Утром я сидела на краю беговой дорожки и наблюдала за тем, как бежит Каллум. Ночью я почти не спала даже после того, как прекратился шум; пустая кровать Эвер то и дело притягивала взгляд. У меня не было сил тренироваться.
Интересно, выжила бы она, если бы человек помог ей выбраться отсюда? Стало бы ей лучше, окажись она вне досягаемости КРВЧ? Или хуже?
Даже после рассказа о повстанцах и мифической резервации рибутов побег не привлекал меня. Внешний мир был полон людей, которые ненавидели нас, и там же располагалось правительство, призванное порабощать нас или убивать. Снаружи, будучи человеком, я голодала бы, подцепила пару-тройку болезней, а кончила бы пулей в башку. В филиале же меня исправно кормили, одевали и предоставляли ночлег.
Но теперь я не могла думать ни о чем, кроме бегства.
Вся территория Розы была окружена забором с подведенным к нему током. Даже если бы рибут нашел маячок и избавился от него, ему все равно пришлось бы перебираться поверху или подныривать снизу.
Перелезать будет больновато.
При том условии, что мы отсюда и рванем. Вооруженная охрана патрулировала городскую черту с обеих сторон, а на вышках, стратегически расставленных через каждые полмили, сидели снайперы.
До сих пор моим замыслом было бежать опрометью в надежде не получить пулю в голову и перелезть через электрифицированный забор.
Это был не лучший план.
Я следила за Каллумом, который нарезал круги по дорожке. Он подтянулся почти по всем показателям. Стал быстрее, сильнее, увереннее. Его тело сделалось крепче, движения – более отточенными и обдуманными.
Но я прекрасно понимала, что до соответствия стандартам КРВЧ он не доживет. Даже если он справится со своей величайшей помехой – ничтожными двадцатью двумя минутами, – он не создан для подчинения приказам. У него набиралось слишком много вопросов. И он на все имел собственное мнение.
Я не знала, как спасти его, не избавляясь от маячков. Найти же маячок было немыслимо без пеленгаторов КРВЧ. Я их никогда не видела и удивилась бы, выяснив, что они находятся в одном здании с рибутами.
Мне нужен был кто-то осведомленный в местонахождении пеленгаторов. То есть Леб.
При мысли, что я вынуждена положиться на человека, у меня сводило живот. У него не было никакой причины мне помогать, а у меня – ему доверять.
Я прижала ладонь ко лбу и заставила себя отвести взгляд от Каллума. Когда я смотрела на него, мысли мои путались и голова отказывалась соображать. Я превращалась в жалкий клубок эмоций и не могла спокойно размышлять о том, что было нужно Лебу, чего он хотел больше всего и не мог сделать…
Дочь.
Он хотел выручить свою дочь.
«Они обещали помочь моей дочери, – так он сказал. – Они солгали».
Я медленно поднялась на ноги, охваченная возбуждением. Нужно было найти его. Сейчас же.
– Стоп! – скомандовала я Каллуму.
Он замер на дорожке и недоуменно взглянул на меня. Грудь у него ходила ходуном.
Я махнула рукой:
– Идем!
Каллум поспешил за мной в коридор. Сегодня Леб дежурил в спортзале, и я должна была добраться до него как можно быстрее. Скоро офицер Майер подберет для нас задание, сопряженное с убийством. Времени почти не осталось.
Я свернула за угол и распахнула дверь в спортзал, отыскивая глазами Леба. Он стоял, прислонившись к стене, и старательно притворялся, будто не замечает меня.
– Отжимайся, – велела я Каллуму, указав на пол.
Он беспрекословно улегся, но проводил меня взглядом, когда я сделала несколько шагов к Лебу. Охранник чуть качнул головой. Он не хотел разговаривать.
Плохо дело.
Я быстро оглядела зал. Хьюго и Росс были на другом краю и занимались муштрой своих салаг. Остальные рибуты кто упражнялся, кто беседовал. Я немного приблизилась к Лебу.
– Да, улучшения есть! – заявила я громко, надеясь на то, что операторы камер не заметили отсутствия вопроса со стороны Леба.
Он уставился на меня с каменным лицом. Он не шутил.
Я повернулась в сторону Каллума.
– Он действует гораздо быстрее, – продолжила я, пригнула голову и вперилась взглядом в пол. – Твоя дочь, – прошептала я.
Молчание затянулось слишком надолго. В зале было почти с десяток рибутов, и несколько секунд я слушала только удары кулаков, сокрушавших тела.
– При чем тут она? – пробормотал наконец Леб.
– Я могу вытащить ее.
Он ничего не сказал. Он умолк наглухо, и я в конце концов глянула на него через плечо: его лицо выражало потрясение, почти ужас. С тем же успехом я могла посулить убить его дочь, а не спасти.
– Уже пытались, – выдавил он.
– Я подготовлена лучше любого человека. Меня этому научили. Если тебе нужна она, то не обойтись и без меня.
Он помедлил, глядя на меня большими глазами.
– Откуда мне знать, что ты сдержишь слово, когда выберешься отсюда?
– Может, просто поверишь?
Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять: это не вариант.
Мы опять замолчали, и Леб, сдвинув брови, таращился в пол. Наконец он спросил:
– Ты ведь хочешь податься в резервацию?
– Если она действительно существует.
– Так и есть.
– Ты бывал там?
– Нет, но о ней рассказывают рибуты, те, что встречались с повстанцами. – Он говорил почти взволнованно. – Я могу приказать мятежникам в Остине не давать тебе карту, пока ты не приведешь Адину. Сделаешь?
Моей главной заботой была не резервация, а Каллум, но Лебу было незачем это знать.
– Да. Но тебе придется дать мне портативный пеленгатор. Без него мне ее не вызволить.
Леб кивнул, и в моем сердце зажглась надежда. Это и правда могло получиться.
– Поторопись, – сказала я, отходя от него, потом мотнула головой, обращаясь к Каллуму: – Можешь идти в душ.
Каллум наградил меня очередным недоуменным взглядом, который я оставила без внимания, и мы разошлись по душевым. Сердце гулко стучало от предчувствия, но я никак не могла решиться посвятить Каллума в свой план. Вдруг он станет надеяться, а весь мой замысел рухнет?
Я подхватила полотенце, шагнула в кабинку и задернула шторку. Перекинула полотенце через боковую перегородку и взялась за подол рубашки.
– Рен?
Резко обернувшись, я увидела за шторкой силуэт.
– Каллум?
Он отдернул занавеску и шагнул в кабинку, весело глянув на мои пальцы, все еще крепко сжимавшие подол.
Я быстро отпустила ткань и разгладила на животе рубашку. Он просто стоял. Я не знала, как себя вести. Может, он решил, что мне хочется секса? Руки у меня вдруг затряслись, и я испытала облегчение оттого, что он не набросился на меня с ходу.
И может быть, капельку огорчилась.
– О чем ты разговаривала с Лебом? – спросил он.
Я скрестила руки на груди, досадуя на себя за то, что как дура ждала его поцелуя.
– О планах.
– Что это значит?
Меня подмывало сказать ему, что я собиралась его вызволить. Хотелось попросить поднапрячься и еще какое-то время побыть молодцом, пока я не обдумаю все детали. Я знала, что он будет счастлив, обнадежен и взволнован. Но я боялась, что он не выдержит и сломается, если все пойдет прахом.
– Планах насчет того, чтобы помочь нам отсюда выбраться? – спросил он.
– Не знаю.
Надежда уже поселилась в его глазах. Вот тебе и уберегла!
– Ты будешь выполнять приказы, пока я все не выясню?
Он заколебался. Ненадолго, но хоть так.
– Да.
Я подождала. Он думал иначе.
Его «да» было враньем.
– В пределах разумного, – уточнил он.
Вот это была правда.
– Они в любой день могут отправить нас с предписанием на убийство, – проговорила я тихо. – Если до этого дойдет, убивать придется тебе.
– Нет.
– Каллум…
– Приятно, что теперь ты зовешь меня Каллумом, – улыбнулся он.
– Ты должен это сделать.
– Нет, не буду. – Он потянулся, чтобы отвести одну мою руку от груди.
Я не позволила.
– Леб не поможет, если ты будешь мертв.
– Они не заставят меня убивать.
– Это же взрослый рибут. Он даже не личность!
Каллум мрачно посмотрел на меня:
– Разве люди не говорят то же самое про нас?
– Да, но со взрослыми это именно так, они…
– Ты этого не знаешь. Так утверждает КРВЧ. Я склонен усомниться.
– Ты же видел Грегора, – возразила я. – Он был безумен. И все взрослые, которых я видела перезагруженными, были такими же! Каллум, они даже разговаривать больше не могут…
– Нас послали изловить его, чтобы КРВЧ ставила над ним опыты. Я бы тоже дрался! Вдобавок со мной случилась истерика, когда я восстал. А с тобой?
– Да.
– Значит, возможно…
– Это не важно! – с жаром перебила я. – Либо ты убьешь следующего, либо КРВЧ тебя ликвидирует!
– Ты правда убила целую кучу? – спросил он.
– Да, – ответила я, опустив глаза и даже не думая. Мне никогда не приходило в голову отрекаться.
– Людей тоже?
– Да.
– Тебя заставляли?
– Иногда я сама предлагала. – Я вскинула глаза, а он резко втянул воздух, услышав это признание.
– Зачем тебе это понадобилось? – спросил он срывающимся голосом.
– Потому что объекты убивали моих товарищей-рибутов.
– Значит, потому что была зла.
Я помедлила и крепче обхватила себя руками.
– Пожалуй.
Его лицо выражало недоумение, ужас и, может быть, даже легкое отвращение. Мне сдавило грудь, и я закрыла глаза, пытаясь отогнать тяжелый груз, мучивший меня.
– Мне было всего лишь двенадцать, когда я умерла; я пробыла здесь долго и считала себя обязанной делать все, что… то есть я и должна делать все, что мне велят. Люди, которых я убила, были плохими, и я не…
– Я тебя не сужу, – перебил меня Каллум, подходя ближе; лицо его смягчилось. – Ладно, раньше осуждал, но напрасно. Прости. Я здесь всего несколько недель, а ты… Не могу представить, каково это – провести тут пять лет. – На его губах заиграла улыбка. – Может, и не придется! Вы с Лебом выглядели чертовски серьезно.
– Или не придется потому, что ты снова не подчинишься и тебя убьют.
– Или так, – согласился он и со смешком потрепал меня по голове. Очевидно, собственная смерть его мало заботила.
– Это буду я, Каллум. Если ты не уничтожишь объект, то ликвидировать тебя должна буду я.
– Ах вот как. – Он вопросительно посмотрел на меня.
– Я не сделаю этого, – сказала я, не сумев скрыть раздражения.
– Но в таком случае…
– В таком случае они, наверное, ликвидируют и меня.
– Черт побери, Рен… – Он с силой выдохнул и заложил руки за голову. – Так нечестно.
– Это правда.
– Нет. Они не сделают этого. Ты же их драгоценная Сто семьдесят восемь! Офицер Майер поорет и уймется, а меня убьет кто-нибудь другой.
– Я такой же рибут, как все, – напомнила я. – Меня уничтожат, если я взбунтуюсь.
– Значит, либо я убью этого человека, либо буду виноват в твоей смерти? Прекрасно! Хорошенький же выбор ты мне оставила.
– Я не хочу, чтобы ты умер.
– Теперь ты подлизываешься! – Он потянул меня за талию поближе к себе. Я не отстранилась и положила ладонь на его теплую грудь. – Я просто не хочу быть…
– Такой, как я? – подсказала я.
– Нет. Я не хочу, чтобы меня превратили в машину для убийства.
Мне было нечего ответить, поскольку я уже и была такой машиной. Сжав губы, я умоляюще посмотрела на него.
– Ох уж этот взгляд! – простонал он, взяв мое лицо в свои ладони. – Не смотри на меня так!
– Ты сделаешь это? Пожалуйста!
Он со вздохом опустил руки:
– Я должен решить сейчас?
– Задание может поступить в любую минуту.
– Я… наверное, могу попытаться.
От его пораженческого тона внутри у меня все перевернулось.
– Спасибо. – Я сделала шаг назад, показывая, что разговор окончен.
– Ладно, принимай душ. – Он взялся за шторку, но задержался. В его глаза вернулся веселый блеск. – А то я могу и остаться!
Издав слабый стон, я прижала руки к груди:
– Я… мм…
Да. И нет. Меня замутило.
– Извини, – усмехнулся он и вскинул ладони. – Ты прямо в ужас пришла. Я в основном шутил.
– Нет, я не в ужасе, – возразила я, заставив себя расслабиться. Он послал мне прощальную улыбку, отвел шторку и вышел.
Не успела я задернуть ее, как в кабинку сунулась какая-то унтер-шестидесятая. Оказывается, их собралась уже небольшая толпа, и все девчонки потешно улыбались.
– Ага! Мы так и знали, что ты наконец сломаешься! – обрадовалась она. – Он реально клевый!
Я резко задернула шторку и сделала долгий выдох, уткнувшись лбом в холодный кафель.
Мне не следовало запинаться и мямлить. Я не должна была приходить в ужас. Мне хотелось… ладно, я не знала, хотелось ли мне раздеться и принять душ вместе с ним, но мне нравились его объятия. Я подумала, что понравились бы и поцелуи. Правда, я не могла быть уверена в этом, потому что никогда не целовалась.
Эвер пришла бы в восторг. Она бы слушала мой рассказ каждой клеточкой своего тела. В ее глазах зажглась бы надежда на то, что я все-таки могу оказаться нормальным существом. Она сказала бы что-нибудь теплое и приятное, хотя я и не представляла, что именно.
Я тосковала по ней.
Тем же вечером после ужина я заметила женщину, которая выходила из моей комнаты, и замедлила шаг. Она перехватила мой взгляд и махнула рукой внутрь помещения.
– Смена одежды, – бросила она и поспешила прочь.
Я недоуменно взглянула на аккуратную стопку. Смена одежды была только вчера.
На самом верху лежала черная фуфайка. Она была великовата.
Но под ней оказался сложенный бумажный листок.
Я бросила фуфайку на кровать, прижала листок к груди, отвернулась от прозрачной стены и украдкой расправила бумагу.
Это была карта пяти городов Техаса, маршрут от Розы до Остина обозначался синим цветом. Леб обвел кружком перекресток Нельсон– и Холли-стрит, в паре кварталов от которого обычно садились челноки, и пометил: «Жди меня здесь». В конце городской черты, аккурат между двумя вышками, стояла звездочка. Может быть, это место, где мы покинем город? Синяя линия тянулась через мили деревьев между двумя городами и утыкалась в слово «туннель», нацарапанное у границы остинского района рико.
У меня перехватило дыхание, а карта чуть дрогнула, когда я прочла крошечные буквы внизу.
«Я в деле».