Дальше я не стала слушать, отпрыгнув от трубы, как от змеи.

Затравленно озираясь, я дергалась во все стороны.

Взгляд мой упал на сумки. У меня по глазам потекли слезы. Недолго я пробыла невестой, прощай милый!

Я сложила молитвенно ручки на груди, ладошку к ладошке, и зашептала молитву. Я готовилась встретить смерть достойно.

Ах, папа, папа! Ты всегда, ласково гладя меня по голове, говорил, что ничего, что я дура. Зато она удачливая, – всегда говорил он маме, когда она плакала. Просто словно руку кто-то держит над несчастной девочкой. И щенка она нашла, который вырос в фила-бразильеро переростка, гиганта-мутанта прямо, метр сорок пять в холке. И когда собачка откусила кому-то голову, то ей еще и медаль дали при всей школе, ибо это был чеченский боевик. А когда она привела одна домой бомжа, хихикая, что он герой из комиксов, ибо щебечет по-китайски, то оказалось, что это похищенный английский начальник по ученой части, и теперь ее брат работает в его фирме в Германии. И школу она умудрилась закончить даже с обычным аттестатом, хотя ее и в специальную для олигофренов отказались принять, потому что она не олигофрен. Она хуже. Предложив отправить ее сразу в психушку для неизлечимых, за то, что за тридцать секунд сумела сжечь ту школу, просто открыв в комнате директора, переоборудованной из бывшей кухни, газовый кран... До сих так быстро это никому из детей не удавалось... – так говорил папа, и я заплакала еще сильней. Папа, ты всегда хорошо ко мне относился. А я в обычную школу тогда поступила, ибо та необычная куда-то непонятно исчезла в свете... Ах, папа-папа, видел ли бы ты сейчас мою удачу, если меня прикончат невестой в первый же день после знакомства, в первый день работы...

И тут дикий вой потряс стены. Там кто-то ревел. Кто-то выл так, будто на голову ему надели этот самый горшочек с первой детской неожиданностью. Шоколад киндер-сюрприз!

И тут я поняла, что здесь не нужно оставаться. А говорят, что я глупая, но тут я сама додумалась.

Я кинулась прочь.

А потом вернулась, подхватив тяжеленные сумки – долг прежде всего! Я не могла оставить эти дурацкие две с чем-то тысячи игрушечных пачечек с несуществующими деньгами – тоже мне еур какое-то выдумали! Я же знаю, в Европе нет такой страны... Если б я оставила эти игрушки, то все узнали бы постыдную тайну мужа, и он потерял бы авторитет. Даже перед смертью я не забыла о муже – со слезами подумала я. Перед смертью выкину их куда-нибудь.

С чудовищными сумками я бросилась прочь.

И наткнулась на пьяного клиента, да еще грузина.

- Дэвушка, дэвушка, – ухватился за меня он. – Хочу танэц мужской! И чтоб чечетка танцеваль! И раздэвался, стриптиз, понимаэшь ли!

Я вырвалась от него.

- Нэту у нас джигит! Никто тебе не будет танцевать!!

Но он снова перехватил меня.

- Нет у нас мужской стриптиз! – окрысилась я. – И вообще, за мной гонятся убийцы!

- Может помочь? – предложил джигит. – Я тоже умею убиват!

Я побежала прочь.

С сумками не разбежишься. И я ужасно запыхалась. Я умирала от тяжести. И удирала по кругу.

И забежала на кухню.

На меня все ТАК посмотрели!

- Простите, вы помощника шефа и повара не видели?! – запыхавшись, спросила я.

- Там! – быстро показала одна из официанток.

- Спасибо за помощь! – поблагодарила я и побежала в противоположную сторону. – А то они за мной гонятся!

Я бежала как заяц. Петляя. Запутывая следы. Я так читала в книге. Чтоб с собаками не нашли.

Те, кто видел, стыдливо отворачивались в сторону. Когда я бегала, пыхтя, петлями по кухне.

И я выбежала из нее. Решив, что достаточно сбила со следа преследователей. Сделав большое количество кругов. Я делаю полезные выводы из прочитанного. Из мультфильмов которые я видела, то есть.

И тут я снова увидела джигита.

И бросилась в противоположную сторону.

Но там уже кто-то стоял. И ухмылялся.

- Так-так! – сказал здоровенный горилла.

В голове у меня помутилось.

- Ну вот, а ты боялась! – сказал этот ублюдок.

Я заметалась. Сумки выпали из рук.

В это время подбежал какой-то запыхавшийся официант, и, не глядя мне в лицо, сунул мне в руки раскаленную кастрюлю с компотом.

- Быстрей неси в зал! – рявкнул он.

Я растерялась. Ибо я все еще была в форме официантки. И, значит, на работе. Когда вы на работе, вы должны вести себя соответственно. Я заколебалась, должна ли я нести эту кастрюлю с кипятком. И что мне скажут.

Но тут горилла больно-пребольно ухватил меня за руку. Пережав мышцу, словно железными тисками. Выхода не было.

- Донесут другие, кисочка... – проговорил он.

Я разозлилась. Я поняла, что он ко мне пристает.

- Я тебе не кисочка, я честная невеста! – оскорблено воскликнула я и вылила кипяток ему на живот и на пах.

А потом в ужасе схватилась за голову.

Ведь лицо его как-то изменилось.

А потом он начал бешено танцевать.

- А гаварила, никто нэ танцует! – оскорблено сказал подошедший сзади джигит. – Для сэбя только храниш? Нэхорошо! А как хорошо танцуэт! – он в восторге поцокал языком.

И тут охранник начал скидывать с себя одежду и срывать штаны.

- А гаварила, мужского стриптиза нет! – оскорблено сказал джигит. – Иды, иды, дэвушка, я сам смотреть буду!

Лицо охранника, который был не в силах вымолвить не слова, и только молча танцевал, снова изменилось. Он как-то странно зыркнул на меня.

Я подхватила сумки.

- Не обижай мальчика... – зачем-то попросила я.

- Нэ бойся, не обижу... – сказал джигит, не оборачиваясь на меня и совая ему в трусы деньги. – Вано мальчика не обидыт!

Глаза охранника, когда он посмотрел на меня, стали совсем странными. Я подумала, что больше встречаться с ним, пожалуй, не надо!

Джигит качал головой, смотря на танец.

Охранник молча танцевал. Он очень быстро-быстро перебирал ногами.

Я кинулась на выход.

Прямо через главный вход в ресторан.

Поскольку все охранники ловили меня внутри, здесь был только швейцар.

Я быстро скинула халат. Ибо в наряде официантки он мог меня не выпустить.

- Шубу! – жестко сказала я, идя с сумками.

- Но шубы нет, есть только норковое манто! – жалко сказал он.

- Давай манто, – махнула рукой я.

Почему-то дрожа, он быстро надел мне манто.

- Только не взрывайте, не взрывайте, пока я не уйду... – почему-то молил меня он, с ужасом смотря на сумки.

- Вам холодно? – спросила я.

Он мелко-мелко закивал.

- Так наденьте вон ту курточку, – посоветовала я, кивнув на кожаное пальто в гардеробе, которое я уже где-то видела. На ком-то, кого показывали по телевизору.

- Спас-сибо...

Он юрко кинулся прочь.

Подхватив сумки, я быстро вышла на улицу.

Никого не было!

- Террористка вышла на улицу, прием! – услышала я голос из-за урны. И поняла, что там играет телевизор.

Я побежала к дороге.

Сумки били меня по ногам. Я надрывалась, двести килограмм вынимали душу. Дурацкое манто сковывало движение. И зачем мне его дали, сейчас же почти лето – с тоской подумала я. Я вся промокла под ним.

Жарко было ужасно. Из-за текущего с носа пота, заливающего глаза, я совсем не заметила мужчину в подъехавшей иномарке. Который, выходя из машины, просто сбил меня в грязь.

Я рухнула в лужу и заревела.

- Что ты сделал с моим Версачи! – захлюпала я, вымещая на человеке все неприятности и горести сегодняшнего дня. Я слышала, как жена брата называла свое платье Версачи. Значит, мое новое манто тоже было Версачи.

Тот с ужасом посмотрел на меня. Летом, в луже, норковом манто.

Потом достал бумажник.

- Вот! – дал он деньги, ломая пачку сотенных купюр. – Я спешу на важную встречу, купи себе новое...

- Я что, нищая что ли! – неожиданно разозлилась я, видя, что он протягивает мне деньги как милостыню.

- Ну хорошо... – разозлился он и достал из дипломата три чудовищные зеленые квадратные пачки. – На, купи магазин, дура! И убери своих псов! – сказал он, и я тоже увидела кинувшихся к нам военных, что были еще далеко. Я ведь стояла на углу. – Только отстань, тут наша судьба решается, у меня важная встреча...

Увидев, что он мне дал, я оторопела. Это были зеленые. Три таких же дурных квадратных пачки, как у меня в сумке, но настоящих. Брат всегда мне говорил – видишь зеленые, это доллары.

Зато выбежавшие из ресторана военные мне не понравились, хотя, кажется, этот человек принял их за мою охрану.

Пачки были зеленые, с цифирками сто, три толстых пачки. Он на меня не глядел. Он смотрел куда-то вдаль...

Схватив пачки в руки, я выскочила из манто, оставив манто в луже. Как нехорошо – вдруг поняла я, – ведь я его чуть не украла. Слава Богу! Я оставила его хозяйке... На военных, которые задержались у парня, я не смотрела. Слышала, правда, как он кричал, что он уже с ней расплатился. Я лишь зашла за угол. Совсем я одурела, – подумала я, крепко сжимая пачки. Может, и на похороны мои отсюда хватит. Жизнь была хороша. Я не затрудню мужа. Я заплакала. Но вот чудо преданности – сумки из рук так и не выпустила.

- Дэвушка, хочь подвезу до метро? – рядом со мной притормозил грузин, открывая дверцу. Я быстро села назад, вкинув сумки, ибо увидела, что из-за угла появились преследователи. Впереди был тот паршивый и нехороший помощник моего мужа.

- Сто долларов, – сказал грузин, тоже увидев то же самое.

- Ах, успокойтесь... – мигом вытерла слезы я. – Это мой муж. Просто мы с ним поссорились... Он ключи, наверное, забыл! Вы только скажите ему, что вы не мой любовник, а случайный прохожий, а то он все меня поймать грозит и убить Нико.

Недослушавший грузин мигом нажал на газ, так что машина чуть не перепрыгнула улицу.

- Эй, ты куда?! – заорала я. – Дай я отдам ему ключи...

Сумки мешали мне сидеть, а он рвал так, что меня кидало из стороны в сторону.

Бежавший впереди охранников коротышка, зачем-то нахлобучивший себе на голову, словно каску, детский горшочек по самые уши так, что не смог бы его снять без посторонней помощи, остался далеко позади. А грузин вжался в руль, будто это была “формула один”.

- Я закричу! – пригрозила я.

- Молчи, дюра!

- Высади меня у метро, а то я вызову милицию... Я позвоню и все расскажу...

- Я тебя в такую глушь завезу!!! – заорал он. – Что ты там медведям звонить будешь в ауле! Кстати, а кто твой муж?

- Олег Витальевич Край! – гордо сказала я, назвав имя директора ресторана.

- Что? – машина резко затормозила. Я чуть не ткнулась лицом в стекло.

- Бармен?!

- Какой бармен, он владелец ресторана! – гордо сказала я, рассердившись. – Бармен это тот худой, похожий на киллера.

- Убийца Рваный... – прошептал в изнеможении грузин. Он вдруг заплакал: – Во что ты меня втянула...

Я поняла, что человек болен. Он несет чепуху. У него предсмертный бред. И, чтоб успокоить, ласково сказала:

- Ты можешь не говорить, что ты мой любовник... Ну, скажешь, что ты меня украл, чтобы получить выкуп...

Грузин побелел и перекрестился. И загнал от неожиданности машину в подворотню.

- Куда ты меня завез! – завопила я, чуть не убившаяся от удара.

От удара какая-то фиговина из фанеры, – типа “наш кандидат – самый лучший, пейте кока-колу”, – упала сверху и перегородила подъезд за нами.

Я хотела обругать его плохими словами, и вдруг застыла.

С воздуха приближался какой-то рокот.

Грузин тоже застыл.

А рокот стал невыносимым. И сквозь листву над кончиком парадного мы увидели, как прямо над нами очень низко прошли один за одним четыре боевых вертолета.

Так, что можно было даже различить настоящие пулеметы, направленные вниз.

- Класс, никогда не видела! – я аж подпрыгнула на сиденье от восторга. – Интересно, кого они ищут?

Грузин как-то странно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Он только закрыл глаза, будто прощался с жизнью.

- Ну, чего стоишь, поехали! – нетерпеливо подпрыгнула я. – Я хочу посмотреть, как вертолетики стреляют!

Грузин со злобой посмотрел на меня...

А потом вышел и сделал что-то с номерами.

Я тоже вышла с сумками.

Он подозрительно на меня посмотрел. А потом вынул из машины приборчик. Я такие, честное слово, клянусь, уже видела – аэрограф называется. Он куда-то его подключил в машине, и минут за десять прямо на моих глазах полностью перекрасил машину. Я смотрела на это с открытым ртом и с нескрываемым восхищением. Он даже тигренков на борту нарисовал! Настоящий художник! Так и написал – охранное подразделение Тигр.

Видя, с каким восхищением я смотрю на его работу, он успокоился. Ему даже понравилось, что на него так смотрит красивая женщина. Каждому нравится, когда им восхищается женщина, просто заглядывает в рот.

Я захлопала в ладоши.

- Еще хочу! – сказала я.

Грузин выпятил грудь.

- Я еще и эту машину могу покрасить! – показал он на стоящую рядом иномарку.

Я его похвалила. Искренне.

Я его еще расспросила, что он умеет. Он увлекся, распустил хвост, с удовольствием рассказывал мне... Показывал... Разрисовал рядом стоящий джип розами. Начал рассказывать мне, какой у него дом. Я увлеченно слушала его. Я не очень умею думать, потому люблю слушать. И за долгую жизнь глупой дуры научилась слушать очень хорошо... Брат только руками сплескивал – когда ты молчишь, Пуля, ты совсем умная! Мама, ты не поверишь, сегодня опять академик ей четыре часа рассказывал про высшую математику и про своих внуков. И все спрашивал меня – а где эта девочка, такая невзрачная, но очень умная? А прошлый раз это был ведущий экономист МГУ. Она так с интересом смотрит, так искренне восторгается, так восхищается тобой и думает, что ты самый умный, намного умней ее, так задает вопросы и поддакивает, ибо ей действительно не скучно, что люди начинают хвастаться, как заговоренные. И ходят за ней, как привязанные, рассказывают еще и еще... И приходят к нам снова. Даже я сам, – жаловался он, – хотя и все знаю, вчера снова увлекся и рассказывал ей четыре часа, пока она меня сама же не погнала спать! Ведь это именно я вчера все пытался ей объяснить больше четырех часов новые интегральные уравнения по своей работе! Хотя у меня совершенно не было времени, и я пришел с работы чертовски усталый! И злился, когда она сказала, что хочет еще немного назавтра оставить такое интересное! Я лишь утром сообразил, что не сделал того, что должен, потому что все писал ей всю ночь, что хотел рассказать... И лишь тогда очнулся и все понял, что делал всю ночь и кому говорил. И то, только потому, что она смотрела мультик про медвежонка Мики и громко смеялась... Что отрезвило меня и заставило задуматься, что же это в сестре моей такое...

Так он говорил, находя хоть что-то положительное во мне...

Увы, за это меня вчера и уволили... После того, как брат позавчера устроил меня туда – в детективное агентство по блату. Он сказал, что они не сумеют меня уволить, потому что потеряют крупный контракт с их немецкой фирмой. Увы, он жестоко ошибся. После того, как сам начальник пол часа учил меня пользоваться диктофоном, он почему-то разговорился. И стал мне с увлечением показывать все свои дела. И даже похвастался, как он уходит от налогов, и даже сам вызвался показать все документы. И по секрету рассказал, как он присваивает гонорары обычных сотрудников, передавая им только часть того, что им лично выдают клиенты в качестве благодарности. Я же не виновата, что он вначале включил трансляцию, чтоб посмеялись люди над навязанной им олигофренкой. И что как раз в это время пришли клиенты... И с удовольствием слушали со странным выражением на лице... И даже налоговый инспектор, которого специально позвал какой-то нехороший сотрудник... И что это все писалось на кассету им же, как вещественное доказательство...

Как я потом не плакала, не убеждала, что я вообще не знаю, как эту штуку включать, начальник выл и смотрел на меня волком... Потом пришла какая-то женщина, и обо мне забыли. Я все сидела и тупо смотрела опухшими глазами в окно. Сидела и слушала, как все сотрудники и сотрудницы, узнавая, куда их хотят послать, категорически отказывались туда соваться... Мол, лучше сразу в могилу, так хотя бы будет не так больно... До меня, по все еще не выключенной трансляции, доносились их разговоры... Но я думала, что меня опять выгнали... И слезы против воли начинали течь, как я ни отворачивалась от людей... Но я старалась быть сильной, закусив губу, я не виновата, что такая уродилась, и все надо мной смеются...

- Суньте ей в сумку чип и устройте работать к нему... – услышала я злобный голос. – Вот пусть и принесет пользу, как хотела...

Я встревожилось. Мне показалось, что мне замышляют какую-то пакость.

Но меня все равно уволили. Я потом пол часа искала в сумке медвежонка Чипа и Дейла, пока не поняла, что меня снова обманули. И посмеялись надо мной. Так ревела потом, так ревела...