Тишина клубилась вокруг меня. Я никогда не знала, что бывает такая тишина. Звучание города, гул челноков, дыхание пытавшейся уснуть Эвер были мне знакомы, но эта тишина была совершенно чужеродной. В этом мире я чувствовала себя посторонней. Мы только вышли из Розы, но я словно очутилась на другой планете, где не было ничего, кроме ветра, ласкавшего мою кожу, и Каллума.

Деревья служили надежным укрытием, но почва была неровной, сплошь в ямах, сухих ветках и комьях прелой листвы. Я перепрыгивала через препятствия, уворачивалась, спотыкалась, но постепенно восстанавливалась, и мое дыхание мало-помалу выравнивалось, как и у Каллума.

Регенерация вызвала лишь короткое облегчение, и мне пришлось замедлить бег, когда свело желудок. Мы пробежали всего-навсего мили четыре, но у меня уже горело лицо, а ноги подкашивались. Каллум глянул на меня и сдвинул брови. Он тоже сбавил темп, поймал меня за руку и остановил.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да, – кивнула я. – Наверное, просто проголодалась.

Я не ела уже больше суток, и организм восставал против длительной пробежки при малом запасе топлива. Если на то пошло, он вообще не терпел недоедания. За последние пять лет он приучился питаться сытно и регулярно.

Стоять оказалось хуже, и я поморщилась, дотронувшись до левого плеча. Сразу за ним образовалась плотная шишка. Там засела пуля, теперь уже стянутая кожей.

Я попыталась отогнать боль, но это было нелегко – мешала слабость. Боль пульсировала, не давая о себе забыть, и я нахмурилась. До чего некстати!

– Что с тобой? – спросил Каллум, потянувшись к моему плечу.

Я шагнула назад и отвернулась. Еще не хватало, чтобы он все прочел по моему лицу. Даже в своей человеческой жизни я не думала, что это кому-нибудь удастся.

– Ерунда, – буркнула я. – Пуля застряла.

Он снова протянул руку, и я позволила ему нащупать шишку через куртку.

– Хочешь, я выну?

Я в растерянности огляделась. Вокруг было темно и пустынно. Мы были еще очень далеко от Остина и достаточно отошли от Розы, чтобы не бояться офицеров и челноков. Я смахнула с лица непослушные пряди.

– Лучше, наверное, пойти дальше.

Каллум ухмыльнулся и протянул ладонь:

– Дай мне нож, а остальное не твоя забота.

Я так и сделала, испытав слабое облегчение от его отказа продолжать путь. Это было последнее, чего мне хотелось.

– Пожалуй, будет проще, если ты сядешь, – сказал Каллум, стряхивая с меня куртку.

Еще раз для верности осмотревшись, я медленно опустилась на землю, скрестила ноги и ненадолго прикрыла глаза, чувствуя крайнее изнеможение. Каллум уселся сзади, скользнув пальцами по моим рукам, и я вздрогнула. Он нащупал в рубашке входное отверстие от пули, а когда заговорил, я почувствовала на шее его дыхание.

– Придется снять это, – произнес он.

Я высвободила руки из рукавов, но рубашку оставила, и та повисла, прикрывая майку.

– Хм! Просто взять и расковырять ножом? – спросил Каллум, придерживая мое плечо.

– Да. Не осторожничай. Чем быстрее, тем лучше.

– Ладно.

Каллум выдохнул, и я ощутила, как острие ножа проткнуло кожу. Он поднажал, и я закрыла глаза. Блокировать боль было легче, когда он дышал мне в шею и согревал меня своим теплом.

Когда пуля шлепнулась на землю, Каллум отложил нож и погладил меня по рукам. Он подался вперед, пока не коснулся щекой моего лица, пощекотав щетиной. Затем переплел свои пальцы с моими и повернулся так, что его губы коснулись моего виска.

– Ничего ужаснее в жизни не делал, – прошептал он весело.

Я рассмеялась, и он сжал мне руку, а губы, прижавшиеся к моей коже, растянулись в улыбке. Когда я повернулась, наши взгляды встретились – а после и губы, на один кратчайший миг. На этот раз отстранился Каллум. Его лицо выражало сочувствие и тревогу.

– Может, поищем еду? – спросил он. – У тебя измученный вид.

Я резко выдернула руку и отскочила от него, просовывая руки в рукава.

– Со мной все хорошо. Идем дальше.

Было видно, что он хочет возразить, но, когда я надела куртку и решительно пошла вперед, он безропотно последовал за мной. Я уже начала подумывать, не поймать ли какого-нибудь зверька, но никого не увидела, да и костер мы все равно не смогли бы развести. Дым сразу выдал бы нас.

Люди испытывают голод совсем не так, как рибуты. Они мучаются, чахнут, отвлекаются от дел. Когда я была человеком и меня одолевал голод, я вообще не могла думать ни о чем другом, кроме еды.

Мозг рибутов устроен иначе. Я могла сосредоточиться на других вещах, но гложущее чувство в желудке у рибутов было сильнее. Мне казалось, что там поселился монстр, который пожирал меня изнутри.

Замышляя побег, я не подумала о еде. Я не учла очень многого: где мы будем спать, откуда возьмем воду и чистую одежду. Охваченная паническим желанием спасти Каллума, я не задумалась о том, что за пределами моей тюрьмы может быть хуже. Возможно, корпорация была права и делала доброе дело, предоставляя нам пищу и кров. Да, мы находились в рабстве, но то, что ожидало нас здесь, могло оказаться гораздо хуже.

«Прости». Голос Эвер прозвучал так же отчетливо, как в тот день, когда она умерла. Вот ей бы точно не стало хуже здесь. И вообще, если бы я была более внимательна, если бы тщательнее обдумала план побега, когда впервые узнала о такой возможности, она сейчас могла бы жить.

Под гнетом вины я прикрыла глаза. Голодной или сытой – ей бы понравилась воля.

– Я правильно понимаю, что резервация там? – спросил Каллум, оторвав меня от мрачных мыслей. Он смотрел на черное небо, показывая рукой на север.

– Да.

– Значит, челноки КРВЧ туда и отправились. Думаешь, им известно ее местонахождение?

– Логика подсказывает, что да.

– Но ты ведь не веришь в ее существование?

– Нет, и никогда не верила. Самое большее – кучка рибутов меняет убежища, скрываясь от КРВЧ. – Я вздохнула, видя его разочарование. – Извини. Врать мне, что ли, чтобы тебе было легче?

– Нет, – рассмеялся он. – Мне нравится, что ты всегда говоришь правду.

– Я просто не вижу никакого смысла во лжи.

– Это очаровательно.

– Спасибо, – сказала я, чувствуя, как в груди разливается тепло. По крайней мере, его не встревожил тот факт, что мы действовали вслепую. Такой оптимизм успокаивал, и я взяла его за руку, когда мы тронулись в путь.

С восходом солнца густой лес сменился лугом, заросшим буро-зеленой травой. До Остина оставалось добрых десять миль, и нас легко мог засечь любой челнок КРВЧ.

Остановившись, я провела рукой по лицу. Надо бежать. Бегом мы уже добрались бы до места, а в Остине еду найти легче.

– Может, передохнем? – спросил Каллум.

– Думаю, придется, пока не зайдет солнце, – ответила я, развернулась и поплелась назад к деревьям. Плюхнувшись под одним, я привалилась к стволу и вытянула ноги. Каллум остался на месте, обозревая окрестности.

– Как далеко мы от Остина? – спросил он.

– На полпути. Осталось миль десять.

– Я собираюсь поискать еду. – Он повернулся ко мне. – Подождешь меня здесь? Я буду рядом.

– Где же ее найти? – Я недоумевающе взглянула на деревья.

– Пойду вон туда, – показал Каллум. – Мм… – Он несколько раз повернулся. – На восток. Правильно? Восток – там?

Я кивнула:

– Что ты рассчитываешь там обнаружить?

Он вскинул бровь:

– Рен, еда бывает не только в столовой.

Я попыталась подавить улыбку, но губы сами собой растянулись.

– Наслышана. Ты всерьез думаешь, что найдешь там пищу?

– Я работал в поле и знаю, что искать. А на обратном пути, когда возвращались в город, мы подворовывали, если фермеры КРВЧ не смотрели.

Я начала вставать, но он помотал головой.

– Отдыхай, – сказал он. – Я недалеко. Тут никого нет.

Я взглянула на небо. Оно действительно было чистым и голубым, и ни одного челнока на горизонте. Честно говоря, моему телу никуда идти не хотелось.

– Только не потеряйся, – попросила я, прислонившись головой к дереву. – Кричи, если попадешь в беду.

Он кивнул, бросил мне улыбочку и пошел прочь, но двигался медленно и ступал тяжело. Должно быть, он тоже устал и проголодался, но скрывал это лучше меня. Я поневоле восхитилась его способностью улыбаться, даже когда дела совсем дрянь.

Из листвы выглянуло солнце, я прищурилась, голова начала клониться набок. Я не хотела закрывать глаза, но веки слипались, словно налитые свинцом, и вскоре я перестала сопротивляться.

Проснулась я внезапно, ноги дернулись и проехались по влажной земле. Я открыла глаза. Лист щекотал мне руку, я оттолкнула его, быстро глянув на солнце. Оно висело уже высоко над деревьями.

– Каллум? – негромко позвала я, вставая. Затем повернулась кругом, но в лесу не было никого, только вспорхнула с ветки какая-то пичуга.

Я запахнула куртку и снова посмотрела на солнце. Где оно было, когда я заснула? Не могла же я проспать так долго! От силы час. А скорее всего, и меньше. Какой же надо быть тупицей, чтобы его отпустить! Сейчас нам просто необходимо держаться вместе, а я позволила ему в одиночку разгуливать по этой глуши.

Крикнула птица, я вздрогнула, засовывая озябшие руки в карманы. Куда разумнее было бы бежать из КРВЧ летом. Да и вообще – любой план, отличный от нашего, теперь казался умнее.

Я сглотнула, стараясь не паниковать; минуты шли, а Каллума все не было. Переминаясь с ноги на ногу, я подавила острое желание помчаться на поиски в лес. С ним ничего не случилось. Если повторять это про себя, то так и окажется.

Сзади послышался шорох, и я напряглась. Рука метнулась к оружию. Но мгновением позже передо мной нарисовалась ликующая физиономия Каллума, и я выдохнула, ответив ему такой же улыбкой.

– Прости, что так долго, – сказал он. – Я зашел чуть дальше, чем собирался.

Он держал перед собой рубашку. Я нахмурилась, когда он опустился на колени и высыпал содержимое. Присев рядом, я взяла маленький темный кругляш.

– Какая-то черная фигня, – проговорила я, вскинув брови, и уставилась на твердые бурые шарики, смешавшиеся со всем остальным. – Это что, орехи?

– Рен! – сказал он со смехом, быстро подобрав орех. – Это пекан. Ты что, пекана никогда не видела?

– Надо же! В скорлупе, пожалуй, не попадались.

Каллум огляделся, нашел камень и положил пекан на землю.

– Щипцов у нас нет, так что будем изобретать.

Он с силой ударил, и скорлупа треснула. Каллум выудил кусочки ореха и ссыпал их мне в ладонь.

– Спасибо, – пробормотала я, удивленно хлопая ресницами.

– А это хурма, – указал он на темно-бурый фрукт. – Просто типа выдавливаешь в рот. Я ее не очень люблю, но сойдет.

Я съела пару кусочков пекана, пока Каллум колол остальные; затем сдавила хурму и подставила рот. Она оказалась сладкой и сочной; когда я отбросила кожуру, мои руки успели почернеть от сока.

Мы ели в молчании, и, когда прикончили все, я вытерла пальцы о штаны. Каллум подошел к дереву, сел, отвел руку, и я с удовольствием приникла к нему.

– Спасибо, – сказала я, положив голову ему на грудь.

– Не за что.

Он утвердил подбородок у меня на темени, поглаживая мою руку. Мы долго молчали, и я закрыла глаза; моя голова покачивалась в такт его дыханию.

– Ты с самого начала хотела идти в Остин? – спросил наконец он.

– То есть? – Я подняла веки, вздрогнув от его голоса.

– Ну, когда обещала Лебу найти его дочь. Ты так и хотела сделать? Или думала только о том, чтобы сбежать?

– Я не знала, куда пойду. Если резервация и правда существует, мне бы хотелось выяснить, где она находится. Ясно же, что я совершенно не приспособлена к жизни дикарем.

– А по-моему, так вполне, – хмыкнул Каллум.

– И еще мне не хочется доказывать его правоту, – тихо добавила я. – Я знаю, Леб думает, что мы убежим. Они не доверяют нам, и я не хочу подтвердить, что есть причины для недоверия.

Он погладил меня по щеке и осторожно поцеловал в макушку.

– Хорошая мысль, – прошептал он.