В конце мая 1889 года мы приехали с учителем в Ромны держать вступительный экзамен. Все было ново для меня. Двухэтажное здание училища казалось огромным. Особенно поразили меня учителя в вицмундирах. Это было Деляновское время — царствовала формалистика. Вызвали меня, Степан Тимошенко, говорили на Вы, — это было необычно. Я был хорошо подготовлен. Выдержал экзамены без всяких затруднений, но боялся ужасно.

После экзаменов наступили наши первые каникулы. До 15 августа мы совершенно свободны! Никаких занятий и мы использовали это время полностью. К нам приехал младший брат нашего учителя, Саша Коваленко, и это вносило разнообразие в наши затеи. Большая часть нашей жизни проходила в саду, на прудах. Позже не раз Саша приезжал к нам на каникулы и мы с ним очень сдружились. Теперь, через 75 лет, когда вспоминаешь дни окончания экзаменов и приезда на каникулы домой, сознаешь, какое это было счастливое время и целых два с половиной месяца таких дней!

15 августа нужно было ехать в Ромны. Отец нанял для нас квартиру и мы должны были там жить с приехавшей к нам бабушкой. Жизнь вне родного дома казалась нам очень скучной. Мы считали дни, когда настанет Рождество и опять сможем, хоть две недели, побыть дома. Но были в городе и интересные вещи: большие дома, церкви, лавки, а за городом над речкой «Сухой Ромен» — рощи по крутому берегу. Теперь, когда вспоминаю Ромны, то рощи и речка кажутся особенно замечательными. О них сохранилось ясное воспоминание. И речка, и крутые берега были для меня вещами новыми. В Базиловке — равнина и этого не было. Были в Ромнах и товарищи. Гуляли в рощах целой компанией. Хотелось, конечно, пройти и на вокзал — посмотреть железную дорогу, но реалистам это было запрещено.

В реальном училище тоже все было необычно. Классные комнаты казались большими и огромный актовый зал, в котором нас по утрам выстраивали на молитву, казался очень красивым.

Классные занятия мне никогда не нравились. Дома я мог работать с удовольствием, но в классе под наблюдением было неприятно. Был постоянный страх, что вот учитель вызовет. Уроки всегда приготовлял хорошо, но страх быть вызванным оставался. Я скоро выяснил, что для меня сидение 5 часов каждый день совершенно потерянное время. Благодаря хорошей подготовке, школьные уроки никакого затруднения для меня не представляли и объяснения учителя были ненужны. А слушать, как ученики отвечают уроки и бояться, что вот сейчас вызовут и меня, ужасно действовало на мои нервы. Думаю, что это утомляло меня больше всякой работы. Весной перед экзаменами я имел возможность вполне убедиться в бесполезности посещения классов. Я заболел корью. Болезнь была легкая. Пролежал с высокой температурой дня 4-5 и скоро поправился. Но чтобы не заразить товарищей, я не должен был являться в класс. Мне сообщали какие уроки задавались. Я их готовил дома. Для этого требовалось немного времени. А затем — я свободен! Какое чудное время это было! Май месяц в Ромнах всегда хорош. Свежие листья на деревьях. Кусты в цвету. Распускается и пахнет белая акация. Тепло и можно купаться. Рощи в это время года особенно притягательны. И четыре недели совершенной свободы от классов! Могу гулять целые дни! Это был замечательный май. Я его и до сих пор хорошо помню.

Возвращаюсь к моим занятиям и трудностям, которые представлял для меня русский язык. Дело в том, что с детства я не слыхал правильного русского языка. Дома говорили на какой‑то смеси русского и украинского. Прислуга и крестьяне говорили пo-украински. Мое произношение никогда не было чисто русским и я делал ошибки, сам того не замечая. Грамматика и изучение наизусть стихов — трудности не представляли, но были мне неинтересны. Чтение же книг меня занимало. Я обычно с нетерпением ждал субботы, когда нам выдавали на дом книги из школьной библиотеки. Читал их запоем. В субботу по возвращении из класса, садился за чтение и иногда читал пока не кончу книгу. Помню три тома Жюль Верна «Таинственный Остров». Я не мог оторваться от чтения. В понедельник еще не все было кончено. Я сказал бабушке, что болен. Лежал в постели и дочитывал «Таинственный Остров». А дальше — Майн Рид, Фенимор Купер! Все это было перечитано. Конечно, Америка нам казалась тогда замечательной страной.

Были в первом классе два предмета, которые мне правились: география и уроки рисования. Географию преподавал нам инспектор Владимир Иванович Тимофеев. Когда я вспоминаю теперь его уроки, то вижу, что это был настоящий прирожденный учитель. Как инспектор он должен был строго с нами обращаться, исполнять разные формальности, устанавливать наказания. Но в классе этот человек преображался и мы забывали, что он наш инспектор. Он старался нам объяснить урок, сделать его интересным. Он не пытался, как другие, поймать кого‑либо из учеников на незнании урока. Вызывал обычно только одного ученика и почти не давал ему говорить, а говорил и объяснял за него сам. Поэтому его уроки дома мы не готовили, но после часа разъяснений Тимофеева мы прекрасно знали урок. В старших классах Тимофеев преподавал естествознание и мы у него этот предмет хорошо изучили. И до сих пор я помню некоторые из его объяснений.

Рисование мне всегда нравилось, хотя рисовальщик я был неважный. Начиная со второго класса я так увлекся рисованием, что тратил дома немало времени на копирование рисунков из иллюстрированных журналов и под конец школы рисовал неплохо.

Вообще я учился хорошо и обыкновенно был первым учеником в классе. Работал усердно, не потому что ученье мне нравилось или я хотел отличиться, а, как теперь припоминаю, по следующим двум причинам. С детства я слышал, что приглашение учителя, а после содержание нас в Ромнах, стоит очень дорого и что для отца и матери не легко дать нам образование. Поэтому считал своим долгом выполнять все школьные обязанности. Мне было, кроме того, ужасно стыдно, неловко, если не мог ответить на вопрос учителя. Я боялся, что учитель подумает, что я как следует не приготовился и хотел от занятий увильнуть. Не скажу, что мне было неприятно быть первым учеником, но я не делал никаких усилий, чтобы выскочить вперед и показать свои знания учителю. Выскочкой я никогда не был. Товарищи меня любили.

В старших классах главными предметами были алгебра, геометрия, а потом тригонометрия. Вначале почему‑то алгебра меня затруднила, я даже получил тройку в одну четверть, что для первого ученика было совсем плохо. Этот предмет преподавал нам Лев Львович Ижицкий, человек нервный, но преподаватель прекрасный. Мне казалось, что он ко мне придирается, что он старается показать, что я в математике не так уж хорош. Может это так и было. Но это заставило меня обратить на математику большое внимание и заняться ею более серьезно. Я это сделал и под копец года, это было в третьем классе, уже заинтересовался алгеброй, особенно составлением и решением уравнений. Я должен быть благодарен Ижицкому, что, повысив требования ко мне, он в конце концов пробудил во мне интерес к математике. С этих нор я занялся математикой с удовольствием. Добывал разные задачники и решал задачи для развлечения, а не потому, что они были заданы.

В старших классах, когда мы стали обдумывать, что будем делать по окончании реального училища, вопрос математики сделался для меня особенно важным. Я мечтал теперь вполне определенно сделаться инженером путей сообщения. Но в России для инженеров путей сообщения была только одна школа — в Петербурге. Прием в эту школу ограничен. Кроме того при приеме дается преимущество сыновьям инженеров путей сообщения. Прием производится на основании конкурсного экзамена. Экзаменующихся гораздо больше, чем вакансий. Принимают лишь наилучше выдержавших экзамен.

В последние годы в Ромнах вопрос конкурсных экзаменов занимал всех нас, кто хотел поступить в высшее учебное заведение. Помню появился сборник задач, предлагавшихся на конкурсных экзаменах. Мы, мечтавшие быть инженерами, заинтересовались задачником. Я тратил все свободное время на эти задачи и не успокоился, пока не перерешил их все.

Позднее много раз слышал, что конкурсный экзамен вещь совершенно бесполезная, что его можно заменить жребием. Я с этим никогда не соглашался. И меня и моих товарищей по училищу мысль о конкурсном экзамене заставила более серьезно отнестись к занятиям по математике и мы элементарную математику прекрасно изучили.

Математика была главным предметом в старших классах реального училища. Большая часть нашей энергии уходила на математику, но далеко не все. имели нужные для этого способности. Некоторым требовалась посторонняя помощь. Мне не только правилось заниматься математикой, но мне правилось также объяснять другим математические доказательства. Я рано отправлялся в школу, чтобы иметь время для объяснений моим товарищам, которым математика давалась труднее. Для меня давать объяснения, повторять доказательства теорем — было настоящим наслаждением. Думаю, что мне суждено было быть учителем. Если я успел это сделать в жизни, то потому, что занимался тем, что мне нравилось, к чему меня тянуло.