Максим и Кристина подъехали к дому Тамары Самойловой, когда Элиза уже увезла девчонок, а во дворе стояла полицейская машина. Самойловы жили в частном доме с аккуратно подстриженным газоном и кучей клумб с цветами, некоторые из которых еще умудрялись цвести в это время года. На одной из клумб непочтительно стояла машина следователя, и Максим подумал, что Тамара убила бы за такое, если бы кто-то не убил ее раньше. Сам Александр Семенович Первушин курил возле открытой входной двери, нервно стряхивая пепел в пластиковый стаканчик, и выглядел мрачнее тучи.

– Это еще кто? – хмуро спросил он вместо приветствия, когда Максим и Кристина подошли к нему.

– Это специалист по ритуалам, – пояснил Максим. – Из Санкт-Петербурга. Ей нужно взглянуть на место преступления.

Семенович окинул недоверчивым взглядом Кристину, затем затушил окурок о стену дома и сунул его в тот же стаканчик, не желая мусорить.

– Тьфу ты, – выплюнул он. – Еще молоко на губах не обсохло, а уже специалист!

Он резко развернулся и вошел в дом, оставив ошеломленного Максима и обиженную Кристину на улице.

– Не обращайте на него внимания, – хмыкнул вышедший им навстречу Дима. – Семеныч злой как черт. Ему из Алексеевска позвонили, завтра оттуда приедет следователь курировать эти убийства. Сказали, раз сами не справляемся, нужны более компетентные люди. Вот он и бесится, в его профессионализме сомневаются.

Максим понимающе кивнул. Он еще помнил, как его самого несколько раз отправляли в область помогать местным следователям, если случалось что-то неординарное. Некоторые были только рады спихнуть потенциально гиблое дело на другого, а другие бесились и ставили палки в колеса, желая доказать, что если не справились они, не справятся и городские.

– Полагаю, нам все равно можно зайти?

– Да проходите, – кивнул Дима. – Бахилы только наденьте, а то Ирка порвет как Тузик грелку. И поверьте мне, эта дама будет пострашнее Семеныча.

Он подмигнул Кристине, и та неловко улыбнулась в ответ.

– Как ее убили? – спросил Максим, когда они вошли в небольшой темный холл.

– А вот сейчас сам все и увидишь. Такого еще не было.

Такого еще действительно не было. Тамара лежала на полу посреди большой гостиной, совсем как Марина Соболева. Вокруг нее так же был выжжен круг, а в руке она держала высохшую розу. Только, в отличие от Соболевой, способ убийства был понятен сразу: на голову был надет целлофановый пакет. Максим слышал, как тихонько ойкнула Кристина. Если бы она не была такой бледной по жизни, наверное, еще и побледнела бы, но куда уж больше?

Возле Тамары с одной стороны стоял на коленях Костя, с другой – Ирина. Помощник Кости, Шурка, подпирал стену возле окна, видимо, дожидаясь, когда ему разрешат грузить труп в пакет. Увидев вошедшего Максима, он бросил на него злобный взгляд, но Максим не обратил на это внимания. Чего еще ждать, если выгоняешь дружка своей дочери из дома?

– Это Кристина, – объявил он, когда Костя и Ирина посмотрели на них. – Она специализируется на ритуалах. Если вы не против, осмотрится тут.

– Пусть валяет, – махнул рукой Костя, за что получил гневный взгляд от Ирины. Все же криминалист здесь она.

– Только ничего не трогайте без моего ведома, – попросила Ирина. – Я еще не все сфотографировала.

– Я только посмотрю, – заверила Кристина.

Она с испугом взглянула на Шурку и начала обход комнаты с другой стороны. На первый взгляд здесь все было в порядке, каждая вещь лежала на своем месте. Из образа выбивались только многочисленные цветы в горшках. Абсолютно все они выглядели засохшими, как будто их не поливали несколько месяцев. Трудно было предположить в аккуратной Тамаре, специалисте по озеленению города, такую халатность. Лишь одна пальма продолжала торчать вертикально, но и она упала замертво, стоило Кристине коснуться ее.

Максим подошел ближе к трупу.

– Смерть наступила около двадцати двух часов назад, – сказал Костя таким тоном, что стало понятно: он это уже говорил. – То есть около полуночи прошлой ночью.

– И ее нашли только сейчас? – удивился Максим.

– Сегодня суббота, на работе не хватились, – пожал плечами Дима. – Ее дочь сейчас допросить не представляется возможным, она в истерике, но твоя Янка сказала, что Алиса вчера вечером уехала с вещами к отцу. Что у них тут произошло, пока не знаем. Но уехала она около шести вечера, так что если отец Алисы подтвердит ее алиби, то дочурка вне подозрений.

– А ты думаешь, пятнадцатилетняя девочка смогла бы чисто физически задушить пакетом взрослую женщину? – удивился Максим.

– Да сколько там той Тамары! – хмыкнул Дима. – Особенно если, например, по голове чем-то огреть.

Максим снова взглянул на убитую. Да, с хрупкой и невесомой Тамарой Самойловой запросто мог справиться даже подросток.

– Не, – возразил Костя. – По голове ее никто не бил. Но вот опоить чем-то могли и задушить уже в бессознательном состоянии.

– Тамара не пила, – возмутилась Ирина.

– Так я не только алкоголь имел в виду.

– Вы хорошо знали убитую? – внезапно удивилась Кристина, хотя все уже забыли о ее существовании.

– Ее все в городе знали. Сложно было найти более общительного и доброго человека.

– Однако дочь по какой-то причине вчера ушла из дома с вещами, – напомнила Кристина.

– Там скорее дело в дочери, – хмыкнул Дима.

Разговор был прерван появившимся на пороге гостиной следователем. Он окинул недовольным взглядом сидящую у трупа четверку и проворчал:

– Чего расселись? Работы нет? Дом осмотрите лучше, иначе ночевать здесь будем, как у Соболевой.

Дима тут же подскочил на ноги, поднялся и Максим. Он даже спрашивать ничего не стал, вышел вслед за другом из комнаты, чтобы осмотреть остальную часть дома.

– Только не лапайте ничего! – донесся им вслед голос следователя. – Найдете что-то интересное – меня зовите!

– Как будто сами не знаем, – буркнул себе под нос Дима.

Дом Тамары Самойловой оказался раза в полтора больше того, в котором жила Марина Соболева. Кроме просторной гостиной и светлой кухни, здесь были еще две небольшие комнаты: хозяйская спальня, которая принадлежала теперь только Тамаре, и комнатка Алисы. В самом конце темного коридорчика находилась и крохотная ванная, в которой умещалась только душевая кабина и унитаз с раковиной. В отличие от большинства частных домов, в этом доме была вода, и даже топился он не от печи и дров, а котлом с разведенными по всем комнатам батареями. Как и гостиная, все комнаты были забиты высохшими растениями в горшках.

Максим не понимал, что именно интересного они могут найти, ведь на предыдущих местах преступлений ничего такого не было. Даже конверты с деньгами и билетами хранились в другом месте, но осмотреться все равно следовало. Натянув на руки перчатки, он направился вслед за Димой.

Начать решили со спальни Тамары. И едва только войдя в нее, оба поняли, что Тамара тоже собиралась сбежать. На полу в разложенном виде стоял большой чемодан, наполовину заполненный вещами, одежда из платяного шкафа лежала на кровати.

– Интересно, – пробормотал Дима, осматривая беспорядок. – Держу пари, Тамара знала, что станет следующей. Может, она и ссору с Алисой спровоцировала, чтобы та ушла к отцу.

– Если она знала, что станет следующей, почему тянула так долго? – не понял Максим. – Марину и Ингу убили пять дней назад. Чего она ждала?

Дима задумался, а затем неуверенно предположил:

– Об убийстве Соболевой особо не распространялись. Никто, кроме полиции, не знал деталей. Даже в школе мы не рассказывали всех подробностей. А в четверг подростки нашли Ингу. Алиса могла рассказать матери о том, что увидела, вот та все и поняла.

С этим было трудно не согласиться. Дима занялся большим письменным столом, перебирая документы, а Максим заглянул в тот самый шкаф. Надо же было чем-то заняться.

– Кстати, что там насчет телефона Инги? – поинтересовался он, перебирая руками вешалки с платьями и костюмами, которые Тамара то ли не успела снять, то ли не собиралась брать с собой.

– Глухо, – отозвался Дима. – Сказали, что телефон по-прежнему не отслеживается. Либо наш маньячина разослал всем фотки и снова закопал его в лесу, либо мобильному оператору в субботу просто лень напрягаться. Одна надежда на алексеевского следователя, вдруг он сможет всех нормально попинать… Ух ты!

Максим высунулся из-за дверки шкафа и удивленно посмотрел на друга. Тот стоял возле стола и держал в руках какую-то папку.

– Что там?

– А Тамара-то у нас не из бедных. Мало того, что этот дом и машина на нее оформлены, так у нее еще и квартира есть.

Максим подошел ближе, глядя на документы. Какое-то неприятное ощущение поселилось в груди, как предчувствие чего-то важного.

– Куплена полтора года назад, причем сразу за наличку. Небось Алиске в приданое…

Дима еще продолжал что-то говорить, но Максим смотрел уже только на адрес квартиры: Березовая аллея, дом четыре, квартира шесть. В этих домах по три квартиры на этаже, а значит, шестая находится в первом подъезде на втором. В первом подъезде на втором этаже дома номер четыре по Березовой аллее живет Элиза. Максим не знал ее номер, но один шанс из трех, что это ее квартира. Он понимал, что она, скорее всего, живет просто по соседству, ведь квартира досталась ей по наследству, но даже такое совпадение почему-то казалось странным. Элиза работала с Мариной и нашла конверт с деньгами. Элиза последней видела Ингу живой. Элиза живет по соседству с Тамарой. Или даже в той самой квартире.

В глубине души Максим понимал, что в маленьком городке, где все друг друга знают, наверняка найдется еще куча людей, которые так или иначе пересекались со всеми жертвами, но почему-то именно Элиза вызывала беспокойство.

«Только потому, что с ней ты близко знаком», – подсказал внутренний голос, и Максим предпочел с ним согласиться. По крайней мере, пока. Пока не выяснит у Яны номер квартиры Элизы. Та наверняка знает, она ведь была у нее в гостях.

Он потер плечо, которое болезненно заныло при воспоминании об Элизе. Должно быть, она оставила ему пару синяков или царапин.

Диме пока ничего говорить не стал, вновь вернулся к содержимому шкафа. Тем более на верхней полке как раз обнаружил несколько старых альбомов в плотной обложке, в которых обычно хранились фотографии. Едва ли им так повезет, и в этих альбомах найдется копия снимка, части которого маньяк оставляет на своих жертвах, но проверить все же следует. По крайней мере, они могут найти подруг детства Тамары и опросить их. Вдруг кто-то вспомнит тот снимок.

Максим отложил в сторону более новые альбомы и открыл тот, где фотографии были самыми старыми. На них Тамара была еще подростком. Видимо, фотографировать она любила, потому что сама на снимках появлялась редко, в основном здесь были изображены другие люди. Перелистывая тяжелые картонные страницы, Максим видел и Ингу, и Марину, и еще не меньше десятка девчонок разных возрастов. Значит, как минимум в детстве Тамара была дружна с обеими жертвами. Всех девчонок со снимков нужно будет установить и показать обрывки фотографии.

Перелистнув очередную страницу, Максим замер. До этого альбом был заполнен очень педантично: на каждой странице ровно по три горизонтальных снимка или четыре вертикальных, а эта выбивалась из строя. Здесь было только две горизонтальные фотографии, а место третьей зияло пустотой. Приглядевшись, Максим увидел, что третий снимок все-таки был, но кто-то довольно аккуратно оторвал его. В одном месте совсем чуть-чуть отодран кусочек страницы, а значит, на самой фотографии должно было остаться коричневое пятно.

Так и держа раскрытый альбом в руках, Максим вернулся в гостиную, где Шурка и Костя как раз перекладывали тело Тамары в большой черный пакет.

– Ирин, на куске фотографии с Мариной или Ингой было что-нибудь на обратной стороне? – спросил он, не заботясь о том, что на полуслове прервал следователя, который как раз что-то выговаривал Косте.

Ирина удивленно посмотрела на него и кивнула.

– На одном уголке сохранился кусочек коричневой бумаги. Видимо, снимок был приклеен на страницу такого цвета.

Максим протянул ей альбом.

– Похоже?

Ирина, а вслед за ней и все остальные, даже Кристина, подошли ближе.

– Очень похоже, – кивнула криминалист.

– Где ты это взял? – мрачно поинтересовался следователь.

– В шкафу в спальне.

– Стрельников! – Семенович нашел взглядом Диму. – Завтра с утра берешь альбом и начинаешь показывать его всем знакомым Тамары. Начнешь с бывшего мужа и дочки. Кто-то должен вспомнить, что за чертов снимок здесь был.

Дима молча согласился, а Костя и Шурка вернулись к телу. Когда его подняли, под ним обнаружился и новый кусок фотографии. Одним краем он совпадал с тем, что на котором была изображена Инга Подгородцева. Рука, запечатленная на ее куске, принадлежала юной Тамаре. Однако определить, сколько еще человек на фотографии, пока не представлялось возможным. Места там оставалось немного больше, чем для одного, но немного меньше, чем для двоих. Особенно если учесть тот факт, что на куске Марины никого не было, значит, кто-то еще стоял не вплотную к ней.

– А вы, юное дарование, что-то можете сказать? – ехидно поинтересовался Семенович, остановив взгляд на скромно стоящей чуть в стороне Кристине.

Та мгновенно вспыхнула, даже встала прямее, как будто пришла на экзамен.

– Меня сразу удивило, что ритуал вроде бы один, антураж одинаковый, но способы убийства разные, – начала она. – Это может означать лишь две вещи: либо весь ритуал – просто постановка, но в это я не верю, для постановки как раз используют как можно более однотипные вещи, ничем не отличающиеся.

– Либо?.. – поторопил ее Дима, когда она замолчала, о чем-то думая.

– Либо способы убийства имеют значение. И теперь я в этом не сомневаюсь. Они должны быть именно такими. И они тоже что-то означают.

– Что конкретно? – хмуро поинтересовался Семенович. По его лицу Максим видел, что тот уже не так и против отдать это дело алексеевскому следователю.

Кристина бросила быстрый взгляд на Максима и снова посмотрела на Семеновича.

– У меня есть одно предположение, но мне нужно свериться со своими книгами. Если вы дадите мне ночь, то к утру я буду готова поделиться с вами мнением.

В мрачных глазах Первушина проскользнуло что-то вроде одобрения, но он быстро скрыл это.

– Васильев, отвези ее в гостиницу, пусть ищет, – велел он. – А мы продолжим. Еще куча работы.

Несмотря на то, что возвращаться на место преступления Максим уже не стал, домой он приехал далеко за полночь. Еще издалека увидел, что в гостиной слабо светится окно, как будто включен не верхний свет, а торшер возле дивана. Заехав во двор, он увидел и машину Элизы. Значит, она не уехала домой, дождалась его. И это отчего-то было приятно. Просто увидеть ее после сумасшедшего вечера.

* * *

В доме стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь едва слышным тиканьем настенных часов в гостиной. Эти часы достались Максиму вместе с домом. Они были старыми, из тех моделей, которые ежедневно нужно заводить, а каждый час из них вылезает кукушка, чтобы объявить время. Правда, кукушку он вырвал с мясом в первую же ночь.

Элиза спала на диване, положив голову на неудобный подлокотник и прижимая к себе раскрытую книгу. Наверное, читала, дожидаясь его, но сон оказался сильнее. Она выглядела такой милой и беззащитной, что хотелось укрыть ее пледом, погасить свет и оставить спать до утра, больше не тревожа этой ночью.

Возможно, Максим так и поступил бы, если бы нечаянно не зацепился ногой за лежащую у камина веревку. Откуда только она здесь взялась?

Элиза вздрогнула и резко села, когда он выдал себя неосторожным движением.

– Прости, я задремала, – сказала она, торопливо откладывая книгу в сторону. Максим узнал экземпляр из собственной крохотной библиотеки.

Ее лицо вмиг перестало выглядеть расслабленным, стало строгим и серьезным, как, наверное, и полагается в подобной ситуации.

– Это ты меня прости, – улыбнулся он. – За то, что испортил тебе сегодняшний вечер и, похоже, минимум половину ночи.

– Девочки спят, – шепотом продолжила Элиза, кивнув в сторону чуть приоткрытой двери в комнату Яны. – Знаю, что это непедагогично, но я дала каждой по глотку коньяка, иначе их трясло как осиновый лист. Вряд ли смогли бы уснуть.

Максим согласно кивнул. Наверное, глоток коньяка не причинит им вреда. Он теперь уже не был так уверен, что его дочь, а тем более Алиса, ничего такого еще не пробовали.

– Еще я позвонила отцу Алисы, – добавила Элиза, когда поняла, что за коньяк ее не растерзают на месте. – Он уже выехал из Алексеевска. Это было часа два назад, так что, полагаю, с минуты на минуту должен подъехать.

– Хорошо. Хочешь пока чаю?

– Да, наверное, чай будет не лишним, – согласилась она.

Вдвоем они зашли на кухню и закрыли за собой дверь, чтобы нечаянным шумом не разбудить девочек. Здесь, при ярком свете, Максим заметил, что Элиза снова походит на ту строгую учительницу, которой предстала перед ним в первую встречу. Елизавета Николаевна. И ни следа от той Элизы, которая едва не упала в обморок у него на пороге, занималась с ним любовью на этой самой кухне, а затем в его футболке ела печенье прямо из банки. Ни намека даже на ту Элизу, которая просила его сыграть для нее на пианино, нахваливала рыбу, а затем сама попросила поцеловать ее.

Даже обычные джинсы и теплый пуловер не делали этот строгий образ мягче.

Максим заварил две чашки чая, пересыпал печенье из той самой банки в вазочку и поставил на стол. Наверное, так даже лучше. Присутствие не только Яны, но и Алисы требует вести себя осторожнее. Пусть девочки спят, но никто не мешает одной из них проснуться. Будет лучше, если они не застанут их обоих в какой-нибудь компрометирующей ситуации.

Элиза села за стол, взяла чашку, но к печенью даже не прикоснулась. И на Максима старалась не смотреть. Он заметил, что стоит ей поймать его взгляд, как она тут же отворачивается.

– Что случилось с Тамарой? – поинтересовалась Элиза, сделав глоток чая. – Судя по сбивчивым рассказам Яны и Элизы, тот же ритуал, которым убили и Марину Петровну, и жену мэра?

Максим кивнул. Разговаривать об этом не хотелось, но Элиза имела право получить ответы на свои вопросы уже хотя бы потому, что безропотно согласилась забрать девочек. Он действительно испортил ей вечер и ночь.

– Тот же выжженный круг, та же фотография. И она так же собиралась сбежать, но не смогла.

Элиза заметно напряглась, но спросить больше ничего не успела: по незанавешенному окну скользнул яркий свет фар от едущего по дороге автомобиля, послышался шум мотора, затем хлопнула дверца. Машина остановилась рядом со входом во двор, а значит, приехали к нему. Спустя минуту раздался глухой стук в дверь.

Если с матерью Алисы Максим был хорошо знаком, то отца никогда не видел. Родители развелись еще до его приезда в этот город, и хоть отец жил здесь же, увидеться с ним, несмотря на дружбу их дочерей, ему пока не доводилось.

Сергей Самойлов оказался рослым, полноватым, почти лысым мужчиной лет сорока пяти, на лице которого маской застыла тревога. Было видно, что после звонка Элизы он не стал терять время: вскочил в машину прямо в домашнем костюме и помчался в Лесной.

– Как она? – спросил Самойлов с порога. – С ней все хорошо?

– Алиса спит. С ней все настолько хорошо, насколько может быть в этой ситуации, – заверил его Максим.

Самойлов как-то сразу сник, как будто даже в росте уменьшился.

– Я увез семью в Алексеевск на выходные, не думал, что такое произойдет. Алиса с нами ехать отказалась, она не очень ладит с моей женой. Но она уже большая девочка, смогла бы пожить немного одна.

– Может быть, выпьете чаю? – предложил Максим.

Ему хотелось задать Сергею пару вопросов, на что он не имел никаких полномочий, поскольку добровольцы в полиции не только не получают зарплату, но и прав особых не имеют. Однако едва ли следователь станет возражать, если Максим принесет ему какую-нибудь важную информацию до того, как тот допросит бывшего мужа Тамары сам. Разговаривать на пороге дома было не только неудобно, но и очень холодно.

Сергей послушно зашел на кухню и сразу занял собой почти все свободное пространство. Судя по всему, с Элизой они тоже никогда не встречались, поскольку на его лице не мелькнуло узнавания, а сама Элиза предпочла представиться просто по имени, не говоря, кто она.

Максим налил еще одну чашку чая и поставил перед гостем, когда тот сел за стол.

– Вы сказали, что Алиса не ладит с вашей женой. Тогда как так получилось, что она ушла от матери жить к вам?

– Да ерунда какая-то. – Сергей поморщился, дунул на содержимое чашки, а затем сделал большой глоток. – Алиска пришла вчера, ну, то есть, уже позавчера вечером, с чемоданом и в слезах. Я сначала подумал, они с Тамарой просто поругались, такое бывало. Алиска иногда приходила переночевать. Правда, не приносила при этом чемодан. А тут пришла и сказала, что Тамара ее выгнала. Дескать, она никогда и не хотела ее рожать. Отец, то есть я, настоял, вот пусть и воспитывает. А Алиска вспыльчивая. У нее и так возраст трудный, поиски себя в этом мире и все такое. А тут еще такое ей сказать! Я звонил Тамаре разобраться, но она трубку не взяла. Мы как раз уезжали, поэтому я Алиску успокоил как мог, а с мамашей ее решил после разобраться. Кто ж знал, что уже не смогу.

В праведном гневе Сергея Самойлова Максиму слышалось желание не защитить дочь, а спихнуть ее обратно на бывшую жену. Он не представлял, как бы смог оставить Яну одну в подобной ситуации и уехать отдыхать. Еще живы были воспоминания о той ночи, когда он сам обрушил на дочь правду о ее матери. Стереть бы эти воспоминания из ее головы, повернуть время вспять и отрезать себе язык, да что уж теперь?

Однако он не был психологом Алисы, а также сам не был таким уж примерным отцом, поэтому едва ли имел право что-то говорить Сергею.

– Мы нашли дома у Тамары почти собранные чемоданы, словно она куда-то собиралась, – вместо этого сказал он.

– Чемоданы? – переспросил Самойлов.

– Да. Вы не в курсе, куда она собиралась ехать?

– Без понятия. Тамара иногда ездила на отдых за границу, почему-то всегда одна, Алиску ко мне отправляла. На всякие выставки цветочные тоже. Но тут я даже не знаю. Мы разговаривали примерно месяц назад, когда она приезжала за деньгами для Алисы. Ну, типа алименты. А больше и не общались, так что я не знаю.

Значит, они все же были правы в своих выводах: Тамара, как и Инга, как Марина, собиралась сбежать. Не потому ли отправила Алису к отцу? Конечно, рвать отношения с собственной дочерью таким образом было мерзко и недостойно, но речь шла о ее жизни. И если она не хотела, чтобы Алиса быстро успокоилась и вернулась, то выбрала верный способ. Даже если бы Сергею удалось убедить Алису в том, что все, сказанное Тамарой, – ложь, на это ушло бы много времени. Да и не Сергею в этом следовало ее убеждать, а Тамаре.

– Сергей, вы помните старые альбомы в шкафу Тамары? – спросил Максим, приближаясь к тому, что его больше всего интересовало.

– Старые альбомы? – Самойлов хмыкнул. – Разве ж их все упомнишь? Тамара с юности обожала фотографировать, когда-то всю стипендию могла спустить на какие-то приблуды для фотоаппарата. У нее этими альбомами все шкафы завалены. Потом немного поутихла, уже перестала маниакально снимать все вокруг, даже, кажется, какие-то альбомы выбросила. Но я уже очень давно не был у нее дома, не знаю, что там еще осталось.

Максим взял телефон, вывел на экран сложенные воедино кусочки снимков, которые маньяк оставлял на своих жертвах, и протянул его Сергею.

– А эта фотография вам не знакома?

Тот взял телефон, долго рассматривал фотографию, но затем покачал головой.

– Это Тамара, Инга, которая теперь жена нашего мэра… то есть, была. Третью девушку не знаю.

– А саму фотографию вы тоже не видели? Не помните, кто на ней еще изображен?

Сергей посмотрел на него так, как будто Максим спросил, не помнит ли он случаем доказательства теоремы Ферма.

– Эта фотография была в одном из альбомов Тамары, – подсказал Максим. – Большом, темно-серого цвета.

– Я даже сам альбом не помню, – развел руками Сергей.

Он залпом допил чай и засобирался домой, но, когда Максим зашел разбудить Алису, проснулась и Яна. Видя состояние подруги, Яна решила поехать с ней. Завтра воскресенье, в школу не нужно, а той не помешала бы дружеская поддержка. Максим не стал возражать. Лишь когда еще сонные девчонки сели в машину, Элиза осталась в доме, и они с Сергеем оказались наедине на улице, он быстро спросил:

– Еще такой вопрос: кто живет в квартире вашей бывшей жены на Березовой аллее?

– У Тамары есть квартира на Березовой аллее? – удивился Сергей.

– Она купила ее полтора года назад. Причем выплатила всю сумму стразу.

– Честно говоря, я впервые об этом слышу. Откуда у нее такие деньги, тоже ума не приложу. В нашем городе, конечно, цены на недвижимость не такие уж и большие, но Тамара никогда не умела копить. Разве что она продала квартиру в Алексеевске, доставшуюся ей по наследству. Все равно жить там она не хотела. Но на мой взгляд, продать квартиру в Алексеевске, чтобы купить в Лесном, та еще глупость.

Максим не мог с этим поспорить. Он вернулся в дом, собираясь все же спросить у Элизы номер ее квартиры, и если он совпадет с квартирой Тамары, осторожно выяснить, как так получилось и почему Элиза врала, что это квартира ее бабушки, но, едва войдя в прихожую, понял, что «осторожно» не удастся. Попросту не хватит времени: Элиза уже стояла у шкафа, глядя в большое зеркало, и заматывала на шее легкий шарф.

– Может быть, ты останешься? – спросил Максим.

Элиза на секунду замерла, поймала в зеркале его взгляд, а затем продолжила свое занятие.

– Зачем?

Наверное, ему стоило все понять уже сейчас, чтобы в итоге не чувствовать себя идиотом, но он зачем-то продолжил:

– Уже поздно, пока ты доберешься домой, будет четыре. Завтра выходной, собираться на работу не нужно. Яна уехала, она ничего не узнает. И днем ты была достаточно больна, чтобы я мог предложить тебе небольшой уход.

Элиза снова поймала его взгляд в зеркале, а затем повернулась и посмотрела уже в глаза. Наверное, впервые за эту ночь.

– Максим, мне кажется, ты все не так понял. – Голос ровный, спокойный. Без насмешки, но и без сожаления. – То, что между произошло… Это ничего не значит. Просто мимолетная слабость. Твоя и моя. Напряжение, которое между нами возникло практически с первой встречи, рано или поздно должно было найти выход. И нашло сегодня. Мы не встречаемся, не влюблены друг в друга. Это был просто секс. Мне понравилось, я бы с удовольствием повторила как-нибудь еще. Но и только. Поэтому не вижу смысла оставаться сейчас.

Он все же почувствовал себя идиотом. Наверное, потому что в какой-то степени уже успел в нее влюбиться. Как глупый подросток. Нет, тут же насмешливо подсказал внутренний голос. Не как подросток. Как мужчина на границе того самого пресловутого среднего возраста, когда, как говорится, бес в ребро. Ему ведь уже, должно быть, положено влюбляться в молоденьких длинноногих красавиц? Или еще рано?

В любом случае, молоденьких длинноногих красавиц нужно чем-то удерживать, если уж не удалось влюбить в себя. Деньгами, высоким положением в обществе, дорогими украшениями, просторными квартирами. Ничего из этого у него не было. Зато была пятнадцатилетняя дочь, с которой, в случае чего, пришлось бы искать общий язык. Зачем это такой, как Элиза? Вокруг нее наверняка крутится толпа мужчин гораздо моложе, богаче и удачливее него.

Он молча снял с вешалки пальто, помог ей одеться.

– Если будет еще нужна моя ванная, ключ у тебя есть.

На лице Элизы проскользнуло искреннее удивление. Видимо, она не поняла, зачем он об этом вспомнил. Ведь это в его мире только что все изменилось, в ее – оставалось на тех же местах, что и днем, когда он вручил ей ключ. И она действительно не понимала, с чего вдруг он сейчас мог изменить свое решение по поводу ванной.

Она застегнула пальто и выскользнула за дверь, так больше и не посмотрев на него. Минуту спустя послышался шум ее машины, зашуршали колеса по асфальту, а затем все снова стихло.

Максим зашел в спальню, стащил с себя свитер вместе с футболкой и посмотрел на ноющее плечо. К его удивлению, там не было ни царапин от ногтей Элизы, ни синяков от ее пальцев. На плече виднелось красное пятно, больше всего напоминавшее ожог.

Но откуда? Он не помнил, чтобы обжигался. Да и место не самое популярное для ожогов. Если к понедельнику не пройдет или хотя бы не перестанет болеть, надо купить какую-то мазь. Или заставить себя сходить к врачу, вдруг это какая-то аллергия? Впрочем, едва ли он дойдет до врача.

Жалко только, не спросил номер квартиры. Поистине идиот. Но в той ситуации спрашивать ее адрес было бы уже странно. Ничего, завтра у Яны выяснит.

* * *

Если следователь Александр Семенович Первушин поначалу и относился к молоденькой консультантке Кристине с определенной – очень большой, надо заметить, – долей скепсиса, то уже на следующий день должен был признать, что девчонка кое-что понимает в этих своих ритуалах. По крайней мере, никто из них не увидел того, что увидела она.

Ближе к вечеру воскресенья ему позвонил Дима Стрельников и сообщил, что девчонка нашла кое-что интересное. В это время Семенович – его так называли уже настолько давно, что он и сам себя в мыслях звал исключительно по отчеству – копался во дворе, складывая дрова. Он жил в старом доме, где не было центрального отопления, поэтому приходилось заготавливать дрова и торф на зиму. Жена и рада была бы переехать в нечто более приличное или хотя бы купить котел и развести по дому батареи, но он наотрез отказывался. Александр Семенович относился к тому типу людей, которые обожают установленный порядок и терпеть не могут, когда его нарушают. Возможно, именно поэтому он и стал следователем: чтобы соблюдать раз и навсегда заданные правила и находить тех, кто их нарушает.

Наверное, Семенович был единственным человеком во всем городе, кого замкнувший кольцо пожар не только не пугал, но даже в каком-то смысле радовал. По крайней мере, теперь сюда не явится никакой алексеевский следователь. Вмешательство в свои дела Семенович ненавидел еще больше беспорядка. Все остальные жители города паниковали, услышав утром по телевизору новость о том, что Лесной в блокаде, а он тихо радовался. Если жителям будет угрожать реальная опасность, власти что-нибудь обязательно придумают. Не их мэр, конечно, Подгородцева Семенович искренне презирал, а реальные власти. В Алексеевске или еще повыше.

Собраться решили дома у Васильева. Вот ведь странность: участие в этом деле постороннего по сути человека следователь не считал нарушением правил или вмешательством в свои дела. Возможно, потому что Васильев вел себя достаточно скромно, лишнего в дело не лез. Конечно, это было исключительно потому, что влезать в расследование он не хотел вообще, но был вынужден. Следователь знал историю своего бывшего коллеги уже давно. Еще с тех самых пор, как сплетник похуже бабы Дима Стрельников с ним подружился. И за эту историю Семенович Васильева слегка презирал. Ну пытались тебя запугать, ну погиб твой сын, ты же мужик в конце концов! Сожми яйца в кулак и докажи, что с тобой такие штуки не пройдут. Нинка, жена Семеновича, утверждала, что он так думает исключительно потому, что у самого нет детей, но он лишь отмахивался. У нее детей тоже нет, откуда ей знать? И не надо тут про материнский инстинкт и прочую ерунду! Тем не менее, в этом деле Васильев ему нравился.

Когда Семенович подъехал к его дому на окраине города, машина Димы Стрельникова уже стояла во дворе, а из приоткрытого окна доносились голоса. Вся компания собралась в небольшой гостиной. Дима о чем-то мило беседовал с молоденькой консультантшей, заставляя ту краснеть и улыбаться, а вот Васильев был почему-то мрачен. Настолько мрачен, что мог бы дать фору самому Семеновичу! То ли случилось что, то ли просто не с той ноги встал. Спрашивать следователь не стал. Если бы его поганое настроение касалось дела, Стрельников с девчонкой тоже не любезничали бы, а личные дела Васильева были следователю неинтересны.

Хорошо хоть девчонки Васильевой не было. На самом деле Яна Семеновичу нравилась и даже больше своего отца. Если она все же станет следователем, пожалуй, ей он с чистой совестью передаст свое кресло. Говорить об этом, конечно, пока еще рано, но думать никто не запрещает.

– Итак, что у вас такого срочного и интересного, что надо было отрывать меня от работы? – мрачно поинтересовался он, заходя следом за хозяином в гостиную.

Семенович и сам не знал, почему всегда старается выглядеть хмурым и недовольным. Наверное, чтобы подчеркнуть, что они не в игрушки играют, а занимаются важным и серьезным делом. Балагурам и шутникам не место в следственном комитете.

– Кристина нашла кое-что интересное, – заявил Стрельников, бросив на девчонку недвусмысленный взгляд. Ох, запала ученая-то Димке в душу! Дело, конечно, молодое и быстрое, но лучше бы они погодили со своими романами, пока с маньяком не разберутся.

Семенович плюхнулся в кресло и кивнул девчонке. Та, как прилежная ученица, поднялась с дивана, подошла к окну и повернулась к троим мужчинам, с интересом смотрящим на нее.

– Во-первых, расскажите мне еще раз, от чего погибли все жертвы, – начала она.

Первым отозвался, конечно же, Стрельников.

– Соболеву утопили, Подгородцеву живьем закопали в землю, а Самойлову задушили.

– И вам это ни о чем не говорит?

Семенович видел, что Дима и рад бы снова отозваться, но ни о чем ему это не говорит. Васильев тоже молчал, но на его лице было написано странное выражение, как будто он пытался ухватить за хвост какую-то мысль. Видела это и Кристина, потому что повторила, глядя именно на него, а не на своего поклонника:

– От чего они умерли? Что их убило?

– Соболеву убила вода, – наконец медленно произнес Васильев. – Подгородцеву – земля, Самойлову – воздух. То есть его нехватка.

Кристина кивнула, победно улыбнувшись. Понял ее мысль и Семенович.

– Хотите сказать, что кто-то в этих убийствах имитирует… стихии? – мрачно поинтересовался он.

– Все указывает на это: вода, земля и воздух.

– А сколько у нас всего стихий?

– Четыре, – тут же отозвался Стрельников, радуясь, что снова может включиться в разговор. – Вода, Земля, Воздух и Огонь. Остался огонь.

– Да, – снова кивнула Кристина. – Выходит, должна быть еще одна жертва, погибшая от огня.

– Что не так и сложно устроить в нынешней ситуации.

– Но зачем кому-то это делать? – не понял Васильев.

Кристина пожала плечами.

– Тут я могу пока только строить теории. Я изучила несколько своих книг, но конкретно такие ритуалы, как у вас, пока не нашла. Чтобы непременно была роза и выжженный круг. Возможно, это просто игра сумасшедшего, а возможно, кто-то приносит жертву стихиям ради какой-то цели.

Трое мужчин переглянулись, и почему-то никто из них не стал спрашивать, какая это может быть цель. Ясно же, что маньяк – просто сумасшедший.

– Но ведь все жертвы выбраны не случайно, – напомнил Васильев. – Куски фотографий доказывают, что у всех них есть что-то общее. Они все запечатлены на одном снимке. Что это значит?

– Я не знаю, – вздохнула Кристина. – Могу только предположить, что либо убийца имел с ними какие-то счеты, и ритуал – лишь прикрытие, либо у них есть что-то общее, необходимое для ритуала. И мне кажется, что после того, как мы соберем всю фотографию, увидим и то, что их связывало.

– Лучше бы догадаться об этом до того, как получим еще один труп, – проворчал Семенович. – Я почти уверен, что четвертой жертвой будет кто-то из тех, с кем эти трое дружили как минимум в детстве.

– Мы опросили всех, кого могли, – напомнил Стрельников. – Фотографию никто не узнал и не знает, кто на ней есть еще. Наверное, могли бы вспомнить родители жертв, но их давно нет в живых.

– У всех троих? – внезапно насторожилась Кристина.

Стрельников удивленно посмотрел на нее.

– Тогда это тоже может быть важно.

– И как минимум, дает нам призрачную возможность составить список потенциальных кандидатов на роль жертвы огня, – добавил Максим. – Пусть никто не узнал фотографию, но мы можем выяснить, кто из тех, с кем они общались в детстве, тоже остался без родителей.

– Это может быть просто совпадением, – усомнился Стрельников.

– Но пока это единственный шанс найти четвертую до того, как ее убьют.

– Я согласен с Максимом, – кивнул Семенович. – Дима, займись этим. Тем более это даст нам шанс выйти и на маньяка. Все три его явно знали. Более того, знали, что он собирается сделать, раз хотели сбежать. Есть вариант, что четвертая тоже знает.

– Если только не сбежала раньше, – хмыкнул Стрельников.

– Тогда ей повезло. Но будем исходить из того, что и она, и маньяк заперты здесь. И наша задача – найти их до того, как они встретятся. – Следователь тяжело поднялся с кресла и посмотрел в первую очередь на Диму как своего подчиненного. – Займись делом. Максим, – он перевел взгляд на Васильева, – тебе поможет по мере сил. А молодой талант пусть ищет свои ритуалы.

Семенович видел, как подпрыгнули вверх брови Васильева, но тот ничего не сказал. Вот и ладненько. Нечего расслабляться, время непростое, помощи ждать неоткуда. Любые руки на вес золота.

Следователь кивнул всем и вышел из дома.