30 апреля 2013 года, 11.35

Staronová synagoga, Maiselova,Praha 1

Прага, Чешская Республика

Во второй раз пани Чехова уже не стала составлять им компанию, просто позвонила кому-то и попросила, чтобы Карел обязательно присутствовал при их спуске в подземелье.

– Если, конечно, вы готовы взять на себя ответственность, – добавила она с кривой усмешкой.

Для Карела брать ответственность на себя не составляло труда, поэтому всего полчаса спустя после этого разговора они впятером снова были в подземном лабиринте под Староновой синагогой.

– Я не очень понимаю, что мы здесь ищем? – недоумевал Ваня. – Мне кажется, это единственное место, где нашего Голема точно быть не может.

– Но зато это место, где он точно был и довольно долго, – отозвался Войтех, следуя за уверенно идущим впереди Карелом. – Поэтому мы, во-первых, ищем подтверждение нашей теории, что глина на месте преступления как-то связана с глиной в той нише.

– А это проще простого, – пояснила Лиля. – Я возьму образцы местной глины, и если кто-нибудь обеспечит мне доступ в лабораторию и к образцам с места преступления, я сделаю сравнительный анализ, – она выразительно посмотрела на Карела.

– Тогда не стесняйтесь, – тот галантно указал на нишу, до которой они наконец добрались. – Берите, сколько нужно.

– А как насчет всего остального? – поинтересовался Войтех.

– По-моему, в полиции ко мне уже привыкли, – легкомысленно отмахнулся Карел. – К тому же я им подсказал, как выглядит предполагаемый убийца, так что у меня там уже достаточно союзников.

– Союзники, поклонники… Кого там у тебя только нет, – пробормотала Саша, с тревогой оглядываясь по сторонам.

Это подземелье не внушало ей доверия, как и любые другие узкие темные помещения, находящиеся под землей. После возвращения из Астраханской области, где несколько месяцев назад они искали пропавших друзей Вани, и им с Войтехом около суток пришлось бродить по пещере в поисках выхода, она даже на подземную парковку за своей машиной первую неделю заходила со страхом, хотя уж там-то места было достаточно. А после встречи с обитателем этого подземелья у нее была сотня причин не желать здесь находиться. Впрочем, вряд ли Саша когда-нибудь в этом призналась бы, поэтому и пошла вместе со всеми.

Лиля тем временем вытащила из сумки заранее приготовленный контейнер и шпатель и принялась собирать образцы глины в нише.

– А здесь ее не так много, как я думала, – заметила она.

– Так ведь остальная встала и ушла, – хмыкнул Ваня. Он все еще по обыкновению был настроен скептически. – А что во-вторых? – спросил он, повернувшись к Войтеху. – «Во-первых» мы сделали, но едва ли стоило тащиться сюда впятером для этого.

– Во-вторых, я хочу понять, есть ли отсюда еще один выход, – ответил Войтех. – Если он есть, то наша теория насчет изоляции Голема неверна, и стоит ее скорректировать.

– Так ведь твой братец пару дней назад с пеной у рта мне доказывал, что нет здесь второго выхода, и этот чувак никак не мог прийти извне, – напомнил Ваня, покосившись в сторону Карела.

– Я хочу сам в этом убедиться, – упрямо повторил Войтех.

Ваня поднял руки, словно признавая за ним право перепроверить уже известные факты.

– Так, какой у нас дальше план? – уточнил Карел, когда Лиля закончила собирать образцы. – Еще побродим тут?

– Думаю, мы вполне можем разделиться, – предложил Войтех. – Вы с Лилей отправитесь в лабораторию, а мы останемся исследовать подземелье. – Он посмотрел на Сашу, а потом добавил: – Можете взять Сашу с собой за компанию, мы с Иваном справимся вдвоем. Так? – Войтех перевел вопросительный взгляд на Ваню.

– Я останусь с вами, – безапелляционно заявила Саша прежде, чем Ваня успел открыть рот.

– Еще не выбрала свою норму адреналина? – насмешливо поинтересовался Войтех. – Я почему-то думал, что после той пещеры ты сыта по горло подземельями.

Саша заметно смутилась.

– Идея большой толпой вваливаться в чужую лабораторию мне кажется не самой удачной, тем более от меня там все равно не будет никакого толка. А гулять одной по Праге, пока вы все заняты делом, я тоже не хочу. Тем более прогулку обещал мне ты.

– Обещал так обещал, – не стал отпираться Войтех. – Тогда вы вдвоем едете в лабораторию, а мы втроем остаемся тут. Если, конечно, Иван не захочет составить вам компанию. Обычно он… очень беспокоится о Лиле, – на этот раз в тоне Войтеха сквозила едва уловимая издевка.

Ваня бросил на него хмурый взгляд.

– Оставил уже однажды вас с Айболитом вдвоем под землей, еле расхлебал потом. А твоему брату я, пожалуй, могу доверить свою сестру, – язвительно отозвался он, на что Лиля только громко фыркнула.

– Это очень высокий уровень доверия, Карел, – с чувством произнес Войтех, выразительно глядя на брата.

– Я сейчас лопну от гордости, – тот закатил глаза, на несколько мгновений снова придавая своему голосу и движениям излишнюю для мужчины манерность.

– Я вообще-то готова идти, – заметила Лиля, прерывая этот бессмысленный обмен репликами.

– Tak jděme, – Карел улыбнулся, вновь жестом пропуская ее вперед.

Когда они исчезли за поворотом, Войтех посветил своим фонарем в противоположную сторону. Поскольку боковое ответвление было завалено, оставалось только одно направление для исследований, если не считать более ранних ответвлений.

– Я думаю, имеет смысл начать отсюда, – предложил он.

– Согласен, – кивнул Ваня, тоже посветив фонарем в уходящий вдаль темный коридор. – Айболит, держись рядом, а то опять вляпаешься в какие-нибудь неприятности, – велел он, шагая в темноту.

Саша раздраженно выдохнула.

– Вы теперь вдвоем будете меня опекать?

– Будешь лезть на рожон, еще кого-нибудь подключим, – кивнул Ваня, а затем полуобернулся к Войтеху. – Насколько далеко тут уже все осмотрели? Или мы первооткрыватели, и дальше нас вполне может ждать еще какая-нибудь глиняная дрянь?

– Если я правильно понял, то исследователи заходили не дальше, чем метров на сто отсюда. Так что нас может ожидать все, что угодно.

– Прекрасно, – тихо проворчала Саша, машинально поправляя тонкий шарф на шее. К утру синяки, оставленные пальцами незнакомца в костеле, стали еще ярче, и она была вынуждена все же закрыть их шарфом. Вместе с футболкой смотрелось это, может быть, странно, но довольно симпатично, а в холодном подземелье еще и весьма уместно.

Граница, после которой начиналась необследованная территория, прослеживалась очень четко: пол покрывал толстый слой грязи, а с потолка свешивалась паутина, в которую Саша не преминула вляпаться.

– Если здесь и есть второй выход, то едва ли наш приятель часто гулял в этом направлении, – заметил Ваня, обводя фонарем стены и тоже незаметно смахивая со светлых волос паутину. – Здесь лет сто никто не ходил.

Войтех внимательно прислушивался и к окружающей их тишине, и к собственным ощущениям. Тишину нарушали лишь непонятные шорохи и периодически долетающее эхо капающей где-то воды, а предчувствия и интуиция спали крепким сном и не торопились посылать ему подсказки или зацепки. Отчасти Войтех был этим огорчен, но вместе с тем в глубине души радовался: видения всегда вызывали у него головные боли, различалась только их интенсивность.

Войтех снова прислушался к шороху, а потом скорее почувствовал, чем увидел, движение рядом со своими ногами. Он инстинктивно дернулся и посветил фонарем вниз, после чего дернулся еще сильнее.

– Sakra! Ненавижу крыс…

– Дворжак, только не говори, что… – Саша не закончила фразу, тоже посветив фонарем вниз и увидев несколько крыс у своих ног, одна из которых уже нагло забралась на ее кроссовок. – Твою мать! – взвизгнула она, отшвырнув крысу от себя. Та впечаталась в стену, громко запищала и ринулась в сторону.

Ваня демонстративно закатил глаза.

– Господи, нежные какие, а? – театрально проворчал он, разглядывая пол, на котором то тут, то там шевелились большие серые тушки с длинными голыми хвостами. – Подумаешь, крыска.

– Крыска?! – переспросила Саша, обводя фонарем вокруг себя. – Да их тут сотня!

– Ну уж и не сотня, десятка два максимум…

– И все же давайте поторапливаться, – попросил Войтех. – Только смотрите под ноги внимательней.

Они еще с полчаса бродили по коридорам, но каждый заканчивался тупиком или завалом. В итоге они вернулись к нише, а потом и к первой развилке, чтобы обследовать другое ответвление. При этом все, даже Ваня, почти не отрывали взгляда от пола, чтобы случайно не наступить на что-нибудь живое. Крыс они больше не встретили, но зато Ваня нашел что-то другое.

– А здесь мы похоже не первые, – заметил он, поднимая что-то с земли.

– Но едва ли это принадлежит нашему глиняному другу, да? – он продемонстрировал Войтеху небольшой пластиковый прямоугольник.

Войтех забрал у него пластиковую карту, напоминавшую банковскую, но при ближайшем рассмотрении оказавшуюся электронным пропуском. На ней было пропечатано небольшое фото молодого человека, которого, судя по надписи рядом, звали Даниэлем Коваржем. Еще две строчки под именем указывали на то, что он работал старшим научным сотрудником в каком-то Национальном историческом обществе. Войтех точно знал, что исследованием подземелья занималась другая организация. Он уже собирался заметить это вслух, но успел перед этим перевернуть карточку тыльной стороной, после чего слова застряли у него в горле.

– Не может быть, – пробормотал он, поднося карточку ближе к глазам и фонарю.

– Что там? – поинтересовалась Саша, с интересом наблюдая за его движениями.

Войтех еще раз прочитал мелкую надпись, которая шла вокруг непримечательной во всех смыслах эмблемы общества, убедился, что глаза его не обманывают, а потом перевел ее остальным:

– Здесь написано по-чешски: «Охраняя тайное от людей, охраняем людей от тайного».

– Что? – Саша оглянулась на Ваню, а затем снова перевела взгляд на Войтеха. – Та же самая надпись, что была в пещере?

– Быть не может, – уверенно заявил Ваня, забирая у Войтеха карточку и тоже глядя на мелкие буквы, хотя, конечно же, все равно не мог прочитать, и тем более перевести надпись. – Ты уверен? – нахмурившись, спросил он.

– Хочу заметить, что чешский – мой родной язык. Да, я уверен, что здесь написано именно это.

– А что еще тут написано? – Ваня снова перевернул карточку лицевой стороной. – Это же пропуск какой-то?

– Да, старшего научного сотрудника Национального исторического общества.

– Может быть, эта надпись все-таки откуда-то? – предположил Ваня. – В смысле, откуда-то из истории.

– И Нев бы этого не знал? – Саша удивленно подняла бровь.

– Меня тоже смущает, что Нев не узнал эту фразу, – согласился Войтех. – Ведь он все-таки историк, и у него отменная память.

– Но каким образом одна и та же фраза, только на разных языках, может быть написана с полвека назад в пещере в Астраханской области и сегодня на эмблеме какого-то чешского исторического общества? – Ваня снова перевернул карточку тыльной стороной вверх. – Это очень странно.

– Более чем, – Войтех кивнул. – Поэтому надо узнать, что это за общество, чем занимается и как давно существует.

– Без проблем, – Ваня кивнул.

– Наверное, это можно узнать каким-то законным путем? – Саша вопросительно посмотрела на него, правильно истолковав его слова. – Необязательно сразу что-то взламывать.

– Начнем законным, закончим как получится, – хмыкнул Ваня, пряча карточку в карман куртки.

– Тогда не будем терять время, – серьезно заявил Войтех, кивнув в сторону выхода.

Ваня шутливо отсалютовал ему и быстро пошел в обратном направлении. Войтех посмотрел на Сашу.

– Ну что, закончим с этим ответвлением, а потом прогуляемся по поверхности, как я обещал? – с улыбкой предложил он.

– Идет, – кивнула Саша. – Особенно меня радует, что там не будет крыс.

– Это если не присматриваться.

30 апреля 2013 года, 15.50

Náměstí Republiky, Praha 1

Прага, Чешская Республика

На балконе Общественного дома музыканты играли «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Раньше Ханна всегда останавливалась послушать их, когда попадала на Площадь Республики, остановилась по привычке и в этот раз. Музыканты играли хорошо, как всегда, только один иногда сбивался и фальшивил. Очень редко, скорее всего, никто из слушателей и простых прохожих этого даже не замечал, но Ханна улавливала. И это раздражало ее. Как можно играть на публику, если ты фальшивишь?

Она обернулась на прохожих. Стало уже совсем тепло, люди ходили в футболках, самые отчаянные даже в шортах и босоножках, и только она поплотнее закуталась в кардиган, который прихватила из дома, когда была там сегодня утром. Она знала, что Иветта будет на работе, потому и зашла. Быстро, постоянно оглядываясь, словно она мелкий воришка, а не хозяйка этой квартиры. Ей уже было известно, что он ищет ее и знает, где она живет.

Едва попав в свою комнату, Ханна поняла, что он уже наведывался сюда. Вещи были чуть сдвинуты, а крестик, который она бросила на пол, аккуратно лежал на столе. Иветта никогда не заходила в ее комнату без крайней нужды, это сделала не она. Значит, он был здесь. Может быть даже сразу после того, как она сбежала от него в костеле.

Она зябко поежилась от воспоминаний, как от холода.

Ханна сама не знала, зачем пришла в такое людное место, как Площадь Республики, она ведь уже решила для себя, что ей лучше держаться от людей подальше, чтобы никто нечаянно не пострадал, но инстинкт или что-то еще гнало ее в толпу. Она надеялась, что в толпе сможет затеряться, оторваться от своего преследователя. Он не сможет так сразу отличить ее след от других людей. Ханна оглянулась. По площади гуляли туристы, стайки школьников, влюбленные пары, родители с детьми. И среди них совсем не было хороших. Обманщики, лжецы, воры. Родители лгут своим детям, дети обманывают родителей, друзья предают друг друга, влюбленные спят не с тем, кого любят. Мир погряз в обмане и ненависти, и она сама ничуть не лучше. Она заперла в костеле девушку, случайно там оказавшуюся. Она так хотела сбежать, отвлечь своего преследователя от себя, что бросила ему первую попавшуюся под руку жертву. Она – убийца.

Нужно поехать к маме. Мама всегда помогала ей, защищала ее, учила быть правильной и хорошей. Мама всегда была ближе к Богу, чем она. Ханна плохо ему молилась, плохо верила, и он оставил ее. Иначе с ней бы этого не случилось.

Она направилась в сторону метро. Музыканты на балконе заиграли вальс, один опять сфальшивил, и Ханну передернуло. Она быстро спустилась вниз и замерла на краю платформы, ожидая поезд. Людей было немного, но ее мгновенно затошнило от ненависти к ним. Стайка гогочущих подростков, вонючий бомж, битые жизнью женщины, мужчины с рюкзаками и без, визгливые девчонки – все они раздражали ее, заставляли все внутри вскипать от злости. Но больше всего ее раздражала пожилая женщина рядом, с нездоровым интересом поглядывавшая на нее. Мерзкая старуха вечером будет рассказывать такому же противному старику о том, как встретила в метро бледную измученную девушку, наверняка наркоманку. Опишет во всех подробностях, добавит то, чего не было. Тварь.

Ханна вдруг поняла, что ей нельзя домой. Дома мама, единственный человек, который любит ее и которого любит она. Ей нельзя домой.

Решение пришло из туннеля вместе со светом приближающегося поезда. Ханна улыбнулась.

30 апреля 2013 года

Прага, Чешская Республика

Саша была в Праге далеко не первый раз. Она приезжала сюда и со школьной экскурсией, и с родителями, и с мужем, но никогда раньше она не была здесь с человеком, выросшим в этом городе. Они гуляли по улицам, набережным и площадям уже почти два часа, и все это время Прага как будто открывалась ей заново.

Войтех не был профессиональным гидом и имел смутное представление о том, в каком году и зачем построили то или иное историческое здание, но Саше и не нужна была еще одна экскурсия по Градчанам и Карлову мосту. Зато он показал ей книжный магазин, где однажды купил какую-то книжку о космосе, после чего ему пришлось идти домой пешком, так как денег на трамвай уже не осталось; кафе, в котором с друзьями отмечал окончание гимназии, чувствуя себя по-настоящему взрослым; парк, где они часто собирались летом, чтобы покататься на роликах или скейтбордах, побренчать на гитаре и попить пива. Он даже привел ее на мост Легионов, примечательный для него тем, что здесь он впервые поцеловал девушку.

– Мне было лет четырнадцать, наверное, – сказал он. – Или пятнадцать. Не помню точно. Ни я, ни она тогда не знали, что и как надо делать, поэтому выглядело это, наверное, очень забавно со стороны. – Войтех усмехнулся и подвел Сашу к полукруглому выступу, на котором фотографировалась парочка туристов и еще две или три группки ждали своей очереди. – Туристов тогда было значительно меньше, – заметил он, глядя на это. – Так что это случилось прямо здесь.

Саша оглянулась по сторонам, как будто искала подтверждение его словам, а затем задумчиво посмотрела на него, стараясь сдержать улыбку.

– Надеюсь, ты привел меня сюда не для того, чтобы повторить тот свой подвиг? – поинтересовалась она.

Войтех смутился. Саше хотелось думать, что она угадала его мысли, так как это были и ее мысли тоже. На этот раз она даже не стала бы останавливать его и проводить между ними какие-то незримые границы. То состояние влюбленности, в котором она пребывала уже второй день, не позволило бы ей это сделать. Где-то на окраине сознания мелькала мысль о том, что она не должна так себя вести, она замужем и ей давно не семнадцать лет, когда еще позволительно терять голову, но Саша всегда была слишком эмоциональной натурой, чтобы суметь сейчас послушать здравый смысл.

Однако Войтех, конечно же, смутился совсем не поэтому. Видимо, он тоже вспомнил их поцелуй на его день рождения и свое обещание больше такого не повторять.

– Не беспокойся, – улыбнулся он. – Я хорошо понимаю с первого раза.

Саша еще несколько мгновений разглядывала его лицо, а затем покачала головой.

– Какая же ты бестолочь. – И не давая ему времени ничего спросить, продолжила: – Куда идем дальше?

– У нас есть три варианта, – ответил Войтех, так и не поняв, что она имела в виду, назвав его бестолочью. – Или пойти направо в сторону Малой Страны, или в сторону Вышеграда, это дальше по реке, или налево, придем к Вацлавской.

– Пойдем к Вацлавской, – решила Саша. – Там наверняка можно где-то поесть. Я бы не отказалась.

Они дошли до Вацлавской площади, где, несмотря на будний день, гуляли толпы людей. Эта площадь была тем местом, которое даже в три часа утра в любое время года не пустовало. Палатки с колбасками, жаренными на углях, соседствовали с пафосными ресторанами, сувенирные лавки ютились рядом с огромными магазинами и дорогими отелями. Укротители змей, уличные музыканты, живые скульптуры – каждый стремился развлечь публику и заработать на бесконечном потоке туристов, гуляющих по Вацлаваку.

Войтех с Сашей пообедали в небольшом ресторанчике, после чего Саша до ужаса захотела еще и булочку с корицей, которые в центре Праги пекли едва ли не на каждом углу. Их называли забавным словом, но ей никогда не удавалось выговорить его, поскольку в нем было слишком много согласных подряд. Войтех, осмотрев ближайший лоток, со знанием дела заявил, что в этом месте они ничего покупать не будут.

– Почему? – удивилась Саша.

– Потому что это не трдельник. Это половина трдельника. Конечно, за настоящим трдельником лучше ехать подальше от центра, а еще лучше – за пределы Праги, но не буду так сильно тебя мучить. Можем просто подняться ближе к Музею. Насколько я помню, там они раньше были нормального размера.

Саша еще раз посмотрела на пекущиеся прямо там же, на углях, булочки. На ее взгляд, они были как раз такого размера, как нужно, чтобы съесть за один раз, особенно после плотного обеда, но спорить с Войтехом она не стала.

– Ладно, пойдем к Музею, – покладисто согласилась она.

Они обогнули большой магазин одежды, рядом с которым находился ларек, и направились к противоположному концу Вацлавской площади, но не успели пройти и нескольких метров, как Саша вдруг остановилась и удивленно посмотрела на Войтеха.

– В чем дело?

– Я вдруг подумала, а не те ли это булочки с корицей, которые ты так любишь?

Войтех рассмеялся.

– Началось все с них, но я люблю любую выпечку, если в ней есть корица, – с видом смиренного грешника на исповеди признался он.

Саша тоже рассмеялась, отмечая про себя, что за эти пару часов они вдвоем смеялись гораздо больше, чем, наверное, за весь год знакомства.

– Слышишь звон? – поинтересовалась она. – Это разбивается твой брутальный загадочный образ.

– Буду работать тогда над созданием какого-то другого, – пообещал Войтех.

В другом конце Вацлавской площади трдельники действительно оказались в два раза больше. За ними пришлось немного постоять в очереди, но зато им достались два наисвежайших, горячих экземпляра, только что снятых с «трдло» – длинного цилиндра с ручками, на котором и выпекали сдобные трубочки, ставшие неотъемлемой частью образа этого города.

– Будь сейчас Рождество, следовало бы взять еще и по глинтвейну, – заметил Войтех, отрывая мягкий кусочек, от которого поднимался пар, наполненный ароматами корицы, жженого сахара и миндаля. – А в апреле это все-таки не то.

– Позови меня сюда на Рождество, – предложила Саша, которой трдельник показался чрезвычайно вкусным и без глинтвейна, хотя от последнего, после упоминания Войтеха, она бы тоже не отказалась. – Только без трупов и убийц из подземелий.

Войтех хмыкнул, криво усмехнувшись, но почти сразу нахмурился. Слова Саши напомнили ему о том, что он давно хотел спросить.

– Я тут думал о том, как умерла Катка. И о том, как Голем напал на тебя. Что он делал?

Саша зябко поежилась от воспоминаний, как от холода.

– Ты сам видел, он пытался меня задушить. И знаешь, руки у него как будто из стали, а не из глины. Мне казалось, он даже усилий никаких не прикладывал, чтобы перекрыть мне доступ кислорода. Сжал бы пальцы чуть сильнее – раскрошил бы кости.

– Так и мне показалось, – мрачно кивнул Войтех. – Но я не понимаю тогда. Не понимаю, как он убил Катку.

– Я вообще не понимаю, как она умерла, – призналась Саша, задумчиво положив в рот еще один кусочек ароматной булочки. – Судя по отчету патологоанатома, у нее были вполне здоровые сосуды. Не представляю, каким должно быть давление, чтобы лопнули артерии. – Она немного помолчала, а затем добавила: – И знаешь, чего я еще не понимаю?

– Чего?

– Почему он напал на меня? Он шел за Ханной, это ясно, я там вообще случайно оказалась. Ты, Карел, пани Чехова – вы просто отошли в сторону, и он прошел мимо. А меня он искал. Я пыталась спрятаться, когда поняла, что мне не выбраться из костела, но он целенаправленно меня искал. Почему?

– Не знаю, – Войтех даже потерял интерес к своему трдельнику, вспомнив все подробности происшествия в костеле. – Как не понимаю, почему он вообще пошел за Каткой, и тем более – за Ханной. В этом нет никакого смысла. Если поймем это, то, наверное, поймем и то, почему он напал на тебя. Хотя… – он задумался и замолчал.

– Что? – поторопила его Саша.

– Есть один момент, который немного выбивается из этой логики. Возможно, это просто совпадение, но может быть и чем-то большим. Когда я говорил с соседкой Ханны, та сказала, что Ханна вела себя странно в то утро. Сначала она не собиралась на работу, потом вдруг туда заторопилась. Она сорвала с себя нательный крестик – я нашел его на полу, а потом пошла в церковь. Вместо работы. Как-то это странно, не находишь?

– Я в принципе нахожу странным, когда люди ходят в церковь, – пробормотала Саша. – Впрочем, это личное дело каждого. Может быть, она пыталась попросить защиты у высших сил? Если каким-то образом знала, что Голем придет за ней. Но зачем тогда сорвала крестик, ты прав, это странно. Либо же… – Она на мгновение задумалась, затем взяла в руку висевший на шее кулон и поднесла к глазам. – Бред, конечно, но помнишь, каким был мой кулон, когда ты нашел меня?

Войтех снова нахмурился. Этот момент почти вылетел у него из головы, но теперь он вспомнил.

– Он был горячим.

– Это он уже остыл, – фыркнула Саша, – а до этого он был похож на расплавленный кусок металла. Между прочим, оставил ожог на коже. Может, Ханна уже знала, что так бывает при контакте с этим существом, потому и сняла крестик, чтобы ничего не висело на шее?

– Думаешь, она уже встречалась с ним? И как-то сбежала?

– Это мое единственное объяснение. Она явно знала, чем ей угрожает эта встреча.

– Но когда? И как? Она ушла до того, как Голем пришел к Катке и ее соседке.

– Без понятия. Это лучше бы уточнить у самой Ханны, если Голем не найдет ее раньше.

– Что-то все равно не сходится, – покачал головой Войтех, снова принимаясь за свой трдельник.

Они как раз опять оказались на другом конце Вацлавской площади и свернули на улицу На Пршикопе.

– Скорее бы уже Нев приехал. Не знаю почему, но с поддержкой пусть не особо практикующего, но все-таки мага мне сейчас было бы спокойнее. Потому что даже если мы найдем Голема, я не представляю, что делать.

Саша покосилась на него, шагая рядом.

– Думаешь, Нев сможет как-то помочь? Мне показалось, он сам не очень понимает, что здесь можно сделать. Может быть, нам стоит лучше поискать какого-нибудь раввина или как их там? Они же его создали и как-то упокоили потом. Да, это было черт знает сколько лет назад, но вдруг у них сохранились какие-то записи? Пусть поищут в своей синагоге.

– Как вариант, – кивнул Войтех. – Только надо как-то исхитриться найти раввина, который не вызовет психиатра после предложения упокоить Голема.

Саша рассмеялась, ища глазами мусорный бак, куда можно было бы выбросить салфетку от трдельника.

– Можно начать с простых расспросов о легендах о нем, прикинуться журналистами. И там уже посмотреть на реакцию, допускают ли они саму возможность существования Голема. Правда, тут нам пригодилась бы Лиля, она в этом плане мастер, но, боюсь, придется тебе или твоему братцу.

– Если что, мне не привыкать выглядеть психом, – усмехнулся Войтех, отряхивая руки. – У меня и справка есть.

– Ну вот, ты псих со стажем, тебя и пошлем, – с усмешкой кивнула Саша, оглядываясь по сторонам.

Улица привела их на небольшую, залитую солнечным светом площадь, которую Саша никак не могла вспомнить. Либо она никогда сюда не доходила, что было маловероятно, поскольку центр Праги она прошла вдоль и поперек, либо не запомнила. Людей здесь бродило относительно немного, если сравнивать с той же Вацлавской площадью, небольшая летняя веранда какого-то ресторана почти пустовала, зато откуда-то сверху лилась живая музыка.

– Это мы где? – она посмотрела на Войтеха.

– Это Площадь Республики. Вон там Пороховые ворота, мы их только что прошли. Это Общественный дом. Здесь неплохие концерты, кстати. Иногда вот, прямо на балконе, – он указал на играющий наверху ансамбль. – Кстати, внутри, насколько я знаю, один из самых дорогих ресторанов Праги. Французская кухня, кажется. – Войтех на мгновение задумался, оглянувшись по сторонам. На небольшом пятачке под балконом уже собралась небольшая толпа, остановившаяся послушать вальсовую композицию, которую он не смог опознать. Площадь, психи, музыка… Все это напомнило ему один их разговор в Питере. – Я бы пригласил тебя зайти туда, но мы только что поели, – он покосился на Сашу и, повинуясь внезапному порыву, вдруг протянул ей руку. – Как насчет того, чтобы потренироваться со мной быть психом?

Саша недоверчиво покосилась на него, едва сдерживая улыбку. Она тоже вспомнила тот их разговор. Тогда она неожиданно распереживалась, что со своей безумной любовью к работе выглядит в глазах знакомых чокнутой, а Войтех заявил, что быть чокнутым не так и плохо. Саша предложила как-нибудь напиться вместе и станцевать на площади, раз уж они оба психи. Правда, он ответил, что танцевать на площади не его стиль, да и сегодня за обедом они не пили даже пива.

– Ты что, серьезно? – уточнила она, все же вкладывая свою руку в его ладонь.

– Я разве похож на шутника? – он притянул ее к себе, подождал пару секунд, улавливая ритм, а потом повел в простом вальсе. – Видишь, совсем нестрашно.

Саша мельком огляделась вокруг, замечая, что многие повернули головы в их сторону, некоторые выглядели удивленными, но на лицах большинства появились улыбки. Она почувствовала, как загорелись щеки.

– Ты ведь говорил, что танцевать на площади не твой стиль, – она снова посмотрела на Войтеха, широко улыбаясь. Саша почему-то никак не ожидала, что он умеет танцевать, да еще вальс, да еще так хорошо.

– Да, но мой брутальный загадочный образ все равно уже разрушен, – он пожал плечами, стараясь не сбиться и не отдавить Саше ногу. Танцевать вальс он учился очень давно, еще накануне свадьбы для первого танца молодоженов, с тех пор почти не практиковался. – Я же сказал, что буду работать над новым.

– Пожалуй, мне он уже нравится.

Войтех улыбнулся, неотрывно глядя ей в глаза. «Главное – не переступать черту», – билась в голове навязчивая мысль. Еще в марте Саша установила между ними недвусмысленную границу: флирт допустим, но только до тех пор, пока он остается на грани приличия и не превращается во что-то серьезное.

– Я рад, – лаконично ответил он.

Казалось, музыка длилась бесконечно. Саша допускала, что музыканты, заметившие их танец, могли делать это специально. Она бросила заниматься танцами больше пятнадцати лет назад, хотя ее преподаватели и утверждали, что с ее комплекцией и способностями она могла бы добиться успеха. После замужества она почти перестала бывать в ночных клубах и на дискотеках, поэтому ноги, давно отвыкшие от подобной нагрузки, уже гудели, но Саша не собиралась останавливаться.

Войтех вел уверенно и, казалось, совсем не устал. Смахнув со лба выбившуюся из-под заколки кудряшку, Саша чуть склонила голову на бок и улыбнулась.

– Можно задать тебе один вопрос?

– Когда ты начинаешь с такого вступления, я всегда напрягаюсь, – заметил он. – Но я не могу тебе отказать в праве задавать вопросы.

Саша знала, что ей не следовало спрашивать об этом, никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому что каким бы ни оказался ответ, проще ей все равно не станет. И она даже не была уверена, что хочет его знать. Но все же спросила:

– Кто та женщина, о которой ты говорил позавчера?

Войтех все-таки сбился. Он замер и пропустил следующий шаг, поэтому Сашина нога налетела на его ногу. На мгновение это отвлекло их, но, когда Войтех снова поднял взгляд на Сашу, он понял, что она все еще ждет его ответ. Он даже набрал в легкие воздух, но произнести ничего не успел: суматоха и крики со стороны входа в метро снова отвлекли их.