И только лет в десять, я постепенно все-таки выяснила по крошечным кусочкам как разведчик, что я бастард...
И, хуже всего, что еще какой-то ненастоящий. Ибо в том, кто мой отец, были обоснованные сомнения. В нашей семье почему-то передавалось полное сходство из поколения в поколение, а я была ни на кого не похожа. Хоть бы я была настоящим бастардом, а то никто и не знал, откуда я появилась. И даже в том, что я бастард, у всех были основательные колебания. Гадкий подкидыш какой-то, и только. Все за моей спиной так и говорили, что я подкидыш от лесного народца. Маленькая, непропорциональная, некрасивая, и похожая к тому же на лошадь.
В общем, гнусное положение. Вы понимаете. Раньше то я не задумывалась, твердо считая себя дочерью. А сейчас очень даже задумалась.
К тому и отец и мать меня очень любили. И я не понимала, отчего меня не хотят признать дочерью официально, и было обидно и тяжело до слез.
В Англии ли, знаете, ужасный снобизм. И быть бастардом это значит... Это очень плохо значит. Это значит, что ты на уровне служанки, как бы к тебе не относились отец и мать, а служанки ведь тоже люди.
Я как-то не задумывалась в бесчисленных путешествиях с отцом, что в Англии своя структура взаимоотношений, и насколько тут важен титул. В своих бесконечных поездках по делам по всему миру, мы с отцом были, скорей, компаньонами и боевыми соратниками. Ведь и Джордж, и отец всегда видели во всех независимо от народности людей, и оценивали их также соответственно не по титулу. Не потому, что им был свойственен так называемый демократизм, как у аристократов, а потому что они даже не понимали, как можно иначе. В боях претензии на титул были смешными, и для отца китаец и индеец были такими же боевыми соратниками и людьми, даже братьями, как и он сам для них.
Но тут вдруг в Англии меня вдруг сунули в самое дерьмо не понарошку, я словно оказалась на какой-то незыблемой ступени социальной лестницы. Когда я в Индии играла даже парию, чтобы убить и выследить брамина-маньяка, мне не было обидно. Обидно, это когда это не в шутку, и даже ненадолго, а словно навсегда. Обидно – это когда дураки так живут, считая более низких по титулу навозом.
До этого мы никогда не были в Англии больше нескольких дней, ибо тут же уходили на новое задание или сами уезжали по миру, такие бродяги... И, если я была телохранителем отца или его пажом, или слушала разговоры гостей на приеме, поднося еду, как молоденькая горничная, то это была работа... Я одна выясняла для отца даже на родине в тысячи раз больше, чем родное министерство. И он сразу знал, что к чему. Ибо слуги в курсе...
Или же я занималась владениями семьи, которые за эти десять лет разрослись неприлично и в разных странах... Ибо, как мастер-виртуоз извлекает из инструмента такие вещи, которые кажутся фантастикой профану, тупо стоящему перед пианино, и при всем старании даже не могущим сыграть собачий вальс, так и я наловчилась подымать любое хозяйство даже абсолютно без денег... Даже опытные хозяйственники только ахали и кусали губы в отчаянии, увидев это...
Во всем нужно достигать совершенства, достигать мастерства – этот японский урок я выучила наизусть.
А после трагической гибели японца, спасшего меня в три года от преследования почти целой армии своей смертью, но давшей мне и отцу уйти, мной занимались китайцы.
История их появления проста – графа послали в Китай, и я, естественно, была вместе с отцом, который не хотел со мной расставаться. А поскольку японец погиб, настроение было просто депрессией. И юная убийца бродила сама по себе в отсутствие отца, почти полностью предоставленная сама себе, пока он был занят в Китае делами. В отличие от отца гуляя по всей стране, ибо отличить маленького ребенка от маленькой китаянки никто бы не смог. Отец не сообразил, да и, кажется, толком не знал, кто был японец на самом деле. И что раньше я была не сама, а с японцем. И что приставленная нянька даже и не пыталась удержать ту, которую воспитывал наемный шпион-убийца самого высшего класса – воспитатели и слуги, оставляемые со мной, меня просто боялись. Ведь я ими правила не юридически, а фактически, я же их и нанимала. А вот отцу сообразить не случилось, что раньше меня удерживал лишь высокий авторитет ночного убийцы, который был для меня наставником и членом клана (ведь я воспитывалась долгое время им именно как его ученик со всеми последствиями и секретами, чего отец и не подозревал).
Короче – я делала что хотела, и слуги относились к причудам своей хозяйки с трепетом.
И вот в один день я сумела, бродя, тоскуя и играя, забрести в настолько охраняемый сад, что и представить страшно. Но, будучи воспитанницей отличного человека и юной отличницей, я даже “не заметила” охрану, сделав это чисто автоматически, задумавшись... Ты делаешь все, в чем достигла навыка и мастерства, так же незаметно, как ходишь или говоришь...
Мне было три года, у меня был жестоко дисциплинированный ум, мастерство убийцы и шпиона – три года с японцем с рождения в жестокой дрессировке не прошли даром. На маленьких детей обычно не обращают внимания, маленькая бродяжка никого не удивляла, китайский за те долгие дни, пока мы были в Китае, я уже выучила в достаточном для понимания уровне, я была защищена умением убийцы и боевым искусством – я делала что хотела.
Это был замечательный сад! Всюду скульптуры, пагоды, золото, качели, горки, даже скамеечка была отделана изумрудами. Я даже чуть повеселела.
Я каталась на качелях, на лодочке, съезжала с горки, ела персики, смотрела на небо... Потом встретилась с мальчишкой, который смотрел на меня, как на чудо, упавшее с неба. Он был разодет, ему было скучно, одиноко и горько. И мы с ним здорово поиграли вместе до умопомрачения. К тому же он здорово дрался. Хотя, против меня он был слаб и старше. И считал меня феей, чудом из чудес. Я сделала ему книксен и показала язык для знакомства, чему он очень смеялся.
Как оказалось, он никогда ни с кем не играл. Он был просто счастлив. И отчаянно почему-то боялся, что меня увидят.
Его объяснения отличались путаностью. Маленькому мальчику сказали, что всех, кто его увидит, кто оторвет от земли лицо и не упадет ниц, убивают – с сожалением подумала я. И вот, его воспитывали в этом бреде. И ему казалось, что даже когда он идет мыться, все падают ниц и не смотрят. Я с жалостью смотрела на сверстника четырех лет, и с жалостью же отмечала, что мужчины не только удивительно слабы от рождения, как женщины, но еще и глупы. Трагедия человечества в том, что глупцов ровно половина... – печально размышляла я. – Но с ними весело играть... Наверное, оттого появляются маменьки, ходящие за мужьями всюду, как матери – напряженно размышляла я, с визгом то догоняя, то удирая от странного грустного китаеныша.
Мы познакомились и подружились. В детстве много не надо.
Я пыталась поговорить с ним, как ровесник с ровесником, рассказывая, что у них плохо организовано в поместье, как организовать и получить прибыль, но он не хотел слушать, и только растеряно смотрел на меня...
Потом его позвали, и он исчез.
Я же растянулась на маленьком островке, перепрыгнув к нему по камням, глядя на небо – отсюда меня не было видно со стороны...
Заложив руки за голову, я смотрела на облака и чуть уснула.
И только хмыкнула, увидев тень и фигуру взрослого пожилого китайца, похожего на юного китаеныша, с удивлением нагнувшегося надо мной издалека, заглядывая в беседку.
- Ты кто?! – удивленно спросил он.
- Наемная убийца... – неожиданно сказала я, почти проговорившись.
- И как же ты победишь меня с моей саблей и мечом? Неужели ты думаешь, что можешь меня победить? – хмыкнул он, с презрением разглядывая меня. – К тому же у тебя нет оружия!
Мгновение, и острый как лезвие бритвы японский нож убийцы лег ему на солнечную артерию, а он даже не шелохнулся и не понял этого; и что я уже не лежала на земле, а стояла рядом и смотрела ему в глаза. Он только слегка дрожал, боясь пошевелиться. Еще мгновение, и нож исчез, а я вытянулась на теплых камнях, зевнув.
- Почему же ты меня не убила? – удивился он. – И что же ты тут делаешь?!
- Играю... – неожиданно честно ответила я.
- С По... – вдруг рассмеялся он. – Мне доложили, что он как-то странно себя ведет, и впервые в жизни отдал дельные распоряжения, вдруг посерьезнев...
Я глупо хихикнула – соратник по боевым играм, оказывается, все мотал на ус, не показывая этого девчонке.
Болтать с этим старым человеком было куда интереснее, чем с ровесником. Я уже поняла, что это его родственник, и потому его не боялась... Надо, правда, сказать, что я никогда ничего не боялась...
Неожиданно мы разговорились и проболтали четыре часа. Я высказала ему свои замечания, про то, как тут ведут дела, и как бы я это улучшила. Потом разговор перекинулся на жизнь народа и что хорошо бы сделать в стране... По мне можно было организовать сельские общины со своими собственными чеками платежа, организованные вокруг духовных лидеров или наставников, объединенные в сеть между собой и связанные общей государственной валютой. Я еще высказала несколько тысяч точных продуманных советов, как, с какими странами и чем сейчас можно было бы торговать Китаю. И чем хорошо бы торговать с Англией. И чем можно поднять экономику и нравственность... Опираясь на местные условия. Рассказав ему о своих общинах и своем банке. Особо отметив, что с моей точки зрения “заслуг” у человека должно быть намного больше, чем ему нужно для удовлетворения его естественных потребностей – еды, питья, одежды... Тогда он способен покупать товары и начинается лавинообразный рост промышленности, ибо люди могут покупать другие товары, которые нужны не только для еды. Ведь человек не может съесть больше определенного количества в день, потому экономика “минимума” не развивается... Выше определенного минимума не перепрыгнешь... Но когда услуг у каждого накоплено выше простого минимума, начинаются развиваться ремесла... И там, где всеобщая нищета, промышленность обычно стоит и не движется... И что чем больше образование, культура, тем больше у него культурных потребностей, тем лавинообразнее развиваются ремесла, культура, и как я устроила школы для всех детей в своих поместьях, и как крестьяне теперь даже дерутся, чтобы дать детям лучшее образование, – со смехом рассказывала я, подчеркнув, что прежде всего уделила внимание развитию наблюдательности, ибо это на самом деле развивает память и цепкость ума... И что у буддистов в их горном Тибете почти поголовно абсолютная память и острейший ум, ибо их в первую очередь тренируют в наблюдательности. А это и есть память и мысль, ибо, ухватывая все особенности явления, все его отношения, взаимосвязи, корреляции, человек может потом воспроизвести его. И что учась воспроизводить в уме картинку до деталей, только поглядев на нее, я делаю из детей монстров, которые схватывают страницу только поглядев на нее.
Внимательно слушавший меня человек вдруг ни к селу ни городу начал говорить, как прекрасен юный принц, что ему подыскивают уже невесту, и вообще, как я отношусь к идее выйти замуж за китайского принца.
Я глупо хихикнула.
А он вдруг спохватился и спросил, сколько мне лет.
- Три года! – честно сказала я.
Он сквозь зубы выругался про себя.
И приказал подать нам конфет и сладостей. И спросил, люблю ли я играть в куклы.
Я сказала, что не люблю, когда меня закутывают и причесывают. У меня есть сестра, которая любит играть в куклы. И она старше меня на три года. И пожаловалась, что она не понимает, что мне скучно, когда меня закутывают и носят на руках, одевают в разные платья и баюкают, потому я ненавижу играть в куклы. И вообще считаю это гнусным издевательством над честью младших.
Он только хихикнул.
И сказал, что даст мне телохранителей, чтобы они меня защищали.
Я тоже хихикнула.
Он оставил тему кукол и поспешно сказал, что он не то имел в виду, куклы это игра, а вот у По зато будет громадное поместье, где можно будет, играя, применять свои знания.
С ним было так хорошо беседовать, он так жадно интересовался, и в нем чувствовался острый ум, что я похвасталась, что купила за свои карманные деньги громадное нищее имение к Северу от столицы и уже за неделю с чем-то привела его в относительный порядок, заставив все крутиться и вертеться. И даже похвалила трудолюбие китайцев, которые в отсутствие монет и малых цен на свой труд, вдруг развернулись вовсю и создали уже всего за неделю друг другу около тысячи мастерских... И что оно было удивительно нищее, а сейчас уже мне же предложили за него двойную цену, но я только смеялась, ибо там оказалась и руда, и старый золотой прииск, который с учетом новых технологий из Англии даст еще чудовищную прибыль, и чудесные места...
Китаец помрачнел, и, отойдя, тут же позвал слугу и куда-то послал.
Я удивилась.
А он продолжил расспрашивать... Когда вдруг подошел какой-то мужчина, и что-то ему подтвердил.
- Имение действительно продали две недели назад... – странно грустно улыбаясь, сказал китаец мне. – А я и не знал!
С ним было так интересно говорить, а мне после гибели японца было так грустно, и не с кем болтать, что тараторила с ним без умолку.
Внезапно мой взгляд остановился на одном из слуг. Хоть он был переодет, меня невозможно было обмануть.
Китаец спросил, что такое. И я, не подумав, привыкнув болтать с ним откровенно, брякнула, что видела его в тайном притоне для ночных убийц. И, хоть я быстро спохватилась, но было уже поздно – слово вырвалось, и его услышали.
И слуга тоже. Он понял, что он раскрыт, хотя и не понял как.
Резко развернувшись, он кинулся на китайца рядом со мной, выхватив откуда-то нож в мгновенном, почти невидимом прыжке. Он бы убил его с такой реакцией, если б принял в расчет меня, и обошел бы стороной...
Но я, оказавшаяся обойденной вниманием и оскорбленной, просто ударила его ножом под сердце, ибо он прыгнул прямо возле меня.
Китайца облило кровью обидевшего меня человека. Если б он убил китайца, то придавил бы и меня. Только самозащита.
А я долго смотрела на испорченное кимоно и вздохнула. Опять папá скажет, что я неряха...
А потом посмотрела на убитого и тяжело вздохнула.
- Теперь меня не пустят в притон убийц... – печально сказала я. – Новости все равно разнесутся...
- Никуда туда ты больше не пойдешь! – нервно сказал китаец, будто он уже был как минимум мой отец. – Никто тебе туда не разрешит ходить!!! Такой маленькой!
Я грустно поморщилась. Будто большой разрешат!
- Я еще так много способов не узнала... – уныло проговорила я. – И хоть повесься. Хоть бери, иди и вырезай всю малину... – я повесила нос.
Старик китаец чуть не рычал, а потом вдруг лицо его разгладилось.
- А хочешь, я тебе дам заказ вырезать всю малину? – спросил он.
- Я не работаю за деньги... – вздохнула я. – И потом, напасть на них после того, как они меня учили, было бы глупо... – я не сказала ему, что уже всю ее вырезала. Это тоже было бы глупо.
Я вышла на нее в своем собственном поместье в городке рядом совершенно случайно – случайно узнав знак, которому меня обучил японец.
Несколько дней я наблюдала так, что меня никто не заметил. Я засекла всех. Потом изучила ее изнутри, показав хозяину тот самый знак. И выяснила абсолютно всех, перенимая приемы. А потом выследила и вырезала всех бандитов вне притона так, чтоб никто не мог вычислить убийцу. И распознать трупы... И, казалось, что это случайность.
И вот – надо же, так проколоться! Этого человека я то и видела один раз, когда нашла малину, но больше выйти на него не смогла.
Более того – я чувствовала, что начальник стражи как-то подозрительно напряжен и подавлен.
- Но может, ты хоть намекнешь страже, где она находится? – спросил заискивающе китаец.
- Все равно твой начальник стражи Бо-Хо предупредит бандитов! – наугад брякнула я, привыкнув доверять своему инстинкту и сердцу.
Тот вдруг упал на колени и завопил, что это он выслеживал наемного убийцу, чтобы предотвратить нападение, и потому его там, наверное, видела эта гадкая девчонка...
- Так-так... – помрачнев, сказал китаец, подавая знак телохранителю.
Тот утащил начальника на допрос.
К китайцу подбежал напуганный управитель.
- Какие еще новые слуги появились в последнее время? – тихо спросил китаец.
В общем, все забегали, засуетились, потом двоих предъявили мне для опознания. Я узнала обоих – обоих видела в притоне, а про четвертого сказала, что его не видела, но, ручаюсь, что он убийца.
- У них такой же стеклянный рыбий взгляд... – заявила я.
Извернувшись со страшной ловкостью, человек вдруг хотел ускользнуть, но его мгновенно застрелил навскидку появившийся возле китайца боец с арбалетом.
- Может, ты все-таки примешь мой заказ? – льстиво сказал мне китаец. – Для такой малышки такой большой заказ будет таким большим признанием взрослости, все завидовать тебе станут! – безбожно льстил он.
Я хотела оскорбиться, а потом все же смилостивилась и потребовала задаток.
Он принес.
- Мои услуги так дешево оценивают? – не поверила я.
Тот вдруг смутился.
- Я никогда не заказывал наемного убийцу... – сказал он.
- У тебя есть для этого наемные телохранители! – догадалась я. – Я сама служу дополнительным телохранителем у отца, особенно после того, как погиб Ли Хэной... – опять безнадежно помрачнела я, и тоскливо взглянула на небо, где плыли облака. Он был там, оставив меня здесь. После того, как чуть не ушел туда отец, а потом вернулся, я все ждала, что и японец вернется. Но он не возвращался. И мне становилось все тяжелее, хоть я и знала, что он воплотится снова, как он меня учил...
- Он был твоим наставником? – вдруг догадался старый китаец.
Я мрачно кивнула, не говоря и пытаясь не смотреть, чтоб не разрыдаться, ибо сердце сжалось.
- Он спас меня своей жизнью, остановив своей смертью целую армию... – тихо, очень тихо твердо сказала я. – И мне его очень не хватает... Он так готов был все сделать для своей “маленькой королевы”! – я чуть не разрыдалась, и сдерживалась только потому, что крепко сжала зубы.
- Он был наемником?
Я покачала головой.
- Он был приставлен к моему отцу японским императором... – тихо ответила я, все так же глядя на небо. – Но наемником он не был... У него были какие-то сложные отношения с правящей семьей, которые я не поняла... Если это и был наемник, то платил он скорей долг чести между кланами, гири... – я спохватилась и прикусила язык, поняв, что сказала лишнее.
Но тот уже понял, кажется, из моих слов гораздо больше. И по-новому посмотрел на меня.
- А твой отец знал, кто он? – тихо спросил он.
Я пожала плечами.
- Я долгое время думала, что отец погиб, и японец сам заменял мне отца... – просто и незамысловато ответила я. – Потому я ужасно по нему скучаю...
Я вдруг расплакалась.
Китаец ласково утешал меня.
Подошел какой-то еще один молодой разодетый в золото китаец, и я примолкла, бросив взгляд на то золото, что он мне предложил.
- Извини, – еще раз сказал старый китаец, уловив вспыхнувший оскорблением и чуть иронией взгляд, – но я действительно не знал, сколько берут сейчас убийцы...
- Четыре тысячи за голову... – автоматически брякнул подошедший к нему этот франт, задумавшийся о чем-то своем. – А за императора столько гады заломили...
Я так и не поняла, почему мой старый китаец вдруг помрачнел и сделал знак телохранителю, а тот молодой вдруг откусил себе язык, будто выдал какую-то тайну.
Телохранители буквально унесли вопившего молодого на руках.
- Дядя, я раскаиваюсь, я всегда тебя любил и не пожалел даже таких денег... Это ведь тоже доказательство любви! – хватался за соломинку тот.
Я удивленно посмотрела на китайца.
Но тот не заметил моего взгляда, о чем-то усиленно размышляя.
- У меня не хватит денег, чтобы оплатить всех тех, кого ты видела в притоне... – тяжело сказал он. – Казна пуста...
Я подумала и смилостивилась над ним – приподнявшись на цыпочки, я сказала ему на ухо, что давно всех вырезала, но вне притона, так чтоб убийства никто не мог связать со мной и приписали бы их случайности. А этот случай открытого убийства ушедшего от меня подставил меня на роль возможного убийцы.
- Это правда? – недоверчиво спросил он.
Я пожала плечами.
- Видишь, троих упустила...
- Но почему?
- Они были на моей земле, – призналась я, – а мне вовсе не хотелось быть заказанным у своих собственных подданных каким-то обиженным китайцем... Я же сказала, что заменяю своему отцу телохранителя! – обиженно сказала я.
- Очень мудро... – похвалил китаец и повеселел.
- Но теперь мне придется плохо – как бы не связали расправу с моим именем, если я недосмотрела кого-то. Хоть вообще-то я следов не оставляю...
- А это поправимо! – хлопнул в ладоши китаец. – Я скажу, чтобы слугам сказали, что разоблачили заговор наемных убийц, и что среди них была даже девочка и ее убили...
- Так они мне и поверят... – хмыкнула я, хоть разговор о том, что девочку тоже убили, мне не понравился.
Тот перевел разговор.
- А как все-таки насчет брака с принцем? – все же спросил он. – Ему подыскивают невесту...
Я рассердилась.
- Я в трауре! – брякнула я. – И еще пятнадцать лет не могу жениться...
Тот снова хихикнул.
- Я хочу поговорить с твоим отцом... – сказал он. – Ты еще слишком маленькая...
Я встревожилась. И намеренно не услышала его намеки про отца. И даже приподнялась, оправляя кимоно.
Но хитрый китаец мигом перевел разговор на торговые пошлины, и я заинтересовалась.
- Что вы можете предложить? – спросила я, выставив перед ним список товаров.
Я так увлеклась, что заметила того самого отосланного с каким-то поручением в начале слугу, только когда он был уже в беседке. Вид у него был помятый, глаза широко раскрыты, у него были какие-то новости, так что он чуть не закричал, вместо того, чтоб тихо заговорить.
Китаец удивленно глянул и отошел к нему.
- ...В этом поместье происходит что-то странное!!! – запыхавшись, сообщил он, чуть не крикнув это китайцу на ухо... Видно было, что он ошарашен, так его это поразило... – Там какая-то чертовщина!!! Я же был в нем месяц назад – это было самое нищее место во всем округе, даже бродячие собаки оттуда убегали, ибо их ели! А теперь громадное поместье купил какой-то мульти-миллиардер иностранец через купца, ибо десяти наших сокровищниц не хватит, чтобы оплатить то, что там сделано за неделю!! Там ничего не узнать, тысячи мастерских, все мечутся, все кипит, все изменилось просто чудовищно... и самое ужасное, что правит там крошечная девочка-дьявол!!! – он буквально захлебывался от истерики.
Я поджала губы и намеренно не стала слушать, как он заявил, что той областью прокатилась лавина ужасных смертей, причем странным образом погибли только бандиты, воры, убийцы и прочее отребье криминального мира, которые и правили этим кусочком, но все боятся... Потому что никто саму смерть не видел, и лишь однажды заметили, что за убитым следил маленький ребенок...
Я выругалась сквозь зубы – вот так люди и прокалываются.
Расспросив его еще подробно, старик отослал его и вернулся ко мне.
- Я хочу поговорить с твоим отцом! – заявил он торжественно.
Я недовольно молча поджала губы.
- Все равно, я теперь знаю, где ты живешь! – чуть лукаво ухмыльнулся он на мой гнев.
Я только отвернулась.
- Маленькие китайцы должны уважать меня! – нахмуренно сказал он. – Из какой области Китая вы приехали?
Я хмыкнула.
- Ты не китаянка! – вдруг потрясенно догадался он, наконец, сопоставив слухи, что поместье купил иностранец. – Я даже не смог этого определить за день бесед с тобой!
Я снова хмыкнула и довольно ухмыльнулась.
- Плохим бы я была учеником, если б первый же старик меня распознал!
Тот только покачал головой.
- На скольких языках ты говоришь? – спросил он.
- На всех! – брякнула я. А потом спохватилась, что хвастаюсь, ведь каждый образованный китаец должен по традиции знать не менее восьми языков, и поправилась: – Из тех стран, где я была...
- Да... – протянул восхищенно старик и хлопнул в ладоши, – ты настоящая китаянка!
Это, наверное, был лучший комплимент, который он знал.
На хлопок прибежали слуги. С ними, кстати, подошли молодые люди, в которых я предположила секретаря. А один из подошедших был даже одет с претензией на европейское влияние.
Но, взглянув на меня, он побледнел как полотно.
Старик заметил это.
Он отвел его в сторону.
- ...Ты уверен? – услышала я шепот на неведомом мне диалекте китайского, ведь все знают, как язык разных провинций отличается настолько, что даже они сами не понимают друг друга, и только написав иероглифы, могут общаться, ибо письменность одна, а произношение разное...
- Я ручаюсь светлейший... Она точная копия, я даже подумал... Ужас берет... И так похожа на ту, что ужас...
Я нахмурилась.
Я не была похожа на маму ни капли.
- Ты англичанка? – вдруг спросил меня издалека старый китаец.
Я неохотно кивнула. Мне все это перестало нравиться. Особенно высыпавшая полукругом охрана. В Китае предрассудки против иностранцев, при плохом настроении тебя могут убить, если ты вне определенного района, меня то все принимали за китаянку, и я делала, что хотела, да и у какого шпиона не найдется документов, удостоверяющих, что он был китаец еще до своего рождения. Поместье было куплено нашим местным поверенным, которым стал разорившийся из-за своей честности местный купец, и которого я спасла от смерти. Все всегда удивлялись, как я могла вольно дышать там, где не было ни одной лазейки.
- У тебя есть братишка? – вдруг, подойдя, спросил китаец, странно рассматривая меня. – Когда ты родилась?
- Странно, ты уже десятый человек, который меня об этом спрашивает... – неохотно коротко уклонилась от ответа я. Мне все это перестало нравиться.
- Но все же?
- Не знаю... – я пожала плечами. – Может, за то время, когда мы путешествуем, и появился, – мрачно сказала я и сплюнула с тоской. – Я так долго не вижу маму, и мы почти не бываем в Англии. Мама даже не знала, когда я родилась! – похвасталась я.
- Я хочу поговорить с твоим отцом, кем бы ты ни была.
Я вызывающе поджала губы.
- Чего ты боишься? – все же заметив, что я встревожена и отступаю от стражи, ласково спросил он. – Не бойся, это моя охрана, ты спасла мне жизнь, китайцы не забывают друзей...
- Только они странно как-то любят их! – не подумав, брякнула я, вспомнив молодого человека.
Старик от неожиданности хихикнул.
И отошел что-то сказать охране.
Но я не стала ждать ее, и что из этого выйдет. Разговор, который я не поняла и который обеспокоил китайца, меня встревожил – дел на мне было всяких, и любовь ко мне со стороны всяких людей была огромная и всеобщая. Может, у него брат в банде был. Или тем подонком дипломатом, которого я устранила...
Потому я просто нырнула в воду прямо с островка, давно выяснив, что все каналы здесь соединяются. И что тонкий ручеек сбоку выходит за кусты, хоть и кажется, что отсюда выплыть и вылезти на берег незамеченным невозможно. Но для ребенка как раз – там можно было проползти по узкому каналу, ибо с той стороны било солнце, а я маленькая. Всегда намечаю путь ухода заранее и в десяти экземплярах.
Под водой я прошла почти сотню метров, а потом еще пробиралась по канальчику в бассейн.
Осторожно вылезши за кустами, ибо маленький ручеек делал за куст изгиб, я даже быстро выжала кимоно, прислушиваясь, как они все бегают и плещутся в воде там, встревоженные, что я не показываюсь. А я в упор проскользнула мимо часовых, потом преодолела решетку, собак, ловушки и кактусовую колючую посадку... Для маленькой было легче, ибо они психологически были настроены на взрослого, хоть их тут набежало как собак нерезаных.
Охраны явно стало больше после того, как я проникла. И лишь оказавшись далеко прочь от парка и убедившись, что погони нет наверняка, я облегченно вздохнула.
Но, оказавшись на большом холме вдали от раскинувшегося далеко вдали внизу поместья, где было видно даже старика, и как они суетятся и возят баграми в воде, а часть купается в довольно холодной водичке, а он стоит в одиночестве, сложив руки на груди, я смилостивилась.
И, встав на видном месте, ужасающе сильно свистнула... Мне давно отец говорил, что моим свистом можно мертвых поднимать.
Старик поднял голову, и я вызывающе нахально помахала ему рукой – пока! – еще раз свистнув.
Но он только понимающе улыбнулся мне...
Но кончилось это плохо.
Через неделю приехавший отец вернулся домой довольный, но явно рассерженный на меня и настроенный всыпать мне по первое.
- Ну-с... госпожа принцесса, – строго начал. – Выкладывай, что ты еще натворила!!!
Как настоящая леди я смиренно потупила глазки, переминалась с ноги на ногу и смущенно молчала.
- Я ни в чем не виновата! – буркнула, наконец, я. – Они сами полезли!
- О! – сказал отец. – Ты, оказывается, еще что-то выкинула! А ну рассказывай подробнее!!! – жестко потребовал он.
Я поняла, что где-то прокололась, и про последнюю драку с местными маленькими мальчишками количеством в сто двадцать человек, он еще не знает. Впрочем, я и там не виновата. Кто ж лезет с голыми руками на мирного человека с цепью? Но отец явно поминал старые грехи.
Я быстро их замолила.
- Я пошутила, я пошутила! – быстро воскликнула я.
- И очень здорово пошутила! – мрачно сказал отец. – Теперь сама будешь расхлебывать!
- А что все-таки произошло? – невинно, являя собой картину абсолютной невинности во плоти, невинно спросила я. Но поняла, что переиграла. Надо было признать мелкий грешок и покаяться.
- О! Я вырвала голубю хвост! – покаянно сказала я. – Но это произошло нечаянно, он сам нарвался, сам прыгнул в руку, сам вырывался и сам оторвался, ящерка мерзкая!
- Подумать только! – не слушая меня, ходил туда сюда отец по комнате, заложив руки за спину. – Я столько времени тщетно искал подходы к императору, но так ничего и не смог сделать!!! А тут он вчера сам приезжает ко мне и предлагает сотрудничество с Англией еще глубже и продуманней, чем даже я мог видеть в мечтах... А потом этот старикан, никогда не слышавший за свою жизнь возражений и даже представить себе не могущий, что ему будут противоречить, вдруг мягко намекает мне, а не породнится ли нам семьями?
Я открыла рот.
А отец слишком был занят своими мыслями, чтобы обращать на меня внимания.
- У него, видите ли, есть сын... – мрачно сказал он. – А у меня, видите ли, есть дочь Лу... И она ему очень понравилась... И как взрослые люди, почему бы нам не закрепить отношения между нашими странами цивилизованно?! Обручить наших детей для их же счастья? Она, оказывается, ему очень понравилась, у него была с ней встреча!
Рот у меня открылся еще шире.
Отец, наконец, посмотрел на меня.
- Ну что, доигралась? – строго спросил он. – Завтра обручение... Тебя официально примут в императорскую семью, и тебе будет присвоен титул принцессы как невесте, члену императорской семьи и спасителю. Император уже приставил к тебе трех своих лучших телохранителей, считающихся лучшими бойцами рукопашного боя и боевых искусств в Китае, в качестве личных телохранителей и воспитателей... И всего-то потребовал приданого за тобой провинцию Цюнь-Хунь...
- Это ее мы купили... – мрачно просветила его я. – Отстойник бандитов и трущобы, нам ее отдали даром всю такую громадную, потому что думали, что завтра мы ее сами отдадим бесплатно...
Он нахмурился.
Я нахмурилась.
- А теперь она оценивается приблизительно в миллион раз больше... По реальной цене...
Отец нахмурился и пробормотал, что император говорил о своей милости, а он встречал за свою жизнь и более мерзких грабителей...
- К тому же я ее сама объехала, ты же знаешь, я уже давно неплохой геолог, мама говорит, что я минералы и воду просто чувствую... – продолжила я. – Так я нашла около ста месторождений, из них двадцать – открытые, но тут не знали, что это есть руда, и что в мире из нее добывают редкие металлы... Я уже проинструктировала и все организовала... – я зевнула. – Они тут отстали, но это здорово... Я объеду страну и скуплю рудники и месторождения по цене земли...
- Приветствую вашу работу на благо великой китайской империи... – поклонился мне отец.
Я нахмурилась, ибо глазки мои слипались.
- Я тебя не оставлю... – вдруг спохватилась я. – Я не останусь здесь без тебя!!!
- Успокойся, для этого тебе и дают воспитателей... – сказал отец. – Мы поговорили со стариком, и он согласился, хоть и неохотно, что разлучать дочь с отцом неразумно... Ты поедешь со мной, но ты будешь периодически наезжать к своему жениху и управлять для удовольствия частью Китая с принцем, чтоб ему не было скучно одному...
Я опять зевнула.
- Завтра церемония помолвки, маленькая принцесса... – ехидно сказал отец, – не забудь и не проспи... – и неожиданно насмешливо добавил:
- Не надо было играть с этим мерзким По, отчаянная кокетка!
Я смиренно похлопала ресницами, потупившись в пол...