Я снова попыталась завести фургон, но двигатель был, очевидно, сильно поврежден после удара о стену здания. Точное расстояние от старого Остина до нового было мне неизвестно, но я предполагала, что оно не слишком велико. Миль двадцать, не больше. Как только Каллум узнает, что сделал Михей, он сразу же начнет искать меня в городах. Мы же собирались в Остин, там был наш дом, поэтому я не сомневалась, что он в первую очередь отправится туда.

Я бросила дробовики, а пистолеты рассовала в карманы — один себе, другой Адди. Потом забрала из машины патроны, но их было мало.

Опустившись подле Адди на колени, я потрясла ее за плечо и тихо позвала:

— Адди!

Не знаю, почему я шептала, — насколько мне было известно, старый Остин вот уже двадцать лет как полностью обезлюдел. Улицы были пустынны, и тишину нарушал только шорох листвы.

— Адди! — Я встряхнула сильнее, но она не шелохнулась.

Вздохнув, я посмотрела на фургон. Не исключено, что уже скоро кто-нибудь явится выяснить, почему он застрял посреди старого города.

Я внимательно вгляделась в Капитолий. Там был север. Нью-Остин находился на северо-западе, но я не знала, насколько западнее. Проведя рукой по лицу, я попыталась вспомнить старые карты Техаса. Я не могла соединить в воображении новые города со старыми. Мне нужна была карта, пусть даже давняя.

Ухватив Адди за руку, я взвалила ее на плечо, выпрямилась и застонала от тяжести. Скорее бы уж очнулась! Неизвестно, сколько мне удастся пройти с таким грузом.

Я с трудом двинулась вперед, ногу жгло огнем; сломанную руку я прижала к груди. Уложив Адди поудобнее, я для надежности придержала ее здоровой рукой за шею.

Наяву Капитолий был настоящей громадиной. Я слышала о нем и знала, что в нью-остинском районе рико построили копию, но не представляла, насколько жалкую. Массивное основание было увенчано огромным круглым куполом, а на самой верхушке виднелась статуя. В новой версии этой детали не стало.

На ходу я посматривала на здания, возвышавшиеся по обе стороны широкого проспекта. Я вспомнила, как мы с Каллумом мечтали посетить старые города, и отчаянно жалела, что его нет рядом. Уж он-то знал об этом месте намного больше меня.

На обочинах ржавели раскуроченные автомобили. Некоторые были брошены прямо посреди дороги.

Должно быть, это очень удобно — всегда иметь под рукой колесный транспорт. Сейчас он бы мне очень пригодился.

Доковыляв до конца проспекта, я обернулась на Капитолий и пошла на запад по тянувшейся перед ним улице. Мне очень хотелось зайти внутрь и посмотреть на то, что осталось, но я сочла рискованным посещение всякого здания. Все держалось на честном слове — не хватало еще быть похороненной заживо посреди мертвого города.

Достигнув сравнительно чистой улицы, я снова повернула на север. Здания здесь были просто огромными — в двадцать, тридцать этажей, с сотнями окон.

Имелись и разрушения, некоторые мостовые пострадали сильнее домов, но в целом все выглядело не так плохо, как нам внушали. Я думала, что Остин стерли с лица земли, но, похоже, он просто обезлюдел. Значит, все жители умерли от вируса КДХ?

Жаль, что они отвергли рибутов. Михей был прав в одном: мы сумели выжить. Возможно, мы остались бы в этом городе, если бы люди не ударились в панику. Сотни рибутов могли бы жить в этих домах, а не в палатках и наспех сколоченных хибарах.

Но корпорация жаждала власти, — наверное, ей больше нравилось строить собственные города и держать население за прочными стенами. А может быть, это и правда был единственный способ обуздать вирус и обезопасить людей. Откуда мне знать?

Уже смеркалось, когда Адди застонала, а у меня наконец зажила нога. Вскоре Адди беспокойно заворочалась на моем плече. Я остановилась, медленно опустилась на колени и уложила ее на асфальт.

Она захлопала глазами, потирая руку. Глубокие раны на руках и ногах еще зияли, одна нога была сломана. Даже на мое выздоровление ушли часы, что уж говорить о ней.

По моим прикидкам, я едва ли прошла две мили, а то и меньше, привал же мы сделали прямо посреди дороги. Справа высилось здание из красного кирпича, а слева — серое, с большими окнами и синей вывеской «Кафе на Керби-лейн». Адди взглянула налево, потом направо и снова налево.

— Где мы?

— В Остине, — ответила я. — В старом.

Она вытаращила глаза и вскинула голову, изучая соседнее здание.

— А где те парни из фургона?

— Они попытались схватить нас.

Адди повеселела:

— Очевидно, для них это плохо кончилось.

Я плюхнулась рядом с ней на асфальт:

— Да уж, нехорошо.

Она окинула взглядом окрестности и поморщилась при движении. Потерла руку и осмотрела длинный порез.

— Нам замедлили регенерацию, — сказала я. — Мне понадобилось несколько часов.

— Значит, мне еще целую неделю страдать! — воскликнула она.

— Ну, вряд ли так долго, — улыбнулась я.

— А ты, значит, взвалила меня на закорки и понесла… — Адди оглянулась. — Сколько мы прошли?

— Всего пару миль.

— О, всего пару миль! — закатила она глаза и с ухмылкой толканула меня плечом. — Тебе, наверно, кайфово быть такой? Сидишь себе и упиваешься своей крутостью?

Я ошеломленно посмотрела на нее, не зная, как реагировать. Адди рассмеялась и отвела назад свои темные волосы.

— Спасибо, — сказала она уже серьезнее.

— На здоровье.

Она помедлила, потирая лоб.

— Прости, что втянула нас в такую историю.

— Не ты же вытолкнула нас из челнока.

— Зато я слишком много трепалась насчет нашего плана в резервации. Если бы не моя болтливость, ничего бы и не было.

— Не знаю, — пожала я плечами. — Я вообще могла оставить тебя на столбе, пусть бы пытали. Все равно ничего непоправимого с тобой бы не случилось.

Адди фыркнула, затем от души расхохоталась:

— Да уж! С тебя станется! Но мне лучше так, как вышло. — Она пригладила волосы. — Я там чуть не рехнулась.

— Мы обе, — уточнила я, вскочила на ноги и протянула ей руку. — Идти сможешь? Надо найти ночлег.

Она схватила меня за кисть и медленно встала, переложив всю тяжесть тела на левую ногу. Попробовала шагнуть и скривилась.

— Еще не срослась, — признала она. — Могу волочить ее или…

— Идем туда, — показала я на кафе. — Окна почти все целы. Авось не рухнет.

Она послала мне благодарный взгляд, и я знаком велела ей опереться на меня. Мы медленно заковыляли через улицу.

Дверь выломали давно, и она болталась на ветру, кое-как держась на одной петле. Едва мы вошли внутрь, по полу прошмыгнула какая-то зверушка, и Адди издала стон:

— Ненавижу крыс!

— На вкус они не такие уж противные.

— О боже, молчи, умоляю тебя!

Я притворила дверь и подперла ее стулом. Стены, когда-то ярко-зеленые, давно облупились. Повсюду в беспорядке стояли столы и стулья, с одной стороны тянулся ряд кабинок. Пластик потрескался, и кое-где из-под него торчала набивка. Я осторожно усадила Адди, решив не говорить, что крысы могли запросто поселиться и в сиденьях.

Сама я села напротив и смахнула с грязного стола паутину.

— Куда мы идем? — спросила Адди, угнездившись поглубже и привалившись к стене. — В настоящий Остин?

— Да, если сумеем найти. — Я подняла брови. — Ты ведь не держишь в голове карту Техаса?

— Нет, извини. — Она заглянула в грязное окно. — Но ведь можно поискать, наверняка где-то есть? Может, на какой-нибудь старой заправке? Там, типа, много чем торговали. Держу пари, что во время войны люди брали пищу, а карты не трогали.

— Хорошая мысль, однако.

— Притворюсь, что не слышу крайнего удивления.

Я рассмеялась, подтянула колени к груди и уткнула в них подбородок.

— Извини.

— Думаешь, Каллум с рибутами все же отправятся в Остин? — спросила Адди.

Я кивнула и провела пальцем по трещине в столешнице.

— В резервации они точно не останутся, а Каллум знает, что Остин — первое место, где я буду его искать.

— Согласна. Может, он замочил Михея, когда узнал о случившемся, и захватил власть.

Я скептически посмотрела на нее:

— Каллум не убийца, он уважает мораль.

— Мораль-шмораль. Могу поспорить, что у него ее не останется, когда он узнает, что сделал Михей. — Адди приложилась головой к стене. — Вся его показуха насчет убийств объясняется только тем, что он провел в КРВЧ всего несколько недель. Он не понимает, что мы пережили.

Я кивнула, пытаясь скрыть удивление:

— Вы что, обсуждали это?

— Да нет, я просто замечала за вами. Иногда так и подмывало сказать: остынь, чувак! Уж больно ты борзый.

Я прыснула, быстро прикрылась ладонью и кашлянула.

— Он не борзый, он упертый.

— Да не важно, — отмахнулась Адди. — Меня бы достало постоянно чувствовать себя злодейкой.

— Я привыкла, — пожала я плечами.

— Как скажешь. — Она подвинулась и скривилась, втянув в кабинку сломанную ногу. — Спасибо, что не бросила меня.

— Притворюсь, что не слышу крайнего удивления.

— Немножко удивлена, — ухмыльнулась Адди.

— Не подслащивай пилюлю.

— Да ладно. В резервации ты мне и слова, считай, не сказала. Как вражина какая.

— Я не вражина, — отозвалась я тихо, теребя обтрепанный край штанины.

— Просто недолюбливала меня?

— У меня была всего одна подруга, — сказала я, не глядя на нее. — КРВЧ убила ее незадолго до нашего с Каллумом бегства.

— О! — воскликнула она, потом спросила, помолчав: — За что?

— Она была из унтер-шестидесятых и получала первый курс тех самых лекарств, которые сводят с ума. Ей становилось хуже и хуже. По-моему, она потеряла надежду и очень страдала из-за того, что каждую ночь на меня набрасывалась. Мы жили вместе. — Я сглотнула комок в горле. — Потом она впала в буйство, перебила кучу охранников, а после этого подставилась КРВЧ.

Адди протяжно выдохнула:

— Вот скотство. Соболезную.

Я прислонилась к стене и уставилась в провисший потолок.

— К тому времени я уже знала, что рибуты бегут, — негромко продолжила я. — Леб сказал мне об этом как минимум за неделю до ее смерти, а я ничем ей не помогла.

— И вляпалась бы с ней так же, как с Каллумом, — заметила Адди. — Подалась в бега с рехнувшимся рибутом, которому нужно противоядие.

— Я же нашла его для Каллума, — мягко напомнила я. — Нашла бы и для нее.

Адди помолчала.

— Сомневаюсь, что она стала бы обременять тебя таким грузом вины.

— Не стала бы.

— Тогда что ты можешь изменить?

— Ничего, — повернулась я к ней. — Она мертва.

— Ну да, мертва. Но разве нельзя улучшить положение?

— Например?

— Например, представить, чего бы она от тебя хотела. Чтобы ты хандрила, не имела друзей и… — Она вдруг осеклась и поморщилась. — Обещаешь не бить меня, пока не выветрится эта химия?

— Обещаю, — чуть усмехнулась я.

— Хотела бы она, чтобы ты сбежала с Каллумом и бросила на произвол судьбы всех рибутов из городов? А родные у нее были? Как бы она отнеслась к тому, что ты не поможешь людям?

— У нее были четыре сестры в Нью-Далласе, — тихо сказала я.

— Ну и чего бы ей от тебя хотелось?

Я уставилась в стол, вдумываясь в ее слова. Вряд ли Эвер рассчитывала на то, что я буду кого-то спасать или воевать за людей. Она не надеялась на это, но я живо представляла ее лицо, скажи я ей о том, чем занималась.

Она бы гордилась мной.