У Чарльза Рейвенскрофта были все признаки выпускника частной привилегированной школы в Итоне: обаяние, манера говорить нарочито туманно, когда речь идет о конкретных вещах; стремление дважды получить объяснение, если что-то было ему непонятно, и аура власти, в которой редко кто сомневался. Ему исполнилось сорок пять лет. Рост у него был чуть меньше шести футов. Прямые светлые волосы он стриг не очень коротко и зачесывал назад, обнажая высокий лоб. Отпрыск банкирской семьи, он, как и его отец, носил скромные, по хорошо скроенные костюмы из отличного материала, сшитые не для того, чтобы отдать дань моде, а чтобы подчеркнуть его широкие плечи и узкие бедра.

Чарльз возглавлял департамент международных операций банка «Броди Макклин». Его подразделение занималось кредитованием иностранных компаний и правительств и управлением фондами заморских клиентов, которые хотели разместить капиталовложения в Англии, но предпочитали, чтобы за них это сделало какое-то финансовое учреждение на месте. К несчастью, Чарльз был по горло занят также переговорами с нью-йоркским банком «Эмпайр Нэшнл», следствием чего были телефонные звонки в любое время суток, так что казалось, будто американцам совершенно неизвестно о разнице во времени между двумя странами.

Когда он получил краткое распоряжение «немедленно» явиться на совещание по поводу компании «Мартиндейл» в кабинет Джеймса Мэлпаса, он почувствовал легкое раздражение. Кто-то думает, будто по требованию Мэлпаса он должен все бросить. Департамент Чарльза подсунул «Мартиндейл» своим иностранным клиентам в те дни, когда компания считалась фаворитом на рынке ценных бумаг. Правительства нескольких арабских государств по-прежнему были держателями значительных пакетов акций, но Чарльз никак не думал, что обязан присутствовать на совещании по поводу этой компании.

Едва он и Пол Робертс заняли свои места за столом, как Джеймс быстро обрисовал ситуацию. Он объяснил, что у Пола готов подробный отчет об этой компании, так что самое время немного вздуть цены на ее акции.

— А почему они сами не могут выйти в Сити, чтобы привлечь к себе интерес? — спросил Рейвенскрофт и, не дожидаясь ответа, добавил: — Или пусть этот, как его там, посадит своих акционеров в «торнадо» и войдет в штопор. Или что-нибудь в таком духе. Обычно это вызывает некоторое оживление среди клиентов.

Мэлпас рассвирепел и, избегая смотреть в блекло-голубые глаза Чарльза, объяснил, что Певз не вызывает большого доверия. Чем меньше он будет контактировать с акционерами, тем лучше. Прошло несколько минут, прежде чем выпускник Итона осознал, что могущественная когда-то корпорация, производившая электронное оборудование, стоит на краю финансовой пропасти. Рейвенскрофт сделал строгое лицо.

— Может быть, мне стоит посоветовать своим клиентам выходить из «Мартиндейл» и перебрасывать деньги в другую компанию, работающую в аналогичной области? Есть еще какие-нибудь идеи? — спросил он с наивным видом у Пола.

По всей вероятности, Чарльза не очень беспокоило, что «Мартиндейл» может перейти в другой банк, если Певзу станет известно, что иностранные клиенты «Броди Макклин» начали избавляться от ее акций. В этом случае именно Мэлпасу предстоит объясняться с правлением.

— Вы ведь специалист по «Мартиндейл», не так ли? — мягко спросил Пола Рейвенскрофт. — Как вы оцениваете ситуацию? Вы бы оставили у себя их акции, будь вы акционером?

Чарльз обратил внимание на то, что молодой аналитик испугался и бросил быстрый взгляд на Мэлпаса, прежде чем ответить. При этом он не заметил, что его вопрос привел в ярость Джеймса. «Какие к черту акционеры, — думал Мэлпас. — Главное — получить комиссионные».

Пол откашлялся и заглянул в свои записи.

— У них достаточно заказов, чтобы загрузить производственные линии. Это означает, что у компании есть значительные резервы. Их продукция до сих пор пользуется спросом. Стоимость акций компании действительно занижена — для того, чтобы их покупали.

— Вот именно! — гневно воскликнул Мэлпас. Он был так возбужден, что, казалось, с ним вот-вот случится припадок. Джеймс привык, чтобы его указания не обсуждались и выполнялись немедленно. Он не нуждался в советах Чарльза Рейвенскрофта, который был известен своими продолжительными деловыми ленчами и размерами «представительских» расходов.

— Когда появится этот отчет? — В голосе Рейвенскрофта прозвучала покорность, и Робертс понял, что тому просто надоело спорить.

— В понедельник утром, — ответил Пол.

Рейвенскрофт посмотрел на часы и, усмехнувшись, поднялся. Для него было невыносимо иметь дело с такими, как Мэлпас, который совершенно выходил из себя из-за какой-то чепухи.

Джеймс мрачно посмотрел в спину удалявшемуся Чарльзу. Он бы с радостью оторвал ему руку и заткнул ею его глотку. А Чарльз вознесся на лифте к себе на верхние этажи банка, где повсюду были ковры и тишина, и в голове у него звучала приятная мелодия Дебюсси.

— Вы хорошо с этим справились, — произнес Джеймс, когда из его кабинета убрался выпускник Итона. — Скажите же имя вашей матери. Она еще жива, я надеюсь?

— Айрин. Она живет в Чидл-Хьюме.

Пол был несколько сбит с толку таким неожиданным интересом к его личной жизни. Он сидел за столом для совещаний и смотрел на силуэт Мэлпаса на фоне окна, пока его босс куда-то звонил. До него донеслось, что на имя миссис Айрин Робертс открывается текущий счет. Миссис Робертс дает поручение на приобретение пяти тысяч акций компании, о которой Пол никогда в жизни не слышал. Мэлпас прикрыл трубку рукой и прошипел Полу, чтобы тот записал для него адрес матери.

Через две минуты Мэлпас вновь сидел напротив, его глаза блестели.

— Вам лучше предупредить мать, что она получит извещение о порядке расчетов по акциям. Ко дню расчетов эти акции уже «поработают» на бирже, поэтому вам не придется платить за их приобретение до того момента, пока вы не решите их продать. В случае удачи ваша мать получит хорошую сумму. — Мэлпас помедлил, заметив, что Пол нахмурился. — День расчетов по акциям наступает через десять дней после их приобретения. Если ваши акции упали, вам придется доплатить, а если заработали, то деньги потекут к вам рекой. В день расплаты вы и узнаете свой приговор.

У Пола отвисла челюсть, когда Мэлпас пояснил ему, что ведет дела с одной брокерской фирмой в Бристоле. Туда он и звонил только что. Их сотрудничество длится давно, и они поверили ему на слово, что миссис Айрин Робертс полностью оплатит приобретение акций. Пол пришел в возбуждение, представив, как расскажет матери, до чего же он дьявольски умен, и отдаст ей часть прибыли. Но еще больше, гораздо больше, его приводило в восторг то, что его наконец-то приняли в свой круг люди, действительно знающие обо всем, что происходит в Сити.

— Итак, — мягко сказал Мэлпас, — давайте обсудим стратегию. Нам следует объяснить инвесторам, заинтересованным в оборонной промышленности, почему они должны сделать упор на акции «Мартиндейл».

Пол посмотрел на него с сомнением, но Джеймс это предвидел.

— Надо творчески подойти к расчетам, — вкрадчиво пояснил он. — Требуется позитивный взгляд на перспективы «Мартиндейл» и некоторое понижение курса акций одного из их конкурентов — неважно, кого. Во-вторых… — Он сделал паузу, чтобы Пол мог вникнуть в его указания. — Уточните моменты, которые способствовали бы повышению курса, чтобы маклеры убедили клиентов покупать больше акций «Мартиндейл».

Джеймс принялся за дело. Это и было то, за что он любил свою работу, — борьба за инвесторов, тактические приемы, искусство убеждения. Слова лились рекой, словно он проделывал это и прежде; так оно и было на самом деле. Он диктовал своему ученику полчаса, потом откинулся в кресле, потирая руки. Пол сообразил, что пора уходить, и направился к двери.

— Мне хотелось бы получить черновик как можно скорее, — попросил Джеймс вдогонку. — И вот еще что. Пол, — добавил он тихо. — Не звоните матери из офиса, хорошо? Учтите, что в вашем департаменте записывают все разговоры. — Он мимолетно улыбнулся и вновь занялся своими бумагами.

Дик Зандер извлек из кармана прямоугольную пластиковую карточку и поводил ею перед фотоэлементом электронного замка. Красный свет сменился зеленым, и Зандер прошел через двойные двери в исследовательский отдел, занимающийся созданием удобрений. Финансовый директор «Глобал Текнолоджис» знал достаточно хорошо все эти коридоры, чтобы без труда найти нужные комнаты. Он испытывал почти отеческую любовь к работе этого подразделения, потому часто наведывался сюда. Деньги, связанные с разработкой «Дермитрона», были колоссальными; это касалось как первоначальных вложений, так и ожидаемой прибыли: любимое дитя должно получить все, что потребуется, дабы пройти весь путь от опытного образца до готового продукта..

Когда Зандер добрался до лаборатории, занимающейся «Дермитроном», он с удовлетворением отметил, что пять человек с головой ушли в работу.

— Брюс! — позвал он бодро. — У меня для тебя кое-что есть.

Человек, которого он окликнул, оторвал взгляд от монитора и слегка испуганно улыбнулся.

— Как дела, Дик? Хорошо съездили?

Зандер развалился в свободном кресле рядом с худощавым рыжеволосым мужчиной лет сорока.

— Я до сих пор не пришел в себя после перелета через часовые пояса. Ощущение такое, словно столкнулся с грузовиком. Но в целом отпуск получился отличный. — Он положил на лабораторную скамью, стоявшую между ними, грампластинку в потрепанном конверте. — Это я нашел в Лондоне для тебя.

Лицо Карретты с резкими чертами исказилось широким оскалом.

— Господи! Да вы же просто герой! — произнес он с восхищением, бережно и любовно взяв пластинку. — Майлз Дэвис! Шестьдесят четвертый год! Где вы, черт побери, ее раскопали?

— Часами охотился в лондонских лавках и киосках, торгующих подержанными грампластинками, — сказал Зандер, вытягивая перед собой длинные ноги. — Видел бы ты, какую добычу я приволок оттуда! Но в ту минуту, когда я нашел эту пластинку, я понял, кому она нужна.

Карретта, с восхищением качая головой, изучал конверт грампластинки, словно перед ним была священная реликвия.

— Невероятно! Сколько я вам должен?

— Ничего. Просто запусти «Дермитрон» вовремя, — сказал Зандер, подмигнув. — Как продвигается дело?

Руководитель группы разработчиков слегка скривился.

— Мы можем поговорить? Я только положу это у себя в кабинете.

Вскоре они оказались в коридоре, медленно шагая рядом, засунув руки в карманы.

— Нэнси хорошо провела время? — Карретта спросил это только для того, чтобы хоть что-то сказать, пока их могли слышать коллеги.

Зандер фыркнул:

— В этом месяце ожидается дефицит торгового баланса: она скупила в «Маркс и Спенсер» все шерстяные свитера, которые были в продаже. Поэтому проблема подарков к Рождеству уже решена. А один банкир пригласил нас в оперу в Глайндбурн. Нэнси наслаждалась каждой минутой. Ты же знаешь, она такие вещи просто обожает. Билеты туда достать невозможно, если только тебя не сопровождает член клуба. Так что она потрясающе провела время.

— Я всегда знал, что от банкиров бывает некоторая польза, — прокомментировал Карретта, пожимая плечами.

— Макс по-прежнему занят поиском британской компании, чтобы пробиться в Европу и, конечно, на Ближний Восток. Англичане так долго их обхаживали, что до сих пор сохраняют там солидные знакомства. К тому же они осторожны.

— Значит, мы ищем британскую компанию, — протянул задумчиво Карретта.

Зандер кивнул.

— Только помалкивай, ладно? Чтобы это не пошло дальше.

Они миновали еще одни двойные двери в конце коридора.

— Итак, в чем дело? — спросил Зандер, сразу оставив приятельский тон.

— Один из ребят засомневался, — сообщил ему Карретта, как заботливый учитель рассказывает о многообещающем ученике, который вдруг сбился с пути. — Меня беспокоит его отношение к обязательствам по нашему проекту. Пока это выражается всего лишь в случайных высказываниях, но я думаю, дело серьезнее, и мне хотелось бы уже сейчас что-то предпринять.

— О ком ты говоришь? — спросил Зандер, когда они приостановились возле фонтанчика с питьевой водой.

— О Рауле Гутьересе. Помните его — мексиканец из Лос-Анджелеса. Он в полном раздрызге. — Карретта наклонился над водой, сделал хороший глоток и вытер губы. — Очень комплексует по поводу своей работы.

— А что произошло? Ударился в религию или что-то в этом роде? Неужели еще один из «Христианского возрождения»? — холодно усмехнулся Зандер.

— Нет, тут друтое.

— Как с тем бородачом?

— Да, но он ушел. С ним больше никаких проблем.

— Ты уверен? Он еще не стал Альбертом Швейцером? — поинтересовался Зандер, нетерпеливо позванивая мелочью в кармане.

— Да нет, в самом деле. Дик, — проговорил Карретта успокаивающе, неуверенно улыбаясь. — Насчет того парня волноваться не стоит. Он перебрался в Вашингтон и прибился к движению «Право на жизнь».

Зандер поморщился, будто объяснения Карретты его не убедили.

— Но мы продолжаем за ним присматривать, не так ли? — спросил он настойчиво.

— Ну да. Расслабьтесь! — ответил Карретта слишком поспешно. — А вот с Раулем проблем будет побольше. Это не связано с религиозными убеждениями. Пару месяцев назад его младшего брата застрелил на улице какой-то наркоман, и Рауля это потрясло. Я беспокоюсь, как бы он не начал распространять настроение недовольства.

— По нашим делам он ни с кем больше не общается? — В голосе Зандера не слышалось теперь обычного добродушия. — Как далеко все зашло?

— Не нервничайте! Пока что это случайные реплики, но я считаю, что нам следует действовать незамедлительно.

— Выбор у нас невелик, — отреагировал Зандер, стиснув челюсти, как Клинт Иствуд. — Ты займешься этим сам?

Карретта застыл на месте, и его впалые щеки побледнели.

— Может быть, служба безопасности? — спросил он срывающимся голосом.

— Нет! — поджав губы, ответил ему босс. — Надо постараться по возможности не допустить, чтобы это пошло дальше. — Он помедлил, заметив страх в глазах Карретты. — У тебя с этим какие-то проблемы? Могу я по-прежнему считать, что ты выполняешь обязательства по нашему проекту?

— На сто процентов. Дик! — заверил испуганный Карретта с энтузиазмом. Над верхней губой у него выступил пот, и Карретта заморгал под пристальным взглядом своего боса.

Улыбка скользнула по лицу Зандера.

— Между прочим, как поживает Брюс-младший? Он, как и раньше, дает всем прикурить, выступая в «Младшей лиге»?

В воскресенье, в десять утра, Шарлотта с неохотой вылезла из постели. На кухне ее ожидал завтрак. Она сунула ложку в небольшую пластиковую коробочку с баклажанной икрой и откусила кусочек холодного кебаба из барашка. Вкусно, но ничего особенного. Она вытерла губы бумажной салфеткой и оглядела кухонный стол, на котором лежали остатки вчерашней трапезы. Вот оно — практическое доказательство того, что ливанские закуски в качестве завтрака не идут ни в какое сравнение с индийскими.

Дансак из креветок со слипшимся рисом, бхинди-бхаи и цыпленок, которого она вчера не смогла доесть, притащив домой после работы… Из этого мог бы получиться отличный завтрак. Однако Шарлотта пришла к выводу, что, как ни печально признаваться в этом, все же ливанская еда вкуснее, когда она горячая — такая, какой была, когда вчера вечером Шарлотта забирала ее из ресторанчика на углу. Она с сожалением собрала все упаковки с остатками еды и выкинула их в мусорное ведро. Пышные похороны.

Квартира Шарлотты была типичным жильем журналистки и деловой женщины. Там было чисто, поскольку Шарлотта наняла девушку-португалку, приходившую дважды в неделю убирать, стирать и гладить. Обстановка подобрана со вкусом, потому что ей удалось совершить налет на родительский дом в Хартфордшире. Но здесь не ощущалось присутствия хозяйки. Шарлотта проводила в квартире мало времени, но, если вдруг выпадал вечер, который она могла посвятить себе, она чувствовала себя не очень уютно в этих стенах, окрашенных в цвет магнолии. Даже когда Шарлотта включала телевизор или слушала компакт-диски, квартира казалась безликой и пустой, словно номер в отеле.

Спальня была просто комнатой для сна, а не тем прибежищем, где можно укрыться от мира и найти покой. Здесь не происходило никаких знаменательных событий, так что даже плакаты Климта на стенах в этой окружающей безликости потеряли свою эротичность. Единственной выдающейся личностью в спальне был игрушечный Кролик Альфред, который спал рядом с Шарлоттой еще с тех пор, когда ей было шесть лет. Если не считать Кролика, все остальное в квартире использовалось только по назначению; квартира это хорошо знала и ничего не давала взамен.

Изучая утром в зеркале в ванной свое лицо, Шарлотта заметила, что следует немного загореть: здоровый цвет лица необходим, чтобы хорошо смотреться на маленьком экране. Квартира находилась на последнем этаже жилого дома времен Эдуардов. В восьмидесятые годы его реставрировали, подстраиваясь под вкусы молодежи. Шарлотте нужно было только подняться по лестнице на один пролет, чтобы оказаться под ослепительными солнечными лучами. Она устроилась на пляжном одеяле и постаралась занять мысли чем-нибудь интересным, кроме своих обычных детских фантазий о том, каких успехов она могла бы добиться, или навязчивой идеи по поводу того, что она может допустить оплошность и как все этому будут радоваться.

Ей вдруг вспомнился сон, который приснился прошлой ночью. Она сидела в машине на заднем сиденье вместе с братом, а родители расположились на переднем. Она все время спрашивала, куда ее везут. Мать притворялась, что не слышит, а отец мрачно следил за дорогой. Брат безучастно смотрел в окно. В конце концов мать ответила, что ее везут к ветеринару.

Она очень огорчилась, обнаружив где-то в закоулках своей памяти завалы этой чепухи. У нее идеальные родители, настойчиво убеждала она себя, словно стараясь подобрать аргументы в споре. Например, они не вмешивались в ее личную жизнь. Их юридическая практика преподносила им достаточное количество ситуаций — разводы, изнасилования, убийства, — чтобы удовлетворить их интерес к чужой Жизни. Конечно, они были бы разочарованы, если бы узнали о всяких фортелях, которые выкидывала иногда их дочь. Но она и сама так себя чувствовала — разочарованной.

А что у нее будет с Полом Робертсом? Собирается ли она начать с ним что-нибудь сегодня вечером, она — нерешительная, разборчивая Шарлотта? Она переменила положение, чтобы попасть на самый солнцепек, и попыталась представить, что может получиться. Не слишком ли он спокойный? Хотя, возможно, он способен научить ее, как расслабляться и избегать некоторых простых жизненных ситуаций, не принимать близко к сердцу и относиться ко всему легче?

«Хрен с ними, с этими простыми жизненными ситуациями», — разозлившись вдруг, подумала Шарлотта. Моя жизнь и без того достаточно бессмысленна, когда я, словно одержимая, загружаю себя работой, чтобы хоть как-то оправдать никчемность своей неукротимой энергии. Это еще бесполезнее, чем просто зевать, пребывая в нирване. Другие хотя бы борются против догм католической церкви или против жестокого обращения с животными.

Она спохватилась, заметив, что лежит, сжав кулаки и стиснув зубы, и громко расхохоталась. В этот момент с соседней крыши донесся звон фарфора — наверное, там завтракали соседи. Они притихли, решив, вероятно, что где-то рядом, спрятавшись за трубами дымохода, гогочет и бормочет какой-нибудь психопат. Покраснев, Шарлотта собрала свои вещи и вернулась в квартиру, чтобы начать сражение в кухне.

Через сорок пять минут после приезда Пола они были уже без одежды и барахтались на кровати Шарлотты. Джинсы Пола и его летняя рубашка с открытым воротом валялись на полу вместе с белым хлопчатобумажным платьем Шарлотты. В кухне стояла пустая бутылка из-под «Шардоннэ», ожидая последнее путешествие — в мусорное ведро. Пол принес вино с собой — в качестве взноса в обед. Это было точно такое же вино, какое они пили в «Кенсингтон Плейс», и, вспоминая об этом позже, Шарлотта подумала, что этот жест характерен для Пола и свидетельствует об отсутствии оригинальности.

Но сейчас, когда в ее желудке оказалось изрядное количество вина, Шарлотта предпочла любоваться атлетической фигурой и широкими плечами Пола, а не отвлекаться на незначительные недостатки. Возможно, Пол ничего не понимал в опере или винах, но светская жизнь в колледже не оставила ему секретов по части секса. Он обнял Шарлотту уверенно и крепко, опустил на кровать, а сам лег сверху, разведя в стороны ее руки и жадно целуя шею и грудь. Можно было не сомневаться, что Шарлотте не придется играть активную роль, сидя на нем верхом: он командовал сам и ласкал ее с такой энергией, что это очень ее возбуждало. Он ничего не говорил, не признавался в любви, не бормотал о том, как он ее хочет. Шарлотта даже испугалась, когда он раздвинул ее ноги, стараясь сразу войти в нее.

— Ой! — вскрикнула она, пытаясь выскользнуть из его объятий. — Мы ничего не забыли? — Она перевернулась на бок, убрала волосы с лица и улыбнулась, заметив его недоумение. — Ты не захватил эту штучку с собой? — мягко спросила она. Он покачал головой, и ей пришлось спихнуть его с себя, чтобы дотянуться до ящика ночного столика.

— А-а! — произнес Пол скучающе, когда Шарлотта, поцеловав его во влажный лоб, протянула маленький пакетик из фольги. Через несколько секунд он опять лежал сверху и наконец проник в нее, но уже не так торопливо.

Шарлотта надеялась, что ее вмешательство не охладит его любовный пыл. Она почувствовала, как он задрожал в экстазе, когда начал двигаться, и она обхватила руками его спину, ощутив бугры мышц вдоль позвоночника. Он вторгался в нее все быстрее и энергичнее, задыхался, а потом застонал. Шарлотта отчаянно пыталась прижаться к нему крепче, чтобы получить хотя бы немного наслаждения. Но ничто не могло заставить Пола двигаться чуть медленнее, и Шарлотта поняла, что он совершенно не представлял, как далека она от оргазма.

Кончив, он спрятал лицо в ее волосы, и Шарлотта услышала, что он удовлетворенно вздохнул. «Больше всего, — подумала она, — это похоже на то, как похотливый бык кроет корову». Она ждала, что он хотя бы узнает, понравилось ли ей, извинится за то, что утратил контроль, не смог удержаться от оргазма, скажет хоть что-нибудь… Но он перевернулся на спину, улыбнулся, а потом спросил, нет ли у нее бумажных салфеток.

На миг щеки ее вспыхнули от возмущения, но затем ей стало просто грустно и у нее появилось чувство какой-то неполноценности. Пока Пол был в ванной, она легла на живот и стала размышлять, что же с ней не так. «Оргазм — это, конечно, хорошо, — тоскливо думала она. — А вообще секс — такое занудство! Кончить — все равно что съесть артишок: сколько усилий ради небольшого наслаждения в конце».

Почему у нее это не получается так же просто, как, очевидно, у всех остальных?

Почему Пол не попытался разжечь ее никакими ласками, кроме легкого покусывания сосков? Неужели она такая необыкновенная, что ее обязательно нужно возбуждать при помощи языка или пальца? Так она думала, глядя на пробивающийся сквозь занавески вечерний свет угасающего солнца.

Неожиданно Шарлотте пришло в голову: а может, она фригидная — что бы это ни означало? Такая мысль взволновала ее и разозлила. Она встала и расправила постель, почувствовав, как во влагалище что-то булькнуло. Она подождала, пока сгусток спермы стечет по внутренней поверхности бедра и вспомнила про презерватив и про то, как Пол удивился, когда она спросила, пользуется ли он «этой штучкой».

Когда Пол вновь появился, вид у него был свежий и бодрый, и Шарлотта, упрятав подальше свои переживания, отправилась в ванную. Пока она принимала душ, он оделся, открыл вторую бутылку вина и включил телевизор, готовясь смотреть деловую программу телекомпании Эн-эн-эн.

— Ну, и что ты думаешь? — спросил он осторожно, когда передача закончилась.

— О чем? О том, как ты смотришься на экране?

— Ну да, — ответил он, немного устыдившись своего вопроса.

Шарлотта поставила тарелки на стол, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. Победитель вновь стал неловким и застенчивым молодым человеком. Она вытащила из духовки кастрюлю: запах чеснока, сыра и оливкового масла достиг ее ноздрей, и она вздрогнула от возбуждения. Она всегда предпочитала отличную еду сексу. Оргазм оргазмом, а спагетти — это чертовски вкусно!

Она поставила на стол тарелки с горами горячих макарон и заверила Пола, что он рожден для телевидения. Затем села напротив и, первый раз с того момента, как они выбрались из постели, посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

— А что думаешь ты?

— О чем?

— О моей передаче, — ответила она, улыбнувшись. — Рассказала я зрителям то, что они должны знать о компании «Уильям Стоун и сын»?

Он задумчиво жевал, потом кивнул.

— Это было неплохо, хотя ты недостаточно прижала Стоуна по поводу того, почет его акции не слишком высоко котируются. Нет, это было замечательно! — Он перестал жевать и спросил, широко улыбаясь: — Ты сама делала эту передачу?

— Да. А что ты имеешь в виду, говоря о Стоуне? Разве в Англии не нужны такие компании — качественная продукция, хороший дизайн, исследовательская работа, развитие производства, даже если он и не говорит об этом в интервью?

Пол смотрел на нее и думал, какая же она красивая. Он никогда раньше не был в постели с такой восхитительной женщиной и пытался убедить себя, что эти встречи станут постоянными. Он с трудом верил своему счастью.

В понедельник без четверти девять утра — это было уже позднее время для Джеймса Мэлпаса, но для сэра Теренса Певза звонок банкира означал, что он должен чуть свет в бешеном темпе заниматься делами. Мэлпас проверял, получил ли клиент с утренней почтой копию отчета Пола Робертса относительно компании «Мартиндейл». Певз в самом деле пролистал его, хотя внимательно прочитать не успел.

— Отличное исследование, оно должно вызвать немалый интерес у возможных инвесторов, — убеждал его Мэлпас.

Слушая Джеймса, Певз думал, что голос банкира звучит напряженно, как натянутая струна.

— Пока еще ничего такого и в помине нет, — недовольно буркнул Певз. — Курс акций застрял на самом дерьмовом уровне!

— Это только вопрос времени, — продолжал Мэлпас бодро. — Надо дать инвесторам время вникнуть в отчет, и вскоре их можно будет складывать штабеля ми. — Банкир сделал многозначительную паузу. — Конечно, Терри, мы могли бы вам помочь поднять котировку ваших акций… А вы в то же время могли бы заработать.

— Что вы имеете в виду?

— Заставьте пенсионный фонд «Мартиндейл» купить акции компании, а когда курс поднимется, вы получите прибыль не без пользы для себя.

— О Боже, а во что мне все это обойдется? — проворчал Певз. Ни его, ни Мэлпаса не смущало, что подобный маневр с акциями является противозаконным, если на это не было согласия акционеров.

— Вам не надо скупать слишком много акций, чтобы добиться эффекта, — схитрил Мэлпас. — Сейчас на рынке ценных бумаг активность небольшая: летние отпуска и все такое, поэтому любое движение привлечет повышенное внимание.

— Ну да, а вы уверены, что я не прогорю? Может, все это ваши чертовы игры? — пробурчал Певз.

— Разумеется, вы правы, — поспешил согласиться Мэлпас, чуть не скрипя зубами от злости на тупого клиента. Певз был типичным выпускником «школы жизни» со свойственной такому образованию самонадеянностью.

Положив трубку после разговора, Джеймс некоторое время сидел неподвижно, размышляя. Он держался с клиентом спокойно и решительно. Банкиры, как и политики, никогда не признают поражения. Однако Мэлпас знал, что, если он не сумеет вздуть цены на акции «Мартиндейл», то упадет в глазах многих. Его департамент получит комиссионные в любом случае, но репутации самого Мэлпаса будет нанесен ущерб, если он не сможет гарантировать успех. Репутация — вот что приносит доход, но когда дела идут неважно, не приходится быть слишком разборчивым.

Для «Броди Макклин» настали не лучшие времена: департамент биржевых операций терял гораздо больше, чем было предусмотрено. Не потому, что подразделение плохо работало, — это Мэлпас не мог не признать. Просто появилось чересчур много конкурентов. Карьере самого Джеймса очень способствовало бы, если б его департамент не вносил свою горькую лепту в общую беду.

Мэлпас вернулся к работе. Он купит как можно больше акций «Мартиндейл» — втихаря, конечно. Затем откроет за рубежом два закодированных счета, например, «Клеопатра» и «Мальборо», и постарается не привлечь к себе внимания и не нарушить правило «пяти процентов», чтобы не регистрироваться на бирже. Позднее он сможет сбыть акции прибыльно, как он надеялся, и никто об этом даже не узнает. Джеймс сам себе казался грабителем, который действует скрытно, тихо и не оставляет следов. Позор, что приходится тратить свой талант на спасение придурка, вроде Терри Певза.

Насколько лучше было бы прорабатывать первоклассные сделки для «Глобал Текнолоджис». Если бы только ему удалось подыскать подходящую кандидатуру для этого американского гиганта! Он со злостью уставился в отчет Робертса, валявшийся на столе. И тут Джеймса осенило.

Внизу, в департаменте биржевых операций, Пол Робертс, склонившись над столом, убеждал Гэри и его «троглодитов» сбывать отчет о компании «Мартиндейл» более активно. Пока что публикация отчета слабо повлияла на котировку акций, и Пол даже думать боялся о том, как отреагирует Джеймс. Для Робертса это была прекрасная возможность; ему просто не повезло, что его попросили третьеразрядную фирш — пережиток восьмидесятых годов — разукрасить так, чтобы в девяностых она стала привлекательной для инвесторов, которые уже обожглись на таком понятии, как «спад».

В течение дня Пол прошелся по списку крупнейших страховых компаний, пересказывая управляющим содержание отчета. Но убеждать по телефону — все равно, что плевать против ветра. К четырем часам аналитик исчерпал весь арсенал доводов, с помощью которых пытался выкручивать руки управляющим, и вернулся к себе в департамент, размышляя, как он будет оправдываться перед Мэлпасом. Когда Гэри, засунув руки в карманы, развязно подошел к нему с самодовольной ухмылкой на физиономии, Пол приготовился к худшему, но был приятно удивлен.

— Мы нашли, куда пристроить акции, которые засоряют рынок, — объявил Гэри, задрав голову, как петух. — Мы сгребли их и всучили одному клиенту, так что теперь курс окрепнет.

— Какому клиенту? — спросил Пол. Он едва удержался, чтобы не вскочить с места и не заключить Гэри в объятия.

Маклер пожал плечами.

— Считай, что с тебя бутылка «шипучки». Как насчет сегодня, когда наш балаган закроется?

— Так кто же этот особенный клиент? — повторил вопрос Пол двумя часами позже, вернувшись от стойки бара в ресторане «Коутс» еще с одной бутылкой шампанского. Он втиснулся на стул рядом с Гэри Смитом и наполнил бокалы пятерым сотрудникам «Броди Макклин», которые там сидели. Уже в восемь вечера «Коутс» был битком набит молодыми людьми лакавшими «шипучку», словно не было никакого спада на фондовой бирже.

С потолка свешивались экраны, на которых высвечивались последние данные с нью-йоркской биржи, еще работавшей в эти часы. Но в основном все головы были повернуты к другим экранам, где мелькали видеоклипы. Музыка разносилась по залу, похожему на летающую тарелку. Столы и стулья были сделаны из матово-черного металла и покрыты резиной, а бар со скругленными углами состоял из гнутых стальных трубок. Все это выглядело так, будто капитанский мостик космического корабля «Старшип интернэшнл» приспособили под сумасшедший дом, чтобы его обитатели себя не покалечили.

— Теперь, приятель, поклянись, что дальше тебя это не пойдет, — тихо произнес Гэри. — Мой клиент…

Скажем так: он мне кое-чем обязан, поэтому, когда я попадаю в переплет или у нас случается прокол с дерьмовыми акциями, старина Гордон нас выручает.

— Но почему? — нахмурился Пол. — Он же теряет кучу денег, если каждый раз поступает так, как сегодня.

Гэри увидел, что приятели обсуждают недавнее безобразное выступление английской команды по крикету. Он наклонился поближе к раскрасневшемуся, покрытому испариной лицу Робертса.

— Обещай, что не заикнешься, иначе мне конец!

Пол энергично закивал.

— Никому не скажу!

— Я обеспечил Гордону алиби в суде, ясно? Встал на свидетельское место и заявил во всеуслышание, что это не Гордон сделал то, о чем там говорили, потому что в это время мы с ним находились вместе. Вот так просто. Гордону все сошло с рук, но мне-то он обязан, правильно?

— Наверно, обязан, — вновь наполняя бокалы, задумчиво сказал Пол.

Они с Гэри тоже включились в разговор о крикете, но тут Пол взглянул на часы.

— Ах ты, дьявол! — заорал он, хватая пиджак и вскакивая. — Надо искать такси. Я собирался кое с кем встретиться!

Он разволновался, когда его приятели стали приставать к нему с расспросами, к какой птичке он так летит. Наконец Гэри заявил, что ему тоже пора идти.

Когда они вышли к Мургейт, было еще светло, а над пустынными мостовыми повисло розовое облако. Пол безнадежно оглядывался вокруг: такси нигде не было. Гэри, который шел рядом, продолжал болтать.

— Пошли! Быстрее доберешься по подземке, — сказал он, заметив, что Пол ударился в панику. — Все нормально! — добавил он. — Она тебя подождет. Птички всегда ждут.

— Ну да, — согласился Пол не очень уверенно.

Пока они неслись по Мургейт, Пол снова подумал о Гордоне. Мысли его путались из-за выпитого шампанского, он задыхался, но все же сумел спросить Гэри, в чем обвинялся Гордон.

— Кто-то кокнул его жену, — отдуваясь, ответил Гэри, когда они мчались вниз по ступеням, спускаясь в подземку. — Кто-то убил его жену, а кончилось тем, что обвинили его.

— В самом деле? Ничего себе. Убийство… — пробормотал Пол удивленно.

Они стояли на эскалаторе, опускаясь в «чрево Земли». От платформ поднимался теплый и влажный воздух, принося с собой запахи, оставшиеся после часа «пик».

— Неудивительно, что он тебе так благодарен! — заметил Пол, когда они сошли с эскалатора и стали болтаться между двумя платформами, поджидая, какой поезд — восточный или западный — появится первым.

— Да уж, — захохотал Гэри, — особенно если учесть, что в ту ночь меня и близко не было рядом с этим придурком.

Глухой шум возвестил, что сейчас появится нужный Робертсу поезд.

— Но ты же сказал, что ты дал показания, будто находился с Гордоном! Что ты обеспечил ему алиби! — прокричал Пол сквозь грохот подъезжающего состава.

— Ну да, — хмыкнул Гэри, подталкивая Пола к открывшимся дверям вагона. — А иначе с чего бы он был мне так благодарен за мою долбаную услугу?! Пока, приятель!

Пол плюхнулся на сиденье и смотрел, как Гэри в небрежно наброшенном на плечи пиджаке переходит на противоположную платформу. У Пола не оставалось времени поразмыслить по поводу «услуги» Гэри, поскольку сейчас он сосредоточенно думал, как оправдаться перед Шарлоттой. Он уже опоздал, к тому же его мочевой пузырь готов был лопнуть. Пока поезд мчался к Тоттенем-Корт-роуд, Пол прикидывал, быстрее ли он доберется до бара, где назначено свидание, если сперва облегчится. Или попытаться сократить время опоздания и, забыв про мочевой пузырь, начать метаться по Сохо, разыскивая бар, в котором он раньше никогда не бывал.

Пол вскочил, как только поезд вполз на станцию Тоттенем-Корт-роуд. Тяжесть в мочевом пузыре стала просто непереносимой, так что все расчеты потеряли смысл. В первую очередь — облегчиться. Сойдя с эскалатора, Робертс, спотыкаясь, бродил по круглому вестибюлю в поисках вожделенного указателя с изображением мужской фигуры, но все, что он нашел, это ряды пустых киосков «Информация для пассажиров» и кучи мусора.

Чуть не плача, он прекратил поиски и стал подниматься по лестнице к Оксфорд-стрит, двигаясь при этом таким образом, чтобы не лопнул мочевой пузырь. Выбравшись наверх, он начал озираться, словно несчастный инопланетянин, прилетевший с более цивилизованной планеты. Он не знал этой части города и заблудился бы тут даже будучи трезвым. Он увидел унылую картину. Туристы тупо, как коровы, жевали гамбургеры из «Макдоналдса», бросая упаковки прямо на тротуар. Костлявые женщины с коричневыми от загара, морщинистыми грудями сидели на порогах домов. Угрожающего вида парни, покрытые татуировками, с выбритыми головами, бродили в поисках приключений.

«Не смотри им в глаза», — твердил себе Пол, продираясь сквозь толпу. Ему показалось, что прошла вечность, пока он блуждал по Сохо, выясняя, как попасть на Дин-стрит. Когда он наконец ввалился в бар, то едва обратил внимание на холодный прием, оказанный Шарлоттой, — так отчаянно ему хотелось облегчиться. Он выпалил извинения и помчался в туалет.

Вернувшись и усевшись рядом с Шарлоттой, он успокоился. Он снова мог передвигаться, не опасаясь, что его мочевой пузырь лопнет. Шарлотта налила в его бокал белое вино. Похоже, она не поняла, что он слегка пьян. Пол пригляделся к ней, и она показалась ему еще более красивой, загорелой и полной достоинства.

— Как прошел день? — спросила Шарлотта с натянутой улыбкой, которой прежде Пол не замечал.

Он состроил гримасу, изображая полное изнеможение, а потом довольно напыщенным тоном сообщил, что ему удалось поднять курс акций «Мартиндейл». И добавил с почтением в голосе, что скоро будет работать на Джеймса Мэлпаса. Ему было приятно, что Шарлотта захотела узнать о перспективах его работы в департаменте финансирования промышленных корпораций. Он надеялся, что журналистка, пишущая на темы бизнеса, по достоинству оценит, как толково он сумел убедить клиентов вложить деньги в акции «Мартиндейл».

— Да, сегодня я получила твой отчет. Ты очень красочно расписал «Мартиндейл», но я думаю, что это вшивая компания. Разве у них нет финансовых проблем? Или ты не знаешь, какие у нее долги? — поинтересовалась Шарлотта.

— Они там действительно много чего наворотили, — сказал Пол беспечно. — Но это не наша забота. Мы должны поднять курс. Это наша обязанность по отношению к клиенту, — добавил он небрежным тоном знатока. — Как бы то ни было, разве ты против, чтобы стоимость акций, принадлежащих людям, выросла? Знаешь, что произошло после твоей передачи, посвященной компании Дэвида Стоуна?

Шарлотта кивнула, хотя не считала, что телеочерк можно сравнивать с аналитическим отчетом, искажающим истину с целью взвинтить цены на акции. Она пыталась дать объективную картину состояния компании Дэвида Стоуна. На миг она ощутила укол разочарования. Он даже не позвонил ей, чтобы сказать: «Здорово сделано!» или «Спасибо!», или хотя бы «Почему вы не упомянули о том-то и о том-то?». Ее размышления были прерваны новым откровением Пола:

— Я считаю, что компания Стоуна — идеальный вариант для захвата, — произнес он наставительно. — Можно было бы провернуть блестящее дело, разделив производство и превратив каждое направление в прибыльное предприятие. Удивительно, что никто до сих пор не скупил все акции, пока они котируются так низко. Я собираюсь подготовить для Джеймса специальную записку с предложением на этот счет.

— Ну и как, по-твоему, отреагирует Дэвид Стоун? — поинтересовалась Шарлотта.

— Это его проблема, не так ли? — Робертс пожал плечами. — Закон джунглей и прочее… — Он погладил ее по руке и почувствовал, что та сжалась в кулак.

— A-а, закон джунглей! Я так и знала, что ты приплетешь какую-нибудь подходящую теорию, — произнесла Шарлотта таким тоном, каким китайский чиновник цитирует изречения Великого Кормчего. Но, взглянув на удивленное лицо Робертса, она поняла, что ее сарказм до него не дошел. — Старый добрый грабеж? — уточнила она и убрала руку.

Сквозь туман самодовольства Робертс уловил неодобрение в ее голосе.

— Так устроен мир, — сказал он мягко. — Засохшие деревья надо вырубать. Слабые уступают сильным. Это здоровый процесс.

— Значит, «Стоун и сын» — засохшее дерево, так, по-твоему? Знаешь, это довольно странно, если учесть, что, когда ты писал об этой компании, кажется, она произвела на тебя хорошее впечатление.

Пол опять пожал плечами и допил вино. Он снова почувствовал неприятную тяжесть в мочевом пузыре и испугался, что придется еще раз бежать в туалет. Он недоумевал, почему Шарлотта столь внимательно, оценивающе на него смотрит, и ломал голову, отчего у нее так быстро испортилось настроение. Он начал подниматься, когда Шарлотта взяла со стола свою сумочку и крепко зажала ее под мышкой, словно сержант — свою дубинку. Она встала гораздо быстрее и, нахмурившись, наблюдала, как он хватается за спинку стула, чтобы удержать равновесие. Ему вновь приспичило, но, заметив, что Шарлотта сурово поджала губы, и прочитав в ее взгляде враждебность, он остановился.

— В чем дело? Неприятности на работе или что-то другое? — спросил он, надеясь, что ответ не займет у нее слишком много времени.

— Мне кажется, мы теряем время. Пол! Я ухожу.

— Подожди! — Он показал на стойку бара. — Я вернусь через секунду.

Шарлотта вздохнула и раздраженно затрясла головой.

— Ты не понимаешь! Я не вижу смысла продолжать этот вечер. Я просто потрясена!

Мочевой пузырь у Пола начал сокращаться, а мокрый лоб защипало от выступившей испарины. Шарлотта говорила очень зло. Вероятно, она все-таки догадалась, что он пьян, хотя до сих пор ему вполне удавалось держаться. Он поднял вверх указательный палец и попросил подождать минутку.

— Я не знаю, о чем ты, но мне надо в одно место, — сказал он, пританцовывая.

— Я тебе скажу, о чем я! — прошипела Шарлотта. — Я о том, что это безнравственно — сначала выкачивать из Дэвида Стоуна все сведения о его компании, а потом подбить кого-то перекупить ее! Отвратительно!

— О, черт! — взвыл Робертс. — Мы поговорим через секунду. Мне действительно надо…

— Так иди! Но не рассчитывай найти меня здесь, когда вернешься. Я тебя презираю! Это ужасно — так обращаться с людьми! — процедила она, стиснув зубы.

— Шарлотта! Не заводись! Подожди минуту, прежде чем горячиться, — умолял он ее, потихоньку пробираясь за стойку бара по направлению к заветной комнатке, облицованной кафелем.

— Не смей говорить мне, что я завожусь! — огрызнулась Шарлотта. Она развернулась на каблуках и выскочила из бара на Дин-стрит.

Пол попрыгал на месте, решая, бежать ли ему за ней или же рвануть в туалет, но понял, что просто умрет, если немедленно не справит нужду. Он помчался в уборную, расстегнув ширинку, еще не добравшись до писсуара. Испытав чудесное облегчение, он стал размышлять над поведением Шарлотты. Она, должно быть, разозлилась, потому что он опоздал и был немного пьян, решил он с усмешкой. Завтра, когда она не будет так раздражена, он все уладит, заключил Пол, отряхиваясь.

Он забрал свой пиджак возле пустого столика, где они недавно сидели, и вышел на вечернюю улицу, прикидывая, когда сможет отвезти Шарлотту в Чешир познакомиться с его родителями.