вниз прямо в ночной рубашке и халате, с распущенными и не уложенными волосами и без макияжа. Выглядела она при этом не менее сногсшибательно, чем обычно.

— Вот этот нож, — Дементьев вновь развернул сверток, — сегодня утром торчал в двери одной из спален. Вы его видели когда-нибудь раньше?

Вика несколько секунд молча смотрела на нож, а потом отвернулась и направилась к холодильнику.

— Это кровь? — нарочито спокойно поинтересовалась она, доставая из холодильника питьевой йогурт. — Кого-то ночью зарезали?

— Насколько нам известно, нет, — заверил Дементьев. — Но выглядит это действительно как кровь. Так вам знакома эта вещь?

— Нет, первый раз вижу, — Вика пожала плечами и тоже села за стол, демонстративно откручивая крышку с бутылки. Дескать, раз уж ее заставили спуститься вниз, так она хоть позавтракает.

Дементьев нахмурился, но ничего не сказал. Нелл показалось, что он то ли не поверил Вике, то ли просто был недоволен результатом опроса. Оставалась только Инна, но и она наверняка нож не признает, в этом Нелл почти не сомневалась.

Голову начинало потихоньку отпускать, поэтому запах кофе от чашки Сергея, который сел рядом с ней, скорее дразнил, чем раздражал. Нелл посчитала это хорошим признаком, но решила, что даст лекарству еще минут пятнадцать, прежде чем тоже пойдет за кофе. Атмосфера на кухне царила напряженная, как будто здесь собрались не родственники и друзья, а как минимум крайне раздражающие друг друга люди. Впрочем, Нелл неплохо знала Клениных, чтобы не сомневаться: так оно и есть.

Кирилл вернулся через пару минут, но почему-то один. Наверное, Инна тоже чувствовала себя не лучшим образом, и ей требовалось время прийти в себя. Нелл даже удивилась этому, ведь подруга совсем мало выпила.

Кирилл подошел к Дементьеву и что-то тихо тому сказал. Нелл только сейчас обратила внимание на то, как он побледнел. Следователь сильно напрягся.

— Вы уверены? — тихо переспросил он.

— Я все-таки врач.

Нелл почувствовала тревогу, обрушившуюся на нее холодной волной. У нее даже кончики пальцев закололо от того, как покосился на нее Дементьев.

— Что случилось? — услышала она свой же хриплый голос, но словно со стороны. Как будто не она задала вопрос.

Все, кто находился на кухне и уже занялся поиском завтрака, вдруг притихли и тоже вопросительно посмотрели на Кирилла и следователя. Те переглянулись. Дементьев едва заметно кивнул.

— Инна мертва, — тихо сообщил Кирилл, глядя только на Вику. — Судя по всему, умерла еще ночью. Уже несколько часов прошло.

Все как по команде перевели взгляды на Нелл. Она не видела этого, скорее почувствовала. Она сама только непонимающе смотрела на Кирилла, будучи не в силах поверить или хотя бы осознать, что он только что сказал.

* * *

— Ты хладнокровная, лживая дрянь!

— А ты больной на всю голову ублюдок!

После этих криков раздался хлопок двери, за которым последовал еще один удар: видимо, мужчина, в котором Дементьев без труда узнал Варнаса благодаря характерному акценту, не сдержался и напал на захлопнувшуюся перед его носом дверь. Драма разыгрывалась на втором этаже, скорее всего, у порога комнаты Виктории Клениной, но Дементьев и Ястребов стали ее невольными свидетелями, находясь этажом выше, в комнате, из которой только что вынесли тело Инны Клениной.

— Высокие отношения, — прокомментировал Андрей Ястребов, наблюдая за тем, как еще один криминалист фотографирует и упаковывает в пакеты пустые бутылки и бокалы. — Они женаты?

— Они в разводе, — хмыкнул Дементьев.

— Странно, — удивился Ястребов, — у меня с женой после развода отношения наладились. Не сразу, конечно, но заметно лучше стали.

— Они всего полгода как в разводе.

— А, ну тогда понятно.

— Лучше скажи мне что-нибудь по второму убийству, — попросил Дементьев. Обсуждать склоки Вики и Повиласа ему было не очень интересно, да и поддержать разговор оказалось нечем: у него жены не было, ни бывшей, ни настоящей. А с таким везением и будущей не предвидится. Зато вторую ночь подряд у него под носом убивают человека, а у него по-прежнему нет ни единой зацепки.

— Торопыжка был голодный… — проворчал Ястребов. — Вот чего ты все время гонишь?

— У меня тут, видишь, люди умирают все время, — нарочито беззаботным тоном сообщил Дементьев. — Хотелось бы в этом разобраться до того, как наступит ночь и в ящик сыграет кто-то еще. Хотя бы когда она умерла и как?

— Умерла она ночью, с часу до четырех, сейчас точнее не скажу. Судя по тому, что никаких внешних повреждений нет, это или яд, или сердце. А судя по тому, что она молода и здорова, скорее всего, яд. Достаточно тебе?

— А когда ее отравили? Задолго до смерти или?..

— А ты смешной, Дементьев, — Ястребов хлопнул его по плечу. — Я тебе это по звездам должен прочитать? Я же даже не знаю, какой это яд. Вот проведем вскрытие, экспертизу, тогда и скажу.

— А с Носковым ты уже успел поработать?

— Это со вчерашним твоим жмуриком? Только начал вчера. Могу сказать более точное время смерти: с полуночи до часа. Пока нового больше ничего. Полный официальный отчет будет завтра.

— Тогда вот что скажи, — Дементьев проводил взглядом эксперта, который закончил фотографировать и собирать улики и вышел из комнаты. — Его мог убить не высокий мужчина, а высокая сильная женщина?

— Сильная и независимая? — хохотнул Ястребов, но заметив во взгляде следователя недоумение, тут же осекся. — В смысле, физически сильная? Могла, наверное. Просто сила там нужна была серьезная, но если женщина в свободное время жмет штангу и к тому же психопат, то могла. А что, у тебя есть на примете годная подозреваемая?

— Что-то в этом роде, — вздохнул Дементьев. — Но я пока не уверен.

— Ну, ты проверяй, а я поехал работать, — Ястребов протянул ему на прощание руку, которую Дементьев рассеянно пожал, думая уже о чем-то своем.

Едва за криминалистом закрылась дверь, Дементьев достал из кармана смартфон и набрал номер Серегина. Поскольку тот занимался сбором информации, он не стал гонять его снова в область, велев продолжать работать в городе, но сейчас ему была нужна часть этой информации.

— Что там с трагической гибелью бывшего мужа Инны Клениной? — спросил он без лишних приветствий.

— Да ничего такого, — отозвался Серегин. — Сбили его, когда он вышел с работы. Он перебегал дорогу в ста метрах от светофора, там переулок довольно узкий, движение слабое. Там все так ходят. Было несколько свидетелей, но номер машины никто не запомнил. Судя по материалам в деле, свидетели сошлись только в том, что его сбил седан, иномарка. А вот по поводу самой марки мнения разошлись. Как и по цвету машины, что самое странное. Вообще есть некоторое ощущение, что дело намеренно завалили. Я хочу сказать, поначалу свидетели довольно слажено говорили о серебристой, недорогой и не новой иномарке, некоторые даже называли конкретно Хендай, а потом вдруг появились свидетели, которые утверждали, что это была новая Лада, а кто-то даже засвидетельствовал, что машина была красной. Нормально? В итоге дело так и осталось нераскрытым. Какую машину объявлять в розыск, было непонятно, по горячим следам никого не нашли.

— Понятно. А вот я тебе там дал списочек гостей вчера. Там есть Ольга. Посмотри по ее данным, была ли в то время на нее зарегистрирована какая-то машина?

— Это мне в базах ГИБДД надо смотреть, давайте я вам лучше перезвоню минут через пять.

— Договорились.

Дементьев отключился и спустился на первый этаж. На этот раз никого не заставляли ждать в гостиной, кроме Нелл, которая молча курила на диване, несмотря на то, что хозяева не приветствовали курение в доме. Сами хозяева — Кирилл и Настя — ожидали поблизости, на кухне.

Дементьев кивнул оперативнику, давая понять, что тот может быть свободен, а потом сел рядом с Нелл. Та как будто даже ничего не заметила. Она сидела, уставившись в одну точку, и почти не шевелилась, не считая движения рукой, когда она подносила сигарету ко рту, чтобы затянуться. Пепел падал сам, попадая то на ее одежду, то на обшивку дивана, то на пол.

— Ее уже забрали? — неожиданно спросила Нелл, давая понять, что она все-таки заметила его присутствие.

— Да, — лаконично отозвался Дементьев.

Он не знал, изображает ли эта женщина скорбь по подруге или действительно скорбит. Ему казалось, что изображают обычно более эмоционально: со слезами, причитаниями и обмороками. Глаза Нелл оставались сухими, внешне она выглядела совершенно спокойно. Только ее оцепенение и почти посеревшая кожа выдавали переживания. Ему казалось, что такое очень сложно сыграть.

— Вы меня арестуете?

— Пока как минимум задержу. До выяснения. Вы же понимаете, что Инна умерла, находясь с вами в запертой комнате.

— Понимаю, — равнодушно отозвалась Нелл, не замечая, что уже скурила сигарету до фильтра.

Дементьеву пришлось самому забрать у нее окурок и бросить его в камин.

— Что там было, Нелл? — спросил он, внимательно разглядывая ее лицо в поисках малейших признаков фальши. — Как вы не заметили, что она мертва?

— Я была пьяна. Так, как не была уже много лет. Я думала, она уснула. Ее вообще как-то очень быстро развезло, но я думала, что это с непривычки или от стресса. Я выходила из комнаты за добавкой… Когда вернулась, она уже спала, я не стала ее будить, просто продолжила пить, пока не отключилась.

— Вы запирали дверь?

— Да, я оставила ее открытой только на то время, когда уходила. Мозги уже не соображали. Утром дверь была заперта.

— Значит, если кто-то и мог попасть в комнату, то только в тот период, когда вас не было? Как долго вы отсутствовали?

— Да минут пять-десять, — она пожала плечами. — Сколько нужно времени, чтобы спуститься вниз, взять две бутылки из винного шкафа и подняться обратно? Вот столько меня и не было.

— И вы никого не встретили по дороге на кухню, никого не видели?

Она отрицательно покачала головой и болезненно поморщилась. Кажется, это было первое проявление эмоции на ее лице.

— Как я могла ее оставить? Прав был Кирилл, мне нельзя пить, я становлюсь дурой.

— Да кто не становится, — вздохнул Дементьев. — Я так понимаю, утром вы тоже не хотели ее будить. А карту вы не заметили? Она лежала рядом с ней на кровати. — Очередную карту Честного жителя со светловолосой добродушной женщиной на картинке эксперты нашли почти у самого лица погибшей.

— Меня так штормило, что я едва не падала, — тихо призналась Нелл. — И все внимание мне пришлось сосредоточить на том, чтобы добраться до кухни и найти таблетку аспирина.

Дементьев хотел спросить что-то еще, но у него зазвонил телефон, поэтому он встал и отошел в сторону, чтобы Нелл случайно не услышала голос Серегина в трубке.

— У вашей Ольги была машина в то время, — радостно сообщил тот. — Серебристый Хендай, представляете? Шестилетний. Она продала его через полгода после гибели мужа Инны. Больше машин не покупала.

Дементьев не сдержался и посмотрел на Нелл. Та тоже смотрела на него, причем как будто знала, о чем он разговаривает с коллегой. Может быть, у него на лице в этот момент все было написано? И его замешательство, и разочарование. Или она умела читать мысли?

— Ладно, я понял. Спасибо. По девушке, о которой писал Степан, что-то появилось?

— Да побойтесь бога, Владимир Петрович, — возмутился Серегин. — Откуда?

— Да мало ли… Короче, я сейчас забираю ее, будем разбираться.

— Хорошо, я проверю еще несколько известных мест, где собираются «мафиози», а потом буду ждать вас в отделении.

Дементьев зачем-то кивнул, как будто лейтенант мог его видеть, а потом вернулся к дивану. Нелл продолжала вопросительно смотреть на него, ожидая, что он будет делать дальше. Из кухни показались Кирилл и Настя.

— Что дальше, Владимир Петрович? — поинтересовался Кирилл.

Настя стояла позади него и чуть в стороне, что показалось Дементьеву странным, но он не придал этому значения.

— Я забираю Ольгу в город, — объявил Дементьев. — Для формального допроса и, вероятно, задержания.

Кирилл только понимающе кивнул. Дементьев отметил про себя, насколько подавленным он выглядит. Шутка ли дело: в течение нескольких месяцев потерять сначала брата, а теперь и сестру. Причем при столь страшных обстоятельствах. Пожалуй, для такой ситуации он еще держится молодцом.

Нелл известие о своем задержании тоже восприняла на удивление спокойно, как будто не сомневалась в подобном развитии ситуации и заранее успела подготовиться к нему. Она встала с дивана и призывно протянула руки вперед.

— Наденете на меня наручники? — едко поинтересовалась она.

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

Она выглядела как будто даже немного разочарованной.

— Владимир Петрович, а что с остальными гостями? — уточнил Кирилл.

— Все могут быть свободны, но передайте им, что каждый может понадобиться нам снова, если появится новая информация и новые вопросы, поэтому пусть далеко не уезжают и остаются на связи.

* * *

Дементьев не ошибся насчет наручников: Нелл они были совершенно не нужны. Она даже не оправдывалась, не то что не пыталась бежать. Спокойно села к нему в машину на переднее сиденье и подала голос только один раз, когда они выехали с проселочной дороги на шоссе, спросив, можно ли здесь курить. Дементьев разрешил. Он бросал на нее косые взгляды с тех пор, как они отъехали от дома Клениных, но только теперь решил спросить:

— Какую карту вам на самом деле прислали в тот день? Вы ведь солгали мне, когда сказали, что не запомнили ее.

— Солгала, — равнодушно призналась Нелл. — Ведь так и положено по игре, разве нет? Никто не признается другим в том, что ему при сдаче досталась карта Мафии.

— Так вы Мафия? Карта при вас?

— Нет, я оставила ее дома. В этом я не лгала вам. Я действительно в тот момент ничего не поняла. И оставила карту в ящике на кухне. Только когда услышала письмо Степана, поняла, что это за карта. Но Инну я не убивала, если это был ваш следующий вопрос.

— Нет, этот вопрос я не собирался задавать, — признался Дементьев. — Он глупый, вы не считаете? Если человек хочет признаться, он признается. А если нет, то он никогда не скажет правду. Так какой смысл?

— Вы забавный, — констатировала Нелл все тем же бесцветным голосом. Она даже не смотрела на него, предпочитая пялиться в окно. — Не похожи на мента.

— А вы раньше имели удовольствие общаться с моими коллегами? — он тут же зацепился за эту фразу.

— Немного.

— Когда? Когда погиб Борис, муж Инны? — нарочито будничным тоном уточнил Дементьев.

Она вздрогнула и наконец повернулась к нему. На ее лице, обычно столь невыразительном, сейчас явственно читались удивление и испуг.

— Я не понимаю, о чем вы, — процедила она, словно ей внезапно свело челюсть.

— Ой ли, — фыркнул Дементьев. — Нелл, не прикидывайтесь веником, вам не идет. Кто-то прислал вам карту Мафии еще до того, как вы решили поехать с Инной на чтение завещания. Этот кто-то знал, что вы поедете. И он что-то имел в виду. Я не думаю, что вы убили Носкова или свою подругу, но полагаю, что неизвестный, затеявший эту игру, знает о том, что вы убийца. А вы убийца, Нелл, иначе это не назовешь. Вы совершили наезд на Бориса, который был вашим любовником и мужем Инны. Не знаю почему, может быть, вы были оскорблены, узнав, что он женат, и хотели отомстить, но это ваш серебристый Хендай видели на месте преступления. Вам удалось замять дело, возможно, вы дали кому-то взятку, а потом продали машину, но кто-то знал об этом. Кто это может быть, Нелл? Потому что я уверен, что именно он и убил Инну. И Носкова тоже. И, скорее всего, Степана и остальных.

Нелл замотала головой, кажется, еще в тот момент, когда он назвал ее убийцей, но заговорила лишь тогда, когда он замолчал. Ее равнодушие и апатию как рукой сняло, теперь голос звучал эмоционально и как-то слишком высоко, как будто принадлежал и не ей вовсе:

— Я не хотела убивать Бориса! Не собиралась этого делать. Я ехала просто с ним поговорить. Ну… устроить сцену, то есть.

— Устроить сцену? — не поверил Дементьев. Он даже на несколько секунд отвлекся от дороги, чтобы посмотреть на нее. — Вы?

— Я тогда была совсем другой, — она скривилась как от зубной боли. — Веселая, бесшабашная, с кучей друзьяшек и любовников, вечеринок через день. И трезва я была тоже в лучшем случае через день. А точнее просто бывали дни, когда я была пьяна в стельку, и дни, когда я была лишь слегка «навеселе». И скандалы я тоже любила, они подстегивали, вырабатывали адреналин, помогали работать. Я прям вся «горела» после них. Заводили не хуже секса. Так что я поехала для этого, но была мертвецки пьяна. Как садилась в машину еще помню, а как ехала — уже смутно. Помню, собиралась дождаться его, а когда увидела, решила подъехать поближе… А дальше помню только, как его перекидывает через мой капот. — Она закрыла лицо руками, словно пыталась избавиться сейчас от этого видения.

— Инна знала?

— Да, — она почти простонала это слово. — Она-то и попросила Кирилла что-то сделать. На тот момент мы уже успели сдружиться немного… Или она решила, что я наказала его за нее, не знаю.

— Стойте, так это Кирилл вас отмазал?

— А кто ж еще? — она горько усмехнулась и снова потянулась за сигаретами. — Два часа мне мораль читал, проповедник хренов. Он у них великий решатель всех проблем, я же вам говорила. Не только проблем Степана. Всех. Он взял с меня слово, что я брошу пить или как минимум никогда не сяду за руль пьяной. Мне было проще завязать совсем, потому что после минимальных доз алкоголя я теряю контроль. Машину я продала от греха подальше, чтобы больше никогда… Кирилл использовал какие-то свои связи, мы заплатили, кому надо, и похоронили эту историю вместе с Борисом.

— Значит, об этом знали Инна и Кирилл? А его жена? Другие брат с сестрой?

— В этой семье все про всех все знают, — она вздохнула. — И про это знали и Вика, и Степан. И Настя, наверное, тоже.

— Кто еще мог знать?

Она пожала плечами, глубоко затягиваясь.

— Допускаю, что Варнас, если Вика ему рассказала. Сергей вряд ли, они уже расстались тогда. А вот Степан мог растрепать кому угодно, мелкий засранец. Подозреваю, что Вика и Инна так боялись его завещания именно потому, что он мог что-то рассказать и про них. Не думаю, что моя история — их единственная семейная тайна.

Дементьев вспомнил, как Вика попросила у него список, прилагавшийся к завещанию, под предлогом поиска знакомых фамилий и как молниеносно она успокоилась, едва его увидела. Все правильно, она не могла за это время прочитать список, но этого времени было более чем достаточно, чтобы убедиться в том, что Дементьеву передали всего лишь список имен, а не какую-то тайную записку. Вика Кленина действительно боялась раскрытия какой-то тайны.

— У вас есть идеи, что это могло быть?

Нелл покачала головой.

— Я ведь не член семьи, меня не посвящали.

Они оба замолчали, поскольку Нелл больше ничего не могла рассказать по поводу Бориса, а Дементьеву требовалось несколько минут тишины, чтобы обдумать все, что он узнал.

— В семье кто-то еще фанатеет от «Мафии»? — поинтересовался он, когда первая порция информации улеглась в голове. — Я имею в виду, еще кто-то, кроме Степана?

— Без понятия, никогда ни за кем не замечала, — пожала плечами Нелл. — Инна точно не увлекалась. Кирилл или Вика… Знаете, одинаково плохо представляю хирурга и эту мадам за игрой… А что?

— Не могу понять, имею ли я дело с психопатом, который помешался на игре, или с человеком, который через антураж игры пытается что-то рассказать. Не зря ведь он так тщательно раздает карты. Кирилл заявил, что у него был Доктор. Он и по жизни доктор. Вам дали карту убийцы, потому что вы и есть убийца. Даже у Носкова честный житель, изображенный на картинке, был однозначно похож на юриста. Женщина на карте Инны в целом похожа внешним видом.

Нелл повернулась к нему, на ее лице внезапно появилось понимание.

— Вам ведь тоже выдали карту?

Дементьев молча кивнул.

— Комиссара?

Еще один кивок. Она фыркнула, тихо выругалась и полезла в пачку за новой сигаретой.

— Думаете, это плохо? — уточнил Дементьев, видя такую реакцию.

— Для вас — определенно. Убийца взял вас в игру, а это означает, что ночью вы можете стать такой же жертвой, как и все остальные. Рекомендую подружиться с Путаной или с Доктором. Или с обоими. Будут спасать вас через ночь, потому что Путана не может спасать две ночи подряд.

— Я и сам могу за себя постоять, — оскорбленно заметил Дементьев. — У меня и оружие есть. Когда требуется.

— Оно вам не поможет, если кто-то серьезно настроен соблюдать правила. Он найдет способ от вас избавиться. Только две карты в игре способны защищать. Комиссара среди них нет. А мне кажется, что убийца, кем бы он ни был, серьезно настроен соблюдать правила. Он это продемонстрировал ночью.

— Что вы имеете в виду? — не понял Дементьев. Он снова на секунду отвлекся от дороги, на которой все равно ничего не происходило, чтобы постоянно смотреть на нее.

— Я имею в виду тот нож, что торчал из двери комнаты Алисы. Нам дали понять, что если бы она не ночевала в комнате Доктора, ее бы убили.

— Постойте, но за ночь Мафия убивает только одного, — возразил Дементьев. Это он хорошо усвоил, пока читал правила. — Если бы собирались убить Алису, но ее спасла карта Доктора, то второго убийства не произошло бы.

— Нож, Дементьев! — Нелл посмотрела на него, как на идиота. — Вы ничего не забыли? Карта, которая лежала на кухонном столе. Маньяк изображен с ножом. Вы считаете, что у вас остался один убийца, раз вы поймали меня, а Мафий было заявлено две? Так у меня для вас плохая новость: у вас все равно двое убийц. Один из них — Маньяк. Поэтому за ночь у вас легко может нарисоваться два трупа.

— Постойте, но в смс про Маньяка ведущий ни слова не сказал, — возразил Дементьев. — Да и разве карту сдают в открытую? Ведь тогда непонятно, кому она предназначается.

— Тут вы правы, — озадаченно протянула Нелл. — Но что-то нож и карта должны значить.

Дементьев не мог не заметить, что его собеседница отлично ориентируется в игре и все схватывает налету.

— Вы неплохо в этом разбираетесь, — как бы между делом заметил он.

— Я играла когда-то. Не до фанатизма, — тут же заверила она. — Среди моих друзей «Мафия» одно время пользовалась популярностью, но это было давно. Специальной колодой мы, правда, не играли, брали обычную.

— Но с правилами вы хорошо знакомы?

— Достаточно хорошо, чтобы понимать, что не доживу до вечера.

Дементьев снова отвлекся от дороги, чтобы удивленно посмотреть на нее. Она сказала это так спокойно и буднично, но вместе с тем так уверенно.

— Почему?

— Потому что вы меня арестовали. И никто не воспрепятствовал. Значит, они согласились.

— Я вас пока не арестовал, только задержал для допроса, — поправил Дементьев.

— Какая разница? — она презрительно фыркнула. — Вы играющая карта, другие тоже. Это линчевание. Честные жители выбрали своего подозреваемого и должны его линчевать. По крайней мере, им повезло, они выбрали Мафию.

— Да что вы несете? — Дементьев начал злиться. — Я вас сейчас отвезу в отделение, возьму ваши показания и отпущу под подписку. Не знаю, как в других случаях, а при мне во время допроса никого по почкам не бьют, так что причин не пережить этого у вас нет.

Нелл рассмеялась в голос. Это прозвучало абсолютно неуместно и очень нервно, а оттого — зловеще.

— Какой же вы наивный, Владимир Петрович. Я очень сомневаюсь, что убийца ждет этих действий от вас, так что наверняка подстрахуется и найдет возможность соблюсти правила игры. Он псих, а психи изобретательны.

— Вы догадываетесь, кто он? Или просто делаете вывод о том, что он псих?

— Догадываюсь, — кивнула Нелл.

— Кто?

— А кто нас всех собрал?

Дементьев снова повернулся к ней, непонимающе нахмурившись, но спросить ничего не успел. Они как раз выехали на пустынный перекресток на свой законный зеленый сигнал светофора, но это не помешало какой-то большой черной машине выскочить им наперерез. Нелл ее даже не заметила: она как раз повернулась к следователю, собираясь продолжить свою мысль, зато машину увидел сам Дементьев. К сожалению, слишком поздно. У него не было на реакцию и полсекунды.

Сильный удар развернул их машину и выкинул ее на встречную полосу. К счастью, почти пустую.

 

Глава 8

— Куда ты?

Вопрос Кирилла догнал ее уже почти на пороге. Вика раздраженно закатила глаза, бросила сумку с вещами на пол, не надеясь отделаться от брата достаточно быстро, а потом обернулась.

— А ты как думаешь? В город. Вы разве не поедете? Тебе же наверняка пора заниматься похоронами и… что там еще нужно делать?

— Ближайшие пару дней — ничего, — Кирилл медленно покачал головой и принялся спускаться по лестнице. Пытающуюся тихо удрать сестру он заметил с площадки второго этажа. — Я уже проходил все это со Степаном. Тело не выдадут, пока все не изучат. Я надеялся, что мы сможем еще пару дней провести тут. Теперь, когда все разъехались, и осталась только наша семья, мы могли бы немного поддержать друг друга. Ты так не считаешь?

Ей захотелось его ударить, как хотелось каждый раз, когда он начинал нести свой бред по поводу семьи, но, как и всегда, она сдержалась. Только посмотрела на него с плохо скрываемым презрением.

— Что ты несешь, Кирилл? Ты вообще в своем уме? У нас в доме убили двоих, в том числе нашу сестру. А ты планируешь устроить семейное барбекю?

— Вообще-то, просто семейный ужин, — ничуть не смутился он. — И не говори, что ты так огорчена смертью Инны, что тебе кусок в горло не полезет, — он смерил ее скептическим взглядом. — Ты даже не расстроена.

— О, вот тут ты ошибаешься, — язвительно возразила Вика. — Я еще как расстроена. И знаешь почему? Потому что мне страшно. Если бы ты хоть на секунду включил мозги, то уже тоже ехал бы в город и покупал билет на самолет. Лично я собираюсь улететь, как только соберу вещи.

— Что? — на его лице отразилось искреннее недоумение. — Куда? Нам сказали никуда не уезжать и быть на связи.

— Я лично думаю об Италии. Хотя будь у меня открыта виза, рванула бы в Канаду, потому что туда этому маньяку точно денег не хватит улететь.

— Какому маньяку?

— Как ты стал успешным врачом с такими мозгами? — теперь Вика по-настоящему разозлилась. — Тому маньяку, который убил уже двоих в нашем доме! Мне плевать, кто он, но он явно решил поиграть в дурную игру, и я не собираюсь играть по его правилам! И сидеть тут, облегчая ему задачу, тоже не собираюсь. Так что пока меня не посадили под какую-нибудь подписку о невыезде, я отсюда убираюсь.

— Вика, ну, перестань истерить, — устало вздохнул Кирилл, глядя на нее со снисходительным превосходством старшего брата. Как же она ненавидела этот взгляд! — Здесь ведь никого не осталось, только мы. Ну, еще девушка Эдика, но надеюсь, ты не боишься ее.

— Знаешь, я, конечно, боюсь, но уж точно не это малолетнее одноклеточное, — фыркнула Вика довольно громко, как всегда не заботясь о том, что сама «одноклеточное» или ее юный воздыхатель могут это услышать. — Как не боюсь ни этого следователя, ни секретутку Повиласа, даже блаженную Нелл, хоть она и сбила Борьку насмерть. Поэтому я уверена, что эти убийства совершил не тот, кто открыто ночевал в нашем доме. У кого-то есть возможность заходить сюда как к себе домой. И мне это не нравится.

— Да ты с ума сошла, — покачал головой Кирилл.

— Может быть, — не стала отпираться Вика. — И тем не менее, я в этом доме сегодня ночью не останусь. И до тех пор, пока не поймают убийцу.

— Да кто может пробираться сюда без всяких следов взлома? Что за чушь? Вика, мы так много потеряли. Родителей, брата, сестру… У нас была большая семья, а теперь остались только мы. Ты, я… Настя и Эдик. Твоих мужей, прости, не считаю. Не успевают они стать семьей, как ты их меняешь на нового.

Вика переменилась в лице. Не из-за того, что он сказал про мужей — это ее не смущало. Что-то другое в его словах зацепило ее. Она шагнула к нему ближе, оказавшись почти вплотную, и тихо, едва слышно спросила:

— А ты в этом на сто процентов уверен?

— В чем? — так же тихо переспросил сбитый с толку Кирилл. Такая перемена от громких, истеричных взвизгиваний к полушепоту его почти напугала.

— В том, что остались только мы с тобой.

— Я не понимаю тебя.

Вика снова закатила глаза, очередной раз давая понять, что считает его идиотом.

— Скажи, ты на сто процентов уверен, что Степан мертв?

Кирилл недобро сощурился, внезапно глядя на нее как на чужую.

— С чего вдруг такой вопрос? — холодно уточнил он.

— Да с того, что это он был помешан на всяких играх, в том числе на этой проклятой «Мафии». И это ради его «завещания» мы все сюда приехали. И кто погиб первым? Тот, кто завещание заверял. Как считаешь, это совпадение? Или Носков просто что-то знал?

— Я видел его тело, — напомнил Кирилл. — Я сам его опознавал.

— А ты уверен, что не ошибся?

— Абсолютно.

Они несколько секунд сверлили друг друга взглядами, а потом Вика отступила назад, заметно успокоившись. Кирилл выглядел достаточно убежденным в своей правоте.

— Что ж, ладно. Но даже если Степка действительно мертв, мне будет спокойнее в своей квартире.

Кирилл тяжело вздохнул, но спорить больше не стал. Видя это, Вика снова взяла сумку с вещами и открыла входную дверь, однако порог переступать не торопилась. На улице вновь было пасмурно: солнце спрятали тяжелые низкие тучи, сильный ветер раскачивал деревья, от чего те тревожно шуршали, словно шептались о чем-то между собой. Невзирая на середину лета, погода походила на осень, как это часто бывает в Питере и его окрестностях. Даже птицы щебетали как-то по-осеннему, тревожно и неровно. Для полноты картины не хватало только желтых листьев и пожухлой травы.

— Знаешь, я всегда радовалась тому, что ты можешь устроить все как надо, — внезапно сказала Вика, не оборачиваясь к Кириллу, а глядя на угрожающе нависшие над землей тучи. Что можно прийти к тебе с проблемой, с какой угодно проблемой, и ты ее решишь. Но в последний раз мы зря в это влезли. Не могу отделаться от мысли, что именно это нам сейчас и аукается.

— Я должен был защитить нашу семью, — возразил Кирилл. — Если бы я этого не сделал, это сказалось бы на всех нас. Ты же понимаешь это?

Она обернулась и посмотрела на него через плечо с долей жалости во взгляде.

— Семью? Да мне кажется, что нашей семьи не стало очень давно. С тех пор, как отец завел себе вторую.

— Не говори так.

— Да я-то могу промолчать и соблюсти приличия, но разве все эти годы нам оно помогало?

* * *

— Добрый день, дамы. Где я могу найти Евстахия Велориевича?

«Дамы» в количестве трех штук (хотя, положа руку на сердце, Дементьев назвал бы их скорее «тетками») оторвались от своих мониторов, в которые смотрели с таким серьезным видом, словно только что спасали планету, а не раскладывали пасьянс «Косынка». Они окинули его скептическим взглядом, наверняка заметив следы порезов на лице, рассеченный и наспех прихваченный швами лоб и синяк, растекшийся по левой скуле. Тяжело вздохнув и выразительно закатив глаза, он достал из кармана удостоверение и раскрыл его. Он сразу понял, что сделал только хуже, но уже не себе, а Нурейтдинову: к утру по университету разлетится не менее десяти разных версий, почему к нему ходят следователи. К счастью, сам Нурейтдинов появился в кабинете буквально секунду спустя, «дамы» не успели начать задавать вопросы.

— Владимир Петрович, вы уже здесь! — удивился он, пожимая протянутую руку и недоуменно поглядывая то на заметно возбудившихся коллег, то на свежие повреждения на лице гостя. — Я ждал вас позже.

Дементьев подумал, что с тех пор, как он видел Нурейтдинова последний раз, тот неуловимо изменился. Нет, внешне он был все таким же: высоким, среднего телосложения, с русыми, заметно поседевшими волосами, в скромном костюме и очками на носу, но что-то в общем образе стало восприниматься иначе. Наверное, он просто перестал казаться представителем другого поколения. Или это он сам постарел? Тогда ему было всего тридцать семь, а сейчас — почти сорок. Не самый большой срок, конечно, но с возрастом время почему-то как будто ускоряется.

— Обстоятельства изменились, я освободился раньше, — сдержанно сообщил Дементьев, а потом, понизив голос, поинтересовался: — Мы сможем поговорить наедине?

— Да, конечно, сейчас найдем подходящую аудиторию.

Поиски не заняли много времени: подходящая аудитория, предназначенная для семинаров, обнаружилась буквально за углом. Закрыв за собой дверь, Дементьев извлек из внутреннего кармана прозрачный пластиковый пакет с картой и протянул Нурейтдинову, а сам осторожно сел на стул за партой в первом ряду. Авария обошлась для него относительно без последствий, по крайней мере, он ничего себе не сломал, но на ребрах разливался довольно внушительный синяк, поэтому двигаться было иногда больно.

Нурейтдинов ничего не заметил, тут же впившись любопытным взглядом в карту. Он повертел ее в пакете, а потом спросил:

— Можно?

— Да, конечно, эксперты уже взяли с нее все, что могли.

Нурейтдинов кивнул и достал карту. Отбросив пакет на преподавательский стол, он поднес ее ближе к глазам и осторожно ощупал пальцами.

— Очень талантливая работа, — заметил он, переворачивая карту «рубашкой» к себе и гладя ее пальцами. — С художественной точки зрения. Да и сделано интересно. Похоже, что использована какая-то старая колода, сторона с изображением покрыта светлой краской, а потом расписана заново.

Дементьев кивнул. Его эксперты сказали то же самое. Одна из карт осталась в лаборатории, с нее сейчас пытались снять верхний слой, чтобы посмотреть, что под ним.

Нурейтдинов продолжал поглаживать карту подушечками пальцев и хмуриться.

— Пожалуй, я беру свои слова обратно по поводу невозможности магических свойств колоды, — в конце концов сказал он.

Дементьев моментально напрягся.

— Считаете, что она действительно может заставлять людей убивать?

— Ну, за это не поручусь, но какая-то сила в ней определенно есть. Правда, очень слабая. Да и какая именно, сказать трудно.

— Это не очень мне поможет, — заметил Дементьев, поморщившись от боли, когда попытался сменить позу.

На этот раз Нурейтдинов заметил его гримасу.

— С вами все в порядке?

— Да так, небольшая авария, — Дементьев деланно безразлично отмахнулся. — По сравнению с моим пассажиром, я отделался легким испугом.

— И насколько сильно пострадал пассажир?

— Скончался на месте еще до того, как я пришел в себя после столкновения.

— Мне очень жаль. Это был ваш друг?

— Да нет, это был подозреваемый. То есть… была. Не то чтобы я действительно ее подозревал в произошедших убийствах, но я был вынужден ее задержать.

Дементьев сжато пересказал историю, связанную с Нелл, не забыв упомянуть про то, что ей прислали карту Мафии и что она в прошлом убила человека. Упомянул он и том, что водитель черного внедорожника покинул место происшествия, пока он сам оставался без сознания, а машина с утра числилась в угоне.

— И знаете, что самое интересное? — невесело усмехнулся он. — Перед аварией она сказала мне, что карта осталась у нее дома, а когда я пришел в себя, та лежала прямо на ней. У нее не было причин лгать мне, понимаете? Она уже призналась, что она Мафия. Я успел наведаться к ней домой с обыском. В том месте, где, по ее словам, осталась карта, ничего такого нет и в помине. Это какая-то глупость, понимаете?

— Перемещающиеся карты… Интересно, — пробормотал Нурейтдинов. — Значит, в новой… «игре» Мафия совершила уже два хода?

— Да, — Дементьев снова поморщился, но на этот раз уже не от боли. — Два убийства ночью и одно «линчевание», — он изобразил пальцами кавычки. — Нелл считала, что свой ход сделал и Маньяк, но сыграла карта Доктора, поэтому его убийство не состоялось.

— Вы говорили, что карту Маньяка оставили на кухонном столе? — припомнил Нурейтдинов.

— Да.

— Тогда Маньяк едва ли в игре. После вашего звонка я прочитал все варианты правил, какие нашел. Везде говорится о том, что карты сдаются играющим.

Дементьев кивнул. Именно об этом он и говорил утром Нелл.

— Тогда зачем его карту вообще показали? — все же недоумевал он.

— Возможно, она предназначалась кому-то, кто не приехал? Вы не узнавали, мог ли на чтении завещания быть кто-то еще?

Дементьев отрицательно покачал головой и сделал себе мысленную пометку выяснить этот момент.

— А нож? — вспомнил он. — Нож мы нашли воткнутым в дверь одной из комнат. Что он значит? Зачем он там? Если это не ход Маньяка, то что?

— Вы так спрашиваете, словно из нас двоих следователь я, — проворчал Нурейтдинов. — Я не знаю, что это означает. Я даже нож этот не видел.

— Простите, я просто думаю вслух, — отмахнулся Дементьев. — Нож на экспертизе еще. Но он обычный, охотничий. Я имею в виду, не похож на ритуальный или что-то в этом роде.

Нурейтдинов чуть склонил голову набок и едва заметно улыбнулся, глядя на следователя.

— А я смотрю, вы на полном серьезе рассматриваете вариант магического ритуала?

— Это звучит дико, согласен, — усмехнулся Дементьев, — но иначе я просто не понимаю, что происходит. По логике первая и вторая серия убийств должны быть связаны, но пока их связывает между собой только Степан Кленин, а он мертв. Кто из ночевавших в доме мог совершить эти два убийства и почему, мне совершенно не понятно. Кому мешал Носков? Кому мешала Инна? Могу предположить, что истинной целью убийцы был кто-то один, но не многовато ли трупов для прикрытия? Обычно при расследовании убийств отталкиваешься от двух вещей: мотив и возможность, но тут ничего не понятно ни с одним, ни с другим. Носкова убил крепкий высокий мужчина или, на худой конец, высокая, сильная женщина, что делает подозреваемыми первой очереди бывших мужей, старшего брата и, с большим допущением, Нелл. Могла ли она действительно убить Носкова, если она Мафия? У нее была самая лучшая возможность отравить Инну, но я не представляю, кто может быть в этой компании ее сообщником? Ведь Мафий две.

— На эти вопросы у меня пока нет ответов, — спокойно заявил Нурейтдинов, словно пытаясь уравновесить снова начинающего психовать следователя. — Но я много думал об этой вашей первой цепочке убийств, и у меня появилась теория. И принесенная вами карта ее только подтверждает.

Дементьев мгновенно насторожился, как полицейская собака. У него как раз теорий не было, поэтому он был рад получить хоть какую-то.

— Какая теория?

— В принципе, она может послужить обоснованием всего происходящего, своего рода мотивом, — Нурейтдинов снял очки и покрутил их в руках, как делал всегда, когда волновался, но протирать стекла не стал. — Хотя я не уверен, что он подойдет для ваших отчетов.

— Евстахий Велориевич, хватит интриговать, — устало попросил Дементьев. — Какой мотив?

Нурейтдинов поднял на него взгляд. Без очков он выглядел странно, поскольку сфокусировать взгляд на Дементьеве не мог.

— Жертвоприношение. И что бы вы ни думали, для него совершенно не обязательно использовать ритуальный кинжал. Сойдет и охотничий нож, и даже кухонный.

Брови следователя молчаливо подпрыгнули к линии волос. В первое мгновение ему показалось, что он ослышался. Однако эту надежду ему пришлось быстро отбросить в сторону.

— Поясните, если вам нетрудно.

— Помните, я говорил вам, что проклятая вещь должна быть связана с каким-то злом, какой-то трагедией? Так вот, искусственно созданная трагедия тоже подходит.

— Я не понимаю, — честно признался Дементьев. — Что вы имеете в виду?

— Возможно, кто-то убивает не потому, что другой человек ему мешает. И не потому, что так велят карты. — Нурейтдинов вернул очки на нос и наконец смог снова сфокусировать взгляд на следователе. — Возможно, кто-то убивает просто для того, чтобы, образно выражаясь, искупать карты в крови. Чтобы дать им силу. Чтобы сделать их могущественным злым артефактом. Возможно, вы имеете дело с темным магом. То есть, с человеком, который себя таковым считает.

— Но почему «Мафия»? — недоумевающе воскликнул Дементьев. — Почему эта глупая ролевая игра?

— Эта глупая ролевая игра построена на том, что люди убивают друг друга, — пожал плечами Нурейтдинов. — По-моему, трудно придумать более пугающий проклятый предмет, чем колода, вынуждающая играть в нее. А я полагаю, что конечная цель колдовства именно такая. Скорее всего, сейчас ролевые карты сдаются тем, кто соответствует ролям. Комиссар — представитель правоохранительных органов, Доктор — врач, Мафия — человек, способный на убийство, Путана — ветреная, легкомысленная женщина, Маньяк… Ну, маньяк тот, кто все это устроил. Возможно, так он ссылается на себя, поэтому карту и сдали в открытую.

Дементьев покачал головой. Он не мог согласиться с подобной версией. Она предполагала, что тот, кто все устроил, хорошо знал обе компании, а это мог быть только…

— Степан Кленин, — пробормотал он себе под нос и вспомнил последние слова Нелл: «Кто нас всех там собрал?»

— Единственная помощь, которую я могу вам предложить, — это поспрашивать на специализированных ресурсах, не занимается ли кто-то такой практикой — созданием проклятых вещей, — между тем продолжил Нурейтдинов. — И если вы позволите, я бы хотел взглянуть на то, что находится под новым слоем краски.

— Наши эксперты как раз снимают его, — рассеянно кивнул Дементьев. — Когда они закончат, я пришлю вам фото.

— Спасибо.

— А сейчас мне кое-что нужно проверить, — он с трудом поднялся, — так что извините.

Нурейтдинов развел руками, давая понять, что не собирается задерживать его, однако раздавшийся телефонный звонок сам внес коррективы в планы следователя.

— Владимир Петрович? — спросил в трубке перепуганный голос Натальи Красновой. Она почему-то говорила почти шепотом. — Вы не могли бы приехать ко мне?

— Конечно, — с готовностью отозвался Дементьев, замечая любопытный взгляд своего собеседника, который тот старательно пытался скрыть. — Когда?

— Лучше всего прямо сейчас.

* * *

— Вот ты где! А я тебя обыскался…

Кирилл улыбался, но его тон выдавал, что улыбка дается ему нелегко, однако сегодня Настя не почувствовала ни малейшего желания его ободрить или поддержать. Она даже не стала прятать фотографию, которую рассматривала, сидя в плетенном кресле на верхней террасе и кутаясь в теплый палантин. После того, как все разъехались, в доме стало непривычно тихо. Она не смогла долго выносить эту тишину, поэтому и вышла на террасу. Не то чтобы здесь были какие-то особенные звуки, но, как минимум, шумели деревья, щебетали птицы и где-то вдалеке слышались голоса людей. Дачники не уставали жарить шашлыки уже третий день подряд, несмотря на мерзкую погоду.

Муж сел в соседнее кресло, она почувствовала его недоумевающий взгляд на себе, но так и не повернулась к нему и ничего не сказала.

— Что с тобой? Зачем ты тут мерзнешь? И мокнешь? — Кирилл посмотрел на небо, которое разразилось мелкой моросью. Их кресла стояли под козырьком, но мокрая взвесь все равно делала воздух сырым и неприятным. — Что это за фотография? — он наконец понял, на что она так внимательно смотрит.

Настя молча повернула голову в его сторону и протянула ему снимок, теперь уже внимательно следя за выражением его лица. Улыбка, которая и так давалась Кириллу непросто, окончательно погасла, стоило ему разглядеть лица группы людей, запечатленных на фотографии.

— Ты говорил, что вы не были знакомы, — тихо сказала Настя. — Ты подтвердил это вчера. Но на этой фотографии вы в одной компании, на пикнике, стоите рядом. Ты будешь и дальше утверждать, что лично не знал настоящего отца Эдика?

— Нет, не буду, — Кирилл покачал головой и бросил снимок на кофейный столик. — Откуда у тебя эта фотография?

— Какая разница? — едва сдерживая злость, отмахнулась Настя. — Почему ты мне врал? Что ты скрывал?

— Да ничего я не скрывал, — попытался оправдаться он. — Просто не хотел об этом говорить. Я специально познакомился с ним, еще когда вы были вместе.

— Зачем?

Он посмотрел на нее, как разоблаченный преступник, старающийся сохранить лицо и сделать вид, что ему не стыдно за свой поступок. На его губах снова появилась слабая улыбка.

— Затем, что я любил тебя. Больше жизни. И знал, что больше никогда ни одну женщину не буду так любить. А ты любила его, хотя он вел себя с тобой недостойно. С самого начала. Я хотел посмотреть, чем он так лучше меня, что ты даже не смотрела в мою сторону.

— Почему ты скрывал это? — настойчиво повторила она. — Что в этом такого постыдного, что даже почти два десятка лет спустя ты продолжал лгать, отвечая на вопрос о вашем знакомстве? Продолжал лгать, глядя мне в глаза?

Кирилл не выдержал ее взгляда и отвернулся. Сердце его стучало все быстрее, а в горле внезапно пересохло. Даже если бы после всех этих лет он решил признаться в том, что совершил, он бы не смог из-за пропавшего голоса. Ему казалось, что он спит и видит один из самых страшных своих кошмаров, который мучал его первые лет пять после их свадьбы. Тогда он пытался придумать себе какие-то оправдания, сочинял целые монологи на тот случай, если Настя узнает правду. Потом этот страх прошел, ведь все это случилось так давно. У них рос прекрасный сын и была образцовая семья. Но вот кошмар сбывался, а он оказался к этому совершенно не готов.

Настя тяжело дышала. Он слышал, как старательно она контролирует каждый вдох и выдох, стараясь сдержать подступающие слезы. Кирилл хорошо знал эту ее привычку, первые годы совместной жизни он часто слышал такое дыхание.

— Скажи мне, — дрожащим голосом попросила она, — что твое молчание не связано с его исчезновением из моей жизни. Скажи мне, что ты не имеешь никого отношения к тому, что, едва узнав о моей беременности, он порвал со мной все связи. Скажи мне это, Кирилл, глядя мне в глаза. Если ты солжешь, клянусь, я больше никогда не заговорю с тобой.

Он продолжал смотреть в сторону и молчать. Врать не имело смысла: он сейчас не сможет сделать это достаточно убедительно. Сказать правду не поворачивался язык. И страшнее всего было увидеть презрение в ее глазах. Увидеть в них боль стало бы совсем невыносимо. Кирилл действительно любил ее и не хотел заставлять страдать. То, что он сделал тогда, он сделал ради ее блага, надеясь, что расставание с недостойным мужчиной огорчит ее лишь на время, а потом она сможет быть счастлива с ним. Это было лучше, по его мнению, чем потратить годы на ничтожество, которое изводило бы и ее, и ребенка.

Однако Настя, видимо, считала иначе. Он услышал, как она всхлипнула, так и не дождавшись его ответа.

— Столько лет я думала, что ты спас меня, — горько сказала она. — Была благодарна тебе, верна тебе… Столько лет считала тебя благороднейшим из мужчин, переживала, что не могу любить тебя так, как ты любил меня.

— Ты не была бы с ним счастлива, — все же попытался оправдаться Кирилл. — Он бы не заботился о тебе и Эдике так, как это делал я. Он тебя не любил.

— Зато я его любила! — взорвалась Настя.

Она вскочила с кресла, сбросив с плеч палантин и даже не обратив внимания на то, что движением воздуха старую фотографию, только что разрушившую их идеальную семейную жизнь, скинуло на мокрый пол. Ее глаза горели ненавистью, она больше не старалась сдерживать слезы.

— Яего любила! И я могла бы быть счастлива с ним, если бы ты не вмешался!

— Ты просто злишься на меня, а его идеализируешь. Ты всегда его идеализировала! — Кирилл тоже разозлился и вскочил со своего места. — Он мог вытирать об тебя ноги, а ты была готова целовать землю, по которой он ходил. Такой жизни ты для себя хотела? Для себя и для Эдика? Может быть, мне стоило просто вести себя по-скотски с вами обоими? Может быть, тогда бы ты и меня полюбила?

Звонкая пощечина оборвала поток его слов. Настя, кажется, сама удивилась тому, что сделала, но испуг на ее лице быстро сменился удовлетворением.

— Тебе не стоило влезать в наши отношения, — процедила она. — Мы бы сами разобрались.

— Я просто хотел быть с тобой, — в тоне Кирилла послышалась мольба о прощении. — Хотел семью. С тобой. С ребенком.

— Мог бы найти ту, что сама бы захотела быть с тобой. Которая родила бы тебе твоего сына!

— Да не было бы у меня этого! — почти простонал Кирилл. — Ни с кем не было бы.

Он сказал это так уверенно, что Настя на мгновение даже растерялась. Вопрос не прозвучал вслух, но был написан на ее лице, а ответ мужа заставил ее усомниться в том, что она знала мужчину, с которым жила все эти годы.

— Перед смертью мать Степана прокляла моего отца. И всю его семью. За то, что он так и не ушел к ней. Она прокляла нас, его детей, пожелав нам пережить то же, что и она. Никакого семейного счастья, взаимной любви и детей.

— Да ты ненормальный, если веришь в подобное, — выдохнула Настя, отступив на шаг назад, словно вдруг испугалась его.

— Неужели? — Кирилл усмехнулся и развел руками. — А ты посмотри на нас. Хоть один из нас счастлив? Вика прыгает от мужа к мужу, никого полюбить неспособна. Инна любила один раз, а он ей изменял направо и налево, а потом погиб под колесами машины. И ты… Как бы сильно я ни старался, ты так и не смогла ответить мне взаимностью. И ни у кого из нас нет детей. Разве это не похоже на проклятие?

 

Глава 9

То, как быстро Таша открыла дверь, наводило на мысли, что она ждала его прямо под ней. Ее приветственное восклицание подтверждало эту догадку:

— Наконец-то! Я еле вас дождалась…

— Я же не умею телепортироваться, — оскорбленно заметил Дементьев, который торопился как мог, очень уж его напугал ее голос по телефону.

Она сразу потащила его на кухню, даже разуться не дала. На небольшом кухонном столе, частично заставленном грязными чашками и вскрытыми упаковками с печеньем и шоколадом, лежал большой почтовый конверт. Обычно в таком отправляют документы, когда не хотят их складывать. Лицевая часть конверта была девственно чиста: ни марок, ни надписей с адресом получателя или отправителя.

— Откуда это? — поинтересовался Дементьев, не торопясь притрагиваться к конверту.

— Нашла у себя под дверью, когда вернулась. Лежал на коврике. Вы посмотрите, что внутри!

Дементьев аккуратно последовал ее совету, стараясь сильно не лапать конверт руками. Наташа его, конечно, уже полапала, но ему не хотелось усугублять ситуацию и потом выслушивать от экспертов нотации на тему своего профессионализма. Убедившись, что нигде на самом деле нет ни адреса, ни каких-либо других надписей, Дементьев заглянул внутрь.

В конверте оказались вырезки из газет. Их было очень много, целая пухлая стопка разномастных кусочков. Беглый просмотр заголовков первых же пяти дал понять, что все они посвящены одной и той же теме. Некоторые из них были снабжены фотографиями.

«На Васильевском острове убита женщина».

«Еще один труп с перерезанным горлом найден на Васильевском острове».

«Василеостровский Потрошитель наносит очередной удар».

«Три женщины убиты за полгода: маньяк или совпадение?»

«Кто режет женщин на Ваське?»

И тому подобное.

— Да, помню это дело, — пробормотал Дементьев, пробежавшись глазами по тексту одной из статей. — Почти два года назад у нас появился маньяк, успел убить шесть женщин, пока его не поймали. Писали о нем тогда много.

— Зачем мне все это прислали? — Таша обхватила себя руками, чтобы подавить дрожь. Она так и топталась на пороге кухни, не желая подходить ближе.

— Без малейшего понятия, — пробормотал Дементьев, все еще разглядывая статьи.

Василеостровский Потрошитель, как его тогда обозвала пресса и как называли все вокруг, даже полицейские, уже почти полгода находился в местах не столь отдаленных. Маньяком оказался двадцатисемилетний слесарь одной из многочисленных автомастерских острова. Вину свою он так и не признал, но его поймали на месте преступления, когда он пытался убить седьмую женщину. Все улики против него были лишь косвенными, но не так уж часто на небольшом острове объявляются серийные убийцы, чтобы перепутать одного с другим. Да и эксперт подтвердил, что аналогичное оружие использовалось в остальных случаях. Убийства вызвали большой резонанс у населения, поэтому с судом долго не тянули.

Дементьев задумался, не может ли Потрошитель быть каким-то знакомым Степана Кленина?

— И что мне теперь делать?

Голос Наташи вывел его из задумчивости. Он уже забыл о том, что стоит на ее кухне. Дементьев посмотрел на нее удивленно, а потом улыбнулся вполне искренне.

— Вам? Ничего. Можете предложить мне кофе, если вам нетрудно. А так я просто заберу конверт, сначала отдам экспертам на предмет отпечатков и следов ДНК, а потом изучу содержимое. Вам об этом беспокоиться не стоит. Полагаю, через вас его просто передали мне.

— Но почему именно через меня? — Таша и не думала успокаиваться. Похоже, она успела серьезно себя накрутить, пока ждала его. — Почему это прислали именномне?

— Таша, успокойтесь, — Дементьев подошел к ней и положил руки на плечи. — Это ничего не значит.

— Думаете? — она недоверчиво посмотрела на него. — И это не значит, что сегодня убьют меня?

— Ну что вы! — он принужденно рассмеялся, хотя это предположение показалось ему не таким уж безосновательным. — Этот маньяк давно сидит в тюрьме и не выйдет оттуда в ближайшее время, если вообще когда-нибудь выйдет. Я пока не знаю, что означают статьи, но уж точно не то, что вас собираются убить этой ночью. Вам ничего не грозит, особенно если вы останетесь дома, никуда не будете выходить и никого не станете впускать.

Словно в ответ на его слова в замке повернулся ключ, и входная дверь распахнулась. Дементьев почувствовал, как Наташа на мгновение напряглась, но на пороге показался всего лишь неизвестный ему молодой человек, чей вид ее мгновенно расслабил. Сам Дементьев тоже не заметил в нем ничего настораживающего: обычный лохматый хлюпик среднего роста в дешевом мятом костюме и криво завязанном галстуке «селедка». Наверняка из офисных бездельников, мнящих себя крутыми менеджерами.

— Антон, ты уже? — как-то очень обреченно спросила Наташа, как будто была бы рада, если бы он вернулся много позже.

Дементьев понял, что это ее молодой человек. Он слышал, как она называла Антоном того, кто настойчиво названивал ей, пока они были на даче Клениных.

У молодого человека заметно перекосило лицо, когда он увидел свою девушку в объятиях — как, наверное, это выглядело с его стороны — незнакомого мужчины.

— Да, я, — драматично согласился он, закрывая за собой дверь. — К твоему великому сожалению. Какая же ты наглая. Только, значит, я за порог, как ты мужика в дом приводишь. И еще смела мне говорить, что я слишком ревнив. Как это называется по-твоему?

В первую секунду Дементьев решил, что у Антона такое странное чувство юмора. Видел он подобную глупость несколько раз. Однако потом он понял, что эти слова не неудачная шутка, а вполне серьезная претензия, и ему стало совсем грустно. Почему симпатичные девушки тратят молодость на подобные ничтожества, он не понимал.

— Антон, ты все не так понял, — устало начала оправдываться Таша, отступив на шаг назад от Дементьева. Судя по всему, она уже привыкла к подобному. — Это следователь. Я же говорила тебе, что…

— Следователь, — передразнил ее Антон, перебивая. — Да хоть пожарный. Что он делает в моем доме?

— В вашем доме? — заинтересованно уточнил Дементьев. — Это ваша квартира?

— Это съемная квартира, — тихо пояснила Таша. — Мы ее вместе снимаем.

— Да, съемная, — с вызовом заявил Антон. — Я не олигарх, чтобы квартиры покупать, но я за нее плачу!

— Вообще-то мы вместе платим, поровну, — напомнила ему Таша, чем, кажется, только сильнее разозлила.

— А тебя, видимо, это не устраивает, и ты ищешь, где бы снять мужика уже с квартирой? В органах их, наверное, за хорошую службу режиму дают? Или на взятки проще и быстрее купить?

— Антон, ты что несешь? — Таша вспыхнула от неловкости и покосилась на Дементьева, пытаясь понять, насколько тот взбешен таким поведением.

Однако сам Дементьев стоял, скрестив руки на груди и с любопытством разглядывая забавное существо перед ним. Лицо его не выражало никакого недовольства, только насмешку.

— Похоже, у вас беда с самооценкой, — сочувственно заметил он, придав лицу более сострадательное выражение. — И давно это с вами?

— А вы мне тут психоанализ не устраивайте! — нагло заявил Антон, с оскорбленным видом проходя сначала в ванную, чтобы помыть руки, а потом на кухню. — И про самооценку не рассказывайте. Вам, конечно, легче рассуждать о самооценке со стволом в кармане и неприкосновенностью.

— Антон, — снова попыталась урезонить его Таша, но ничего не вышло.

— Что «Антон»? Я тридцать лет, как Антон. Пожрать в доме есть? Я устал как собака. Какой смысл в жене, если тебя не встречают с накрытым столом?

— Вообще-то мы с тобой не женаты, — обиженно заявила Таша. Она явно чувствовала себя неудобно перед следователем за эту сцену. — И я не знала, что ты сегодня будешь раньше.

— Конечно, не знала, вот любовника и привела. Вы, кстати, почему все еще здесь? — он зло посмотрел на Дементьева. — Не видите, вам не рады. Или вы собираетесь с моей женщиной спать при мне прямо?

— Боже мой, Таша, можно я его ударю? — хохотнул Дементьев, чувствуя, что начинает раздражаться. Антон обладал поистине ярким талантом бесить людей.

— Правильно, бейте, что уж? Полицейский произвол в этой стране у нас ведь ненаказуем.

— Не надо, — махнула рукой Таша. — Только хуже будет.

— Тогда могу забрать его на пятнадцать суток в КПЗ, — предложил Дементьев. — Хоть отдохнете. А он посидит, подумает, может, поумнеет.

— И за что это вы меня заберете? Не имеете права! — Антон с опаской посмотрел на следователя, и тому показалось, что он испугался.

— За хулиганство, — не моргнув глазом, пояснил Дементьев. — То есть, так я напишу. Мол, вел себя неподобающим образом в общественном месте, сам видел. А если и сопротивление лицу при исполнении припишу, Наталья от тебя отдохнет еще дольше. Ты ничего не слышал разве про полицейский произволв этой стране?

Антон обиженно заткнулся и спрятался за дверцей холодильника, ища себе пропитание самостоятельно. Таша смотрела на него со смесью обиды, раздражения и презрения. Видимо, она тоже наконец задалась вопросом, зачем тратит время на это недоразумение.

— Лучше увезите меня отсюда, — тихо попросила она Дементьева, беря с полки сумку, а с вешалки — легкую куртку. — Видеть его больше не могу.

— Как скажете, — легко согласился Дементьев, забирая со стола конверт с газетными вырезками и вслед за ней выходя за дверь.

Вдогонку им донеслось только возмущенное: «Эй, ты куда пошла?»

* * *

Евстахий Велориевич Нурейтдинов действительно предпочитал, чтобы его называли Нев. Хотя бы потому, что так делала очень небольшая, но очень дорогая ему группа людей. Общение с этими людьми позволило ему впервые применить на практике те знания, которые долгие годы он в глубине души считал бессмысленными. Правда, знания от этого не переставали его манить.

В пяти книжных шкафах, загромождавших его гостиную, книги по истории, культуре, верованиям и символике разных народов делили полки с книгами, посвященными оккультным наукам. Некоторые из таких книг он прятал во втором ряду. Гости в его дом в последние годы заглядывали нечасто, но он уже привык так делать.

В книгах этих хватало информации о том, как распознать проклятие, как наложить его и как снять. Подробно расписывались принципы индивидуального и родового проклятий, их отличия друг от друга. Многие авторы честно предупреждали о последствиях подобных действий и о возможности их компенсировать.

Нашел он в своих книгах и разделы, посвященные проклятым или, как еще их называли, «одержимым» предметам. Их тоже учили распознавать, блокировать и даже уничтожать, но ни одна из имевшихся у него книг не рассказывала о том, как их создавать. В двух упоминалось, как предмет может вобрать в себя темную силу, но в обоих случаях безапелляционно утверждалось, что подобная магия — стихийная, неуправляемая.

Нев закрыл вторую книгу, вернул обе на место и немного растерянно посмотрел на книжный шкаф.

— Вот так, понимаешь, — заметил он вслух, — неуправляемый это процесс. Однако у кого-то получилось его направить. Или не получилось, и все это мистификация?

Он вопросительно посмотрел на красноухую черепаху в аквариуме, которая сидела на полочке последние несколько часов, пока он изучал свою библиотеку. Черепаха вытянула длинную шею, посмотрела на него, несколько раз моргнула, а потом с громким «бульк» нырнула в воду, ушла на дно и забилась в дальний угол аквариума, как всегда не желая поддерживать беседу на тему магии.

— Вот и я не знаю.

Он вернулся за стол, на котором стоял ноутбук, и в первую очередь проверил Скайп: его сообщение Лиле Сидоровой так и осталось без ответа, хотя она была в сети. По крайней мере так утверждал зеленый значок возле ее имени. Нев не удержался и посмотрел на часы: обе стрелки указывали на одиннадцать.

Не желая углубляться в мысли о том, где она и что делает в столь поздний час, раз не видит или не хочет реагировать на сообщение, он свернул окошко Скайпа и по очереди открыл страницы форумов, на которых рискнул задать вопрос о создании проклятого артефакта. В последний раз, когда он так делал, ему ответил только один человек: сам преступник, практиковавший особенно редкую школу магии, но в этот раз ответов оказалось больше. Некоторые из них повторяли его книги, но нашлась парочка людей, которые не побоялись немного поразмышлять о теории вопроса.

«Основная проблема в том, что негативной энергии, чтобы привязаться к предмету, надо очень долго с ним контактировать, — писал пользователь с красноречивым никнеймом Voland69. — Или ее одномоментный выброс должен быть очень велик, а предмет при этом должен иметь очень прочную связь с неким лицом. В таком случае можно создать предмет, который может навредить конкретному человеку или даже группе людей, связанных между собой кровным родством или очень близкими отношениями, до сплетения энергетических потоков. То есть я бы не сказал, что это категорически невозможно, но это сложно».

Нев задумчиво потер подбородок. Насильственная смерть шестерых человек в течение трех суток пусть и с натяжкой, но могла считаться большим одномоментным выбросом негативной энергии. Однако напрашивались два вопроса: как и с кем тогда могли быть связаны карты? Да и постичь, по какой причине шестеро молодых людей без особых проблем в жизни могли начать подобную игру, у него не получалось. Он мог бы понять это, если бы карты попали им в руки, уже неся на себе печать проклятия. Эта компания, как он понял со слов Дементьева, имела очень сильную эмоциональную связь с игрой, и, если верить «завещанию» Степана Кленина, они несколько часов играли картами. Если те уже несли в себе негативный заряд, это только подпитало его, одновременно заразив им самих игроков. Простейший энергетический обмен.

Вот только что же тогда могло стать «большим одномоментным выбросом негативной энергии»?

Или карты были заражены ею иначе?

От этих мыслей его отвлек сигнал Скайпа.

Lily : Привет! Прости, только сейчас увидела твое сообщение. Еще актуально?

Евстахий Велориевич : Да, мне все еще нужна твоя консультация.

Lily : Тогда набирай.

Когда связь установилась, в первый момент Нев увидел только пустой диван в полутемной комнате, но уже секунду спустя на него плюхнулась и Лиля с чашкой какого-то горячего напитка в руках. Она уже явно успела приготовиться ко сну: на лице не было и следа косметики, длинные светлые волосы беспорядочно свисали влажными прядями, а из одежды на ней был только тонкий шелковый халат. Впрочем, под ним, наверняка, была еще ночная сорочка… Нев смущенно отвел взгляд в сторону, стараясь подавить неподобающий ход мыслей, но тут же снова посмотрел на экран. Невероятно красивое лицо Лили уже озаряла улыбка, которая всегда делала его еще прекраснее. Неву иногда казалось, что он мог бы смотреть на нее бесконечно долго, просто наслаждаясь гармонией черт лица, пропорций тела и изгибов линий.

— Извини, ноутбук дремал весь день, а телефон валялся в сумке, пока я не вспомнила, что его нужно зарядить, — немного виновато сказала Лиля.

Ее слова вернули его в реальность.

— Кхм, ничего страшного, — отмахнулся Нев. — Дело не срочное.

Она слегка прищурилась, склонив голову набок.

— Так-так… Мятая рабочая рубашка, взъерошенные волосы, покрасневшие глаза и в твоей чашке, кажется, кофе, несмотря на поздний час. Или сессия с заочниками тебя так увлекает, или вы там с Дворжаком и Сашей опять веселитесь без нас.

Она произнесла это столь забавным тоном, что Нев рассмеялся, немного развеяв напряжение. Он пока не мог привыкнуть к тому, что они перешли на «ты», ведь таких людей в его жизни едва ли набралось бы на количество пальцев одной руки. Некоторые в силу своего положения были на «ты» с ним, но он продолжал держать уместную в таких ситуациях дистанцию. И со всеми остальными членами их небольшой группы он тоже оставался на этой дистанции, Лиля единственная выразила желание ее сократить. Как это будет выглядеть для остальных во время их следующего расследования, он пока не представлял.

— Нет, Дворжака тут нет, — заверил он. — На этот раз я стараюсь для нашего общего знакомого — Владимира Дементьева. Он привлек меня в качестве консультанта.

— О! — только и воскликнула Лиля, мгновенно переменившись в лице. Игривость моментально исчезла. — Как специалиста по истории или культурологии?

— Скорее, как специалиста по проклятиям.

— Я вся внимание.

Ему понадобилось почти двадцать минут, чтобы изложить ей известные факты. Все это время Лиля слушала молча, не перебивая, даже не задавая уточняющих вопросов. Она только иногда подносила к губам чашку и сосредоточенно хмурилась. Когда он замолчал, она задала всего один вопрос:

— Чем я могу помочь?

— Я пытаюсь найти какую-то информацию по практике создания проклятых предметов, возможно, это поможет выйти на убийцу, но натыкаюсь преимущественно на заявление, что такое невозможно. А если и возможно, то только при очень ограниченных условиях. Я подумал, может быть, ты или твои… коллеги что-то знаете об этом? Или что-то слышали о такой колоде?

Упоминая ее коллег, он, конечно, не имел в виду людей, работавших с ней в одной фирме. Нев был одним из немногих, кто знал, что в компании Войтеха Дворжака, собравшего вокруг себя команду, чтобы исследовать аномальные явления, Лилия Сидорова появилась не случайно. Вот уже много лет она состояла в таинственном «Обществе», веками занимавшемся поиском и сокрытием всего, что имело аномальную или даже магическую природу, с одной целью: чтобы кто попало не получил доступ к знаниям о сверхъестественном. Среди их друзей Нев единственный знал ее тайну. Даже родной брат Лили был не в курсе.

— Я сомневаюсь, что среди разыскиваемых нами артефактов есть проклятая колода для игры в «Мафию», — все тем же серьезным тоном заявила Лиля, — но я уточню у куратора. Что касается практики… Знаешь, это ведь как гонка вооружений: чем больше наше Общество пытается скрыть, тем больше появляется умельцев, умудряющихся с нуля или из обрывочных знаний создать собственную школу.

— Ваша борьба обречена на провал, — мягко заметил Нев. — Вы не можете уничтожить знание, пока существует явление.

— Возможно, ты прав, — не стала спорить она. На ее лице на мгновение промелькнула досада. Нев знал, что последнее время она и сама испытывает сомнения по этому поводу. — Но я это не к тому. Я имела в виду, что убийцу стоит искать среди молодых и дерзких. Именно они не прислушиваются к вердикту «невозможно», а сами придумывают способ достичь цели. Возможно, при этом стоит присмотреться к человеку, у которого среди старшего поколения есть увлекающийся магией или чем-то близким человек.

— Почему?

— Ты сказал, что как основа для карт использована какая-то старая колода. Возможно, она принадлежала кому-то в семье, кто увлекался гаданием или чем-то в этом роде. Гадание — это попытка заглянуть за грань, а карты в этом случае становятся проводником информации. Не зря же говорят, что гадальной колодой нельзя играть. Только почему-то многие считают, что таким образом она теряет «гадальные» свойства, а на самом деле она просто становится… «нехорошей».

— Интересная теория, — пробормотал Нев. Об этом определенно стоило подумать. Это давало хоть какие-то штрихи к портрету преступника. — Спасибо, — он благодарно улыбнулся Лиле. — Я знал, что ты сможешь дать если не конкретную информацию, то как минимум подсказку.

— Да не за что, — она вернулась в более расслабленный режим и даже, не сдержавшись, зевнула. — Но я еще обязательно уточню у куратора. Может быть, он что-то знает.

— У тебя из-за этого не будет неприятностей? — обеспокоенно уточнил Нев. По идее, он не должен был знать о ее членстве в Обществе, а значит, не мог обращаться с такими просьбами. Ему не хотелось подставлять ее.

— Не думаю, — Лиля нервно дернула плечом, что выдавало ее неуверенность в собственных словах. — Я скажу, что ты звонил просто потому, что соскучился, а историю с картами упомянул вскользь. Я ведь и должна следить за тобой и выуживать из тебя подобную информацию, — с горькой усмешкой напомнила она. — Думаю, это будет выглядеть достаточно правдоподобно.

— Я действительно соскучился, — неожиданно для самого себя признался Нев.

Ее улыбка снова стала немного игривой.

— Ты всегда так говоришь, — с мягким укором заметила она. — Но никогда ничего не делаешь, чтобы как-то это исправить.

Когда она говорила подобные вещи, он неизменно смущался, хотя и понимал, что она всего лишь шутит. И как всегда не знал, чем на это ответить.

— Я не буду тебя больше отвлекать, кажется, ты собиралась лечь спать.

Она вздохнула, как ему показалось, немного разочарованно.

— Тогда спокойной ночи.

* * *

Таша почувствовала себя неловко, когда попросила Дементьева отвезти ее к Повиласу. На мгновение на лице следователя отразилось разочарование, словно он рассчитывал на более длительное время, проведенное в ее компании, или даже надеялся в данном случае выступить в качестве спасителя и утешителя. Она быстро отогнала от себя эти мысли вместе с угрызениями совести. К тому же, стоило ей выйти из его машины возле дома Повиласа, как она тут же забыла о Дементьеве вообще.

Идти к шефу было не лучшей идеей. Еще в доме Клениных он недвусмысленно дал ей понять, где проводит черту в их отношениях. Да и почему он вообще должен тратить свое время на возню с огорченной подчиненной? Какое ему может быть дело до того, что ее напугали эти вырезки из газет и достал молодой человек? Не он же ей прислал конверт и выбрал спутника жизни. Уж в последнем, кроме нее, так точно никто не виноват.

И все же, даже прокручивая все эти разумные доводы в голове, Таша поднималась на лифте на пятый этаж, где жил Повилас. Она несколько раз бывала здесь раньше, поэтому многие консьержи знали ее в лицо и помнили, к кому она обычно приходит.

Повилас долго не открывал. Она уже решила, что он куда-то ушел, или спит, или просто никого не хочет видеть. Замок в двери щелкнул, когда она собиралась вернуться к лифту.

— Таша? Что вы тут делаете? — в его тоне не было слышно недовольства, только удивление. Сонным он тоже не выглядел.

— У вас есть минутка? — вместо ответа спросила она, неловко улыбнувшись.

— Да, конечно, проходите.

По крайней мере, в этот раз он не выгнал ее сразу. Это немного обнадежило, хотя чувство неловкости никуда не делось.

Повилас пригласил ее в гостиную и даже предложил кофе, но Таша отказалась. Когда он сел рядом на диван, она практически на одном дыхании вывалила на него всю историю с конвертом и его содержимым. Только под конец рассказа она почувствовала, что ее бьет крупная дрожь, а глаза наполняются слезами от страха. Все это время она не осознавала, насколько сильно ее напугало послание.

— Таша, мне так жаль, — сокрушенно пробормотал Повилас, когда она замолчала. Его руки непроизвольно сжимались в кулаки, стоило ему на секунду потерять контроль над собой. — Это я виноват. Я втянул вас в эту историю. Мне не стоило брать вас с собой на чтение завещания, но я ведь и подумать не мог, что все так обернется. — Он посмотрел на нее и внезапно очень тепло улыбнулся. — Мне просто нужна была чья-то поддержка.

— Вы ни в чем не виноваты, — попыталась запротестовать Таша. — Не вы же затеяли всю эту больную игру…

Она осеклась, когда он внезапно взял ее за руку и погладил тыльную сторону ладони. У него были очень сухие и очень горячие пальцы. Уже от этого простого прикосновения ее сердце забилось сильнее, чем секундой раньше. Не то чтобы он никогда раньше не касался ее, но мысли о том, что она сидит в его гостиной, что, кроме них, в квартире больше никого нет, а онутешаетее, заставляли голову кружиться, а мысли — путаться. Ей пришлось напомнить себе, что вообще-то она сильно напугана и пришла искать защиты у него.

— Игру затеял не я, но я втянул в нее вас, — возразил Повилас. — Я бы хотел сказать, что вам ничего не грозит и все это касается только моей бывшей семьи, но я не уверен в этом. Нотариус ведь тоже был ни при чем.

Таша сидела, боясь пошевелиться. Она понимала, что в любой момент Повилас может опомниться и отстраниться, и не хотела этого. Ей нравилось ощущать его прикосновения, сидеть так близко, что чувствовать запах то ли его шампуня, то ли лосьона после бритья, слышать немного затрудненное, взволнованное дыхание. Она уже почти была благодарна неизвестному маньяку за то, что он прислал конверт именно ей.

— Как вы думаете, кто и зачем все это затеял? — едва слышно спросила она, когда молчание неприлично затянулось. — Это кто-то из Клениных? Или кто-то из тех, кто был на даче? Я недостаточно хорошо их знаю, но мне трудно представить кого-то из них в роли маньяка-убийцы, играющего в «Мафию».

Повилас грустно усмехнулся и снова посмотрел на нее. В его глазах было какое-то странное, незнакомое выражение.

— К сожалению, Таша, я не думаю, что кто-то из нас способен распознать в другом маньяка. Очень часто они выглядят как обычные люди большую часть времени. Поэтому это может быть кто угодно. И лживая охотница за состоятельными мужьями, и со всех сторон положительный хирург, и завязавшая алкоголичка, и преподаватель-мизантроп. — Он пожал плечами. — Кто угодно. Даже я, если посмотреть на это с вашей точки зрения.

— И все же вы назвали только этих четверых, — после паузы заметила Таша, но потом поправилась: — Пятерых, если считать вас.

— Был бы жив Степан, он бы возглавил список моих подозреваемых, — хмыкнул Повилас. — Но даже в страшном сне мне не может присниться маньяк-убийца Настя. Подозревать молодежь тоже смысла не вижу. Инна мертва, нотариус тоже. Вас я сам туда притащил и уже говорил, что в моих глазах это лучшее алиби.

Он все же выпустил ее руку из своей, встал и прошелся по комнате. Таша разочарованно вздохнула и задумалась. Теперь, когда ее мысли не крутились вокруг вопроса о том, стоит ли ей поцеловать его первой, воспользовавшись моментом, или подождать инициативы с его стороны, в голове нашлось место и для других размышлений.

— А этот следователь? Или следователей не принято подозревать?

— Теоретически это возможно, но практически маловероятно, — Повилас покачал головой. — Он никак не связан с Клениными, а тот, кто это устроил, должен быть связан с семьей.

— Наверное, вы правы, — вздохнула Таша.

Какое-то время они молчали, погруженные каждый в свои мысли. Повилас, судя по тревожной складке между бровями, размышлял на тему, кто же из предложенных им вариантов на самом деле может быть убийцей, а Таша думала о более прозаичных вещах: например, как можно избежать возвращения домой к Антону. Она знала, что ему нет равных в занудстве. Он будет весь вечер ныть о том, как отвратительно она себя ведет, что ей совершенно плевать на их отношения. Таша могла все это остановить и довольно просто: один раз честно признаться, что ей действительно наплевать, более того, эти отношения давно ей поперек горла. Если бы не боязнь застрять среди «неустроенных» женщин и не перспектива переехать в коммуналку, потому что отдельная квартира, даже «однушка», ей станет не по карману, она бы давно так и сделала. Вариант вернуться в Брянск, из которого когда-то приехала покорять северную столицу, она даже не рассматривала: этого она боялась больше, чем сумасшедшего маньяка-убийцу.

— Может быть, вы все-таки хотите кофе? — услышала она неуверенный вопрос шефа.

— Нет, не стоит, поздно уже для кофе, — она натянуто улыбнулась, выныривая из неприятных мыслей. Решительно поднимаясь с дивана, Таша добавила: — Да и хватит мне уже отнимать у вас время, я поеду домой.

— Подождите, куда вы одна на ночь глядя? — возмутился Повилас. — Давайте я отвезу вас. Или, если вы так боитесь за мое время, пусть ваш молодой человек приедет за вами.

— Он не приедет, — она поморщилась, как будто он провел пенопластом по стеклу, а не упомянул Антона. — Мы… поссорились, скажем так. И хотя все равно придется мириться, раз уж мы живем вместе и ночевать мне больше негде, но он не приедет за мной.

Повилас долго молча смотрел на нее, снова что-то обдумывая, но теперь тревожной складки на лбу уже не было. Он выглядел не столько встревоженным этими мыслями, сколько просто неуверенным в том, стоит ли их озвучивать.

— Таша, если тебе не хочется сегодня возвращаться домой, ты можешь остаться здесь, — наконец медленно произнес он, впервые за время их знакомства обращаясь к ней на «ты». — Если, конечно, действительно мне доверяешь. Ты можешь ночевать в спальне, а я постелю себе на диване.

— Это… очень мило с вашей стороны, Повилас, — против собственной воли Таша расплылась в довольной улыбке. Настаивать на возвращении домой с ее стороны было бы крайне глупо. — Только мне вполне сгодится и диван…

— Даже слышать об этом ничего не хочу, — тут же перебил он, тоже улыбнувшись. — Современным женщинам стоит чаще позволять мужчинам вести себя как джентльменам. Я постелю тебе свежее белье. Может быть, ты хочешь пока принять душ? Могу найти для тебя футболку на роль ночной рубашки.

Таша не стала отказываться ни от душа, ни от футболки. Она никак не могла перестать улыбаться и уже думать забыла об убийствах и присланном ей конверте. Единственное, что сейчас оставалось реальным и почти осязаемым, — это порхающие в животе бабочки, от которых становилось щекотно и радостно. Ей вдруг показалось, что несколькими минутами раньше он держал ее за руку не только с целью поддержать и успокоить. В том моменте было нечто гораздо большее.

Футболка оказалась довольно короткой «ночнушкой», чего и следовало ожидать, но Таша и не подумала стесняться. Если уж все так удачно сложилось, то немного провокации с ее стороны не повредит. Повилас действительно был джентльменом и без хорошего, увесистого намека мог и не понять, что ему совершенно необязательно ночевать на диване. Она четыре года ждала этого момента и не собиралась его упускать.

Однако по дороге из ванной в спальню Таша его так и не встретила. Кровать уже была расстелена, а в квартире царила почти гробовая тишина. Кажется, Повилас решил лишний раз не смущать свою гостью, чем сильно ее раздосадовал.

Таша бросила вещи на кресло и плюхнулась на кровать, огорченно вздыхая. Бабочки внезапно исчезли, на смену им пришло разочарование, и она почувствовала себя сдувшимся шариком. Может быть, стоит найти какой-то предлог и самой пойти к нему? Может быть, хоть тогда эта ледяная глыба дрогнет?

Она еще не успела додумать эту мысль до конца, когда от двери донеслось деликатное покашливание. Повилас все-таки пришел сам и нашел для этого предлог в виде чашки чая. Бабочки мгновенно ожили.

— Я подумал, что тебе не повредит чашка чая перед сном, чтобы снять стресс.

«Чтобы снять стресс, мне бы не повредило кое-что совсем другое», — немного раздраженно подумала Таша, но вслух сказала только «спасибо», постаравшись улыбнуться как можно очаровательнее, сдобрив улыбку толикой смущения, как будто ей было неловко за то, что доставляет ему неудобства.

Повилас подошел ближе, присел на краешек кровати и протянул ей чашку. Она с благодарной улыбкой приняла ее и сделала несколько глотков.

— Очень вкусный, — заметила она, хотя чай бы ужасен. Она никогда раньше не пила чай с мятой, поэтому не могла определись, всегда ли у него такой отвратительный привкус или же просто Повилас не умеет его готовить. Вполне возможно, что-то из ингредиентов оказалось не очень высокого качества или их положили в не очень правильных пропорциях, но Таша не собиралась подавать вида. Напротив, она сделала еще несколько глотков, ведь он так головокружительно улыбался, глядя на нее. — Спасибо вам, Повилас. Вы самый заботливый шеф из всех существующих на свете.

— Полагаю, — медленно произнес он, забирая у нее почти пустую чашку, — учитывая, что ты будешь этой ночью спать в моей постели, ты можешь тоже перейти со мной на «ты».

— Если ты не против, — не стала отказывать Таша, обхватив колени руками и чуть-чуть наклонившись к нему.

На мгновение их лица оказались очень близко, Таша уже чувствовала его дыхание на своей коже. В горле мгновенно пересохло, а сердце пропустило удар или два. Если бы поза позволяла, Таша наклонилась бы еще ближе. Она с трудом оторвала взгляд от его губ и посмотрела в глаза, мысленно посылая ему сигнал о том, что возражать не станет. Повиласу нужно было сделать лишь легкое движение ей навстречу, чтобы их губы наконец нашли друг друга, но вместо этого он отстранился и поднялся на ноги.

— Спокойной ночи, Таша.

Он вышел из комнаты, оставив ее снова чувствовать себя сдувшимся шариком. Несколько мгновений она смотрела туда, где только что было его лицо, не веря, что все закончилось, так и не начавшись, а затем с едва слышным стоном откинулась на подушку и раздраженно щелкнула выключателем лампы — единственного источника света.

Спальня мгновенно погрузилась в темноту. Таша закрыла глаза, прислушиваясь к едва заметным шумам в квартире: Повилас пошел на кухню, поставил ее чашку в раковину, залил водой, а потом отправился в ванную и включил душ.

Под приглушенный шелест струй воды Таша размышляла о том, будет ли попытка перехватить его после душа окончательным дном или еще нет. Однако ни к какому выводу она прийти так и не смогла, да и выключения воды не дождалась, провалившись в глубокий сон.

* * *

Улица, как всегда, была забита машинами. Парковка с двух сторон делала широкую дорогу вполовину уже, а несколько стоящих вторым рядом автомобилей на аварийке, водители которых ждали либо освободившееся место, либо своих пассажиров, заставляли другие машины проезжать по очереди. Виктории не повезло: один из таких «аварийщиков» припарковался на ее стороне, поэтому именно ей пришлось пропускать встречный поток. В любой другой день в этом не было бы ничего удивительного, такую картину она видела на своей улице каждый вечер, но в разгар длинных выходных, когда половина людей уезжает кто на дачу, кто за границу, это оказалось неприятным сюрпризом и злило еще больше, чем обычно. Тем более и время было достаточно поздним для таких неожиданностей.

— Да вы издеваетесь надо мной?! — нервно воскликнула Вика, когда поняла, что поток машин и не собирается заканчиваться. Более того, никто не думает остановиться и пропустить ее, каждый норовит поскорее попасть домой, пока с неба не хлынул очередной ливень. Низкие тучи недвусмысленно на это намекали. Ей нужно было проехать всего несколько метров до въезда на подземную парковку, но вместо этого она торчала на одном месте уже добрых пять минут.

Наконец потеряв терпение, Вика вывернула руль влево и вдавила педаль газа в пол, решив, что раз ее не пропускают, она проедет сама, и тут же получила гневный сигнал от летящей ей в лоб большой коричневой Ауди, водитель которой то ли отвлекся на что-то, то ли просто не ожидал от нее такого маневра и не успел среагировать. Машины разминулись в миллиметре друг от друга, и Вика даже удивилась тому, что удержалась от какого-нибудь некрасивого жеста в сторону водителя Ауди. Наверное, она так тщательно давила в себе весь вечер эмоции, что смогла сделать это и сейчас.

Конечно, она не собиралась улетать сегодня же, как говорила Кириллу. По крайней мере, надеялась развести на отпуск в какой-нибудь солнечной стране своего состоятельного жениха, но у того оказалось слишком много дел, чтобы бросить все и везти свою возлюбленную развлекаться. Более того, он посчитал это крайне неприличным, пока тело Инны лежит в морге. И уж совсем вишенкой на торте он снова перенес свадьбу, ведь теперь была убита ее родная сестра. Если до этого Вике и было жалко Инну, то этим вечером вся жалость к ней испарилась без следа, осталось только бешенство, которое приходилось подавлять, чтобы не сорваться и не заорать.

Вика почти не сомневалась в том, что Инну убила Нелл. Она никогда не верила в то, что две женщины могут делить одного мужчину, а затем остаться подругами. Не бывает так. Сама Вика терпеть не могла всех последующих пассий даже своих бывших мужей, хотя уходила от них сама. Точнее, пассий Сергея. У Повиласа-то едва ли кто-то был после нее, он до сих пор любил только ее, в этом она не сомневалась, иначе разве ненавидел бы так сильно? Вполне возможно, Нелл удачно воспользовалась ситуацией и отравила заклятую подружку. В то, что она же все это и замутила — со Степаном или без, — Вика не верила. Эта компьютерная крыса никогда не производила впечатления умного и хитрого человека.

Во всякие там проклятия и самоисчезающие карты она тоже не верила ни секунды. Ее карту наверняка просто кто-то стащил из комнаты, замки в дверях аховые, открыть булавкой ничего не стоит. Не бывает в мире никаких проклятий, и магии тоже не бывает, это только ее полоумный братец может верить в такое, даром что врач. И тем не менее, оказавшись на подземной парковке — огромном пустом помещении с прекрасной звукоизоляцией и полным отсутствием людей — она нервно оглянулась. Проклятия проклятиями, а вот вполне живой осязаемый убийца мог притаиться за любым поворотом. В случае чего здесь даже труп найдут не сразу, тем более в разгар выходных, когда машины раньше понедельника большинству жильцов и не понадобятся.

Однако на парковке, кроме нее и водителя той самой Ауди, никого не оказалось. В какой-то момент Вика даже понадеялась, что девушка попробует высказать ей что-нибудь по поводу ее поведения на дороге и тем самым даст прекрасный повод выплеснуть всю злость, скопившуюся в ней за последние несколько часов, однако она заперла машину и скользнула в первый же выход, даже не посмотрев в ее сторону.

Дома Вика наконец смогла расслабиться: почувствовать себя в безопасности и швырнуть изо всех сил сумочку в стену так, что от удара она раскрылась, и на пол полетело все содержимое. Не снимая обувь, Вика прошла на кухню, налила бокал красного вина и залпом выпила почти половину. Вино мгновенно разлилось по венам, согревая тело изнутри и немного притупляя страх и бешенство. Она подошла к окну и раздвинула шторы. На улице было пасмурно из-за низких туч, которые на горизонте сливались с почти черной водой в заливе, но не темно. В это время года ночь опускается на город очень поздно и почти сразу начинает светать. Когда-то Вика любила эту квартиру в том числе и за прекрасный вид на залив, но с тех пор много воды утекло. Квартира была хороша для жены Повиласа Варнаса, но совершенно не годилась для более высокого статуса. Как только она переедет в дом нового мужа, то продаст ее без каких-либо сожалений. Она бы уже и сейчас переехала, но ее избранник оказался на редкость старомоден, и постоянный перенос свадьбы из-за траура был не самым большим его бзиком: он считал, что Виктория не должна жить у него до свадьбы. Хорошо хоть на воздержании не настаивал, она бы уже не удивилась.

На снятие стресса ушло больше часа, однако вино и горячая ванна с расслабляющими маслами сделали свое дело: злость прошла, и даже Инну снова стало жалко. Может, она и сама виновата, но все же сестра. В детстве они даже неплохо ладили, двухлетняя разница в возрасте почти не ощущалась. Тем более Инна всегда была дурнушкой, поэтому Вика не чувствовала конкуренции с ее стороны и могла позволить себе хорошее к ней отношение.

Допив бутылку почти до конца, Вика вдруг почувствовала страшное желание выговориться кому-нибудь. Настоящих подружек, с которыми она была бы искренна до самого конца, у нее, конечно же, не было. Она хорошо верила в женскую зависть, но не женскую дружбу. Однако пара приятельниц имелась. Во-первых, она действительно любила видеть восхищение в глазах людей, и не только мужчин, но и женщин, а во-вторых, статус повышают и мужья, и правильные подружки. Правда, время уже перевалило за полночь и даже приближалось к часу, поэтому список тех, кому можно позвонить поболтать, оказался довольно ограниченным. Тем не менее она смогла найти подходящую кандидатуру и скрасить себе еще полчаса. К концу разговора Вика пришла в настолько редкое для себя благодушное состояние, что даже на звонок в дверь отреагировала спокойно. Только удивилась: кто мог прийти в такое время? Да еще и звонили в дверь, а не домофон. К ним и во двор-то попасть проблематично, не то что в парадную.

Увидев своего гостя в «глазок», она удивилась еще больше и даже не стала придавать своему лицу вежливое выражение, когда распахнула дверь.

— Чего тебе?

* * *

Городская квартира казалась непривычно тихой и пустой. Кирилл уже не мог вспомнить, когда он последний раз оставался в ней один, без Насти. Она готовила ему завтрак по утрам и встречала с ужином после работы, они вместе ездили за покупками по выходным, а со своими немногочисленными подругами она успевала встретиться во время его дежурств. Они всегда были вместе.

Она попросила его не оставаться на даче. Сказала, что им какое-то время стоит побыть порознь. Формулировка «какое-то время» отчасти вселяла оптимизм, но на многое Кирилл не рассчитывал. Настя всегда была слишком деликатна, чтобы рубить с плеча, но в то же время очень упряма и принципиальна. Вероятно, для себя она уже все решила. Как он будет жить с этим ее решением, Кирилл не знал.

Чтобы не нагнетать обстановку, он собрал свои вещи и по пути к выходу внезапно столкнулся с такой же собранной для поездки Алисой.

— Я с тобой до города. Ты не против? — соблазнительно улыбаясь, спросила она. — Не вызывать же мне отдельное такси.

Да, поездка на такси отсюда до Питера влетала в копеечку, но машину Кирилл решил оставить Насте и Эдику. Не мог же он бросить их тут без транспорта, вдруг что-то случится. Ему и так не нравилось оставлять их одних, несмотря на все, что он сказал сестре.

Он знал, что жена и сын наблюдают за ними, поэтому только равнодушно махнул рукой в сторону такси, уже ожидавшего во дворе. Девушка радостно зашагала к нему, на ходу обернувшись и послав куда-то наверх воздушный поцелуй, который, скорее всего, предназначался Эдику. Что она наплела ему и как убедила остаться на даче, а не ехать с ней в город, Кирилл не знал, да и знать не хотел.

В пути она несколько раз пыталась пристать к нему с разговорами и многозначительными намеками, заставлявшими водителя с интересом поглядывать на них в зеркало заднего вида, но Кирилл преимущественно игнорировал ее болтовню. Он открыл рот только один раз, чтобы пригрозить высадить ее на трассе, если она не прекратит. Он бы, конечно, так не сделал, но выглядел, наверное, очень убедительно, потому что малолетняя дурочка после этого заткнулась и больше к нему не лезла. В городе он высадил ее у первой попавшейся на пути станции метро.

И вот теперь он сидел в тишине и пустоте городской квартиры, медленно потягивая дорогое вино, которое они с Настей вместе купили пару недель назад, и совершенно не чувствовал его вкуса.

Нет, он ни о чем не жалел. По крайней мере, не о том, что много лет назад убедил Настину «большую любовь» и отца ее ребенка исчезнуть из их жизни, поселив в нем сомнения в факте собственного отцовства. Может быть, это был не очень-то достойный поступок, но Кирилл искренне верил, что тому, кто любит, не заморочить голову. Если бы чувства ее драгоценного Валеры были так же сильны, как и ее, он бы ни за что не уехал, послушав чужого навета. Кирилл его всего лишь подтолкнул к этому решению, а принял его Валерий сам, испугавшись трудностей и ответственности. А вот он, Кирилл, любил Настю достаточно сильно, чтобы не испугаться ничего. И даже ребенок от другого мужчины его не смущал. В основном потому, что он слышал, как другая женщина отца обрушивала на него свои проклятия.

Кирилл всегда считал себя рациональным человеком. В отличие от младшего брата, он никогда не верил ни в какую эзотерическую чушь, но тот случай стал для него исключением. Он тогда волею судеб оказался в больнице вместе с отцом, когда тот поехал к своей умирающей любовнице. По всей видимости, уже тогда отец понимал, что шила в мешке ему больше не утаить, и поехал в больницу вместе с ним. В палату женщины он Кирилла, конечно, не взял, но тот все слышал из-за приоткрытой двери. Женщина обещала, что его отец заплатит за ее обманутые ожидания, и дети его заплатят вместе с ним. В ее словах было столько боли, обиды и злости, что Кирилл не на шутку испугался. И почему-то сразу в них поверил. Может быть, юный возраст сыграл свою роль. Или тот факт, что в конце пламенной речи женщина страшно захрипела, вокруг засуетились врачи, забегали медсестры, а потом внезапно все кончилось: она умерла.

Кирилл долгое время никому об этом не рассказывал. Упомянул только один раз в разговоре с Инной, когда та переживала о том, что так и не родила ребенка в браке. Кажется, она решила тогда, что он не всерьез, но он был серьезен, как никогда.

Так или иначе, а проклятие сработало. Оно действовало все эти годы, постепенного превращая братьев и сестер в чужих друг другу людей, а теперь лишило его жены и сына. Кирилл склонен был думать, что и в этом виноваты страшные слова, сказанные женщиной, которую он никогда не видел живой. И теперь Настя наверняка расскажет Эдику правду, а тот, припомнив все случаи, когда Кирилл бывал с ним строг и не покупал айфон или что-то в этом роде, решит, что все дело в этом. В том, что он не родной сын.

Если проклятие не убьет их раньше. Ведь оно уже начало убивать его родных.

На этой мысли Кирилл почувствовал, что начинает трезветь, поэтому открыл еще одну бутылку вина.

Напивался он крайне редко. Работа кардиохирурга плохо сочетается с пьянством. Однако за последние пару месяцев это был уже второй раз, когда он пытался напиться до беспамятства. О первом совсем думать не хотелось, но мысли сами возвращались к нему. Особенно после того, что сказала Вика. Все-таки некоторые свои решения и поступки Кирилл готов был признать не совсем правильными.

Налив себе еще один бокал, Кирилл плюхнулся на диван перед экраном выключенного телевизора. Его силуэт отражался в черной поверхности, и на мгновение Кириллу показалось, что позади него в темноте кто-то стоит. Он даже нервно оглянулся, впервые вдруг по-настоящему испугавшись. Подумал об очередных похоронах, которые ему предстояло организовать, и внезапно осознал, что следующие похороны могут быть его.

«Надо завтра пойти к тому следователю и все ему рассказать», — подумал он, делая большой глоток вина.

Едва эта мысль успела оформиться, в дверь позвонили. Кирилл напрягся и машинально посмотрел на часы: шел четвертый час утра. Кто может прийти в такое время? Может быть, просто ошиблись? Или кто-то на пьяную голову балуется? Лучше всего сделать вид, что дома никого нет.

Однако в дверь настойчиво позвонили снова. И снова.

 

Глава 10

— Владимир Петрович, я что-то ничего не понимаю, — лейтенант Серегин, сидевший на месте пассажира в служебной машине, недовольно хмурился.

Дементьев разочарованно покосился на него, но комментировать свой взгляд не стал. У него были задачи поважнее: чужая машина оказалась очень непривычной в управлении, а его собственная не подлежала восстановлению после аварии, что само по себе стало трагедией.

— Что тут понимать, Серегин? — хмыкнул он, когда приноровился к характеру машины и выехал на широкий проспект. — Обычное дело: если появляются сомнения в каком-то свидетельстве, надо это свидетельство проверить и либо подтвердить, либо опровергнуть.

— А у нас есть сомнения в том, что один из погибших в первой игре, — это Степан Кленин?

— Теперь есть, — кивнул Дементьев, поворачивая налево по указанию навигатора. — По свидетельствам Клениных, только Степан был помешан на «Мафии». К тому же он был странным и не устроенным в жизни. И именно ради его «завещания» в загородном доме собрались члены семьи, их друзья и даже я. Игру мог затеять только тот, кто знал об этом собрании. Насколько нам известно, знать об этом заранее могли только двое: сам Степан, написавший завещание, и его нотариус. Нотариус мертв, и в этом у меня сомнений нет. Кстати, чем больше думаю об этом, тем больше понимаю, что он мог стать не случайной первой жертвой. Возможно, он что-то знал.

— Мне кажется, вы кое-что упускаете, — с серьезным видом заметил Серегин.

Дементьев посмотрел на него со смесью удивления и восхищения, но ему быстро пришлось отвернуться, чтобы выполнить очередную команду навигатора.

— И что же это я упускаю, скажи мне на милость?

— Девушку, которая подарила Кленину карты. Она еще могла знать о том, что он затеял с завещанием. И она, очевидно, тоже помешана на игре.

— По свидетельству самого Кленина, он с этой девушкой расстался на утро и больше не виделся, — напомнил Дементьев.

— Он мог солгать об этом.

— Как и о девушке в целом.

Серегин молча насупился, оставив последнее предположение без комментария, потому что крыть ему оказалось нечем. До дома матери пропавшего Виктора Иванова они доехали в молчании.

Размышляя о том, каким образом Степан Кленин мог остаться жив, Дементьев пришел к единственному выводу: только если под его именем похоронили кого-то другого. И лучше всего на эту роль подходил Виктор Иванов, чье имя было в списке Степана, и кто до сих пор считался пропавшим без вести. Молодые люди были даже чем-то похожи: аналогичное телосложение, цвет волос, возраст. Конечно, не настолько, чтобы единокровный брат мог обознаться, но о причинах подобной ошибки Дементьев подумает позже, если сама ошибка подтвердится.

Дементьев ненавидел такие эпизоды в своей работе больше всего. Когда приходится сообщать родственникам о том, что кто-то погиб, — это само по себе ужасно, но в ситуации с людьми, долго числившимися пропавшими без вести, все усугубляется во много раз. Родственники, которые ничего еще не подозревают, встречают тебя вопросительным, ничего не понимающим взглядом. Родственники пропавших без вести смотрят с надеждой и страхом, а ты понимаешь, что через несколько секунд надежда в их взгляде погаснет.

С материю Виктора так и произошло. Елизавета Петровна, высокая моложавая женщина, которой еще не успело исполниться и пятидесяти, даже забыла пригласить гостей в квартиру, стоило ей услышать, кто они. В ее взгляде загорелась такая надежда, что Дементьев испытал непреодолимое желание ошибиться. Пусть в таком случае его единственная зацепка рассыплется в прах, но эта женщина не потеряет надежду увидеть сына живым. Однако стоило ей посмотреть на фотографию, сделанную в морге перед вскрытием «Степана Кленина», как ее взгляд потух. Она тяжело опустилась на стул, стоявший в прихожей, и буквально за считанные секунды постарела на несколько лет. В ее глазах заблестели слезы, но она не заплакала.

— Это ваш сын? — уточнил Дементьев, хотя и так все было понятно.

Она молча кивнула.

— Где вы его нашли?

— В заливе.

— Я могу его увидеть?

— Кхм, боюсь, это невозможно, — Дементьев услышал виноватые нотки в собственном голосе, хотя формально винить себя ему было не в чем: он все сделал как положено. Кто знал, что Кирилл Кленин соврет на опознании? — Понимаете, его нашли больше двух месяцев назад, но он был опознан как другой человек. И похоронен, как он же.

После этих слов Елизавета Петровна не выдержала и заплакала. Дементьев чувствовал, как Серегин рядом неловко переминается с ноги на ногу и не знает, что ему делать. Опыта в таких делах у него еще не было.

— Воды принеси, — тихо велел Дементьев, проходя в квартиру и закрывая за ними дверь.

Со второго раза Серегин понял и без спроса, хотя и разувшись, прошел вглубь квартиры в поисках кухни. Когда он вернулся, мать Виктора уже немного успокоилась. Достаточно, чтобы поблагодарить его за стакан воды и пригласить обоих в небольшую гостиную.

— Скажите, вы хорошо знали друзей сына? — спросил Дементьев, едва хозяйка квартиры села в кресло. Они с Серегиным разместились на диване.

— Когда-то хорошо, — она безразлично пожала плечами, сжимая почти не тронутый стакан и глядя только на него. — Одноклассники, соседи, ребята со двора. Потом он вырос, у него появились новые друзья. Он стал жить отдельно, редко заходить, со старыми друзьями дороги разошлись, а с новыми он меня уже не знакомил.

Дементьев понимающе кивнул, исподтишка разглядывая обстановку комнаты. То, что сын заходил редко, было заметно невооруженным взглядом. Карниз на стене висел чуть кривовато, как будто тот, кто его вешал, не имел понятия о существовании уровня, несколько картин на стене крепились прямо на гвозди, ручка в двери требовала замены, а сама дверь — небольшого ремонта петель. Елизавета Петровна никогда не была замужем, а потому квартира уже несколько лет, с тех пор, как сын переехал в собственное жилье, не видела мужской заботы. За два месяца, прошедших с исчезновения Виктора, она не пришла бы в такое состояние.

— Возможно, мой вопрос покажется вам странным и праздным, но поверьте, он очень важен для дела. Ваш сын увлекался «Мафией»? — спросил Дементьев, отвлекаясь от разглядывания стен. — Я имею в виду карточно-ролевую игру.

— О, еще как! — Елизавета Петровна нервно усмехнулась, но через мгновение снова помрачнела. — Когда приходил в гости, только и рассказывал, как они «с ребятами» в выходные играли, как и сколько раз он выиграл. Пытался мне что-то по тактике объяснять, но мне не очень нравилось про это слушать. Мне хотелось знать, есть ли у него девушка и как дела на работе, но про это он говорил отдельными фразами. «Нормально». «Никого особенного». — Она тяжело вздохнула, а потом удивленно посмотрела на них. — А его смерть как-то связана с игрой?

— Пока это только одна из версий, которую мы отрабатываем, — поспешно заверил Дементьев.

Она понимающе кивнула, а потом снова расплакалась.

— Надо было слушать, что он говорил, — сквозь слезы пробормотала женщина. — Может быть, тогда сейчас смогла бы вам чем-то помочь.

— Вы говорили нашим коллегам, что видели сына за неделю до исчезновения. В тот раз ничего странного в его поведении не заметили? — продолжал спрашивать Дементьев.

— Странного?

— Да, может быть, он был чем-то озабочен или, наоборот, возбужден?

Она пожала плечами, задумавшись.

— Даже не знаю. Это была пятница, он заехал на пару часов, поужинать со мной. Сказал, что в выходные встречается с друзьями, поэтому не приедет. Выглядел уставшим, но это ведь вполне нормально для вечера пятницы?

— Да, вы правы, — согласился Дементьев. Это действительно выглядело нормально, а с потенциально проклятой колодой ее сын столкнулся только на следующий день, но после этого Елизавета Петровна его уже не видела, а значит, никакой новой информацией помочь не могла. — Спасибо вам за уделенное время. Если вдруг еще что-то вспомните, позвоните, — он протянул ей свою визитку.

— Владимир Петрович, — она прочитала его имя с карточки и немного растерянно посмотрела на него, — а как же мне теперь похоронить сына?

Дементьев пообещал, что все выяснит и свяжется с ней. На этом они попрощались и ушли. Серегин определенно был рад оказаться на улице и сразу потянулся за сигаретами.

— Ты раньше еще этого не делал, да?

Он отрицательно покачал головой, а Дементьев кивнул. Он так и думал, что с родственниками погибших его молодой коллега раньше дела не имел.

— И что теперь? — спросил Серегин после двух глубоких затяжек.

— Теперь мы знаем, что Степан Кленин жив, а значит, он становится нашим подозреваемым номер один. Брат определенно с ним в сговоре. Или прикрывает его, — поправился Дементьев после секундного раздумья, вспомнив, что Нелл говорила о роли Кирилла в семье. — Так что наша первоочередная задача выяснить, где сейчас может находиться Степан. Скрыться ему, скорее всего, помогал Кирилл, поэтому искать будем через него.

— Поедем к нему?

— Даже не знаю, можем спугнуть, — задумчиво пробормотал Дементьев. — Если он пошел на такое, рискуя собственной свободой и карьерой, то вполне может уйти в глухую несознанку, а брата предупредить, и тогда мы его уже никогда не найдем. Хотя если убедить его, что он может стать следующей жертвой…

— А он может?

— Инну же убили, — напомнил Дементьев. — Возможно, Степан собирается извести всех братьев и сестер…

Его речь прервал звонок телефона. После нескольких коротких фраз, сказанных и выслушанных, Дементьев нажал отбой и мрачно посмотрел на Серегина.

— Что?

— У нас новый труп. В семье Клениных стало еще на одного человека меньше.

* * *

Пробуждение далось Таше нелегко. Голова и веки были чугунными, словно она подремала всего пару часов, но она чувствовала, что спала гораздо дольше. Открыв наконец глаза, она поняла, в чем дело: погода еще больше испортилась, и за окном царила настоящая ночь, хотя горящие красным цифры на электронных часах утверждали, что уже десять утра. Таша с трудом села и огляделась по сторонам, не сразу сообразив, где находится. Большая комната со светло-серыми обоями казалась смутно знакомой, но вот футболку она узнавала с трудом. Потом она вспомнила, как приехала накануне к Повиласу и как уснула, пока дожидалась его возвращения из ванной комнаты. Ей мгновенно стало неловко, хотя объективных причин на то не было: напротив, тому факту, что она уснула и не стала досаждать хозяину квартиры и своему шефу по совместительству ночными домогательствами, стоило порадоваться. Скорее всего, неловко ей стало именно из-за того, что она вспомнила свои намерения.

Таша прислушалась к звукам в квартире. Повилас определенно уже не спал: где-то бормотало то ли радио, то ли телевизор, с кухни доносились приглушенные громыхание посуды и шаги, иногда появлялся шум льющейся воды. Как бы ни было велико желание снова уложить тяжелую из-за пасмурной погоды голову на мягкую подушку и укрыться одеялом, Таша заставила себя встать и одеться. Нехорошо дрыхнуть, задерживая своим поведением человека, проявившего к ней доброту, которую совершенно не обязан был проявлять. В конце концов, сегодня суббота, законный выходной, и у него могут быть планы на этот день.

Открыв дверь спальни, Таша тут же учуяла запах ванили и жаренного теста и не поверила собственным ощущениям. Однако оказавшись через пару мгновений на кухне, она убедилась, что Повилас, одетый в домашние мягкие штаны и светлую футболку, действительно жарит небольшие блинчики под нарочито бодрое вещание ведущего какого-то телешоу.

— О, Таша, ты проснулась! — он радостно улыбнулся ей, словно весть о ее пробуждении стала для него лучшей новостью этого утра. Видимо, он действительно торопился избавиться от своей навязчивой гости. — Я уже думал, что придется тебя будить.

— Извини, я даже не знаю, как проспала так долго, — смущенно пробормотала она, с трудом заставляя себя говорить ему «ты». — Я сейчас уже уйду, чтобы тебя не задерживать, только умоюсь быстро.

— Как это «сейчас уйду»? — Повилас недовольно нахмурился. — А кому я тогда готовлю завтрак?

Он кивнул на небольшой кухонный стол, и Таша только сейчас заметила, что тот сервирован на двоих. Посередине оставалось пустое место под тарелку, куда он сейчас выкладывал последний пожаренный блинчик, а вся остальная поверхность стола была уставлена баночками с джемом и медом, сметаной, мягким сыром и прочими потенциальными начинками. Не хватало разве что красной икры.

— Ого, — вырвалось у нее.

Повилас снова широко улыбнулся, словно она изрекла не нелепое междометие, а какую-то очень высокую похвалу.

— Вот именно, — хмыкнул он. — Так что иди умывайся, только не задерживайся долго: блины остывают очень быстро.

Так и не сумев родить никакой внятной реакции, Таша ушла в ванную, а когда вернулась, ее ждала чашка свежего кофе и невероятно довольный хозяин квартиры, уже положивший на свою тарелку первый блинчик. Она неуверенно села на второй стул, отчаянно пытаясь понять, действительно ли это все происходит на самом деле или она еще не проснулась и просто видит такой странный сон.

— Я не знала, что ты умеешь готовить, — заметила она, тоже беря себе блинчик и решая, что если это сон, то надо постараться подольше не просыпаться.

— Откуда ты могла бы это знать, если раньше никогда у меня не завтракала? — усмехнулся он.

Этим утром Повилас был каким-то другим, совершенно ей незнакомым. Его нервозность, которая сопровождала его все последние полгода после развода и даже несколько дольше, видимо, с тех пор, как развод еще только появился на повестке дня, исчезла. Он выглядел веселым, расслабленным, как будто даже… счастливым. Он смотрел на нее совсем не так, как все годы их знакомства и совместной работы. Этим утром в его взгляде она впервые заметила искренний интерес. Она не знала, что вызвало такую перемену, но была рада этому.

— Очень вкусно, — похвалила Таша, попробовав блинчик с медом, и на этот раз не покривила душой: и блинчики, и мед, и кофе со сливками — все оказалось просто великолепным, гораздо лучше его вчерашнего чая. Туман в голове моментально рассеялся, даже погода уже не портила настроение. Таша как будто зарядилась позитивом Повиласа и тоже заулыбалась. Она даже осмелела достаточно, чтобы заметить: — Ты совсем другой сегодня. Я тебя никогда таким не видела. Что такого произошло за одну ночь?

Он пожал плечами, сосредотачивая внимание на содержимом тарелки. На лице отразилась некоторая задумчивость, но легкость никуда не ушла.

— Наверное, я просто понял кое-что, — в конце концов озвучил он свои мысли. — Понял, что слишком долго позволял прошлому управлять настоящим. Некоторые вещи нужно отсекать сразу, не позволять им висеть над тобой годами, отравляя жизнь. Ведь она может в любой момент оборваться. Последние события очень наглядно это показали, не так ли?

Таша понимающе кивнула, чувствуя, что вчерашняя стайка бабочек вернулась и снова принялась щекотать живот изнутри. Если только она правильно поняла намек, то прошедшей ночью Повилас наконец решил больше не переживать из-за рухнувшего брака и оставить страдания по бывшей жене в прошлом. А это означало, что теперь у нее появился реальный шанс осуществить свои мечты с ним. И еще больше будоражило кровь то, что он принял это решение, когда она спала в его постели, а значит, она могла быть причиной.

И все же внешне Таша постаралась остаться спокойной и невозмутимой.

— Что ж, я рада это слышать, — как можно сдержаннее произнесла она. — Если честно, мне давно казалось, что твои переживания слишком затянулись. Никому нельзя позволять отравлять свою жизнь надолго.

— И тем не менее, — заметил он, — ты позволяешь отравлять свою этому… Антону?

Эти слова заставили ее смутиться и отвести взгляд в сторону. Она уже и забыла про Антона, как это происходило всегда в обществе Повиласа. Лучше бы тот про него вообще не знал.

— Тут другое, — попыталась объяснить она. — У меня не так много вариантов. В наших отношениях есть свои плюсы и свои минусы…

— Но ты его не любишь?

В его тоне ей почудилась надежда, поэтому она заставила себя открыто взглянуть ему в глаза и отрицательно покачать головой.

— Тогда зачем он тебе?

Объяснять про квартиру и прочие плюсы совместного быта Таша не захотела, чтобы не выглядеть меркантильной. Да и не поймет человек, столько лет не знающий проблем с деньгами, каково это. Вместо этого она снова на мгновение отвела взгляд в сторону, придала лицу многозначительное выражение и только после этого снова встретилась взглядом с Повиласом.

— Когда не можешь быть с тем, кто по-настоящему дорог, поскольку он тебя просто не замечает, остается быть только с тем, кто готов быть рядом. Даже если это не совсем то, о чем ты мечтала в детстве, наряжаясь принцессой.

Он долго задумчиво разглядывал ее лицо, нервно поглаживая пальцами подбородок, а потом вдруг радикально сменил тему:

— У меня есть идея. Надеюсь, она тебе понравится.

— Какая?

— Ты сегодня не будешь думать об Антоне, как я сегодня не хочу думать о Вике. Мы выбросим из головы проблемы тонущего бизнеса и тяготы бытовых проблем. Мы забудем про убийства, про этот бесконечный дождь и даже про безумца, который решил разыграть смертельную партию. Ведь днем нам ничего не грозит, правильно? А ночь мы уже пережили, возможно, благодаря тому, что ты была здесь, со мной. Поэтому мы забудем обо всех проблемах и поедем развлекаться… куда-нибудь. Сходим в кино, например. Я тысячу лет не был в кино. Поиграем в боулинг. Или в бильярд. Или покатаемся на аттракционах… если дождь закончится. Короче, будем делать все те приятные вещи, на которые в жизни вечно не хватает времени. Мне хочется узнать тебя получше. Ведь мы столько лет работаем вместе, а я так мало о тебе знаю. Так что ты думаешь?

У Таши перехватило дыхание еще на словах «поедем развлекаться». Все мысли разом вылетели из головы и осталась только одна: он собирается провести с ней весь день, он не собирается никуда ее выгонять. Возможно, в конце этого дня они снова вернутся к нему, после чего она уже так и останется в его огромной шикарной квартире навсегда. Он будет по утрам печь ей безумно вкусные блинчики, а на ночь поить отвратительным чаем, и это будет самым волшебным временем в ее жизни.

— Таша?

Ее имя в его устах звучало как музыка, которую она готова была слушать вечно, но она все же смогла понять, что он ждет ее ответа. Мысленно она уже стояла с ним у алтаря, поэтому ее ответ прозвучал с торжественным придыханием.

— Я согласна.

* * *

В первый момент могло показаться, что в дом Виктории Клениной трудно проникнуть незамеченным. Огороженный двор, закрытые на магнитные замки калитки, консьержка и камеры видеонаблюдения в парадной — все это было призвано создать у жильцов чувство защищенности, закрытости от враждебного мира. Однако на практике все получалось не так красиво. В любую запертую на магнитный замок дверь можно было пройти следом за кем-нибудь. Благополучные жильцы подобных кварталов редко спрашивают тех, кто идет сзади, к кому они, считая свой дом неприступной крепостью, а соседей — милейшими людьми, даже если видят их впервые в жизни. Во двор к тому же еще можно было попасть через круглосуточный магазин, имевший входы с двух сторон. Консьержка занималась только открыванием ворот для автомобилей, впуском курьеров и просмотром телесериалов. Люди, входившие в парадную без ее помощи, не представляли для нее никакого интереса. От камеры знающий человек всегда мог спрятать лицо под козырьком бейсболки или под капюшоном куртки, достаточно низко наклонив голову.

Все это Дементьев с Серегиным выяснили сразу, как только приехали, а это означало, что убийца тоже мог это узнать, кем бы он ни был.

На этаже Вики Клениной и особенно в ее квартире уже вовсю кипела работа. Андрей Ястребов встретил их в просторной прихожей и после ритуала приветственных рукопожатий, не дожидаясь вопросов, сразу сообщил:

— Я там закончил пока, но ребята еще работают, так что не топчитесь сильно. Сказать могу не так много: следов взлома нет, вероятно, жертва убийцу знала и впустила сама. Либо же у него были ключи, а она не закрыла дверь на задвижку.

Самажертвалежала на пороге шикарной гостиной лицом вниз в огромной, уже запекшейся луже крови. Никаких ран Дементьев не увидел, из чего сделал вывод, что напали на нее спереди. По ее позе можно было сделать вывод, что она либо едва успела впустить убийцу в квартиру, либо уже провожала его. Скорее всего имел место первый вариант, поскольку на столике эксперты обнаружили только один бокал для вина. Пила Виктория Кленина этой ночью в гордом одиночестве.

— Кто ее обнаружил? — поинтересовался Дементьев, разглядывая босые ноги Вики. Он почему-то считал, что даже в собственной квартире она непременно ходила в туфлях на шпильках. Впрочем, даже если это на самом деле было так, то едва ли она обувала их к теплому банному халату, в котором и впустила в дом убийцу.

— Соседка, — Ястребов вышел в коридор, чтобы не мешать коронерам упаковывать тело в мешок. Дементьев последовал за ним. — Вышла утром на прогулку с собакой, увидела приоткрытую дверь. Зашла узнать, не случилось ли чего, и обнаружила лежащую на полу Викторию. Сначала подумала, что ей стало плохо, а как увидела кровь, завизжала на всю парадную. Муж до сих пор валерьянкой отпаивает, насколько я понял, твои ребята даже опросить пока не смогли.

Дементьев хмыкнул, представляя стресс несчастной собачницы.

— А когда ее убили? — он кивнул в сторону гостиной, откуда доносилось чертыхание коронеров, у которых что-то не получалось.

— Ночью, между часом и тремя.

— Да, в такое время кому попало дверь не откроешь, — хмыкнул молчавший до этого Серегин. — Надо не просто знать человека, а доверять ему, учитывая все происходящее.

Ястребов и Дементьев согласно кивнули. В этот момент из комнаты наконец появились двое мужчин в форменных комбинезонах с носилками, на которых лежало упакованное в мешок тело. Все, кто находился в прихожей, посторонились, пропуская их к выходу и провожая хмурыми взглядами.

— Как ее убили? — спросил Дементьев, когда Вику вынесли из квартиры.

— Перерезали горло, — странным тоном сообщил Ястребов и в упор посмотрел на Дементьева.

Тот тоже моментально встрепенулся и вопросительно приподнял брови.

— Кажется, ты тоже о нем подумал, да? — удовлетворенно кивнул Ястребов. — Очень похоже на Василеостровского Потрошителя.

— Думаешь?

— Я ведь сам осматривал его жертв, забыл? — Ястребов потянулся в карман за сигаретами и кивнул в сторону лестничной площадки, предлагая коллегам выйти туда, подальше от любопытных ушей. Он был в курсе того, что накануне кто-то прислал Наталье Красновой вырезки из газет со статьями про маньяка, поэтому, вполне естественно, сразу вспомнил о нем.

На площадке тоже хватало зевак: несколько соседей из других квартир стояли в другом конце коридора и с выражением ужаса, прикрывающим жадное, нездоровое любопытство на лицах, обсуждали происходящее. Ястребов махнул Дементьеву и Серегину рукой, давая знак не останавливаться. Они прошли мимо лифтов, вышли сначала на лестницу, а затем на балкон, где криминалист наконец достал из пачки сигарету и поджег ее.

— Я тебе так скажу, — тихо заявил он Дементьеву, как будто боялся, что и тут кто-то может их подслушивать, — если бы ее нашли в подворотне, как других его жертв, я бы сказал, что мы не того поймали. Но Василеостровский Потрошитель никогда не убивал в квартирах. Его жертвами всегда были случайные женщины, припозднившиеся с возвращением домой. В остальном почерк его: характер ранения, отсутствие каких-либо других повреждений, никаких следов сексуального насилия. Просто схватил сзади, зажал рот рукой, чиркнул острым ножом по горлу и тут же отпустил.

— Это может быть подражатель? — напряженно уточнил Дементьев.

Ястребов глубоко затянулся и пожал плечами.

— Сам понимаешь, выраженного стиля у него не было. Я имею в виду, он не оставлял надписей, не играл с полицией. Просто убивал и все. Я ориентируюсь только по глубине и ширине пореза, по тому, как он проходит по горлу. Ведь если каждый из нас троих будет вынужден кому-то перерезать глотку, мы все сделаем это по-разному. Кто-то возьмет выше, кто-то ниже, кто-то будет давить сильнее на лезвие, кто-то слабее, кто…

— Я понял твою мысль, — перебил Дементьев. — Так это может быть подражатель?

— Если он знает, как убивал наш Потрошитель, то может. Конечно, нельзя полностью исключать и совпадения, но…

— В совпадения мы не имеем права верить, — снова перебил Дементьев.

Ястребов согласно кивнул. Поискав глазами какую-нибудь баночку, которая могла бы сойти за пепельницу, и ничего не найдя, он махнул рукой, бросил окурок прямо на пол и раздавил ногой, чтобы он не тлел.

— Я поехал делать вскрытие. Если найду что-то, сразу позвоню, — серьезно пообещал он. — Черт, нам сейчас только подражателя долбанного Потрошителя не хватает для полного счастья…

Последние слова он проворчал уже себе под нос, спускаясь обратно к лифтам. Дементьев проводил его взглядом, а потом облокотился о перила и тоже достал из кармана сигареты, но курить почему-то не стал, только вертел пачку в руках, словно она помогала ему сосредоточиться. Дождь так и не пошел, но сильный ветер все равно швырял в лицо какую-то мелкую морось, возможно, с залива.

— Что вы об этом всем думаете? — осторожно спросил Серегин.

— Думаю, надо поднять дело о Василеостровском Потрошителе и еще раз его как следует изучить. Он определенно как-то связан с тем, что происходит, хотя я не понимаю, как именно.

— Может, он все это затеял?

Дементьев отрицательно покачал головой, продолжая крутить пачку сигарет в руках и сосредоточенно рассматривать то надпись на одной стороне, то мерзкую картинку на другой.

— Он в тюрьме. У нас нет оснований считать, что произошла ошибка. Его взяли с ножом в руках, после задержания убийства прекратились. Да и даже если на секунду предположить, что он на свободе, а посадили невиновного, это все равно не может быть он. Маньяки крайне редко меняют почерк. Особенно такие. Потрошитель — не гурман среди маньяков. Его убийства всегда были похожи на быстрый перекус под гнетом невыносимого голода.

— Я вот сейчас ничего не понял, — с опаской заметил Серегин, странно глядя на Дементьева.

Тот поднял взгляд на него и усмехнулся.

— Маньяки бывают разными, — назидательно сообщил он. — Одни убивают, наслаждаясь процессом. Они тщательно выбирают жертву, создают ритуал вокруг убийства, часто затевают игру с полицией, оставляют послания. Вот они — гурманы среди убийц. Обычную потребность они превращают в действие со смыслом, со своими правилами. Василеостровский Потрошитель был не таким. Он убивал в разные дни в разных местах и случайных женщин. Даже оружие использовал разное. Словно в какой-то момент его потребность убивать становилась невыносима. Он не наслаждался процессом, никогда не издевался над жертвой, не запугивал ее предварительно, играя как кошка с мышкой. Он все делал быстро и четко, причиняя минимум страданий. Он не стал бы затевать такой спектакль. Не стал бы так тщательно готовиться и растягивать удовольствие. Но он определенно каким-то образом связан с этой игрой. Убийство Вики Клениной, стилизованное под его почерк, и конверт с вырезками, который прислали Красновой, довольно ясно об этом говорят. Весь вопрос в том, на что нам пытаются указать? Именно поэтому надо поднять его дело и заново изучить. Только так у нас есть шанс понять, как эти две истории связаны…

Звонок мобильного телефона прервал его речь. Дементьев ответил, потом какое-то время слушал звонившего и в конце лаконично резюмировал:

— Пришли мне на почту пару фотографий. Мне надо будет показать их своему эксперту. Спасибо. — Он сбросил звонок и в ответ на вопросительный взгляд Серегина пояснил: — Они сняли слой краски с «мафиозной» карты. Знаешь, что под ним обнаружилось?

— Откуда же я могу знать?

— Карта из колоды Таро. Говорят, колода довольно старая.

— Час от часу не легче. Что это может означать?

— Что Нурейтдинов может быть не так уж и неправ, считая, что кто-то создает проклятый артефакт.

* * *

На звонок в дверь никто не ответил. Дементьев нажал на кнопку еще раз, услышал, как весьма раздражающая трель разлилась по квартире, но так и не дождался никакой реакции. К двери даже никто не подошел, по крайней мере, за ней царила гробовая тишина. Следователь вздохнул и отошел на пару шагов, думая, что делать дальше.

Мобильный телефон Кирилла Кленина тоже не отвечал на раздражители, это Дементьев выяснил еще утром. Обнаружения подлога с опознанием Степана и известие о гибели Виктории вместе стали достаточным основанием для срочного разговора с Кириллом. Тут уже медлить не стоило, иначе вполне можно было к следующему утру получить труп самого Кирилла. Однако его телефон после серии гудков переключался на голосовую почту, а жена ледяным тоном сообщила, что он еще накануне уехал в город. Кажется, в славном семействе случился разлад, но Настя не пожелала ничего объяснять.

Дементьев вернулся к двери и еще раз нажал на звонок. Вообще-то логичнее всего было предположить, что Кирилла нет дома. В конце концов, кто там знает, что у них вообще с женой происходит? Может быть, он ей давно изменял, она узнала и выгнала его, а он с горя поехал к любовнице и сейчас зависает там.

А может быть, он уже мертв. Как и его сестры.

Дементьев достал из кармана телефон и еще раз на удачу набрал номер Кленина. И тут же услышал за дверью уже другую трель: звонок телефона. Значит, как минимум телефон Кирилла был дома.

— Господин Кленин, — громко крикнул Дементьев и несколько раз с силой ударил кулаком по замаскированной под дерево поверхности, — откройте, мне нужно с вами поговорить.

Он машинально дернул ручку двери, и та внезапно легко поддалась. Дементьев настороженно замер и на всякий случай достал из кобуры пистолет, который стал носить с собой после того, как понял, что его взяли в игру на выживание. Только после этого он распахнул дверь и шагнул в квартиру.

— Господин Кленин! — снова позвал он с порога, прислушиваясь и присматриваясь к тишине и спокойствию квартиры. — Кирилл!

Ни единого звука в ответ: ни шороха, ни вздоха, ни скрипа. Из прихожей вглубь уходил длинный коридор, который несколько раз изгибался, поэтому где он заканчивается, с порога увидеть оказалось невозможно. Второй выход вел, скорее всего, в комнату, но ту от глаз скрывала закрытая дверь. Дементьев осторожно потянул ее на себя и заглянул в комнату, оказавшуюся просторной гостиной.

Кирилл нашелся здесь. Он лежал на диване, а на низком кофейном столике перед ним стояла открытая бутылка вина и бокал. Почти такая же картина, как дома у его сестры. Дементьев торопливо приблизился к дивану и тронул хозяина квартиры за плечо, но тот не отреагировал. Повреждений на нем никаких видно не было, но едва ли бутылка вина могла вызвать столь глубокий сон у мужчины примерно одной комплекции с самим следователем. Даже если эта бутылка была не одна.

Пистолет отправился в кобуру, пальцы попытались нащупать на шее пульс, а Дементьев уже снова потянулся за мобильным. Пульс прощупывался едва-едва, а в свисавшей с дивана руке следователь обнаружил пузырек с каким-то лекарством.

Вызывая скорую и с трудом читая им название с этикетки, Дементьев лихорадочно соображал, что все это означает. Кленин пытался покончить с собой? Из-за ссоры с женой? Или по более веской причине? Или кто-то пытается заставить его думать, что Кленин пытался покончить с собой? Или это ход Мафии? Но если это ход Мафии, то как объяснить убийство Вики? Дементьев точно знал, что по правилам игры Мафия за ночь убивает только один раз. До сих пор в обеих партиях это правило неукоснительно соблюдалось. Он вспомнил предположение Нелл насчет Маньяка, но тут же снова отклонил его, ведь карта Маньяка не была сдана конкретному игроку. Тогда получалось, что только одна смерть может быть в рамках игры. Другая просто совпадение. На месте убийства Вики Клениной карту Честного жителя нашли сразу: она лежала рядом с телом, именно поэтому и не возникло сомнений в том, что это очередной ход Мафии.

Дементьев пошарил взглядом по телу, дивану, столику. Карты нигде не было. Да и Кленин пока дышал, сердце его билось. А ведь Комиссар, насколько помнил Дементьев, не умеет спасать. Значит, такого поворота события убийцей задумано быть не могло. Значит, все-таки у Кленина сдали нервы, и он решил таким образом выйти из игры во всех смыслах?

Оператор, принявший у него вызов, обещал, что машина скоро будет, но посоветовал попытаться вызвать у пострадавшего рвоту. Если он отравился, это может помочь. Перспектива Дементьеву не улыбалась, но просто стоять и курить в сторонке, гадая, успеют доктора или нет, он тоже не мог, поэтому он отправился в ванную, в поисках какого-нибудь таза или ведра.

Нашел он больше, чем искал: прямо в раковине лежала раскрытая опасная бритва. Обнаженное лезвие было перепачкано кровью, капли которой заляпали и саму раковину.

— Твою мать, — пробормотал Дементьев, на мгновение забывая, зачем он вообще сюда пришел.

 

Глава 11

Евстахий Велориевич снял очки, положил их перед собой на парту и, прикрыв глаза, помассировал переносицу. Делал он все это нарочито медленно, давая аудитории возможность достать шпаргалки или переложить уже извлеченные из потаенных мест в более удобные. Последние пятнадцать минут он уже не знал, куда смотреть, чтобы не видеть этих бесконечных шпаргалок.

К студентам-заочникам он всегда относился снисходительно, как и большинство преподавателей. Особенно к студентам экономических, управленческих и технических специальностей, для которых история и культурология были далеко не самыми важными предметами. Он бы ставил им «зачет» и так, но деканат почему-то настаивал на том, чтобы к каждому зачету, даже устному, он сдавал кипу исписанных бумаг с «подготовкой» студента к ответу. Вот он и давал горе-студентам возможность списать хоть какие-то слова по теме. Изображать из себя совсем слепо-глухо-немого он не любил, поэтому то выходил «на минуточку», то начинал что-то искать в портфеле, то смотрел в окно.

Мобильный телефон, лежавший перед ним на столе, внезапно завибрировал, из-за чего очки пришлось вернуть на место. Зато это стало еще одним поводом не смотреть на студентов.

Высветившееся на экране имя заставило его встрепенуться и сесть прямее.

— Лилия? — вместо приветствия сказал он в трубку, не замечая, что студенты, сидевшие ближе всего, удивленно на него покосились. — Чем обязан? — Немного послушав собеседника, он непроизвольно улыбнулся, чем привлек еще больше внимания. — Да, конечно, могу. Я сейчас в институте, у меня зачет, потом буду свободен. Можешь приехать прямо сюда… Что? Ты уже здесь?

Он окинул неуверенным взглядом аудиторию, которая моментально попыталась сделать вид, что совсем не обращает на него внимания, а занята только своими вопросами. И совсем не списывает.

— Да, конечно, я постараюсь освободиться пораньше. Увидимся.

Он положил телефон на стол и снова неуверенно посмотрел на аудиторию. Аудитория с надеждой посмотрела на него.

— Давайте сюда свои ответы и зачетки, — тихо велел Евстахий Велориевич, начиная по алфавиту проставлять «зачеты» в ведомость.

Аудитория откликнулась на его слова торжествующими возгласами и громкой возней. Очередь из студентов с зачетками моментально превратилась в свалку, но Евстахию Велориевичу было все равно. Он торопливо расписывался в зачетках и посматривал на часы. Ему не хотелось заставлять Лилю ждать больше необходимого.

Во-первых, Нева интриговала причина ее внезапного приезда. После их разговора по Скайпу он связался с ней еще раз этим утром, переслав ей фотографии карты Таро, обнаруженной под картой «Мафии», которую ему в свою очередь переслал Дементьев. Лиля ничего на это толком не ответила, только еще раз повторила, что поговорит об этом с куратором. Больше от нее вестей не было, но тот факт, что вместо звонка она внезапно оказалась в Питере, заставлял предполагать не самый тривиальный исход разговора. Это и стало первой и самой важной причиной торопливого завершения зачета.

Во-вторых, он просто любил ее компанию. Она очаровала его еще во время самого первого совместного расследования. Не то чтобы у него когда-либо возникали романтические планы на ее счет, ведь он искренне считал, что у них для этого слишком большая разница в возрасте, Лиле было всего лишь чуть больше тридцати. Он не раз наблюдал подобные отношения со стороны, и каждый раз, как ему казалось, его ровесники выглядели в них глупо, если не сказать жалко. Однако это не мешало ему наслаждаться их недолгим общением во время расследований.

Получившие «зачет» студенты торопливо покидали аудиторию, поэтому довольно быстро Нев остался один. Сам он тоже задерживаться не стал: быстро сдал ведомости и кипу бумаг, которые все равно никто никогда не читал, проигнорировал попытку коллег заговорить с ним и поспешил к выходу, нервно кидая взгляд на часы. Со звонка Лили прошло меньше десяти минут.

Она ждала его у подножия ступенек, прогуливаясь взад и вперед и зябко ежась на пронизывающем ветру: ее одежда — тонкий длинный кардиган поверх облегающего летнего платья — как обычно оказалась слишком легкой для лета в Санкт-Петербурге.

Заметив его, Лиля улыбнулась и приветственно помахала рукой.

— Прости, что заставил ждать, — он смущенно пожал плечами, подходя ближе. — Я как раз принимал зачет, когда ты позвонила.

— Да я почти не ждала, — отмахнулась она. — В любом случае, сама виновата, могла бы и пораньше позвонить, предупредить.

— Честно говоря, я не предполагал, что ты приедешь. Думал, в лучшем случае пришлешь какую-то информацию.

Теперь она пожала плечами, как будто ее собственное поведение тоже немного удивило.

— Я вдруг подумала, что раз ты не приезжаешь повидаться, я могу сделать это. У меня было время, поэтому я решила прокатиться до Питера. Тем более есть такой шикарный повод.

— Это… хорошо.

Он улыбался, по собственному мнению, как идиот, но ничего не мог с собой поделать. Ему было приятно, что она приехала, хотя они виделись совсем недавно, всего лишь месяц назад. В их общении случались куда более длительные перерывы, в которые несколько фраз в общем чате Скайпа становились единственным напоминанием о существовании другого.

— Что ж, если ты теперь свободен, может быть, мы могли бы прогуляться и поговорить? Не привлекая внимания, — добавила она, покосившись в сторону группы студентов, которые таращились на них и перешептывались.

Нев проследил за ее взглядом. Несколько человек из группы, состоявшей сплошь из студентов-заочников, которым он только что поставил «зачет» по своему предмету, тут же сделали вид, что не смотрят на них, но один парень ничуть не смутился, а, выразительно посмотрев на Лилю, показал ему два больших пальца, явно выражая свое одобрение.

— Да, пожалуй, стоит прогуляться подальше от этих стен.

Выбравшись за границу территории института, они дошли до набережной Мойки и неторопливо двинулись в сторону Гороховой улицы, надеясь, что подальше от Невского будет меньше туристов. На и без того узком тротуаре одним колесом стояли припаркованные машины, поэтому идти рядом можно было только тогда, когда никто не шел навстречу. Но даже когда это случалось, Лиля брала Нева под руку и чуть-чуть смещалась в его сторону вместо того, чтобы выйти вперед. Она не торопилась что-либо говорить, наслаждаясь запахом воды и прислушиваясь к громким зазываниям гидов прокатиться на одном из многочисленных речных трамвайчиков, пришвартованных здесь же. Поддавшиеся на уговоры туристы уже сидели на больших и маленьких корабликах, кутаясь в пледы и терпеливо дожидаясь, когда соберется достаточная для прогулки группа. Чтобы удержать себя от предложения прокатиться по каналам города, Нев поинтересовался:

— Так чего ради ты проделала весь этот путь? Надеюсь, не для того чтобы сказать, что вы ничего об этом не знаете?

Она бросила на него косой взгляд.

— Нев, мне, конечно, не трудно сесть в Сапсан, доехать до Питера и поговорить лично, но я бы не стала этого делать, если бы не могла чем-то помочь.

— А вдруг ты действительно просто решила воспользоваться моим давним приглашением? — не удержался он от того, чтобы тоже поддеть ее.

— А оно все еще в силе? — в отличие от него, она никогда не терялась в подобные моменты, легко отвечая на флирт и раз за разом вгоняя его в краску. — Буду иметь в виду. — После этих слов она снова посерьезнела, давая понять, что шутки кончились и пора переходить к делу. — Да, поначалу эта история ничего моему куратору не сказала. Среди известных Обществу опасных артефактов никаких карт для «Мафии» не числится, как я и говорила.

— Это и я предполагал, — он кивнул. — Слишком мала история игры.

— Именно. Но когда ты прислал фотографии карты Таро, которая находилась под слоем краски, мой куратор кое-что припомнил.

— Что-то такое, что ты не захотела обсуждать по Скайпу? Колода, конечно, выглядит довольно старой…

— Ты даже не представляешь насколько, — перебила Лиля вздыхая. — Да, именно из-за нее я и приехала… Эта колода существует очень давно. В поле зрения Общества она попала еще в конце семнадцатого века.

— Неужели? — удивился Нев. Он полез в портфель и вытащил из него карту, которую Дементьев оставил ему на изучение. — Они неплохо сохранились.

— Как ты знаешь, некоторые… необычные вещи очень живучи. Мы гоняемся за этой колодой уже несколько веков. Последний известный владелец — Раиса Петровна Громова. Она умерла больше двадцати лет назад. Мой куратор тогда как раз работал в Питере, они собирались перехватить колоду, поскольку из родственников Громовой никто не мог знать ее цену, но она, как я понимаю, успела спрятать ее еще при жизни. Нам так и не удалось изъять ее.

— Но зачем вам она? — Нев снова покрутил карту в руках и с сомнением посмотрел на Лилю. — Я понимаю, почему вы изолируете опасные вещи, но колода Таро? Это же просто гадание… Ты говорила, конечно, про то, что карты становятся «плохими», но неужели настолько, чтобы заинтересовать вас?

— Это знание о будущем, — серьезно возразила Лиля. — А знание о будущем — это тайное знание. Тайное знание — это плохо. Следовательно, колоду нужно было изъять.

Сомнение в его взгляде сменилось недоверием. Он никак не мог понять, говорит ли она серьезно, искренне веря в свои слова, или просто пытается донести до него то, как это выглядит для ее коллег.

— Ты ведь понимаешь, насколько эта позиция нелепа?

Она тяжело вздохнула, отмахнулась и пошла дальше, кажется, только для того, чтобы иметь возможность отвернуться.

— Не задавай мне этих провокационных вопросов. Я уже некоторое время не понимаю, что я делаю и почему я это делаю. Знаю одно: если колода всплыла, то мы хотим ее себе. Если ты поможешь мне ее потом забрать, моя благодарность не будет знать предела.

— Странные слова для человека, который уже не уверен, что занимается правильным делом, — сухо заметил Нев, тоже радуясь, что ему не приходится в этот момент смотреть ей в глаза. Он не любил говорить подобные вещи, но они слишком по-разному относились к праву людей владеть «тайным знанием».

— Возможно, — так же сухо отозвалась она. — Но дело в том, что с этой колодой все может быть не так просто. По нашим данным, все предсказания, сделанные с ее помощью, сбывались. Все. На сто процентов.

— И чем это так ужасно? Кроме того, что будущее должно оставаться тайной?

— Большинство предсказаний были… скажем так, не очень позитивными. И среди наших экспертов существует предположение, что колода не гадает.

На этот раз на месте замер сам Нев, заставив ее сделать то же самое. На его лице отразилось понимание. Это многое могло объяснить.

— Она формирует будущее, — озвучил он свою догадку.

Лиля кивнула.

— И как обычно, эта возможность используется во вред. И на этот раз куда больший, чем когда-либо. Колода и до этого была опасна. А теперь из нее пилят еще более опасную вещь.

Он согласно кивнул. Пожалуй, на этот раз он был вынужден признать решение ее руководства правильным. Колоду определенно стоило изъять. Если она не просто гадает на будущее, а формирует его, то вполне может управлять и действиями людей, превращая их в ролевые карты. Если только кому-то удалось правильно направить их внутреннюю силу… Тогда и не требовалось никакого «большого выброса негативной энергии». Карты подпитывались ею столетиями.

Внезапный порыв ветра взметнул светлые волосы Лили и заставил ее поежиться от холода. Все мысли о колоде, ее потенциальных магических свойствах, «Мафии», убийствах и прочем моментально вылетели у Нева из головы.

— Ты совсем замерзла, — он едва ощутимо коснулся ее плеча. — Когда ты уже научишься правильно одеваться, отправляясь в Петербург?

— Наверное, когда стану бывать здесь чаще, — предположила она. Тон ее прозвучал при этом как-то странно.

— Могу я предложить тебе свою куртку? — без особой надежды спросил он.

Лиля хитро прищурилась, снова взяла его под руку, хотя на этот раз никто не шел им навстречу, и потянула дальше.

— Лучше позволь мне угостить тебя поздним обедом. Или ранним ужином. Что угодно, к чему можно взять горячий глинтвейн.

— Ни в коем случае, — возмутился Нев. — Угощать буду я.

* * *

— В детстве я терпеть не мог рис, представляешь? — весело сообщил Повилас, ловко подцепляя палочками кусочек ролла со сложной и оттого очень вкусной начинкой. — Кто бы мне тогда сказал, что во взрослой жизни я буду есть его чуть ли не каждый день.

Нагулявшись по городу, зайдя в кино и попутно основательно проголодавшись, они зашли пообедать в ресторан паназиатской кухни с яркой вывеской, на которой название было выведено таким затейливым шрифтом, что Таша так и не смогла его прочитать. Повилас утверждал, что здесь готовят лучшие суши в городе, а Таша и раньше знала, что шеф испытывает слабость именно к такой еде. Мясной стейк с кровью точно был не в его вкусе. Ей же было абсолютно все равно, что есть. В его компании она могла бы слопать на обед даже живую обезьяну.

— А я ела рис, — весело отозвалась она, — правда, — она на мгновение задумалась, — в основном это была рисовая каша на молоке, щедро сдобренная сливочным маслом. И уж точно без красной рыбы и авокадо. Хотя во взрослом возрасте многие наши привычки меняются. Я, например, не переносила вареный лук. Маме приходилось добавлять его в суп, заворачивая в марлю, чтобы потом целиком вытащить, представляешь?

— А моя никогда не обращала внимания на мои вкусовые пристрастия, — теперь его голос прозвучал немного задумчиво и печально. — Или ешь, как приготовлено, или ходи голодный. Зато она никогда не запихивала в меня еду насильно, до истерики, как делали некоторые. Разговор был коротким: хочешь — ешь, не хочешь — свободен. Но все сладости и прочие вкусные вещи, которыми можно было перекусить, хранились под замком. Поэтому я все равно ел, даже то, что не очень-то любил.

Таша сочувственно вздохнула, боясь спросить что-то лишнее, но тем не менее не в силах сдерживать свое любопытство. Повилас первый раз за все эти годы, что она работала на него, заговорил про свою семью. Кроме Вики, конечно. О ней Таша слышала много и когда они были женаты, и после развода. Разница заключалась лишь в том, что и как он говорил. Разговор о родителях показался ей хорошим знаком. Впрочем, весь сегодняшний день, начиная с самого утра, казался ей хорошим знаком.

— А братья или сестры у тебя есть? — осторожно поинтересовалась она.

— Нет, — он покачал головой, — хотя в детстве я иногда представлял…

Что Повилас представлял в детстве так и осталось для Таши тайной, потому что внезапно впервые за день ожил его мобильный телефон. Номер, судя по сошедшимся на переносице бровям, он не узнал, поэтому его «Алло, слушаю вас» прозвучало несколько настороженно. После этого он долго молчал, все больше хмурясь и мрачнея. В конце концов он коротко пообещал:

— Да, я скоро буду.

Сбросив звонок, Повилас мрачно уставился в одну точку, как будто вовсе забыв о присутствии Таши и об их разговоре. Та молчала почти целую минуту, не решаясь ничего спрашивать. В глубине души она уже знала, что их прекрасный день только что закончился, но боялась услышать это.

— Что-то случилось? — наконец решилась спросить она.

Он вздрогнул и посмотрел на нее удивленно и виновато одновременно.

— Мне жаль, Таша, — тихо заговорил он, подтверждая ее худшие опасения. Махнув рукой, он подозвал официантку и попросил ее рассчитать их, а оставшуюся еду, в том числе ту, которую не успели даже принести, завернуть с собой. Когда девушка, кивнув, отошла, он пояснил: — Мне только что звонил этот следователь, Дементьев. Меня срочно просят приехать.

— Что… что произошло? — только и смогла повторить Таша. Как будто сама не поняла. В свете последних событий могла бы догадаться. Вопрос не в том, что. Вопрос в том, кто.

— Вику убили, — бесцветным тоном сообщил Повилас. — Кажется, из родственников в городе только я и ее брат. Требуется формальное опознание. Я не понял, что именно с Кириллом, но он не может сейчас это сделать. Остаюсь я.

Таша скрипнула зубами. Даже мертвая, Вика умудрилась встать между ними и испортить день. Но она тут же одернула себя: человек умер, а она думает о том, что не успела пообедать.

— Может быть, мне поехать с тобой? — предложила она.

— Не стоит, — Повилас отрицательно покачал головой. — Хватит мне уже втягивать тебя в это дело.

Он расплатился по счету, и они вместе вышли из торгового центра, в котором находился ресторан, на улицу. Погода, как назло, последние часы становилась только лучше, поэтому сейчас ярко светило солнце, дул едва ощутимый теплый ветерок, и в воздухе наконец пахло летом. Недалеко от входа их уже ждало вызванное Повиласом такси, в которое он и усадил заметно поникшую Ташу, отдав ей пакет с едой и быстро чмокнув в щеку на прощание. И хотя последнее стало еще одной приятной неожиданностью этого дня, Таша не могла не думать о том, как бы все могло закончиться, если бы Повилас не ответил на звонок.

* * *

В отличие от Евстахия Велориевича Нурейтдинова профессор Смирнов Сергей Петрович списывать студентам не давал. Во время зачетов и экзаменов он ходил по аудитории, внимательно разглядывая студентов, не оставляя шанса не то что достать шпаргалку, а даже обратиться с вопросом к соседу. Физика — одна из фундаментальных наук, а значит, ее должны знать все, кто претендует на высшее образование. Так считал профессор Смирнов с первого дня своей работы преподавателем.

За всю свою жизнь он не поставил ни одного автомата и никогда, никогда не делал поблажек тем студентам, за которых хлопотали другие преподаватели. К нему пару раз подходили с намеками на то, что студент такой-то не просто так себе мальчик, и неплохо было бы отнестись к нему благосклонно и не мучить сильно на экзамене. В таких случаях Смирнов гонял «непростого» мальчика по теме так, что тот выходил из аудитории практически со слезами на глазах и, естественно, с пересдачей на следующей неделе. За это Смирнова не любили ни студенты, ни коллеги, но он и не жаждал их любви. Ему нравилось впечатление, которое он производил на людей.

Первый и последний раз он нарушил свои принципы с Викой Клениной. Нет, он не ставил ей «автоматов» и не делал поблажек на экзаменах, но ему было приятно стать объектом ее интереса. Ни до, ни после у него не случалось романов со студентками. Хотя бы потому, что среди студенток технических специальностей редко встречались красотки. А если вдруг встречались, то они оказывались слишком глупы и быстро вылетали с курса. Смирнов же одинаково ценил в женщинах и красоту, и ум. Вика Кленина стала исключением из правила, сочетая в себе и то, и другое. И хотя ее великолепная защита диплома и не менее великолепная защита кандидатской диссертации целиком и полностью были его заслугами, он всегда считал ее умной девочкой. Только она оказалась куда умнее и хитрее, чем он предполагал. После развода с ней он стал еще жестче со студентами.

Вот и сейчас, выйдя из парадной своего дома, Смирнов увидел сидящего на ступеньках паренька с длинными черными волосами, в темной майке с изображением черепа и черных тяжелых ботинках, которого завалил на экзамене в начале июня. Заметив профессора, паренек вскочил со ступенек и бросился к нему, как будто боялся, что Смирнов шмыгнет к припаркованной машине, не заметив его.

— Сергей Петрович! Сергей Петрович, подождите!

Смирнов остановился и с насмешкой посмотрел на студента.

— Вы совсем обнаглели, Хмельницкий? Уже домой ко мне являетесь?

Паренек Хмельницкий остановился, виновато потупив взгляд, что при его внешности выглядело настолько нелепо, что было даже не смешно.

— Простите, Сергей Петрович, я все сделал, как вы просили, все отвез, записку девчонке отдал, — затараторил тот.

— Лично? — Смирнов мгновенно нахмурился.

— Нет, что вы, как договаривались.

— Тогда откуда знаете, что записка предназначалась девчонке? Читали?

Теперь Хмельницкий испугался не на шутку.

— Нет, Сергей Петрович! Клянусь богом, не читал!

— Богом? — взгляд Смирнова снова стал насмешливым. — А я думал, вы дьяволу поклоняетесь. — Он кивнул на его футболку. — Ладно, давайте зачетку.

— Ну, я подумал, не парню же вы любовные письма пишете, — осмелел Хмельницкий, видя, что Смирнов прислонил зачетку к стеклу большого черного внедорожника и рисует в ней «удовлетворительно». — Значит, девчонке.

— Лучше бы ты на экзамене думал, — пробормотал Смирнов, возвращая зачетку студенту. — Все, уйди с глаз моих, надеюсь, до сентября я тебя больше не увижу.

Хмельницкий выхватил у него зачетку и, отсалютовав ею, кинулся к «грибку» станции метро на противоположной стороне улицы. Смирнов проводил его взглядом, а затем открыл машину и забрался внутрь. Вот и он поставил первый в жизни своеобразный «автомат», но его это не смущало. Сегодня его вообще мало что смущало, ибо он надеялся провести приятный вечер и, возможно, не менее приятную ночь. А уж там как пойдет.

— Натали, утоли мои печали, Натали… — пропел он себе под нос, включая поворотник и выезжая на дорогу. До дома Наташи Красновой ехать было не меньше получаса.

* * *

Дорога домой показалась ей одновременно и невероятно длинной, и безумно короткой. Таксист слушал радио с какой-то слишком быстрой и непонятной Таше музыкой, а попросить его выключить она почему-то не решилась. К тому же он так лихачил, играя в шахматы с соседними машинами, что уже спустя пять минут дороги ее укачало, и все съеденное на обед грозило покинуть пределы желудка. Хотя съесть она успела не так много, это все равно было бы неприятно. В то же время ее дом показался за очередным поворотом слишком быстро. А там наверняка Антон, видеть которого после дня, проведенного с Повиласом, хотелось еще меньше.

Она расплатилась с таксистом, и едва успела вытащить из машины пакет с едой, как заметила сидящего на скамейке у подъезда мужчину, который пристально ее разглядывал. Таша мгновенно узнала его: Сергей Смирнов, бывший муж Виктории Клениной номер один. Она не успела задаться вопросом, что он делает возле ее дома, как он встал и направился к ней.

— Сергей? — полувопросительно произнесла она.

— Я уж думал, вы решили уйти в подполье, — он улыбнулся ей. — Молодой человек у вас какой-то нервный: где вы, не знает, номер телефона дать отказался. Пришлось караулить. Я рад, что с вами все в порядке.

Таша едва не застонала. О том, чтобы возвращаться домой теперь не могло быть и речи, Антон достанет ее своей ревностью. Сначала Дементьев, теперь Сергей, еще и дома не ночевала. Если, конечно, он не начнет стоить из себя униженного и оскорбленного и не будет молчать целую неделю. Раньше ее это волновало, она пыталась как-то извиниться и исправить положение, но сейчас не отказалась бы от подобного сценария.

— Со мной все в порядке, — подтвердила она, перекладывая пакет из руки в руку. От нее не укрылось, как в окне третьего этажа колыхнулись шторы: Антон смотрел в окно. — Вы за меня волновались?

— Да, — лицо Сергея помрачнело. — Вы, наверное, не знаете, но этой ночью убили Вику Кленину. Игра продолжается. Я решил проверить, как вы. И, если честно, — он смущенно улыбнулся, — надеялся, что вы согласитесь провести со мной время. Не в романтическом смысле. Я все еще считаю, что ваше присутствие ночью рядом со мной способно меня защитить от этого психа, кем бы он ни был.

Таша с удивлением поняла, что ей нравится его смущение. И хоть она вовсе не пылала желанием находиться рядом с ним ночью, ни в романтическом, ни в каком другом плане, сейчас это показалось ей не такой уж плохой идеей. Все не домой идти. Она бросила быстрый взгляд на окно своей квартиры, убеждаясь, что Антон все еще следит за ними, а затем улыбнулась Сергею и даже шагнула к нему ближе.

— Насчет ночи пока не обещаю, но с удовольствием проведу время в вашей компании прямо сейчас.

— Моя машина припаркована за углом, — сообщил он обрадованно, галантно предложив ей локоть.

* * *

Что бы ни произошло между Настей и Кириллом, узнав о том, что муж угодил с отравлением в больницу, она моментально перестала изображать из себя снежную королеву, дрогнувшим голосом уточнила адрес и обещала приехать сразу, как сможет.

Смогла она даже раньше, чем Дементьев ожидал: он сам еще оставался в больнице, надеясь, что врачи все же приведут Кирилла в сознание и тот сможет объяснить, что произошло. А пока на полный тревоги короткий вопрос Насти он был вынужден ответить сам:

— Я нашел его уже без сознания. Он принял то же лекарство, от которого умерла его сестра предыдущей ночью. Пузырек с таблетками он держал в руках, дверь в квартиру была открыта. Пока не могу сказать, сам ли он принял яд или его кто-то вынудил.

Об опасной бритве, перепачканной в крови, которую он уже успел отправить на экспертизу, Дементьев ничего говорить не стал.

— Это я виновата, — пробормотала Настя, опускаясь на один из неудобных стульев, на которых всем сопровождающим предлагалось ждать новостей.

— Почему вы так считаете? — мягко уточнил Дементьев, садясь рядом, чтобы не нависать над ней и тем самым не нервировать. — Вы поссорились? Думаете, он мог попытаться отравиться из-за этого?

Она сначала вздрогнула, на мгновение задумалась, потом неуверенно покачала головой.

— Нет, не думаю. Мы поссорились, но… Кирилл… он не такой, понимаете? Он бы не стал травиться.

Ее голос прозвучал так, словно она пыталась убедить в этом саму себя.

— Тогда почему вы сказали, что виноваты?

— Потому что это я попросила его уехать. Это было глупо, учитывая обстоятельства. В смысле, разделяться. Он остался один и был… уязвим.

— А что между вами произошло такого, что вы попросили его уехать?

Настя заметно смутилась, даже немного отвернулась, явно не желая обсуждать эту тему. На стене висел плакат с правилами профилактики гриппа, но состоял он сплошь из картинок, поэтому ничего читать там она не могла. Хотя Дементьев сильно сомневался, что она видит даже картинки.

— Это… личное, — наконец произнесла она. — Ко всему происходящему отношения не имеет.

— Анастасия… простите, забыл ваше отчество.

— Можно просто Настя.

— Хорошо, Настя, поверьте мне на слово: я спрашиваю вас об этом не потому, что люблю копаться в чужом грязном белье и слушать о размолвках. Ситуация складывается так, что сейчас вообще непонятно, какие факты и события имеют отношение к происходящему, а какие нет. Поэтому я вынужден спросить вас еще раз: по какой причине вы поссорились с мужем и попросили его уехать?

Она снова долго молчала, то ли собираясь с мыслями, то ли подбирая правильные слова. Ее пальцы то сжимали небольшую дамскую сумочку, то отпускали ее. В конце концов она заговорила тихо и монотонно:

— Вы, наверное, не в курсе, что Эдик Кириллу не родной сын. Его настоящий отец бросил меня, когда узнал, что я жду ребенка. Просто исчез из моей жизни и больше никогда не появлялся. Кирилл тогда меня очень поддержал, предложил жениться. Я знала, что он влюблен в меня, и мне не хотелось использовать его чувства, чтобы устроиться в жизни, но он сказал, что сам хочет этого, что все понимает и на все согласен. У меня было безвыходное положение: одна с ребенком без поддержки я бы не справилась. Мои родители живут далеко, и у них еще трое детей, на их помощь я не могла рассчитывать. Я никогда Кирилла не любила, но была благодарна за это. Считала его очень благородным. Согласитесь, на такой поступок пойдет не каждый мужчина, тем более что это спровоцировало его конфликт с родителями, который уладился далеко не сразу. Он был молодым красивым врачом, подающим большие надежды, и мог найти себе гораздо более достойную партию, чем провинциалка из Сибири с пятимесячной беременностью. — Она снова ненадолго замолчала, все еще не глядя на Дементьева. Тот не торопил, ждал, когда она сама продолжит. Настя вздохнула и на одном дыхании закончила: — А теперь выяснилось, что это он надоумил отца Эдика нас бросить. Все эти годы он скрывал даже сам факт того, что был с ним знаком. Когда все выяснилось, я не захотела его видеть и попросила оставить нас с Эдиком на даче, чтобы мы могли побыть порознь. Вот так. — Она наконец повернулась к нему и спросила, как показалось Дементьеву, даже с некоторым вызовом: — Ну как, это поможет вашему расследованию?

— Вероятно, — кивнул тот, — если вы мне расскажете, как именно вы узнали правду. От кого?

Настя выглядела растерянной. Она пожала плечами и немного смущенно сообщила:

— Ни от кого. Я просто нашла фотографию на столе в кухне.

— Какую еще фотографию?

— Старую фотографию, на которой Кирилл и Валера — это настоящий отец Эдика — запечатлены вместе. Снимок групповой, но они оба там хорошо видны. Остальное Кирилл сам рассказал.

— Как вы думаете, кто мог положить на стол эту фотографию? И зачем?

Настя растерялась еще больше.

— Я не знаю.

— А когда это произошло?

— В ту ночь, когда погибла Инна.

Дементьев некоторое время молча разглядывал Настю, пытаясь понять, действительно ли она ничего не понимает или только делает вид.

— И вам на самом деле кажется, что это не имеет отношения ко всему, что происходит? Серьезно? Кто-то подбрасывает вам фотографию, компрометирующую мужа, чем провоцирует ссору и ваше разделение, после чего Кирилл чуть не погибает — и вы не видите связи между этими двумя событиями?

Настя заметно покраснела и снова отвела взгляд в сторону, ее пальцы сжали сумочку особенно сильно.

— Наверное, я кажусь вам круглой дурой. Может быть, вы даже правы. Как иначе объяснить все это? Я действительно не подумала о том, что эти события связаны между собой. Я вообще не могла думать ни о чем другом, кроме как об этом обмане. Сила наших отношений с Кириллом всегда была не во взаимной любви, а в честности. В верности, продиктованной взаимным уважением. А теперь все это рассыпалось, и я не знаю, как дальше быть.

Дементьев понимающе кивнул и тяжело вздохнул. Женщины порой оказывались очень странными, на его взгляд, существами с какой-то жутко переломанной логикой. Возможно, именно поэтому он в свои тридцать девять лет так ни разу и не был женат: не выносил он ломанной логики.

— А раньше вы часто ссорились с мужем? — поинтересовался он, делая вид, что продолжает допрос по делу. — Может быть, он плохо относился к вам или к вашему сыну? Часто он давал понять, что вы ему обязаны?

— Нет-нет, что вы, — Настя даже рассмеялась от такого предположения, что показалось Дементьеву несколько странным в ее положении. Впрочем, это вполне могла быть реакция на стресс. — Он прекрасный муж и отец. О том, что Эдик ему не родной сын, он вообще никогда вслух не говорил, даже когда другие с ним об этом заговаривали, старался скорее свернуть разговор. И хотя я всегда чувствовала себя ему обязанной, он никогда об этом не напоминал…

Настя внезапно замолчала, заметив выразительный взгляд следователя, и покраснела еще больше.

— Я поняла, что вы имеете в виду, — тихо сказала она, хотя Дементьев не проронил ни слова. — Но я не могу не думать о том, что он сам всю эту ситуацию создал…

— Настя, если только Кирилл не убил вашего Валерия, то никакую ситуацию он не создавал. Не он вас бросил. И неважно по какой причине.

Она задумчиво кивнула.

— Наверное, вы правы.

«По крайней мере, не стала спорить с очевидными вещами», — удовлетворенно подумал Дементьев.

Все же женщины — странные существа.

— Ответьте мне на еще один вопрос, пожалуйста, — попросил он, вспомнив кое о чем. — Не могу гарантировать, что это поможет расследованию, но это все же не нездоровое любопытство с моей стороны. Почему у вас с Кириллом нет общих детей? Вы не хотели? Он не хотел?

— Да нет, — она пожала плечами. — Как-то просто не случилось. Мы в какой-то момент проверялись: я здорова, он здоров, но забеременеть у меня не получалось. Прибегать к разного рода процедурам ради зачатия мы не стали. Я никогда не рвалась, у меня уже был ребенок, а он не настаивал. — Она вдруг печально усмехнулась. — Как выяснилось, считал, что он проклят и все равно ничего не выйдет.

Дементьева внезапно бросило в жар. Он даже неестественно выпрямился на неудобном стуле.

— Что он считал?

Настя только махнула рукой, снова смутившись.

— Да это так… Пока ссорились, он выдал. Мол, он слышал, как мать Степы перед смертью прокляла их общего отца и всех его других детей, чтобы они никогда не имели семейного счастья. Вот уж никогда не думала, что мой здравомыслящий муж может верить в такое, а он, оказывается, верит.

— Действительно, неожиданно, — пробормотал Дементьев.

Проклятие. Опять проклятие. И Нелл говорила о проклятии. И якобы проклятые карты тоже как-то попали в эту семью. Случайно ли? Он все меньше в это верил.

— У меня к вам остался последний вопрос. Вы с мужем когда-нибудь обсуждали дело Василеостровского Потрошителя?

Настя нахмурилась, вспоминая.

— Вы о маньяке, который убивал женщин? Нет, особо никогда не говорили. Конечно, когда в новостях наталкивались, иногда обменивались парой фраз. А при чем здесь он?

— Вот и я очень хотел бы это знать, — задумчиво протянул Дементьев.

* * *

Еще садясь с Сергеем в машину, Таша испытала приступ иррационального страха. Почему-то ночевать с ним в одной комнате на даче Клениных было не так страшно, как поехать к нему домой уже в Питере, пусть даже и почти днем. Он, кажется, понял это, потому что уже в пути неожиданно кивнул на пакет с едой из ресторана и поинтересовался:

— Надеюсь, вы не несли еду домой голодающему… соседу?

Она была благодарна ему за то, что он не сказал «сожителю».

— Нет. Просто я… обедала в компании, но мою компанию внезапно вызвали по срочному делу, поэтому вся еда досталась мне.

— Значит, вам и поесть толком не дали?

— Увы.

Сергей ненадолго замолчал, задумавшись, а потом внезапно предложил воспользоваться случаем и хорошей погодой, заехать в какой-нибудь парк и съесть там ее еду вместе, устроив таким образом спонтанный пикник. Таша и не подумала отказываться. Тем более к вечеру действительно потеплело, даже вечные тучи куда-то исчезли. Чистое голубое небо озарялось яркими солнечными лучами, и даже прохладный ветер не портил впечатления.

Сергей не стал оригинальничать и отвез их на Елагин остров. Вдоль набережной уже яблоку негде было упасть: пользуясь наконец-то теплой погодой, та часть жителей, которая не имела дач или по какой-то причине не смогла уехать из города на выходные, похватав покрывала и корзинки с едой, выбралась на пикники. С большим трудом им удалось найти место подальше от мамаш с неугомонными детьми и шумных молодежных компаний. Сергей расстелил на траве плед, прихваченный из машины, а Таша вытащила из пакета обед, подумав, что предпочла бы, конечно, съесть его с тем, с кем и собиралась. Какое-то время они молча ели, обмениваясь только минимально необходимыми фразами, но потом Таше стало неловко от этого молчания.

— Надеюсь, такая погода продержится подольше, — заметила она, не зная, о чем еще можно говорить с едва знакомым человеком, с которым ее связывает не самая приятная история. — Надоело уже летом завязывать шарф.

— Тем более теперь, когда у вас появился шанс оказаться на таком пикнике с тем человеком, от которого вы это давно ждете? — несколько бестактно предположил Сергей, который, в отличие от нее, явно не жаждал говорить о погоде.

Таша несколько секунд молча хлопала ресницами, а потом заливисто рассмеялась.

— А вы не страдаете излишним тактом, да?

— А вы этого раньше не поняли? — в свою очередь рассмеялся Сергей. — Мне кажется странным говорить о скучных, «безопасных» вещах, когда можно говорить о более интересных. Я ведь верно понял, что вашей компанией за обедом был Повилас?

Таша сначала смутилась, но быстро взяла себя в руки. В конце концов, она молодая, почти свободная — они ведь не женаты с Антоном — девушка, Повилас тоже давно никому ничем не обязан. Почему они не могут вместе пообедать? Только лишь потому, что она его подчиненная? Так Виктория вообще была студенткой, когда начала встречаться с Сергеем.

— Это был просто деловой обед, — тем не менее беззаботно отмахнулась она.

— После того, как вы ночевали у него? — недоверчиво хмыкнул Сергей и, заметив ее удивление, пояснил: — Ваш молодой человек отказался говорить, как можно вас найти, но зато сообщил мне, что дома вы не ночевали. Не думаю, что у вас так уж много вариантов, где можно остаться на ночь. И хотя он намекал на «какого-то мента», я полагаю, следователя Дементьева, я все же ставлю на Повиласа. Хотя, зная этот медленный газ, подозреваю, что между вами так ничего и не было. В чем я неправ? — он самодовольно улыбнулся.

— Вы так хорошо его знаете? — вопросом на вопрос ответила Таша.

— Должен же я был узнать нового мужа бывшей жены. Когда-то мне было не все равно, где она, как она и с кем. Да и не такой уж он сложный, ваш шеф. А я хорошо чувствую людей.

— В самом деле? — Таша склонила голову набок и улыбнулась. — И что же вы можете сказать обо мне?

— Что вы молоды, красивы, но не уверены в себе и своих силах, поэтому часто соглашаетесь на то, что недостойно вас. И да, сейчас я говорю о том недоразумении, что живет в одной с вами квартире. Вы боитесь, что никто лучше на вас не клюнет и предпочитаете остаться хотя бы с чем-то, чем совсем ни с чем. Вы искренны, но ветрены. Я полагаю, что вы действительно питаете привязанность к своему шефу, но если, например, я окажусь более активен и настойчив, вы забудете о нем.

— Какая самоуверенность! — фыркнула Таша, тем не менее по-прежнему улыбаясь и не опровергая его слова.

— Как и все юные особы, вы мечтаете о человеке, который будет любить вас, носить на руках и решать ваши проблемы, — Сергей пожал плечами. — И вы устроены так, что будете любить его за это в ответ, кто бы это ни был. Тот, кто устроил эту игру, не мог выдать карту Путаны более удачно. Без обид.

Таша прищурила глаза. Разговор перестал быть таким приятным, каким казался ей вначале. Хотя она не могла не согласиться со словами Сергея, вслух признавать то, что карту Путаны ведущий раздал верно, она не собиралась, какой бы смысл в это ни вкладывал ее собеседник.

— И поэтому вы надеетесь, что я соглашусь ночевать с вами? — зло спросила она.

— Вы согласитесь, потому что в глубине души вам тоже страшно, как и мне. Смерти не закончились с нашим возвращением в город. Настанет ночь — и снова один из нас умрет. Ваш недоделанный приятель вас не защитит. Повиласа сейчас волнует только гибель Вики. Мне жаль, но она любовь всей его жизни и всегда останется ею, вам светит только роль второго плана. По крайней мере, до тех пор, пока в его жизни будет происходить хоть что-то, связанное с нею. Остаюсь я. Возможно, сейчас я вам неприятен. Но я честен. И надежен. А разве не это вам нужно?

Таша собиралась много чего сказать ему в ответ на это, но так и не сказала. Он был прав, тысячу раз прав, черт бы его побрал. Ей было до ужаса страшно оставаться одной. Антона она не считала, с ним то же самое, что и одной. Повиласу сейчас не до нее, поэтому если не Сергей, то только еще тот следователь. Но почему-то навязываться следователю она не захотела, хотя на даче замечала его заинтересованные взгляды. Да и вчерашнее разочарование, когда она попросила отвезти ее к Повиласу, тоже было весьма красноречивым. Возможно, поэтому и не захотела.

— Поехали уже к вам, тут становится холодно, — проворчала она, поднимаясь с пледа.

Он не стал спорить, тем более что обед они прикончили, а погода действительно снова повернула в сторону похолодания, видимо, в связи с приближением заката. Солнце спряталось за дома, а от воды тянуло холодом.

— Не обижайтесь на меня, Таша, — попросил Сергей уже в машине, пока они по пробкам пробирались через весь город к нему домой.

— Я не обижаюсь, — глядя в окно отозвалась та. — В чем-то вы правы. Хотя если вы собираетесь быть активным и настойчивым, то лучше вам высадить меня у метро.

Он коротко рассмеялся.

— Не бойтесь, я прекрасно понимаю слово «нет». К тому же, мне никогда в жизни не приходилось быть уж очень напористым. Как ни странно, женщинам, даже тем, кто намного моложе меня, я нравлюсь. И мне есть из чего выбрать.

— Рада за вас.

Это прозвучало немного обиженно, за что Таша себя возненавидела, а Сергей только снова рассмеялся.

До его дома они больше не разговаривали. Сергей припарковал внедорожник у одного из новых домов на Московском проспекте и галантно открыл Таше дверь. У той не было настроения ни разглядывать причудливо выстроенный жилой квартал, ни обращать внимание на удобства дорогого двора. Она молча вошла за Сергеем в парадную и так же молча поднялась с ним в лифте на четвертый этаж.

Как ни странно, едва переступив порог квартиры Сергея, Таша расслабилась. Человек, обладающий таким хорошим вкусом, содержащий жилье в полном порядке и покупающий столько книг, в ее понимании никак не мог оказаться маньяком или насильником.

— Будете чай или кофе? — спросил Сергей, появляясь на пороге гостиной.

Таша, рассматривающая корешки книг, слегка вздрогнула, не ожидая, что он окажется так близко (когда только успел подкрасться?).

— Чай, пожалуйста.

Он кивнул и исчез в направлении кухни, оставив ее наедине со своей гостиной, которую Таша обошла по кругу, только после этого присев на краешек дивана рядом с кофейным столиком. Ее блуждающий взгляд сам собой упал на нижнюю полочку столика, на которой валялись стопки журналов и газет. Однако среди заголовков преимущественно новостных и аналитических журналов ее внимание ничто не привлекало. Она не любила подобные издания.

Вскоре вернулся Сергей с подносом, на котором стояла пара чашек, чайник и тарелка с разнообразным печеньем, от чего Таша внезапно почувствовала себя очень уютно.

 

Глава 12

— Я вам не помешаю?

Вопрос прозвучал тихо и деликатно, но Дементьев все равно вздрогнул от неожиданности и резко вскинул голову. Он не слышал, как открылась дверь, да и не ожидал, что кто-то заглянет: Серегина он еще пару часов назад отправил с заданием, а остальные сначала бы постучали, прежде чем врываться в его кабинет. Увидев на пороге Нурейтдинова, следователь одновременно расслабился и удивился.

— Как вас пропустили?

Его гость едва заметно пожал плечами.

— Я сказал, что вы меня вызвали и ждете.

— Но я пропуск не заказывал, и мне не звонили… Впрочем, — он махнул рукой, — черт с ними. Если у вас есть новости, то вы очень кстати, потому что у меня пока полтора новых трупа, отсутствие каких-либо улик и куча догадок, которые друг с другом плохо связываются.

— Как это полтора трупа? — удивился Нурейтдинов, проходя в кабинет и усаживаясь в гостевое кресло. — Где еще половина?

— Да я не в этом смысле, — Дементьев вздохнул и откинулся на спинку кресла, радуясь возможности немного разгрузить спину, которая разболелась, пока он сидел над документами. Пора уже, наверное, сходить к окулисту и проверить зрение, а то скоро он совсем носом в стол уткнется. — У меня один новый труп и один не состоявшийся, но он пока без сознания, поэтому мало чем отличается от трупа. Этим утром мы нашли тело Виктории Клениной, а чуть позже я обнаружил ее брата, Кирилла. В его квартире найдена опасная бритва в крови, а сам он был в отключке после того, как принял почти смертельную дозу того же вещества, которым отравили его другую сестру. Как вам такое?

— Интересно, — Нурейтдинов снял очки и потер пальцами переносицу, — а Викторию тоже отравили или… — Он запнулся на мгновение, но все же закончил свой вопрос: — Зарезали бритвой?

— Ей перерезали горло, — подтвердил Дементьев. — Правда, наши эксперты сомневаются, что это была бритва, слишком тонкое лезвие, убийца использовал лезвие потолще. Но знаете, кто убивал бритвой? Василеостровский Потрошитель. Вы, наверное, слышали о нем, одно время местные новости только об этом и говорили. Правда, в отличие от большинства маньяков, он убивал то бритвой, то ножом. Кровь на бритве Кирилла, кстати, тоже не совпала с кровью Виктории. Эксперты говорят, что это вообще кровь животного, а не человека. Такая вот петрушка. Если его пытались подставить, то очень неумело. Настолько неумело, что я почти готов воспринять это как личное оскорбление, — он криво усмехнулся, хотя было видно, что ему совсем не смешно.

— Да, для человека, который ведет столь сложную партию, это как-то странно, — согласно кивнул Нурейтдинов, возвращая очки на место.

— Я допускаю, что бритва — это просто еще одно послание.

— Еще одно?

— Первым посланием стала карта Маньяка, которую выложили на всеобщее обозрение. Вторым — конверт с вырезанными из газет статьями про Василеостровского Потрошителя. Третьим — убийство Вики, стилизованное под убийства Потрошителя. Бритва, вероятно, четвертое послание, которое намекает нам то, что игра связана с делом этого убийцы. Если я пойму, как именно, то я пойму и то, кто все это устроил.

— У вас есть рабочие версии? — поинтересовался Нурейтдинов, окидывая выразительным взглядом стопки документов и папок, разложенных по столу следователя.

— Целых две. Хотя обе они сводятся к мести. В одном варианте, родственник или друг кого-то из жертв мстит за убийство близкого человека. В этом случае совершенно непонятно, причем здесь Кленины. Равно как непонятно, почему выбран такой странный способ. Во втором варианте за что-то мстит сам маньяк. Тут, правда, к тем же двум вопросам добавляется еще один: как он это делает из тюрьмы. Есть и третья версия, но она нравится мне еще меньше, чем первые две.

— И какая же?

— Что мы год назад взяли не того, — мрачно пробормотал Дементьев. — И тогда вся эта история — попытка указать или наказать настоящего маньяка.

— Кирилла Кленина?

Дементьев удивленно посмотрел на Нурейтдинова. Тот очень быстро все схватывал.

— Логичнее всего предположить его. Кто бы ни затеял мафиозную партию, он планомерно и методично уничтожает жизнь старшего Кленина. Да и окровавленную бритву подкинули именно ему. Я не удивлюсь, если и вторая мафиозная карта сдана ему.

— Пожалуй, он вполне мог и задушить нотариуса, и отравить сестру под действием магии колоды, — Нурейтдинов сказал это совершенно спокойным тоном, дающим понять, что он вполне серьезно рассматривает эту версию.

Дементьев одарил его тяжелым взглядом исподлобья. Было видно, что магический вариант трактовки событий ему не очень нравится.

— Или все гораздо проще: никто из обладателей черной карты никого не убивает. Их просто сдали им за то, что они убийцы. Нелл — за убийство Бориса, ему — за убийства женщин. Вина Нелл была несоизмеримо меньше его, поэтому ее «линчевание» подстроили сразу, а его оставили помучиться. Понаблюдать за тем, как гибнут родные сестры, как жена узнает его грязные тайны. А теперь, накормив его ядом, убийца тоже имитирует линчевание. Возможно, это должно было стать точкой в истории, но что-то пошло не так. Кирилл выжил, день уже практически закончен, а с ним все в порядке. Врачи говорят, его жизни ничего не угрожает, хотя состояние средней тяжести. Я поставил охрану у его палаты, так что как бы ни был ловок убийца, он туда не проникнет.

— Допускаю, что ваша охрана его не защитит, — с сомнением протянул Нурейтдинов. — Я могу предложить вам установить дополнительную защиту, но… я пока не практиковался в ней. Может не сработать.

Дементьев снова оторвал взгляд от документов и удивленно-вопросительно посмотрел на Нурейтдинова.

— Что вы имеете в виду?

— Ваша охрана защитит от человека, но что если убивает сама игра?

— То есть даже не заставляет убивать, как вы предполагали раньше, а… делает это сама? — недоверчиво переспросил Дементьев. — Вы что-то новое узнали, что такие теории двигаете?

— Карты Таро, которые вы нашли под слоем краски, на самом деле очень старые и очень опасные, — неторопливо начал объяснять Нурейтдинов. — В определенных кругах они засветились больше двухсот лет назад, но я склонен считать, что они гораздо, гораздо старше. Люди, мнению которых я доверяю, считают, что они использовались не для гадания. Они формируют будущее, причем не самое благоприятное.

— Это ваша блондиночка вам рассказала? — ухмыльнулся Дементьев, вспомнив, к кому Нурейтдинов обещал обратиться за информацией. Однако наткнувшись на холодный взгляд, от которого даже у него по спине побежали мурашки, он тут же стер ухмылку с лица. — Понял, уже заткнулся. И все же, если честно, мне пока трудно в это поверить. Но даже если так, все равно нужно найти человека, который это затеял. Даже если, как вы утверждаете, убивает магия, а не человек, кто-то же взял колоду и разрисовал ее новыми картинками. Кто-то эту вашу магию натравил на Кленина.

— Тут я мало чем могу помочь, — Нурейтдинов развел руками. — Ищите кого-то молодого и дерзкого, кто как-то связан с последним владельцем карт Таро. Владелец этот умер двадцать лет назад, так что убийца мог колоду унаследовать.

— А как звали владельца?

— Раиса Петровна Громова. Больше мне о ней ничего не известно.

— Громова, говорите, — Дементьев нахмурился и принялся что-то искать среди папок и документов, усиливая бардак на столе. Ему это имя явно о чем-то говорило. — Громова… — задумчиво повторил он, а потом его лицо внезапно просветлело, когда он нашел то, что искал. — Громова Раиса Петровна, мать Степана Кленина. Умерла двадцать с лишним лет назад, после чего Степан и стал воспитываться в семье своего отца. Круг замыкается: у Степана уже были мотив и возможность, а теперь вы его связали еще и с… скажем так, одной из главных улик.

— Наверное, вы правы, — согласно кивнул Нурейтдинов. — За всем этим может стоять Степан, даже с того света.

— Слухи о его смерти оказались сильно преувеличены, — хмыкнул Дементьев. — Вместо него похоронили совсем другого человека. По всей видимости, он сумел как-то уговорить брата опознать его в другом трупе, а его самого — спрятать. Не знаю, что он ему наплел, но Кирилл сделал это. Так что Степан жив.

— Что ж, кажется, в этой версии у вас все сходится. Не понимаю, что вам в ней не нравится? Ну, кроме того, что вы посадили в тюрьму невиновного.

Дементьев побарабанил пальцами по столу и пожал плечами.

— Все да не все, — проворчал он, снова утыкаясь в документы. — Совершенно непонятно, с чего вдруг Степан решил наказать брата? Такая сложная и изощренная месть… За что?

— Может быть, одна из его жертв была Степану близка? — единственное, что смог предположить Нурейтдинов.

— Маловероятно, если только он не крутил романы с женщинами постарше. Все убитые были в возрасте от тридцати пяти до сорока.

— Не то чтобы это совсем невозможно, верно?

— Верно, но вилами по воде писано. Пока я такой связи не нашел.

— Есть и другой вариант, — Нурейтдинов внезапно подался вперед, выглядя немного неуверенно, но воодушевленно новой версией. — Возможно, Степан и есть Потрошитель. Кирилл об этом знает и покрывает его. Возможно, сестры тоже знают. Тогда вся эта история — это не месть, а просто устранение ненужных свидетелей.

— Думаете, они бы стали его покрывать? — засомневался Дементьев.

— Нелл же они покрывали.

— Один человек, сбитый случайно, пусть даже и под воздействием алкоголя, — это одно дело. Но покрывать того, кто убил нескольких женщин, а потом еще и шестерых друзей… Не кажется ли вам, что это слишком?

— Степан ему все-таки брат. Уж если он пошел на такой риск ради чужого человека, остается только догадываться, как много он готов сделать для родственника. Вы, кажется, говорили, Кирилл чувствовал себя виноватым перед ним?

— Нет, — Дементьев энергично помотал головой. — Не сходится и это.

— Почему?

— Потому что Потрошитель не мог затеять такую игру. Это противоречит его профилю. А вот Степан — идеальный кандидат на ее организацию. Любитель «Мафии», единственный человек, имеющий связь с первой и второй группой «игроков», к тому же выигрывающий в случае смерти всех своих родственников, тот, кто составил завещание, собравшее всех игроков в нужном месте. Он прекрасный кандидат на роль «ведущего». Он и в предыдущей партии был «ведущим», скорее всего.

— В таком случае, — вздохнул его собеседник, — ищите его связь с кем-то из жертв Потрошителя.

— Спасибо, Кэп, я ведь этим в том числе и занимаюсь, — проворчал Дементьев, беря очередную папку и раскрывая ее.

— Всегда пожалуйста, если могу быть еще чем-то вам полезен…

Радостный возглас следователя не дал ему закончить.

— Так и знал, что где-то его видел! Точно, опрашивал среди прочих, но только один раз, поэтому не узнал год спустя.

— Вы про кого?

— Про Сергея Смирнова, мужа Вики Клениной номер один. По совместительству любовника одной из жертв Потрошителя. Его допрашивали, потому что он был последним, кто видел женщину живой: подвез ее после свидания, но во двор заезжать не стал, — Дементьев читал по бумажке, но было видно, что он заодно и вспоминает обстоятельства того случая. — Сказал, что она сама так попросила, поскольку была замужем и не хотела, чтобы кто-то увидел, как она выходит из чужой машины. Он высадил ее и уехал, а ей на выходе из подворотни перерезали горло.

— Не понимаю, — Нурейтдинов растерянно нахмурился, — он-то тут причем? Не мстит же Степан за смерть любовницы первого мужа своей сводной сестры!

Дементьев тут же вскочил со своего места, прихватив спортивный пиджак, висевший на спинке его кресла.

— А вот сейчас поеду и спрошу его, причем он тут, — пробормотал он, глядя на часы.

— Может, мне поехать с вами?

Дементьев задумался на секунду, но потом вспомнил его предложение насчет защиты от «магии игры». Пусть он в нее не верил, но раз уж он играющая карта, подстраховаться будет не лишним.

— Поехали.

* * *

С того момента, как они оказались у него дома, Сергей стал гораздо приятнее: острых тем больше не затрагивал, предпочитая рассказывать истории о своих студентах. То ли он испугался, что Таша действительно может обидеться и уйти, оставив его без защиты сданной ей карты, то ли дома он всегда становился менее колючим. Или его вызывающее поведение вообще было своеобразной маской, за которой скрывался умный и в целом вполне приятный, хоть уже и не очень молодой мужчина. В какой-то момент Таша даже поймала себя на мысли, что окажись он «активен и настойчив», никакого «нет» она бы так и не произнесла. Пусть даже и пожалела бы об этом уже утром.

Когда Сергей устал развлекать ее разговорами, он включил какой-то фильм, в содержании которого Таша запуталась уже через полчаса. Только теперь она заметила, что он постоянно бросает взгляды на часы, висящие на стене. Время уже приближалось к десяти вечера, но Таша не сразу поняла причину нервозности хозяина квартиры.

— Вы чего-то ждете?

Вопрос, как ей показалось, застал его врасплох. Он неловко улыбнулся, пару секунд помедлил и только после этого признался:

— Ночь приближается. Знаете, Таша, у меня много достоинств и недостатков, о которых я знал всю жизнь, но только события последних дней показали мне, насколько я… боюсь смерти.

Она спонтанно коснулась его плеча в утешительном жесте.

— Все ее боятся. Это нормально. Но я не думаю, что в запертой квартире с нами может что-то случиться.

— Вы правы, — он снова немного нервно улыбнулся, а потом внезапно встал с дивана. — Извините, я отойду.

— Конечно.

Таша проводила его взглядом до двери, а потом попыталась снова переключить свое внимание на фильм. Однако тот был столь же зануден, сколь и сложен, поэтому она потянулась к стопке газет и журналов, которые забраковала раньше, в надежде, что где-то внутри найдется что-то интересное. На женский глянец в квартире холостяка рассчитывать не приходилось, как и на желтые сплетни из мира шоу-бизнеса, но что-нибудь о путешествиях, например, вполне могло обнаружиться. Таша любила читать про другие страны. Особенно статьи с большим количеством красивых картинок, по которым можно было воображать, как сам приедешь в описываемое место. Вот недавно ей попалась прекрасная, пусть и насквозь рекламная, статья о Рождественской поре в Чехии с дюжиной настолько пронзительных фотографий, что Таша клятвенно пообещала себе к следующему году обязательно накопить денег и поехать туда, даже если одна, поскольку сдвинуть с места глыбу по имени Антон не представлялось возможным. Сейчас же ей пришло в голову, что она сможет поехать туда с Повиласом. Он вообще католик, ему это должно быть даже интереснее, чем ей.

Замечтавшись о гипотетической поездке, Таша не сразу поняла, что что-то в печатных изданиях, которые она рассеяно перебирала, не так. Только когда одна из страниц выпала из стопки и практически рассыпалась в ее руках, она очнулась и нахмурилась, заново просматривая несколько газет и журналов.

Они все оказались довольно старыми, но датировались разными месяцами, и кто-то вырезал из них отдельные статьи. Узнать, какие именно, оказалось несложно: в некоторых журналах имелось оглавление. Громкие заголовки Таша узнала сразу, и по спине у нее побежали мурашки, а в животе заворочался ужас.

Это были те самые статьи. Конверт с ними она нашла на пороге своей квартиры накануне. Василеостровский Потрошитель.

— Но зачем? — вслух спросила Таша, хотя в комнате она по-прежнему была одна.

Краем глаза она заметила движение на пороге гостиной и тут же испуганно подпрыгнула на месте: Сергей вернулся. Он спокойно прошел в комнату, не обращая никакого внимания на компрометирующие его бумаги в руках Таши, и открыл дверцу серванта, за которой оказался небольшой сейф.

— Я просто хотел, чтобы ты знала, — тихо сообщил он, вытаскивая из сейфа перчатки и медленно натягивая их на кисти рук.

Затаив дыхание, Таша поднялась с дивана и медленно шагнула в сторону двери, пользуясь тем, что Сергей стоял почти спиной к ней.

— Знала о чем?

Она задала этот вопрос только чтобы отвлечь его и успеть добраться до выхода. Делать резкие движения она опасалась.

— О Потрошителе. О том, что он сделал. О том, что он делал много лет.

Сергей надел перчатки и снова засунул руку в сейф, на этот вытащив оттуда леску с двумя ручками на концах — удавку, которой он задушил Артема Носкова. После этого он так же медленно обернулся к Таше, которая почти добралась до выхода из комнаты. Лицо его выглядело бесстрастно, безучастно. Ни злобы, ни извращенного предвкушения, ни страха на нем не было. Таше скорее привиделась скука, некоторая отстраненность, полное спокойствие. Ее собственное лицо наверняка выглядело сейчас совсем иначе.

Их взгляды встретились. В почти черных глазах Сергея на мгновение промелькнуло сожаление.

— Беги, — тихо посоветовал он.

И она побежала. Бросилась к входной двери с каким-то отчаянным безрассудством, понимая, что у нее нет шансов. Сергей мог догнать ее почти мгновенно, но он этого не сделал. Как будто решил дать ей несколько секунд форы.

Входная дверь оказалась закрыта только на задвижку, поэтому на ее открывании Таша почти не потеряла времени. Ни о какой обуви она даже не вспомнила, так и выскочив на площадку в тонких носках. Лифт ехал наверх, но ей в любом случае в голову не пришло бы вызывать его, она сразу бросилась вниз по лестнице, лишь иногда оглядываясь и видя, что Сергей все же начал погоню.

Сердце ее заходилось не столько от бега, сколько от страха и ощущения безысходности. Она понимала, что стоит закричать, позвать на помощь, но, как это часто случалось с ней в экстремальных ситуациях, ее голосовые связки словно парализовало, ничего, кроме сиплого хрипа, из горла не вырывалось.

Она смутно надеялась на то, что во дворе обнаружатся люди. Не будет же Сергей убивать ее на глазах у свидетелей? Однако двор оказался пуст. Несмотря на относительно хорошую погоду и белые ночи, никто не рвался гулять с собакой или коляской или хотя бы сидеть на лавочке и бренчать на гитаре под дешевое пиво. Таша даже остановилась в нескольких шагах от парадной, чтобы оглянуться по сторонам, все еще надеясь на случайного спасителя, но вокруг не было ни души. Только дверь за ней снова открылась, выпуская ее преследователя.

— Тебе не убежать от меня, — на этот раз громко и довольно равнодушно сообщил ей Сергей, держа удавку в руках и даже не пытаясь скрыть намерения от случайного свидетеля. — Она тебе не позволит.

Таша не стала выяснять, кто — она. Просто снова бросилась бежать, теперь оглядываясь все чаще и почти не разбирая дороги перед собой. Свернув за угол дома, она налетела на внезапное препятствие и сбила его с ног.

Препятствие выругалось на чужом языке, который Таша сразу узнала. Не столько сам язык, сколько звучание голоса, по которому она сразу определила, что язык — литовский.

— Повилас? — Она чуть не задохнулась от радости. — Как ты тут оказался?

Вопрос ей самой мгновенно показался неуместным. Она поторопилась встать и поднять шефа, который пока еще не понял, что происходит.

— Таша? — успел удивиться он, но она тут же перебила и потянула его за руку:

— Идем скорее! Надо уходить отсюда. Сергей… Он…

Она не успела договорить: сам Сергей тоже показался из-за угла. Повилас стоял к нему спиной, поэтому не увидел, а Таша только и смогла, что испуганно посмотреть на него.

— Что здесь?..

Повилас обернулся, пытаясь проследить за ее взглядом, но внезапно ускорившийся Сергей в один прыжок преодолел расстояние между ними и с силой ударил его кулаком в лицо. Повилас пошатнулся и, дезориентированный, снова повалился на землю.

Таша вскрикнула и попятилась назад, но Сергей уже потерял к ней интерес. На его лице наконец появились эмоции, его буквально перекосило от злобы и ненависти, когда он кинулся ко все еще не отошедшему от мощного удара Повиласу и накинул ему на шею удавку.

— Нет!

Таша подскочила к Сергею, иррационально решив оттащить его от шефа, но тот лишь на секунду оторвался от своего занятия и так сильно ударил ее по лицу, что она отлетела в сторону и плашмя упала на асфальт. Она даже не подозревала в нем такой силы.

Голова кружилась то ли от стресса, то ли от удара, но сообразить, где верх, где низ, и как встать, Таше не удавалось. Уши словно заложило, все звуки казались слишком далекими. Но даже издалека она слышала, как хрипит, задыхаясь, Повилас, и злилась на себя за то, что не может ему помочь. А потом она услышала еще один знакомый голос:

— Стоять, полиция! Бросьте оружие и отпустите его! Бросьте оружие и отпустите его или я буду стрелять!

Мир вокруг Таши все еще вращался, поэтому она не могла толком понять, что происходит. Только прогремевший неожиданно очень близко выстрел привел ее в чувства. Она испуганно села, внезапно снова научившись ориентироваться в пространстве, и оглянулась по сторонам.

Сергей лежал на земле, рядом с ним Повилас стоял на четвереньках, держась одной рукой за горло и жадно хватая ртом воздух. Следователь Дементьев, не опуская пистолета, осторожно приближался, а за его спиной маячил незнакомый Таше мужчина.

Дементьев видел, что Сергей Смирнов ранен, но не серьезно: он специально целился в плечо, чтобы остановить его, но не причинить большого вреда. Однако торопиться он не собирался на случай, если у того в кармане в пару к удавке припрятано более опасное оружие. Варнас и Краснова, насколько он мог судить, сильно не пострадали, а потому в его помощи не нуждались.

Сергей лежал на земле, корчась от боли и зажимая рану здоровой рукой. Он что-то невнятно бормотал, поэтому Дементьев подошел еще ближе, чтобы разобрать слова.

— …Поторопился… ночь не наступила… слишком рано… черт, зачем я поторопился?

— Кажется, мы ошиблись в наших догадках по поводу второй Мафии, — сообщил Дементьев подошедшему вслед за ним Нурейтдинову.

— Но линчевание так или иначе состоялось, — отозвался тот. — Игра закончена?

— Игра будет закончена, когда мы поймаем Ведущего… И он, — Дементьев кивнул на Смирнова, — нам в этом поможет.

Нурейтдинов как-то странно покосился на него, потом оглянулся по сторонам и мрачно пробормотал:

— Я в этом не уверен.

— Что?

Нурейтдинов кивнул на Сергея. Следователь снова повернулся к нему и заметил, что того словно окутало темной дымкой. Его тело конвульсивно задергалось, а рот раскрылся в беззвучном крике, глаза расширились от боли и ужаса.

— Что… что происходит? Остановите это…

— Я не могу, — Нурейтдинов сокрушенно покачал головой.

Владимир Дементьев многое видел в этой жизни, но глядя на замершее и, без сомнения, мертвое тело Сергея Смирнова, он впервые в жизни по-настоящему лишился дара речи.

На груди у того лежала карта. Карта Мафии.

* * *

Таша сидела под кабинетом с надписью «Перевязочная» на неудобной лавке, нервно ломая пальцы. В этот поздний час в травмпункте, кроме них с Повиласом и заспанного врача, никого не было, а в коридоре так и вовсе находилась она одна. Врач за дверью занимался шеей Повиласа, на которой остались довольно глубокие следы после встречи с Сергеем. Через неплотно закрытую дверь до Таши доносился низкий бас доктора. Он что-то спрашивал, иногда, кажется, даже смеялся. Повиласа она не слышала.

В травмпункт их отправил следователь, предварительно около получаса промучив бесконечными вопросами о том, что произошло. И вот теперь Таша сидела на этой неудобной лавке, от которой ломило спину, и ждала Повиласа, хотя ей самой никакая помощь не требовалась. Разве что в виде рюмки коньяка.

Наконец дверь распахнулась, и в проеме показался Повилас с перевязанной шеей. Таша тут же поднялась ему навстречу.

— Все в порядке? — тревожно спросила она. В тусклом свете ламп он показался ей слишком бледным, как будто вся кровь отхлынула от лица, превратив его в подобие призрака.

— Доктор обещал, что до свадьбы заживет, — криво усмехнулся Повилас, двигаясь немного неестественно из-за только что наложенной повязки. Боли он не чувствовал, она просто мешала. — Ты сама как?

— Со мной все в порядке, он ничего не успел мне сделать, — отмахнулась Таша. Сергей действительно всего лишь разбил ей губу, ударив по лицу, когда она пыталась оттащить его от Повиласа, но и та уже не кровоточила. — Хочешь, я отвезу тебя домой? Тебе не стоит сейчас садиться за руль.

Его усмешка превратилась в мягкую улыбку, которую Таша в последние дни стала видеть все чаще.

— Если кому из нас и не стоит садиться за руль, так это тебе, — он выразительно посмотрел на ее подрагивающие руки. — Поэтому просто поехали домой. Ко мне. — Он внезапно подошел совсем близко, нежно погладил большим пальцем болезненное место на скуле, после чего едва ощутимо коснулся губами ее разбитой губы. — День так прекрасно начинался, — тихо добавил он. — Потом все пошло не так, но мы еще можем спасти ночь.

Таша мгновенно почувствовала, как задрожали и ноги. Уж после такого вступления ей определенно не следовало садиться за руль. Предлагая его отвезти, она, конечно, рассчитывала на то, что он предложит ей остаться, но «спасать ночь» после предыдущей своей попытки уже даже не надеялась.

— Поехали, — голос предательски дрогнул, выдавая ее волнение.

Повилас обнял ее за плечи и повел к припаркованной рядом с травмпунктом машине. Таша не могла не заметить, что, несмотря на все злоключения этого дня, включавшие в себя известие о гибели «любви всей его жизни» и перспективу быть убитым самому, Повилас оставался довольно спокоен. А ведь еще не так давно он заводился по всяким пустякам. Видимо, эти несчастья показали ему, насколько незначительными были прежние тревоги. Жизнь слишком коротка и может оборваться в любой момент, поэтому тратить ее стоит только на то, что действительно важно.

Так думала Таша, пока Повилас уверенно вел машину по пустым дорогам города к своему дому, изредка бросая на нее взгляды и не переставая улыбаться. Так она думала, когда он прижимал ее к стенке лифта, начав целовать уже там. И она не изменила своего мнения, когда он прервался лишь для того, чтобы открыть входную дверь, а потом закрыть ее за ними.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил он, снова на секунду отрываясь от ее губ. — Чай, кофе? Шампанского? Горячую ванну?

— Шутишь? — Таша действительно в первый момент предположила, что это какая-то неуместная шутка, но, встретив его серьезный взгляд, только улыбнулась. — Я сейчас хочу только одного. И это вовсе не шампанское.

Она притянула его к себе, продолжая поцелуй. В глубине души она опасалась, что он сейчас одумается, как вчера, и снова отыграет назад, скажет, что ему лучше переночевать на диване, но была намерена сегодня этого не позволить, поэтому пальцы уже нашли пуговицы его рубашки, неумело расстегивая одну за другой: Антон никогда не носил дома рубашки, предпочитая им футболки, поэтому опыта в подобном деле у нее было маловато.

Зато движения Повиласа были более, чем уверенны. Таша опомниться не успела, как оказалась в спальне практически без одежды. Холодные простыни приятно дразнили разгоряченную кожу, а губы Повиласа скользили по ней все ниже, пока руки проворно избавляли от последнего прикрывающего ее кусочка ткани.

Она много раз представляла себе этот момент. В последнее время, когда с горизонта исчезла красавица Вика, все чаще, но реальность превзошла ее ожидания. Напускное спокойствие Повиласа исчезло так же неожиданно, как и появилось до этого, и он снова превратился в того самого темпераментного мужчину, заводившегося с пол-оборота, которым Таша его знала. Правда, сейчас она не имела ничего против.

Повилас не старался быть нежным и учтивым, умело доставляя удовольствие ей и не забывая о себе, и это заводило ее еще больше. Ей казалось, что от его сильных пальцев на ее теле останутся синяки, но за это она наверняка наградила его парой легких царапин на спине.

С одной стороны, Таша хотела, чтобы время остановилось, и ночь никогда не заканчивалась, а с другой — ей не терпелось приблизиться к завершению этого неожиданного порыва страсти, о котором утром она почти перестала мечтать, едва не согласившись на меньшее. Для Повиласа, по всей видимости, существовала только другая сторона: сдерживать себя он даже не пытался.

Когда они оба, обессиленные, но довольные, оторвались друг от друга, простыни под ними сбились, а одна из подушек и вовсе валялась на полу. Почти как в американском сериале. Таша прижалась к нему крепче, втайне опасаясь, что он сейчас поднимется и уйдет, но он никуда не собирался, вместо этого тоже обнимая ее одной рукой.

— Как хорошо, что я не согласилась тратить время на шампанское, — через какое-то время заметила она, поглаживая его кончиками пальцев по плечу.

— Тем более у меня его все равно нет, — усмехнулся он, перехватывая ее руку и прижимая к губам. — В баре определенно что-то есть, но вот шампанского нет. Пришлось бы искать, где можно достать его в ночи.

Таша рассмеялась, с удовольствием позволяя ему целовать свою руку и скользить пальцами по все еще разгоряченной коже.

— За то время, что мы его искали, ты бы снова надумал уйти от меня спать на диван, да?

— Нет, — он, казалось, даже немного смутился. — Сегодня — нет. Еще вчера я сомневался, что это… уместно. А сегодня уже не понимаю, зачем я так долго медлил. И почему так долго тебя не замечал, ведь ты все время была рядом.

Она тихонько выдохнула, постаравшись сделать это так, чтобы он не заметил, а затем поднялась на локте, чтобы поцеловать его в уголок губ.

— Тебе нужно было время, я понимаю. Но мы наверстаем упущенное. — Это все еще звучало слишком самоуверенно, но Таше наконец казалось, что она имеет на это право. — Хочешь, я приготовлю тебе завтрак утром? Я тоже умею печь вкуснющие блинчики, тебе понравится.

— Хочу, — легко согласился он. — А потом вместе приготовим обед, а ужинать пойдем в любой ресторан на твой выбор… А если я уеду из Питера домой, ты поедешь со мной?

— Куда угодно. Все, что держит меня в этом городе, уедет вместе с тобой.

Он снова прижал ее к себе, жадно целуя, но в этот раз без намека на продолжение. Они оба устали сегодня, и Повилас не чувствовал в себе сил на второй заход. Поэтому он отстранился, снова устроил ее голову у себя на плече и накрыл их одеялом.

— Теперь у нас все будет хорошо, — прошептал он. — У нас с тобой. Все будет по-другому. Мы уедем из этого дурацкого города, от которого я схожу с ума. Начнем сначала. Семью, которую я надеялся создать с Викой… и которой она не хотела. С тобой все будет по-другому. Я это знаю.

Таша кивнула, молчаливо с ним соглашаясь. В этот самый момент она тоже верила, что у них все будет хорошо. Вильнюс, Питер — неважно. Главное, они будут вместе. Этот город ей тоже так и не стал родным, она с удовольствием уедет. Она закрыла глаза, проваливаясь в глубокий сон, но даже во сне продолжала сжимать его ладонь.

Повилас тоже ненадолго уснул, но буквально через несколько минут его словно что-то вытолкнуло из дремоты. Он даже приподнял голову над подушкой, прислушиваясь к тишине квартиры. На мгновение ему показалось, что кто-то ходит по коридору, едва слышно шурша подошвами по ламинату.

Осторожно высвободившись из объятий Таши, уже спящей по-настоящему крепко, он встал с кровати и приблизился к дверному проему, продолжая прислушиваться. Если в квартиру кто-то и проник, то этот человек умело затаился. Повилас выглянул в коридор, а потом щелкнул выключателем на стене.

Прихожую и коридор залило светом, но они оказались пусты. Повилас облегченно выдохнул и покачал головой. Эта история окончательно выбила его из колеи. Он поднял с пола свои штаны, натянул их и прошел по освещенному коридору на кухню, выпил воды.

Сна почему-то не было ни в одном глазу. Повязка на шее мешала: кожа под ней чесалась и потела, к тому же очень хотелось принять душ, поэтому Повилас задумался о том, не снять ли ее. Он прошел в ванную, чтобы изучить в зеркале, насколько все плохо под ней.

Все оказалось не так страшно: в конце концов, удавка не повредила кожу до крови, а остальное могло заживать и открыто, без всяких мазей, которыми врач в травмпункте щедро снабдил повязку. Повилас скомкал бинт и бросил его на раковину. Открыл воду, чтобы умыться, но так и замер, зацепившись взглядом за что-то, валяющееся на полу.

Он не сразу поверил глазам, когда понял, что на полу лежит карта. Та самая. Она преследовала его уже несколько дней, появляясь в квартире в самых неожиданных местах. Повилас выбрасывал ее, рвал на куски и выбрасывал снова, а последний раз даже сжег. Но вот она опять лежала, пялясь на него сумасшедшими глазами улыбчивого Маньяка.

Повилас зажмурился и схватился руками за раковину, чтобы не потерять равновесие: так сильно внезапно закружилась голова. Его губы едва заметно зашевелились, повторяя все громче и громче всего одно слово:

— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет!

Последний раз он почти выкрикнул его, открыл глаза и зло уставился на свое отражение.

— Хватит, — сказал он ему. — Хватит с меня. Я не хочу больше.

Отражение смотрело на него холодно и равнодушно, словно давно привыкло к этому сопротивлению и не воспринимало его всерьез. Повилас видел, как его двойник в зеркале потянулся к шкафчику и достал из него хорошо знакомую опасную бритву.

— Пожалуйста, только не ее. Почему ее? Мы же так не делаем! — почти простонал Повилас.

Отражение только презрительно усмехнулось.

Повилас беспомощно опустил взгляд на руки. На бритву в своих руках.

— Я не хочу, — повторил он.

Но никто не спрашивал, чего он хочет.

 

Глава 13

— Вот только ничего здесь не трогайте! — немного нервно огрызнулся один из экспертов, когда Нев подошел к книжному стеллажу. — Мы еще не работали с этим местом.

Нев жестом дал понять, что даже не собирался ни к чему прикасаться, а просто смотрел названия книг, но эксперт все равно продолжал недружелюбно на него коситься. Нев решил не нервировать человека и вернулся в гостиную, где Дементьев и Серегин помогали с обыском. По крайней мере, тут против его присутствия никто не возражал.

За окном давно сгустились сумерки, на недолгое время укутывая спящий город темным коконом, но в квартире Сергея Смирнова никто и не думал спать. На кофейном столике лежала карта Мафии, упакованная в пластиковый пакет, и Нев не удержался, взял ее и поднес к глазам.

— И что вы об этом думаете? — спросил Дементьев, бросив на него взгляд через плечо.

— Думаю, что мы упустили какую-то важную деталь, поэтому теперь у нас ничего не сходится.

— В этом я с вами согласен, — вздохнул Дементьев. — Хотя на самом деле все не так уж не сходится. Кирилл Кленин все еще может быть маньяком, который убил подругу Сергея Смирнова, а тот ему решил таким образом отомстить.

— А как же карты? — напомнил Нев. — Колода Таро принадлежала матери Степана, а потом перешла к нему. Да и вы сами говорили, что он лучший кандидат на роль Ведущего, то есть организатора обеих партий.

— Говорил, — не стал отпираться Дементьев.

— Может быть, затеял все это Степан, просто взял Сергея в сообщники? — предположил лейтенант Серегин, вслед за Дементьевым отвлекаясь от обыска. — Нам уже не раз намекали, что в семье все про всех все знали, но скрывали. Может быть, Степан знал, кто его брат. Соответственно, знал, кто убил любовницу Смирнова. Поэтому, когда решил избавиться от надоевших родственничков, он взял Сергея в сообщники, мотивировав его возможностью отомстить за возлюбленную.

— Красиво, но чересчур романтично для такого персонажа, как Сергей Смирнов, — фыркнул Дементьев. — Я смутно помню наш разговор тогда, но у меня не сложилось впечатления о какой-то неземной любви. У него этих любовниц было… Нет, тут должно быть что-то другое.

— Проклятие колоды, — напомнил Нев. — Оно пока слабое, но направить уже существующий негатив может. Предположим, гибель любовницы не огорчила Сергея так, чтобы начать мстить. Но какое-то влияние она оказала. Карта Мафии усилила его, превратив в общем-то безобидного человека в убийцу.

— Послушайте, Евстахий Велориевич, я вас уважаю как спеца по таким вопросам, — примирительно начал Дементьев, явно подразумевая огромное «но», которое не заставило себя ждать: — Но мне кажется, что в данном случае мы сами себя обманываем. Может и не существовать никакого проклятия. По крайней мере, я не могу затыкать им дырки в логике. Я скорее поверю, что Степан Кленин решил избавиться от своих родственников и взял в подельники Сергея. Возможно, он соблазнил его даже не возможностью поквитаться с убийцей любовницы. Таким образом Сергей мог поквитаться с бывшей женой и ее вторым мужем. Таша ведь сказала, что стоило ему увидеть Варнаса, как он тут же переключился с нее на него.

— Я, конечно, слышал, что месть — это блюдо, которое подают холодным, — осторожно возразил Серегин, — но в этом случае блюдо не просто остыло, оно уже начало плесневеть.

Дементьев бросил на него недовольный взгляд, но все же был вынужден согласно кивнуть. Красоту метафоры он тоже оценил.

— Я слабо представляю себе, как можно предложить такое пусть и давно знакомому, но не особо близкому человеку, — согласился с лейтенантом Нев. — Да и этот мотив выглядит еще более притянутым за уши, чем месть за любовницу.

— Хорошо, возможно, каждый по отдельности мотивы выглядят глупо, — не стал спорить Дементьев. — Но вместе они вполне могли сработать. В любом случае, сейчас уже понятно, что именно Смирнов убил нотариуса и, скорее всего, отравил Инну на даче. Степан подстроил «линчевание» Нелл. Сергей отправил Красновой вырезки про Потрошителя, а потом убил Вику, имитировав его почерк. Степан в это время имитировал еще одно «линчевание» и подбросил брату бритву…

Нев уже открыл рот, чтобы возразить или задать какой-то вопрос, но звонок мобильного телефона следователя не дал ему этого сделать.

— Дементьев, слушаю. — Немного послушав и «поугукав», тот коротко распорядился: — Нас дождитесь. Я вам сейчас Серегина пришлю, он поедет с вами. — Сбросив звонок, он сообщил остальным: — Скоро все закончится, и мы узнаем все недостающие подробности. Обе Мафии выбыли, а теперь, — он кивнул на смартфон в своей руке, — мы накроем и Ведущего. Есть предположение о том, где Кирилл спрятал брата. Оперативники проверили его счета и обнаружили оплату аренды дачного домика. Это в области, недалеко от дачи Клениных. Оплата как раз произошла накануне опознания Степана Кленина. Они готовы туда выехать, но я попросил подождать. — Он повернулся к Серегину и строго велел: — Поедешь с ними, смотри, чтобы они его при задержании не шлепнули. И все надо сделать как можно тише, не привлекая внимания. Потому что если его там нет, надо оставить засаду. Понял?

— Все понял, все сделаю в лучшем виде, — возбужденно пообещал Серегин. Мысль о первом серьезном задержании явно пришлась ему по вкусу, даже глаза загорелись.

После того как лейтенант торопливо покинул комнату, Дементьев снова перевел взгляд на Нева. Тот пока молчал, но всем своим видом излучал скепсис.

— Ладно, давайте, жгите, — Дементьев даже сделал приглашающий жест. — Я же вижу, что вам что-то не нравится в моей версии.

— Убийство Виктории Клениной не укладывается в вашу схему, — скромно заметил Нев. — Если ее убил Сергей, то почему, являясь сообщником Степана, он не передал ему настоящее орудие убийства? Почему тот подбросил Кириллу совершенно непричастную к смерти сестры бритву в крови животного, если хотел дать полиции знать, что его брат — Потрошитель? Не логичнее ли было подбросить реальное орудие убийства?

Дементьев открыл рот, собираясь как-то объяснить, но так ничего не сказал, закрыв рот и нахмурившись.

— Тут вы правы, — после недолгого раздумья согласился он. — Это не логично.

— Есть и другая нестыковка: мы уже выяснили, что вторая карта Мафии была у Сергея. Значит, Кирилла не должны были линчевать.

— А вот тут не соглашусь, — быстро возразил следователь. — Линчевать могут и невиновного, правилами это не возбраняется.

Нев на мгновение замер, вспомнив правила, но потом тряхнул головой и упрямо повторил:

— Все равно линчевание не происходит ночью, только днем. И если следовать логике убийцы, то перед линчеванием должно быть хотя бы какое-то подозрение в адрес убитого. Но Кирилл был отравлен еще до того, как вы нашли бритву. Это не линчевание.

— Тогда это ход Мафии, но Мафия не ходит дважды за ночь!

Нев снова на несколько секунд замолчал, а потом вдруг испуганно посмотрел на Дементьева.

— Мы ошиблись.

— В чем именно? — недоверчиво уточнил тот.

— В Маньяке. Мы решили, что раз карта не была сдана конкретному игроку, то она не участвует. Возможно, даже так и есть. Карту просто адресовали настоящему маньяку, дали понять, что о нем знают. И он… сорвался.

— Вы хотите сказать, что Кирилл — жертва Мафии, а Вика — жертва настоящего маньяка, а не имитатора, — Дементьев скорее констатировал факт, чем задавал вопрос. — Но тогда маньяк не Кирилл. Если бы он убил Вику, вернулся домой, а потом его отравил Сергей, то мы бы опять же нашли в раковине настоящее орудие убийства. Тогда не понятно, почему вся эта канитель направлена против него.

— Так может быть, он все-таки покрывал маньяка? — предположил Нев. — Может быть, бритва в его раковине означает: «Их смерть на твоей совести»?

— Если вы опять про Степана, то это дважды не укладывается в имеющиеся факты, — напомнил Дементьев. — К моему прошлому возражению добавляется тот факт, что его сообщником стал любовник одной из жертв Потрошителя. С чего бы он стал ему помогать?

— Например, с того, что та женщина не была жертвой Потрошителя, — наугад предположил Нев. — Может быть, тогдаимела место имитация. Вы тогда Сергея не подозревали?

— Нет, у него было алиби на другие случаи, а дело сразу отнесли к серии Потрошителя. Но зачем Сергею убивать свою любовницу, имитируя маньяка?

— Насколько я понимаю, в его возможных мотивах вы тогда не копались, поэтому мы не можем с уверенностью сказать, что их не было, — довольно едко заметил Нев.

Дементьеву пришлось с этим согласиться.

— То есть вполне вероятно, что Степан, точно зная, что не он убил ту женщину, мог шантажировать Сергея… — продолжил Нев, но Дементьев перебил его:

— Да не мог он, не мог… Я на сто процентов уверен, что Ведущий и Потрошитель — это разные люди. И если Степан — Ведущий, то Потрошитель кто-то еще…

— Но кто тогда?

— Сейчас… соображу, — Дементьев принялся нарезать неровные круги по комнате, как будто так ему лучше думалось. — Если карта — это послание с заголовком: «Я знаю, кто ты», то его адресовали одному из гостей на даче. Из тех, кто пока еще жив, Кирилла мы исключили, себя я не считаю. Остаются Варнас, Эдик Кленин и женщины, — Дементьев остановился и посмотрел на Нева. — Женщины крайне маловероятны, Эдику было шестнадцать, когда начались убийства, остается Варнас.

— Как там сказала Краснова? — поинтересовался Нев. — Стоило Сергею увидеть Повиласа, он переключился на него? А что вообще Варнас тут делал?

— Чертовски хороший вопрос, — пробормотал Дементьев. — Я ведь спрашивал его, но он ответил что-то невнятное. Я подумал, что дело в Красновой, в том, что она была у Сергея. Но Варнас мог этого и не знать.

— А где он сейчас?

— Они поехали в травмпункт.

— Вместе? — напряженно уточнил Нев. — То есть эта девушка сейчас, возможно, наедине с маньяком, недавно перешедшим в активную фазу?

— Вот черт…

* * *

Когда они примчались в травмпункт, кроме сонного врача, там находился еще только не совсем трезвый мужчина с лампочкой во рту. Дементьев посмеялся бы над этим, если бы ситуация не складывалась так невесело.

— У вас сегодня были девушка и мужчина со следами удавки на шее? Давно они ушли? — торопливо спросил он у врача, без стука врываясь в его кабинет и на ходу выхватывая из-за пазухи свое удостоверение.

Тот немного ошарашенно посмотрел на него, затем перевел взгляд на красную корочку, которую Дементьев сунул ему практически в лицо.

— Ну, были, — пробасил он.

— Давно? Когда уехали?

— С полчаса назад. Может, и больше. Я ж не засекал.

— А куда поехали? Они не говорили?

Доктор пожал плечами.

— Так домой, наверное. Куда же им еще на ночь глядя ехать?

— Логично, — пробормотал Дементьев. — Спасибо.

Он выскочил из кабинета так же резво, как и ворвался туда, и бросился к выходу. Нев едва поспевал за ним.

— А к кому из них домой они могли поехать? — спросил он, пока они почти бегом возвращались к машине.

— Только к Варнасу, у Красновой дома… Антон.

Нев понятия не имел, кто такой Антон, но это было неважно. В любом случае стоило ехать к Варнасу. Возможно, им следовало сделать это сразу, не тратя времени на травмпункт, но теперь казнить себя было уже поздно.

— А вы знаете, где он живет? — уточнил Нев, пристегиваясь ремнем безопасности, на который Дементьев наплевал, несмотря на недавнюю аварию. Похоже, безопасность Наташи Красновой сейчас была для него важнее.

— Да, как раз недавно там был, — кивнул следователь, выруливая на дорогу без указателя поворота и даже не посмотрев в боковое зеркало. Правда, в это время суток дорога оказалась почти пуста. — Знаю только дом, но там консьерж, кажется, серьезный такой, он подскажет.

Нев кивнул и для верности вцепился еще и в ручку двери, поскольку следователь гнал как сумасшедший, выписывая порой очень странные кривые. Несколько раз Нев даже пожалел, что поехал с ним.

Им понадобилось всего двадцать минут, чтобы добраться до нужного дома. Или целых двадцать минут, это как посмотреть. Дементьев влетел в парадную с уже раскрытым удостоверением и с порога потребовал:

— Повилас Варнас. Какой этаж и квартира?

Испуганный консьерж, до этого уже мирно дремавший у мониторов, транслировавших пустые коридоры этажей, не сразу понял, что от него хотят, поэтому Дементьеву пришлось повторить вопрос более спокойным тоном и уточнить формулировку, только после этого он получил нужный ответ. На счастье консьержа, он все это время ждал лифт, поэтому обошлось без членовредительства и непечатных ругательств.

Лифт, по ощущениям, поднимался целую вечность, хотя Варнас жил не так уж и высоко. За это время Дементьев успел спрятать удостоверение и достать пистолет. Потом убрать пистолет, видимо, решив, что он не пригодится, а через пару секунд достать его снова.

— Да не волнуйтесь вы так, — тихо сказал ему Нев. — Даже если он действительно маньяк, это еще не значит, что он нападет на нее. Насколько я понимаю, Потрошитель убивал незнакомых женщин.

— До недавнего времени, — отрывисто бросил Дементьев.

Углубляться в эту мысль он не стал, потому что створки дверей как раз разъехались в стороны.

Нужная квартира нашлась почти сразу. Следователь нажал на звонок несколько раз подряд, а потом с силой ударил кулаком по двери. Даже если бы Повилас и собирался открыть гостям, следователь не дал ему времени подняться с дивана.

— Варнас, откройте, это Дементьев! У меня к вам срочный вопрос, — крикнул он, снова забарабанив в дверь кулаком.

Нев мысленно порадовался, что он хотя бы не начал с угроз. Не хватало только напугать маньяка, чтобы он взял заложника.

Спустя несколько секунд послышался звук отпираемого замка, но открылась не та дверь, в которую они стучали, а соседняя. Из нее высунулся молодой мужчина в мятой футболке и с большими наушниками на шее, выдававшими в нем не то геймера, не то меломана, и вопросительно посмотрел на них, явно не понимая, что происходит.

— Мужики, вы че орете? — недовольно спросил он. — Ночь на дворе, я вас через наушники услышал.

В этот же момент из-за двери Варнаса раздался женский крик. Дементьев кинулся в квартиру к мужчине, на ходу заявив, чтобы долго не объяснять:

— Мы из полиции. У вас есть балкон?

— Владимир Петрович, постойте, я могу…

Что может сделать Нев, Дементьев уже не услышал, скрывшись в глубине соседской квартиры. Он еще в прошлый раз обратил внимание на то, что некоторые балконы в этом доме находились достаточно близко друг к другу. При определенной физической подготовке и отсутствии страха высоты вполне можно было перелезть с одного на другой. Сорваться и разбиться в лепешку тоже не составляло труда, но выбивать плечом металлическую дверь определенно не стоило. Значит, это был единственный шанс попасть в квартиру Варнаса. Дементьев только надеялся, что он успеет.

Пистолет пришлось снова убрать в кобуру, поскольку для столь сложного акробатического трюка требовались обе руки. Оказавшись на балконе, Дементьев строго-настрого велел себе не смотреть вниз, но стоило ему влезть на ограждение, как он первым же делом бросил взгляд на фонари, горевшие во дворе. Те оказались гораздо дальше, чем он ожидал.

— А вот в следующий раз будешь быстрее соображать, — выругался он, заставляя себя отпустить перила, за которые держался, и податься чуть вперед, ухватившись за ограждение балкона Варнаса. Ноги все еще оставались на соседском балконе, а тело повисло над бездной в пять этажей, и Дементьев снова посмотрел вниз. Падение с такой высоты на тротуарную плитку едва ли могло оставить его в живых. На мгновение он даже представил, как эксперт Андрей Ястребов соскребает его мозги в пластиковый пакет, но тут же, разозлившись на себя, рывком перелез на соседний балкон.

Когда его ноги снова коснулись пола, они дрожали так, что Дементьев сомневался в своей способности сделать хотя бы шаг. Казалось, что при первой же попытке он рухнет вниз как тряпичная кукла. В этот момент Наташа снова закричала. Времени сомневаться не осталось, пистолет снова оказался в руке. Дементьев уже собирался использовать его, чтобы разбить стекло, но балконная дверь оказалась открыта.

— Стоять, полиция, я буду стрелять! — крикнул он, едва оказавшись в комнате и сразу целясь в Варнаса.

Тот склонился над кроватью, в угол которой забилась перепуганная и абсолютно обнаженная — следователь не мог этого не заметить — Таша. В руке Варнас держал раскрытую бритву. Если бы он шевельнулся, Дементьев непременно выстрелил бы, однако тот замер в неестественной позе, как одна из статуй Микеланджело. Дементьев даже удивился, откуда у него в голове в такой серьезный момент появляются подобные сравнения. Прошло долгих пять секунд, прежде чем он заметил стоящего на пороге спальни Нева. Тот протягивал к Варнасу руку, как будто собирался схватить его, но стоял он для этого слишком далеко, а потому его поза тоже казалась странной.

— Только не делайте резких движений, — каким-то чужим, незнакомым голосом велел Нев. — Я держу его, он не опасен.

— Как вы сюда попали?

Нев усмехнулся. На мгновение Дементьеву показалось, что за слегка бликующими стеклами очков его глаза стали темнее, чем были раньше.

— Через дверь. Я пытался объяснить вам, что могу открыть ее. Но вы не дослушали.

— Долбанная магия, — проворчал следователь, снова убирая пистолет в кобуру и доставая наручники. И тем не менее мысленно он сделал себе пометку расспросить потом Нева, как же ему все-таки удалось открыть дверь. Магия магией, но какое-то логическое объяснение этому должно быть. Он подошел к неподвижному Варнасу, осторожно вытащил из его руки бритву, сложил и убрал в карман. — Вы это… расколдуйте его, а то он как каменный, я наручники надеть не смогу.

Нев опустил руку, и в ту же секунду тело Варнаса обмякло. Дементьев был готов к возможному сопротивлению, но его не последовало. То ли Варнас пребывал в шоке, то ли оказался даже рад их появлению. По крайне мере, Дементьев готов был поклясться, что на его лице проскользнуло подобие улыбки. Сцепив обе руки Василеостровского Потрошителя за спиной, Дементьев велел Неву присмотреть за ним, а сам осторожно приблизился к Таше, которая уже успела опомниться и даже натянуть на себя простыню, хотя из угла так и не выползла.

— Ты цела?

Она нервно кивнула, не переставая дрожать, а потом внезапно разревелась. Дементьев не мог ее за это винить. Он медленно сгреб ее в охапку, давая возможность в любой момент остановить себя. Однако Таша этой возможностью не воспользовалась. Напротив, она с готовностью прильнула к нему, вцепилась в его руку и заплакала еще сильнее.

— Все будет хорошо, — пробормотал Дементьев, рассеянно гладя ее по голове. — Теперь уже точно все закончилось…

* * *

Таша больше не плакала, только иногда шмыгала носом, безучастно глядя перед собой и комкая в руках бумажную салфетку. Уже, наверное, сотую. По крайней мере, коробка на столе почти опустела. Она, сгорбившись, сидела на стуле для посетителей в кабинете Дементьева и почти не реагировала на раздражители. Учитывая, что сегодня ее уже дважды пытались убить, и оба раза мужчины, от которых она не ожидала ничего плохого, это было вполне нормальной реакцией. Ее глаза сильно опухли, и что-то подсказывало Дементьеву, что так горько она плакала даже не от испуга. Он же все это время видел, что она неравнодушна к своему шефу. Да она и не скрывала, когда он прямо спросил ее об этом на даче Клениных.

— Вот, возьми и выпей, — велел он, буквально всунув ей в руки чашку крепкого, горячего и очень сладкого чая.

Таша положила салфетку на колени, послушно обхватила чашку ладонями и даже сделала осторожный глоток. Благодарить не стала, но он этого и не ждал.

— Значит, теперь у нас все сходится? — тихо спросил он Нева, который расположился за столом отсутствующего лейтенанта Серегина.

— Похоже на то, — согласился тот, крутя в руках обломанный карандаш. — Степан Кленин нашел карты Таро матери и по какой-то причине решил использовать их, чтобы извести родственников по линии отца. Или же она сама перед смертью оставила ему карты, но он тогда был слишком мал, чтобы воспользоваться ими. Он покрыл карты краской, расписал под колоду «Мафии». Вложил, видимо, при этом в работу всю обиду и горечь, которые испытывал. Карты за века пропитались магией и негативом, но им все равно требовался нужный «заряд» и жертва. В жертву он принес приятелей, предварительно дав им поиграть колодой. Он сам в той игре был ведущим, но догадался выдать чужой труп за себя. Написал завещание, собрал всех в загородном доме и начал новую партию.

— Все может быть куда проще, — покачал головой Дементьев. — Да, колода Таро и любовь к «Мафии» могли подкинуть ему идею того, как все оформить, но он мог справиться и без всякой магии. Просто взял в игру подельника. Сергея он явно мотивировал возможностью разделаться с Варнасом, который не просто увел у него красавицу-жену, но еще и любовницу убил практически под носом.

Краем глаза Дементьев заметил, как Таша при этих словах крепче сжала кружку. Похоже, она все-таки слушала, хотя и выглядела так, словно она далеко. Не следовало ей, конечно, присутствовать при этом разговоре, но он решительно не знал, куда ее деть. Не домой же отправлять в таком состоянии, там этот несносный Антон. И к себе не заберешь: несмотря на глубокую ночь, у него еще дел невпроворот. Пусть уж здесь сидит, под его присмотром, а потом он что-нибудь придумает. В крайнем случае, вызовет ей такси и даст ключи от своей квартиры, чтобы она могла отдохнуть и выспаться.

— Если он не создавал проклятые карты, то зачем он убил друзей? — возразил Нев, не догадывавшийся об ушедших в сторону мыслях следователя. — Как ему удавалось так ловко раздавать и собирать карты? И вы же видели, что случилось с Сергеем. Он не мог умереть от вашей пули, она угодила в плечо. И мы оба видели черную дымку.

— Всему этому можно найти обычное объяснение, — отмахнулся Дементьев, возвращаясь к делу. — Если уж человек готов убить брата и сестер и попутно парочку случайно попавшихся под руку гостей, то и друзей он мог убить. Просто из любви к искусству. За картами трудно было уследить, особенно если Степан как-то проник в дом, пока я караулил остальных в гостиной. А Сергей… — на этом месте следователь крепко задумался, но потом снова махнул рукой. — Какой-то трюк. Вот возьмут ребята этого умельца, он нам и расскажет. Кстати, первая серия убийств прекрасно ложится в его легенду о проклятых картах. Без нее он, во-первых, не смог бы прикинуться трупом, а во-вторых, она выглядела бы не так зловеще. Согласитесь, если проклятие реально, то зачем ему вообще городить всю эту историю с завещанием и рассказывать про карты?

— Потому что проклятие еще совсем молодое, — тут же нашелся Нев. — Оно слабое, только набирает силу. В таких случаях под воздействие попадают лишь очень слабые люди. Либо люди, которые о проклятии знают. Понимаете, у каждого из нас есть защита от любого воздействия извне. Своего рода… энергетический иммунитет. У кого-то он сильнее, у кого-то слабее. Люди, находящиеся, например, в стрессовой ситуации, более подвержены внешнему негативному влиянию. У них, считайте, слабый иммунитет, поэтому они цепляют все подряд. Люди, более уверенные в себе, сильные по характеру, удачливые и счастливые, легче противостоят внешнему воздействию. Соответственно, они менее уязвимы для действия проклятого артефакта. Но и их сопротивление можно сломить, если поместить мысль о проклятии, — он выразительно постучал пальцем по виску, — в их голову. Наши мысли — вера во что-то или сомнение в чем-то — могут как строить защиту, так и разрушать ее. Изнутри. Поэтому чем больше человек будет верить в то, что он вовлечен в смертельную игру, диктуемую проклятыми картами, тем больше он будет действовать по воле этих самых карт, тем больше магия колоды сможет воздействовать на обстоятельства вокруг него.

— Интересная теория, — задумчиво протянул Дементьев. — Но на все это можно взглянуть и с другой стороны. Веря в проклятие, мы просто сами программируем себя на определенные действия…

Таша вдруг с громким стуком поставила почти полную чашку на стол и вполне осмысленно посмотрела на следователя.

— Я могу поговорить с ним?

— С кем?

— С Повиласом.

— Уверена, что хочешь этого? — нахмурившись уточнил Дементьев. — Вообще-то, не положено.

— Пожалуйста…

Дементьев только тяжело вздохнул и по телефону вызвал дежурного, мысленно ругая себя за то, что не может ей отказать.

— Вернись только сюда потом, — велел он.

Когда за Ташей закрылась дверь, он заметил на себе чуть насмешливый взгляд Нева.

— Что?

— Нет, ничего. Странно вы ухаживаете за девушкой. Она же вам нравится.

— Да не собираюсь я за ней ухаживать, — возмутился Дементьев, хотя еще десять минут назад размышлял над тем, чтобы отвезти ее к себе. И если это не ухаживание, то что? Любого другого свидетеля он бы просто отправил домой. Да и организовывать свидание с задержанным тоже не стал бы. — Она еще молода, и сама не знает, чего хочет. А я уже не в том возрасте, чтобы начинать ни к чему не обязывающие отношения. Уже хочется, знаете, чего-то серьезного, понятного, надежного… Что? — недовольно спросил он, заметив, что взгляд Нева стал еще более насмешливым.

— Мне просто казалось, что в ваши годы как раз такие юные особы, как Наташа Краснова, выглядят очень даже привлекательно. Кажется, это называется кризисом среднего возраста.

— Евстахий Велориевич, может, поговорим про ваш возраст и особ вроде Лилии Сидоровой? — невинным тоном поинтересовался Дементьев. — Заодно обсудим, как это называется?

Нев моментально смутился и неловко кашлянул.

— Мы с Лилей просто друзья.

— А, то есть это воттакназывается?

Нев не стал комментировать этот выпад, предпочтя вернуться к обсуждению замысла Степана:

— Мне кажется странным, что вся история, созданная Степаном Клениным — с проклятием или без — закручена вокруг Повиласа Варнаса, Василеостровского Потрошителя.

— А она, по-вашему, закручена вокруг него? — удивился Дементьев.

— Сами посудите: после первого убийства вам всем показали карту Маньяка, после второго — презентовали окровавленный нож, после третьего — бритву, с намеком на то, что Кирилл покрывал маньяка. А в итоге все закончилось арестом настоящего Потрошителя. Если Степан сводил счеты с семьей, а Сергей просто стал его соучастником, то откуда подобная схема?

— Хм, ваши слова не лишены смысла, — задумчиво протянул Дементьев. — Интересно, что они хотели сказать вторым посланием — окровавленным ножом, который воткнули в дверь?

Нев не успел ничего ответить, поскольку мобильный телефон следователя снова разразился нервной, неприятной трелью.

— Дементьев, слушаю… Угу… В смысле? Я же велел быть аккуратнее!.. Как это?.. И как давно?.. Твою ж мать… Ладно, вызывайте экспертов. Ты за старшего, я не поеду… Давай.

Он сбросил звонок и раздраженно посмотрел на Нева, который всем своим видом излучал вопрос: «Что случилось?» Дементьев не стал ничего объяснять. Молча встал и принялся расклеивать на дверце шкафа стикеры с именами всех, кто был на даче Клениных накануне первого убийства, кроме самого себя.

— В чем дело? — все-таки озвучил свой вопрос Нев.

— Степан Кленин мертв. И мертв он уже больше недели, а это значит, что мы по-прежнему не знаем, кто вел эту партию игры.

Когда все стикеры висели на дверце шкафа, Дементьев убрал в сторону сначала покойников: нотариуса, Инну, Нелл, Вику и Сергея. Потом в другую сторону подвинул Варнаса и Кирилла. У него остались Настя, Эдик, Алиса и Таша.

Мы упустили какую-то важную деталь, поэтому теперь у нас ничего не сходится…

Он сразу выбросил из набора какой-то важный кусочек головоломки — исключил кого-то из подозреваемых или возможный мотив — поэтому теперь картина не складывается.

Мне кажется странным, что вся история, созданная Степаном Клениным — с проклятием или без — закручена вокруг Повиласа Варнаса, Василеостровского Потрошителя…

Три послания, по одному на каждое утро после смертоносной ночи. Карта Маньяка, окровавленный нож, бритва в раковине… Он так и не смог понять значение второго послания.

Мне кажется, вы кое-что упускаете… Девушку, которая подарила Кленину карты…

Степан мог выдумать ее, но что если он ее не выдумал? Или выдумал не все?

Дементьев вернулся за стол и принялся торопливо искать среди папок нужную. Нурейтдинов молча наблюдал за ним.

Наконец папка с делом убитой любовницы Сергея Смирнова нашлась. Дементьев торопливо пролистал страницы с отчетами с места преступления и допросом единственного свидетеля и остановился на той, где была собрана базовая информация по жертве. Семья: муж, сын, мать, отец, сестра. Лицо следователя озарила улыбка.

— Я знаю, кто наш Ведущий.

* * *

Таша шла по длинному, тускло освещенному коридору, внимательно вглядываясь в каждую камеру. Ей объяснили, где найти Повиласа, но она все равно заглядывала за каждую решетку. В одной камере сидели две женщины в вызывающей одежде, громко смеялись и не обращали на нее никакого внимания, в другой на лавке храпело бесполое существо в куче грязной одежды. Таша не могла поверить в то, что Повилас где-то здесь. Что делать приличному человеку, уважаемому бизнесмену в таком месте?

Владимир Петрович сказал, что он убил Вику. И всех тех женщин два года назад. Он — Василеостровский Потрошитель. Таша не могла поверить. В глубине души знала, что это правда, ведь стоило ей на мгновение прикрыть глаза, как она видела его с занесенной над ней бритвой, но заставляла себя не верить.

Все это какой-то дурной сон. Это не может происходить на самом деле, только не с ней, с Наташкой Красновой, обычной девчонкой. Сейчас в ее сон ворвется звук будильника, она проснется, откроет один глаз и поплетется в ванную, где будет долго смывать с себя этот липкий кошмар. Затем приготовит завтрак себе и Антону, выслушивая его нотации о том, что он хотел чай, а не кофе, а потом пойдет на работу, чтобы ровно без пятнадцати девять быть в офисе. Как всегда на десять минут раньше шефа. Повилас придет без пяти, кивнет ей в знак приветствия и попросит зайти. Она выждет пять минут, чтобы дать ему время раздеться и включить компьютер, а затем войдет в кабинет, держа наготове блокнот и ручку. И будет заходить к нему в течение дня еще много раз, то с документами, то с кофе. Так, как было все эти пять лет.

Камера, к которой она подошла, оказалась пуста. Таша выдохнула от облегчения: ну конечно же, в ней не могло быть Повиласа. Ведь ему нечего там делать. И уже почти развернувшись, чтобы уйти, Таша вдруг увидела его очень близко: он сидел на полу у самой решетки, запустив пальцы в длинные светлые волосы, и даже не заметил ее. Таша испуганно вздрогнула и отступила на шаг назад, увеличивая расстояние между собой и решеткой. Собой и Повиласом.

— Повилас, — тихо позвала она.

Он вздрогнул, как будто ее голос напугал его или вывел из глубокой задумчивости. Опустив руки, он повернул к ней очень бледное лицо, которое в тусклом освещении казалось болезненным, словно Повилас был при смерти. На его губах неожиданно появилась улыбка, которая выглядела настолько неуместно, что по-настоящему пугала.

— Таша, — тихо и как будто радостно поприветствовал он ее. — Я рад, что ты в порядке. Я знаю, это звучит дико, но я действительно рад, что они меня остановили до того, как я смог причинить тебе вред.

— Значит, это все правда? — пробормотала Таша. — Все, что говорил следователь. Ты действительно убил тех женщин, и Вику, и хотел убить… меня?

— Я не хотел, — возразил он, активно помотав головой. — Никого никогда не хотел убивать. Ни тебя, ни тех женщин. Вику… может быть. Она шантажировала меня. Знала, кто я, и шантажировала этим. И еще я хотел убить Сергея, приехал к нему, но… получилось иначе.

Таша недоверчиво нахмурилась.

— Вика знала?

— Да, она… поймала меня после очередного… срыва. Все поняла, да и я сам ей все подтвердил. Тогда-то она и подала на развод. Пригрозила сдать меня полиции, если я не дам ей все, что она захочет. Она забрала нож, которым… В общем, они спрятали его, чтобы угрожать мне. Сказали, что я должен пойти к врачу, принимать таблетки и… если бы я снова сорвался, они обещали сдать меня полиции.

— Они? — снова спросила Таша. — То есть знала не только Вика?

Ну конечно, не только Вика, одернула она себя. Ведь уже поняла, что все проблемы в этой семье решает один человек, и как бы Кленины ни грызлись друг с другом, со своими проблемами они бегут к Кириллу.

— Да, она пошла с этим к брату, — подтвердил Повилас. — Кирилл взял нож на хранение. Нашел мне врача. Уж не знаю, делал ли он это потому, что считал меня частью семьи, или потому, что мой арест за подобное мог бросить тень на его настоящую семью… Не знаю… Неважно. Лечение мне даже в какой-то степени помогало. Впервые с тех пор, как эта… потребность появилась, я смог ее подавлять. Она продолжала крутиться как навязчивая идея, но, по крайней мере, я мог не выходить на улицу в поисках жертвы. Останавливал себя. Пока все это не началось. Когда я увидел тот нож утром на даче… Что-то во мне словно щелкнуло, и он вернулся. Мой злобный близнец. Я с детства слышал его голос в своей голове, он подбивал меня на всякие… гнусные вещи. А потом я приходил в себя один с перепачканными в крови руками и каким-нибудь мертвым животным у ног. По-моему, тогда кровь и стала меня пугать. Она всегда означала, что я причинил кому-то вред.

Он пожал плечами и развел руками, словно извиняясь перед Ташей за то, каким оказался. Как будто речь шла о неприятной, но вполне невинной особенности характера.

— Мне жаль, что все так вышло, — искренне добавил он. — Я действительно надеялся на то, что мы с тобой уедем и сможем начать все с начала. Что я смогу снова взять себя в руки, заглушить его шепот. Но в какой-то степени я рад, что меня наконец поймали, — в его глазах блеснуло что-то похожее на слезы, выдававшее, что радость эта не совсем обычная. — Изоляция надежнее, чем попытки лечиться и сдерживать себя. Из тюрьмы я точно не смогу никому навредить.

Таша несколько долгих секунд смотрела на него, не замечая, как по ее щекам снова текут слезы. Ей тоже было жаль. И его, ведь насколько она понимала, едва ли его посадят в тюрьму. Скорее всего, запрут в психиатрическую клинику, из которой, если верить телевизору, едва ли он выйдет человеком. И тех женщин, которых он убил. У них были семьи, мужья, дети, родители. И саму себя ей тоже было очень жаль. Она любила его четыре года, молча, почти ни на что не надеясь. И еще вечером была сказочно счастлива, потому что он наконец тоже любил ее. Они строили планы, и она верила им. А теперь все это рухнуло, разбилось вдребезги, и нет даже надежды собрать что-то из осколков.

Таша всхлипнула и неожиданно опустилась на колени рядом с решеткой, просунула руки в камеру и коснулась его лица. Внутренний голос твердил ей, что от больного на голову маньяка следует держаться подальше, потому что даже Дементьев со своим пистолетом может не успеть, но она не верила в то, что Повилас может что-то сделать ей. Ни сейчас, ни тогда. Он бы смог взять себя в руки и опустить бритву, он бы не причинил ей вреда. Это было опасное заблуждение, ведь даже он сам утверждал, что причинил бы, но на какое-то время Таша позволила себе поверить в это.

— Мне тоже жаль, что все так получилось, — прошептала она едва слышно, прижавшись лицом к холодным решеткам, разделившим всю ее жизнь на до и после.

Он перехватил ее руку, на мгновение прижался губами к центру ладони, в глубине души в этот момент представляя на ее месте совсем другую женщину, от которой ничего подобного в аналогичный момент так и не услышал. А потом отпустил.

— Спасибо тебе, Таша. За то, что пришла. Но теперь тебе пора. Пора уйти и забыть обо всем этом. И обо мне тоже.

Она кивнула, но так и не тронулась с места, и даже руку не убрала.

— У тебя… есть кто-то? Кто-то, кто будет рядом? Может быть, мне нужно позвонить твоим родителям?

— Не стоит. Мой… хм… адвокат обо всем позаботится. Не знаю, захотят ли они быть рядом. Да и не нужно это. Я причинил людям немало боли. И это вызовет их справедливый гнев. Они направят его в том числе на тех, кто будет рядом. Поэтому будет лучше, если рядом никого не будет.

— Хорошо, как скажешь, — Таша отстранилась от решетки и вытерла лицо руками. — Но если тебе что-то понадобится, дай мне знать. Я же твой, — она робко улыбнулась, — личный помощник. И меня никто не увольнял.

Он тоже улыбнулся, и на этот раз это выглядело вполне нормально.

— Ты права. И поэтому, как своего личного помощника, я прошу тебя присмотреть за моей квартирой. По крайней мере, первое время. Ключи, как и все остальные мои вещи, у Дементьева. И отмени все запланированные встречи.

— Я все поняла.

Таша поднялась на ноги, теперь даже отчасти напоминая ту самую Наталью Краснову, которой она всегда входила по утрам в его кабинет: личного помощника генерального директора компании, готового записать и начать немедленно выполнять все поручения шефа. Не хватало только блокнота в руках да лицо распухло от слез.

— Мне прийти сегодня попозже или завтра? Наверняка ты вспомнишь что-то еще, что необходимо будет сделать.

Повилас с едва слышным кряхтением поднялся на ноги, только сейчас чувствуя, как сильно затекло и замерзло тело, пока он сидел на полу. Он посмотрел на Ташу сквозь решетку, неосознанно тоже переходя в режим общения с ней, к которому привык за эти годы.

— Полагаю, дальше мы будем общаться через моего адвоката, — слегка поморщившись, заметил он. — К подследственным пускают только их, насколько я знаю. Если у меня появятся дополнительные просьбы, я передам через него.

— Хорошо, — Таша снова кивнула. — Я буду ждать.

Она еще раз улыбнулась ему, надеясь, что на этот раз улыбка получилась ободряющей, и направилась к выходу, отчаянно желая, чтобы Антона не оказалось дома. Ей нужно было время и пространство, чтобы вдоволь пореветь о том, чем все закончилось.

* * *

— Зачем ты здесь?

Голос Кирилла прозвучал непривычно: холодно, отчужденно, как-то мрачно. Настя даже непроизвольно поежилась. Он пришел в себя уже почти час назад, но врач, смущаясь, передал ей, что муж попросил никого к себе не пускать, даже ее не захотел видеть. Ее это очень удивило и даже обидело: она пробыла в больнице до глубокой ночи, дожидаясь, пока он очнется, сидела на неудобном стуле под дверью реанимации, поскольку внутрь ее, естественно, не пустили. Ее бы не пустили и после того, как он очнулся, если бы Кирилл не работал врачом в этой же больнице. С одной стороны, Настю это радовало: уход ему обеспечат на должном уровне. А с другой — наверняка уже вся больница шепчется о том, что доктор Кленин пытался отравиться. И вот она ждала столько часов, даже в столовую не позволила себе сходить, чтобы не пропустить какие-нибудь новости, только до автомата с кофе несколько раз бегала, потому что от него просматривался вход в реанимацию, а теперь он не хотел ее видеть!

— Езжайте домой, — посоветовал ей врач, видя ее растерянное лицо. — Его нежелание видеть вас может быть просто реакцией на стресс. Скоро пройдет. Завтра мы переведем его в отделение, сможете навестить.

Однако Настя поняла, что не хочет ждать утра, поэтому пришла в палату против воли Кирилла. Сделать с этим он все равно ничего не мог.

— Затем, что моего мужа едва не убили, — как можно спокойнее отозвалась она, подходя к его кровати. Кирилл отвернулся в другую сторону, почему-то не желая на нее смотреть. — Я несколько часов ждала, пока ты очнешься.

— Необязательно было, — уже мягче отозвался он, хотя и не повернулся к ней. — Ты больше не обязана делать подобные вещи.

— Я и раньше не была обязана. — Настя подтянула к кровати стоявший у стола стул и села на него. Разговор мог быть долгим. — Ты никогда меня ни к чему не обязывал, я изображала из себя верную любящую жену по собственной воле.

Хоть он по-прежнему смотрел в окно, она все равно смогла увидеть, как по его лицу скользнуло болезненное выражение. Все же ее муж отказывался от встречи с ней не потому, что не хотел видеть. Он страдал и не хотел, чтобы это видела она.

— В любом случае, раз мы расстаемся, в этом больше нет нужды. Наверное, в ближайшее время это будет даже неуместно. Тебе и Эдику лучше пока держаться от меня подальше.

Она ничего не поняла, поэтому возразила только в одном:

— Кто тебе сказал, что мы расстаемся?

Он резко повернулся к ней, глядя с вопросом, надеждой и сомнением одновременно. Его лоб хмурился, а бледное лицо вдруг обрело некоторые краски. Пусть пока еще и очень блеклые.

— Разве нет? Разве не это ты решила, когда попросила меня уехать?

Настя потянулась к нему и взяла за руку, сжала холодные, почти безжизненные пальцы. Он все еще был очень слаб, поэтому едва ответил на это движение.

— Я просто хотела побыть одна и подумать, — напомнила она. — Я тебе так и сказала. Речи о расставании не шло.

Кирилл некоторое время молча рассматривал ее лицо, словно пытался прочесть на нем, действительно ли она именно это имела в виду на даче или же изменила свое мнение после, когда узнала, что он угодил в больницу.

— Ты… ты ничего не сказала Эдику? — неуверенно уточнил он.

— Нет. И не собираюсь.

Он облегченно выдохнул, почти улыбнулся, но сразу снова помрачнел. Теперь, видимо, уже по какой-то другой причине.

— Я хотел бы обрадоваться, но не могу. Как раз сейчас тебе лучше было бы развестись со мной. А Эдику узнать, что я не его отец.

— С чего вдруг? — почти испуганно спросила Настя.

Он тяжело сглотнул, продолжая хмуриться. Она видела, что он борется с самим собой, с одной стороны, желая снова быть честным с ней, а с другой — боясь признаться в чем-то.

— Я покрывал преступника, — наконец медленно произнес он. — Я не имею в виду Нелл с ее аварией, про которую ты знаешь. Гораздо более опасного преступника, убившего несколько человек. Ради Вики. Я позволил невиновному человеку сесть в тюрьму, покрывая этого преступника. Но теперь я должен признаться. Скорее всего, мне предъявят обвинение. Возможно, оно даже закончится тюремным сроком. В любом случае, моей карьере конец. Всему конец.

— Ты говоришь про того Потрошителя? — неуверенно предположила Настя, вспомнив, о чем ее спрашивал Дементьев.

Кирилл удивился, но кивнул. Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони и снова тяжело сглотнул, проталкивая ком, вставший в горле.

— Знаешь, я всего лишь хотел защитить нашу семью. Не дать ей окончательно развалиться. Я… чувствовал себя обязанным делать это, потому что отец с этой задачей не справился. Но моя ложь закончилась тем, что у меня больше нет семьи. Мой брат, мои сестры… Даже твоя вера в меня… — его голос прервался. Кирилл судорожно вздохнул и заставил себя продолжить: — Она забрала все. И я даже не могу винить ее в этом. Я сам виноват. Я даже признал это перед ней и добровольно принял яд. Мне было страшно умирать, но она пообещала, что, покончив с местью, не тронет вас. А потом… потом что-то случилось… не знаю… почему я не умер…

Чем больше он говорил, тем больше волновался и более рваным становилось его дыхание, а пульс, который считал монитор, становился все быстрее. Настя оглянулась на дверь, убеждаясь, что медсестра, деликатно вышедшая в коридор, едва она вошла в палату, все еще там, и в случае необходимости сможет быстро позвать врача, а затем придвинулась ближе, успокаивающе погладила Кирилла по плечу. Он как будто немного расслабился, по крайней мере, задышал ровнее.

— Я мог спасти их, — с горечью продолжил Кирилл, — мог спасти их всех. Степана, Инну, Вику… даже Нелл и того нотариуса. Если бы не попытался снова играть в бога, покрывая еще одного преступника.

— О ком ты? — Настя чувствовала, что теряет нить разговора. Она снова ничего не понимала.

— О Степане. Он пришел ко мне со своей безумной историей про убивающие карты. Сказал, что его друзья мертвы и если я не спрячу его, то та же участь постигнет и его. Я понимал, что он очередной раз перешел черту. На этот раз гораздо больше, чем когда-либо. Я подозревал, что он убил их, но я все равно сделал так, как он сказал. Я опознал чужой труп, а его спрятал.

Ее рука замерла, но так и не отпустила его ладонь. Настя с самого начала считала, что Кирилл зря покрывал и Нелл, но молча принимала его решение, потому что и ее тайны он тоже свято хранил. Но одно дело — помочь идиотке-алкоголичке, по пьяни сбившей насмерть любовника, другое — помогать настоящим преступникам, осмысленно убивающим людей. Этого не ожидала от Кирилла даже она, хотя знала его, как ей казалось, лучше всех.

— Зачем? — только и спросила она.

— Он же мой брат… — просто ответил Кирилл, по-прежнему вглядываясь в ее лицо. — Как я мог ему отказать?

— Почему ты потом ничего не сказал? Когда уже в нашем доме произошло убийство?

— Потому что тогда я поверил в его историю. Поверил в проклятые карты.

Настя потрясенно молчала, но не отпускала его руки. Она с удивлением понимала, что невзирая на все, что слышит, она не отпустит его. Не сможет его бросить в тот момент, когда он больше всего нуждается в ней. Впервые в жизни она задумалась, а не может ли это тоже быть любовью?

— Значит, все это затеял Степан?

Кирилл остервенело помотал головой.

— Нет, нет… Он мертв. Он мертв, как и мои сестры. Она сказала мне об этом, когда пришла убить меня. Сказала, что убила его, а Вику убил Потрошитель. Она все мне сказала, сказала, почему все это сделала…

— О ком ты говоришь? Кто она?

Он на мгновение до боли стиснул челюсти, а потом прикрыл глаза и едва слышно выдохнул:

— Алиса…

 

Эпилог

На первый взгляд могло показаться, что в этой истории слишком много случайных совпадений. Однако Алиса точно знала, что единственным настоящим роковым совпадением стал мартовский вечер в прошлом году, когда больной на всю голову Повилас Варнас выбрал своей жертвой женщину, которая встречалась с Сергеем Смирновым. Был ли его выбор случаен или он сделал это намеренно, Алиса так и не смогла выяснить наверняка. Она знала только, что в тот вечер ни она, ни ее племянник, ни ее мама так и не дождались свою сестру, маму и дочь. Как обычно возвращавшийся поздно зять нашел тело Светы у выхода из подворотни.

Между ней и сестрой была почти непреодолимая пропасть в десять лет, которая не мешала Алисе ее любить, восхищаться ею и немножко завидовать. Это заставляло ее иногда быть чуть более любопытной и внимательной к тому, что происходит со Светой. Алиса знала о Сергее, о том, что, задерживаясь иногда «на работе» и спихивая пятилетнего сына на них с мамой, сестра встречалась с ним. Она ее за это не винила, считая виноватым во всем ее мужа. Ему следовало больше времени уделять красавице-жене и меньше — бесконечной работе, которая все равно не приносила ему так много, как он в нее вкладывал.

Когда сестра стала очередной жертвой Василеостровского Потрошителя, мир Алисы перевернулся. Она видела беспомощность следователей, слышала нелепые отмазки про то, что «следственные мероприятия проводятся», «работа ведется» и «задействованы лучшие сотрудники», и понимала, что они никого не найдут. Ей тогда уже исполнилось двадцать два, она была достаточно взрослой, чтобы иметь возможность действовать самостоятельно, и достаточно молодой, чтобы переоценивать собственные силы. В первую очередь, она пристала к Сергею Смирнову с расспросами о том вечере.

Ей сразу стало понятно, что тот никогда не любил ее сестру. Он вообще едва ли кого-то любил за всю свою жизнь, кроме себя. Однако что-то было в его взгляде, когда он смотрел на нее. Почему-то, несмотря на всю колкость и резкость, не прогонял, а разговаривал. Алисе нравилось думать, что он испытывает иррациональное чувство вины, ведь когда ее сестру убили, его машина все еще стояла в нескольких метрах от места происшествия. Ему кто-то позвонил на ночь глядя, поэтому он потратил несколько минут на разговор. Как раз в эти минуты Василеостровский Потрошитель перерезал горло ее сестре и спокойно ушел, как всегда никем не замеченный.

Потом Потрошителя арестовали, но Алиса не испытала удовлетворения от этого факта. Она видела репортажи по телевизору, была на суде, смотрела на пойманного парня и понимала, что он никого не убивал. Он не врал, когда утверждал, что напал с ножом на женщину в темной подворотне только с целью ограбить, а к убийствам не имеет никакого отношения. Алиса не могла с уверенностью сказать, почему верит ему. Учителя всегда хвалили ее за внимательность к деталям и умение делать выводы. Наверное, в этот раз она тоже подмечала какие-то детали и делала выводы. Неосознанно.

А потом, когда его приговорили к заключению, она снова встретилась с Сергеем Смирновым. Так получилось, что в тот вечер он был слегка нетрезв, и это, наверное, условно можно считать еще одной случайностью, хотя Алиса не сомневалась, что если не в тот вечер, так в другой, Сергей все равно рассказал бы ей то, что узнал. Как он это узнал, оставалось непонятным, но он тоже всегда умел подмечать детали и делать выводы. А поскольку даже после развода с Викой он продолжал крутиться рядом с семьей Клениных, дружить с Кириллом и общаться с Инной и даже с Варнасом, он вполне мог что-то увидеть, услышать или даже подслушать. Так или иначе, а он узнал, что Кирилл покрывает настоящего Василеостровского Потрошителя — Повиласа Варнаса. Как поступить с этой информацией, Сергей не знал, доказательств у него не было. А вот Алиса сразу поняла, что нужно сделать.

Сергей подсказал ей, как и где можно познакомиться со Степаном. Поначалу лишь для того, чтобы проникнуть в семью Клениных, найти доказательства их заговора и сдать полиции. Но Кирилл был довольно осторожен, а Степан — бестолков и болтлив. Она познакомилась с ним в одном из клубов, где играли в «Мафию», и когда у них закрутились «отношения», он буквально через несколько дней показал ей колоду Таро и рассказал, что его мать была потомственной ведьмой. Когда она умерла, он был еще слишком мал, но кто-то позаботился о том, чтобы ему в руки попало ее нехитрое наследство: дневники, карты, какие-то амулеты… Большую часть знаний, которые мать хотела передать сыну, тот постичь не смог. То ли не сильно старался, то ли не обладал нужным даром. А вот делать специальный расклад Таро, навлекая мелкие и крупные неприятности на родственников, у него получалось. Степан признался, что не всегда понимал, что творит, и не всегда узнавал, что из этого вышло, но экспериментировал он не только с судьбой родных, но и со знакомыми, в том числе бывшими мужьями сестры. Алиса тогда подумала, а не в том ли причина рокового совпадения, произошедшего мартовским вечером?

Сейчас она уже не могла вспомнить, как из всех этих предпосылок возникла кровавая и губительная партия «Мафии». Просто приблизиться к Кириллу и найти против него улики не получалось, Степан все больше злил своей избалованностью, мелочностью, злобой и глупостью, а сестра все еще оставалась неотмщенной. Варнас жил в свое удовольствие, а невиновный сидел в тюрьме, и никого, никого из них это не трогало.

Однажды Степан после очередной игры в клубе предложил «побаловаться с Таро», а Алиса сказала, что у нее есть идея поинтереснее. Глупый, злобный и избалованный мальчик пришел в восторг от затеи превратить карты в смертоносную игрушку. Из дневников его матери Алиса смогла извлечь куда больше информации, чем он сам.

Сложнее всего было решиться на «жертву». Если бы Алиса могла, она бы начала партию сразу с Клениными, но вовлечь в игру людей, не верящих в проклятия и не увлекающихся «Мафией», с помощью новорожденного артефакта было почти невозможно. Ей и так пришлось взять в сообщники Сергея, в котором хотя бы тлела искра ненависти. Темная энергия колоды могла раздуть ее в настоящее пламя. И она раздула. Алисе было даже немного жаль, что с ним все так обернулось. Он ведь очень ей помог.

Брать в сообщники Степана она даже не думала. Во-первых, он был бестолков, а значит, ненадежен. Во-вторых, он был Кленин, знал о преступлениях, которые старательно покрывал его брат, наверняка и сам что-то совершал, а значит, заслуживал наказания, как и остальные. Единственное, для чего он сгодился, — это для завещания, которое она буквально продиктовала ему. И для последней проверки Кирилла Кленина. Тот не мог не понять, что, прося его опознать чужой труп, Степан пытается уйти от наказания, а не от загадочного убийцы, устроившего мафиозную партию. После этого Алисе пришлось совершить первое настоящее убийство в своей жизни: она отравила Степана, очередной раз навестив его на даче, где он скрывался.

Ей все еще нужно было быть рядом с Клениными, поэтому она нашла способ познакомиться с Эдиком. Обладая довольно скромными размерами, она легко выдала себя за его ровесницу. Единственной проблемой оказалось то, что Кирилл уже знал ее как девушку Степана. Чтобы он ничего не заподозрил, ей пришлось изобразить заинтересованность в нем. Сделать вид, что она обхаживает его более молодых и более сговорчивых родственников исключительно в надежде однажды соблазнить его. К счастью, он категорически не желал соблазняться. Ей вполне хватило его недотепы-брата и неумелого приемного сына.

Как и в любом сложном плане, подготовленном дилетантом, в плане Алисы некоторые вещи сложились не так, как она хотела. Сделав Кирилла Доктором и заставив его поверить в проклятие карт, она дала ему и оружие против себя: он воспользовался возможностью Доктора спасать жертву Мафии и спас себя, когда она заставила его принять яд. В этом месте магия первый раз подвела ее.

Во второй раз она лишила ее сообщника. Сергей не дождался полуночи, после которой начиналась ночь, выдал себя Красновой, и магия колоды убила его, исполнив «линчевание».

Но все это были мелочи. Главной цели она достигла: полиция узнала правду о Василеостровском Потрошителе, невиновный скоро выйдет на свободу, а больной урод Повилас Варнас отправится в тюрьму или психушку. Ее устроит любой вариант. Человеческого вида и достоинства он лишится и там, и там. Кленины наказаны за свои молчаливые сговоры и покрывание преступлений, а Кирилл… Что ж, он наказан больше всех, строго по мере своей вины.

Оставалось немного: избавиться от карт и исчезнуть, пока полиция не сообразила, что к чему. Этот доморощенный Коломбо оказался довольно пронырливым и сам мог раскрыть ее, если бы чуть-чуть подумал, а ведь еще и Кирилл наверняка расскажет ему о ней, и ее начнут искать. Лучше всего ей в этот момент оказаться подальше от Питера. У нее, конечно, были скоплены деньги для этого, но продажа колоды правильному покупателю могла повысить лимит средств в два раза, поэтому она решилась сделать это. Карты ей самой больше без надобности. За сестру она отомстила, а больше пользоваться ими не собиралась. Даже самой себе Алиса не признавалась, что начала бояться их.

Покупателя пришлось искать в спешке. К счастью, специализированные сайты в Интернете она нашла еще тогда, когда готовила колоду. Заинтересовавшихся покупателей оказалось не так много, и среди них Алиса выбрала одного из самых давних обитателей, а не того, кто предложил больше всего денег. Стаж регистрации гарантировал, что это не вчера созданный полицией аккаунт. К тому же она прошлась по некоторым темам заказчика и пришла к выводу, что это вполне «серьезный» человек, явно имеющий склонность к магии в самом темном ее проявлении. Да и цену он предложил достойную.

Поэтому этим утром Алиса вошла в одну из многочисленных кофеен в центре города и поискала взглядом мужчину лет пятидесяти в очках и с подарочным пакетом на столе. Она попросила, чтобы деньги он положил в него и вручил ей в процессе. Ей казалось, что так проще всего не привлекать внимания.

Нужный мужчина нашелся за крайним столиком у окна. Он заметил ее и приветливо кивнул, видимо, тоже сразу узнав ее по описанию. Алиса направилась к его столику, держа в руках свой маленький подарочный пакет с колодой. По ее задумке, со стороны они должны были выглядеть как знакомые или родственники, обменивающиеся по какому-то поводу подарками.

— Я взял на себя смелость заказать вам кофе, — вместо приветствия сообщил мужчина, спокойно потягивая американо с молоком. — Надеюсь, вы не против.

— Конечно, нет. — Она улыбнулась, поставила подарочный пакетик на стол и пододвинула к нему. — Это вам.

— Спасибо. — Он кивнул на свой пакет, который выглядел несколько больше. — А это вам. Если, конечно, вы сможете мне сейчас как-то доказать, что ваш артефакт — не фальшивка.

— Каких доказательств вы хотите? — удивилась Алиса.

— Вы испытывали его в деле?

— Конечно.

— Успешно?

Она немного помолчала, а потом осторожно произнесла:

— А вы почитайте новости. За апрель и недавние. Туда наверняка уже просочилась информация о двух загадочных сериях убийств с непонятными мотивами. Ищите по ключевому слову «Кленин».

Мужчина оторвал взгляд от своей чашки и посмотрел на нее. Алиса хорошо подмечала детали и делала выводы. Ей хватило одного этого взгляда, чтобы понять, как она просчиталась. Даже зная, что это бесполезно, она все равно попыталась встать и уйти, но ее тело словно окаменело. Даже дышать стало труднее. Как минимум в том, что он практикующий маг, она не ошиблась, хотя сейчас ее это мало радовало.

К их столику подошли трое мужчин. Двое из них были ей уже хорошо знакомы: следователь Дементьев и молодой лейтенант, насколько она помнила, Серегин. Третьего она видела впервые.

— Спасибо, Евстахий Велориевич. Дальше мы сами, — улыбнулся Дементьев ее «покупателю».

Окаменение тут же прошло, но бежать уже не было смысла.

* * *

Посадив Алису в машину и оставив на попечение Серегина и оперативника, Дементьев наконец-то смог выдохнуть. Теперь у него все сошлось. С тех пор, как он понял, кто затеял игру, а Кирилл Кленин подтвердил это подозрение, рассказав о том, кто пытался его убить, следователь был почти уверен, что поймать Алису он не сможет. Хитрая девчонка все делала чужими руками, и не возьми они ее с поличным — доказательств никаких. Но тут эта лиса наконец оступилась, выставив колоду на продажу. Конечно, если бы Нурейтдинов не оказался завсегдатаем того сайта, они могли об этом и не узнать. К счастью, у питерских колдунов было не так уж много мест для общения в Интернете. Предложенный Нурейтдиновым план показался Дементьеву ущербным, он хотел сделать ставку на лот побольше, но Нев настаивал на том, что это может спугнуть Алису. Дескать, на руку им сыграет его давнишняя регистрация на сайте и явное увлечение магией, а не деньги. И не прогадал же, чертов маг!

Дементьев вытащил из кармана сигареты, но курить внезапно раздумал. Надо уже закончить все это дело, а потом курить, пить, есть, спать — что он там еще иногда забывал делать все эти дни? Он спрятал пачку обратно, вернулся в кафе и подсел за стол к Неву.

— Спасибо за помощь, Евстахий Велориевич.

Тот лишь пожал плечами в ответ, как будто для него это было обычным делом, и благодарить не за что.

— Всегда пожалуйста. И можно просто Нев. Так проще. Скажите, а что вы будете делать с колодой? — поинтересовался он, когда Дементьев потянулся за подарочными пакетами. — Она вам нужна?

— До суда — определенно, — кивнул следователь. — Ужасно не хочется объяснять, как вещественные доказательства растворились в воздухе и исчезли из закрытых помещений и даже из сейфа.

— А потом?

— Потом они нам будут не нужны. Вы хотите их забрать?

— Это довольно опасная штука, — кивнул Нев. — А я знаю людей, которые могут позаботиться о том, чтобы их больше никогда не использовали по назначению.

— У вас очень много полезных связей, — усмехнулся Дементьев. — Может, мне вас на полставки взять? Дворжак вот отказался.

— Я, пожалуй, от половины ставки тоже откажусь, — спокойно ответил Нев. — Но если вам понадобится моя помощь, вы знаете, где меня найти.