Очнувшись, я наткнулась на что-то теплое и твердое. Все вокруг окрасилось в фиолетовый цвет, наверняка от той дряни, которую вкололи мне Сюзанна и офицер Майер. Я с трудом вгляделась в стеклянную стену перед собой и шумно вздохнула.

Снова филиал корпорации.

— Все в порядке, — раздался где-то рядом голос Каллума, и не успела я вскочить, как его рука нежно обвила мою талию. — Мы в остинском филиале. КРВЧ здесь больше нет.

Я медленно отстранилась от него, и тут же, даже от малейшего движения, перед глазами поплыли круги. Ужасно хотелось есть, мучила слабость, и тело по-прежнему плохо слушалось.

Мы сидели в рибутском отсеке, на койке. Вторая пустовала. Кроме коек и тумбочек, в комнате не было ничего. За стеклянной стеной было пусто, но я различила приглушенные голоса, звучавшие неподалеку.

Каллум выглядел измученным, на белой футболке алели пятна крови, но он широко улыбался, глядя на меня. Я перебралась к нему на колени, обхватила за шею, и он тоже крепко обнял меня.

— Прости. — Я осторожно высвободилась и смущенно взглянула на свою грязную одежду. — Я мерзкая.

— Ничего подобного. — Он притянул меня обратно. — По-моему, ты очень неплохо выглядишь после всего, что пережила за эти три дня.

— Всего три дня? — простонала я, уткнувшись ему в плечо. — А мне показалось, что сто!

Его руки напряглись.

— Да, это точно.

Несколько минут мы просидели молча, слушая отзвуки чужих разговоров. Наконец я немного отстранилась, чтобы видеть его лицо.

— Может, объяснишь, как мы оказались в пустом филиале?

— Когда ты пропала, я собрал рибутов, и мы пошли на город. Вытурили оттуда КРВЧ. И остались здесь, потому что решили, что ты сюда и направишься, если сможешь.

— Ну да, я пыталась, — кивнула я.

— Знаю. Адди рассказала.

— А в каком филиале меня держали?

— В Нью-Далласе. Мы попробовали освободить тамошних рибутов, но… — Его лицо исказила болезненная гримаса. — Нас было мало, а люди не поддержали. Замки на дверях открыть не удалось. — С вымученной улыбкой он откинул назад мои волосы. — Но главное, мы спасли тебя, а значит все было не зря.

— Неужели все люди покинули Остин? — потрясенно спросила я.

— Нет, — помотал он головой. — КРВЧ приказала им отправляться в Нью-Даллас, но многие остались.

— Ах вот как. Просто они не захотели спасать рибутов.

— Освобождение рибутов больше не входит в круг их главных задач. — Каллум закатил глаза и спрыгнул с койки. — Плевать. Есть хочешь? Я тут кое-что раздобыл внизу в кладовой.

— Умираю с голоду. Ничего не ела с тех пор, как мы покинули резервацию.

Соскользнув с постели, я мигом поняла, что зря перешла в вертикальное положение. Ноги дрожали, перед глазами все плыло. Схватившись за край кровати, я медленно осела на пол.

— Тебе плохо?

Присев передо мной с двумя ломтями хлеба и банкой арахисового масла, Каллум быстро окунул в масло нож, намазал один из кусков и протянул мне.

— Все нормально. — Я начала с жадностью есть.

— Ты вырубилась в челноке. Я немного разволновался. Тебе же не понадобится антидот? — Он расплылся в улыбке. — Впрочем, наверху еще немного осталось. Можем начать немедленно.

— Нет, спасибо, — простонала я. — Со мной все хорошо. Я угостилась всякой дрянью от КРВЧ на всю оставшуюся жизнь.

— Хорошо. Но если, мало ли, у тебя возникнет непреодолимое желание сожрать меня, то я сгоняю и принесу.

Я со смехом взяла второй бутерброд.

— Давай лучше о людях. Насколько я понимаю, вы с ними поладили, раз уживаетесь вместе.

Лицо Каллума стало серьезным, он откинулся назад, упершись ладонями в пол.

— Не совсем. Повстанцы в ярости от обмана Михея, а большинство остальных, наверное, попросту терпят нас, так как другого выхода нет.

Я удивленно вскинула брови:

— О Михее что-нибудь слышно?

— Нет. По-моему, это плохой знак. Наверняка он что-то замышляет. Хочет отомстить. — Каллум подался вперед и потянулся за очередным ломтем, едва я доела второй. — Думаю, ты права. Нам, скорее всего, придется уйти.

— До того, как мы очистим все филиалы?

— Вряд ли это возможно. Из-за моего дурацкого плана мы потеряли кучу народа, а людей наша судьба не колышит. Ты была права.

— И вовсе не дурацкий был план, — сказала я мягко, беря у него третий ломоть хлеба. — Мне он очень даже помог.

— Ну да, — согласился он. — Я бы рехнулся, если бы потерял тебя. — Наши взгляды встретились. — Но ты все равно была права. Игра не стоит свеч. Я хочу только одного: уйти с тобой, а люди пусть разбираются сами. Какое нам до них дело?

Голос его был печален, плечи поникли, и я даже немного взгрустнула по тому прежнему, чересчур оптимистичному Каллуму, пусть он и бесил меня там, в резервации.

— Люди никогда не меняют своих убеждений сразу, — заметила я. — И не притворяйся, будто ты можешь вот так сбежать и бросить всех на произвол судьбы. Это не так.

— Но ведь ты пострадала из-за меня, когда я убедил тебя остаться, и…

— Ничего мне не сделалось, — нахмурилась я. — И я сама так решила. Захотела бы — ушла одна.

— Мы оба знаем, что не ушла бы. Уж больно я тебе нравлюсь.

Увидев его довольную ухмылку, я прыснула:

— Это точно.

Он снова погрустнел и опустил глаза:

— Но я действительно согласен с тобой. Они ненавидят нас и помогать не станут.

— Им страшно, — возразила я. — Они избавились от КРВЧ и хотят просто спокойно жить. Понять их можно.

Он посмотрел на меня, не веря ушам:

— Ты что же, теперь борешься за права людей?

— Я… — Неожиданно мне пришло в голову, что проще всего было бы согласиться с Каллумом и убраться отсюда. Ведь всего несколько дней назад мне хотелось того же.

Но сейчас это казалось неправильным.

— Я тут подумала, — тихо сказала я. — Накануне того дня, когда Адди подвесили на веревке, она попросила меня о помощи. Я отмахнулась. Мне не хотелось высовываться, и она обиделась. А потом нас обеих сбросили с челнока. — Я посмотрела на соседнюю койку. — Примерно так же вышло с Эвер. Я могла ей помочь, но даже не попыталась. Я занималась обычным делом: выполняла приказы и помалкивала.

— В смерти Эвер нет твоей вины, — возразил Каллум.

— Знаю. Во всем виновата корпорация. Но это не значит, что меня не мучают угрызения совести.

Он коснулся моей руки:

— Я не знал.

Я ласково погладила его пальцы:

— Мне надоело, что КРВЧ заправляет всем и считает, что вправе так обращаться с нами. Когда я наконец оторвала задницу и вступилась за тебя, мне впервые стало легче. Так что за дело. Я готова.

Он тихо засмеялся, глядя на меня счастливыми, полными надежды глазами:

— Ты уверена? Ведь повстанцы действительно нам больше не союзники.

— Давай просто поговорим с ними, — предложила я. — Откажутся помочь — придумаем что-нибудь еще.

— Договорились, — кивнул он и сжал мою ладонь.

— Но не сию секунду, — добавила я, взглянув на свою грязную одежду. — Мне бы правда сначала в душ. Вода здесь еще есть?

— Есть. КРВЧ отрубила электричество, но мы все починили. — Он встал и протянул мне руку. — Гейб привел кого-то из местных, пока мы не улетели. Его ранили в Нью-Далласе, но Тони уверяет, что все обойдется.

Я взяла его за руку, и он помог мне подняться. В памяти всплыли смутные воспоминания о переполохе в челноке и призывах о помощи какому-то человеку.

— Залезай! — Каллум нагнулся и похлопал себя по спине. — Прокачу.

После еды я чувствовала себя уже немного лучше, но голова по-прежнему кружилась. Я с благодарностью взглянула на него, взобралась на спину и обхватила за шею.

Каллум вышел в коридор. Первые отсеки, мимо которых мы проходили, пустовали, но, когда мы свернули за угол, стали попадаться и такие, в которых сидели рибуты; еще небольшая группа стояла в дальнем конце коридора. Кого-то я узнала, и они приветственно помахали мне.

— Это же не все? — спросила я, обернувшись, когда Каллум достиг лестницы. Там я насчитала примерно двадцать или тридцать рибутов.

— Нет, большинство осталось в городе. Заняли брошенные дома и квартиры. Кто-то даже палатки поставил. Заявили, что здесь им жутко.

Наверное, мне тоже следовало испытывать подобные чувства, но я не испытывала. Только не теперь, когда здесь больше не было КРВЧ. Целых пять лет филиал служил мне домом. В этих стенах все было знакомо, и странно, но я ощущала себя в безопасности.

— Но в Нью-Далласе все-таки были потери, — негромко сказал Каллум. — Бет. И еще несколько остинцев.

Я ласково обняла его за плечи. Бет и всех остальных я почти не знала, но очень хорошо понимала, как тяжело у него на душе, ведь именно себя он чувствовал ответственным за их жизни.

В женской душевой Каллум аккуратно опустил меня на пол. Она была такой же, как в Розе, — ряды кабинок, отделенных шторками. Я открыла шкафчик справа от меня и обнаружила небольшую стопку полотенец.

— Ах да, у меня же твоя одежда! — спохватился Каллум и отступил на шаг. — Подождешь минуту? Я принесу.

Он скрылся за дверью, а я медленно прошла по кафельному полу и села перед одной из кабинок.

Стояла жутковатая тишина, только из какого-то крана размеренно капала вода. Мне всегда было неловко в душевой. Я терпеть не могла, когда вокруг носились полуголые рибуты, без умолку болтая и заигрывая друг с другом.

Сейчас мне казалось глупостью осуждать их за желание скрасить невыносимое существование. Я тронула рубцы под рубашкой. Действительно, странно так сильно переживать из-за шрамов. Своими страхами я, похоже, раздула из мухи слона.

Отворилась дверь, и вошел Каллум, раскачивая пакетом.

— Здесь твои вещи, — сказал он, ставя пакет рядом со мной. — Прихватил из резервации.

— Спасибо. — Мне пришлось схватиться за край перегородки, чтобы встать на ноги.

— Я буду в душе с другой стороны, — сообщил он, шагнув назад. — Справишься сама?

Я кивнула. Он улыбнулся и пошел к выходу.

— Каллум. — Решительно, словно боясь передумать, я взялась за воротник рубашки и оттянула его вниз, чтобы обнажить грудь.

Когда он повернулся и увидел то, что я делаю, щеки его чуть порозовели. Потом он посмотрел мне в лицо и медленно опустил взгляд на скобы, которые стягивали кожу, исчезая за тканью лифчика. Постояв так несколько секунд, Каллум поднял глаза.

— Я вроде как разочарован, — изрек он весело. — Думал, они больше.

Я расхохоталась, в бессилии уронив руки. Каллум порывисто шагнул ко мне, приподнял мне подбородок и наклонился, чтобы поцеловать.

— Спасибо, что показала, — произнес он тихо и уже серьезнее.

— Спасибо, что посмотрел.

— Да ладно, я же хотел. — Он подался вперед, не сводя глаз с рубашки. — А можно еще разок взглянуть?

Я усмехнулась, встала на цыпочки и снова поцеловала его. Он рассмеялся, и в его нежных руках я, пусть ненадолго, забыла о царившем вокруг безумии, мечтая никогда больше не вспоминать о нем.