Никто не знает, когда они появились. Говорят — они наследники Древних.
Говорят, они собаки. Говорят, они не люди. Но это сказки. Кому это знать, как не мне. Они такие же люди, как все. Тэйвонту, Псы телохранители, хранящие абсолютную верность своему господину, волки в человеческом обличье, готовые бездумно выполнить любой его приказ, выращиваемые с младенчества в особом уголке Дивенора в беспощадных тренировках и таких же беспощадных приказах…
Безжалостные слуги знати и страшное молниеносные убийцы, живое оружие… На самом деле, эти люди правят страной. Смерть с улыбкой, — как называют их люди.
Я качалась.
Это смерть!!!
Все во мне качалось… Лишь теперь, я поняла, что меня в них поразило… Обе имели чудовищную четкость движений, которую почти не скрывали в этой суете…
Ведь, по сути, с того момента, как я очнулась, прошло не так много секунд.
Просто интенсивность процессов во мне накручивалась как бешенная, потому что я чувствовала, что "делать" надо мгновенно, сразу и сейчас, поскольку другого случая мне не представится…
А они были рядом — тронь меня рукой, и я мертва… И в упор все трудней было играть в эту дурочку и так легко проколоться… Тем более, когда в тебя внимательно вглядываются почти в упор, а внутри тебя все рвется, непокорное еще до конца сейчас железной воле… Словно после тяжелого сна, когда тело будто еще самостоятельно…
Она обернулась, словно что-то почувствовав…
Какой у нее тяжелый, внимательный взгляд, такой безжалостный, куда же я раньше-то смотрела!!!
Тэйвонту в одиночку мог убить голыми руками вооруженный отряд, даже не поперхнувшись… Они убивали даже закованного в тяжелые доспехи воина или рыцаря одним ударом голой руки… Я слишком часто видела, как ленивого, словно безобидного движения было достаточно, чтоб убить даже накачанного человека…
Я сглотнула слюну, когда они этого не видели…
По качеству тренировки это уже не были люди… Это была живая смерть, ее слуги!!!
Опасность вытеснила все из головы… Осторожно! Играй естественней! Настоящие монахини может бы, и порадовались, очнись я, но у этих другой интерес…
Почему-то я знала, что при малейшем подозрении на то, что я уже не сумасшедшая, я буду молниеносно и беспощадно убита любой из них любой ценой. Я могла поручиться за это своей профессиональной честью… Я слишком часто видела тех, кто готов к убийству и собирается сделать это… Они пульсировали напряженностью… Но они были здесь открыто? Кто их сюда пустил? Что они пообещали монастырю?! Я кожей почувствовала, что если проколюсь в какой-то мелочи и они заподозрят игру, я умру мгновенно и беспощадно… Тем более, что рука одной лежала уже на моем плече, отодвигая меня в сторону, чтоб можно было пронести шкаф… Ее рука была в мертвой зоне даже для мастера… Все во мне напряглось так, что я даже не знаю, как это выдержала…
Боже!!!!!!!
Ух, жива… Отошли, стали рядом… Такое бешенное, ликующее облегчение, что меня не убили… Мне стыдно за свое тело… Сердце колотилось как безумное…
Ах, это вошли другие…
Боже, кто я?!? Почему я ничего не помню, абсолютно ничего, мысль тяжелая и пустая… Я даже не могу сообразить, что делать… Я не помнила абсолютно ничего… Абсолютно не за что уцепиться, усилия воли не давали никакого результата, и даже уже вспыхнувшее куда-то проваливалось… По своей воле, сознательно, я упиралась в стенку… Мысли путались… Нет, это не спасители душ, эти монахини — мастера смерти, хоть и другой школы, чем моя…
Отошли еще дальше… Какое страшное облегчение я пережила, когда поняла, что жива — это нельзя описать… Сердце бьется, кажется, в висках… Ах, да, на меня смотрят люди… Я и не поняла, как они вошли. Так, и эти монахини помогают…
И тэйвонту мгновенно свернули бы мне шею… я была уверена… разумеется, так, чтоб внешне все выглядело благопристойно…
Внимание против воли притягивалось к ним, хотя я упорно, глотая слюну, пыталась на них не смотреть, ибо это могло меня выдать. Тэйвонту чувствуют осознанный взгляд… Но, словно преступник, притягиваемый неодолимым магнетизмом виселицы, я все равно их видела… Они сами и казнили, были и топором и палачом… "Старшая" монахиня была на вид стройней, подтянутей и моложе "младшей". Которая к ней, кстати, всегда почтительно обращалась.
Безошибочно можно определить командира звена, они не меняются… Как же я их ненавидела в детстве, когда впервые стала командиром диры… Ряса ее была элегантно перетянута так, что она даже в этом балахоне нагло смотрелась лучше, чем в платье, а движения ее и ее другой "подруги" — четкие, необычайно красивые и стремительные. Нет, они не меняются — такие наглые! Хоть бы маскировались еще… Я облилась холодным потом, когда поняла, что они снова идут ко мне…
Они словно плыли над землей во время урагана, легендарные убийцы и телохранители, тэйвонту, гроза и ужас Дивенора, Псы короля… Псы, да-да,
Псы… Что нужно тут Властителям Дивенора? Псы ведь не только охраняли, но и выполняли любое щекотливое задание Властителя… Что ему тут нужно, в забытом монастыре, ведь монастыри экстерриториальны!?!
У меня была истерика.
Почему-то мне показалось, что под рясой обычной монахини у них обоих было оружие. Странное напряжение и безумие сыграло со мной глупую шутку… Девочка словно отметила все оружие просто на уровне инстинкта, запечатлев его в сознании, — словно и не я бездумно знала, сколько у них оружия и что от них можно ждать… Даже не думая об этом… Это уже инстинкт без сознательных рассуждений и обдумываний… Все это просто возникло в уме, и все. А может это сумасшествие? Или напряжение всех сил при опасности? Кто я? Почему я здесь? Я еще не могла проснуться… Но мне казалось, словно я просто знала, сколько у них оружия, и какого. По самым ничтожным признакам угадывая его под рясой по кончикам проявившихся за долгий период времени случайных линий. Я просто сложила в уме уже автоматически всю выявившуюся для меня в работе от соприкосновения с рясой стандартную униформу тэйвонту и оружие тэйвонту под рясой, как опытный охранник может назвать даже тип спрятанного в одежде ножа.
Синтезировав в уме каждую обрисовавшуюся при натяжении рясы линию, и словно видя оружие под ней. Хотя в каждый отдельный период времени для него лишь на долю мгновения слабо прорисовывалась то одна, а то иная черта или ничего никому не говорящая точка — но соединенное вместе долгим навыком наблюдательности, оно было просто четкой видимостью спрятанного объекта. Я словно книгу по словам и буквам прочитала; чем дальше, тем яснее. Я просто "видела" оружие под рясой все отчетливее. Не воображала, а словно видела под непроницаемой рясой, как будто она была прозрачной. Это тоже была долгая тренировка.
Я видела это как бессознательный синтез высшей наблюдательности за весь период наблюдения, — я видела четко их тела, их эти униформы из специальной ткани, с их классическим распределением оружия под рясой, — хоть это и было невозможным… Кто же я? Каждый отдельный момент заподозрить и увидеть оружие было невозможно, ибо лишь на мгновение случайно вспухала ряса, не давая в конкретный мгновенный момент абсолютно никакой зацепки уму… Но тренированное наблюдать сознание охватывало и синтезировало автоматически полную картину во времени, охватывая ее словно всю. Словно я одной мыслью охватила весь отрывок фильма наблюдений в одно мгновение, наложив все точки, просто проявив… Так, прочитав несколько страниц, мы бессознательно понимаем, о чем речь в книге. И чем больше прочитаем, — тем лучше, а не наоборот, хотя одни охватывают раздельные слова, другие — страницы. Но и при раздельных словах каждое последующее слово дополняло предыдущее уже бессознательно, будто я их читала, выявляя все их стороны наблюдательностью, привыкнув разворачивать человека словно книгу.
Мне показалось, что я бы показалась монахиням таким же чудовищем, как и эти тэйвонту.
О Господи, они были уже рядом! Во мне вспыхнуло безумное ощущение опасности и все во мне взвилось… И мне приходилось силой удерживать себя на месте… Не дать им раньше времени понять, что я уже очнулась и все знаю!!! Но это было не так легко… Тело протестовало, чтоб подпускать их ближе… Глупый атавизм вообще порывался бежать прочь сломя голову от них… Такое спокойствие в центре и такой разнобой, своя реакция тела… Словно отдельно от меня, бежать ногами… Еле я их удержала… Оружие еще выпуклее и рельефнее словно проступило на их теле от их движения, и нагло кричало мне в глаза… Хотя нетренированный глаз, как ни смотрел, ничего бы не увидел, ибо у него эти выступы не очистились бы в произведение.
…Мелькнула мысль, что в этом я, как профессионал, не ошибаюсь. Другим краем сознания я одновременно отметила и это, надеясь в будущем извлечь из этого какую-то пользу о себе… Когда проснусь. Но сейчас… Сознание работало как сумасшедшее, ища, ища, бешено ища лазейки для спасения… Черт возьми, почему их еще и назвали телохранителями.
Какие-то они холодные были, привыкшие убивать, эти "охранники"!!!
Все вышли…
— Чурка безмозглая, — зло сказала рядом со мной "младшая", остановившись рядом со мной и кладя руку мне на плечо. Я вздрогнула, равнодушно поглядев мимо ее, дергаясь. О боже, какое облегчение, когда я поняла, что она не убивает меня — ей надо было бы лишь мгновение для этого.
— Сколько нам из-за нее здесь куковать! Когда ты уже сдохнешь! — зло сказала мне старшая. — Вот уж навязали работку — присматривать… Как ее нам перенести?
— Оставить здесь нельзя, — шквал лишь крепчает… — заметила младшая.
— А может… — сразу одновременно сказали обе и как-то сразу оборвали это.
Как-то воровато подозрительно переглянувшись, словно их обоих осенила какая-то гадкая мысль, и теперь они ее пробуют на вкус. Немного боясь ее.
— Несчастный случай?!? — подавляя нетерпеливую дрожь, спросила та женщина-охранник, что постарше. Она была возбуждена.
— Все равно ведь нам приказали ее мгновенно убить, если она очнется… — оправдываясь перед собой за свои мысли, сказала младшая. Или пытаясь оправдать то, что собиралась совершить. Так сказать, придать всему законный вид. — Любым способом и ни с чем ни считаясь, ни на какие приличия не обращая внимания! — со значением процитировала она, очевидно, чьи-то слова.
Внешне они являли собой мирную картинку двух людей, напряженно обсуждавших, как меня перенести и показывавших на окно. Жестикуляция, движения, все обмануло бы и меня саму, если б я сама не слышала их разговор. Который нравился мне все меньше и меньше.
Я же испытывала облегчение. По крайней мере, меня не собирались убивать тут же.
— Она сама себя убьет! — взмолилась одна из них.
Похоже, мысль эта была слишком дерзкой даже для них, и чтоб ее принять, им надо было высказать ее вслух. Не подозревая, перед кем они ее высказывают…
Словно нечто заставляло их раскрыть свои замыслы.
— А ты представляешь, какие волны бунта может вызвать это, если кто заподозрит… (Я напряглась — почему?) А так она сама уже почти сдохла и скоро умрет, — медленно сказала старшая. Словно пытаясь образумить младшего товарища. Но, по-моему, мысль ее захватила. Мне показалось, что она хотела, чтоб ее убедили… — Умрет и сама. Без всякого подозрения. Чисто. И все останутся чистыми и довольными, с чистой совестью. Это же идеальный вариант, а мы его нарушим! Мало того, ее безумие всем на руку, иначе из нее сделали бы героя. Да и приказа нет… Хотя отряд зачем-то прибыл…
— Так пусть она умрет сама! — горячо зашептала ей младшая. — Сама выбросится в пропасть — вон как почти всю стенку вышибло, как бушует… Ну? — она моляще посмотрела на старшую. — Мы только сломаем ей шею…
— Но нам приказали ее разрубить. (В голове у меня все помутилось — что это значит?!?) Она дора, без контроля оставить опасно… Хотя погоди… Но ведь ты помнишь, что было с ее матерью, Маэ, Убийцей? Хоть она и не была тэйвонту? Она очнулась, беременная, в могиле, сумела раскопать ее и вылезти на поверхность.
И выжить! И родилось Это… А что вытворял ее отец! Проклятая семейка!
Так, я знаю теперь, как звали мою мать, и она, похоже, была убийцей, — промелькнула бешеная мысль. Что ж, это хороший холодный душ против "милой девочки". В голове путалось, я что-то их не понимала… А эти две "монашенки" разговаривают, разговаривают, подкидывая различные сведения… Точно "небывалая" идея заставила их болтать без перерыва, чтоб скрыть внутреннюю неуверенность.
— А жених? То вообще чудо! Она и так была редкой гадостью, разрушительным ураганом, так нашла себе ужас. Одна гадость другую притягивает… "Мой маленький ураган"… — мерзко и ехидно процедила она.
— Ее, впрочем, разобьет о камни и так изуродует, что и мама не узнает.
Впрочем, мы же сломаем ей шею, — продолжала рассуждать старшая. — Случайный перелом при падении с такой высоты не редкость…
Такой высоты? Что это значит? Я насторожилась. Но ведь "окно" вот… Я на него так рассчитывала. Я заволновалась.
— К тому же к утру ее так изуродует о камни… Если останется что после падения.
— А потом, мы можем ее и разрубить. После похорон. Ничто не должно никого насторожить до них. Сжечь! Потом быстро сжечь тело! — возбужденно выкрикнула она. — По традиции… И не надо разрубать! Даже дора из пепла не восстанет.
Все будут довольны. Шея, мне кажется, будет достаточным контролем, учтя все последующее, и что внизу камни и ледяное бушующее море. Там и здоровому хана.
Под водой даже тэйвонту не оживет. К утру от нее будут клочья мяса. И мы первые, крича, побежим ее искать. И никто ничего не заподозрит… — быстро говорила она, потирая руки. — Надо только посоветоваться с Хай, как сделать, чтоб монахини все сами увидели, и потом бы божились, что она сама… Хай мастак на такие штуки. Подожди, я сейчас… Осторожно, она воспитана Радомом и у нее почему-то наш знак люты, хотя этого не должно было быть…
— Принеси веревку, — крикнула вслед младшая.
Зачем ей нужна веревка?!?