Рывком я выключила трансляцию, лихорадочно думая, что же делать. Еще немного, и вагон просто превратят в сито, не разбирая, где правый, а где левый. Они же, ублюдки, будут стрелять по людям! Даже на скорости они нас не пропустят. Если за мою голову дают пять миллионов и полмиллиарда, как я слышала, то они убьют десять тысяч пассажиров... Я вытирала все идущую кровь – пуля оставила пробор сбоку, превратив ухо в черт знает что. Рука моя нервно дрожала...
И тут впереди я увидела просвет. Поезд выезжал на мост. Времени не было.
- Раздевайся! – ткнув пистолетом в бок, на ухо шепнула я пилоту. – Быстро! Опоздавшему пуля...
Он облегченно странно улыбнулся и быстро скинул форму. Будто на учениях. Вместе с трусами. Недоуменно глядя при этом, как мгновенно я скинула платье и босоножки. Он широко заулыбался и чего-то ждал с масляной улыбкой.
Он дождался.
- Быстрей одевай мое платье! – выстрелив из пистолета возле него, чтоб он не панькался, жестом показала я. И направила пистолет ему на яйца. Он оделся куда быстрей. Будто на соревнованиях.
Я уже присмотрела, пока стояла, как он управляет поездом. Почему-то это было понятно. Мы уже приближались к середине моста.
- Обернись к окну! – тихо скомандовала я, прислонив ему пистолет к затылку. – Говори, как тормозить, не глядя, тихо... – быстро проговорила я.
Он сказал.
Я, тут же проверила, пользуясь советами, сама слегка притормозила, одновременно спрашивая:
- А вперед?
Он сказал.
- А назад? – почти выплюнула я, ибо мы вышли на середину. – Я тебя проверяю...
Он сказал, и я проверила одной рукой, резко затормозив.
- А теперь прыгай с моста в воду! – тихо резко скомандовала я, пощекотав ему затылок пистолетом. – И быстро, ибо через секунду кидаю вслед тебе гранату. Давай, открывай дверь!
Он не успел опомниться и ничего понять, ибо я выстрелила вслед. Его словно вихрем вынесло через бортик. Только взметнулось белое платье. Он так и не понял, зачем мне нужна была его форма. В воздухе далеко висел вертолет. Ибо, как только он прыгнул с моста, я тут же дала задний ход на предыдущую станцию... Даже если они уже подогнали туда солдат, им придется разнести все вагоны, ибо мой идет последний. По часам прошла всего минута, как мы выехали со станции, и я сильно сомневалась, что они сумели построить там баррикаду. К тому же я помнила, что поезда ходили через полторы минуты. У меня было тридцать секунд.
- Террористка выпрыгнула в воду!!! – визжал кто-то в салоне. Люди в других вагонах, как мне было слышно по включенной связи с вагонами, кричали об этом на все голоса. Даже мне было слышно, что кто-то из них уже звонит кому-то, но мне было не до них. Нужно было успеть, пока вагоны не столкнулись. Тридцать секунд. Я лихорадочно переодевалась в форму машиниста, одновременно гоня назад. Даже перевязать голову времени не было. Кровь заливала левый глаз.
Я загнала поезд ровно за двадцать секунд.
- Немедленно всем покинуть вагоны! – усталым голосом в микрофон сказала я, нажимая кнопку открытия дверей. – Ровно через десять секунд в зад поезда врежется другой поезд. Если среди вас есть врачи, в первом вагоне есть раненные...
Они кинулись так, что даже если там были какие-то сыщики и заслоны, то их смяли. Стрелять по людям, слава Богу, никто не стал.
Как раз со стороны главного вагона был медпункт. Я заметила там несколько стоявших носилок. Пока санитары кинулись в вагон за раненными, я, мгновенно выскользнув из двери самого водителя, подгадала момент, когда одни ушли, а другие были заслонены людьми. И изо всех сил дернулась почти по самой земле и рухнула в крайние носилки. Санитары как раз входили в дверь и там суетились, а к носилкам подбежали медики снаружи. Они с ходу перевязали мне голову и потащили наверх, стараясь быстрей эвакуировать...
Меня вынесли сквозь заслон. И все это время я лежала без движения. Очень даже естественно – двигаться мне совершенно не хотелось. Даже глаза раскрывать. Носилки поставили возле машины. Я видела, что одни санитары приносят, другие перекладывают их внутрь машин, ставя носилки вертикально, чтоб их опять забрали, ибо таких удобных больше не было.
Меня поставили, взяли носилки и ушли. Те, что внутри, еще возились с предыдущим раненным. Я, понимая, что человек все обязан делать сам, сама встала, подняла и поставила носилки, и ушла. Зачем утруждать занятых людей. Санитары подошли, поставили новые носилки, взяли мои, ушли.
А я нырнула в магазинчик под названием “Сэконд хэнд”. Большой такой ларек, висит и лежит кучами. В карманах у машиниста оказалось немного денег, и я не слишком смутилась, чтобы их потратить – машинист ведь получил настоящее платье от “Версачи”, его жена будет довольна, так что мы квиты.
Что мне понравилось в этой каморке, так это куча с надписью “оригинальное белье”. Покопавшись там на всякий случай, ибо мою голову не было видно продавцу, когда я там копалась, я вдруг обнаружила там два костюма Пинокио, маски, один костюм рыцаря, а на самом дне – ряса монахини.
Я чуть не запела от восторга.
- Да у Вас тут костюмы для маскарада! – восторженно закричала я, забыв про все. По счастью этого никто не услышал. Нахлобучив на голову маску, я купила прямо в маске рясу монахини, саму маску и еще себе платьице, джинсы с кроликом на заднице и интересную блузку с котиком и олененком, о которой я давно мечтала. Растратив значительную часть сбережений машиниста. Я была счастлива.
Через минуту из-за палатки вышла монахиня с покрытой головой с обычной сумкой и ящиком.
- Только что поймали чеченскую террористку, – сказало радио в одной из проезжавших машин. – По паспорту она Иван Петрович Первухин, машинист метро...
- А почему она ведет себя так странно? – подозрительно спросил корреспондент в передаче. – Бегает голая и показывает на свои мужские половые органы, выпячивая их всем!?
- Она уверяет всех, что настоящая террористка шепнула ему на прощание, что если преследователи подумают, что он женщина, то будут стрелять на поражение, – смутился даже на слух генерал. И радостно нашелся. – Потому он уже издалека выпячивает и демонстрирует свои половые признаки...
Корреспондент заругался.
- Понимаете, то, что вы видите, это оптическая иллюзия, – заторопился генерал. – Эта женщина очень сильный гипнотизер. Потому к ней, принявшей этот облик, даже не подходят, пока не приедут специалисты по гипнозу. Ибо она может внушить вам что угодно, ее уже не будет, она переоденется и будет где угодно, а вы будете думать, что она еще там... Мы обложили и заблокировали этот островок, и не даем никому выйти из него... – он сказал это гордо.
Машина уехала, а я спокойно направилась к видневшемуся невдалеке храму. В нем никого не было. Не много тунеядцев захотят попрошайничать, если на улице нечисто. Я зашла в храм, перекрестилась, вышла, отобрала у бедной собаки миску, поставила ее на ящик... Написать от руки – подайте монахиням на грех живота – было для меня лихим делом. Вскоре у ворот ограды стояла монашка в потрепанной видавшей виды старенькой рясе, перебирала четки, читала молитвы, мимо меня в храм пробегали военные, там обыскивали, улицу обыскивали, а я все стояла...
Ко мне никто из них не подходил. Разве какой-то солдатик кинул купюру, и я молча поблагодарила его. Мне тоже всегда нравилось, как у монахинь лица очерчены черным покрывалом головы, только милые лица, и все, ничего другого не видно. Это так меняет даже знакомое лицо!
Поняв, что ничего тут мне не светит, я, собрав все причандалы, отправилась в знакомую обитель. Вряд ли кого удивила монахиня, к тому же маршрутка, идущая к обители, быстро вывезла меня из зоны поиска.
Подслушав разговор двух девиц примерно моего возраста уже возле конечной, я резко сменила имидж. Я строго смотрела на них, когда они рассказывали, какая грандиозная тусовка на сотни тысяч человек будет на одной из площадей... Танцы, музыка, вся молодежь туда едет, будет маскарад... Уловив направление разговора, и мрачно, с упреком, строго поглядев на них (они же расписывали со смаком все подробности, словно специально для меня), я решила, что мне это подходит. В обители мне явно делать нечего, какой бы матерь-настоятельница ни была тетерей, кукушонка она явно узнает. Зачем ей самонаводящаяся ракета в своем доме?!
Я вышла, быстро переоделась в подворотне в свои брючки и блузку, гордо расправила ее, надела маску, скрывшую мои бинты... Я тоже хотела пойти на тусовку. Там, по крайней мере, меня могут искать до скончания века.
Я гордо шагнула, высоко подняв голову, и вдруг покачнулась. На меня нахлынула ни с того ни с сего дурнота. Голова закружилась просто ужасно. Я, потеряв зрение, бухнулась на ступеньки. Похоже, ранение в голову не прошло для меня даром, – щупая набухшую кровью повязку, обречено подумала я. Но сидеть здесь, в подъезде, было опасно. Я не знала, что мне делать. Головокружение прошло не сразу, мне понадобилось минут тридцать, а может и больше – я потеряла чувство времени.
Когда я устало вытащилась из подъезда, было уже темно. Я поняла, что мне надо домой. Принять ванну, купить хлеба, накормить Филю. Я достала свой большой черный телефон, тот самый супер-телефон и гордо набрала домашний номер. Все, что осталось от былой роскоши, ибо даже платье я уже потеряла. Правда, оставались еще рубиновые сережки и браслет. Честно сказать, когда я звонила, в усталом мозгу была задняя мыслишка, что какая тетка не сволочь все-таки, но не откажется приехать за племянницей и забрать ее, если ей плохо.
- Але? Это ты, тетя? – важно сказала я.
- Это ты?!! Сволочь!!! – завопила отчаянным злым матом трубка. – Мерзавка, ублюдица, гадина!!! Что ты наделала, сволота, идиотка!!!! Если б ты знала, что с нами из-за тебя делали, та-та-та, чтобы узнать, где ты прячешься!!! – она отчаянно и зло завизжала, захлебываясь яростью. – И не приходи больше, ты тут больше не живешь, олигофренка, из-за тебя до сих пор тут засада торчит!!!!!!!! Вернись только, я тебя в ментовку сдам!!!!!!!
Я быстро выключила телефон. Ибо те слова, которые он говорил, были совсем не для молоденьких девочек.
Я даже не знала, что мне делать. И так растеряно стояла, ничего не понимая. Куда мне идти, к кому мне идти?
И тут меня озарило. Я даже подпрыгнула от радости. Ведь у меня жених! И я помню номер, я же его карточку берегла, как святыню!
- Добрый день! – вежливо и церемонно сказала я, хотя голова отчаянно кружилась. – А можно Олега Витальевича Края?
- Кто это? – спросил в трубке печальный чужой голос. Мне послышались отзвуки похоронной музыки. Странные люди эти крутые, уже в ресторанах даже поминки справляют... – мелькнуло в голове.
- Это его невеста! – гордо ответила я, вскинув нос.
- Ты? – заревел бешеный голос, и я узнала бармена из бара, которого очень боялась. – Ну подожди, дай добраться, да я тебя!!! Да я!!!! Я!!! Я тебя, сука, сам замочу, не дам ребятам из засады!!!!! – он истерически кричал так громко, что даже от моего телефона шарахались люди. – Да с нами из-за тебя знаешь, что делали?! Попробуй только попади на глаза мне, ублюдица!!!!!!! УУУУУУ!!!!
Я быстро выключила телефон, и вой прервался. Похоже, услышав мой голос, он совсем потерял соображение от ненависти. Понятно, что туда ехать нельзя...
Я медленно и печально пошла вдаль. Вдали виднелось целое громадное поле с эстрадой, все черное от молодежи, там пели, танцевали...
Я же брела, как укушенная. Танцевать мне почему-то совсем не хотелось. Голова кружилась так, что я все боялась упасть.
Потом не выдержала. И упала на скамейку рядом с ревущей тихонькой девчонкой. Одета она была небогато.
- Чего ревешь? – мрачно буркнула я, не в силах смотреть на чьи-то слезы, ласково вытирая их
Она разревелась еще горше.
- Я с Виктором встретиться хотела... – прохлюпала она.
- Ну, так в чем проблема? – осторожно проговорила я, посмотрев на толпу. – Он не пришел? Вы разминулись? Ты потерялась...
- Да нет... – всхлипнула она. И я выяснила, что Виктор принадлежит к компании богатых... Сам он очкастый и программист, попал туда случайно, но она втюрилась в него как кошка... Она тоже пришла туда с богатой подругой, случайно...
- Ты не понимаешь, какие они снобы, эти девчонки... – она заплакала. – Как узнали, что у меня даже мобильного телефона нет, даже старого, так просто отворачиваться стали... А что я поделаю, если отец не хочет мне его покупать! Говорит, зачем тебе эта игрушка, девочка должна быть скромной! А они все новыми моделями кичатся, даже Лариска! А к Виктору я не могу просто так со стороны подойти, он меня за бедную проститутку примет, что навязывается богатому! – она зло всхлипнула. – Они смеются, что отец у меня генерал, а я горжусь им!!! – она гордо вскинула голову. – И я буду настоящей учительницей, буду!!!
- Успокойся... – тихо сказала я. – Телефон мы тебе обеспечим. А вот насчет любви... – я запнулась.
Она странно посмотрела на меня.
- Спасибо, не надо... – тихо сказала она. – Это я разнюнилась... Так больно стало... Сижу, смотрю, как они там танцуют, а на сердце так горько... Все равно у них самые дорогие модели, они все дороговизной кичатся, нормальные люди таких не покупают, они им фиг нужны, а эти все цены знают...
- Вряд ли они знают цену моего телефона, дай бог им научиться считать до столько... – хмыкнула я, медленно вынимая телефон из кармана. Медленно, это чтобы не дернуть головой, чтобы боль не отдавалась у меня в голове. – Да только ты должна будешь купить новые карточки, я запрещаю тебе пользоваться своими старыми... Их слишком много людей знает... Сейчас, я объясню тебе, как им пользоваться...
Она тихо ахнула, увидев переносной черный монитор.
- Вот сюда вставляются три карточки разных операторов, запоминай... – медленно говорила ей я, чувствуя тяжесть в голове. – А вот эта кнопка – модулятор голоса. Автоматически запоминает тембр любого подслушанного снаружи или звучавшего в телефоне голоса, и ты сможешь говорить похожим на любого другого человека... Тут память на сто голосов... Автоматически перехватывает голос любого абонента, выдает любой нужный тебе номер в качестве исходного... Можно автоматически – просто поговорил с кем-то, а потом звонишь его голосом якобы с его номера, ибо высвечиваться будет его номер. И счет ему же... – я хихикнула. – Вот эта кнопка включает перехват и расшифровку ближайших разговоров... Поскольку ФСБ везде сует свой нос, то коды большинства мобильных компаний уже забиты сюда вместе с фамилиями... Вот камера, которая переснимает любые документы с большим разрешением... Диктофон автоматически записывает все разговоры, в том числе и по телефону... Вот цифровое приближение, как в японских камерах, цифровое разрешение до 700-х, так что можешь использовать его при слежке за Витей... Запоминай, инструкции с собой нет... Вот шифрато...
- Не надо... – хрипло перебила меня девчонка. – Я видела такой у гостей однажды. Это же правительственный аппарат с атомной батарейкой, да!?
- Только поклянись мне, что ты не будешь использовать те карточки, что в нем есть, – осторожно сказала я, – а купишь и вставишь себе другие от операторов, ибо на тебя сразу выйдут... Будет больно в лучшем случае, и мне попадет...
- Боже, у меня нет сейчас денег, – взмолилась девчонка. – Негде купить карточку, я прошу! Можно я хоть один раз позвоню, при них, девчонках, а? – она так моляще смотрела на меня, что я дрогнула.
- Нет! – тихо сказала я.
- Но только сегодня вечером! – она сложила молитвенно на груди руки. – Один раз!
Я улыбнулась. Как она походила на меня!
- Это смертельный риск, – покачала головой я.
- Я готова рискнуть! – гордо ответила она. А потом снова посмотрела на танцующих, когда даже издалека в густой толпе был виден блеск драгоценностей в той группе и чуть помрачнела.
- С таким аппаратом мне не нужно драгоценностей... Пусть заткнутся... – гордо и презрительно глядя на них, сказала она.
Я хихикнула.
А потом поглядела на ее храбрящееся лицо, безумно напуганное будущей авантюрой, и тихо сказала:
- Слушай, а ты Олега Ивановича знаешь?
- Белобрысого, что ли? Да он мне как дядя, кто ж его не знает, да только у него с семьей горе случилось... – радостно вскрикнула она. – Я всю команду его знаю! Сколько они моему отцу крови выпили! Он из-за жены странный, у него личная трагедия, – мрачно сказала она. – Санька, моя подруга, втюрилась в него как кошка, а он никак, даже не реагирует...
- Ну так передашь ему вот эти драгоценности, он их у меня забыл... – вздохнув, я отдала девчонке гранатовый браслет и сережки, что оставались на мне, и потому их белобрысый не забрал. Раз эта бабушка его родственница, черт с ней, я не из-за драгоценностей ей квартиру купила и ее Юру спасала... Я честная...
Девчонка как-то странно смотрела на камешки.
- Запомнила, кому передать? Это только ему, а не твоему отцу...
- З-запомнила... – заикаясь, сказала она. – Это драгоценности? Такие как у них?
- Успокойся... – буркнула я. – Твоим богатым девочкам таких не видать, даже если папы у них заплатят миллионы за камешки... Только не спутай, кому отдать, и одевай только в закрытых богатых местах, – ухмыльнулась я, – чтоб у тебя не вырвали их вместе с ушами и головой, поняла?
Она послушно быстро закивала.
Я встала, давая понять, что аудиенция окончена. Да и не понравилось мне какое-то движение машин вдали.
- Кажется, твои ребята уходят... – усмехнувшись, сказала я, ибо давно уже вычислила, на какую группу она смотрела. Даже программиста ее предположительно угадала, ибо он так смотрел на нашу скамейку, так смотрел! И она уверяла, что он ее не видит в упор! Подозрительно, скажем, смотрел на мою голову-маску Мишки, даже вылез на трибуну, чтоб лучше видеть, маска моя же мужская. Кажется, девочке светит белое платьице и фата гораздо даже скорей, чем она думает.
Она бегом направилась туда, я же резко направилась в противоположную сторону, сжав зубы. Что-то мне не понравилось. Я просидела на месте больше трех минут, а ведь я перед этим звонила – с ужасом подумала я. По краям площади были возвышения, так что сама площадь была как в амфитеатре, и я взбежала по ступенькам. И уселась обессилено на скамейку. Отсюда трудно было различить девушку, она ведь скрылась среди минимум ста тысяч молодежи. Потом опять встала.
Я быстро пересекла дорогу, поднялась еще выше и остановилась среди людей на остановке маршрутки. Подумав, я зашла прямо в маске выпить кофе в небольшой ресторанчик.
И тут на дороге завизжали тормоза. Со всех сторон вокруг площади с молодежью подъезжали с воем милицейские машины, полностью блокируя ближнюю к стадиону полосу. Насколько я могла лениво видеть, потягивая чашечку кофе на террасе, они оцепляли живым кольцом всю площадь.
Из машин выбегали милиционеры, смотрели на танцующие тысячи людей, кое-кто просто плакал и ругался.
- Издевается, гадина! – чуть не заплакал один полковник внизу прямо подо мной, смотря в трубу на гигантскую площадь, сплошь всю заполненную народом. Сто тысяч народа уже окружали влюбленную Аньку.
Я равнодушно прихлебнула вкусного кофе.
- Я тебе говорю, – спокойно говорил кто-то. – Теперь владельца телефона не стоит даже брать. Вот увидишь, утром ворвутся на звонок, и еще и окажется, что это будет дочка генерала в его собственной квартире! Она мастерица выкидывать такие фокусы – попробуй найди ее в этой толпе в масках!? – он сплюнул.
В это время подлетела машина с конвоем из двух джипов.
- Определили местонахождение? – с ходу вывалился генерал из машины.
- Да! – четко отрапортовал человек в странной машине.
- Точно?
- Точно! Она и сейчас звонит!
- Где?
Человек показал. В самую гущу весело танцующей толпы.
Генерал заплакал.