Утро началось со скандала.
- Где мой телефон? – бегала кругами Люба. Она бегала по моей комнате.
Я молча показала ей на стол, где посреди комнаты на самом виду стоял классический старинный аппарат. Такой стоял в Смольном. Мне очень нравилось.
- Ты что, меня дурой считаешь!? – рассердилась Люба. – Я что, не в состоянии увидеть всю жизнь стоявший на столике телефон? Я еще не настолько сошла с ума! Я спрашиваю про мобильный!
Я пожала плечами.
- Он исчез в моей комнате?
- Нет, он исчез вчера в больнице скорей всего... – проговорила Люба, чуть не плача. – Проклятье! Я только закончила заносить заново весь свой справочник на тысячу телефонов, как он опять пропал!
- Ну и что? – невозмутимо спросила я. – Почему нельзя носить записную книжку?
- Потому что ее вытянули курсанты уже шестидесятый раз! – возмущенно буркнула Люба. – Почему-то у каждого начинающего болвана курсанта это вызывает восторг, он думает, что он оригинален! Они ее сканируют! Чтоб иметь возможность меня охранять! А телефон они не могут вскрыть, по крайней мере, его надо отвязать от меня, я не дура носить его просто так... Ах черт, где он?!
- Вероятно, они могут его вскрыть... – меланхолично сказала Принцесса, появившись в двери.
Люба чуть не плакала.
- Тебе жалко телефон? – спросила Принцесса.
- Мне жалко придурка, которого я должна встретить в аэропорту, – отрезала Люба. – Я должна сейчас спешить на срочную операцию, сейчас колеса визжать будут, и встретить его не смогу. А поймать кого-то из ненужных подчиненных могу только по их мобильнику, ибо они все в дороге. Да и не помню я их дурацких телефонов... А сэр Макбрайд не знает русского, не знает России... Он из тех людей, что способен доехать от Шереметьева до дома голым и без головы. Гениальный хирург!
- Он совсем маленький? – заинтересовано спросила Оля.
- Нет, он просто согласился приехать, когда я сказала, что сама его встречу, а тут самолет задерживают, неизвестно, когда он прилетит, просто кошмар. Вот плакатик с его фотографией и именем, и я просто не знаю, что делать... – хлопотала и хваталась за голову она.
- Какая разница... – зевнула я. – Подкинешь меня на машине до аэропорта, дашь денег, я завезу его домой...
- Но ты еще нездорова!
- Как драться, так я была здорова! – рассердилась я, потерев глаза кулаками. – Если будет плохо – сяду, пересижу...
- Ну тогда брысь в ванну... Через пять минут чтоб была готова.
Когда через пять минут я стояла вымытая, вычищенная, одетая в бронекостюм, платье и готовая, Люба странно поглядела на меня. Но ничего не сказала.
- Поехали... Принцесса, где ты? Я беру ее в больницу, надо показать ее ладонь настоящему специалисту... – сказала она мне.
- Выкиньте меня там, где стоянка маршруток и автобусов на аэродром, – сказала я.
Люба немного помаялась совестью, решая, закинуть ли меня на аэродром на машине, а потом все же тормознула по дороге в больницу у маршруток...
Как назло, в этом месте никаких маршруток не оказалось. То ли улицу перегородили и они пошли по другому пути, они верткие, то ли черт знает что случилось. Я стала нервничать. Самолет скоро прилетает, а меня все нет. И Люба тоже, молодец – маршрутки ходят каждые пять минут! Ходят, но не тут, а куда идти, непонятно. Она даже не сказала мне, как этот аэродром называется, чтоб я могла добраться самостоятельно! Получалась своеобразная загадка – пойди туда, не знаю куда, встреть того, не знаю кого!
Я еще потопталась, и вдруг увидела пингвинчика. Это место мне было знакомо. Стоянка. Здесь стояла моя красная “Феррари”, которая уже давно не моя. В мозгу родилась мысль, что в “Феррари” засунули два распакованных мопеда, на которых я каталась на сцене. Когда меня награждали. И мысль моя была вот о чем – взял мой сосед мопеды, или уехал так? Постояв, замерзнув, рассердившись, я все же решила осторожно спросить у охранника стоянки об этом.
Я еще думала, как спросить его об этом, чтоб меня не сочли совсем дурой, как он сам с радостью заговорил со мной.
- О, госпожа, вы пришли забрать второй мопед? – радостно спросил он. – Вам его вывести? Прошлый раз на вас была военная форма...
Поскольку я все молча кивала, не отрицая, он вывел мне последний китайский минимотороллер.
- Я вам заправил его... Вы можете оставлять его тут, стоянка все равно оплачена... – заглядывая мне в глаза, сказал он. Он явно хотел продолжить знакомство. Не понятно правда, кто ему больше нравится. Мотороллер был даже со своим фирменным шлемом.
- Вон Сашка, идиот, – я со смехом показала на какого-то парня по противоположной стороне улицы. – Мы с ним поспорили только что на стоянке. Он говорит, что микроавтобусы отсюда идут... – я назвала самый дальний аэродром, а я говорю, что на...
- Вы оба ошиблись... – сказал охранник. – Автобусы отсюда больше не ходят, там ремонт. А ходили они к... – он назвал международный аэропорт. Я почесала затылок и мило извинилась, расплатилась и смущенно уехала.
По дороге я заглянула на почтамп и забрала заказное письмо брата на почтовый ящик. Я всегда так делала, чтоб тетка не перехватывала.
Я не стала ставить мотороллер на стоянку перед аэродромом, где были машины, а въехала с другой стороны аэродрома через служебный въезд на сам аэродром на скорости как раз между двумя грузовиками, один из которых въезжал, а другой выезжал, так что охрана меня просто не заметила. И поставила мой мопед внутри ограды...
В шлеме было ехать куда более удобно, чем прошлый раз на мотоцикле, да и никто не видел моего лица. Я поблагодарила китайцев и посетовала, что раньше до этого не додумалась.
Аэродром был не таким, каким я его помнила. До прилета самолета было еще далеко, и я решилась пройтись, посмотреть на самолеты. Я любила эту летную суету. Может быть, глупо, но мне нравилось смотреть, как самолеты отрываются от полосы, как их заправляют, как идут на посадку, как степенно суетятся пассажиры в накопителе... Вон там я стреляла по полосе... Сейчас не было даже следов... Может, это действительно был сон? И я сумасшедшая?
Садился какой-то самолет, и я медленно пошла к зданию, вынув картонку с фамилией и фотографией. Я вздохнула, – стою здесь как ребенок, тогда как должна сделать важную работу – найти мистера, написанного и нарисованного на картонке на палочке, что дала мне Люба, и привезти его в больницу.
Я вошла в аэропорт с черного хода. Странно, но меня никто не задержал. Тут вообще никого не было. Радио где-то над головой объявило:
- Если немедленно не будут привезены нам четыре миллиарда в мелких купюрах, мы его пристрелим. Мы его захватили, и, если хотите, чтоб он остался живым, он должен отдать часть своего состояния... Вот он, мультимиллиардер, смотрите... Мы его расстреляем с остальными пассажирами.
Я догадалась, что это где-то показывают фильм для улетающих. Чтоб им не было скучно. Гордо вынув плакатик, я пошла вокруг. Странные они, однако, были. Люба объяснила мне, чтоб я не боялась ходить с плакатиком или стоять в толпе встречающих – все так делают.
Странно, тут все бегали какие-то встречающие кавказкой национальности с бородами и автоматами. Натыкаясь на меня с плакатиком, они на мгновение замирали, пожимали плечами, и потом бежали дальше.
Я ходила между группами людей и, широко улыбаясь, всем показывала плакатик. Никто не отзывался. На меня странно смотрели. Когда я спросила стюардессу, дрожащую в углу и почему-то играющую в прятки с дюжим кавказцем с автоматом – очевидно охранником, – она в ужасе бросилась прочь. Но кое-кто, с жалостью глядя на меня, сказал, что они приплыли.
Сердясь, я уже думала, что же я выскажу Любе за то, что она заставила меня ходить с плакатиком, ибо окружающие очень явно вертели пальцами у виска, когда я это делала, даже кавказские охранники возле них. Но я стойко и терпеливо продолжала свою работу, раз уже согласилась и пообещала. Но Люба у меня получит – они все смотрят на меня, как на дуру! Я ходила по залу и внимательно рассматривала всех, показывая плакатик с надписью – мистер доктор Макбрайд. Обо мне почему-то говорили, что я его пациентка. Но я его не видела. Может, он зарос и одичал в аэропорту, и я его просто пропустила? Он же не бум-бум по-русски!
На большом экране под потолком показывали кино про заложников – группа кавказцев показывала группу заложников, которых снимал для подтверждения оператор канала Аль-Джазиры. Они говорили, что с ними сделают, если им не принесут миллион и не освободят Чечню. Чей-то голос твердил, что чеченцы захватили известного мультимиллиардера, прибывшего в Россию по личным делам. Я равнодушно скользнула взглядом по экрану и пошла дальше. Мне мама не разрешала смотреть кино со стрельбой, и я всегда слушала ее.
В углу тщательно охраняемого зала, отдельно от других, сидели человек пять кавказцев с пистолетами и автоматами, а за ними сидел мужчина и еще кто-то на стульчике. Кажется, кавказцы это была его охрана, ибо они стояли и курили со всех сторон, а он себе спокойно сидел. Я на всякий случай подошла и туда с плакатиком. Мужчина был довольно немолодой, лет пятьдесят, но крепкий, мощный внутри, совсем непохожий на старика. Скорей сила духа и властность...
Кавказцы пожали плечами и пропустили меня. К тому же я прошла к ним сквозь металлоискатель, где тоже сидел сейчас почему-то кавказский джентльмен. Наверное, после мятежа охрану набрали из кавказцев – подумала я, спокойно пройдя внутрь. Я на всякий случай склонилась поближе к сидящему, ибо он странно смотрел на меня. Где-то я его уже видела, и поэтому внимательно поглядела на него, нагнувшись.
Он посмотрел на карточку и вдруг улыбнулся.
- Это я! – вдруг сказал он с изрядным английским акцентом, вызывающе ткнув в плакатик. –Я доктор Макбрайд! – по слогам прочитал он с плакатика, ткнув себя в грудь.
Я с сомнением посмотрела на приклеенную фотографию почти мальчика.
- Это йа в молодости! – широко улыбаясь, сидя, ткнул он опять пальцем в фотографию. – Доктор Макбрайд...
- Ну, хорошо... – с недоумением сказала я. – Люба сказала доставить вас в целости и сохранности, пойдемте! – я взяла его под руку.
Кавказцы странно залопотали, когда я потянула его за собой. Я не успела оглянуться, как крайний из них ударил меня кулаком в лицо. Адская боль в раненной голове взорвалась в затылке взрывом, а они уже вытягивали оружие и целились в меня, упавшую на землю. Я вдруг поняла, что фатально ошибалась в оценке ситуации, и что Люба не зря попросила меня встретить его – просто она, наверное, боялась сказать прямо. Точно сорвалась какая-то пружина, когда они, смеясь, выстрелили в меня, попав в то место, где я только что лежала. Они хотели стрелять еще, но было уже поздно – когда я перекатилась всего один раз, в руке у меня уже был невидимо вскинутый пластик с глушителем. Который почти неслышно щелкнул три раза, и головы у троих с оружием лопнули. Мой спутник странно смотрел на этот пистолет. Обычный пистолет с глушителем одного из кавказцев упал прямо в мою левую руку, и закончила шесть выстрелов по разлетавшимся без звука головам оборачивающихся кавказцев я уже из этого оружия. Хладнокровно мгновенно забив дорогой пластик обратно назад, чтоб не тратить ресурс столь хорошего оружия, с которым можно проходить где угодно. Уверена, что для моего спутника он просто исчез, так странно он смотрел на мгновенно разделанных конвоиров.
В комнате лежало пять трупов, еще четыре снаружи. Не потратив ни мгновения, я оказалась у двери, стреляя из обеих рук, и еще семеро кавказцев в зале беззвучно упали. Я нагнулась, быстро сменила оружие, ибо теперь отстрелянные пистолеты звучали уже громко даже с глушителями. Мой спутник, после того, как упали бандиты, зачем-то схватил пулемет бандита и хладнокровно перезаряжал его.
А я застыла. Потому что услышала голос белобрысого и, захолодев, уставилась на экран. Там уже показывали не только кино, но и сделали врезку в углу с Олегом Ивановичем, который вел переговоры с террористами, чтобы они не убивали детей. А на другой половине экрана показывали лиц кавказкой национальности и группу пассажиров, в окружении нескольких десятков вооруженных пулеметами боевиков. Среди заложников было много детей, на одного из которых чеченец уже наводил пулемет, говоря, что они будут расстреливать их по одному начиная от сейчас, если они немедленно не выполнят их требования. Он медленно, сладострастно подымал пулемет на ребенка.
- Нет! – выдохнула я с горечью и слезами. Я вдруг поняла, что фатально ошибалась. Это не было кино. Я узнала зал и людей. Это был настоящий захват, и там убивали детей...
Бросив спутнику что-то типа – обожди, спрячься, я вернусь, – я со слезами ринулась прямо через весь зал туда, беззвучно убивая на ходу мелькавших в разных углах залов чеченцев, которых замечал мой взгляд. Взгляд еще только отмечал их везде, а пистолет уже стрелял на ходу, не останавливаясь. Точно метеор я ворвалась в комнату, где шла съемка, расстреляв непрерывно четыре обоймы так, что они не сразу поняли, откуда стрельба и почему вдруг взорвалась голова садиста с пулеметом, из которого он, сбитый моей рукой, выстрелил в уже своих. И почему потом чередой одна за другой, словно тыквы, одновременно взорвались головы их товарищей. А когда поняли – было уже поздно – я разнесла им черепушки из пистолета с глушителем, с холодной яростью нажимая курок на максимальной скорости, доступной пистолету.
Телекомментатор еще жестко и гордо говорил в микрофон, что чеченские боевики, непобедимые бойцы, будут делать с детьми, когда обнаружил, что он остался один, и что пистолет уже смотрит ему в телекамеру.
- Нет! – неожиданно тонко отчаянно завизжал он, совсем другим голосом. Он мигом перестал быть победителем запада, и такое униженное поведение после его слов было прямо удивительно. – Я корреспондент канала Аль-Джазира. Я не с ними! Не надо, не надо!!!! Я хороший, я сдался навсегда!!!!!!!!!!! Нет!!!
- Да... – словно эхо, тихо сказала я.
- Пуля! – заорал голос Олега Ивановича, который вел прямой диалог через микрофоны с террористами. – Нет, не убивай просто так!
Но поздно – пистолет выстрелил. Камера медленно упала мне под ноги и ударилась, подпрыгнув, показав всем мои ботинки... Как я видела на весь экран... И чужие ботинки. Классные ботинки! От Саламандры. У меня слюнки потекли. Кожаные, добротные, обязательно себе куплю, всегда мечтала.
Но корреспондент выжил. Я ведь не в него стреляла. Он отчаянно кричал и визжал.
Белобрысый что-то кричал в микрофон.
- Нет! – упав на колени, надрывно кричал гордый рыцарь ислама с разорванной пулей щекой.
- Где твой Черт с Ладан! – пролаяла я, стреляя опять, нечаянно вспомнив про какого-то ужасного бандита.
- Я скажу! Я скажу... – уже тонко визжал и хрипел в крови он. – Черт в селении Ушра под Лентома.
- Врешь! – холодно сказала я, снова выстрелив. Я не разучилась различать ложь.
Он уже впал в панику и ничего не понимал. В таком состоянии люди сами не понимают, что говорят.
- Аскара... – прохрипел безумно и убито он. – Он был в горном селении Аскара, что в Афгане, там, в пещерах еще несколько дней назад...
- А теперь ты сказал правду... – вздохнула я, поднимая пистолет к его голове.
Но мою руку задержали.
- ФБР, ФБР, – завопив по-английски, кинулись ко мне и допрашиваемому два человека из заложников, показывая какие-то жетоны...
Я же вдруг увидела, как какая-то женщина из заложников возле окна что-то пыталась нажать у себя на поясе, а внизу под террасой показалось человек тридцать бегущих боевиков с бородами. Пистолет мой выстрелил потому мгновенно не в корреспондента, а в нее, развернувшись, и в страшном рывке я выкинула ударом ее в окно. Стекло с треском разлетелось, и она упала на руки точно в группу боевиков, которые были близко.
А я упала на землю и повалила с собой неизвестно откуда оказавшего здесь моего старого встречаемого доктора с пулеметом в руках. Который выглядел с ним в руках вполне хладнокровно и профессионально.
Взрыв террористки разметал рвущую к нам и ошарашенную группу человек в тридцать чеченцев к черту. А я, еще полуглухая, перевалилась через бортик и рукой холодно и быстро в несколько секунд безжалостно расстреляла всех выживших и оглушенных, не пропустив никого. Никто и опомниться не успел, мой спутник с пулеметом только приподнимался на карачки, когда я убрала руку.
Голова раскалывалась, но теперь пистолет смотрел на заложников.
- Если кто-то из вас, кроме детей, дернет рукой, я всажу ему пулю в лоб! – тихо сказала я. – Пока вас не обыщут, простите. Мне нет времени выяснять, кто тут среди вас еще помощник убийц, и хочет взорвать детей.
Двое американцев из ФБР поняли и быстро обшарили всех... Пока я второй рукой одновременно отстреливала всех появлявшихся в холле, кто был похож на кавказца.
Буквально через секунду после того, как я кончила стрелять, в коридоре послышался шум, и я встала. И увидела бойца из спецназа в полном боевом облачении, ворвавшегося и бегущего мимо, который помахал мне рукой.
- Ю, привет! – крикнул он, появляясь, пробегая перебежками на следующий этаж. Везде были черные фигурки. Начался штурм.
Я услышала на экране голос Олега Ивановича, который почему-то со страхом отчего-то кричал, будто я была ребенком:
- Пуля, слышишь, я запрещаю тебе стрелять и принимать в этом участие, категорически запрещаю, категорически!!! – бился чуть не в истерике почему-то он. – Немедленно спрячься вместе с заложниками до конца штурма где-то и сиди там, слышишь!!! Не выходи! Я не хочу тебя потерять! Как ты сюда попала?!
Я пожала плечами. Похоже, белобрысый командовал штурмом, но вел себя как паршивый отец.
Сюда ворвались штурмовики в полном боевом облачении со шлемами. Увидев меня, отсалютовали.
- Классно разнесла банду! – поднял один большой палец, приподняв ненадолго окошко шлема. – Мы на экранах видели. Пока они там снаружи охраняли, ты их тут шуганула, а мы штурманули охранников... – он глянул на белобрысого на экране. – Шеф, чего, гневается? И правильно, одной слишком рисково было... Но если пассажиров ты отбила, то эти гады наверху засели, заложились баррикадой мешками с песком, не подойти... Наши застряли...
Он не договорил. Они и опомниться не успели, все произошло в доли секунды – я подхватила его ручной пулемет, четко и мгновенно выщелкнула обойму, вбила бронебойную прямо с его пояса и всадила очередь в потолок пуля к пуле в еле слышный источник звука прямо через потолок.
Сквозь грохот до меня донесся оттуда крик. Никто не понял, зачем я всадила, слегка очертив круг по потолку, еще туда две обоймы, когда я, подпрыгнув к потолку, точно вкинула в прыжке вверх в небольшое рваное отверстие в потолке наверх оборонную гранату. Так, что она влетела на тот этаж.
- Лоооо-жиииись все!!!!! – бешено заорал в рацию штурмовик, валясь на землю и закрывая кого только можно.
Наверху ахнуло, а потолок выгнулся. Я пожала плечами – я кинула гранату точно на уровень колен выше пола. Если они забаррикадировались и заложились мешками с песком, она рванула внутри и вреда не принесла.
- Предупреждать же надо! – рявкнул боец, лишь только эхо взрыва встряхнуло пыль, и ринулся на третий этаж.
- Здесь уже взяли, свои! – раздался там дикий вопль. – Все мертвые! Они отходят к самолетам, полный конец! Заложников у них отбили, но они отходят и берут новых, это кошмар, мы не сообразили перекрыть...
Я увидела двух солдат, подошедших почему-то слева в форме, и почему-то сразу застрелила их. Так, что они не успели ни пикнуть, ни дернуться, ни сообразить. Они были тогда в зале. И они странно смотрели на доктора.
Один из ФБР-овцев полез обыскивать трупы, и я хотела долбануть его по голове, но мой спутник удержал меня, что-то сказав тому по-английски. Мне совсем не светило полетать по залу в своем бронекостюме, если он заденет кнопку пояса шахида. Я подозревала, что это больно.
- Я тоже видел их в зале... – с акцентом сказал мне почему-то мой спутник. – Но фэбээровец говорит, что хочет осмотреть их, нет ли на них, кроме пояса шахида, еще и часового механизма...
Я быстро помогла вывести заложников из здания аэропорта, боясь, что здание заминировано.
- Да, жаль, что все транслировали... – сказал один из бойцов, кинув мне это, пробегая. – Ты классно расколола боевика, но эта кобра, наверное, уже удрала, ибо с упавшей камеры передали на весь мир...
- Ничего, наши ракеты вылетели еще как только он сказал... – буркнул фэбээровец, поспешив вперед.
Впрочем, поскольку мы с моим встреченным шли последние и прикрывали, уцелевшие бандиты заметили нас двоих, вернее, моего спутника с пулеметом, и попытались отрезать от группы огнем. Те уже перебежали, а мы остались. Ибо я мгновенно стреляла на поражение по появлявшимся бандитам. Никого из заложников и детей так и не задело, но они не выпустили нас из аэропорта.
- Пошли, нас ждет мой транспорт! – нетерпеливо дернула я спутника.
- Машина с охраной? – спросил он, но я уже бежала.
Непонятно откуда узнав, что мы убегаем, бандиты устремились за нами. Не понимаю, почему они так ложились под пули, ибо, конечно, я не промахивалась. Штук тридцать их легло. Точно я их специально выманивала из всех щелей, где они еще засели. По ходу я убивала из пистолета тех, кто был впереди. Рывок, разворот, выстрел, я рву своего спутника, опять несколько выстрелов, и фигуры валятся, как болванки. Мы оторвались от них и вынеслись на аэродром.
Слава Богу, мой транспорт остался на месте, под деревцом, где я его поставила.
- Садитесь! – гордо сказала я, показывая на минимотороллер, и тут же заводя его. – Сзади! Карета подана!
Лицо его как-то странно удлинилось, когда он увидел китайский мотороллер. Мне почему-то показалось, что доктор на нем и не ездил.