Я тихонько вылезла с чемоданом на улицу. Охранника не было. Троллейбусов не было. И вдруг я услышала шаги и присела.

На дорогу вышел патруль.

- Ты представляешь, какая за нее премия будет? – мечтательно спросил громадный мужчина военной форме.

- Десять граммов свинца! – отрезал спутник, не желая разговаривать. Его глаза зорко стреляли по окружающему, он жестко держался за автомат. – Она сама раздает!

- Все равно она не уйдет! – весело сказал спутник. – На этот раз ввели план “А”, снайпера и пулеметчики рассеяны по всем крышам города, вместо бандюг в подъездах сплошные группы захвата... Которые заодно ликвидируют остатки банд... Вместо дурачков на джипах – тщательно координированные поисковые группы лучших стрелков и следопытов... Если ее только снова возьмут в “гон” и спугнут откуда-то, ее возьмут тихо и осторожно...

Задержавшись в холле, я пропустила патруль мимо, забившись в угол. Город жил своей жизнью. Если б не громадные колесики на чемоданах, превращающих его в отличную тележку, я бы с места не сдвинула их даже сейчас. Каким образом в минуту смертельной опасности я еще их и таскала, я понять была не в состоянии!

Непонятное беспокойство вызывало сказанное патрулем. Я не понимала, что такое “гон”, что такое план “А” и почему террористку ловят таким количеством людей.

Честно сказать, я немного опасалась, что вместо террористки поймают меня – а ведь я ненавижу террористок! Что будет, когда они увидят чемодан с фальшивыми деньгами, я даже и представить себе боялась. Не хотелось даже думать, какими станут лица оперов, когда я начну им рассказывать, что два целых громадных чемоданища – это деньги для монопольки...

А если серьезно – я устала так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ноги не шли... И внезапно я услышала позади какой-то шум... Топот многих сапог. И спереди я услышала какой-то шум. Топот многих сапог. И сбоку я услышала шум, и справа и слева... А мой чемодан медленно скрипел по асфальту. Колесики ввизгивали.

Я тянула этот чемодан, как бурлаки баржу, и чуть не выла. У меня не было даже малейшего оружия. Вообще! Даже мелкокалиберный пистолетик улетевшей на Сириус остался в угнанной машине.

И тут я увидела надпись – музей. Картины. В три часа ночи. В нем был свет, по окнам бегали какие-то тени. Не долго думая, я свернула в глубь дворика и нажала дверь.

Там сидело два охранника с автоматами и тетенька.

- Мне бы это... картинки... – широко улыбаясь во весь рот, запинаясь, выговорила я, – посмотреть... люблю картинки... Мечтаю...

- Опаздываете! – прошипела вахтерша.

Я шмыгнула мимо нее, и она снова закрыла дверь.

- Принесли чемоданы? Так это как раз то, что нужно! – увидев мои чемоданы, облегченно сказал охранник.

– А говорили, что не знаете... – укоризненно сказал второй. – Это ведь те сверхлегкие сейфы, приспособленные специально для перевозки ценностей, о которых мы и говорили. В них и пожар не повредит картин, и выстрелы не затронут... Только два маловато будет... Ключ у вас есть? – сказал он, подхватывая чемодан.

Я показала ключ.

- Ого! – ворчливо сказал он, пытаясь поднять чемодан. – Что там у вас? Еще что-то принесли?

- Я... я... я... не успела выложить, – быстро сказала я.

- Да и открывать сами не умеете, специальным ключом... – посмеиваясь, снисходительно добавил он.

Я возмущенно фыркнула.

- Я сама выложу, смотреть вам не зачем... – мрачно сказала я. – Здесь вещи для охраны музея...

- Лифчики... – хихикнул второй.

- Автоматы Калашникова... – хихикнул первый, подозревая глупое упрямство и нежелание показывать, что я чего-то не умею. – Ну ладно, ладно, я пошутил, мы здесь, чтоб охранять и защитить при эвакуации... – он пытался подстроиться под мой шаг и идти рядом со мной, но ему это не удавалось. Он только смеялся и догонял меня. Но ему было это трудно с чемоданом. Он еле его подымал.

Второй охранник шел впереди, помогая ему. Мы поднялись на второй этаж, который был в полумраке. Я увидела большой стол, стоящий в темноте, за которым сидело множество людей. Очевидно, они не хотели зажигать огня, чтоб не привлечь внимания. Меня в темноте посадили почему-то рядом с председателем. Это была женщина. Они все вели спор и не обращали внимания на меня. К тому же, я была сзади и в темноте.

Не сказала бы, что здесь было тяжелое настроение, но оно явно было воинственным, молниеносным, решительным и очень напряженным... Точно в глазах этих людей пылал молитвенный напор, точно они уже в духе дрались с кем-то и противостояли кому-то.

Не знаю, почему я стала задавать свои глупые и самые простые вопросы. Наверно, это потому, что я всегда была такая глупая, потому люди все говорили и говорили, обращаясь ко мне. А может, это было потому, что мой голос был чуть похож в темноте на голос этой женщины. А вообще, я не знаю, почему они так любят мне рассказывать, ведь я такая глупая... Как бы то ни было, вопрос за вопросом они целый час рассказывали все, споря между собой и не желая остановиться...

Это тоже были фанаты и самоотверженные аскеты. Они так же самоотверженно работали, как и те. Я с восторгом слушала, какой будет жизнь в будущем. Братство людей, братство в малых ячейках и общинах села, братство работы, братство семьи... Но для братства нужно было утвердить реальный рост духа... И нравственную основу жизни, для начала хотя бы нравственное государство, ибо аморальность есть самый страшный убийца простого братства... Простого, и такого понятного... В будущем Духовные республики в конце концов сольются в мировой Единый Нравственный Союз... Для начала предполагалась утвердить нравственность в государстве, но роль государства должна была быть в поддерживании именно минимальной планки... Ее предполагалось строить на основе Культуры... В отличие от религии, купол Культуры и Красоты на основе нравственности покрывает всех... Это не подавляет ни духовной, ни научной, ни религиозной свобод, не накладывает отпечаток сектантства, как в случае религиозной власти... При которой сохраняется, как в исламских республиках сейчас, или католических и православных странах прошлого столетия, разврат, нищета, публичные дома и весь спектр чудовищных пороков, зато полностью подавляется свобода мысли... Тогда как они собирались сделать наоборот – утвердить нравственную основу государства на основе светской и религиозной Культуры всех народов, но оставить свободу мысли. Государство будет обеспечивать начальное воспитание и полностью пресекать аморальные проявления как уголовные преступления, обеспечивать начальную стадию духовного роста, как это было в бывших социалистических странах, но стократно сильнее. Все силы и средства государства будут направлены на утверждение роста духа, воспитание и образование как идеологию. Но, поскольку всем понятно, что государство со своей топорной и платной работой не может топором лезть в душу, то заниматься тонкой работой пробуждения сердец будут другие. Государство – только основа. Венчать же государство, уже зажигать сердца, облагораживать и возводить души, вести более тонкую духовную работу будут уже Подвижники, Учителя, Святые, Старцы... Которые будут привлекать любовью без всякого навязывания... Пока же это невозможно, ибо невозможно строить словом то, что разрушается делом... Никакие проповеди, никакие самые зажигательные и духовные святые не смогут ничего зажечь, если ребенок с детства утоплен в извращениях, порнографии, разврате и половых связях с десятилетнего возраста, если разврат культивируется как государственная телевизионная религия... Это то, как я, глупая, поняла очень сложные вещи...

Я сидела и слушала раскрыв рот... Это мне нравилось. Когда мечту делают целью, она сразу же становится достижимой и реальной. Вот только одно у меня вызывало сомнение – они были все такие добрые, рассчитывали утвердить все постепенно и без крови. Но я сильно сомневалась, чтоб извращенцы, бандиты, крестные отцы добровольно бы взяли и согласились с прекращением проституции, растления, наркомании, неуспеваемости, а производители фильмов и книг – от прибылей от все усиливающейся чернухи и накручивающихся извращений... Бандиты съели бы их живьем, когда узнают, они еще это почувствуют... Здесь были лидеры, на них тоже наехали, да только забрать у них было ничего невозможно, ибо сами лично они ничего не имели, на общественное имущество даже бандиты посягнуть бы не смогли, а сами эти люди были из стали.

Они рассказали мне и то, как им угрожают, хотя до этого молчали и пробовали разобраться сами...

И тут председатель очнулась и, не поворачивая голову, тихо спросила меня почти в полной темноте:

- Чемоданы готовы?

Я поежилась.

- Угу... – робко ответила я, держась за свои чемоданы. – Сейчас только тряпье выйму...

- Подготовьте! – строго сказала она, и отвернулась. – Нужно подготовить картины к эвакуации, если ситуация станет критической. Пусть мы погибнем, но они должны остаться... Садитесь к столу, поближе... – подтолкнула она меня к столу, опять таки, не глядя. – Эх, если б у меня действительно были те деньги, которые я должна бандиту, то я б столько б книг напечатала, отнять бы их как-то у него!

Я оказалась в ловушке. Я заметалась, широко улыбаясь возле стола. Чемоданы были набиты дурацкими фальшивками. Сейчас меня разоблачат. Куда я фальшивые пачки дену. Я сижу в углу! Тем более, внизу явно появились солдаты... Какой-либо шум, и я ангелок, только не добрый и хороший, какого они хотят из меня воспитать, а настоящий, православный, без тела и на облачке крылатом!

- Что у вас там, выкладывайте быстрей, кто знает, это сволочь или настоящие солдаты, давайте чемоданы!

Я с трудом положила чемодан на колени. Сделав вид, что он пустой. Черт, ну и ловушка.

- Давайте несколько минут помолимся вместе перед делом... – вдруг сказала она, не обращая внимания на шум возле дверей. – Совместная полная сосредоточенность порождает победу... Может, Учитель поможет нам... Да поможет нам Бог!!!

Они стали молиться, прикрыв глаза. Это была полная сосредоточенность. Они затихли.

Я же вдруг вспомнила, как радостно отреагировали те люди на знак Божий. Может и эти обрадуются? Я тихо стала выкладывать пачки прямо на стол перед ними. Очень быстро выкладывать. Отличное решение. Я не буду прятать, я их выложу на стол.

Я сделала это довольно быстро, со всей своей скоростью.

Остался только рюкзак, куда Оля зачем-то отдельно упаковала дурацкие толстые пачки несуществующих десятитысячных купюр с писателем Чейзом, штук сто, правда осталось семьдесят, ибо десять я еще подложила этой женщине за мной, да еще сумка с остатками красных пачек, куда я вложила мои драгоценности. Но его я могла забрать.

Я прекратила раскладывать за мгновение до того, как они очнулись, сделав вид, что полностью углубилась в пустой чемодан, и мгновенно засунула оставшиеся сумки с рюкзаком под себя под стул.

Они открыли глаза. Темно. Потом заметили кучи на столах.

Я еле успела, иначе они б меня разоблачили, спрятала глаза и спряталась лицом в крышку открытого громадного чемодана.

- Что э...!? – коротко сказал кто-то и тут же его голос оборвался.

- Да включите же свет! – рявкнул кто-то.

- О Господи! – кто-то зачем-то рассматривал фальшивые пачки. Вынимал купюры, смотрел на свет, губы их были как-то сжаты, зубы к зубам, лица дрогнувшие... И тишина... Мертвая... Только один из них, на противоположной стороне стола, неприятный человек, возле которого я не положила ни пачки божьего знака, ибо и дотянуться не могла и знак давать ему не хотела, вдруг начал буреть и схватился за виски.

- Инсульт... – тихо сказал кто-то, подхватывая его и нарушив тишину. – Сосуды не выдержали...

- Не оставлены мы тобой, Господи...

И снова звенящая тишина и неслышные слезы.

Внизу послышались громкие голоса ругани подымающихся солдат.

- О Боже! – сказал кто-то. – Этого чуда солдатам не объяснишь, они подумают, что ограбили банк напротив...

- Тут же хватит на сотни миллионов книг и другого! – потрясенно и счастливо сказала женщина позади меня.

- Если сейчас это не заберут бандиты или полицейские! – метко сказала молодая женщина.

Я сидела, уткнувшись в чемодан, и стыдливо, как мышка, протирала его, будто ничего не видя.

Солдаты подымались по лестнице.

Я подняла трудолюбивые глаза, драявшие что-то в чемодане, и закашлялась – на столе ничего не было, только сейф негромко щелкнул. И кофейная машина, явно принесенная сюда откуда-то из подсобки, потому что директор подозрительно нехорошо смотрела на этот аппарат в своем хозяйстве. Но сама же и поставила его и пирожные на стол, гадливо смотря на них в святыне, как на змей.

Но нечего было делать – солдаты уже прорвались сюда сквозь охрану и входили сюда.

- Что происходит? – отбросив пирожное, возмутилась она.

- Мы ищем террориста! – жизнерадостно сказал громадный болван в форме.

- Здесь? В музее?!? – директор даже подавилась пирожным, поперхнулась, выплюнула с брезгливостью его и мрачно посмотрела на помощниц. А потом на лейтенанта.

Тот поежился.

- Ночью? – угрожающе спросила она.

Но тот не поддался на провокацию.

- Здесь нет посторонних?!? – жестко продолжил спрашивать он.

- Нет! – упрямо сказала женщина, даже не обернувшись, чтоб посмотреть вокруг. Она не собиралась сдаваться какому-то офицеру, и была очень рассержена.

Я благоразумно промолчала за чемоданом сзади нее.

- Что с ним такое? – вдруг вскрикнул кто-то из солдат. Об том, получившем инсульт, все в суете забыли. – У него лицо бурое! И он почти не дышит!

- Инсульт! – тихо ахнула я.

Все засуетились, вскочили.

- Это вы виноваты!! – пошла в атаку женщина. – Вы должны сами доставить его в больницу! Немедленно!

Солдаты засуетились, кто-то уже вызывал врача, кто-то искал лекарства, больного потащили в машину, ибо офицер устало махнул рукой. У него было много машин. И он сильно устал, чтобы спорить.

- Не хотите ли чайку? – тихо спросила я его сзади, пока они все суетились, без слов незаметно пододвинув из-за спины лейтенанту чашку кофе. Тот благодарно так же без слов взял ее. Я так же незаметно пододвинула сзади крекеры. А потом села сама, подперев голову ладонью, и смотря сблизи на него.

И тут вошел какой-то старший командир.

- Что вы тут делаете!? – рявкнул он, заметив нашу парочку.

- Террористку ищем! – быстро вскочил лейтенант.

Тот заскрипел от злости зубами, увидев тортик, женщину и все такое.

- Я вам... Я вам... – зарычал он, заскрипев зубами, не в силах сказать, что четко он хочет. – Чаю мне!! – он плюхнулся рядом с лейтенантом.

Солдаты засуетились, подсунули чашечки, тортик, быстро поднесли кофейник.

И тут я заметила, что от угодливо принесенного неизвестно откуда солдатами подноса с печеньем, заискивающе подставленного прямо генералу под нос, в его чашечку упал громадный таракан. Прямо с днища подноса. Такие мутанты бывают только на складах.

Тяжелый, он полностью ухнул в чашечку с кофе, только усы торчали и шевелились из чашечки. Генерал поднес ее ко рту.

- Стойте! – властно сказала я.

- Что такое? – недовольно спросил он. Он не желал подчиняться никому. Это было против его природы. Он все порывался выпить, считая меня дурой. Я же не сдавалась.

Я вынула таракана за длинные усы из чашечки в его руке и пустила живую душу на пол.

- А теперь пейте! – облегченно скомандовала я.