Официанты забегали буквально на цыпочках, обмахивая нас белыми полотенцами, словно сдувая пылинки.
Все послушно ели, будто нас тут и не было. Я скосила глаза на официантов.
- Тортов! – потребовала я, перестав сдерживаться. Я потыкала пальцами в самые вкусные торты в меню, как я помнила, уже не смущаясь.
Оля хихикала.
- Снимай, – мрачно махнул рукой на мои драгоценности “наш авторитет”, Олег Иванович, как звали, оказывается, белобрысого. Он сказал это так, что можно было подумать, что он мой отец-авторитет, прямо гениально сыграл.
Подошедшему же на цыпочках управляющему, который ужасно извинялся, он выдал по полной.
- И это называется спокойный и без скандалов отдых! – рассердился он. Его скорбь в голосе, что ему не дали толком отдохнуть и погулять, была неподдельна. Учитывая то, что нам некуда было идти, ибо на улице нам была смерть. И здесь, если мы привлечем внимание тех, кто на улице, нам была смерть.
- Пойди принеси футляр от них... – сказал он Оле. – Он в машине... И возьми ее запасное платье, на сегодня хватит ей мелькать...
И, обернувшись, послал с Олей бойца.
Я же задержала руку этого бойца. И, когда он склонился ко мне, застенчиво шепнула ему на ухо. Свое, женское. И хихикнула.
Саня склонилась надо мной. Совсем как мама.
- Что ты сказала ему? – тихо спросила она. – Учти, я отвечаю за тебя и не дам тебе вести бесстыдно...
Я покраснела.
А потом, склонившись над ее ухом, стыдливо произнесла, так что управляющий и официанты, все-таки бросающие на нас незаметные испуганные взгляды, понимающе отечески вздохнули.
- Там у них сейф открыт на входе, куда оружие прячут, забирая на время у входящих клиентов, я заметила в зеркало в открытую дверь, когда вставала... – шепотом стыдливо призналась я. – Я попросила бойца, чтоб он достал мне незаметно что-то оттуда с глушителем, пока обыскивающий идиот будет глазеть на Олю... Я хотела, чтоб, вынув из сейфа, он на пути туда спрятал пистолет в женском туалете, на мгновение отстав от Оли и выскочив потом вслед за ней. А я выйду и заберу...
Я шептала все это ей на ухо покаянно, потупив глаза и заливаясь краской. Мне было стыдно, что я назначила ему свидание там.
Саня поджала губы, снова став строгой дамой, выговаривая.
- Ты с ума сошла! – прошипела она.
- Не хочу умирать молодой! – закатив глаза, как мамина дочка, стыдливо призналась я, как мамочке.
Саня не выдержала, и хихикнула.
Но тут снова все пошло наперекосяк. Среди молчавших до сих пор посетителей все громче и громче стал гневный и такой сдавленный от боли голос того возмущенного старца, который говорил в углу все громче и громче.
- Они украли драгоценности Царской Семьи!!! – все подымая голос, выкрикнул старик.
Подбежавший к ним управляющий дернулся.
- В восемнадцатом году, – добавил старик, желая почему-то быть точным. – Украли!!!
Управляющий опять дернулся.
- Кто-нибудь подал заявление о краже? – угодливо спросил подбежавший к управляющему на помощь официант, не слишком разобравшись, о чем речь, и подавая вино.
Несмотря на трагичность ситуации, в зале вспыхнул такой гогот, что официант присел.
- Все равно, это наряд Татьяны, я требую расследования, как ее вещи попали к ним... – затопал ногами старик.
- Миллионов на пять потянет? – цинично спросил голос сзади.
- Гранаты... – равнодушно ответил собеседник. – Они не очень дорогие...
Оглянувшись, я увидела двоих вошедших ювелиров, разглядывавших меня сзади. Двое наших телохранителей, озверев, подымались из кресел к ним с вполне определенными намерениями.
- Если не на аукционе, то гранатовый набор не больше пяти миллионов долларов... А на аукционе, если еще и фанаты царской семьи попадутся... Зато ожерелье Екатерины, если подлинник, то цена ему даже неизвестна... Таких камней в мире даже не видели в открытой продаже, разве что в коронах... Один камешек может на сотню завалить, а у нее их десяток...
- Если оно еще и старинное, то оно бесценно, цену аукционную даже и предположить нельзя... – тихо ответил собеседник. Они рассматривали мой костюм, будто я была кукла. – Скорей никто и вывезти не разрешит, объявят государственным достоянием.
Я обиженно отвернулась.
Наши мальчики озлоблено подошли к ним, но вышибалы успели быстрее и осторожно отвели в сторону мальцов.
Я дернулась.
- Сиди, не высовывайся... – сказала Саня. – И угораздило же тебя одеть этот набор. Одно утешение, что это ювелиры, а здесь сейчас у них встреча, они и не такое видели...
Молодые люди издалека перевели на нее взгляд.
- Тиффани... – равнодушно сказали они оба название магазина драгоценностей, и опять стали усиленно рассматривать меня.
Саня рассердилась.
- Мы обручились тайно, иначе тогда это было невозможно... – горестно рассказывал в середине зала старец. Он делал это очень громко. – А потом, потом... – лицо его застыло, и облик стал маской. Он так и не решился сказать, что было потом. – Это ее вещи... – прошептал он, и я услышала. – Моя Татьяна...
- Она словно в огне! – восхищенно сказал кто-то, исподтишка смотря на меня.
- Это не ее набор! – воскликнул старик.
Я рассердилась и встала. Они собрались кучкой вокруг него.
- Дедушка, – ласково сказала я. Я старалась вести себя, как застенчивая стыдливая дочка Олега Ивановича, местного авторитета. – Успокойтесь, я никого не убивала, мои родственники тоже, ожерелье могло достаться человеку, передавшего его мне как своей наследнице, тысячами честных и благородных путей... Как дар, как плату за услугу, как вещь на память, как плату за спасение, как память за верность, просто быть куплено в тяжелые годы...
Я ласково уговаривала его.
- Оно есть наследство Царской Семьи и должно принадлежать ее наследникам... – упрямо прошептал старик, откидываясь назад в страхе.
Подоспевший управляющий чуть не со слезами уговаривал его успокоиться.
- Если б царским наследникам отдали все, что у них забрали, то им в первую очередь пришлось вернуть Кремль и Россию... – взмолился он. – Успокойтесь дедушка, вот выпейте лучшего вина... Называется “Царская водка”...
Старик поперхнулся. Ювелиры в ужасе попятились.
- Нет, нет, не “водка”, – быстро поправился управляющий, – я оговорился! Называется “Царская семья”!
Я не выдержала и хихикнула, хоть это было нехорошо. Но никто не выдержал. Поперхнулись все.
- Это что намек? – мрачно спросил ювелир. Он отставил стакан.
- Они заказали? – подозрительно спросил старик, кивнув головой в нашу сторону. Странно разглядывая вино, будто его назвали “Екатеринбург”.
- Нет-нет, это вам за счет заведения... – быстро залепетал официант.
Я быстро села, чтоб дедушка не подумал, что я над ним смеюсь.
А может потому, что в ресторан вошли почти неслышно чьи-то телохранители. Я испуганно сжалась и прислонилась к Сане с полуоткрытым от ужаса ртом, увидев направленные в зал ручные пулеметы. Точно такой конструкции, как мы выкинули из-за стерилизации.
Наверно, мое детское лицо было слишком перекошено страхом, по-детски искажено и вытянуто, с открытым ртом, и я так нелепо и неудачно пыталась спрятаться за маму, отшатываясь от них, что они только усмехнулись, проходя по нам взглядом. Быстро и профессионально они осмотрели все, везде, даже заглянули под столы и, простите, под юбки.
Они быстро обошли все молча.
- Это ограбление? – истерически спросил кто-то.
- Нет, мы охрана... – холодно и неохотно ответил один из обыскивающих под молчание остальных.
– Решено осмотреть зал еще раз перед появлением важного гостя, – заискивающе сказал гостям управляющий. – Это его охрана, и она не доверяет тем, что стоят на улице...
- Вам еще раз семь придется пережить такой формальный осмотр... – наконец разжал губы командир обыскивающих. – Прибывают старшие, никому нельзя покидать здание... – он снова замолк.
И так молчал, пока неслышно не появились из дверей со стороны его люди с оружием в руках, точно призраки. Они кивнули начальнику, не опуская оружие.
Я поежилась, а командир их повернулся. Они оглядели все и все, точно по команде, вышли вместе в боковой вход.
Я облегченно вздохнула, когда рядом со мной опустилась Оля. Ее кавалер, прежде чем сесть, наклонившись, протянул белобрысому коробку из-под драгоценностей и меланхолично тихо сказал:
- Нас не выпустили... Коробку принес официант, лишь ему дали пройти сквозь охрану. И обнюхали каждый миллиметр ее и его... – он спокойно опустился на стул.
- Нас обыскали...
- Нас тоже... – ответил кавалер Оли. – Олю обыскали несколько раз. Каждый счел ее опасной и искал, что пропустили другие...
- Опасная террористка... – ахнула я.
Мрачная Оля не смотрела на меня.
- Я тебе это припомню! – пообещала она мне, не глядя на меня.
- Они сказали, что еще будет семь обысков! – не осталась в долгу я, с ужасом качая головой. Я с ужасом надрывно глядела на них.
Оля замахнулась на меня рукой, но я, смеясь, спряталась за Саню.
- Чем вы занимаетесь, девочки? – раздался сзади веселый голос. – А нам можно?
Я удивленно оглянулась. Там был очередной обыск, судя по мордам.
- Конечно можно... – хмыкнула я, насмешливо скосив на них веселые глаза.
Они, не долго думая, налегли на торты.
В зале пока проводили очередной обыск. Кто-то ругался.
- Разве сюда пропускают с оружием? – услышала я возмущенный голос. – И нас уже только что обыскивали в зале!
- Повторение – залог успеха... – звонко ответил какой-то пацан из охраны. – Будьте уверены – с четвертого раза найдем разыскиваемых...
Все захихикали.
Мы поежились.
Мужчин наших только похлопали. Олю обыскали всего дважды. И то, только потому, что они шли двумя группами с разных сторон.
Я так вертелась, что меня даже не обыскал никто.
- У семи нянек дитя без глазу! – ворчливо сказал кто-то за спиной.
Я резко развернулась вместе с стулом, с любопытством рассматривая его.
- Это ты мне?
- Сиди уж дитя... – отмахнулся подошедший очередной боец очередного гостя. – У тебя что, день рожденья?
- Помолвка! – гордо сказала я.
- Ничего себе повезло! – посочувствовал он.
- У меня он такой, как ваш начальник! – гордо отметила я. – Только жениха пока нет, – быстро сказала я.
- Моли бога, чтоб он вообще вернулся... – сказал боец, усаживаясь и уминая торт. – Сегодня многие уже того...
Я побледнела. Я впервые подумала, что с женихом может что-то случиться.
- Не волнуйся, но лучше ему сюда не приходить... – сказал, вытирая салфеткой губы, этот командир, когда оббежавшие зал бойцы доложили ему, что все чисто.
Я расстроилась. Я старалась не думать, что заговорщики могли убить моего жениха. Я храбро старалась.
- Ты что, его так любишь? – осторожно спросила Оля, поняв, что со мной случилось. – Найдешь другого, еще лучше...
- Это ты говоришь про своего фотографа? У тебя их несколько?! – изумилась я.
Оля меня чуть не ударила и покраснела.
- Я другое дело, но ты еще совсем как ребенок... – смутилась она.
Я возмутилась и подпрыгнула.
- Как давно ты его знаешь? – спросила Саня, уплетая торт.
- Ооо... оооч... очень давно... – сказала я с полными щеками, уплетая торт. И гордо добавила. – С утра...
- Так... – белобрысый, то есть Олег Иванович, подавился. Он отложил ложку и вытер губы салфеткой. – А что еще ты про него знаешь?
Он почему-то говорил так, что мне показалось, что меня выпорют.
- Он владелец ресторана, где я работала, он влюбился в меня с первого взгляда... – счастливо сказала я, выпрямляя грудь и выпрямляясь. А потом добавила, – то есть это я так думаю, что влюбился... Он меня поцеловал, стал на колени, молил, оформил страховку и завещание.
Я широко и гордо улыбнулась.
К нам подошел еще один охранник.
- Я должен сначала с ним познакомиться... – вдруг мрачно и жестко сказал белобрысый, не обращая внимания на охранника. – Я хочу его увидеть...
Я удивленно поглядела на белобрысого. Он сыграл для охранника просто как Станиславский. Он сказал это так, что даже я могла принять его за своего папашу, так это было естественно. Я чуть не захлопала в ладоши – такой талант гибнет.
Я неприязненно посмотрела на подошедшего охранника, пока его люди снова обыскивали бедный зал. Это был жесткий, цепкий, беспощадный командир-профессионал, по типу нашего белобрысого в бою.
- Можно? – спросил он, усаживаясь на стул перед новым тортом.
Я мрачно глянула на него, все еще смотря на белобрысого. Но этот жестокий командир не обратил на меня внимания.
- Почему вы не на охоте? – жестко и требовательно спросил он белобрысого, явно принимая его за авторитета.
Тот замялся.
- Да, я понимаю, вы здорово устроились... – мрачно заявил пришедший командир. – Вы вроде и приказание выполнили, мало того, прибыли в самый штаб со всей командой киллеров со всей готовностью, – он кивнул на ребят, – вы готовы, формально все в ажуре и вам не грозит опущение, как отступникам и спрятавшимся... да только пока другие рыщут по городу, вы отлично хаваете лучшие деликатесы со своими девочками. Может, скажете, что вы делаете в ресторане? – издевательски спросил он.
- К-о-н-т-р-о-л-ь... – одними губами по буквам сказала я Сане так, чтоб увидела только она. Это было легко, ибо я лицом ткнулась в нее, отвернувшись от командира.
- Контроль, – тихо сказала Саня, сверкнув стальными глазами.
- А... – тот тут же успокоился. – А я то думаю... Я сразу понял, что тут все киллеры-профи, у меня на убийц нюх...
Наши соседи вздрогнули.
- Только вряд ли она нападет сама, незачем такие меры предосторожности... А то такая охрана, аж жуть, а в помещение штаба все с оружием входят... Ну сидите, сидите тут для контроля... Может, действительно, вас не убьют при первой атаке... Но, скорей всего, она при атаке убьет всех для страховки... Кто же будет оставлять возможных убийц в тылу?
Он хладнокровно доел торт, дождался вернувшихся своих, и вышел.
Все облегченно выдохнули, когда он ушел. И больше никто не заходил.
Я раскрыла принесенную коробку и стала осторожно снимать гранатовые браслеты со щиколоток, надо быть скромной, они слишком звенят при стрельбе, когда от отдачи пулемета дрожат руки...
Ювелир и старик, давно уставившиеся на коробку, почти мгновенно оказались у нас.
Увидев старую коробку, почти выцвевшую корону и выдавленную очень давно надпись Татьяна на замше, ювелир почему-то захрипел и вцепился, как зверь, хищным движением в коробку, а старик издал какой-то возглас.
От его рывка она раскрылась и старые письма, небрежно брошенные Саней в коробку, когда я одевалась, разлетелись веером по залу.
Старик нелепо согнулся и, сопя, поднял одно.
- Дорогая Танечка... – вслух медленно прочитал он, потом уставился на письмо, подпись и схватился за сердце, захрипев и опускаясь на стул. – Мы... мы... мы...
Я тихо и сосредоточенно вырывала свою большую коробку у ювелира, еле успев подхватить выпавшие драгоценности на подол платья, и не знаю, что бы стало с этой красивой коробкой, если б нас не остановил тонкий высокий смертельный вскрик умирающего старика. По щекам его катились слезы:
- О Боже, это же мои письма к Тане и наше свидетельство о браке с выпиской из церковной книги... – отчаянно и тонко безумно вскрикнул старик, будто ему вогнали нож, и медленно осел вбок со стула на пол, будто кукла, став белым и мертвенным...