Странно, что они считают себя виновными в чем-то передо мной, — подумала я. Я испытывала сильный соблазн вернуться и выяснить, в чем они провинились. Но потом подумала, что лучше-ка мне поискать убежище и лечь на дно. И что уходить из города нет никакого смысла, поскольку, как не странно, тэйвонту будет легче перехватить и поймать меня вне города, в одиночестве, особенно после сегодняшнего. А как устроят глобальную охоту… Раненную руку трудно скрыть от опытного взгляда тэйвонту, а путешествовать я могла только среди людей, замаскировавшись среди них.

Может, это и показалось бы преувеличением, но когда за тобой охотится весь замок Ухон, безопаснее в городе, чем пробираться безлюдными укромными местами.

Самое невидное — быть у всех на виду — холодно подумала я. Поскольку даже запах человека в лесу и то легче взять. Люди б не поверили, но в детстве я находила одиночный след человека в громадном лесу даже без запаха — только визуально, по примятинам, — как это не смешно, но в глухом лесу определить место, где был человек, довольно легко для опытного бойца. Знают или не знают они мой запах? — подумала я. И поняла, что я до сих пор скакала на Даре, и только по стрелам они могли вычленить мой запах. А стрелу из головы трупа надо еще вынуть. Значит, только преследователи могли знать мой запах, а он был сильно смешан в воздухе с запахом Радома. Но преследователи погибли. А карета, хранившая мой запах и мою кровь, уже пылала на горе…

Какая же я нехорошая — еще раз подумала я. Сама посоветовала девочке спалить карету и сама же зажгла ее, вернувшись на мгновение и найдя все тайники с деньгами и моим оружием. Куда она убрала его, ибо все, что было на ней, я забрала до этого.

Может показаться странным, но я чисто инстинктивно обнаружила и вскрыла за мгновение в самой карете старый тайник прямо под носом ее охранников, где лежал почерневший и обтянутый паутиной странно дивный, старинный перстень. Я испытала шок, когда его увидела и на мгновение замерла от восторга — красота его была неброской, но какой-то нечеловеческой. Это даже не была аэнская фантастически искусная работа — я сразу поняла, что это вещь Древних, и что за ее одну могут отдать княжество. Даже аэнские безумные шедевры были просто вонючей фитюлькой перед скромной Красотой этого странного кольца. Я знала, что все вещи Древних находились под защитой и охраной тэйвонту, которые доставали их любой ценой. Но знатоки выкупали их не просто за бешенные — за безумные деньги, лишь бы иметь их… Карета была слишком древней работы, настоящее произведение искусства, — вдруг поняла я, — и я чувствовала себя настоящим варваром, разграбившим и сжегшим старинный шедевр…

И как я могла так элементарно забрать это кольцо, будто я его туда сама положила?

Сама не знаю, как кольцо оказалось на моем пальце. Дивной работы, оно было без бриллиантов — сложнейшая вязь структуры и ничтожных черточек, рождавших образ возле руки. Но эта красота завораживала. Я за всю свою жизнь не видела ничего подобного. Хотя, драгоценностей, простите, перевидала… Но мне показалось, что эта вещь каким-то образом связана с властью… И что она очень давно была потеряна. Поперек печатки шел знак, который я знала; значил — Дорджиа — я видела его имитации в поздних храмах и уже расспросила, что это значит.

Странно, но это явно не была позднейшая подделка — вещь казалась божественно красивой, даже несмотря на то, что и аэнцы и дивенорцы славились своими ювелирами и безумным мастерством… Да, Шедевры, которые я уже видела за путешествие, как я уже говорила, казались безвкусной дешевкой перед этой простой завораживающей красотой… И это было фантастически… Кольцо Древних

— вдруг подумала я, и что-то дрогнуло в сердце. Может, оно хотело мне что-то напомнить? Я не стала ломать голову — от кольца к моему сердцу шло тепло, и мне хотелось распрямиться и молиться, пойти в Храм… Почему-то мне казалось, что при предъявлении подобного перстня все чиновники и тэйвонту должны подчиняться.

Впрочем, это мне тоже, только, наверное, будет поставлено в вину и будет лишь пунктом обвинения, когда меня казнят непонятно за что. Я тяжело вздохнула.

Если раньше и не было за что, то теперь я уже наделала достаточно, чтоб даже просто повесить меня как воровку. Но такая определенность меня нисколько не утешила.

К тому же я ранена. И тут меня озарило! Господи, какая я дура! Да после такого разгрома тысячи людей ранены. И моя рана не только никого не удивит, а, наоборот, если правильно поставить, может стать моим собственным оружием, заставив людей пойти на помощь девушке. И никого не удивит, что я потерялась в этом хаосе и хожу-брожу, всюду заглядываю — такая себе деревенская девушка — всегда можно сказать, кого я ищу. Тут, наверное, все перемешалось, сотни, если не тысячи людей потеряли друг друга из виду.

Это был гигантский город, к тому же начинались праздники. Впрочем, это не я им устроила такой праздник!

Первым делом я, конечно, соответственно перегримировалась. Мужчины даже не подозревают, как может изменить девушку всего несколько штрихов. А потом тщательно продезинфицировала и перевязала раны. Вот и аптечка Радома пригодилась — точно знал кто.

Через какое-то время всюду уже совала свой нос чуть любопытная и нагловатая бойкая деревенская хохотушка. Искавшая повсюду своего жениха.

Сколько тут было интересного! Сколько было цирков, лавок, торговцев, уже во всю продававших ворованный товар, громадных амфитеатров, Храмов, скульптур…

Столица!

Я бродила ею, когда, выйдя на площадь, замерла, пораженная, в восхищении…

Сердце испуганно забилось, когда я на него посмотрела… Конечно, я уже видела его раньше издалека, ибо его невозможно было не увидеть даже за десятки километров, но я была слишком занята своим выживанием и как-то выпустила его мимо сознания, словно в упор не видела… Но теперь я его увидела вблизи, этот

Храм!!!

Сердце пульсировало как бешенное, а по телу разливался странный жар. Я стояла на краю искусственно очищенной площади в километр радиусом, вымощенной черным мрамором и гранитом. На которой в центре возвышался ослепительно белый Храм.

Ах, как он был красив! Дело не только, что он был восемьсот метров в высоту, как довольно точно оценила его я… Дело в том, что эта красота была какой-то нереальной и зыбкой… А искусственно подчеркнутая высота, где на площади не было никаких деревьев, строений, домов, лавок — ничего до самого Храма, давало какое-то непередаваемое ощущение величия.

Я долго стояла как завороженная, раскрыв рот… По телу то и дело пробегали волны трепета и восторга, а голова просто кружилась от легкости и восхищения… У меня было такое ощущение, что крылья Храма звенят, как колокольчики…

Восемьсот метров! И при этом остаться сказочно утонченным, легким, будто трепетным! Это сочетание легкости и величия давало страшный эффект — точно дышать легче стало… Именно возвышенность, величие, одухотворенность…

Величие, но не земное, Божественное…

Восемьсот метров в высоту, расположенный на искусственно очищенной площади, где на километр ничего не было — только плац, вымощенный специальными плитами с изречениями — он производил безумное впечатление. Обычные даже высокие громадины скрыты среди домов, деревьев, природы… А тут искусственно все было убрано… И создавало ощущение именно человеческой одухотворенной мощи… И это было шоком… А ведь он и без того был просто невероятно, фантастически, как-то нечеловечески красив… У меня только при взгляде на него начинало бешенно пульсировать сердце…

Впрочем, я видела, что на него многие так реагировали. Говорили даже, что на этом странном свойстве Храма, сдвигающем психику, церковь и построила свою власть, ибо достаточно было побывать в нем, чтоб не сомневаться в существовании Бога. Он просто втягивал твое внимание и каким-то странным образом будил сердце… Здесь было легко и покойно. Говорили еще про некий терафим, сделанный из прозрачного кристалла… Говорили, что он затмевает красотой Храм, и что к нему никто не может приблизиться и коснуться…

Не знаю, сколько я так простояла, когда вдруг поняла что узор на перстне созвучит песне Храма, не повторяя, а как бы объединяя ее на более высоком уровне, и между ним и Храмом словно пульсирует поток энергии. Я поняла, что у меня опять приступ сумасшествия, и устало отвернулась.

Я не решилась в тот самый день зайти внутрь Храма — мне было достаточно внешнего впечатления… К тому же мне сказали, что у Храма собственные тэйвонту, которые следят за порядком, а тэйвонту это были последние люди, с которыми мне хотелось сегодня видеться.

К вечеру тема гибели тэйвонту была, кажется, основная… Я ловила и поддерживала десятки разговоров, пытаясь выяснить, кто я, и что может за этим стоять. Эту тему перебила разве только весть о том, что местный принц Сариа

(не королевской Семьи, а правящий городом, Семья Сариа) наконец сделал своей наследницей юную принцессу Аниу, во всеуслышание заявив о том, что он за древние традиции и любит тэйвонту. Правда, злые языки тут же все испортили, поговаривая, что он сделал это, опасаясь какой-то мести и не желая подставлять под занесенный нож сына. А также слишком впечатленный массовой гибелью черных тэйвонту, убедившись, как некрепка их защита. А Радом требовал от него иного… Город гудел от различных сплетен и слухов, и все втихомолку поносили каких-то "новых" тэйвонту в черных одеждах…

Зато я побывала у аэнского лекаря, ибо беспокоилась за сухожилие руки. Аэнские знахари-хирурги — были мастера на все руки; у них, как у тэйвонту, хирургия стояла на столь высоком уровне, словно в Славине.

Я не скоро попала туда — пришлось наболтаться с кавалерами до упаду, вытягивая из них незаметно информацию, раз я здесь. Впрочем, тема паники лошадей и гибели двух сотен "черных" тэйвонту, как и их роли в этом бардаке, к вечеру была основной. Многие видели в этом небывалом происшествии (раньше гибель даже одного тэйвонту, если только не было войны, была чудовищным ЧП и поводом для разговоров на целые недели) знак божий или "божью кару" в зависимости от человека. Впрочем, ругали вслух тэйвонту неохотно и сквозь зубы. Ругали в основном отвлеченно тех двухсот с половиной дурней, которые такую гадость уделали. Не называя конкретно. Ничего особого я не вытянула… Два часа болтовни не стоили того, чтобы узнать, что тэйвонту в "черной" форме — это какие-то не настоящие новые тэйвонту, как-то связанные с церковью. И не снискавшие особой любви населения — про них распускали жуткие слухи. По сравнению с ними благородство и честь "настоящих" тэйвонту казались ангельскими.

— Настоящие — это которые в Ухон, — авторитетно сказал парень, который увивался за мной тут уже полтора часа, похваляясь своей сломанной кистью. И это несмотря на то, что я ему откровенно заявила, что у меня есть жених, и что он его достанет, чуть что. Если он будет и дальше таким наглым и невоспитанным болваном. Но он был на все согласен…

Джентльмены во всю старались объяснить несчастной простушке, которая "не понимала" то одного, то другого и широко восторгалась, раскрыв рот, его начитанностью и умом, прося помочь ей разобраться — ой, я наверно ужасно глупая и не понимаю как это, а вы такой умный! Мне пришлось долго ожидаться очереди, так что я стала волноваться, не задержалась ли я тут слишком.

Добытая информация явно не стоила тех жертв, которые мне пришлось из-за этого вытерпеть, вовсю хохоча над шутками этих лезущих из себя болванов и терпя их грубые ухаживания. Впрочем, по руках я била их в полную силу, предупредив, что у меня жених, и он шибко славный парень. Впрочем, это не мешало мне весело хохотать и даже выслушать два предложения, сведя их к очаровательной шутке.

Даже лекарь, работавший в углу, внимательно прислушивался ко мне и весело постреливал на меня глазами.

— Вместо того, чтоб делать мне наглые предложения, лучше пропустили бы лучше меня к знахарю, — обиженно надула я губки. Аэнский лекарь явно поморщился от слова "знахарь". Они все захохотали, поскольку столпились вокруг меня, и даже забыли про свои раны, красочно описывая мне, что с ними случилось, что в действительности там произошло, и как он (они) вел себя как герой, мужественно противостоя коням. Видя, что никто пропускать меня не собирается, и что мне придется сидеть тут еще не один час, я в ярости топнула ногой. Они явно не собирались меня отпускать и коротать тут боль в одиночестве. Среди них был даже один аристократ, которому явно не улыбалось то, что ему приходится ждать… И что я абсолютно не выделяю его из своих поклонников. Он мне не нравился, был скользкий и подлый. От него пахло злом и немного опасностью.

Этот аэнец лекарь опять прошел мимо меня и принюхался.

Я нахмурилась.

— Может быть, мы просто не хотим вас отпускать, — вкрадчиво сказал аристократ, пробиваясь ко мне.

— Правда? — я иронично подняла брови. Пять его наглых собутыльников уже пытались оттеснить остальных парней или мужчин от меня. Я же ему уже много раз говорила, что у меня жених.

— Я Лорд, — сказал он.

— А я королева, — даже не моргнула глазом я.

— Я не шучу, — он начал злиться. — Я действительно Лорд Риберийский, и предлагаю вам свою руку и сердце.

— Вы тренируетесь в этом каждый день? Или только на хохотушках? — я изогнула бровь. — Ничего, еще пару раз, и вы будете делать это совершенно естественно…

Комната взорвалась от смеха.

— Вы совершенно невыносимая и глупая девчонка, — разозлился он. — Вздорная…

— Не лучше ли сказать это леди из своего круга? — томно закатывая глазки, перебила его я.

Клянусь, я не хотела, это само получилось. Люди в комнате сползли от смеха на пол. Даже плечи аэнского знахаря подозрительно вздрагивали, как и того, кого он зашивал, а когда лекарь поднял на мгновение на меня взгляд, губы его подозрительно разъезжались.

— Да моя лошадь знатней и сговорчивей, чем вы! — выпалил разозленный Лорд.

У меня от неожиданности выпал из рук веер, а глаза широко раскрылись.

— Я и не знала, что вы ей делали предложение, — невинно и так искренне изумилась я, тщетно пытаясь от смеха нащупать упавший веер, что у меня даже рот раскрылся от потрясения, а большие глаза ошеломленно глядели на него. -

Неужели она ответила?

Вставший лекарь, отворачивая голову от аристократа, тщетно пытался привести всех к порядку и разогнать по местам скопившуюся вокруг меня толпу раненных, которая буквально визжала от смеха.

— У вас широкий круг общения! — с чувством невинно добавила я. Почему меня не убили, это загадка. Проходивший мимо в этот момент лекарь, кусая губы от смеха, растрепав волосы рукой, надавил мне на голову, чтобы склонить ее, пытаясь хоть как-то образумить меня, тогда как я, хохоча, отбивалась от него…