— Вот только ничего здесь не трогайте! — немного нервно огрызнулся один из экспертов, когда Нев подошел к книжному стеллажу. — Мы еще не работали с этим местом.

Нев жестом дал понять, что даже не собирался ни к чему прикасаться, а просто смотрел названия книг, но эксперт все равно продолжал недружелюбно на него коситься. Нев решил не нервировать человека и вернулся в гостиную, где Дементьев и Серегин помогали с обыском. По крайней мере, тут против его присутствия никто не возражал.

За окном давно сгустились сумерки, на недолгое время укутывая спящий город темным коконом, но в квартире Сергея Смирнова никто и не думал спать. На кофейном столике лежала карта Мафии, упакованная в пластиковый пакет, и Нев не удержался, взял ее и поднес к глазам.

— И что вы об этом думаете? — спросил Дементьев, бросив на него взгляд через плечо.

— Думаю, что мы упустили какую-то важную деталь, поэтому теперь у нас ничего не сходится.

— В этом я с вами согласен, — вздохнул Дементьев. — Хотя на самом деле все не так уж не сходится. Кирилл Кленин все еще может быть маньяком, который убил подругу Сергея Смирнова, а тот ему решил таким образом отомстить.

— А как же карты? — напомнил Нев. — Колода Таро принадлежала матери Степана, а потом перешла к нему. Да и вы сами говорили, что он лучший кандидат на роль Ведущего, то есть организатора обеих партий.

— Говорил, — не стал отпираться Дементьев.

— Может быть, затеял все это Степан, просто взял Сергея в сообщники? — предположил лейтенант Серегин, вслед за Дементьевым отвлекаясь от обыска. — Нам уже не раз намекали, что в семье все про всех все знали, но скрывали. Может быть, Степан знал, кто его брат. Соответственно, знал, кто убил любовницу Смирнова. Поэтому, когда решил избавиться от надоевших родственничков, он взял Сергея в сообщники, мотивировав его возможностью отомстить за возлюбленную.

— Красиво, но чересчур романтично для такого персонажа, как Сергей Смирнов, — фыркнул Дементьев. — Я смутно помню наш разговор тогда, но у меня не сложилось впечатления о какой-то неземной любви. У него этих любовниц было… Нет, тут должно быть что-то другое.

— Проклятие колоды, — напомнил Нев. — Оно пока слабое, но направить уже существующий негатив может. Предположим, гибель любовницы не огорчила Сергея так, чтобы начать мстить. Но какое-то влияние она оказала. Карта Мафии усилила его, превратив в общем-то безобидного человека в убийцу.

— Послушайте, Евстахий Велориевич, я вас уважаю как спеца по таким вопросам, — примирительно начал Дементьев, явно подразумевая огромное «но», которое не заставило себя ждать: — Но мне кажется, что в данном случае мы сами себя обманываем. Может и не существовать никакого проклятия. По крайней мере, я не могу затыкать им дырки в логике. Я скорее поверю, что Степан Кленин решил избавиться от своих родственников и взял в подельники Сергея. Возможно, он соблазнил его даже не возможностью поквитаться с убийцей любовницы. Таким образом Сергей мог поквитаться с бывшей женой и ее вторым мужем. Таша ведь сказала, что стоило ему увидеть Варнаса, как он тут же переключился с нее на него.

— Я, конечно, слышал, что месть — это блюдо, которое подают холодным, — осторожно возразил Серегин, — но в этом случае блюдо не просто остыло, оно уже начало плесневеть.

Дементьев бросил на него недовольный взгляд, но все же был вынужден согласно кивнуть. Красоту метафоры он тоже оценил.

— Я слабо представляю себе, как можно предложить такое пусть и давно знакомому, но не особо близкому человеку, — согласился с лейтенантом Нев. — Да и этот мотив выглядит еще более притянутым за уши, чем месть за любовницу.

— Хорошо, возможно, каждый по отдельности мотивы выглядят глупо, — не стал спорить Дементьев. — Но вместе они вполне могли сработать. В любом случае, сейчас уже понятно, что именно Смирнов убил нотариуса и, скорее всего, отравил Инну на даче. Степан подстроил «линчевание» Нелл. Сергей отправил Красновой вырезки про Потрошителя, а потом убил Вику, имитировав его почерк. Степан в это время имитировал еще одно «линчевание» и подбросил брату бритву…

Нев уже открыл рот, чтобы возразить или задать какой-то вопрос, но звонок мобильного телефона следователя не дал ему этого сделать.

— Дементьев, слушаю. — Немного послушав и «поугукав», тот коротко распорядился: — Нас дождитесь. Я вам сейчас Серегина пришлю, он поедет с вами. — Сбросив звонок, он сообщил остальным: — Скоро все закончится, и мы узнаем все недостающие подробности. Обе Мафии выбыли, а теперь, — он кивнул на смартфон в своей руке, — мы накроем и Ведущего. Есть предположение о том, где Кирилл спрятал брата. Оперативники проверили его счета и обнаружили оплату аренды дачного домика. Это в области, недалеко от дачи Клениных. Оплата как раз произошла накануне опознания Степана Кленина. Они готовы туда выехать, но я попросил подождать. — Он повернулся к Серегину и строго велел: — Поедешь с ними, смотри, чтобы они его при задержании не шлепнули. И все надо сделать как можно тише, не привлекая внимания. Потому что если его там нет, надо оставить засаду. Понял?

— Все понял, все сделаю в лучшем виде, — возбужденно пообещал Серегин. Мысль о первом серьезном задержании явно пришлась ему по вкусу, даже глаза загорелись.

После того как лейтенант торопливо покинул комнату, Дементьев снова перевел взгляд на Нева. Тот пока молчал, но всем своим видом излучал скепсис.

— Ладно, давайте, жгите, — Дементьев даже сделал приглашающий жест. — Я же вижу, что вам что-то не нравится в моей версии.

— Убийство Виктории Клениной не укладывается в вашу схему, — скромно заметил Нев. — Если ее убил Сергей, то почему, являясь сообщником Степана, он не передал ему настоящее орудие убийства? Почему тот подбросил Кириллу совершенно непричастную к смерти сестры бритву в крови животного, если хотел дать полиции знать, что его брат — Потрошитель? Не логичнее ли было подбросить реальное орудие убийства?

Дементьев открыл рот, собираясь как-то объяснить, но так ничего не сказал, закрыв рот и нахмурившись.

— Тут вы правы, — после недолгого раздумья согласился он. — Это не логично.

— Есть и другая нестыковка: мы уже выяснили, что вторая карта Мафии была у Сергея. Значит, Кирилла не должны были линчевать.

— А вот тут не соглашусь, — быстро возразил следователь. — Линчевать могут и невиновного, правилами это не возбраняется.

Нев на мгновение замер, вспомнив правила, но потом тряхнул головой и упрямо повторил:

— Все равно линчевание не происходит ночью, только днем. И если следовать логике убийцы, то перед линчеванием должно быть хотя бы какое-то подозрение в адрес убитого. Но Кирилл был отравлен еще до того, как вы нашли бритву. Это не линчевание.

— Тогда это ход Мафии, но Мафия не ходит дважды за ночь!

Нев снова на несколько секунд замолчал, а потом вдруг испуганно посмотрел на Дементьева.

— Мы ошиблись.

— В чем именно? — недоверчиво уточнил тот.

— В Маньяке. Мы решили, что раз карта не была сдана конкретному игроку, то она не участвует. Возможно, даже так и есть. Карту просто адресовали настоящему маньяку, дали понять, что о нем знают. И он… сорвался.

— Вы хотите сказать, что Кирилл — жертва Мафии, а Вика — жертва настоящего маньяка, а не имитатора, — Дементьев скорее констатировал факт, чем задавал вопрос. — Но тогда маньяк не Кирилл. Если бы он убил Вику, вернулся домой, а потом его отравил Сергей, то мы бы опять же нашли в раковине настоящее орудие убийства. Тогда не понятно, почему вся эта канитель направлена против него.

— Так может быть, он все-таки покрывал маньяка? — предположил Нев. — Может быть, бритва в его раковине означает: «Их смерть на твоей совести»?

— Если вы опять про Степана, то это дважды не укладывается в имеющиеся факты, — напомнил Дементьев. — К моему прошлому возражению добавляется тот факт, что его сообщником стал любовник одной из жертв Потрошителя. С чего бы он стал ему помогать?

— Например, с того, что та женщина не была жертвой Потрошителя, — наугад предположил Нев. — Может быть, тогдаимела место имитация. Вы тогда Сергея не подозревали?

— Нет, у него было алиби на другие случаи, а дело сразу отнесли к серии Потрошителя. Но зачем Сергею убивать свою любовницу, имитируя маньяка?

— Насколько я понимаю, в его возможных мотивах вы тогда не копались, поэтому мы не можем с уверенностью сказать, что их не было, — довольно едко заметил Нев.

Дементьеву пришлось с этим согласиться.

— То есть вполне вероятно, что Степан, точно зная, что не он убил ту женщину, мог шантажировать Сергея… — продолжил Нев, но Дементьев перебил его:

— Да не мог он, не мог… Я на сто процентов уверен, что Ведущий и Потрошитель — это разные люди. И если Степан — Ведущий, то Потрошитель кто-то еще…

— Но кто тогда?

— Сейчас… соображу, — Дементьев принялся нарезать неровные круги по комнате, как будто так ему лучше думалось. — Если карта — это послание с заголовком: «Я знаю, кто ты», то его адресовали одному из гостей на даче. Из тех, кто пока еще жив, Кирилла мы исключили, себя я не считаю. Остаются Варнас, Эдик Кленин и женщины, — Дементьев остановился и посмотрел на Нева. — Женщины крайне маловероятны, Эдику было шестнадцать, когда начались убийства, остается Варнас.

— Как там сказала Краснова? — поинтересовался Нев. — Стоило Сергею увидеть Повиласа, он переключился на него? А что вообще Варнас тут делал?

— Чертовски хороший вопрос, — пробормотал Дементьев. — Я ведь спрашивал его, но он ответил что-то невнятное. Я подумал, что дело в Красновой, в том, что она была у Сергея. Но Варнас мог этого и не знать.

— А где он сейчас?

— Они поехали в травмпункт.

— Вместе? — напряженно уточнил Нев. — То есть эта девушка сейчас, возможно, наедине с маньяком, недавно перешедшим в активную фазу?

— Вот черт…

* * *

Когда они примчались в травмпункт, кроме сонного врача, там находился еще только не совсем трезвый мужчина с лампочкой во рту. Дементьев посмеялся бы над этим, если бы ситуация не складывалась так невесело.

— У вас сегодня были девушка и мужчина со следами удавки на шее? Давно они ушли? — торопливо спросил он у врача, без стука врываясь в его кабинет и на ходу выхватывая из-за пазухи свое удостоверение.

Тот немного ошарашенно посмотрел на него, затем перевел взгляд на красную корочку, которую Дементьев сунул ему практически в лицо.

— Ну, были, — пробасил он.

— Давно? Когда уехали?

— С полчаса назад. Может, и больше. Я ж не засекал.

— А куда поехали? Они не говорили?

Доктор пожал плечами.

— Так домой, наверное. Куда же им еще на ночь глядя ехать?

— Логично, — пробормотал Дементьев. — Спасибо.

Он выскочил из кабинета так же резво, как и ворвался туда, и бросился к выходу. Нев едва поспевал за ним.

— А к кому из них домой они могли поехать? — спросил он, пока они почти бегом возвращались к машине.

— Только к Варнасу, у Красновой дома… Антон.

Нев понятия не имел, кто такой Антон, но это было неважно. В любом случае стоило ехать к Варнасу. Возможно, им следовало сделать это сразу, не тратя времени на травмпункт, но теперь казнить себя было уже поздно.

— А вы знаете, где он живет? — уточнил Нев, пристегиваясь ремнем безопасности, на который Дементьев наплевал, несмотря на недавнюю аварию. Похоже, безопасность Наташи Красновой сейчас была для него важнее.

— Да, как раз недавно там был, — кивнул следователь, выруливая на дорогу без указателя поворота и даже не посмотрев в боковое зеркало. Правда, в это время суток дорога оказалась почти пуста. — Знаю только дом, но там консьерж, кажется, серьезный такой, он подскажет.

Нев кивнул и для верности вцепился еще и в ручку двери, поскольку следователь гнал как сумасшедший, выписывая порой очень странные кривые. Несколько раз Нев даже пожалел, что поехал с ним.

Им понадобилось всего двадцать минут, чтобы добраться до нужного дома. Или целых двадцать минут, это как посмотреть. Дементьев влетел в парадную с уже раскрытым удостоверением и с порога потребовал:

— Повилас Варнас. Какой этаж и квартира?

Испуганный консьерж, до этого уже мирно дремавший у мониторов, транслировавших пустые коридоры этажей, не сразу понял, что от него хотят, поэтому Дементьеву пришлось повторить вопрос более спокойным тоном и уточнить формулировку, только после этого он получил нужный ответ. На счастье консьержа, он все это время ждал лифт, поэтому обошлось без членовредительства и непечатных ругательств.

Лифт, по ощущениям, поднимался целую вечность, хотя Варнас жил не так уж и высоко. За это время Дементьев успел спрятать удостоверение и достать пистолет. Потом убрать пистолет, видимо, решив, что он не пригодится, а через пару секунд достать его снова.

— Да не волнуйтесь вы так, — тихо сказал ему Нев. — Даже если он действительно маньяк, это еще не значит, что он нападет на нее. Насколько я понимаю, Потрошитель убивал незнакомых женщин.

— До недавнего времени, — отрывисто бросил Дементьев.

Углубляться в эту мысль он не стал, потому что створки дверей как раз разъехались в стороны.

Нужная квартира нашлась почти сразу. Следователь нажал на звонок несколько раз подряд, а потом с силой ударил кулаком по двери. Даже если бы Повилас и собирался открыть гостям, следователь не дал ему времени подняться с дивана.

— Варнас, откройте, это Дементьев! У меня к вам срочный вопрос, — крикнул он, снова забарабанив в дверь кулаком.

Нев мысленно порадовался, что он хотя бы не начал с угроз. Не хватало только напугать маньяка, чтобы он взял заложника.

Спустя несколько секунд послышался звук отпираемого замка, но открылась не та дверь, в которую они стучали, а соседняя. Из нее высунулся молодой мужчина в мятой футболке и с большими наушниками на шее, выдававшими в нем не то геймера, не то меломана, и вопросительно посмотрел на них, явно не понимая, что происходит.

— Мужики, вы че орете? — недовольно спросил он. — Ночь на дворе, я вас через наушники услышал.

В этот же момент из-за двери Варнаса раздался женский крик. Дементьев кинулся в квартиру к мужчине, на ходу заявив, чтобы долго не объяснять:

— Мы из полиции. У вас есть балкон?

— Владимир Петрович, постойте, я могу…

Что может сделать Нев, Дементьев уже не услышал, скрывшись в глубине соседской квартиры. Он еще в прошлый раз обратил внимание на то, что некоторые балконы в этом доме находились достаточно близко друг к другу. При определенной физической подготовке и отсутствии страха высоты вполне можно было перелезть с одного на другой. Сорваться и разбиться в лепешку тоже не составляло труда, но выбивать плечом металлическую дверь определенно не стоило. Значит, это был единственный шанс попасть в квартиру Варнаса. Дементьев только надеялся, что он успеет.

Пистолет пришлось снова убрать в кобуру, поскольку для столь сложного акробатического трюка требовались обе руки. Оказавшись на балконе, Дементьев строго-настрого велел себе не смотреть вниз, но стоило ему влезть на ограждение, как он первым же делом бросил взгляд на фонари, горевшие во дворе. Те оказались гораздо дальше, чем он ожидал.

— А вот в следующий раз будешь быстрее соображать, — выругался он, заставляя себя отпустить перила, за которые держался, и податься чуть вперед, ухватившись за ограждение балкона Варнаса. Ноги все еще оставались на соседском балконе, а тело повисло над бездной в пять этажей, и Дементьев снова посмотрел вниз. Падение с такой высоты на тротуарную плитку едва ли могло оставить его в живых. На мгновение он даже представил, как эксперт Андрей Ястребов соскребает его мозги в пластиковый пакет, но тут же, разозлившись на себя, рывком перелез на соседний балкон.

Когда его ноги снова коснулись пола, они дрожали так, что Дементьев сомневался в своей способности сделать хотя бы шаг. Казалось, что при первой же попытке он рухнет вниз как тряпичная кукла. В этот момент Наташа снова закричала. Времени сомневаться не осталось, пистолет снова оказался в руке. Дементьев уже собирался использовать его, чтобы разбить стекло, но балконная дверь оказалась открыта.

— Стоять, полиция, я буду стрелять! — крикнул он, едва оказавшись в комнате и сразу целясь в Варнаса.

Тот склонился над кроватью, в угол которой забилась перепуганная и абсолютно обнаженная — следователь не мог этого не заметить — Таша. В руке Варнас держал раскрытую бритву. Если бы он шевельнулся, Дементьев непременно выстрелил бы, однако тот замер в неестественной позе, как одна из статуй Микеланджело. Дементьев даже удивился, откуда у него в голове в такой серьезный момент появляются подобные сравнения. Прошло долгих пять секунд, прежде чем он заметил стоящего на пороге спальни Нева. Тот протягивал к Варнасу руку, как будто собирался схватить его, но стоял он для этого слишком далеко, а потому его поза тоже казалась странной.

— Только не делайте резких движений, — каким-то чужим, незнакомым голосом велел Нев. — Я держу его, он не опасен.

— Как вы сюда попали?

Нев усмехнулся. На мгновение Дементьеву показалось, что за слегка бликующими стеклами очков его глаза стали темнее, чем были раньше.

— Через дверь. Я пытался объяснить вам, что могу открыть ее. Но вы не дослушали.

— Долбанная магия, — проворчал следователь, снова убирая пистолет в кобуру и доставая наручники. И тем не менее мысленно он сделал себе пометку расспросить потом Нева, как же ему все-таки удалось открыть дверь. Магия магией, но какое-то логическое объяснение этому должно быть. Он подошел к неподвижному Варнасу, осторожно вытащил из его руки бритву, сложил и убрал в карман. — Вы это… расколдуйте его, а то он как каменный, я наручники надеть не смогу.

Нев опустил руку, и в ту же секунду тело Варнаса обмякло. Дементьев был готов к возможному сопротивлению, но его не последовало. То ли Варнас пребывал в шоке, то ли оказался даже рад их появлению. По крайне мере, Дементьев готов был поклясться, что на его лице проскользнуло подобие улыбки. Сцепив обе руки Василеостровского Потрошителя за спиной, Дементьев велел Неву присмотреть за ним, а сам осторожно приблизился к Таше, которая уже успела опомниться и даже натянуть на себя простыню, хотя из угла так и не выползла.

— Ты цела?

Она нервно кивнула, не переставая дрожать, а потом внезапно разревелась. Дементьев не мог ее за это винить. Он медленно сгреб ее в охапку, давая возможность в любой момент остановить себя. Однако Таша этой возможностью не воспользовалась. Напротив, она с готовностью прильнула к нему, вцепилась в его руку и заплакала еще сильнее.

— Все будет хорошо, — пробормотал Дементьев, рассеянно гладя ее по голове. — Теперь уже точно все закончилось…

* * *

Таша больше не плакала, только иногда шмыгала носом, безучастно глядя перед собой и комкая в руках бумажную салфетку. Уже, наверное, сотую. По крайней мере, коробка на столе почти опустела. Она, сгорбившись, сидела на стуле для посетителей в кабинете Дементьева и почти не реагировала на раздражители. Учитывая, что сегодня ее уже дважды пытались убить, и оба раза мужчины, от которых она не ожидала ничего плохого, это было вполне нормальной реакцией. Ее глаза сильно опухли, и что-то подсказывало Дементьеву, что так горько она плакала даже не от испуга. Он же все это время видел, что она неравнодушна к своему шефу. Да она и не скрывала, когда он прямо спросил ее об этом на даче Клениных.

— Вот, возьми и выпей, — велел он, буквально всунув ей в руки чашку крепкого, горячего и очень сладкого чая.

Таша положила салфетку на колени, послушно обхватила чашку ладонями и даже сделала осторожный глоток. Благодарить не стала, но он этого и не ждал.

— Значит, теперь у нас все сходится? — тихо спросил он Нева, который расположился за столом отсутствующего лейтенанта Серегина.

— Похоже на то, — согласился тот, крутя в руках обломанный карандаш. — Степан Кленин нашел карты Таро матери и по какой-то причине решил использовать их, чтобы извести родственников по линии отца. Или же она сама перед смертью оставила ему карты, но он тогда был слишком мал, чтобы воспользоваться ими. Он покрыл карты краской, расписал под колоду «Мафии». Вложил, видимо, при этом в работу всю обиду и горечь, которые испытывал. Карты за века пропитались магией и негативом, но им все равно требовался нужный «заряд» и жертва. В жертву он принес приятелей, предварительно дав им поиграть колодой. Он сам в той игре был ведущим, но догадался выдать чужой труп за себя. Написал завещание, собрал всех в загородном доме и начал новую партию.

— Все может быть куда проще, — покачал головой Дементьев. — Да, колода Таро и любовь к «Мафии» могли подкинуть ему идею того, как все оформить, но он мог справиться и без всякой магии. Просто взял в игру подельника. Сергея он явно мотивировал возможностью разделаться с Варнасом, который не просто увел у него красавицу-жену, но еще и любовницу убил практически под носом.

Краем глаза Дементьев заметил, как Таша при этих словах крепче сжала кружку. Похоже, она все-таки слушала, хотя и выглядела так, словно она далеко. Не следовало ей, конечно, присутствовать при этом разговоре, но он решительно не знал, куда ее деть. Не домой же отправлять в таком состоянии, там этот несносный Антон. И к себе не заберешь: несмотря на глубокую ночь, у него еще дел невпроворот. Пусть уж здесь сидит, под его присмотром, а потом он что-нибудь придумает. В крайнем случае, вызовет ей такси и даст ключи от своей квартиры, чтобы она могла отдохнуть и выспаться.

— Если он не создавал проклятые карты, то зачем он убил друзей? — возразил Нев, не догадывавшийся об ушедших в сторону мыслях следователя. — Как ему удавалось так ловко раздавать и собирать карты? И вы же видели, что случилось с Сергеем. Он не мог умереть от вашей пули, она угодила в плечо. И мы оба видели черную дымку.

— Всему этому можно найти обычное объяснение, — отмахнулся Дементьев, возвращаясь к делу. — Если уж человек готов убить брата и сестер и попутно парочку случайно попавшихся под руку гостей, то и друзей он мог убить. Просто из любви к искусству. За картами трудно было уследить, особенно если Степан как-то проник в дом, пока я караулил остальных в гостиной. А Сергей… — на этом месте следователь крепко задумался, но потом снова махнул рукой. — Какой-то трюк. Вот возьмут ребята этого умельца, он нам и расскажет. Кстати, первая серия убийств прекрасно ложится в его легенду о проклятых картах. Без нее он, во-первых, не смог бы прикинуться трупом, а во-вторых, она выглядела бы не так зловеще. Согласитесь, если проклятие реально, то зачем ему вообще городить всю эту историю с завещанием и рассказывать про карты?

— Потому что проклятие еще совсем молодое, — тут же нашелся Нев. — Оно слабое, только набирает силу. В таких случаях под воздействие попадают лишь очень слабые люди. Либо люди, которые о проклятии знают. Понимаете, у каждого из нас есть защита от любого воздействия извне. Своего рода… энергетический иммунитет. У кого-то он сильнее, у кого-то слабее. Люди, находящиеся, например, в стрессовой ситуации, более подвержены внешнему негативному влиянию. У них, считайте, слабый иммунитет, поэтому они цепляют все подряд. Люди, более уверенные в себе, сильные по характеру, удачливые и счастливые, легче противостоят внешнему воздействию. Соответственно, они менее уязвимы для действия проклятого артефакта. Но и их сопротивление можно сломить, если поместить мысль о проклятии, — он выразительно постучал пальцем по виску, — в их голову. Наши мысли — вера во что-то или сомнение в чем-то — могут как строить защиту, так и разрушать ее. Изнутри. Поэтому чем больше человек будет верить в то, что он вовлечен в смертельную игру, диктуемую проклятыми картами, тем больше он будет действовать по воле этих самых карт, тем больше магия колоды сможет воздействовать на обстоятельства вокруг него.

— Интересная теория, — задумчиво протянул Дементьев. — Но на все это можно взглянуть и с другой стороны. Веря в проклятие, мы просто сами программируем себя на определенные действия…

Таша вдруг с громким стуком поставила почти полную чашку на стол и вполне осмысленно посмотрела на следователя.

— Я могу поговорить с ним?

— С кем?

— С Повиласом.

— Уверена, что хочешь этого? — нахмурившись уточнил Дементьев. — Вообще-то, не положено.

— Пожалуйста…

Дементьев только тяжело вздохнул и по телефону вызвал дежурного, мысленно ругая себя за то, что не может ей отказать.

— Вернись только сюда потом, — велел он.

Когда за Ташей закрылась дверь, он заметил на себе чуть насмешливый взгляд Нева.

— Что?

— Нет, ничего. Странно вы ухаживаете за девушкой. Она же вам нравится.

— Да не собираюсь я за ней ухаживать, — возмутился Дементьев, хотя еще десять минут назад размышлял над тем, чтобы отвезти ее к себе. И если это не ухаживание, то что? Любого другого свидетеля он бы просто отправил домой. Да и организовывать свидание с задержанным тоже не стал бы. — Она еще молода, и сама не знает, чего хочет. А я уже не в том возрасте, чтобы начинать ни к чему не обязывающие отношения. Уже хочется, знаете, чего-то серьезного, понятного, надежного… Что? — недовольно спросил он, заметив, что взгляд Нева стал еще более насмешливым.

— Мне просто казалось, что в ваши годы как раз такие юные особы, как Наташа Краснова, выглядят очень даже привлекательно. Кажется, это называется кризисом среднего возраста.

— Евстахий Велориевич, может, поговорим про ваш возраст и особ вроде Лилии Сидоровой? — невинным тоном поинтересовался Дементьев. — Заодно обсудим, как это называется?

Нев моментально смутился и неловко кашлянул.

— Мы с Лилей просто друзья.

— А, то есть это воттакназывается?

Нев не стал комментировать этот выпад, предпочтя вернуться к обсуждению замысла Степана:

— Мне кажется странным, что вся история, созданная Степаном Клениным — с проклятием или без — закручена вокруг Повиласа Варнаса, Василеостровского Потрошителя.

— А она, по-вашему, закручена вокруг него? — удивился Дементьев.

— Сами посудите: после первого убийства вам всем показали карту Маньяка, после второго — презентовали окровавленный нож, после третьего — бритву, с намеком на то, что Кирилл покрывал маньяка. А в итоге все закончилось арестом настоящего Потрошителя. Если Степан сводил счеты с семьей, а Сергей просто стал его соучастником, то откуда подобная схема?

— Хм, ваши слова не лишены смысла, — задумчиво протянул Дементьев. — Интересно, что они хотели сказать вторым посланием — окровавленным ножом, который воткнули в дверь?

Нев не успел ничего ответить, поскольку мобильный телефон следователя снова разразился нервной, неприятной трелью.

— Дементьев, слушаю… Угу… В смысле? Я же велел быть аккуратнее!.. Как это?.. И как давно?.. Твою ж мать… Ладно, вызывайте экспертов. Ты за старшего, я не поеду… Давай.

Он сбросил звонок и раздраженно посмотрел на Нева, который всем своим видом излучал вопрос: «Что случилось?» Дементьев не стал ничего объяснять. Молча встал и принялся расклеивать на дверце шкафа стикеры с именами всех, кто был на даче Клениных накануне первого убийства, кроме самого себя.

— В чем дело? — все-таки озвучил свой вопрос Нев.

— Степан Кленин мертв. И мертв он уже больше недели, а это значит, что мы по-прежнему не знаем, кто вел эту партию игры.

Когда все стикеры висели на дверце шкафа, Дементьев убрал в сторону сначала покойников: нотариуса, Инну, Нелл, Вику и Сергея. Потом в другую сторону подвинул Варнаса и Кирилла. У него остались Настя, Эдик, Алиса и Таша.

Мы упустили какую-то важную деталь, поэтому теперь у нас ничего не сходится…

Он сразу выбросил из набора какой-то важный кусочек головоломки — исключил кого-то из подозреваемых или возможный мотив — поэтому теперь картина не складывается.

Мне кажется странным, что вся история, созданная Степаном Клениным — с проклятием или без — закручена вокруг Повиласа Варнаса, Василеостровского Потрошителя…

Три послания, по одному на каждое утро после смертоносной ночи. Карта Маньяка, окровавленный нож, бритва в раковине… Он так и не смог понять значение второго послания.

Мне кажется, вы кое-что упускаете… Девушку, которая подарила Кленину карты…

Степан мог выдумать ее, но что если он ее не выдумал? Или выдумал не все?

Дементьев вернулся за стол и принялся торопливо искать среди папок нужную. Нурейтдинов молча наблюдал за ним.

Наконец папка с делом убитой любовницы Сергея Смирнова нашлась. Дементьев торопливо пролистал страницы с отчетами с места преступления и допросом единственного свидетеля и остановился на той, где была собрана базовая информация по жертве. Семья: муж, сын, мать, отец, сестра. Лицо следователя озарила улыбка.

— Я знаю, кто наш Ведущий.

* * *

Таша шла по длинному, тускло освещенному коридору, внимательно вглядываясь в каждую камеру. Ей объяснили, где найти Повиласа, но она все равно заглядывала за каждую решетку. В одной камере сидели две женщины в вызывающей одежде, громко смеялись и не обращали на нее никакого внимания, в другой на лавке храпело бесполое существо в куче грязной одежды. Таша не могла поверить в то, что Повилас где-то здесь. Что делать приличному человеку, уважаемому бизнесмену в таком месте?

Владимир Петрович сказал, что он убил Вику. И всех тех женщин два года назад. Он — Василеостровский Потрошитель. Таша не могла поверить. В глубине души знала, что это правда, ведь стоило ей на мгновение прикрыть глаза, как она видела его с занесенной над ней бритвой, но заставляла себя не верить.

Все это какой-то дурной сон. Это не может происходить на самом деле, только не с ней, с Наташкой Красновой, обычной девчонкой. Сейчас в ее сон ворвется звук будильника, она проснется, откроет один глаз и поплетется в ванную, где будет долго смывать с себя этот липкий кошмар. Затем приготовит завтрак себе и Антону, выслушивая его нотации о том, что он хотел чай, а не кофе, а потом пойдет на работу, чтобы ровно без пятнадцати девять быть в офисе. Как всегда на десять минут раньше шефа. Повилас придет без пяти, кивнет ей в знак приветствия и попросит зайти. Она выждет пять минут, чтобы дать ему время раздеться и включить компьютер, а затем войдет в кабинет, держа наготове блокнот и ручку. И будет заходить к нему в течение дня еще много раз, то с документами, то с кофе. Так, как было все эти пять лет.

Камера, к которой она подошла, оказалась пуста. Таша выдохнула от облегчения: ну конечно же, в ней не могло быть Повиласа. Ведь ему нечего там делать. И уже почти развернувшись, чтобы уйти, Таша вдруг увидела его очень близко: он сидел на полу у самой решетки, запустив пальцы в длинные светлые волосы, и даже не заметил ее. Таша испуганно вздрогнула и отступила на шаг назад, увеличивая расстояние между собой и решеткой. Собой и Повиласом.

— Повилас, — тихо позвала она.

Он вздрогнул, как будто ее голос напугал его или вывел из глубокой задумчивости. Опустив руки, он повернул к ней очень бледное лицо, которое в тусклом освещении казалось болезненным, словно Повилас был при смерти. На его губах неожиданно появилась улыбка, которая выглядела настолько неуместно, что по-настоящему пугала.

— Таша, — тихо и как будто радостно поприветствовал он ее. — Я рад, что ты в порядке. Я знаю, это звучит дико, но я действительно рад, что они меня остановили до того, как я смог причинить тебе вред.

— Значит, это все правда? — пробормотала Таша. — Все, что говорил следователь. Ты действительно убил тех женщин, и Вику, и хотел убить… меня?

— Я не хотел, — возразил он, активно помотав головой. — Никого никогда не хотел убивать. Ни тебя, ни тех женщин. Вику… может быть. Она шантажировала меня. Знала, кто я, и шантажировала этим. И еще я хотел убить Сергея, приехал к нему, но… получилось иначе.

Таша недоверчиво нахмурилась.

— Вика знала?

— Да, она… поймала меня после очередного… срыва. Все поняла, да и я сам ей все подтвердил. Тогда-то она и подала на развод. Пригрозила сдать меня полиции, если я не дам ей все, что она захочет. Она забрала нож, которым… В общем, они спрятали его, чтобы угрожать мне. Сказали, что я должен пойти к врачу, принимать таблетки и… если бы я снова сорвался, они обещали сдать меня полиции.

— Они? — снова спросила Таша. — То есть знала не только Вика?

Ну конечно, не только Вика, одернула она себя. Ведь уже поняла, что все проблемы в этой семье решает один человек, и как бы Кленины ни грызлись друг с другом, со своими проблемами они бегут к Кириллу.

— Да, она пошла с этим к брату, — подтвердил Повилас. — Кирилл взял нож на хранение. Нашел мне врача. Уж не знаю, делал ли он это потому, что считал меня частью семьи, или потому, что мой арест за подобное мог бросить тень на его настоящую семью… Не знаю… Неважно. Лечение мне даже в какой-то степени помогало. Впервые с тех пор, как эта… потребность появилась, я смог ее подавлять. Она продолжала крутиться как навязчивая идея, но, по крайней мере, я мог не выходить на улицу в поисках жертвы. Останавливал себя. Пока все это не началось. Когда я увидел тот нож утром на даче… Что-то во мне словно щелкнуло, и он вернулся. Мой злобный близнец. Я с детства слышал его голос в своей голове, он подбивал меня на всякие… гнусные вещи. А потом я приходил в себя один с перепачканными в крови руками и каким-нибудь мертвым животным у ног. По-моему, тогда кровь и стала меня пугать. Она всегда означала, что я причинил кому-то вред.

Он пожал плечами и развел руками, словно извиняясь перед Ташей за то, каким оказался. Как будто речь шла о неприятной, но вполне невинной особенности характера.

— Мне жаль, что все так вышло, — искренне добавил он. — Я действительно надеялся на то, что мы с тобой уедем и сможем начать все с начала. Что я смогу снова взять себя в руки, заглушить его шепот. Но в какой-то степени я рад, что меня наконец поймали, — в его глазах блеснуло что-то похожее на слезы, выдававшее, что радость эта не совсем обычная. — Изоляция надежнее, чем попытки лечиться и сдерживать себя. Из тюрьмы я точно не смогу никому навредить.

Таша несколько долгих секунд смотрела на него, не замечая, как по ее щекам снова текут слезы. Ей тоже было жаль. И его, ведь насколько она понимала, едва ли его посадят в тюрьму. Скорее всего, запрут в психиатрическую клинику, из которой, если верить телевизору, едва ли он выйдет человеком. И тех женщин, которых он убил. У них были семьи, мужья, дети, родители. И саму себя ей тоже было очень жаль. Она любила его четыре года, молча, почти ни на что не надеясь. И еще вечером была сказочно счастлива, потому что он наконец тоже любил ее. Они строили планы, и она верила им. А теперь все это рухнуло, разбилось вдребезги, и нет даже надежды собрать что-то из осколков.

Таша всхлипнула и неожиданно опустилась на колени рядом с решеткой, просунула руки в камеру и коснулась его лица. Внутренний голос твердил ей, что от больного на голову маньяка следует держаться подальше, потому что даже Дементьев со своим пистолетом может не успеть, но она не верила в то, что Повилас может что-то сделать ей. Ни сейчас, ни тогда. Он бы смог взять себя в руки и опустить бритву, он бы не причинил ей вреда. Это было опасное заблуждение, ведь даже он сам утверждал, что причинил бы, но на какое-то время Таша позволила себе поверить в это.

— Мне тоже жаль, что все так получилось, — прошептала она едва слышно, прижавшись лицом к холодным решеткам, разделившим всю ее жизнь на до и после.

Он перехватил ее руку, на мгновение прижался губами к центру ладони, в глубине души в этот момент представляя на ее месте совсем другую женщину, от которой ничего подобного в аналогичный момент так и не услышал. А потом отпустил.

— Спасибо тебе, Таша. За то, что пришла. Но теперь тебе пора. Пора уйти и забыть обо всем этом. И обо мне тоже.

Она кивнула, но так и не тронулась с места, и даже руку не убрала.

— У тебя… есть кто-то? Кто-то, кто будет рядом? Может быть, мне нужно позвонить твоим родителям?

— Не стоит. Мой… хм… адвокат обо всем позаботится. Не знаю, захотят ли они быть рядом. Да и не нужно это. Я причинил людям немало боли. И это вызовет их справедливый гнев. Они направят его в том числе на тех, кто будет рядом. Поэтому будет лучше, если рядом никого не будет.

— Хорошо, как скажешь, — Таша отстранилась от решетки и вытерла лицо руками. — Но если тебе что-то понадобится, дай мне знать. Я же твой, — она робко улыбнулась, — личный помощник. И меня никто не увольнял.

Он тоже улыбнулся, и на этот раз это выглядело вполне нормально.

— Ты права. И поэтому, как своего личного помощника, я прошу тебя присмотреть за моей квартирой. По крайней мере, первое время. Ключи, как и все остальные мои вещи, у Дементьева. И отмени все запланированные встречи.

— Я все поняла.

Таша поднялась на ноги, теперь даже отчасти напоминая ту самую Наталью Краснову, которой она всегда входила по утрам в его кабинет: личного помощника генерального директора компании, готового записать и начать немедленно выполнять все поручения шефа. Не хватало только блокнота в руках да лицо распухло от слез.

— Мне прийти сегодня попозже или завтра? Наверняка ты вспомнишь что-то еще, что необходимо будет сделать.

Повилас с едва слышным кряхтением поднялся на ноги, только сейчас чувствуя, как сильно затекло и замерзло тело, пока он сидел на полу. Он посмотрел на Ташу сквозь решетку, неосознанно тоже переходя в режим общения с ней, к которому привык за эти годы.

— Полагаю, дальше мы будем общаться через моего адвоката, — слегка поморщившись, заметил он. — К подследственным пускают только их, насколько я знаю. Если у меня появятся дополнительные просьбы, я передам через него.

— Хорошо, — Таша снова кивнула. — Я буду ждать.

Она еще раз улыбнулась ему, надеясь, что на этот раз улыбка получилась ободряющей, и направилась к выходу, отчаянно желая, чтобы Антона не оказалось дома. Ей нужно было время и пространство, чтобы вдоволь пореветь о том, чем все закончилось.

* * *

— Зачем ты здесь?

Голос Кирилла прозвучал непривычно: холодно, отчужденно, как-то мрачно. Настя даже непроизвольно поежилась. Он пришел в себя уже почти час назад, но врач, смущаясь, передал ей, что муж попросил никого к себе не пускать, даже ее не захотел видеть. Ее это очень удивило и даже обидело: она пробыла в больнице до глубокой ночи, дожидаясь, пока он очнется, сидела на неудобном стуле под дверью реанимации, поскольку внутрь ее, естественно, не пустили. Ее бы не пустили и после того, как он очнулся, если бы Кирилл не работал врачом в этой же больнице. С одной стороны, Настю это радовало: уход ему обеспечат на должном уровне. А с другой — наверняка уже вся больница шепчется о том, что доктор Кленин пытался отравиться. И вот она ждала столько часов, даже в столовую не позволила себе сходить, чтобы не пропустить какие-нибудь новости, только до автомата с кофе несколько раз бегала, потому что от него просматривался вход в реанимацию, а теперь он не хотел ее видеть!

— Езжайте домой, — посоветовал ей врач, видя ее растерянное лицо. — Его нежелание видеть вас может быть просто реакцией на стресс. Скоро пройдет. Завтра мы переведем его в отделение, сможете навестить.

Однако Настя поняла, что не хочет ждать утра, поэтому пришла в палату против воли Кирилла. Сделать с этим он все равно ничего не мог.

— Затем, что моего мужа едва не убили, — как можно спокойнее отозвалась она, подходя к его кровати. Кирилл отвернулся в другую сторону, почему-то не желая на нее смотреть. — Я несколько часов ждала, пока ты очнешься.

— Необязательно было, — уже мягче отозвался он, хотя и не повернулся к ней. — Ты больше не обязана делать подобные вещи.

— Я и раньше не была обязана. — Настя подтянула к кровати стоявший у стола стул и села на него. Разговор мог быть долгим. — Ты никогда меня ни к чему не обязывал, я изображала из себя верную любящую жену по собственной воле.

Хоть он по-прежнему смотрел в окно, она все равно смогла увидеть, как по его лицу скользнуло болезненное выражение. Все же ее муж отказывался от встречи с ней не потому, что не хотел видеть. Он страдал и не хотел, чтобы это видела она.

— В любом случае, раз мы расстаемся, в этом больше нет нужды. Наверное, в ближайшее время это будет даже неуместно. Тебе и Эдику лучше пока держаться от меня подальше.

Она ничего не поняла, поэтому возразила только в одном:

— Кто тебе сказал, что мы расстаемся?

Он резко повернулся к ней, глядя с вопросом, надеждой и сомнением одновременно. Его лоб хмурился, а бледное лицо вдруг обрело некоторые краски. Пусть пока еще и очень блеклые.

— Разве нет? Разве не это ты решила, когда попросила меня уехать?

Настя потянулась к нему и взяла за руку, сжала холодные, почти безжизненные пальцы. Он все еще был очень слаб, поэтому едва ответил на это движение.

— Я просто хотела побыть одна и подумать, — напомнила она. — Я тебе так и сказала. Речи о расставании не шло.

Кирилл некоторое время молча рассматривал ее лицо, словно пытался прочесть на нем, действительно ли она именно это имела в виду на даче или же изменила свое мнение после, когда узнала, что он угодил в больницу.

— Ты… ты ничего не сказала Эдику? — неуверенно уточнил он.

— Нет. И не собираюсь.

Он облегченно выдохнул, почти улыбнулся, но сразу снова помрачнел. Теперь, видимо, уже по какой-то другой причине.

— Я хотел бы обрадоваться, но не могу. Как раз сейчас тебе лучше было бы развестись со мной. А Эдику узнать, что я не его отец.

— С чего вдруг? — почти испуганно спросила Настя.

Он тяжело сглотнул, продолжая хмуриться. Она видела, что он борется с самим собой, с одной стороны, желая снова быть честным с ней, а с другой — боясь признаться в чем-то.

— Я покрывал преступника, — наконец медленно произнес он. — Я не имею в виду Нелл с ее аварией, про которую ты знаешь. Гораздо более опасного преступника, убившего несколько человек. Ради Вики. Я позволил невиновному человеку сесть в тюрьму, покрывая этого преступника. Но теперь я должен признаться. Скорее всего, мне предъявят обвинение. Возможно, оно даже закончится тюремным сроком. В любом случае, моей карьере конец. Всему конец.

— Ты говоришь про того Потрошителя? — неуверенно предположила Настя, вспомнив, о чем ее спрашивал Дементьев.

Кирилл удивился, но кивнул. Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони и снова тяжело сглотнул, проталкивая ком, вставший в горле.

— Знаешь, я всего лишь хотел защитить нашу семью. Не дать ей окончательно развалиться. Я… чувствовал себя обязанным делать это, потому что отец с этой задачей не справился. Но моя ложь закончилась тем, что у меня больше нет семьи. Мой брат, мои сестры… Даже твоя вера в меня… — его голос прервался. Кирилл судорожно вздохнул и заставил себя продолжить: — Она забрала все. И я даже не могу винить ее в этом. Я сам виноват. Я даже признал это перед ней и добровольно принял яд. Мне было страшно умирать, но она пообещала, что, покончив с местью, не тронет вас. А потом… потом что-то случилось… не знаю… почему я не умер…

Чем больше он говорил, тем больше волновался и более рваным становилось его дыхание, а пульс, который считал монитор, становился все быстрее. Настя оглянулась на дверь, убеждаясь, что медсестра, деликатно вышедшая в коридор, едва она вошла в палату, все еще там, и в случае необходимости сможет быстро позвать врача, а затем придвинулась ближе, успокаивающе погладила Кирилла по плечу. Он как будто немного расслабился, по крайней мере, задышал ровнее.

— Я мог спасти их, — с горечью продолжил Кирилл, — мог спасти их всех. Степана, Инну, Вику… даже Нелл и того нотариуса. Если бы не попытался снова играть в бога, покрывая еще одного преступника.

— О ком ты? — Настя чувствовала, что теряет нить разговора. Она снова ничего не понимала.

— О Степане. Он пришел ко мне со своей безумной историей про убивающие карты. Сказал, что его друзья мертвы и если я не спрячу его, то та же участь постигнет и его. Я понимал, что он очередной раз перешел черту. На этот раз гораздо больше, чем когда-либо. Я подозревал, что он убил их, но я все равно сделал так, как он сказал. Я опознал чужой труп, а его спрятал.

Ее рука замерла, но так и не отпустила его ладонь. Настя с самого начала считала, что Кирилл зря покрывал и Нелл, но молча принимала его решение, потому что и ее тайны он тоже свято хранил. Но одно дело — помочь идиотке-алкоголичке, по пьяни сбившей насмерть любовника, другое — помогать настоящим преступникам, осмысленно убивающим людей. Этого не ожидала от Кирилла даже она, хотя знала его, как ей казалось, лучше всех.

— Зачем? — только и спросила она.

— Он же мой брат… — просто ответил Кирилл, по-прежнему вглядываясь в ее лицо. — Как я мог ему отказать?

— Почему ты потом ничего не сказал? Когда уже в нашем доме произошло убийство?

— Потому что тогда я поверил в его историю. Поверил в проклятые карты.

Настя потрясенно молчала, но не отпускала его руки. Она с удивлением понимала, что невзирая на все, что слышит, она не отпустит его. Не сможет его бросить в тот момент, когда он больше всего нуждается в ней. Впервые в жизни она задумалась, а не может ли это тоже быть любовью?

— Значит, все это затеял Степан?

Кирилл остервенело помотал головой.

— Нет, нет… Он мертв. Он мертв, как и мои сестры. Она сказала мне об этом, когда пришла убить меня. Сказала, что убила его, а Вику убил Потрошитель. Она все мне сказала, сказала, почему все это сделала…

— О ком ты говоришь? Кто она?

Он на мгновение до боли стиснул челюсти, а потом прикрыл глаза и едва слышно выдохнул:

— Алиса…