В понедельник, 2 сентября, Шарлотта вылетела из Флориды и в пять часов прибыла в Вашингтон. Было жарко и душно. После уик-энда, проведенного, по совету ее редактора Боба, в «Бока Рэтон Ризорт энд Клаб», она выглядела посвежевшей и отдохнувшей. Но даже тарелки с гигантскими креветками, которые там предлагали, не смогли вытравить из ее памяти образ Дэвида Стоуна.

Она остановилась в отеле «Феникс» в центре Вашингтона и приняла душ, чтобы смыть липкий пот. Одеваясь, Шарлотта размышляла, трудно ли найти работу в Нью-Йорке. Может быть, приятель, с которым она собиралась встретиться, посоветует ей что-нибудь, думала Шарлотта, причесываясь.

Она увидела Скотта Бернса в баре отеля «Феникс». Тот сидел в углу, потягивая пиво «Гиннес». Бар выглядел так, как, по чьему-то представлению, выглядит паб в Дублине: опилки на полу, небольшие деревянные столики и крепкое пиво в бочках. Увидев Шарлотту, Скотт вскочил и обхватил ее, словно добрый ручной удав. Он был коренастый, с темными волосами, которые, вопреки законам земного притяжения, торчали в разные стороны, как щетина на щетке. Шарлотта познакомилась с ним в прошлом году, когда тридцатилетнего репортера направила в Лондон Эй-би-си. Он вернулся в Штаты с женой-англичанкой и стал корреспондентом в Вашингтоне.

Они включились в разговор, словно один из них только что отходил к стойке бара за очередной кружкой пива. Как большинство представителей их профессии, тут же начали злословить по поводу знакомых журналистов из Лондона. Потом Скотт вылил на нее поток последних вашингтонских сплетен, связанных со скандалом о взятках, который разрушил карьеру нескольких политиков-демократов. Но после пары кружек они перешли к обсуждению поездки Шарлотты.

— Самый важный человек, у которого ты должна взять интервью, это сенатор Марк Сэндал из Комитета по вооруженным силам, — сказал Скотт. — Он прекрасно обо всем осведомлен, но его никак нельзя назвать приверженцем военной индустрии. Обожает повторять, что начиная с сорок седьмого года армия США получила из федерального бюджета столько денег, что можно было бы заново создать и построить в Америке все — от автоматов по производству попкорна до аэропортов.

Шарлотта запомнила это имя и взяла на заметку слова Скотта, что ради саморекламы сенатор готов на все.

— Надеюсь, проблем у тебя не будет, — продолжал Скотт, — но я организовал ужин с моим приятелем — аналитиком, занимающимся оборонной промышленностью. Он один из лучших специалистов, сам когда-то работал в Пентагоне; знаешь, из тех военных, кто перебрался на Уолл-стрит. Он в курсе всего, что происходит. Эд Стэнфилд, компания «Дот Макмерчи» на Уолл-стрит. Сегодня вечером он будет в городе, и я подумал, что нам надо собраться втроем. О’кей?

— Прекрасно, — с благодарностью в голосе сказала Шарлотта. — Мне нужна любая помощь.

Они допили пиво и выбрались в духоту вашингтонского вечера, чтобы поймать такси и поехать в Джорджтаун.

Первое, что заметила Шарлотта, когда увидела Эда Стэнфилда, это то, что тот очень нервничает, стоя возле бара и встревоженно озираясь. От него исходила какая-то притягательная угроза, точно от ядерного реактора, втиснутого в деловой костюм. Его плоское широкое лицо покраснело, как решила Шарлотта, от пьянства или от частых тренировок на свежем воздухе. У него были рыжие волосы и такие замечательные глаза, что рыжие волосы становились незаметными. Глаза были бледно-голубые и выпуклые, словно держались на каких-то стебельках. Если бы Шарлотте пришлось угадать его возраст, она дала бы ему сорок с небольшим.

— Шарлотта! — воскликнул Эд, пожимая двумя руками ее руку. — Великолепно! Боже мой, Скотт, какое дивное создание! — Он уставился на нее, продолжая держать ее ладонь в своей дрожащей руке.

Усевшись за столик, они заказали коктейль «Каян», который по вкусу напоминал мексиканскую водку текилу с большим количеством молотого черного перца. Пока Шарлотта, давясь, пробовала этот напиток, аналитик посоветовал ей встретиться с полковником Вэггом из Пентагона, важной шишкой в комиссии по закупкам для вооруженных сил. Потом, после нескольких порций «Каяна», Эд Стэнфилд обрисовал положение дел в оборонной промышленности.

— Программа разработки бомбардировщика «Стелс» заставляет меня гордиться тем, что я американец. Если бы его отливали из чистого золота, он обошелся бы нам дешевле. Самолетостроение также заморожено. Ребята в Пентагоне чуть умом не тронулись, когда обнаружили свой сверхсекретный истребитель «F-117А» на прилавках магазинов, потому что какой-то производитель игрушек достал чертежи. — Он умолк и пронзил Шарлотту рентгеновским взглядом своих глаз, потом неуклюже наклонился и понизил голос. — Это происки немцев, — сказал он. — Пентагон! Все эти американцы голубых кровей на самом деле пруссаки.

У Шарлотты от удивления поползли на лоб брови, и она посмотрела на Скотта, но тот, привыкший, очевидно, к теориям Стэнфилда, заказывал ужин. Аналитик продолжал свой монолог.

— Посмотри на фамилии на дверях кабинетов в этом здании, Шарлотта! Они все люди кайзера! — Он говорил быстро, и утолки его губ подергивались в кривой ухмылке. — Немцы больше не ведут себя как свихнувшиеся маньяки. Они производят дьявольски хорошие автомашины. А настоящие фрицы, бредившие блицкригами, перебрались сюда и захватили Пентагон. Энтризм, захват. Они очень умные, Шарлотта. Очень. Умный народ. Я это хорошо знаю. Я с ними работал.

Шарлотта задумчиво кивнула:

— Таким же образом они проникают в банковскую систему Англии. Все уверены, что старинные лондонские коммерческие банки возглавляют евреи, в некоторых случаях так и есть, но дело не в этом. Ротшильды — из Франкфурта, Бэрингсы — из Бремена, Хамбро — из Ганновера, Шодерсы — из Гамбурга, так же, как и Варбурги. Все из Германии.

— Отлично, Шарлотта! Отлично! Скотт, она замечательная женщина! — заявил Эд, взглянув на американского журналиста. — Ну, давайте начнем губить свое здоровье!

На столе появились тарелки с креветками в остром соусе, запеченная до черноты красная рыба и другие наперченные каянские деликатесы. Эд продолжал разглагольствовать о военно-промышленном комплексе, пока не напился так, что был не в состоянии связно говорить. Скотт, в большей степени владевший собой, упомянул, что Шарлотта, возможно, будет искать работу в экономическом разделе какой-нибудь газеты. Эд немного пришел в себя и заставил Шарлотту рассказать о себе.

— «Уолл-стрит джорнэл», — сказал он не задумываясь. — Я познакомлю тебя с важной шишкой оттуда. — Он умолк и посмотрел на Скотта. — Шарлотта должна ехать работать в Нью-Йорк, так?

Скотт кивнул, явно забавляясь тем, какое впечатление произвела его английская приятельница на аналитика с Уолл-стрит.

— Шарлотта, немедленно ответь мне. Ты будешь встречаться с тем человеком из «Уолл-стрит джорнэл»? Ответь мне, Шарлотта! — бубнил Эд. — Шарлотта, я сейчас соберу всю эту еду и вывалю себе на голову, прямо сейчас, если ты мне не ответишь. — Он запустил пятерню в тарелку с креветками, стоявшую перед ним.

— Да-да-да! — пробубнила Шарлотта в ответ. — Я встречусь с тем человеком из «Уолл-стрит джорнэл».

— Отлично, — сказал аналитик и ушел мыть руки.

Набив желудки, они выбрались на улицу, где стояла жаркая влажная ночь. Контраст с кондиционированным воздухом ресторана был таким сильным, что они испытали шок, как от удара по голове.

— Ладно, — произнес Эд решительно, когда они влезли в такси. Он всмотрелся в водительское удостоверение, расположенное на приборном щитке. — Мистер Бодделли, — прочитал он.

Шофер обернулся.

— Мистер Бодделли, — снова начал Эд. — Это Шарлотта Картер, важный представитель британской прессы. Мы должны показать ей нашу великую столицу. Так что, если не возражаете, давайте покатаемся. Только избегайте кварталы черных, поскольку там нас, белых, выволакивают из машин и приколачивают к столбам. Затем мы поедем в отель «Феникс».

Он откинулся на спинку сиденья, и Шарлотта понадеялась, что он утихомирится и заснет. Но когда они оказались в центре, он придвинулся к ней поближе и стал показывать в окно на памятники. Они говорили со Скоттом одновременно, указывая на разные достопримечательности и правительственные здания.

— Вот наш вариант вашего Музея естественной истории, — объяснял Эд, когда они на большой скорости срезали угол. Это заставило Шарлотту подумать, что водитель немного не в себе. — Там огромный аквариум для рыб. Рыбы со всей Америки. Американские рыбы, — говорил Эд, и его голос звучал все громче и агрессивней. — Знаете ли вы, что для всех рыб там не хватает корма? Мистер Бодделли, вы об этом знаете? У нашего правительства не хватает корма для рыб! — Он уже орал. — Это НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЗОР!

Мистер Бодделли притормозил. Когда его пассажиры с трудом вылезли из машины возле отеля, он не очень настаивал на чаевых.

— Хороший парень, — кивнул Эд в сторону такси, которое с визгом рвануло за угол и скрылось.

На следующее утро у Шарлотты трещала голова, но она включила телевизор, чтобы послушать новости. Она заказала завтрак в номер, но смогла заставить себя есть, только запивая кофе. Выбравшись из-под душа, Шарлотта завернулась в гигантское американское полотенце и второй раз почистила зубы. Запах чеснока и перегара, казалось, сочился из каждой поры ее тела. Она встала перед зеркалом и начала изучать свое помятое лицо, но обрывки фраз, которые донеслись из телевизора, прервали попытку оценить ущерб, нанесенный ее внешности. Шарлотта ринулась в спальню, забыв о похмелье.

— «…Захват британской компании произошел рано утром, когда четыре часа назад открылась лондонская биржа. Директор-распорядитель компании „Мартиндейл“ сэр Теренс Певз поклялся, что даст отпор корпорации „ГТ“, расположенной в городе Монлорей, штат Нью-Джерси. Он назвал попытку захвата „абсолютно неприемлемым актом агрессии“ Курс акций корпорации „ГТ“, по всем признакам, еще более возрастет, когда откроется биржа на Уолл-стрит…»

Шарлотта позвонила в штаб-квартиру «Глобал Текнолоджис», потом — в Лондон, в студию Эн-эн-эн, Бобу.

— Попроси Мориса организовать мне спутниковую связь, — сказала она. — Я собираюсь встретиться с Максом Кларком и Диком Зандером в корпорации «ГТ» в одиннадцать утра по местному времени. Если ты провернешь все поскорее, то получишь материал к выпуску новостей.

Одеваясь, она пыталась представить, как быстро сможет добраться со своей командой до Монлорея в Нью-Джерси — где бы, черт возьми, это ни находилось.

Во вторник днем, вылезая из своего «деймлера» возле банка «Хогартс», который взялся вести его дела, сэр Теренс Певз все еще задыхался от гнева. Он стоял на тротуаре Лондон-Уолл и вглядывался в каньон, образованный одинаково потрепанными зданиями. Эти финансовые храмы, когда их только построили в начале восьмидесятых, сверкали, словно пирамиды из стекла, стали и труб; сейчас они были заляпаны грязью и обветшали, так же, как и бетонные коробки, расположенные на милю дальше к востоку, в обедневшем квартале Бетнал-Грин. Перспектива таскаться туда-сюда в ближайшую пару месяцев и высиживать на заседаниях в обществе высокомерных банкиров приводила Певза в уныние.

Представители «Хогартса» терпеливо выслушали предложения сэра Теренса по поводу борьбы с «ГТ», которые сводились к тому, чтобы призвать британских акционеров защитить британскую компанию. Но директор-распорядитель был единственным, кто верил, что такая акция даст какой-нибудь результат, кроме насмешек в Сити и в прессе. Банкиры предпочитали другую стратегию: следует возмутиться, что «ГТ» предложил за компанию их клиента так мало. Для Сити это гораздо весомее, чем защита национального флага. В «Хогартсе» знали компании, которые готовы продаться Фиделю Кастро, если он предложит достаточную сумму.

Певз попытался разыграть другую карту, вроде «Я обращусь к своим друзьям в правительстве». Маклеры снова его выслушали, опустив глаза и глядя в свои блокноты. Когда сэр Теренс закончил, наступила тишина. Руководитель группы маклеров, похожий на верблюда, выглядел растерянным. Он старался подобрать слова, чтобы объяснить Певзу, что его пожертвований в фонд правящей партии, возможно, хватило для получения дворянского звания, но их недостаточно, чтобы перевернуть с ног на голову идеологию свободного рынка. Тем не менее, Верблюд поддержал бизнесмена, что в любом случае контакты на высоком уровне полезны. Это был способ занять чем-нибудь директора-распорядителя.

Пока в «Хогартсе» финансовые алхимики предлагали Певзу ограниченный выбор возможных контрмер со стороны «Мартиндейл», в двухстах ярдах от них поражение сэра Теренса было причиной праздничной атмосферы. В департаменте биржевых операций царило карнавальное настроение. Гэри Смит был счастлив. Еще счастливее был клиент Гэри — доктор Криппен из управления финансовым фондом: он чуть не сошел с ума от радости. Неохотно согласившись взвалить на себя тяжкое бремя и разместить в фонде избыток акций «Мартиндейл», он теперь рассчитывал на солидную прибыль.

Как только на бирже было объявлено о заявке корпорации «ГТ» на установление контроля над «Мартиндейл», акции компании подскочили, и ребята в темных очках начали набивать карманы. У них было такое настроение, как у человека, укладывающего чемодан перед летним отпуском. Все хотели купить немного акций «Мартиндейл», хотя бы для того, чтобы поучаствовать в этой операции. Клиенты «Броди Макклин», которые прежде ворчали, если им приходилось против воли оставаться акционерами «Мартиндейл», теперь благословляли тот день, когда согласились приобрести их акции. Некоторые биржевые игроки были рады немедленно продать акции и получить прибыль, пока она сама плывет в руки. Некоторые выжидали, надеясь, что другая компания, возможно, европейская, вступит в игру и перекупит «Мартиндейл», и благодаря последующей конкурентной войне акции взлетят еще выше. Для биржи снова настали счастливые времена.

Для Джеймса Мэлпаса это было утро триумфа; председатель правления лично спустился вниз, к маклерам, чтобы в девять часов наблюдать утренний захват. Затем сэр Энтони поздравил Джеймса с блестящей операцией, и даже враги Мэлпаса вынуждены были признать, что это сделано мастерски. Мэлпасу удалось вытащить себя и свой департамент из неприятной ситуации с «Мартиндейл» и сокрушить своих противников. Те не знали, что сам Джеймс приложил руку к недавнему краху акций компании. Они также не знали, что он использовал свои закодированные счета, «Мальборо» и «Клеопатра», чтобы скупить акции «Мартиндейл» в самые последние дни. Теперь курс акций непомерно вырос, и Джеймс уже предвкушал, как заработает на каждой акции девяносто пенсов. Директор департамента финансирования промышленных корпораций добился в этом году фантастических результатов. А выборы нового председателя правления состоятся на следующей неделе.

Когда Дэвид Стоун узнал о захвате «Мартиндейл» корпорацией «ГТ», он ел на завтрак очень маленькую морковку. Он выращивал на своей ферме «овощи-малютки», потому что на них был больший спрос, чем на обычные, «взрослые» овощи. Больше за меньшее, так сказать. Они не имели никакого вкуса, но выглядели очень привлекательно: одинакового размера и цвета. Дэвид ожидал, что они будут нежными и сладкими, но на самом деле те оказались совершенно безвкусными. Такое впечатление, что ученые, выводящие новые сорта овощей, создавали их по своему образу и подобию.

Дэвид сидел за столом, грызя крохотный корнеплод и думая о том, что это безумие — производить игрушечную еду для пресыщенных желудков. И о том, что это безобразие, когда владельцы супермаркетов отказываются брать тонны моркови только потому, что она на полсантиметра длиннее, в то время как в далеких странах дети умирают от голода.

— Тебе надо это прочитать, Дэвид! — Шейла протянула ему шуршащие скрученные листы факса, отправленного Джеймсом Мэлпасом, и, забирая листы. Дэвид заметил, что у его секретарши очень встревоженный вид.

— Ах ты, дьявол! — воскликнул он, пробежав глазами первый абзац, и посмотрел на Шейлу в надежде, что та разрушит это наваждение, но у нее задрожали губы, и Шейла отвернулась, притворившись, что разглядывает цветок цикламена, стоявший на подоконнике. «Ты была права, Шарлотта, где бы ты теперь ни находилась», — подумал Дэвид, откинувшись в кресле и уставившись в потолок. Его мрачные мысли прервал звонок Ника Дарриджа.

— Этим американцам наплевать на мономеры стирена, — убеждал Ник своего друга. — В любом случае, они сейчас по горло заняты «Мартиндейл» и не заметят, как мы умыкнем «Верди» через черный ход. И не вздумай обращаться к своим инвесторам, мой милый, — предостерег его Ник. — Это банда говнюков. Жадных, недальновидных, маленьких говнюков. Сосредоточься на «Верди».

Но Дэвид не мог так быстро успокоиться. Сколько раз он проклинал себя за то, что рассказал тому аналитику из «Броди Макклин» о «Верди»! Скорее всего, парень забыл обо всем, а может, и нет. Дэвид пытался выбросить из головы эти мысли; у него и так было много причин ненавидеть Пола Робертса. Потом он подумал о том, как сообщить новость отцу… Этого будет вполне достаточно, чтобы у старика случился второй удар.

— Какие индюки! — засмеялся Скотт Бернс, выключив телевизор.

Они сидели с Шарлоттой в офисе Эй-би-си, потягивая пиво и наблюдая, как другие телекомпании пытаются объяснить попытку захвата «Мартиндейл». Американским комментаторам было известно все, что касалось «Глобал Текнолоджис». Но об английской жертве они не знали ничего. По эту сторону Атлантики никто никогда не слышал о «Мартиндейл».

Скотт Бернс был политическим обозревателем, поэтому история с «ГТ» его не касалась, но ему повезло, что, когда в эфир вышла сводка новостей, рядом находился такой «эксперт». Его босс привлек Шарлотту к подготовке всех деловых материалов с самого раннего утра, когда она вернулась из Монлорея, до основного вечернего выпуска новостей.

Разница в пять часовых поясов подвела американские телекомпании. В Сити уже все разошлись к тому времени, когда американские корреспонденты наконец докопались до своих газетных вырезок об иностранных фирмах и начали названивать в британские брокерские конторы, чтобы найти какого-нибудь специалиста в области оборонной промышленности и взять у него интервью. В результате только Эй-би-си сумела разобраться с главной новостью недели. Это был успех, который ничего не значил для зрителей, но для заинтересованных журналистов значил все. Теперь они целыми днями будут поздравлять друг друга, смакуя беспомощность и растерянность других телеканалов.

— Эй, знаешь, ты дьявольски хороший репортер, — сказал Бернс Шарлотте, когда они вышли из здания и направились к Скотту домой, где собирались выпить вместе с его женой, чтобы потом ехать на обед. — Мой босс думает, что ты первоклассный тележурналист. Я повторяю его слова.

Они стояли на пешеходной дорожке рядом со зданием Эй-би-си, наслаждаясь теплым вечерним ветерком и дожидаясь такси.

— Я действительно работала сегодня с удовольствием! — Шарлотта улыбнулась и смолкла, размышляя, стоит ли снова упоминать о возможности получить работу. — Я только что подумала о том, как мне нравится ваша страна.

Скотт ухмыльнулся.

— Я не думаю, что возникнут какие-то проблемы и будет трудно подыскать для тебя что-нибудь. Потерпи немного. — Он повернулся к ней и увидел, что она, прищурившись, внимательно смотрит на него. — Знаешь, Шарлотта, — поддразнил он ее, — проблема может возникнуть из-за твоего акцента.

От удивления у Шарлотты поднялись брови.

— У меня нет никакого акцента, — сказала она надменно.

— Не сходи с ума! Конечно, он у тебя есть, — засмеялся Скотт. — У тебя английский акцент. В этом и заключается проблема, если ты собираешься вести программу на американском телевидении.

— Да это у вас акцент! — настаивала Шарлотта, но приятель оборвал ее.

— У нас у всех акцент — у всех в мире. Все говорят по-разному, разве не так? У каждого свой акцент. Поэтому не факт, что я говорю неправильно, а ты — правильно, — заключил он добродушно.

Всю жизнь Шарлотта верила, что тот оксфордский английский, на котором вещает Би-би-си, это язык, созданный для людей Богом. Она забралась в такси, чувствуя себя довольно глупо.

— Слушай, — продолжал Скотт, — в нашей компании кое-что движется, но я ничего не могу обещать, поскольку не решаю такие вопросы…

— …Пока, — добавила Шарлотта, и он заметил, как ее глаза вновь загорелись.

Только на следующее утро Шарлотте стало известно о второй части операции «ГТ». Все американские средства массовой информации сосредоточили внимание на многомиллионном предложении «Мартиндейл», и никто не упоминал о компании «Уильям Стоун и сын». Шарлотта узнала всю правду, когда из номера отеля позвонила в Эн-эн-эн, чтобы получить инструкции на предстоящий день, и Боб велел ей выяснить, почему американский гигант интересуется такой сравнительно небольшой фирмой.

Положив трубку, Шарлотта опустилась на кровать, трясясь от ярости: во всей этой истории видна была рука Пола. Может, это он предложил американцам захватить компанию? Она представила себе реакцию Дэвида, и ей захотелось немедленно ему позвонить. Но она вспомнила совет Мориса: не поддавайся слабости, не обращай на него внимания, забудь о нем, занимайся своими делами. Она выстояла эту маленькую символическую борьбу с самой собой и отправилась на встречу со своей командой операторов.

Сидя в своем офисе в ста пятидесяти милях к северу от Вашингтона, Дик Зандер не колебался ни секунды. Позвонив Дэвиду, он начал с извинений, что не смог позвонить раньше.

— Мы здесь были заняты, и я просил «Броди Макклин» проинформировать вас. Нам не пришлось лично заниматься этими проблемами, — сказал американец кротко, — и, боюсь, это не самое хорошее начало для переговоров.

Дэвид прекрасно знал, что «ГТ» в состоянии сто раз купить его компанию, потратив лишь мелочь, поэтому сразу отказался от попытки бороться за независимость.

— Я буду откровенным, чтобы не тратить время впустую, — ответил он со всей любезностью, на какую только был способен. — Если вы предложите мне такую сделку, которая гарантирует соблюдение интересов моих служащих, я не буду сопротивляться.

— О! — Похоже, Зандер удивился.

Немного помолчав, Дэвид решил рискнуть.

— Видите ли, — объяснил он, — я собираюсь открыть новое дело, поэтому мне надо обсудить вопрос о моих рабочих. — Абсурдно было бы предполагать, что «ГТ» беспокоит, примет он их предложение или нет, но Дэвид хотел поторговаться.

— Какого рода соглашение вы имеете в виду? — немедленно спросил Зандер.

— Сколько рабочих мест вы намерены сократить? — начал Дэвид с тяжелым сердцем.

В голосе американца послышалось недоумение:

— Мистер Стоун, мы ознакомились с данными о вашей компании — настолько подробно, насколько это возможно на таком расстоянии, и пришли к выводу, что финансы и производство в норме. — Он мог бы добавить, что иметь дело с бухгалтерской отчетностью Стоуна было одно удовольствие по сравнению с путаницей Певза, который прятал взятки в статье «представительские расходы».

— О! — Дэвид был удивлен этой новостью. Он выглянул в окно и посмотрел на поля. Из пшеницы медленно поднялась в воздух цапля, похожая на древнего летающего яшера. Дэвид прислушался к доисторическому пронзительному крику птицы.

— Если вы хотите получить от нас гарантию сохранения определенного уровня занятости, мы можем договориться прямо сейчас, — сказал американец.

Дэвид смотрел, как цапля поднималась все выше, а потом начала плавно кружить над полем. «Проси невозможное и уступай понемногу», — сказал он себе.

— Ну, на сегодняшний день у меня работает около двухсот человек. Учитывая естественный отсев и при условии раннего выхода на пенсию в вашей компании, я хотел бы, чтобы вы сохраняли сто пятьдесят мест в течение трех лет. — Дэвид даже вздрогнул, когда эти его слова полетели через Атлантику.

— О’кей, — пришел лаконичный ответ. — Сто пятьдесят в следующие три года. Отлично. И большая пенсия.

Они договорились, что Дэвид подготовит сообщение для прессы, рекомендующее акционерам компании принять предложение «ГТ». «Как легко, оказывается, расстаться с плодом труда многих поколений», — подумал Дэвид мрачно.

— Да, знаете, мистер Зандер, еще кое-что, — вспомнил Дэвид, прежде чем они закончили разговор. — У меня есть несколько акций моей компании, и я надеюсь вскоре обменять их на ваши. Как они отреагировали на новость об установлении контроля над «Мартиндейл»?

— Забавно, что вы об этом спросили, — усмехнулся американец. — Их курс растет, поскольку на Уоллстрит давно ждали, что мы начнем операцию. И нам помогла одна английская журналистка, которая сейчас здесь. Она без конца твердила всем, что «ГТ» покупает «Мартиндейл» по заниженной цене. Инвесторам это приятно слышать. Акции выросли на семь долларов и идут по девяноста два бакса за штуку. О’кей?

— О’кей, — сказал Дэвид.

Он достал из кармана калькулятор, запрятав информацию о тележурналистке в закоулки своей измученной памяти. «Вот так, — подумал Дэвид, повесив трубку. — Все кончено». На калькуляторе появились цифры. В конце концов, ему не придется распродавать свою коллекцию картин эпохи Возрождения.

Он устал и злился на самого себя, поэтому вышел из офиса и отправился бродить по поместью, глубоко засунув руки в карманы и глядя в землю. Сколько его служащих поблагодарят его за то, что он вообще сунулся на биржу, думал он, шагая по гравиевой дороге. Что будет с женщинами, работающими на производственных линиях и знающими его еще с детства? Как он объяснит, что появился новый владелец, который не знает их имен и который может через год продать их еще кому-нибудь?

Дойдя до границы поместья, Дэвид прислонился к деревянной изгороди, посмотрел на простиравшиеся до горизонта пшеничные поля и невольно зевнул. Скоро вся эта проклятая сделка будет заключена. Он чувствовал какую-то отрешенность от происходящего и подумал, не является ли такое состояние, когда эмоции отсутствуют, чем-то вроде состояния больного, ожидающего ампутации ноги. Может, еще до операции он перестает ощущать свою плоть и кровь, готовясь к ее отторжению?

Потом он вспомнил свою реакцию, когда доктор сказал ему, что Билли умирает. Тогда было невозможно отстраниться или возвести какую-нибудь защитную стену. А его компания? Он не питал иллюзий относительно того, что его основные акционеры станут демонстрировать ему свою преданность, в то время как могут захапать больше, имея дело с «ГТ». За это не стоило бороться.

Он повернул назад и зашагал в офис, вспомнив, что должен ехать в Сент-Элбанс, чтобы обсудить вопрос о финансировании «Верди». Сев в «вольво», он поставил компакт-диск с «Реквиемом» Моцарта, и настроение у него несколько улучшилось, словно он сбросил с себя тяжкую ношу. Но выехав на шоссе М11, Дэвид понял, что забыл задать Зандеру самый главный вопрос: зачем корпорации «ГТ» нужна его компания?

Пока Дэвид гнал машину в направлении Сент-Элбанс, Дик Зандер сидел напротив Макса Кларка в его кабинете. Финансовый директор был весьма доволен собой, пересказывая свой разговор со Стоуном.

— Может, стоило спросить его об этой новой компании, которую он создает? — Кларк был не из тех, кто слишком долго смотрит на вещи с хорошей стороны.

— Естественно, я все выясню, — поспешно ответил Зандер. — Но он не имеет ни малейшего представления, что мы собираемся делать дальше. Вероятно, он намерен открыть картинную галерею — ты же читал его анкету.

Кларк равнодушно пожал мясистыми плечами. Зандер поднялся, чтобы уйти, но вспомнил, что позднее должен встретиться с журналисткой из Эн-эн-эн.

— Как бы то ни было, сегодня я даю еще одно интервью британской телекомпании, и я уверен, что они считают, будто компания Стоуна привлекает нас качеством своей продукции. Обычная чушь, вроде «мировой экспансии в традиционные сферы бизнеса», — сказал Зандер, заметив во взгляде Кларка раздражение. — Но я проверю его научные разработки и узнаю насчет новой компании, — продолжал он, — и если что-то затевается, мы, как ты предлагал, нейтрализуем его технологические возможности, хотя я думаю, это крайние меры. По-моему, парень не собирается отстаивать свою честь.

Кларк опять пожал плечами и буркнул:

— Посмотрим!

Дэвид и Ник сидели в кабинете Дарриджа и обсуждали, сколько Дэвид сможет вложить в новое дело, когда их прервал звонок Шейлы. Обычно она могла самостоятельно справиться с любой критической ситуацией, используя необыкновенное сочетание властности и грубости, поэтому Дэвид встревожился.

Шейла передала трубку Саре. Та извинилась, что беспокоит его, но в лаборатории произошло такое, о чем Дэвид должен знать — немедленно, как она сказала. Сара говорила невнятно, и в ее голосе слышалось отчаяние.

— Подождите, Сара, — мягко сказал Дэвид. — Сосчитайте до десяти, подумайте хорошо, о чем вы хотите сказать, и начните сначала.

Молодая женщина тяжело вздохнула, и Дэвид испугался, что она сейчас заплачет. Она проверяла устойчивость «Верди» к высоким температурам. Контейнер для гамбургера, а точнее — внук того Первого Контейнера для гамбургеров, в течение нескольких дней подвергался температурной обработке. Несмотря на нехватку времени, Дэвид терпеливо слушал.

— Я слышала, что вы поедете к катетеру Дарриджу насчет «Верди», — произнесла Сара жалобным голосом. — Вот почему я решила, что вам следует знать… Он загорелся. И расплавился. Я думаю, у нас ничего не получится.