1. Бои на Западной границе

Результаты закончившегося в конце сентября Арнемского сражения не удовлетворили ни Монтгомери, ни Эйзенхауэра. Монтгомери, безусловно, ожидал, что ему удастся подготовить крупный плацдарм на Рейне и оттуда в самое ближайшее время во взаимодействии с наступавшей с запада через Ахен на Кёльн 1-й американской армией нанести удар по обе стороны Рейна, с тем чтобы обеспечить развертывание крупных сил для намеченного скорейшего захвата Рурской области. Он все еще не мог расстаться с намерением закончить войну в 1944 г.

Эйзенхауэр такой надежды, вероятно, никогда не питал и поэтому не мог решиться на поддержку всеми силами предложенной Монтгомери операции за счет приостановления боевых действий на всем остальном фронте.

Итак, союзникам к началу октября, когда их наступательный порыв истощился, нигде не удалось выйти к Рейну в ходе преследования остатков разгромленных немецких армий, как это приказал Эйзенхауэр в начале сентября, не говоря уже о создании плацдармов на восточном берегу реки. Вряд ли это объяснялось только соотношением сил. Немецкие войска на Западе к началу октября насчитывали 41 пехотную и 10 подвижных дивизий, причем некомплект их личного состава доходил до 50%. Союзники в это же время имели почти 60 дивизий и огромное превосходство в технике. К тому же они располагали авиацией, насчитывавшей 4700 истребителей, 6 тыс. бомбардировщиков и 4 тыс. разведывательных, транспортных и других машин. Этого перевеса на земле и в воздухе хватило бы для того, чтобы не давать немецкому фронту возможности остановиться, если бы трудности подвоза не являлись препятствием для крайне необходимого, по мнению Эйзенхауэра, полного использования всех соединений. Назрела насущная необходимость в захвате порта Антверпена для приема транспортных судов союзников. Теперь Эйзенхауэр сожалел, что в свое время он принял решение переключить все усилия на Арнемскую операцию за счет отказа от достижения этой первоочередной цели. А до тех пор, пока не будет захвачен Антверпен, необходимо было лишь беспокоить немецкие армии и поменьше давать им возможностей организованно закрепляться на новых рубежах.

Гитлер усматривал в ощущавшемся с начала октября ослаблении нажима противника новую, чрезвычайно им переоцененную возможность добиться перелома в войне на Западе и уже вновь носился с широкими наступательными планами, которым он подчинял все ведение боевых действий на Западе в ближайшие три месяца. С трудом создававшийся, все еще хрупкий фронт должен был до тех пор обходиться своими слишком слабыми силами, даже если бы это было связано, особенно на юге, с территориальными потерями.

В силу сказанного война на Западе к началу немецкого наступления в Арденнах проходила со стороны союзников под знаком налаживания подвоза к войскам и проведения частных атак с ограниченными целями, но со все возраставшей интенсивностью, дабы изматывать немецкую оборону и создавать предпосылки для общего наступления; с немецкой же стороны – под знаком ведения обороны, которая лишь в крайних случаях усиливалась жалкими резервами, требовала от соединений, в сущности находившихся еще в стадии становления, последнего напряжения сил и нередко приводила к тяжелым поражениям.

Монтгомери трудно было смириться с тем фактом, что немцы, упорно удерживая устье Шельды и оборону южнее Мааса между Антверпеном и Неймегеном, уводили его от главной цели.

Он недовольно переставлял назад флажки на карте и на неопровержимых фактах убеждался в том, что без использования порта Антверпена невозможно было решить проблему подвоза в таких масштабах, в каких это было необходимо союзникам. Шербур и Марсель – единственные крупные порты, существенно дополнявшие искусственный порт у побережья Нормандии, – не могли обеспечить доставку огромных масс необходимых запасов, тем более что у Атлантического побережья начались осенние штормы, значительно осложнившие разгрузочные работы в искусственном порту.

Оборонявшаяся в Голландии 15-я немецкая армия хорошо использовала время, прошедшее с момента окончания отхода, для усиления как плацдарма южнее Западной Шельды, так и своих позиций между Антверпеном и Хертогенбосом. Кроме того, для обороны Западной Шельды она располагала мощными укреплениями, возникшими здесь в ходе создания Атлантического вала. На одном лишь острове Валхерен имелось 25 батарей. Мощная артиллерия была установлена также у Брескенса и Кпокке.

Группа армий Монтгомери была недостаточно сильной, чтобы очистить от противника подступы к Антверпену по обе стороны Западной Шельды и одновременно удерживать весь прежний фронт. Обе армии нужны были Монтгомери для проведения порученных наступательных операций, поэтому он попросил американцев сменить его войска на участке между Рурмондом и Ненмегеном, а также усилить его группу армий двумя американскими дивизиями.

1– я канадская армия получила задачу выбить немцев из района Западной Шельды. С этой целью она наносила удар своим правым флангом северовосточнее Антверпена на узком перешейке, соединявшем Зёйд-Бевеланд

с континентом. Одновременно войска ее левого фланга должны были ликвидировать немецкий плацдарм у Брескенса и Кнопке и затем захватить остров Валхерен. Но прежде чем канадцы могли приступить к этим действиям, им нужно было высвободить силы, блокировавшие Булонь и Кале. Булонь была взята 23, а Кале – 30 сентября.

Наступление канадцев началось 1 октября. Им понадобилось три недели, чтобы пробиться северо-восточнее Антверпена до перешейка у восточной части Зёйд-Бевеланда, и столько же времени, чтобы преодолеть исключительно упорную, усиленную самим характером местности с ее многочисленными каналами оборону 64-й дивизии на плацдарме южнее Брескенса. Последние защитники держались здесь у батарей Кадзанда и Кнокке до 3 ноября. По донесениям Монтгомери, это были самые ожесточенные бои, которые англичанам пришлось вести с начала вторжения.

Изгнание немцев с южного берега Шельды еще не означало, что устье Шельды полностью очищено. Необходимо было также овладеть островом Валхерен, который был исключительно хорошо прикрыт подводными заграждениями, проволочными сетями и минными полями. Чтобы быстро овладеть островом, англичане в октябре начали пробивать с помощью авиации бреши в имевшихся там дамбах, что постепенно привело к затоплению значительных районов острова. Тем не менее понадобилась еще и хорошо подготовленная высадка в ряде пунктов острова при поддержке авиации и нескольких боевых кораблей. Сломив сопротивление храбрых защитников Валхерена, англичане овладели островом и взяли в плен 8 тыс. человек. Об ожесточенности боев за устье Шельды свидетельствует тот факт, что канадская армия в ходе их потеряла 27 633 человека, то есть больше, чем потеряли союзники при захвате всей Сицилии.

Прошло еще две недели, прежде чем Западная Шельда была очищена от многочисленных мин. 18 ноября, через два с половиной месяца после того, как английские войска в начале сентября в завершение своего победоносного марша с Соммы вышли к Антверпену со стороны суши, в город прибыл первый конвой союзников.

Сильное сопротивление, оказанное 15-й армией, принесло свои плоды. Монтгомери пришлось отложить осуществление своих планов на несколько месяцев, и, кроме того, весь немецкий фронт на Западе получил передышку, которая сыграла бы решающую роль, если бы не отсутствовали все прочие предпосылки для успешного продолжения войны Германией.

Попытка снизить или вообще парализовать пропускную способность Антверпена с помощью Фау-1 и Фау-2 имела лишь ограниченный успех. Фау-1 в массе своей сбивались самолетами и зенитной артиллерией или же из-за сильного рассеивания не попадали в цель; Фау-2, правда, причиняли значительный ущерб окрестностям города и вызывали немалые потери, мешая также и работе порта. Немецкие подводные лодки и торпедные катера стремились не допустить прохода судов в порт. Однако решающего влияния на использование порта все эти мероприятия не оказали.

Одновременно с атаками канадцев в районе устья Шельды и в непосредственном взаимодействии с ними 2-я английская армия начала фронтальное наступление с целью ликвидировать немецкий плацдарм южнее Мааса между Тюрнхаутом и Хертогенбосом. В ходе боев, в которых три, а затем четыре слабые немецкие дивизии противостояли противнику, превосходившему их по количеству соединений вдвое, а по фактической численности вчетверо и имевшему к тому же поддержку крупных сил авиации, части 15-й армии к 8 ноября были оттеснены за реку Ваал. Довольно ощутимое облегчение эта армия получила на некоторое время в последние дни октября, когда соседняя 1-я парашютно-десантная армия прорвала фланговое прикрытие американцев западнее Мааса в районе юго-восточнее Хелмонда. Чтобы подпереть свой прорванный в ряде пунктов фронт, противник вынужден был снять с фронта 2-й английской армии две дивизии и бросить их на угрожаемое направление.

К началу ноября в большой дуге Мааса у немцев оставалась лишь 1-я парашютно-десантная армия, оборонявшаяся на рубеже Рурмонд, Неймеген. Оттеснение этой армии на восточный берег являлось предпосылкой успеха последующего наступления, которое Монтгомери намеревался осуществить восточнее Мааса совместное соседней 12-й американской группой армий генерала Брэдли. Однако американцы по-прежнему не были на своем северном крыле настолько сильны, как надеялся Монтгомери. Правда, они подтянули новую 9-ю армию, которая должна была действовать между 1-й армией, находившейся в районе Ахена, и англичанами. Тем не менее американцы потребовали возвращения им всех своих дивизий, временно переданных английской группе армий и вдобавок настояли на том, чтобы англичане растянули свой фронт до района южнее Гейленкирхена. Вследствие этого Монтгомери пришлось ограничиться скромной целью: после перегруппировки своих сил очистить от противника район западнее Мааса и южным крылом включиться в намеченное на середину ноября наступление американцев. Монтгомери расположил свою канадскую армию на стабилизировавшемся теперь фронте между Неймегеном и устьем Мааса, а двумя корпусами 2-й армии 14 ноября начал наступление против оборонявшихся западнее Мааса немецких войск, стремясь выйти к Маасу на участке Рурмонд, Венло. Парашютно-десантная армия вынуждена была под натиском превосходящих сил противника отступить. Однако наступление британской группы армий вследствие неблагоприятной погоды, зачастую исключавшей применение авиации, а также из-за обширных минных полей, было замедлено настолько, что западный берег Мааса полностью перешел в руки англичан лишь к концу месяца.

В районе Ахена борьба не затихала с самого начала октября, 1-я американская армия стремилась как можно быстрее овладеть этим городом, входившим в систему обороны Западного вала. С немецкой стороны по меньшей мере с такой же настойчивостью, по соображениям психологического, равно как и военного порядка, делалось все, чтобы не допустить – пусть даже ценою страшных разрушений – захвата противником древней резиденции германских императоров. Выйдя в середине сентября к южным окраинам Штольберга, американцы нанесли удар также в охват Ахена с севера и прорвали там на широком фронте оборонительные укрепления Западного вала. Постепенно город был охвачен с двух сторон и почти окружен, так что лишь коридор шириною 6 км соединял его с внешним миром. 13 октября и он был перерезан. До 23 октября в городе, превращенном авиацией и артиллерией в руины, продолжалась ожесточенная борьба, возведенная немецкой пропагандой в образец для всех последующих аналогичных случаев. В дальнейшем бои восточнее Ахена также сохранили хотя и местный, но тем не менее исключительно напряженный и кровопролитный характер. К середине ноября они приняли крупные масштабы, после того как обе американские армии совместно с южным флангом английской армии перешли в общее наступление с целью выйти к реке Рур и подготовить таким образом форсирование Рейна.

На этом участке фронта с 22 октября между 1-й парашютно-десантной и 7-й армиями по причинам, первоначально связанным с подготовкой наступления в Арденнах, была расположена изъятая из состава группы армии «Г» 5-я танковая армия; ее штаб обеспечил единое руководство боевыми действиями, что означало большую удачу для немецкой обороны. Наступлению американцев предшествовала особенно интенсивная авиационная подготовка, которой преследовалась цель разгромить немецкие позиции у Эшвейлера и западнее Дюрена. Несмотря на то что обе американские армии ввели в бой сначала четырнадцать, а затем семнадцать дивизий и в разгар сражения сконцентрировали на направлении главного удара десять дивизии на фронте шириной всего около 40 км, добиться намеченного прорыва им не удалось. Ведя ожесточенные оборонительные бои, достигшие наивысшего напряжения в лесу Хюртгенвальд, немецкие войска шаг за шагом отходили назад и к началу декабря между Юлихом и Дюреном были оттеснены за реку Рур. На северном крыле наступавшие англичане овладели Гейленкирхеном.

Особенно неудачным американцы считали то, что на южном участке им не удалось пробиться к Урфтской плотине, через которую можно было регулировать уровень воды в реке Рур. Неоднократные попытки разбомбить плотину и спустить таким образом воду вследствие исключительной массивности этого сооружения ни к чему не привели. Американцы опасались продвигаться за реку Рур, которая, если плотина будет открыта, могла стать очень серьезной преградой в их тылу, и решили продолжать наступление в восточном направлении лишь после захвата плотины. Однако вначале этого сделать не удалось.

С немецкой стороны сражение означало ощутимый, выходивший по своему значению за местные рамки успех 5-й танковой армии и ее храбрых дивизий. Американцы понесли тяжелые потери и вынуждены были бросить крупные резервы на участок, располагавшийся неподалеку от района намечавшегося Арденнского наступления. С другой стороны, этот успех немецких войск достался слишком дорогой ценой, так как в оборонительных боях пришлось использовать несколько предназначавшихся для наступления дивизий, которые понесли при этом серьезные потери. Кроме того, много боевой техники вышло из строя, и ее восполнение осуществлялось частично за счет оснащения войск, выделенных для проведения наступления.

Незадолго до завершения этих боев 5-я танковая армия передала этот участок фронта 15-й армии.

Гораздо большее значение, чем удару с целью продвижения за реку Рур, американское командование придавало наступлению, предпринятому 3-й американской армией в начале ноября в районе севернее и южнее Меца. Оно тесно увязывалось с наступлением, которое почти одновременно начала 6-я американская группа армий силами 7-й американской и 1-й французской армий в Вогезах и в районе Бургундских Ворот. В результате весь немецкий фронт от Бельфора до района Тионвиля оказался в довольно критическом положении. Американцы натолкнулись на 19-ю и 1-ю армии группы армий «Г», командование которой за несколько недель до этого принял генерал Бальк. 19-я армия южнее Бельфора, остававшегося пока в немецких руках, упиралась своим левым флангом в швейцарскую границу и занимала по западным склонам Вогезов рубеж, проходивший почти строго в северном направлении до Баккара. Там к нему примыкали, выступая на северо-запад до Мозеля и даже за реку, позиции 1-й армии, пересекавшие Мозель севернее Понт-а-Муссона и захватывавшие район фортов у Меца. Севернее Меца линия обороны 1-й армии вновь отступала за Мозель и между Тионвилем и Триром смыкалась с обороной 7-й армии.

Обе немецкие армии имели почти месячную передышку, во время которой их потрепанные и некоторые вновь прибывшие дивизии укрепляли свои оборонительные позиции. В численном отношении они были все еще очень слабы, не успев к тому же обрести и устойчивой внутренней структуры. В оснащении имелся целый ряд существенных недостатков. Танковые дивизии, закрывшие в октябре брешь на стыке обеих армий, все, кроме одной, были переданы группе армий «Б», где они пополнялись для Арденнского наступления, а частично даже использовались в сражении на подступах к реке Рур. В силу этого группа армий «Г» занимала хотя и сплошную, но очень слабую, лишенную всякой тактической глубины и достаточных резервов оборону, которая подверглась сильным ударам вначале 3-й американской армии, а несколькими днями позже и обеих армий правого крыла 6-й американской группы армий. К тому же ей приходилось обходиться исключительно собственными силами.

8 ноября 3-я армия Паттона предприняла попытку осуществить прорыв на участке Дьёз, Фокмон и форсировать Мозель севернее и южнее Тионвиля, чтобы обойти Мец с обеих сторон. В первые же дни наступления были вбиты глубокие клинья на южном участке и захвачены несколько плацдармов в районе Тионвиля. Немецкие контратаки против клиньев противника, проводившиеся недостаточными силами, успеха не имели. Мец был окружен, и фронт постепенно откатился к проходившему вдоль реки Саар Западному валу от Мерцига до района восточнее Саарбрюккена. У Саарлуи американцам удалось захватить плацдарм на восточном берегу реки Саар. На довольно слабых укреплениях Западного вала 1-я армия остановила наступление американцев. Паттон считал, что сможет преодолеть этот барьер лишь после исключительно сильной артиллерийской подготовки, для проведения которой у него пока не было боеприпасов. Поэтому в начале декабря наступление было приостановлено. Его предполагали возобновить 19 декабря, накопив к тому времени достаточный запас боеприпасов и подтянув необходимые дополнительные силы.

14 ноября, то есть через 6 дней после перехода Паттона в наступление у Меца, развернула наступление 6-я группа армий. Сковывая оборонявшиеся на западных склонах Вогезов части немецкой 19-й армии, 1-я французская армия основными силами стала продвигаться в направлении Бельфора и Бургундских Ворот. Одновременно 7-я американская армия с несколькими приданными ей французскими соединениями нанесла мощный удар в районе Баккара и севернее с целью овладеть Савернским проходом и вторгнуться в Нижний Эльзас.

1– я французская армия прорвала немецкую оборону южнее Бельфора и, продвигаясь вдоль швейцарской границы, быстро вышла к Рейну севернее Базеля. Бельфор, в котором 19-я немецкая армия оставила очень небольшой гарнизон, пал 22 ноября, после того как было сломлено последнее сопротивление остатков гарнизона в цитадели. Попытки немецких войск срезать достигший Рейна французский клин посредством контрудара из района Альткирка успехом не увенчались, хотя и задержали дальнейшее продвижение французских войск. Подтянув новые силы и обойдя все еще удерживавшийся немцами город Бельфор, французы повернули на север и направились на Мюлуз, где им [664 -Схема 51] пришлось еще раз отразить немецкие контратаки, после чего 22 ноября город перешел в их руки. Западнее они оттеснили отходящие немецкие войска до района южнее Танна.

7– я американская армия, перейдя в наступление также 14 ноября, осуществила прорыв в направлении Сарбура, которого достигла 21 ноября. На ее южном фланге одной французской танковой дивизии удалось на следующий день овладеть Савернским проходом и уже днем позже прорваться к Страсбургу. Завязались бои за форты этой крепости, продолжавшиеся до 27 ноября. Попытка французов пробиться в начале декабря к мостам через Рейн и захватить в районе Келя плацдарм провалилась. Мосты через Рейн немцы взорвали. Между клиньями, направленными на Мюлуз и Страсбург, центр 19-й армии в ожесточенных оборонительных боях удерживал проходы через Вогезы. Войска смежных флангов обеих армий противника вынуждены были с тяжелыми боями прокладывать себе путь через горы, оказавшись в состоянии преодолеть их лишь по долине реки Брюш, где оборона после падения Страсбурга была опрокинута ударом с тыла. Дальше к югу союзники и вовсе застряли в горах. Поэтому 19-я армия продолжала обороняться западнее Рейна на рубеже Селеста, Кольмар, Танн, западнее Мюлуза. Этому плацдарму предстояло еще сыграть роль серьезной помехи для последующих действий союзников. Надежда командующего 6-й американской группой армии на то, что 1-я французская армия своими силами справится с 19-й немецкой армией, утратившей, по его представлениям, всякую боеспособность, не сбылась.

После того как были взяты Савернский проход и Страсбург, 7-я американская армия оставила лишь один армейский корпус в районе северо-западнее Селесты для усиления французов, а основные свои силы сосредоточила на северном фланге с намерением осуществить прорыв через Агно к Рейну и, повернув затем в северном направлении, предпринять во взаимодействии с 3-й американской армией штурм Западного вала. 12 декабря части армии вышли к Агно, а несколькими днями позже ей удалось вклиниться северо-восточнее Виссамбура на фронте 40 км в оборону Западного вала. Но в этот момент коренной поворот в обстановке не только приостановил ее продвижение, но даже вынудил к отходу.

Предпринимавшимся с середины ноября наступлением трех групп армии западные державы не преследовали цели добиться завершения всей кампании; этими действиями они стремились лишь обескровить немецкую оборону и создать благоприятные предпосылки для решающего наступления. Но даже и при таких ограниченных целях ожидания союзных командующих не оправдались. Не подлежало никакому сомнению, что полностью разгромленная в августе немецкая оборона была вновь восстановлена. Не осталось неизвестным для военного руководства союзников и то, что немцы сняли с фронта немалое число соединений, особенно танковые дивизии, которые, вероятно, удерживались, насколько позволяла обстановка, для какой-то пока еще не ясной союзникам цели. Их войска также были ослаблены в ходе целого ряда упорных боев. Осень 1944 г. выдалась необычайно пасмурной и дождливой. Авиация с ее абсолютным превосходством часто вообще не могла использоваться или же использовалась не в таких масштабах, к каким привыкла пехота союзников. Применение танков в тяжелых условиях осенней распутицы также нередко исключалось. Это было время, когда и в лагере союзников пехоте вопреки обыкновению часто приходилось нести на своих плечах основную тяжесть борьбы. Повсюду, где только ей противостояли хоть в какой-то мере достаточные силы, она встречала ожесточенное сопротивление. На отдельных участках бои принимали позиционный характер. Американская пехота непрерывно несла значительные потери, к тому же многие выбывали из строя по болезни. Утечка живой силы постепенно приняла такие размеры, что командованию для увеличения боевой численности своих дивизий пришлось прибегнуть к мерам, остававшимся ему до тех пор неведомыми и являвшимися печальной привилегией лишь немецкого фронта на Востоке. Были прочесаны тыловые службы. Кроме того, пришлось произвести по возможности в массовых размерах замену мужского персонала в штабах, кроме войсковых, женщинами, а также изъять излишний обслуживающий персонал из частей ВВС. Чтобы обеспечить спокойные участки фронта и тем самым облегчить положение ведущих, тяжелые бои дивизий, из Соединенных Штатов были переброшены многочисленные пехотные полки из состава вновь сформированных дивизий. Английской группе армий не приходилось рассчитывать на получение новых соединений из Англии, так как английский военный потенциал после более чем пятилетнего напряжения повысить больше не удавалось.

Разумеется, кризис, в котором очутились армии союзников, был не столь уж серьезным, однако их силы применительно к поставленной перед ними задаче оказались напряженными до предела. По крайней мере временно создалось положение, открывавшее для немецкой стороны – при условии, если бы она еще располагала резервами и планомерно их использовала, – возможность быстрым и внезапным сосредоточением сил на решающем направлении нанести союзникам тщательно продуманный и подготовленный удар. Успех этого удара, возможно, смог бы существенно изменить в более благоприятную для немцев сторону соотношение сил, участвовавших в наземных боях.

 

2. Наступление в Арденнах

Первые планы Гитлера относительно использования таких возможностей относились к августу, когда он потребовал ведения как можно более длительной борьбы далеко впереди Западного вала с целью выигрыша времени не только для подтягивания новых сил и подготовки Западного вала к обороне, но одновременно и для создания предпосылок успешных контрударов западнее границ рейха. Видимо, он тогда совершенно не представлял себе размеров катастрофы немецких армий на Западе или же игнорировал фактическое состояние фронта, равно как и невозможность подготовки в ближайшее время достаточного количества соединений для осуществления наступательных целей. Появившееся в сентябре стремление удержать крупные районы для сосредоточения войск перед Вогезами в направлении плато Лангр и в Южной Голландии также предопределялось планировавшимися наступательными действиями из обоих упомянутых районов. В отношении Голландии к тому же прибавлялась еще правильная оценка значения Антверпена и, следовательно, устья Шельды для снабжения противника.

Когда во второй половине сентября стало очевидным, что наступательный порыв преследующих войск иссякает, Гитлер стал усиленно заниматься планом контрнаступления, которое, однако, было предпринято лишь гораздо позже и уже не с выдвинутых далеко западнее германской границы форпостов. Наряду с тем соображением, что, располагая примерно 70 дивизиями, противник не мог быть одинаково сильным на всем почти 800-километровом фронте, Гитлер строил свой план на обусловленном временем года ухудшении погоды, которое исключило бы или по крайней мере значительно ограничило абсолютное превосходство противника в воздухе. Поэтому он считал целесообразным провести наступление раньше, чем наступит зима с ее ясной погодой. Удастся ли в результате пополнения имевшихся соединений и осуществлявшегося в рейхе формирования новых войсковых единиц – при постоянной потребности в них на Западе и Востоке – собрать достаточные силы для создания армий, на которые можно было бы возложить задачу проведения наступления, – это зависело не только от остававшегося собственного военного потенциала, но в еще большей степени от действий противника. Чем сильнее было давление противника, тем больше приходилось использовать собственных сил, по крайней мере там, где значительные территориальные потери могли поставить под угрозу намечавшееся контрнаступление. Это в первую очередь относилось к району между Маасом и Мозелем. Насколько серьезные трудности предстояло преодолеть при создании в течение непродолжительного срока новых боеспособных танковых дивизий, определялось уже одним тем фактом, что все одиннадцать танковых дивизий, использовавшиеся немецким командованием на Западном фронте, все еще состояли лишь из слабых групп примерно по 10 танков в каждой, имея, следовательно, в общей сложности не более сотни машин.

В конце сентября в качестве исходного района для подготавливавшегося наступления впервые стал фигурировать участок фронта между Монжуа и Эхтернахом. Здесь на основе уже выявившихся направлений ударов противника можно было предположить уязвимое место в обороне последнего. Кроме всего прочего, это был почти тот самый район, откуда немецкие войска в 1940 г. начали наступление и в результате оперативной внезапности добились крупнейшего своего успеха в этой войне. Мысли Гитлера возвращались к этому году великих побед всякий раз, когда он хотел внутренне освободиться от мрачного настоящего. Все трезвые соображения, такие, например, как плохие метеорологические условия, которые хотя и могли исключить деятельность вражеской авиации, однако одновременно должны были крайне затруднить передвижение собственных войск; или такие, как снизившиеся боевые качества вооруженных сил, которые во многих отношениях могли быть лишь тенью хорошо оснащенных вооруженных сил периода 1940 г., – это и многое другое отступило на задний план перед призрачной надеждой на то, что все-таки удастся добиться еще одного успеха. Полагали, что этот успех сможет привести к коренному изменению обстановки на Западе, вызовет, возможно, серьезные политические разногласия между Рузвельтом и Черчиллем, а в дальнейшем позволит существенно усилить оборону на Востоке, после чего не замедлили бы сказаться и серьезнейшие психологические последствия в собственной стране, равно как и во всем мире. И на сей раз Гитлер потерял всякое чувство реального.

Не посвятив в свой замысел командующих войсками на Западном фронте и не привлекая их для консультаций, Гитлер настойчиво разрабатывал с ОКВ основные элементы плана наступления. Лишь в конце октября он сообщил о нем Рундштедту и Моделю. Согласно этому плану, две танковые армии в составе 28 – 30 дивизий, в том числе 12 танковых и гренадерских моторизованных дивизий, должны были из района между Монжуа и Эхтернахом внезапно перейти в наступление и, используя в качестве прикрытия на южном фланге удар 7-й армии, выйти к Массу на участке между Льежем и Намюром, форсировать его и, наконец, в обход Брюсселя овладеть Антверпеном с целью отрезать отход всем располагавшимся севернее участка прорыва английским и американским соединениям и уничтожить их. Начало этой широко задуманной операции было намечено на 25 ноября. Были получены заверения, что на первое время горючего вполне хватит, в дальнейшем же предполагалось захватить большие запасы его в оперативном тылу противника. ВВС, по заявлению Геринга, были в состоянии выделить 3 тыс. боевых самолетов, в том числе большое количество современнейших реактивных истребителей. Цифра эта, однако, была существенно урезана Гитлером, который надеялся обойтись 800 самолетами. Он наперед исключал всякие сомнения и предполагал неуклонно придерживаться поставленной широкой цели, намеченного состава группировки и порядка проведения операции.

Цель наступления явилась полной неожиданностью как для Рундштедта, так и для Моделя, на которого, кстати, была возложена ответственность за подготовку и проведение всей операции, и вызвала большое удивление с их стороны. Оба фельдмаршала были в принципе не против контрнаступления, однако хотели применительно к реальному соотношению сил и фактическим возможностям войск ограничить операцию более узкими рамками. По их мнению, выделенных соединений было совершенно недостаточно для проведения операции на глубину свыше 200 км. Кроме того, они сомневались, что все дивизии сумеют в срок занять исходные позиции, а в ходе наступления смогут обеспечивать западное крыло ударной группировки до тех пор, пока не будет закончено уничтожение отрезанных сил противника. В то время как высшее военное руководство исходило из того, что Маас будет достигнут к вечеру второго дня наступления, командование на Западе полагало, что в самом благоприятном случае для этого понадобится четыре дня. А к тому времени противник мог перебросить к реке достаточные для обороны силы. Поскольку упрямство Гитлера в подобных случаях было хорошо известно, то не имело смысла отговаривать его от проведения операции, в бесперспективности которой был убежден даже Йодль. Оставался лишь один выход – предложить ему операцию с первоначально гораздо более скромными целями, которую, однако, в случае ее удачи можно было бы развить в соответствии с замыслами Гитлера. Контрпредложением предусматривалось вначале лишь выйти к Маасу с последующим поворотом на север, чтобы, сочетая этот мощный южный клин с северным, из района Ситтарда, зажать в клещи все находившиеся восточнее Мааса силы американцев. Так как американцы в течение первой половины ноября подтянули в район Ахена новые силы и в середине ноября перешли в наступление с целью выхода к реке Рур, то предлагаемый план давал возможность разгромить более трети всех использовавшихся на Западе американских дивизий. Но и это гораздо более скромное по своим целям предложение могло, по мнению командования на Западе, иметь перспективы на успех лишь в том случае, если после окончания периода плохой погоды, которой предполагалось воспользоваться для облегчения задачи прорыва, немецкая авиация сможет оказаться достаточно сильной, чтобы в последующие решающие дни обеспечить необходимое превосходство над авиацией противника в районе намечавшихся боевых действий. Столь же важно было, чтобы соседние армии оказались в состоянии эффективно сковать противостоявшие им силы противника, ибо если бы последнему удалось беспрепятственно снять с этих участков крупные силы и бросить их против флангов наступающих войск, то вбиваемый клин мог бы в силу необходимости обеспечения все более растягивающихся флангов оказаться настолько ослабленным, что устремленная вперед ударная мощь немецкого наступления могла бы иссякнуть уже через несколько дней.

В течение всего ноября и первых дней декабря предпринимались самые различные попытки склонить Гитлера к такому решению, которое отстаивали Рундштедт, Модель и командующий выделенной для наступления 5-й танковой армией Мантейфель. Однако Гитлер категорически отвергал любые изменения в намеченной им операции.

Независимо от этих предложений армии немедленно приступили к осуществлению исключительно широкой подготовки к наступлению. Уже предварительный расчет времени показал, что выдержать намеченный срок начала операции практически не представлялось возможным. Ближайшей датой было признано 10 декабря. Ведь предстояло, подтянув все имевшиеся резервы и сняв силы с фронта, где и так оборона была организована с колоссальным трудом, сколотить мощную ударную группировку, которая соответствовала бы такому широкому замыслу наступления. Формирование новых соединений и пополнение снятых с других участков фронта танковых и гренадерских моторизованных дивизий еще не решали всей проблемы. Для организации снабжения необходимо было создать широко разветвленную сеть органов и учреждений тыла. Предстояло обеспечить подвижность артиллерии, минометных частей и дивизионных обозов; подготовить мостовое имущество для преодоления многочисленных водных преград; разработать приказы, направленные на то, чтобы обеспечить беспрепятственное сосредоточение соединений и артиллерии усиления, которые в целях скрытности должны были быть подтянуты лишь в самый последний момент. Выбор наиболее целесообразного метода наступления (надо было обеспечить прорыв и в то же время не вызвать артиллерийской подготовкой преждевременной тревоги у противника) сопровождался дискуссиями, затянувшимися на недели. Вся операция готовилась с исключительной тщательностью. Дабы предназначавшиеся для наступления вновь сформированные и пополненные соединения, которым давно уже не приходилось решать подобных задач, вступили в бой до некоторой степени подготовленными, было необходимо настоятельно хотя бы поверхностно обучить их – под видом совершенствования навыков проведения контратак в рамках обороны. Занятиями по карте преследовалась цель выработать тактические принципы ведения операции.

Все приготовления организационного и тактического характера должны были проводиться при строжайшем соблюдении скрытности. Ибо только при условии, если бы действительно удалось ошеломить противника и добиться, чтобы он остался слабым на участке намечавшегося наступления, можно было рассчитывать на быстрый прорыв. Круг посвященных был сужен настолько, что в ходе подготовки не было ориентировано должным образом даже руководство тыловых служб, и важнейшие предметы материального обеспечения, особенно боеприпасы и горючее, в соответствии с принципами ведения оборонительных действий оставались сконцентрированными далеко в тылу. Германское верховное командование рассчитывало, что с началом наступления удастся своевременно выделить достаточно транспортных средств для обеспечения подвоза. На деле, однако, войска очень скоро оказались в большом затруднении, так как упомянутое обещание не могло быть сдержано, да и, кроме того, подготовленные запасы горючего были, как вскоре выяснилось, несмотря на предостережения опытных командиров, рассчитаны слишком строго, без всякого излишка.

С середины ноября приготовления осложнились наступлением противника в бассейне реки Рур: возникло дополнительное препятствие в подготовке ряда соединений, которые предназначались для наступления, но в силу сложившейся обстановки теперь завязли в оборонительных боях.

27 ноября Гитлер, отклонив все предложения относительно сужения задач операции, приказал начать наступление 7 декабря. Затем сроки начала пришлось переносить еще три раза, частично по техническим причинам, а отчасти из-за метеорологических условий, пока, наконец, 12 декабря не была установлена окончательная дата – 16 декабря. 11 – 12 декабря состоялось совещание всех высших командиров, созванное Гитлером в его ставке, которую он на время наступления перенес в Цигенберг в Гессене. В произнесенной двухчасовой речи он пытался раскрыть перед ними политическую и военную подоплеку своего решения, заверив, что он сделал все необходимое для обеспечения успеха наступления, от которого он ожидает решающего перелома в войне. Открывать дискуссию Гитлер не разрешил. Справедливые сомнения командиров, которые жаловались на слишком короткий отрезок времени, предоставленный для подготовки их соединений, а также на невыполненные обещания относительно повышения подвижности войск и настаивали на оказании им помощи в этом направлении, также были оставлены, по существу, без внимания. Единственным благоприятным впечатлением, вынесенным из этого совещания присутствовавшими на нем генералами, явилось представленное Гитлером в исключительно радужных тонах положение в лагере противника. О том, каково было положение в их собственных войсках, они знали лучше, чем Гитлер. Внешне он произвел на них впечатление подавленного человека, видимо, страдавшего тяжким недугом.

Итак, окончательное решение было принято. Генералы затаили в глубине души слишком обоснованные сомнения относительно исхода этой роковой операции и, проникнувшись чувством возложенной на них ответственности, на протяжении многих дней вместе со своими штабами тщательнейшим образом продумывали и готовили все необходимое для максимального успеха своих соединений. Каждый из них все-таки еще продолжал надеяться, что, может быть, удастся если и не развернуть безграничную по масштабам операцию, к которой стремился Гитлер, то хотя бы добиться еще раз успеха в борьбе против американских армий.

На намеченном для немецкого наступления участке фронта действовали четыре американские дивизии 8-го армейского корпуса. Две из них были переброшены на этот считавшийся спокойным участок после потерь, понесенных в ходе наступления на реке Рур.

Против этих дивизий и перешла в наступление{51} 6-я танковая армия СС (командующий – оберст-группенфюрер Дитрих) в составе четырех полностью укомплектованных танковых дивизий СС и четырех пехотных дивизий. Она наносила удар на фронте Монжуа, северная оконечность гор Шне-Эйфель. Эта труднопроходимая горная цепь, на которой обосновались американцы, образовав выступ в линии фронта, не была включена в полосу наступления. Наступлению немецкой армии решающий успех не сопутствовал. Ее северному флангу удалось продвинуться южнее Монжуа весьма незначительно.

Центр и южный фланг, после того как 12-я гренадерская моторизованная дивизия в ходе двухдневных боев прорвала оборону противника северо-западнее Лосгейма и проложила путь 1-му танковому корпусу СС, вышли после упорных боев на рубеж Монжуа, Мальмеди, Труа-Пон. Здесь, еще далеко от первой намеченной цели – Льежа наступление 6-й танковой армии уже 18 декабря захлебнулось. Несмотря на все возобновлявшиеся попытки, продвинуться дальше не удалось. Армия находилась слишком близко от сильного фронта американцев у реки Рур, откуда быстро была оказана поддержка застигнутым врасплох американским дивизиям. Поэтому 6-я танковая армия оперативного успеха не добилась. К тому же этот удар и не был, вероятно, разработан и подготовлен армией с таким знанием дела, осмотрительностью и основательностью, как удар ее южного соседа – 5-й танковой армии.

Наступление этой армии развивалось вначале гораздо успешнее, и она сумела создать для противника гораздо более серьезную угрозу. Армия состояла из трех танковых дивизий, отлично оснащенной и прекрасно укомплектованной личным составом бригады «Фюрербеглейт», которой, однако, не хватало подготовленности в тактическом отношении, и четырех частично не вполне готовых к наступлению пехотных дивизий. В соответствии с исключительно тщательно продуманным и во всех подробностях разработанным планом (предусматривавшим, между прочим, и внезапное просачивание на оборонявшихся слабыми силами противника участках еще до того, как после сильной артиллерийской подготовки должно было последовать наступление на всем фронте) армия перешла в наступление, имея в первом эшелоне четыре пехотные и две танковые дивизии.

В течение двух первых дней наступления была форсирована река Ур, а местами даже прорвана оборона противника. Помимо этого, крупными силами был атакован узел дорог Сен-Вит, имевший решающее значение для последующего маневра смежных флангов обеих наступавших армий. К вечеру 17 декабря река Ур была форсирована, западнее ее в ряде пунктов оборона американцев прорвана, хотя Сен-Вит все еще упорно удерживался противником. Результаты наступления армии, несмотря на успехи на реке Ур, были, тем не менее, не вполне удовлетворительными. Задержанная плохими, к тому же размытыми дождями дорогами, на которых то и дело создавались пробки, разрушенными мостами и необходимостью в силу этого осуществлять дополнительные переброски вдоль линии фронта, надолбами Западного вала и сильными заграждениями на противоположном берегу реки Ур, остававшимися здесь еще со времени отхода немецких войск, армия на первом этапе наступления потеряла намного больше времени, чем предполагалось. Если отвлечься от утопичных надежд Гитлера и ОКВ, желавших видеть немецкие танковые клинья к вечеру второго дня наступления уже на реке Маас, то даже при очень благоприятном развитии обстановки вряд ли можно было рассчитывать на то, что передовые отряды ударной группировки в ближайшие два дня достигнут Мааса, найдя там необороняемые и невзорванные мосты через реку. Нельзя признать нормальным и факт, что примыкавшая к 5-й танковой армии с юга 7-я армия под командованием генерала Бранденбергера не была ни усилена до первоначально предусмотренных размеров, ни оснащена должным образом для ведения наступления. В ее составе не было ни одного подвижного соединения. Предприняв, тем не менее, согласно приказу наступление между Вианденом и Эхтернахом, она лишь на северном фланге добилась значительных успехов, но и они из-за нехватки переправочных средств и мостового имущества не были использованы в полной мере. Одну из существеннейших предпосылок успеха операции – обеспечение левого фланга 5-й танковой армии и прикрытие ее силами, выдвинутыми как можно дальше в южном и западном направлениях, – слабая 7-я армия смогла выполнить лишь частично.

В течение двух следующих дней 5-я танковая армия, несмотря на заметный подъем в войсках, также не достигла желаемого быстрого темпа продвижения. Для овладения районом Сен-Вита пришлось бросить в бой бригаду «Фюрербеглейт», что означало изъятие одного подвижного соединения из группировки, выделенной для нанесения удара в направлении Мааса. Лишь 21 декабря, через несколько дней тяжелых боев, удалось взять окруженный с трех сторон Сен-Вит. Этими боями были скованы две пехотные дивизии и одно подвижное соединение. Другим разочарованием явилось то, что не удалось овладеть Бастонью – таким же важным узлом дорог на южном участке фронта наступления, – прежде чем американцы смогли бросить сюда крупные силы. При всей самоотверженности командиров и войск темпы наступления не удалось увеличить настолько, чтобы обеспечить решающий фактор – упредить подтягивавшиеся в спешном порядке резервы противника. Кое-где имели место неизбежные в любой операции ошибки войсковых командиров, но эти ошибки не представляли ничего особенного и должны были, следовательно, учитываться при планировании наступления.

Командование противника ответило на действия немцев быстрыми и энергичными мерами. Когда в общем все-таки внезапно началось немецкое наступление, противник в тот же день бросил две пехотные дивизии против 6-й танковой армии СС и по одной танковой дивизии против флангов 5-й армии. Одна из этих двух дивизий уже у Сен-Вита вступила в бой, другая сдерживала продвижение 7-й армии, одновременно прикрыв частью сил Бастонь. 18 декабря Эйзенхауэр, поняв, что на этот раз речь шла не просто об ударе с ограниченной целью, бросил в бой свои последние свободные резервы – две воздушно-десантные дивизии, находившиеся в районе Реймса. Прибывшая 19 декабря в Бастонь 101-я дивизия едва успела вовремя. К этому времени части 10-й американской бронетанковой дивизии, которые стремились на подступах к городу отразить удар немецкой учебной танковой дивизии, были почти полностью уничтожены.

Между тем 116-й танковой дивизии удалось пробиться в центре до Уффализа. Севернее Бастони 2-я танковая дивизия также продвигалась в хорошем темпе, встречая лишь незначительное сопротивление противника. Все остальные дивизии 5-й танковой армии уже были скованы действиями на флангах. Сен-Вит к этому времени еще не был взят, у Бастони события приобретали, по всем данным, аналогичный, если не более осложненный характер, хотя бы уже потому, что этот населенный пункт приковал к себе две дивизии, в том числе одну танковую. Правда, продолжала еще оставаться реальной надежда выйти обеими наступавшими в центре танковыми дивизиями к Маасу. Еще одна танковая дивизия, изъятая из состава 6-й танковой армии СС, должна была усилить этот клин в северной его части. Пока в последующие дни со всей энергией, хотя и безуспешно предпринимались попытки овладеть Бастонью, обе танковые дивизии продолжали продвигаться к реке Урт. Учебная танковая дивизия была подтянута к южному флангу, 2-я танковая дивизия вышла 22 декабря к Маршу, 116-я танковая дивизия застряла в излучине реки Урт севернее Марша и, во избежание фронтального наступления, связанного с потерей времени и не сулившего ничего определенного, была переброшена через Ларош на северный фланг 2-й танковой дивизии.

На пути продвижения танковых дивизий в исключительно трудных условиях местности, которую приходилось преодолевать не в прекрасную солнечную и сухую погоду, как это было в мае 1940 г., встали столь серьезные препятствия, что теперь на форсирование Мааса нечего было и рассчитывать. К тому же постоянно сказывалась нехватка горючего. Тем не менее при условии взятия Бастони, устойчивости южного крыла и своевременного ввода в прорыв новых сил все еще оставалась реальной возможность использовать успех танковых дивизий и по достижении Мааса поворотом на север увлечь в дальнейшее наступление застрявшее северное крыло и 6-ю танковую армию СС. Погода пока еще исключала применение противником крупных сил авиации, хотя в отдельные моменты, когда небо прояснялось, уже стали появляться первые истребители-бомбардировщики союзников.

Эйзенхауэр после своих первых, отданных немедленно после начала наступления распоряжений принял радикальные меры, направленные на отражение немецкого удара. 19 декабря, когда положение у Бастони еще оставалось неясным, а 5-я танковая армия, о небольшой глубине оперативного построения которой командование противника не могло знать, казалось, неудержимо продвигалась через Уффализ и Бастонь к Маасу, обстановка приняла для американцев довольно угрожающий характер. Из новых свободных резервов Эйзенхауэр располагал лишь только что прибывшей во Францию танковой дивизией и воздушно-десантной дивизией, находившейся в Англии. Оба эти соединения он распорядился бросить по возможности скорее к Маасу с целью приостановить здесь прорыв противника. Было отдано также распоряжение прекратить атаки местного характера на всех неатакованных участках фронта. Выступы в линии фронта, удерживать которые представлялось невыгодным, надлежало эвакуировать, 6-я американская группа армий сменила своей 7-й армией 3-ю армию, с тем чтобы дать возможность Паттону создать сильную группировку против южного фланга 5-й немецкой танковой армии. Эйзенхауэр был полон решимости взять на себя ответственность за все последствия такого ослабления 7-й армии, к которым относился, в частности, отвод правого фланга армии из района Виссамбура. Армии было приказано отходить вплоть до рубежа Страсбург, восточные склоны Северных Вогезов, не останавливаясь даже перед сдачей Страсбурга, если бы такая необходимость диктовалась соотношением сил. Французы были серьезно раздражены таким решением, указывая на непредвиденные политические осложнения, которые оно могло вызвать в их стране. Тогда Эйзенхауэр, учитывая, что в случае возникновения волнений во Франции проходившие по ее территории коммуникации американских армий действительно могут оказаться под угрозой, приказал удерживать Страсбург при любых обстоятельствах.

Командование всеми американскими соединениями, действовавшими севернее линии Прюм, Живе, было передано Монтгомери, который, получив задачу остановить немецкое наступление в этом районе, приказал американцам выделить из неатакованных 1-й и 9-й армий один армейский корпус в составе четырех дивизий и сосредоточить его южнее Мааса между Намюром и Льежем. Из своей 2-й армии он изъял один армейский корпус в составе трех пехотных и одной бронетанковой дивизий, перебросив его в район между Брюсселем и Маастрихтом. Были выделены силы для обороны мостов через Маас на участке между Живе и Льежем, одна танковая бригада брошена в район северо-западнее Марша, на ведущих в Брюссель дорогах в непосредственной близости от столицы были устроены заграждения.

Эти меры против обоих флангов немецкой ударной группировки с 23 декабря стали заметно сказываться на действиях немецких 7-й полевой и 5-й танковой армий. Кроме того, этим же днем закончился и период плохой погоды, в условиях которой только и осуществимо было немецкое наступление. Вражеские истребители-бомбардировщики теперь все чаще, хотя пока еще небольшими группами, прорывались через разрывы в облаках. Начиная со следующего дня они в полной мере включились в наземные бои, вследствие чего пришлось прекратить все передвижения в дневное время. Одновременно соединения стратегической авиации противника обрушили свои мощные удары на коммуникации немецких войск вплоть до Рейна, а также на аэродромы немецкой авиации.

К вечеру 23 декабря надежды на дальнейшие успехи 5-й танковой армии даже восточнее Мааса рассеялись, поскольку не подтягивались в спешном порядке новые силы, не становилась благоприятной обстановка в воздухе и не улучшалось совершенно неудовлетворительное положение с горючим, вынудившее еще в самом начале операции оставить крупные силы артиллерии на исходных позициях, 2-я танковая дивизия, осуществлявшая в течение дня свой смелый бросок из Марша на Динан, была внезапно атакована на правом фланге. Ее разведбатальон и часть следовавших за ним главных сил были отрезаны американскими частями и английской бронетанковой бригадой, окружены и в последующие дни уничтожены. Лишь части окруженных сил удалось пробиться к своей дивизии, ударная сила которой оказалась недостаточной для освобождения вырвавшихся вперед подразделений. Становилось все сомнительнее, продержится ли фланговое прикрытие южнее Бастони до падения города, против которого в ближайшие дни должна была быть брошена еще одна слабая немецкая дивизия. Уже теперь видно было, что задача взять Бастонь, удерживать южный фланг и продолжать наступление на Маас была выше сил и возможности армии, хотя в ее распоряжение и подтягивалась еще одна танковая дивизия. Высшее военное руководство слишком поздно решилось использовать все имевшиеся соединения, особенно крупные части 6-й танковой армии СС, на участке, где наметился значительный первоначальный успех. Командующий 5-й танковой армией генерал фон Мантейфель безуспешно пытался получить четкие указания относительно дальнейших действий. Лишь 25 декабря последовала типичная для Гитлера директива, в которой он, игнорируя создавшееся положение, предписывал армии бросить все силы на овладение горным массивом в районе Марша и пообещал дополнительно выделить еще две дивизии. Когда могли прибыть эти дивизии, предсказать в условиях улучшившейся погоды было невозможно.

В течение двух предыдущих дней давление противника на вырвавшиеся далеко вперед танковые дивизии становилось все сильнее, в результате чего они лишь с большим трудом могли держаться между Маршем и Рошфором и 27 декабря окончательно перешли к обороне. Еще более критической стала обстановка у Бастони. Снабжавшийся воздушным путем гарнизон отражал все немецкие атаки. Танкам Паттона, прорвавшим 26 декабря южнее Бастони позиции войск 7-й армии, осуществлявших фланговое прикрытие, удалось, кроме того, разорвать кольцо окружения города с юга и установить первую связь с гарнизоном.

Решение Гитлера ввести все имевшиеся силы на направлении главного удара 5-й танковой армии запоздало. Основные силы двух дивизий СС и двух пехотных дивизий, прибывших в последующие дни, были использованы для восстановления кольца окружения вокруг Бастони на юге и для последующего овладения этим городом. Ни то, ни другое, однако, не удалось. Часть вновь прибывших сил пришлось использовать для усиления продвинувшихся на запад танковых дивизий, которые, примыкая к растянутому до реки Урт левому флангу 6-й танковой армии СС, продолжали удерживать район Рошфора, хотя уже вынуждены были под усиливавшимся давлением противника с юга и юго-запада растянуть и во избежание охвата с тыла загнуть назад в направлении Бастони свой южный фланг. Превосходство противника становилось с каждым днем все ощутимее, его авиация почти полностью парализовала железнодорожное сообщение в немецком тылу, вследствие чего положение со снабжением становилось все напряженнее. Когда вражеская авиация возобновила свои действия, в немецком тылу возник невообразимый хаос, устранить который было почти невозможно. Многочисленные поезда с военными грузами, предназначавшимися для снабжения фронта, в течение дня укрывались в туннелях. Тыловым органам лишь с величайшими трудностями удавалось отыскивать и в ночное время разгружать предназначавшиеся для них поезда с боеприпасами и горючим. Действительно планомерного подвоза со времени начала наступления почти не было, а позже о нем вообще не могло быть и речи.

Немецкая авиация с 24 декабря предпринимала все возможное для облегчения участи наземных войск, хотя ее деятельность, несмотря на самоотверженность летного состава, носила довольно ограниченный характер. Самый крупный налет, в котором приняли участие более 900 самолетов, был совершен 1 января на аэродромы противника в Бельгии и Голландии. Большое число американских и английских самолетов было уничтожено на земле, истребители противника понесли высокие потери в воздушных боях. Но и с немецкой стороны потери составили одну треть участвовавших в налете машин.

Наземные войска повсеместно продолжали вести упорные оборонительные бои на достигнутых рубежах, ликвидируя или отсекая контратаками то и дело вбивавшиеся клинья противника. Все ответственные за проведение наступления лица – Рундштедт, Модель и Мантейфель – безуспешно торопили Гитлера срочно приостановить ставшую бесперспективной операцию и отвести войска на исходные позиции, прежде чем начнется со дня на день ожидавшееся крупное контрнаступление противника. Только так и можно было бы еще спасти большую часть техники и организованно отвести войска без новых тяжелых потерь. Ведь дальнейшим пребыванием в захваченном районе ничего не достигалось, кроме незначительного выигрыша времени, который не имел никакого значения по сравнению с грозившими потерями и тем более в свете общей обстановки. Гитлер никак не хотел пойти навстречу настояниям военных руководителей. Больше того, он приказал во что бы то ни стало удерживать достигнутые войсками рубежи и взять Бастонь. Лишь предпринятое 3 января наступление противника вынудило немецкие войска начать отход.

Это наступление заставило себя ждать удивительно долго. Прошло уже десять дней с тех пор, как Паттон 23 декабря развернул наступательные действия на южном участке фронта, а на северном участке Монтгомери бросил американский корпус против глубокого фланга 5-й танковой армии и западного фланга 6-й танковой армии СС. Паттон теснил непрерывно, однако его силы были недостаточными, чтобы добиться быстрого прорыва южного фланга 5-й немецкой танковой армии и примыкавшего прикрытия упорно сражавшейся 7-й немецкой армии. Американский корпус на севере был использован для обороны между Ставло и Рошфором. Монтгомери счел необходимым произвести значительную перегруппировку своих соединений: он сменил войска западного фланга американцев своим корпусом, сосредоточившимся тем временем в районе между Маастрихтом и Брюсселем, сузил фронт американцев и перебросил на их восточный фланг еще один американский корпус. Начавшимся 3 января одновременно против обоих флангов немецкого клина наступлением преследовалась цель выйти с юга и севера в район Уффализа и отрезать тем самым все немецкие силы, остававшиеся еще к тому времени западнее этого пункта. К счастью для немецких войск, начался сильный снегопад, вынудивший вести бои в основном вдоль дорог. Благодаря этому под прикрытием арьергардов удалось организованно осуществить исключительно трудный отход раньше, чем клинья противника сомкнулись 16 января у Уффализа. При отступлении пришлось бросить большое количество поврежденной первоклассной техники, так как для вывоза ее не хватало ни транспортных средств, ни тем более горючего. Во время отхода было потеряно гораздо больше танков и самоходных установок, чем в ходе всего наступления. Тяжелым психологическим ударом явилось для армейских соединений также и то, что в последующие дни отхода все дивизии СС были сняты с этого фронта. Даже если это понадобилось для пополнения этих дивизий с целью их дальнейшего использования на других участках, на армейские соединения, тем не менее, произвел тяжелое впечатление сам факт, что на них одних было взвалено бремя самого тяжелого и кровопролитного этапа захлебнувшегося наступления. Это была психологическая ошибка, которая, хотя и не затронула неизменно хороших и товарищеских отношений между армией и войсками СС на поле боя, сильно подорвала доверие к высшему командованию.

Все три армии медленно отходили на свои исходные позиции. Заключительный этап этого маневра был несколько облегчен для них тем обстоятельством, что Монтгомери после выхода к Уффализу в соответствии с приказом снял с фронта английский– корпус и вернул его 21-й группе армий, намереваясь возобновить прерванную немецким ударом подготовку к наступлению с плацдарма у Неймегена.

Вернувшись в конце января на исходные позиции, немецкие армии, несмотря на все свои запросы, не нашли там ничего, что могло бы повысить их упавшую боеспособность: ни достаточного количества боеприпасов, ни артиллерии, ни противотанковых средств. Во время отхода настроение в войсках, с такими надеждами шедших в бои и до последнего дравшихся за достижение успеха, значительно упало. То же самое было и на родине, где царило теперь горькое разочарование, ибо надежды на решающий перелом на Западе, о неизбежности которого говорили еще в рождественские дни, не сбылись. Тем не менее для родины операция принесла определенное облегчение: противник некоторое время вынужден был использовать основные силы своей авиации на поле боя и в непосредственной близости к нему, благодаря чему глубокому тылу была, наконец, обеспечена относительная передышка.

Военные итоги операции были только отрицательными. Ею удалось лишь оттянуть на несколько недель осуществление планов западных союзников, что, однако, могло бы считаться выигрышем только в том случае, если бы из этого вытекали какие-то военные или политические выгоды. Политических шансов вследствие устойчивой позиции западных держав по отношению к Германии независимо от того, боролась ли она во главе с Гитлером или без него, теперь не было вообще. Отсрочка наступления союзников досталась слишком дорогой ценой, чтобы иметь какое-нибудь значение. Сколько-нибудь заметного ослабления противника достигнуто не было: его потери в живой силе составили 77 тыс. человек, а собственные – 90 тысяч. Только что пополненные или вновь сформированные дивизии потеряли большое количество техники, и армия лишилась своих последних, с трудом выделенных резервов, отсутствие которых остро ощущалось теперь ею как на Западе, так и на Востоке.

В конце декабря исход Арденнского наступления не мог вызывать больше никаких сомнений. Однако предпринималась попытка продолжить наступление, подтянув – хотя уже было слишком поздно – силы в район 5-й танковой армии, ибо Гитлер и Йодль все еще не могли смириться с мыслью, что им не удалось вернуть инициативу на Западном фронте. Стремясь вырвать ее у противника путем нанесения удара на другом участке фронта, они ухватились за внесенное еще до начала Арденнской операции предложение главнокомандующего немецкими войсками на Западе относительно проведения отвлекающего наступления. Согласно новому плану, путем наступления с ограниченной целью предстояло, опираясь на район Битша, вернуть северную часть Эльзаса и сковать силы противостоявшей 7-й американской армии, которая к тому времени выделила из своего состава значительное количество частей для поддержки своих войск в Арденнах. Начавшееся 1 января наступление принесло вначале хорошие результаты. Севернее Агно немецким войскам удалось прорвать линию Мажино и продвинуться на юг в направлении Савернского прохода, после чего Гитлер вообразил, что инициатива здесь уже перехвачена и что территориально ограниченный удар удастся превратить в сражение за весь Эльзас. Этот план Гитлера поддержал Гиммлер, который в декабре принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне и теперь хотел воспользоваться подходящим случаем, чтобы показать свои полководческие способности. Несмотря на самый энергичный протест Рундштедта, часть наступавших западнее Рейна соединений была снята с фронта, переподчинена Гиммлеру и с крупного кольмарского плацдарма брошена в северном направлении. В Страсбурге возникла серьезная паника. Когда Эйзенхауэр вновь пришел к выводу, что лучше временно оставить Страсбург, чем уклониться из-за немецкого удара от продолжения своих операций, дело дошло до серьезных объяснений между американским главнокомандующим и де Голлем. Но в результате санкционированного Гитлером вмешательства Гиммлера немецкие силы оказались разделенными на две части и в условиях слишком широкого фронта наступления не смогли выйти за рамки первоначальных успехов. После усиления обороны противника наступление вообще пришлось прекратить.

Итогом его явилось лишь перемещение фронта на участке между Битшем и Рейном в западном направлении и, следовательно, создание в этом районе предполья перед Западным валом. Этим достигнутым еще в первые дни января успехом и пришлось удовлетвориться немецкому командованию, когда стало ясно, что наступление в Арденнах провалилось и больше никаких результатов оперативного масштаба от продолжения наступления ожидать не приходится.

Пока высшее военное командование старалось добиться на Западе по существу недостижимых целей, на Восточном фронте, которым оно в это время почти не интересовалось, русские развернули новое крупное наступление от Балтийского моря до Карпат.

 

3. Прорыв русских на Висле

Возникший в результате вторжения во Францию «второй фронт» и фронт в Италии довели оборонительные усилия немцев до крайнего напряжения. Отношения между дублирующими друг друга подчиненными Гитлеру высшими органами управления вооруженными силами – ОКВ и ОКХ – обострились до чрезвычайности. Генерал-полковник Гудериан, являвшийся с лета 1944 г. в качестве начальника генерального штаба сухопутных сил советником Гитлера по ведению операций на Востоке, прилагал самые отчаянные усилия, чтобы создать сносные условия для отражения ожидаемого и неизбежного нового натиска русских. Но он всякий раз наталкивался на поощряемое Гитлером и поэтому столь же упорное стремление Иодля урвать побольше соединений для своих целей. Дело в том, что Йодль хотел остановить наступление союзников на Западе любой ценой, даже за счет ослабления в данный момент спокойных участков Восточного фронта. К этому добавилась еще и попытка Гитлера добиться перелома в обстановке путем наступления в Арденнах, прежде чем русские нанесут новые мощные удары с Востока. Для проведения наступления на Западе было сосредоточено и израсходовано все, что имелось в распоряжении немецкого командования, кроме минимально необходимого для удержания фронта на Востоке и для обороны в Венгрии, которая все еще велась весьма активно.

Гудериан был не в силах повлиять решающим образом на руководство войной в целом. Его компетенция распространялась лишь на Восточный фронт. С тех пор как между Карпатами и Балтийским морем обстановка стала менее напряженной, ему оставалось только заботиться о пополнении соединений Восточного фронта свежими силами да с беспокойством следить за тем, как бы бездействие русских не побудило Гитлера еще больше ослабить фронт и урезать резервы. Однако особого успеха Гудериан здесь не добился. Так, в рождественские дни 1944 г. Гитлер, не консультируясь с Гудерианом, перебросил один корпус СС в составе двух дивизий из Восточной Пруссии в Венгрию, чтобы освободить окруженный Будапешт. Не большего достиг Гудериан и до этого, когда он стремился создать в глубине Восточного фронта обширные укрепленные районы и обеспечить их гарнизонами в целях ликвидации прорывов русских войск. Ввиду принципиального нерасположения Гитлера ко всякому устройству позиций в тылу Гудериан с трудом добился лишь того, чтобы оборудовать и связать укреплениями полевого типа старые крепости в Восточной Пруссии и восточных провинциях рейха. В этом мероприятии горячее участие приняло и население. С лета 1944 г. также по инициативе Гудериана началось формирование необходимых для укреплений гарнизонов. Однако когда разбитые немецкие армии начали отступать из Франции, эти гарнизоны были большей частью переброшены для обеспечения Западного вала.

Если, следовательно, не было даже самых минимальных сил, чтобы остановить глубокие прорывы русских войск, то чрезвычайно мало было и число тех соединений, которые, находясь в непосредственной близости к фронту, могли бы не допустить выхода русских на оперативный простор. Наряду со слабыми армейскими резервами удалось снять с фронта и пополнить только двенадцать танковых и гренадерских моторизованных дивизий. Составляя подвижные резервы, они располагались в боевой готовности на наиболее угрожаемых направлениях – основными силами между Верхней Вислой и Пилицей и частично за рекой Нарев и в Восточной Пруссии – с целью закрывать бреши на 700-километровом фронте между Карпатами и Балтийским морем. Гудериан, в противоположность Гитлеру, отнюдь не скрывал того, что, по его мнению, Восточный фронт с его неглубоким расположением и слабыми резервами развалится как карточный домик после первого же успешного прорыва русских.

Относительно менее угрожаемым представлялся лишь узкий участок между Карпатами и Верхней Вислой. Южную половину этого участка, проходившую в горном районе на словацкой границе, обороняла 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Хейнрици. Она являлась связующим звеном между группой армий «Юг» и группой армий «А». К 1-й танковой армии примыкала вновь сформированная 17-я армия под командованием генерала Шульца, располагавшаяся вдоль реки Вислока на участке от Ясло до Вислы.

Наибольшее беспокойство вызывал участок фронта по реке Висла до Варшавы. Правда, здесь 4-я танковая армия вначале под командованием генерала Балька, а позднее – генерала Грезера в ходе упорных боев летом 1944 г. помешала русским расширить большой плацдарм по обе стороны Баранува и даже несколько сузила этот плацдарм. Но все же он имел еще достаточные размеры, чтобы на нем можно было сосредоточить крупные силы. В районе Пулав русские также находились на левом берегу реки. Не менее опасным для 9-й армии генерала фон Лютвица был обширный русский плацдарм под Магнушевом у устья реки Пилица. Командующий группой армий «А» генерал-полковник Гарпе неоднократно (в последний раз уже незадолго до начала русского наступления) предлагал оставить рубеж по западному берегу Вислы, возможность удержания которого ввиду сильных русских плацдармов стала иллюзорной, и организованно отойти, сократив общую протяженность линии фронта, на рубеж перед плацдармами русских. В то же время это была бы единственная возможность создать еще кое-какие резервы.

Аналогичной была обстановка и на фронте группы армий «Центр» под командованием генерал-полковника Рейнгардта. Здесь 2-я армия генерал-полковника Вейса занимала оборону по реке Нарев, на западном берегу которой русские в результате их осеннего наступления захватили большой плацдарм южнее Пултуска. Северный сосед 2-й армии – 4-я армия под командованием генерала Хоссбаха продолжала удерживать фронт на участке Новогруд, Эбенроде, куда она вышла в результате своего контрудара в начале ноября. Фронт, обороняемый 2-й и 4-й армиями, также можно было сократить, по крайней мере за счет спрямления ряда требовавших значительного расхода сил выступов, а возможно, как предлагал командующий группой армий «Центр», и вообще отвести войска на гораздо более короткие по своей общей протяженности оборонительные рубежи Восточной Пруссии, 3-я танковая армия генерал-полковника Рауса, оттянувшая свой левый фланг за реку Мемель, прикрывала Восточную Пруссию с северо-востока и севера.

Гитлер отклонил требования Гудериана эвакуировать Курляндию, так же как и просьбы командующих обеими группами армии относительно сокращения линии фронта. Он продолжал слепо верить, что занимаемый фронт можно и должно удержать, и своим поведением, которое передавалось и гаулейтерам, решающим образом способствовал тому, что последние были настроены чересчур оптимистически. Не считаясь ни с какими предостережениями, они всегда отказывались от своевременного отвода войск из угрожаемых районов и соглашались на него лишь тогда, когда уже было слишком поздно.

Доклады начальника генерального штаба и его опытных работников, занимающихся вопросами разведки, относительно начавшегося явного сосредоточения превосходящих русских сил Гитлер считал «величайшим блефом со времен Чингисхана», попросту не желая видеть размеров грозящей опасности. При такой оценке обстановки невозможно было что-либо противопоставить сосредоточению русских, кроме бесплодных дискуссий. Русские позволили себе затратить некоторое время, чтобы основательно пополнить свои ослабленные летне-осенним наступлением соединения, подвести к фронту новые силы и оборудовать слишком растянувшиеся и разрушенные немцами коммуникации, а также сосредоточить максимум живой силы и техники для намеченного удара.

Германский генеральный штаб сухопутных сил оценивал превосходство русских в пехоте соотношением 11:1, в танках – 7:1, в артиллерии – 20:1. Превосходство русских в авиации также было достаточно велико, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. В целом соотношение сил было таково, что успех немецкой обороны почти исключался, даже если предположить крайнее упорство войск и искусное управление ими. Неясен был еще лишь масштаб грозившей катастрофы. Не в последнюю очередь он зависел от того, останутся ли командные инстанции в войсках в оковах, наложенных Гитлером на все тактическое руководство, или смогут использовать минимальные шансы, которые, вероятно, еще можно было найти в маневренной борьбе. Так как незадолго до начала русского наступления были отклонены уже упомянутые доклады командующих обеими группами армий, на благополучное разрешение этой проблемы было мало надежды.

В качестве конечной цели своего наступления русские наметили Берлин, которого они во что бы то ни стало хотели достичь раньше западных держав. Для обеспечения этого удара им необходимо было окружить немецкие войска в Восточной Пруссии и выйти к Балтийскому морю в Померании. На юге следовало овладеть Силезией и вырвать у немцев последнюю промышленную область – Верхнюю Силезию, совершенно необходимую им для производства вооружения, так как Рур был парализован непрерывными воздушными налетами. Южнее Карпат русские перемалывали немецкие войска, наступавшие на Будапешт, пока полностью их не обескровили. После этого у них все еще оставалось достаточно времени, чтобы, проведя операцию на широком фронте, отбросить немецкие силы в Чехословакию и Австрию и овладеть Веной. Теперь их основная задача состояла в том, чтобы прорвать и сокрушить немецкий фронт между Карпатами и Балтийским морем.

Для окружения Восточной Пруссии русские использовали войска двух фронтов. На восточной границе сосредоточивались войска 3-го Белорусского фронта под командованием Черняховского в составе пятидесяти четырех стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и девяти отдельных танковых соединений. Армии этого фронта должны были наступать на Кенигсберг, нанося главный удар севернее реки Писса, а затем севернее реки Прегель. В то же время 2-й Белорусский фронт Рокоссовского должен был примерно такими же силами начать наступление с плацдарма между Пултуском и Варшавой, ворваться в Восточную Пруссию с юга и отрезать ее от остальной части Германии ударами на Эльбинг и Торунь.

Фронтальный удар в направлении среднего течения реки Одер наносил 1-й Белорусский фронт Жукова в составе тридцати одной стрелковой дивизии, пяти танковых корпусов и трех отдельных танковых соединений на магнушевском плацдарме и сравнительно более слабой группировки на менее обширном пулавском плацдарме.

Наиболее мощный 1-й Украинский фронт Конева в составе шестидесяти стрелковых дивизий, восьми танковых корпусов, одного кавалерийского корпуса и восьми отдельных танковых соединений имел задачу, начав наступление с баранувского плацдарма, главными силами выйти к реке Одер в районе Бреслау, а частью сил нанести удар через Краков по промышленному району Верхней Силезии. На южном крыле русских войск находился 4-й Украинский фронт Петрова, которому предстояло включиться в общее наступление южнее Верхней Вислы.

Обо всех этих приготовлениях немецкое командование имело не вызывающие сомнения данные на основании таких обычных и верных признаков, как увеличение количества артиллерии и повышение интенсивности ее пристрелки, пополнение сил на плацдармах свежими частями, подход танковых соединений в прифронтовые районы. Наконец, об этом же свидетельствовали данные, полученные радиоразведкой и допросом пленных.

Как и летом 1944 г. во время прорыва обороны группы армий «Центр», русские удары снова последовали один за другим через короткие промежутки времени. 12 января русские после мощной пятичасовой артиллерийской подготовки нанесли удар с большого сандомирско-баранувского плацдарма против 4-й танковой армии. Удар был столь сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану. Глубокие вклинения в немецкий фронт были столь многочисленны, что ликвидировать их или хотя бы ограничить оказалось невозможным. Фронт 4-й танковой армии был разорван на части, и уже не оставалось никакой возможности сдержать наступление русских войск. Последние немедленно ввели в пробитые бреши свои танковые соединения, которые главными силами начали продвигаться к реке Нида, предприняв в то же время северным крылом охватывающий маневр на Кельце.

На следующий день Жуков нанес удар с магнушевского и пулавского плацдармов по южному флангу 9-й немецкой армии и одновременно провел вспомогательный удар севернее Варшавы с целью подготовить окружение крепости с севера, 9-я армия, несмотря на упорное сопротивление, не смогла воспрепятствовать прорыву Жукова на запад и удару крупными силами глубоко во фланг и в тыл ее оставшихся на Висле войск.

Когда к 15 января выяснились масштабы прорыва русских на фронте 4-й танковой армии, Гитлер приказал перебросить по железной дороге из Восточной Пруссии в район Лодзи танковый корпус в составе двух дивизий с задачей ударом в южном направлении ликвидировать прорыв на фронте группы армий «А». Немецкое командование, вероятно, еще надеялось на то, что 9-я армия остановит направленный против нее удар по крайней мере на рубеже реки Бзура и что удастся, примкнув к ней фланг упомянутого корпуса, создать новую оборону.

События опрокинули этот расчет, не отвечавший обстановке ни с точки зрения имевшегося в распоряжении времени, ни с точки зрения используемых сил. Корпус, отсутствие которого теперь сказывалось в Восточной Пруссии, провел драгоценные дни в пути, уже при выгрузке в районе Лодзи натолкнулся на русские войска и, вовлеченный в общее отступление, так и не был использован.

К вечеру 15 января на участке от реки Нида до реки Пилица уже не было сплошного, органически связанного немецкого фронта. Грозная опасность нависла над частями 9-й армии, все еще оборонявшимися на Висле у Варшавы и южнее. Резервов больше не было. Если немецкое командование вообще надеялось в ближайшее время остановить русские войска, оно должно было самым срочным образом бросить новые силы на оказавшийся под угрозой Восточный фронт.

Гитлер, несмотря на обрушившееся с Востока 12 января наступление, все еще не мог расстаться со своей ставкой на Западе, где он по-прежнему искал пути дальнейшего наступления на Западном фронте. Лишь катастрофа немецких войск на Востоке, не замечать которую было уже невозможно, заставила его вернуться в Берлин и уделить, наконец, внимание игнорируемому им Восточному фронту. Как и раньше, чтобы иметь возможность перебросить значительные силы на Восточный фронт за сравнительно короткий срок, надо было эвакуировать Курляндию, на чем и настаивал Гудериан. Но Гитлер разрешил снять только одну танковую дивизию. Кроме того, после короткого отдыха и пополнения могли принять участие в боях высвободившиеся после Арденнского наступления танковые соединения СС. Гитлер, однако, не дал отговорить себя от намерения использовать эти дивизии для борьбы за Дунай южнее Будапешта и обороны нефтеносных районов Венгрии. Таким образом, в распоряжении оставались теперь лишь две пехотные дивизии, которые предстояло перебросить для обороны Верхней Силеэии в район Кракова.

Недостаток сил, как это часто бывает, пытались возместить служебными перемещениями. Место генерал-полковника Гарпе, на которого Гитлер свалил вину за катастрофу на Висле, занял генерал-полковник Шёрнер.

На юге русские с 15 января начали наступление и на фронте 17-й армии южнее Вислы. Армия, не допустив прорыва, отошла на новый рубеж. Зато наступавшие против соседней 4-й танковой армии танковые соединения русских оставили далеко позади реку Нида и 17 января приблизились к Кракову и верхнему течению реки Варта. При этом в районе Кольце и Радома в тылу наступавших войск остались значительные немецкие танковые силы. После того как русские перекатились через них или обошли их, они снова привели себя в порядок, и им по радио был отдан приказ пробиваться назад в направлении на Глогау.

Жуков, наносивший удар в западном направлении, также почти не встретил сопротивления и достиг Лодзи. Войска его правого крыла занимали охватывающее положение по отношению к северному флангу немецкой 9-й армии, который получил разрешение на отход с Вислы с опозданием на два дня, ввиду чего этот фланг при своем отходе на рубеж реки Бзура был оттеснен на север к Висле и за Вислу. Варшаву было приказано в качестве «крепости» удерживать до последнего солдата, хотя комендант имел в распоряжении лишь несколько крепостных батальонов низкой боеспособности. Правда, на основании ошибочно данного генеральным штабом сухопутных сил разрешения он уже начал было отступление в ночь с 17 на 18 января, но вскоре последовал противоположный приказ, вызванный возмущением Гитлера против самовольных действий генерального штаба. Комендант Варшавы был уже не в состоянии выполнить этот последний приказ. В результате многие в той или иной степени причастные к этому случаю были отстранены от должности, обвинены в трусости и брошены в концентрационные лагери.

Армии Конева и Жукова неудержимо продвигались на фронте Плоцк, Лодзь, Ченстохов, Краков. Между городами Лодзь и Ченстохов отходили на Запад пока еще в полном порядке два обойденных противником немецких соединения. То из них, которое двигалось южнее, состояло из наскоро сколоченных под Кельце подвижных частей под командованием генерала Неринга; они стремились выйти к Глогау и подбирали на своем пути многочисленные группы из состава разбитых частей 4-й танковой армии. Второе соединение, продвигавшееся в соответствии с приказом севернее первого и также в направлении Глогау, состояло из подразделений и частей переброшенного из Восточной Пруссии в Лодзь танкового корпуса, которые еще успели там выгрузиться и теперь пробивались под командованием генерала фон Заукена к своим войскам.

Почти одновременно с прорывом на Висле перешли в наступление и войска обоих русских фронтов, действовавших в Восточной Пруссии, 3-й Белорусский фронт Черняховского 13 января нанес удар по 3-й немецкой танковой армии, прорвал ее фронт в центре, по обе стороны Шлоссберга, и отбросил ее к реке Инстер севернее Инстербурга. 15 января 2-й Белорусский фронт Рокоссовского начал осуществление своего сокрушительного удара по 2-й немецкой армии с плацдарма южнее Пултуска. Это произошло в тот самый день, когда из состава группы армий «Центр» были выведены обе танковые дивизии, которые прибыли в Лодзь слишком поздно и отсутствие которых в Восточной Пруссии должно было роковым образом сказаться в последующие дни. На второй день наступления противнику удалось кое-где вклиниться в оборону 2-й армии; эти вклинения свидетельствовали о том, что противник стремится прорваться главными силами через Пшасныш и Цеханув на северо-запад и частью сил через Насельск на Торунь. 2-я армия пыталась оторваться от противника, но его прорывы в направлении Ортельсбурга и Зольдау, которые уже нельзя было остановить, расчленили ее и отрезали от 4-й армии. Непосредственно севернее Вислы устремившиеся на запад войска 2-го Белорусского фронта соединились в районе Плоцка с северным крылом войск Жукова.

Теперь русские армии продвигались южнее Вислы к германской границе, а севернее Вислы наступали на широком фронте в северо-западном направлении, стремясь выйти к устью этой реки. Слабые остатки 2-й армии не могли существенно замедлить продвижение противника на Остероде, Грауденц (Грудзёндз) и Торунь. Русские частью сил повернули на север и отбросили отколовшийся левый фланг 2-й армии к Алленштейну. Казалось, что Восточная Пруссия будет неизбежно отрезана от остальной части Германии.

Между тем войска 3-го Белорусского фронта Черняховского вынудили 3-ю танковую армию отступить всем левым флангом за реку Дейме между рекой Прегель и заливом Куришес-Гаф. Армия была настолько разбита, что возникало сомнение, сможет ли она удержаться хотя бы на этом узком фронте.

Трагичность обстановки в Восточной Пруссии состояла в том, что поражение немецких войск могло бы и не принять таких катастрофических размеров, если бы Гитлер своим вмешательством в управление войсками и своим требованием во что бы то ни стало удерживать непрорванные участки фронта не отнял снова у группы армий «Центр» последних тактических возможностей. Еще в начале января командующий группой армий «Центр» генерал-полковник Рейнгардт недвусмысленно дал понять, что в случае наступления русских имеющихся резервов не хватит, чтобы удержать широко растянутый фронт группы армий. Он тоже настаивал на эвакуации войск из Курляндии. Когда же 15 января началось наступление русских против обеих фланговых армий, от его и без того недостаточных резервов оторвали еще и корпус Заукена, чтобы перебросить его в Лодзь. Оставалась еще одна, последняя возможность высвободить хотя бы несколько дивизий. С начала русского наступления 4-я армия, фронт которой не был прорван, оборонялась в центре группы армий на выступавшем дугой рубеже между Новогрудом и Эбенроде. За ней лежал 70-километровый пояс Мазурских озер, подходы к которому в центре прикрывались крепостью Лётцен. Не могло быть более простого решения, чем немедленный отвод армии на эту линию и переброска всех высвобождающихся частей на участки соседей, оказавшихся в тяжелом положении. Если же, наоборот, армия продолжала бы оборонять невыгодный выступ, это не только сковало бы ее силы, но и неизбежно привело бы и их окружению и уничтожению, как в свое время на Днепре. Когда 19 января на севере был прорван фронт 3-я танковой армии, а на юге русские вступили в Зольдау, Рейнгардт срочно запросил у Гитлера разрешения немедленно отвести 4-ю армию к Мазурским озерам, чтобы высвободившимися силами хоть как-то усилить 2-ю армию и иметь возможность задержать неизбежный в противном случае прорыв русских на Эльбинг. Рейнгардт не получил разрешения ни 19 января, ни на следующий день, хотя и повторял свои просьбы несколько раз во все более умоляющем тоне. Ему пришлось удовлетвориться обещанием помощи извне, которая могла подоспеть в лучшем случае лишь тогда, когда уже нечего было бы спасать, указанием ввести в бой фольксштурмовцев, чтобы создать себе таким образом резервы, и, наконец, ссылкой Гитлера на его «сложившееся на основе пятилетнего опыта убеждение, что отвод фронтов не приводит к созданию новых резервов, а влечет за собой лишь новые катастрофы и прорывы». Наконец, в полдень 21 января, как всегда слишком поздно, пришло разрешение отвести войска 4-й армии на рубеж Мазурских озер и за примыкающий к ним с севера Мазурский канал.

Так как армия ожидала приказа на отход уже в течение нескольких дней с часу на час и тщательно подготовила его выполнение, она могла начать отход немедленно. Но пока он осуществлялся, командующий армией генерал Хоссбах, не доложив подробностей в штаб группы армий, и прежде всего потому, что хотел избежать несомненного отказа Гитлера, пришел при зрелом размышлении к выводу, что оборона озерного рубежа должна была привести к окружению армии. Тогда он принял весьма ответственное решение: оставить озерный рубеж и пробиваться всей армией на запад, чтобы соединиться с 2-й армией. Он пришел к убеждению, справедливость которого была доказана последующим развитием событий, что большая часть Восточной Пруссии все равно потеряна и что любое другое решение поведет лишь к бессмысленной гибели 4-й и 3-й танковых армий. Они неизбежно должны были оказаться зажатыми в районе Кенигсберга, и маленького порта Пиллау для их снабжения в трудных условиях зимы было бы, конечно, недостаточно. Удастся ли подвести 3-ю танковую армию вдоль залива Куришес-Каф к 4-й армии или после эвакуации беженцев придется и ее перебрасывать морским путем через Пиллау, – это было еще не ясно. В полдень 22 января был отдан приказ об отходе. Решающим фактором для достижения успеха была по возможности быстрая переброска крупных сил армии на запад для осуществления становившегося совершенно необходимым прорыва. Решили провести этот прорыв четырьмя-пятью дивизиями из района Вормдитт. Кроме того, необходимо было прикрыть растянутые, фланги, которым угрожали русские соединения, на юге уже овладевшие Алленштейном, а на севере прорвавшиеся южнее реки Прегель. Приняв эти меры, командование надеялось прорваться вместе с беженцами на запад и проложить путь к Висле им и себе.

На следующее утро командующий армией доложил в штаб группы армий лишь о своем намерении перебросить крупные силы на запад, чтобы установить непосредственную связь с 2-й армией. У Рейнгардта оказывается были аналогичные планы, однако он хотел обязательно удержать крупный плацдарм по обе стороны Кенигсберга, который на юге достигал бы Хейльсбррга, а на севере охватывал бы Земландский полуостров. В принципе Рейнгардт был согласен с наступлением в западном направлении и доложил в этом духе Гитлеру. Ни тому, ни другому в этот момент не было известно о действительных планах Хоссбаха и об отходе его войск с озерного рубежа.

Вначале действия 4-й армии увенчались успехом. Продвигаясь в ледяную стужу сквозь колонны беженцев, которые, соблюдая образцовую дисциплину, освобождали войскам дорогу, дивизии следовали форсированным маршем к указанным им рубежам. Когда русские через несколько дней разгадали маневр 4-й армии,они начали оказывать на нее сильнейшее давление.С 26 января отвод превратился в отступление под сильнейшим натиском со стороны противника.

Русские прорвали оборону арьергардов на Мазурском канале и, быстро пройдя через оставленный немецкими войсками Лётцен, нанесли удар по Растенбургу. Давление, которому подвергался растянутый фланг армии в районе Алленштейна, можно было сдержать лишь ценой предельного напряжения всех сил. Кроме того, командующий группой армий, не желая эвакуировать район Кенигсберга, был вынужден передать две дивизии 4-й армии в распоряжение 3-й танковой армии, которая находилась севернее реки Прегель под угрозой окончательного разгрома. В то же время такое вмешательство штаба группы армий показало, что ее командующий отнюдь не разделял взглядов командующего 4-й армией относительно дальнейшего ведения боевых действий.

Между тем Гитлеру 24 января было доложено, что 4-я армия оставила озерный рубеж, а с нею и крепость Лётцен и быстро отступает на запад. Это донесение подобно молнии озарило обстановку, представленную ему до этого в ложном свете, и вызвало у Гитлера приступ дикой ярости. Рейнгардт, мужественно вставший на защиту своего подчиненного Хоссбаха и покрывший его проступок, был 26 января отстранен от должности. Там, где сознававшие взятую на себя ответственность люди искали последний выход из безнадежного положения, где они в конце концов шли собственными путями, чтобы спасти вверенные им войска от бессмысленного истребления, Гитлер видел только измену. Генерал-полковник Рендулич, который всего несколько дней назад сменил Шёрнера на Курляндском фронте, вступил в командование группой армий «Центр», названной теперь «Север». Хоссбах, последние намерения которого все еще оставались тайной, продолжал настойчиво осуществлять свой план. Несмотря на усиливающееся со всех сторон давление, ему удалось удержать фланги отступающей армии и в течение 26 – 29 января сдерживать русских, преследовавших его войска с северо-востока, на реке Алле севернее Алленштейна. Обеспечив это необходимое прикрытие с тыла, три дивизии начали 29 января прорыв на запад. Тем временем противник вышел к Эльбингу и Мариенбургу и окружил их. Проведенное с беспримерной энергией наступление немецких войск увенчалось полным успехом. В районе Эльбинга им удалось установить непосредственную связь с частями 2-й армии, в центре был взят Прейсиш-Холланд, на юге – Либштадт. Было подбито 200 танков противника и захвачено столько же орудий. Снова оказалось, что русское командование не в состоянии отразить такие внезапные удары. На следующий день наступление должно было продолжаться, причем предполагалось ввести три подвижных соединения, еще сохранивших довольно высокую боеспособность. Войска напряженно ожидали этого дня. Но Хоссбах был отозван со своего поста. На этот шаг Гитлера толкнула по существу предательская телеграмма гаулейтера Коха, в которой последний обвинял 4-ю армию в том, что она, совершая дезертирство, трусливо пытается пробиться к рейху, в то время как он, Кох, со своим фольксштурмом собирается продолжать оборону Восточной Пруссии. В ночь на 30 января на командный пункт армии прибыл преемник Хоссбаха генерал Мюллер. Он относился к числу генералов, выдвинутых самим Гитлером и известных беспрекословным выполнением всех приказов, какими бы ни были их последствия для войск, 4-я армия получила приказ немедленно прекратить наступление на запад, занять оборону на достигнутых рубежах и направить свои подвижные соединения в распоряжение 3-й танковой армии.

Так армии группы оказались в положении обреченных. Им пришлось вести ожесточенные кровопролитные бои, в ходе которых они пытались найти себе последнюю точку опоры на побережье Восточной Пруссии, чтобы обеспечить себе подвоз, а также прикрыть отход беженцев по косе Фрише Нерунг и эвакуацию морским путем. Кроме того, эти армии вступили в отчаянную борьбу за Кенигсберг. Последовательное проведение начатого 4-й армией наступления, вероятно, спасло бы группу армий от ее трагического конца.

Мирному населению Восточной Пруссии, которое из южных и центральных районов бросилось на запад, стремясь под защитой армии спастись за Вислой, вмешательство Гитлера также сослужило плохую службу. Теперь население было оттеснено вместе с армией на север и вынуждено искать спасения в полном ужасов бегстве через залив Фришес-Гаф и косу Фрише-Нерунг.

В то время как развертывались бои за Восточную Пруссию, армии Конева и Жукова неудержимо продвигались к реке Одер от Оппельна до Кюстрина. Когда 20 января Шёрнер принял командование группой армий «А», переименованной 25 января в группу армий «Центр», танковые части Конева вышли к старой германской границе восточнее Бреслау. В первый момент для организации обороны на Одере имелись лишь запасные части, полицейские подразделения и отряды фольксштурма, наряду с разрозненными и отступавшими в беспорядке подразделениями и частями из состава 4-й танковой армии. 1-я танковая армия и 17-я армия сумели организованно отойти южнее Вислы в Карпатах. Для прикрытия Верхней Силезии 17-я армия была в ходе отступления оттянута на северо-запад и усилена за счет отступавшей южнее 1-й танковой армии. Ослабление последней было тем чувствительнее, что остатки 1-й армии венгров, еще находившиеся в ее рядах, в ходе отступления полностью рассеялись.

В Силезии началась упорная борьба за Одер и прилегающий к нему промышленный район. Войска 1-го Украинского фронта Конева предприняли многочисленные попытки форсировать Одер в различных пунктах между Глогау и Оппельном и одновременно ворваться с севера через Гросс-Штрелиц и Тарновиц (Тарновске-Гуры) в промышленный район. Одновременно войска 4-го Украинского фронта наступали с востока на район Верхней Силезии и Моравских ворот. Здесь ослабленной 1-й танковой армии едва удалось предотвратить прорыв, который означал бы вторжение в Моравию и расшатал бы с трудом сохранявшуюся целостность немецкого южного крыла. 17-я армия вступила в ожесточенные бои за Верхнесилезский промышленный район. А в это время под землей еще продолжалась работа, и поезда с углем ежедневно отправлялись на запад. Армия лишь шаг за шагом сдавала последнюю действующую немецкую кузницу вооружения и только в середине февраля была отведена за Одер, когда ей, почти со всех сторон окруженной, стало угрожать полное уничтожение. С потерей Верхней Силезии у рейха также и в области вооружения была отнята последняя возможность продолжать борьбу в течение сколько-нибудь продолжительного времени.

В боях за Одер 1-й Украинский фронт Конева 23 января вышел к реке между Оппельном и Олау, распространил к 28 января боевые действия на север вплоть до подступов к Бреслау и захватил плацдарм в районе Штейнау. Только северное крыло было задержано действиями немецких корпусов генералов Неринга и фон Заукена и пока несколько отставало, задержавшись в районе Калиша. Оба немецких корпуса согласно приказу с боями отошли на Одер. Неринг достиг Одера первым и смог еще создать предмостное укрепление в районе Глогау на восточном берегу. Заукен следовал вплотную за ним. Гитлер и Шёрнер надеялись силами обоих этих корпусов, весьма ослабленных тяжелыми боями и перенесенными трудностями, сдержать удар русских войск через Одер хотя бы ниже Бреслау. Корпуса получили приказ ликвидировать русский плацдарм у Штейнау. Неринг получил задачу атаковать плацдарм с фронта на западном берегу, а Заукен, – оставаясь на восточном берегу, повернуть на юг и атаковать русских в районе Штейнау с тыла. Тщетно оба генерала пытались отказаться от выполнения этих задач, поскольку они выходили далеко за пределы возможностей их потрепанных соединений.

Отступавшему под сильным давлением противника Заукену не удалось решить невыполнимую задачу, а именно, прорваться через боевые порядки противника по восточному берегу Одера к Глогау. Между Глогау и Штейнау он был отброшен и прижат к Одеру. Неринг также не дошел до Штейнау, но успел навести понтонный мост через реку Одер и помог Заукену в самый тяжелый момент перебраться со своими храбрыми соединениями на западный берег.

В начале февраля под натиском русских, наступавших с захваченных ими к тому времени плацдармов, рухнула оборона на Одере между Бригом и Глогау. Бреслау и Глогау были окружены, группа армий, вводя в бой постепенно прибывавшие новые силы и удерживая Оппельн, медленно отходила на юго-запад и запад. В начале марта фронт стабилизировался на рубеже Ратибор, Оппельн, Штригау, Гёрлиц и далее на север по реке Нейсе до Одера. Так как контрударом, проведенным из района Гёрлица в восточном направлении, все же не удалось удержать район севернее Гёрлица и Лаубана, группа армий лишилась своей последней железнодорожной коммуникации, соединявшей Центральную Германию с Силезией и, прижатая к Судетам, должна была довольствоваться мелкими железнодорожными ветками, подходившими сюда из Чехии.

Началась длительная ожесточенная борьба за окруженный Бреслау. Население, не успевшее эвакуироваться, не щадя своей жизни поддерживало войска. Гарнизон и жители города боролись в твердой уверенности, что их дело – выстоять в этом имеющем решающее значение пункте обороны Германии, пока предстоящее немецкое наступление не изменит коренным образом обстановку и не освободит их. Геббельс, не преминувший использовать сражение за Бреслау, подобно сражению за Ахен, в качестве символа национальной стойкости, не жалел никаких, слов, которые могли еще поднять дух защитников. В лице фанатичного гаулейтера Ганке он нашел себе усердного помощника. Был воскрешен в памяти 1813 г. и «Воззвание к моему народу», рожденное в Бреслау{52}. Студентов университета призывали доказать, что они достойны своих славных предков. По городу, как и по всей Германии, ходили распространяемые пропагандой слухи о противоречиях в лагере западных держав и скором распаде их союза с русскими; много говорили и о новом «чудодейственном» оружии, предсказывали грандиозное наступление в Силезии и Померании, которое должно было якобы нанести сокрушительный удар по вторгшимся на территорию страны русским армиям. Да и тот факт, что немецкий фронт на целые недели стабилизировался между Штреленом и Штригау и орудийная канонада доносилась до окруженного города все с одного и того же расстояния, все время поддерживал надежды защитников и укреплял в них волю к борьбе. В город по воздуху перебрасывались даже подкрепления. Не приходится удивляться, что здесь, как и по всей Германии, войска и население, как утопающий за соломинку, цеплялись за веру в обещанный им перелом в обстановке. Никто не мог и предполагать, что все это были чисто пропагандистские трюки, лишенные какой бы то ни было реальной почвы и представляющие собою лишь отчаянные попытки оттянуть неминуемую катастрофу. Только в день общей капитуляции 7 мая последние храбрые защитники Бреслау сложили оружие, оставшись, в противоположность сбежавшему гаулейтеру, до конца верными силезской столице.

Войска Жукова, взломав немецкий фронт на Висле, неудержимо продолжали продвигаться к среднему течению реки Одер. Лежавшая на пути крепость Познань не явилась для них препятствием. Они без труда сумели окружить ее и обойти с севера и с юга. 22 января первые русские танки уже появились на восточных подступах к крепости, гарнизон которой был совершенно недостаточен для успешной обороны и сковывания значительных сил противника. Несколькими днями позже русские армии, наступая широким фронтом, обтекли Познань, намереваясь выйти к Кюстрину и Франкфурту. 25 января кольцо вокруг Познани сомкнулось. В городе, населенном главным образом поляками, оставалось считанное количество немцев, польское население пряталось по домам и подвалам. Ядро гарнизона, в который входили ландверные тирольские стрелки, остатки разбитых частей и летчики, составляли 2 тыс. курсантов местного военного училища. Они бросились в бой с той же непреклонной верой в победу Германии, с тем же свойственным юности задором и воодушевлением, как и за несколько месяцев до этого их товарищи в Меце. Когда после упорного и самоотверженного сопротивления к 16 февраля в руках немцев остался лишь узкий участок на восточном берегу Варты, командующий гарнизоном под личную ответственность разрешил двум тысячам еще сохранивших силы защитников города предпринять попытку вырваться из окружения. Многим из них действительно удалось пробиться в северо-восточном направлении. Остатки гарнизона капитулировали десятью днями позже.

Русское наступление посеяло хаос между Вислой в районе Торунь и Одером восточнее Франкфурта. Для наведения порядка срочно требовалась наряду со свежими силами твердая рука хорошего организатора. Остатки 9-й армии, командование которой вместо отозванного генерала фон Лютвица принял на себя генерал Буссе, имели задачу, получив подкрепления, остановить продвижение войск Жукова по возможности еще восточнее Одера. На границе Восточной Померании управление Штеттинского корпусного округа организовало импровизированную оборону, использовав для этой цели запасные части, сводные подразделения гарнизонов, курсантов училищ, отряды полиции и фольксштурма. Генерал-полковник Вейс с остатками 2-й армии пытался установить и поддерживать непосредственную связь с этим импровизированным фронтом. Чтобы обеспечить единое управление всеми этими силами, Гудериан 22 января предложил Гитлеру использовать штаб ставшей на Балканах бесполезной группы армий «Юго-Восток» под командованием фельдмаршала фон Вейхса. Гитлер резко отклонил кандидатуру Вейхса. В обстановке, справиться с которой мог бы, вероятно, только опытный командующий со сработавшимся штабом, Гитлер решил прибегнуть к помощи Гиммлера, представившего за последние недели боев на Реине весьма сомнительные доказательства своих, кстати, отнюдь и не предполагавшихся в нем военных способностей. Гиммлеру предстояло вместе со штабом, который он должен был сам лично сформировать, принять на себя командование новой группой армий «Висла». Испытывая величайшее недоверие к высшему командному составу и генеральному штабу – недоверие, новую пищу которому дали события под Варшавой, – Гитлер остановился на кандидатуре Гиммлера, полагая, что последний в качестве командующего армией резерва и шефа войск СС и полиции вернее и скорее других сколотит какие-то еще имевшиеся в стране силы и сможет отстоять почти не укрепленный район. В штаб Гиммлера были переведены несколько офицеров генерального штаба сухопутных сил, чтобы обеспечить ему хотя бы техническую сторону работы. Начальника своего штаба, не имевшего для такой должности ни достаточных знаний, ни опыта, Гиммлер подыскал из числа собственных подчиненных.

Когда он 24 января со своим импровизированным штабом, совершенно непригодным к выполнению возложенной на новую группу армий огромной задачи, прибыл в Орденсбург-Крёссин в Восточной Померании, армии Жукова продвигались по обе стороны Познани. Кроме того, когда северное крыло войск Жукова вскоре после прорыва на Висле соединилось в районе Плоцка с левым крылом 2-го Белорусского фронта, Жуков стал поворачивать все более крупные силы на северо-запад, чтобы, наступая на Восточную Померанию, прикрыть северный фланг войск, осуществлявших удар в направлении Кюстрина и Франкфурта. Его цель теперь вырисовывалась довольно четко: выйти на Одер по возможности вплоть до Штеттина и одновременно продвинуться через Восточную Померанию к Балтийскому морю. На пути к Одеру предстояло преодолеть еще одно небольшое препятствие. С того времени, когда рейх обеспечивал себя от возможного удара Польши через Одер на Берлин, остался укрепленный район, который, опираясь на реку Обра, закрывал вход в Одерско-Вартскую дугу. Мощь этого укрепленного района с тех пор значительно снизилась. С 1939 г. ничего не делалось для поддержания в порядке оборонительных сооружений. Наоборот, с них, как и с Западного вала, снималось вооружение для переброски на Атлантический вал. Вместе с остатками 9-й армии этот рубеж обороняли две слабые дивизии, фактически силою не больше полка и без артиллерии.

Попытка Гиммлера своевременно бросить первые находившиеся под рукой соединения СС для поддержки фронта на Одерско-Вартской дуге была предпринята слишком поздно. Там, где этим соединениям удавалось достигнуть указанных рубежей, они вместе с частями 9-й армии оказывались прижатыми к Одеру или оттесненными за Одер, которого русские в конце января уже достигли, а южнее Кюстрина и форсировали. Лежащая на восточном берегу крепость Кюстрин осталась в руках немцев, но была связана с войсками за Одером лишь узким коридором, так как русские и севернее Варты уже вышли к Одеру. Однако в районе Франкфурта 9-я армия смогла удержать предмостное укрепление на восточном берегу.

Когда танковые части русских, стремительно продвигаясь вперед, пересекли в некоторых пунктах скованный льдом Одер и вызвали панику, распространившуюся до самого Берлина, Жуков, по оперативным соображениям, приостановил наступление своих войск. Он перенес главные усилия на свой отставший правый фланг, чтобы подтянуть и его к Одеру. Здесь немецкое командование стремилось, опираясь на рубеж реки Нетце (Нотец), сохранить связь с западным крылом 2-й армии в районе Бромберга (Быдгоща) и создать новый рубеж для обороны Восточной Померании. Силы немцев, однако, были недостаточны, чтобы осуществить это намерение. 27 января русские окружили Бромберг и вышли к реке Нетце на всем ее протяжении от Нашеля (Накло) до Крейца, частично даже переправившись на северный берег. Предпринятая по приказу Гиммлера в районе Шнейдемюля попытка задержать русских успеха не имела, и лишь на линии Шлоппе, Дейч-Кроне, Хойнице оказалось возможным временно остановить продвижение русских войск. Далее на запад русские к концу месяца форсировали реку Нетце (Нотец) также и на участке Крейц и Ландсберг и после удара в направлении на Арнсвальде уже поставили под угрозу Штеттин. Чтобы обеспечить единое управление войсками в Восточной Померании и взаимодействие с 2-й армией, Гиммлер вскоре после своего назначения командующим группой армий сосредоточил все разрозненные силы в 11-й танковой армии под командованием обергруппенфюрера Штейнера, командира-эсэсовца, имевшего некоторый военный опыт и определенную подготовку. На него была возложена невыполнимая задача – сдержать натиск русских на широком пространстве от Нейштеттина до Одера.

Одними такими мероприятиями, конечно, нельзя было спасти еще не захваченную противником часть Восточной Германии. Если вообще стоило продолжать войну, то разве лишь для того, чтобы остановить красный поток на востоке и по возможности отбросить его назад. Была надежда, что все же удастся найти какую-то общую политическую линию с западными державами, пока на востоке еще не прорваны последние заслоны. За это и боролся фронт, и эта последняя надежда вместе с неслыханными страданиями беженцев, которые ежедневно приходилось наблюдать воинам немецкого Восточного фронта, давала им силы день за днем продолжать отчаянное сопротивление, хотя бы для того, чтобы дать уйти на известное расстояние колоннам беженцев, отправка которых всегда запаздывала.

О спасении восточной части Германии неотступно думал также и начальник генерального штаба, чувствовавший себя лично связанным с этим районом. С железной настойчивостью он вновь и вновь добивался от Гитлера оставления ставших бесполезными внешних форпостов и усиления всеми силами Восточного фронта. Чем руководствовался Гитлер, когда он в конце января все еще держал немецких солдат на Апеннинах и на Нордкапе, не отводил войск из Курляндии и приказывал удерживать в качестве внешнего форпоста Голландию, в то время как падение Берлина было вопросом лишь нескольких недель, в лучшем случае месяцев? Находился ли он еще во власти бесплодной идеи нигде не отдавать добровольно ни пяди земли, если не с целью выиграть войну, то для того, чтобы продлить агонию из упрямства перед судьбой и теми, кто его побеждал? Или, быть может, он надеялся длительным сопротивлением выиграть время для создания «чудодейственного» оружия? Но тогда было тем более необходимо ограничить задачи всех немецких сил обороной рейха. Или он уже дошел до того, что решил в своей не знающей границ страсти к разрушению уничтожить как можно больше людей на всех фронтах и среди всех народов, разрушить как можно больше городов и заводов, посеять всеобщий хаос и вместе с собой увлечь в пропасть всю Европу, раз ему не суждено было ею овладеть? И уж не хотел ли он погубить немецкий народ за то, что этот народ, по его мнению, не оказался достаточно сильным и достойным величия своего фюрера?

Гудериан боролся напрасно. Высвободившиеся на Западе танковые дивизии были брошены в основном в Венгрию, чтобы удерживать или отвоевывать там районы нефтяной промышленности; обреченные курляндские армии эвакуированы не были (у них было взято лишь несколько дивизий, которых затем частично перебросили в Восточную Пруссию); из Норвегии войска выводились слишком медленно. О высвобождении сил путем спрямления фронтов или отвода на новые рубежи на Западе и в Италии нечего было и думать.

В результате пришлось отказаться от обсуждавшегося вначале плана срезать вбитый русскими на Одере клин двойным ударом из районов Губен, Глогау, с одной стороны, и Арнсвальде – с другой, так как для этого не было достаточных сил. Немногочисленных соединений, которые еще оставались в распоряжении командования после усиления фронта на всем его протяжении, могло хватить лишь для флангового удара с узко ограниченной целью из района Арнсвальде на Ландсберг. Этот удар в лучшем случае обеспечивал лишь возможность выхода в тыл русским войскам, находившимся на Одере севернее Кюстрина. После преодоления огромных трудностей с оснащением предназначенных для наступления войск и благодаря постоянному нажиму Гудериана, видевшего, как с каждым потерянным днем падают шансы на успех, к 15 февраля основная масса намеченных соединений была подготовлена к наступлению. Между тем руководство боевыми действиями на этом участке фронта принял на себя генерал-полковник Раус со штабом 3-й танковой армии, переброшенной из Восточной Пруссии. Немецким войскам удалось отбить сильные атаки русских на рубеже Пиритц, Арнсвальде и удержать необходимый для сосредоточения своих войск район юго-восточнее Штеттина. Чтобы не упустить успеха удара и иметь возможность оказывать максимальное влияние на ход операции, Гудериан добился от Гитлера прикомандирования в штаб Гиммлера своего ближайшего помощника генерала Венка, который мог бы обеспечить наиболее целесообразное управление войсками непосредственно на месте.

16 февраля ударная группа – четыре ослабленные дивизии СС и две также лишь кое-как пополненные танковые дивизии – нанесла контрудар и за два первых дня добилась довольно значительного успеха. Но затем сопротивление русских усилилось, и в результате их возросшего противодействия западный фланг 3-й немецкой танковой армии вынужден был отойти на рубеж Грейфенхаген, Арнсвальде.

Вскоре после этого была разгромлена и слабая немецкая оборона в Восточной Померании. Напрасно генерал-полковник Вейс просил разрешить ему отойти к западу, чтобы вместе с 3-й танковой армией перебросить свои войска за Одер. Начав 26 февраля наступление из района Нёйштеттин с целью прорыва в северном направлении, Жуков быстро разорвал слабый немецкий фронт, 3-я танковая армия была отброшена за Одер между Шведтом и Штеттином и прижата к заливу. Непосредственно восточнее Штеттина ей удавалось еще удерживать позиции на восточном берегу Одера в районе Альтдамм. 10 марта бои в этом районе затихли. Русские достигли своей цели и вышли к Одеру на участке от Франкфурта до устья. Они создали сильный плацдарм в районе Кюстрина и теперь со всей основательностью готовились к удару на Берлин и прорыву на запад на соединение с армиями союзных держав.

Одновременно с ударом в направлении Штеттина русские после прорыва фронта в Восточной Померании вышли также и к Балтийскому морю. Последняя попытка нанести западным флангом 2-й армии удар во фланг продвигавшимся на север русским войскам и сохранить связь с 3-й танковой армией потерпела крах после незначительных первоначальных успехов. В ночь на 1 марта в район расположения 2-й армии прошел последний эшелон, затем сообщение прекратилось. 4 марта русские танки появились под Кольбергом, и через два дня город Неттельбека и Гнейзенау{53} был окружен. Он был переполнен беженцами, главным образом из Восточной Померании. Как и во время боев за Бреслау, Геббельс здесь также развернул свою пропаганду, на этот раз приводя в качестве примера 1807 год. Комендант крепости не был склонен разрешать дурачить себя сомнительными историческими параллелями. Но все же он считал своим долгом удерживать Кольберг трехтысячным гарнизоном до тех пор, пока при энергичном содействии морского флота массы беженцев не будут эвакуированы по морю. Когда эта задача благодаря самоотверженным действиям защитников крепости была решена и в руках немцев осталась лишь узкая полоска в районе порта, командующий и оставшиеся в живых две тысячи человек покинули разрушенный и пустой город.

Другим следствием русского прорыва было окружение 2-й армии. Когда она в конце января была отброшена из района северо-западнее Торуни к Висле и в результате прорыва русских на Эльбинг отрезана от 4-й армии, она направила свои основные усилия на сохранение связи с рейхом через Восточную Померанию. К тому времени она еще удерживала Эльбинг и Мариенбург на реке Ногат и рубеж по Висле до Грауденца. Торунь была окружена. Оставалось надеяться, что удастся удержать оборону по рекам Ногат и Висла и тем самым прикрыть с фланга проходящий южнее новый фронт, создаваемый западнее Вислы. Наспех сколоченные соединения 2-го корпусного округа, оттесненные войсками Жукова на север остатки 9-й армии, одна прибывшая из Курляндии дивизия, пополненная восточнопомеранскими резервистами и имевшая большой некомплект боевой техники, и одна дивизия СС, сформированная из лиц немецкой национальности, проживавших в странах Юго-Восточной Европы, – таковы были силы нового фронта, постепенно протянувшегося до района Ястрова и вместе с наспех сколоченной 11-й танковой армией помешавшего русским захватить Померанию вообще без всякого сопротивления. До середины февраля сдерживать давление русских можно было скорее здесь, чем на Висле, где 2-й Белорусский фронт прорывал один участок за другим. Одна слабая дивизия типа «фольксгренадир», составлявшая ядро торуньского гарнизона, 7 февраля получила разрешение Гиммлера на прорыв из окружения в северном направлении. Бромберг (Быдгощ) был окружен, Эльбинг сдан 12 февраля, Швец – на следующий день. Грауденц был окружен 13 февраля, но благодаря напоминанию о героической борьбе генерала Курбьера{54} в 1807 г. и непрерывно распускаемым слухам о скором освобождении держался до 5 марта. 21 февраля был сдан Диршау (Тчев). Теперь восточный фланг армии находился за рекой Ногат, упираясь флангом в залив Фришес-Гаф, центр, отброшенный с рубежа по реке Висла, отступал вместе с западным флангом на север. В это время прорыв на Кольберг отрезал 2-ю армию от рейха. Обойденная с запада, сильно теснимая в центре, разгромленная на ряде участков и перемешавшаяся с бесконечными колоннами беженцев, тщетно искавших под ее защитой возможности уйти на запад, эта армия была в страшном беспорядке отброшена к Данцигской (Гданьской) бухте. На высотах по обе стороны Картхауза (Картузы), расположенного в Кашубской Швейцарии с ее озерами, удалось еще раз закрепиться и не допустить русских в Данциг и Гдыню, в то время как побережье от Рюгенвальде до Риксхёфта быстро оказалось в их руках. В Данциг и Гдыню тоже стеклись потоки беженцев из Восточной Померании, Западной и Восточной Пруссии, причем здесь их было раз в десять больше, чем в Кольберге. Оба города были переполнены ранеными, которых перебрасывали сюда со всех фронтов и даже из Курляндии. Их и хотела спасти 2-я армия, вступившая в борьбу за «последний редут», который упирался на юге в реку Ногат, включал в себя устье Вислы, высоты западнее Данцига и Гдыни и прикрывал в районе Нёйштадта на севере подступы к косе Хель.

12 марта командующим соединениями группы армий в районе Данцига и Кенигсберга вместо переведенного обратно в Курляндию генерал-полковника Рендулича был назначен генерал-полковник Вейс. Руководство обороной Данцига было возложено на генерала фон Заукена, который теперь должен был вступить в последнюю схватку с противником вблизи своей родины – Восточной Пруссии. Непрекращающимися ударами русские сузили район на подступах к Данцигу и Гдыне. 22 марта они прервали связь между обоими городами, прорвавшись на Сопот. До 28 марта еще удавалось при поддержке тяжелого крейсера «Принц Евгений» удерживать русских на таком расстоянии от Гдыни, что флот сумел эвакуировать десятки тысяч раненых и беженцев. Остатки защитников Гдыни и многие беженцы, не успевшие попасть на суда, пробились в расположенный севернее Гдыни Оксхёфт, который в соответствии с приказом Гитлера от 28 марта был объявлен «крепостью», следовательно, должен был удерживаться любой ценой. Командующие сухопутными и морскими силами в этом районе возмутились таким бессмысленным приказом, возводившим в самоцель уничтожение людей. Местное командование эвакуировало Оксхёфт и обеспечило 30 тыс. человек временную безопасность.

Данциг был сдан русским 30 марта, после того как в предшествующие дни мощный артиллерийский обстрел и непрерывные бомбардировки превратили его в сплошное море огня. Заукен вывел защитников и оставшихся в городе беженцев на узкую полосу в дельте Вислы, защищенную с фронта затопленным участком местности и соединявшуюся на востоке с косой Фрише-Нерунг. Этот клочок земли стал очередным пристанищем для беженцев и остатков 4-й армии. Еще целый месяц последние остатки 2-й армии держались между Вислой и рекой Ногат и обеспечивали эвакуацию очередных групп беженцев и переправленных из Данцига раненых на косу Хель. Когда в первые дни мая война закончилась, Заукен со своими людьми разделил судьбу немецких солдат в Восточной Пруссии, с начала января удерживавших в тяжелых боях последнюю часть старой прусской провинции.

Вечером 30 января Рендулич запретил 4-й армии продолжать прорыв на запад. Он хотел осуществить уже много дней вынашивавшийся его предшественником Рейнгардтом, но отвергнутый Гитлером план. Этот план состоял в удержании «Хейльсбергского треугольника» – позиции довоенного времени, прикрывавшей Кенигсберг с юга и юго-востока, и продления этой позиции на север, благодаря чему перед Кенигсбергом возникал плацдарм, опиравшийся на заливы Фришес-Гаф и Куришес-Гаф. 4-я армия должна была поддерживать связь с Эльбингом и занимать южную часть большого плацдарма до реки Прегель. Однако этому не суждено было осуществиться. Южнее реки Прегель русские, смяв арьергарды 4-й армии на Мазурском канале, перешли в наступление через Фридланд на запад, которое немецкие войска вряд ли могли остановить. Смежные крылья 2-го и 3-го Белорусских фронтов соединились в районе Хейльсберга, после того как наступавший южнее через Лётцен и Растенбург 2-й Белорусский фронт рассек на части отступавшую 4-ю армию. По обе стороны Вормдитта армия подверглась ударам с юга, а ее западный фланг был охвачен в результате продвижения русских через Прейсиш-Холланд на Эльбинг. Вскоре удар русских через Крейцбург отрезал армию от Кенигсберга на севере, другой удар оттеснил ее от восточного фланга 2-й армии в районе Эльбинга. В итоге она оказалась зажатой юго-восточнее залива Фришес-Гаф на узком пространстве в форме полукруга, сначала довольно обширного, но затем все время сужавшегося, с центром в Хейлигенбейле. Оба ее фланга упирались в залив. Ведя кровопролитные, осложненные трудностями подвоза упорные бои, храбрые дивизии отступали лишь шаг за шагом. Их тающие остатки к концу марта были зажаты на клочке земли вокруг маленького полуострова Бальга и, наконец, на самом полуострове. Спаслось около 5 тыс. человек, в том числе половина раненых, и почти столько же добровольцев – иностранцев из обозных подразделений. Они сумели перебраться через подтаявший к этому времени лед залива на косу Фрише-Нерунг.

3– я танковая армия к концу января уже не могла удержаться севернее реки Прегель перед Кенигсбергом. Дойдя до восточных подступов к крепости и значительно переоценивая ее оборонительную силу, русские остановились перед крепостью и перенесли направление главного удара на Земландский полуостров, чтобы полностью им овладеть, перерезать идущие из Кенигсберга на запад сухопутные коммуникации и захватить Пиллау, через который осуществлялось морским путем снабжение группы армий, получившей теперь название «Север». Усиленная одной дивизией, вырвавшейся из осажденного Мемеля (Клайпеды) -она прошла по косе Курише-Нерунг и пробилась через боевые порядки русских в районе Кранца, – 3-я танковая армия стремилась удержать возможно большее пространство в западной части Земландского полуострова, опираясь на нижнее течение реки Прегель и побережье Балтийского моря. Однако в середине февраля армия была зажата на узкой прибрежной полосе шириной от 10 до 20 км и лишь с трудом смогла отразить в районе Фишхаузен все атаки, предпринимавшиеся русскими с целью проникнуть на косу и захватить Пиллау. К 31 января Кенигсберг был окружен со всех сторон.

Однако русские не принимали никаких мер для быстрого овладения крепостью. Поэтому штаб 4-й армии, который после отвода штаба 3-й танковой армии в начале февраля принял на себя управление всеми действовавшими в Восточной Пруссии соединениями, получил приказ проложить путь к крепости во взаимодействии с находившимися на Земландском полуострове соединениями и гарнизоном самого Кенигсберга и одновременно отодвинуть линию фронта на северо-восток настолько, чтобы обеспечить на длительное время снабжение Кенигсберга. Комендант крепости собрал все имевшиеся в его распоряжении части и соединения, способные к наступлению, в том числе испытанную 5-ю танковую дивизию, оставил на позициях вокруг крепости, кроме фольксштурмовцев, лишь минимальное количество армейских частей и 19 февраля начал прорыв. После двухдневных боев, во время которых прорывавшиеся из крепости части боролись с безумной храбростью очутившихся в отчаянном положении людей и с надеждой обрести, наконец, свое освобождение, они встретились на шоссе Кенигсберг-Пиллау с войсками, наступавшими с запада. Несмотря на последующие ожесточенные бои, попытка отбросить противника до линии Кенигсберг, Кранц из-за превосходства русских успеха не имела. Все же связь с крепостью удалось сохранить до первых дней апреля. Для Кенигсберга наступило некоторое облегчение, вдохнувшее в защитников новые надежды. Стихли бои и на земландском участке фронта.

Лишь после того, как остатки немецкой армии были оттеснены на полуостров Бальга, русские начали решительный штурм Кенигсберга. После продолжавшегося несколько суток обстрела города и ввода в бой многократно превосходящих сил, поддержанных мощнейшим артиллерийским огнем и ударами многочисленных авиационных соединений, русские прорвали позиции вокруг Кенигсберга, снова окружили со всех сторон крепость и приблизились к центру. 7 и 8 апреля завязались кровопролитные бои на улицах уже горевшего во многих местах города. Просьбу коменданта крепости разрешить гарнизону прорываться из города на запад Гитлер отклонил. Предпринятая в западной части города на собственный страх и риск попытка локального прорыва кольца окружения, на которой настаивали прежде всего местные руководители национал-социалистской партии, стремившиеся спасти свою жизнь, провалилась. Вскоре расчлененный на отдельные изолированные группы гарнизон лишился централизованного управления. В то время как на некоторых участках защитники были охвачены безысходным отчаянием или апатией, другие группы бились с фанатической яростью и наказывали смертью любое ослабление воли к сопротивлению. Так продолжалось в течение двух ужасных суток. В ночь с 9 на 10 апреля комендант крепости генерал Ляш решился положить конец этому аду и начать переговоры с русскими. 12 апреля была принята капитуляция, которую комендант крепости подписал в штабе Василевского, преемника погибшего Черняховского. Здесь же русские предложили Ляшу обратиться к командующему 4-й армией генералу Мюллеру с призывом к капитуляции. Гитлер заочно приговорил Ляша к смертной казни, а его семью подверг репрессиям. Генералу Мюллеру пришлось разделить ответственность за быстрее падение Кенигсберга и лишиться своего поста. Гаулейтер Кох, тайно покинувший Кенигсберг еще в середине января и посещавший его время от времени на самолете-разведчике «Физелер-Шторх» с единственной целью обеспечить себе алиби, имел наглость отправить Гитлеру телеграмму, где он приписывал причину внезапной капитуляции города лишь его, Коха, временному отсутствию и давал обещание выстоять на Земландском полуострове и на косе Нерунг. Когда пребывание здесь стало слишком ненадежным, Кох в конце апреля сбежал в Данию на ледоколе, подготовленном для этой цели еще несколько месяцев тому назад. С прошедшей осени он все время упрямо отказывался от эвакуации оказавшихся в опасном положении районов Восточной Пруссии, хотя военное командование настоятельно это рекомендовало. Таким образом, на Коха падает огромная доля вины за ужасную судьбу населения.

После смещения Мюллера командование всеми немецкими войсками в Восточной Пруссии и дельте Вислы было передано генералу фон Заукену. В конце концов дело теперь повсюду сводилось уже лишь к тому, чтобы спасти жизнь раненым и беженцам и насколько возможно эвакуировать их морем. Но русские дали защитникам Земландского полуострова весьма немного времени. После того как высвободились соединения под Кенигсбергом, они были брошены на разгром последней немецкой позиции на Земландском полуострове, где оборонялись несколько потрепанных немецких дивизий. Под мощным натиском русских войск 15 апреля рухнула оборона, преграждавшая путь на Пиллау. Лишь подступы к косе, на которой лежит Пиллау, удалось удержать до тех пор, пока по крайней мере основная масса скопившихся на Земландском полуострове беженцев не была переброшена на косу Фрише-Нерунг. 25 апреля немецкий арьергард оставил Пиллау.

На косе Фрише-Нерунг наряду с переправленными туда уцелевшими защитниками Земландского полуострова и остатками 4-й армии скопились бесчисленные толпы беженцев. Спасаясь от настигавшей их повсюду волны русских войск, они бежали сюда частично из Данцига, частично из Восточной Пруссии. Русские самолеты беспрерывно наносили удары по этой косе. Русские форсировали залив Фришес-Гаф и перерезали узкую косу с целью отрезать ушедшие из Пиллау немецкие части. Однако немцы в порыве безумной ярости сумели прорваться.

9 мая остатки разбитых немецких армии капитулировали. Полная потрясающего трагизма борьба за Восточную Пруссию завершилась.

 

4. Выход войск Союзников к Рейну

В своей книге «Вторая мировая война» английский военный историк Фуллер пишет: «Если бы война велась разумно, то поражение Рундштедта в Арденнах немедленно привело бы к окончанию военных действий. Однако вследствие требования „безоговорочной капитуляции“ война была какой угодно, только не разумной. Следуя этому идиотскому лозунгу, западные союзные державы не могли ставить никаких других, даже самых суровых условий. И вот случилось, что Гитлеру, подобно Самсону, оставалось обрушить все здание Центральной Европы на себя, на свой народ и на своих врагов. Окончательно проиграв войну, он стремился теперь к политическому хаосу. Благодаря требованию „безоговорочной капитуляции“ он добился своей цели. (Карта 9, стр. 657)

Действительно, война перестала быть стратегической проблемой. Борьба перешла в чисто политическую сферу и велась уже не между вооруженными силами, а между двумя политическими системами: системой западных держав, с одной стороны, и Россией – с другой. Решался вопрос, какая система будет господствовать в Восточной и Центральной Европе.

Так как русские в конце января стояли уже под Будапештом и на Одере, Восточная Европа была политически потеряна для демократии. А так как ничто уже не могло помешать русским занять Вену, имелась только одна возможность: спасти то, что еще оставалось от Центральной Европы. Эта возможность заключалась в захвате Берлина американцами и англичанами раньше своего восточного союзника. Однако Эйзенхауэр в такой критический момент действовал чересчур осторожно. Для него речь шла еще о решении стратегической проблемы – победе над Германией, в то время как в действительности решалась проблема политическая – овладения Берлином. С точки зрения западных союзных держав выиграть войну стратегически и проиграть ее политически означало бы, что война велась напрасно. Эйзенхауэр или те, чье поручение он выполнял, не потрудились этого понять.

После провала немецкого наступления в Арденнах Эйзенхауэр тщательно разработал план дальнейшего ведения войны. На первом этапе предстояло уничтожить немецкие войска западнее Рейна, на втором – захватить плацдарм на восточном берегу Рейна, на третьем, сначала взяв в клещи Рур, парализовать его, затем протянуть руку русским в северной Германии и одновременно овладеть Южной Германией. В январе Эйзенхауэр имел 70 дивизий, из которых некоторые значительно пострадали во время сражения в Арденнах. Для решительного наступления с форсированием Рейна Эйзенхауэр считал себя слишком слабым, пока немцы оборонялись на сильно укрепленных позициях между Мозелем и Рейном, с которых они, по его мнению, и впредь могли наносить удары во фланг союзным войскам. Эйзенхауэр считал, что, лишь разгромив все немецкие соединения западнее Рейна, можно обеспечить форсирование этой водной преграды. К этому времени численность войск союзников должна была возрасти до 85 дивизий.

Немецкие войска на Западе после переброски части сил на Восток насчитывали номинально 65 пехотных и 8 танковых дивизий, однако фактически их численность не превышала одной трети численности войск противника. Подвоз боеприпасов н техники непрерывно сокращался. Влияние колоссального превосходства противника в воздухе на наземные бои вообще не поддавалось никакому цифровому выражению. Гитлер, желавший теперь лишь продолжения войны любой ценой, по существу лишь содействовал осуществлению плана Эйзенхауэра уничтожить главные силы немецких войск еще на западном берегу Рейна. Немецкие армии должны были продолжать борьбу за каждую пядь земли, то есть, иными словами, оставаться на тех многочисленных выступах, которые возникли в результате предшествующих боев. Это означало, что немецкие войска будут удерживать крупный плацдарм в районе Кольмара и не смогут отойти в Южной Голландии с Нижнего Рейна на гораздо более короткую линию: южный берег залива Зёйдер-Зе, Арнем. Когда войска западных союзных держав восточнее Ахена вышли к реке Рур, охват выступа фронта между Триром и Рурмондом поневоле напрашивался сам собой. Участок Западного вала между Рейном и Мозелем также должен был попасть под серьезнейшую угрозу, если бы противнику удалось прорваться между Рейном и Пфальцским лесом.

После того как в связи с окончанием Арденнского наступления с Западного фронта были отведены основные силы 6-й танковой армии СС, здесь оставалось еще семь немецких армий. Группа армий «Г» состояла из 19-й армии, оборонявшей Верхний Рейн и район Кольмара, и 1-й армии, прикрывавшей пространство между Рейном и Мозелем. Между Мозелем и Маасом на рубеже Трир, Рурмонд занимали оборону 7-я полевая, 5-я танковая и 15-я полевая армии, входившие в группу армий «Б». Линия фронта в этом районе проходила так же, как и перед началом Арденнского наступления. В составе вновь образованной группы армий «X», командование которой принял генерал-полковник Бласковиц, находились 1-я парашютно-десантная армия на Маасе и 25-я армия на Нижнем Рейне.

20 января французы перешли в наступление в Эльзасе, чтобы, наконец, выяснить здесь обстановку и ликвидировать кольмарский плацдарм. Перед ними стояла задача ударом с юга овладеть Кольмаром и одновременно атаковать плацдарм с севера. Однако из-за упорного сопротивления 19-й армии это им не удалось. Лишь когда их усилили американским корпусом в составе четырех дивизий и он начал наступление на Кольмар с северо-запада, стал намечаться успех операции, 3-го февраля Кольмар был взят, а плацдарм расчленен на отдельные части. После упорных боев немецкие войска в этом районе были ликвидированы. К 9 февраля союзники вышли к Рейну на всем участке от Базеля до Страсбурга.

К моменту завершения этой операции группа армий Монтгомери закончила перегруппировку с целью наступления по сходящимся направлениям против оборонявшихся между Маасом и Рейном немецких войск.

План Монтгомери состоял в том, чтобы подчиненной ему 9-й американской армией нанести удар севернее Дюрена через реку Рур, ограничиться обороной на фронте 2-й армии между Рурмондом и Геннепом, а 1-й канадской армией, усиленной армейским корпусом, осуществить прорыв в юго-восточном направлении, предприняв наступление на узком участке между Маасом и Рейном южнее Неймегена. Обе фланговые армии должны были встретиться в районе между Крефельдом и Гельдерном, разгромить зажатые между Маасом и Рейном силы 15-й и 1-й парашютно-десантной армий и овладеть левым берегом Рейна от устья реки Эрфт до Эммериха. Наводка мостов для последующего форсирования Рейна была предусмотрена в районах Рейнберга, Ксантена и Рееса. Эйзенхауэр обещал Монтгомери в целях обеспечения южного фланга 21-й группы армий, что 1-я американская армия одновременно перейдет в наступление и форсирует реку Рур в районе Дюрена. Все наступательные действия должны были начаться 8 февраля, поскольку быстрее произвести перегруппировку после сражения в Арденнах не представлялось возможным. Особенно много времени и усилий требовалось для сосредоточения сильной канадской армии на узком участке между Маасом и Рейном, так как сюда подходили из Южной Голландии всего две шоссейные дороги. К тому же для обеспечения внезапности сосредоточение должно было производиться с большой осторожностью и основательной маскировкой. Это англичанам вполне удалось.

Вообще говоря, следовало ожидать перехода союзников в новое наступление. Их декабрьское наступление с целью выйти к Руру и форсировать его, приостановленное в связи со сражением в Арденнах, уже тогда показало, что союзники связывают свои намерения именно с данным районом. Правда, немецкое командование считало более вероятным, что англичане скорее нанесут удар через Маас, примерно севернее или южнее Венло, чем начнут наступление в узком и отдаленном районе Неймегена. Поэтому слабые немецкие резервы располагались больше к югу. Несмотря на это, за истекшие месяцы на северном фланге 1-й парашютно-десантной армии, как и на всем остальном фронте, было много сделано для того, чтобы усилить позиции. Западная опушка леса Рейхсвальд и примыкающие к ней участки фронта до Рейна и Мааса тщательно оборудовались. За линией фронта, пересекая лес Рейхсвальд, проходил крайний северный участок Западного вала, долговременные оборонительные сооружения которого были связаны системой укреплений полевого типа. Еще одна позиция оборудовалась между Реесом и Гельдерном. Но поскольку наступления союзников на этом участке не ожидалось, плотность войск на первой позиции была невелика.

Весьма существенную помощь оказала немцам погода. В январе обильно шел снег, а в начале февраля наступила оттепель. Масс и Рейн сначала широко разлились, и когда вода спала, низко лежащая местность еще долго оставалась топкой. Поэтому продвижение танков и тяжелого транспорта весьма осложнилось, а местами вообще было невозможно. Движение в тылу канадских войск как до, так и во время наступления было существенно затруднено. На многих участках между лесом Рейхсвальд и Рейном могли передвигаться лишь танки-амфибии.

Начатое согласно приказу 8 февраля наступление протекало не так быстро и гладко, как ожидал Монтгомери. Причина заключалась частично в неожиданно трудных условиях местности, а кроме того, и в том, что 9-я американская армия, правда, не по своей вине, смогла начать наступление лишь значительно позже намеченного времени. В течение двух недель канадской армии пришлось одной нести всю тяжесть борьбы.

7 февраля авиация нанесла сильные удары по переправам через Рейн, особенно по мосту в районе Везеля и по паромным переправам, которые использовались для подвоза, а также по расположенным непосредственно за линией фронта участкам. На следующее утро после пятичасовой артиллерийской подготовки англичане начали наступление. Десять глубоко эшелонированных дивизий, из которых четыре находились в первом эшелоне, наступали против оборонявшейся здесь одной-единственной немецкой дивизии. Эта дивизия понесла тяжелые потери уже в ходе артиллерийской подготовки и не могла воспрепятствовать вклинению противника в ее оборону на ряде участков, хотя оказывала ожесточенное сопротивление, особенно на западной опушке леса Рейхсвальд. Многочисленные минные поля, усиливавшаяся распутица на дорогах, залитых водой на протяжении многих километров, наряду с упорным сопротивлением немецких войск не дали англичанам и канадцам возможности беспрепятственно продвигаться. Благодаря этому прибытие через несколько дней первых парашютных частей оказалось все же своевременным, чтобы навязать противнику чрезвычайно трудные бои за лес Рейхсвальд. Эти бои закончились лишь 13 февраля, когда канадцы овладели Клеве и вышли в тыл немецкой обороны в Рейхсвальде. Южнее этого лесного массива немецкие соединения отразили все попытки прорыва противника вдоль шоссе Геннеп-Гох, настоятельно необходимого канадской армии для развития наступления.

Напрасно Монтгомери ждал со дня на день отвлекающего удара на юге. Во время подготовки 9-й американской армии к наступлению немцы открыли Урфтскую плотину. Уровень воды в реке Рур перед фронтом 1 -и и 9-й американских армий поднялся настолько, что им пришлось отложить наступление и ждать, пока вода не спадет. Поэтому немецкое командование смогло ввести все свои резервы на севере, так что 14 февраля канадской армии противостояли девять немецких дивизий, среди них две танковые и три парашютно-десантные.

Медленно, с большой настойчивостью продолжая наступление, пройдя Рейхсвальд и взяв Гох, канадская армия повернула на юго-восток и начала переправляться через Маас южнее Геннепа. Решающие успехи были достигнуты лишь тогда, когда 23 февраля обе американские армии смогли начать наступление с форсированием Рура, вода в котором к тому времени уже спала. Перед фронтом американцев оборонялись лишь несколько слабых дивизий 15-й немецкой армии. Все немецкие резервы были брошены на север. Поэтому наступление американцев сразу же начало успешно развиваться. К вечеру они во многих местах форсировали Рур и к 26 февраля создали довольно значительный плацдарм. Некоторое время их еще сдерживали три немецкие дивизии, снятые уже в довольно потрепанном состоянии с фронта 1-й парашютно-десантной армии, а затем наступила развязка. Ни на юге, ни на севере разрозненных сил немецких соединений не хватало, чтобы выдержать двойной натиск противника. 26 февраля 1-я парашютно-десантная армия была вновь атакована канадцами, которые, направив главный удар юго-восточнее Клеве, постепенно вбили в немецкую оборону танковый клин и 8 марта после крайне ожесточенных боев вышли в район южнее Ксантена. 9-я американская армия с большого плацдарма в районе Юлиха начала наступление на северо-запад и север, продвинулась своим правым флангом к Нёйссу и затем повернула главными силами на север. На Маасе американцы также продвинулись с юга через Рурмонд на Венло, англичане – с севера через Геннеп на Ведь, так что в начале марта обе армии на всем фронте наступления продвигались, нанося концентрические удары, и грозили отрезать путь к отступлению через реку расположенным на западном берегу Рейна немецким войскам. 3 марта передовые отряды канадцев и американцев соединились в районе Гельдерна.

Гитлер не разрешил своим войскам отойти с левого берега Рейна на том основании, что тогда транспорты с углем из Рура не смогут больше по реке Липпе выходить в канал Дортмунд-Эмс. Он приказал 1-й парашютно-десант-ной армии захватить плацдарм на участке Крефельд, Везель и во что бы то ни стало удержать его. Против отхода на восточный берег Рейна были приняты драконовские меры. Ни один солдат, ни одна машина или повозка, ни одно орудие не имели права без разрешения штаба армии переправляться через реку в тыл. Благодаря ходатайству генерал-полковника Бласковица удалось, наконец, смягчить этот бессмысленный приказ и получить разрешение переправлять через реку требующую ремонта боевую технику, непригодный к использованию транспорт, раненых и больных.

Но никакие, даже самые строгие приказы не могли воспрепятствовать все большему сужению кольца окружения вокруг парашютно-десантной армии, к которой теперь добавились отброшенные обратно на север остатки 15-й армии. К 5 марта американцы овладели западным берегом Рейна от Нёйсса до Орсоя и стали теснить немецкие войска в направлении на Везель. На севере десантники-парашютисты с отчаянным упорством до 8 марта удерживали Ксантен и прикрывали последнюю оставшуюся у немцев переправу через Рейн в районе Везеля. На следующий день остатки девяти дивизий были зажаты на небольшом предмостном укреплении у моста через Рейн. В ночь на 10 марта они перешли на восточный берег и взорвали за собой мост. «Ни разу в ходе всей войны, – говорил Монтгомери, вспоминая эти бои, ставшие известными как „рейхсвальдские“, – части противника не оказывали столь ожесточенного сопротивления, как парашютисты-десантники в битве за Рейнскую область».

Для немецкой армии эта самоотверженность, как бы она высоко ни расценивалась с точки зрения достоинств немецкого солдата, не принесла ровно никакой пользы. Решение Гитлера вести эти бои до последней возможности как раз отвечало намерениям Эйзенхауэра разгромить западнее Рейна возможно более крупные силы немцев. К такому же результату привели и действия, начатые тем временем 12-й американской группой армий. Если на севере бои велись лишь за возможность продлить еще на несколько дней транспортировку рурского угля по Рейну, то на юге объектом, за который немецким армиям пришлось вести борьбу до полного своего уничтожения, были Саар-ские рудники.

Началом охвата немецких укреплений южнее Мозеля, оборонявшихся 1-й армией на рубеже реки Саар и в северной части Эльзаса, явились действия 12-й американской группы армий. Они начались еще во время наступления группы армий Монтгомери и закончились одновременно с ним, то есть 10 марта. В дальнейшем 12-я американская группа армий под командованием Брэдли сохраняла в своем составе 1-ю и 3-ю армии. В то время как 1-я армия, фронт которой раньше простирался до Мозеля, была теперь сосредоточена на участке по обе стороны Урфтской плотины, 3-я армия Паттона располагалась после Арденнского наступления вдоль люксембургской границы на рубеже рек Мозель и Ур, имея перед собой 7-ю полевую и 5-ю танковую армии немцев. Эйзенхауэр приказал войскам группы сковывать немецкие армии непрерывными атаками, оттесняя их на восток. Лишь в ходе операции Монтгомери примерно 10 февраля должно было начаться наступление по всему Рейнскому фронту, постепенно захватывая участок за участком с севера на юг.

1– я американская армия по-прежнему была прикована к Урфтской плотине. Ее авиация тщетно пыталась разрушить мощные бетонные дамбы, которым не страшны были никакие бомбардировки, и лишить немцев возможности регулировать уровень воды в реке Рур по их собственному усмотрению. Наземные атаки обеспечивали лишь медленное продвижение. Только 10 февраля последние сооружения плотины были заняты американцами. Однако в самый последний момент немцы успели внезапно открыть шлюзы. В результате река Рур вышла из берегов, что задержало не только наступление 9-й армии. но и 1-й армии, которая должна была начать действовать одновременно с ней. Между тем 3-я американская армия оттеснила немецкие армии с реки Ур за реку Килль. Эти бои еще не закончились, когда 9-я и 1-я армии 23 февраля перешли в наступление, которое обеспечило взаимодействие 9-й армии с войсками Монтгомери, осуществлявшими удар из района Неймегена. 1-я армия в составе трех армейских корпусов уплотнила боевые порядки своих соединений на северном фланге, расположив здесь значительные силы на узком участке в целях подготовки прорыва с выходом на рубеж Эйскирхен, Кёльн. Американский план не ограничивался овладением Кёльна и выходом к Рейну в этом районе. 1-я армия получила, кроме того, задачу после осуществления прорыва нанести удар крупными силами в юго-восточном направлении и во взаимодействии с 3-й армией опрокинуть весь немецкий фронт вплоть до реки Мозель.

Немцам лишь временно удалось задержать массированное наступление 1-й американской армии на реке Эрфт. Брошенные в бой немецкие танковые соединения были разгромлены американской авиацией. Тем самым провалилась последняя попытка локализовать прорыв американцев, и северный фланг американцев стал быстро продвигаться на Кёльн. Предполагавшаяся длительная борьба за город, для ведения которой американцы предусмотрительно подготовили крупные силы, так и не завязалась, ибо для обороны города были выделены лишь незначительные силы немецких сухопутных войск. Все остатки разбитых армий, на этом и других участках отступившие до Рейна, пришлось немедленно отвести за реку, чтобы хоть в какой-то мере обеспечить ее оборону. От немногочисленных отрядов фольксштурма, использовавшихся при обороне города, многого ожидать не приходилось. Уж очень сильным было стремление значительной части жителей, которые перенесли столько страданий во время непрерывных бомбардировок, не допустить дальнейшего разрушения и без того до неузнаваемости изуродованного города. Это был уже не первый случай, когда выкидывался белый флаг.

В то время как северный фланг 1-й американской армии к 7 марта преодолел последнее сопротивление в Кёльне, центр и южный фланг армии, повернув на юго-восток, быстро продвигались на Бонн и Бад-Годесберг. На крайнем правом фланге армии наступала на Ремаген 9-я американская бронетанковая дивизия. Когда ее передовые части преодолели последнюю гряду высот, закрывавшую Рейн, они увидели перед собой неповрежденный мост. Быстро приняв решение, танкисты двинулись к мосту, вынудили уйти в укрытие немецких саперов, успевших с помощью недостаточно сильного заряда лишь повредить один из быков, перерезали подготовленный для подрыва кабель и вышли по мосту на другой берег. Вообще говоря, можно удивляться, что такой внезапный маневр удался войскам Эйзенхауэра лишь на этом участке, а все остальные многочисленные мосты немцам удалось в самый последний момент взорвать. Немецкие саперные группы и командовавшие ими офицеры должны были решать явно нелегкую задачу. В интересах переброски возможно большего количества живой силы и техники мосты через Рейн необходимо было взрывать лишь в последнюю минуту. Но и подрывные заряды приходилось помещать как можно позже, чтобы они не детонировали преждевременно из-за непрерывных разрывов бомб противника. В районе Ремагена немецкие саперы-ландштурмовцы именно во время этих действий подверглись внезапному нападению танков противника и вынуждены были уйти в укрытие. Несмотря на всевозможные предупредительные меры, это была одна из тех неувязок, с которыми всегда приходится считаться на войне, а в подобной хаотической обстановке – больше чем когда бы то ни было. К несчастью, такая неувязка произошла с одним из рейнских мостов.

Это событие произвело в лагере обоих противников эффект разорвавшейся бомбы. Американский командующий армией, которому было еще не ясно, входил ли несомненно предстоящий на этом участке бой в расчеты высшего командования, запросил Эйзенхауэра, как действовать дальше. В ответ он немедленно получил приказ ввести несколько дивизий в направлении на Ремаген и любыми средствами удерживать и расширять захваченный между тем небольшой плацдарм.

Катастрофическое положение немцев усугубилось еще тем, что нигде под рукой не было достаточных сил, чтобы, предприняв контратаку, отбросить американцев за реку. Прошло много драгоценных часов, прежде чем к плацдарму подошло первое сильное немецкое соединение – 11 -я танковая дивизия, только что переправившаяся через Рейн у Кёльна. За это время американцы успели уже настолько закрепиться, что все попытки ликвидировать плацдарм провалились. Не большим успехом увенчались и предпринятые в последующие решающие дни попытки разрушить мост дальнобойной артиллерией и налетами авиации. Когда в результате всего этого 17 марта поврежденный бык рухнул, увлекая за собой полотно моста, американцы уже навели через Рейн временный мост.

Ярость Гитлера по поводу потери моста не знала границ. Все, на кого только можно было возложить хоть какую-нибудь ответственность за опоздание с подрывом или за непринятие немедленных решительных контрмер против захвата противником плацдарма, предстали перед специально для этой цели назначенным военно-полевым судом под председательством некоего генерала Хюбнера, обладавшего неограниченными полномочиями. Этот суд предназначался исключительно для утоления жажды мести Гитлера, причем исключалось всякое упорядоченное, соответствующее законоположению разбирательство, и многие офицеры были приговорены к расстрелу за якобы проявленные перед лицом противника бездействие и трусость.

Когда в начале марта 1-я американская армия, успешно развивая наступление, форсировала реку Эрфт, настал тот момент, когда и 3-я армия должна была нанести удар на Рейне. К этому времени 3-я армия оттеснила противника за реку Килль. 3 марта она овладела Триром и создала плацдармы на противоположном берегу реки Килль, а затем, создав две ударные танковые группы, приступила к прорыву. Стремительно продвигаясь, она 9 марта достигла Андернаха, где соединилась с войсками левого фланга 1-й американской армии, и вышла на следующий день в районе севернее Кобленца. Из соединений 5-й танковой армии переправиться через Рейн смогли лишь жалкие остатки. Уцелевшие части 7-й немецкой армии отошли за реку Мозель между Кобленцом и Триром и попытались создать здесь новый оборонительный рубеж для прикрытия с тыла 1-й немецкой армии.

Американцы и англичане вышли теперь к Рейну на участке от Эммериха до района севернее Кобленца и захватили первый плацдарм в районе Ремагена. На левом берегу теперь оставалась южнее Мозеля лишь 1-я армия, северный фланг которой на участке Трир, Кобленц был разорван и не мог достаточно надежно прикрываться 7-й армией.

Этой обстановки и добивался Эйзенхауэр, чтобы начать наступление обеими своими американскими группами армий против последнего немецкого бастиона западнее Рейна. Для возможно большего усиления 7-й американской армии, которая должна была нанести удар с юга, французской армии было приказано после ликвидации кольмарского плацдарма немцев занять позиции вдоль Рейна на участке Базель, Бишвиллер восточнее Агно. Кроме того, 7-я армия была еще усилена несколькими дивизиями, вновь прибывшими из Соединенных Штатов. Таким образом, для наступления армия имела в своем распоряжении 15 дивизий. С середины февраля ее войска сковывали войска немцев постоянными атаками в Саарской области, справедливо полагая, что немцы будут защищать ее всеми силами. Это чрезмерное скопление немецких частей в юго-восточном углу большого выступа линии фронта как нельзя лучше благоприятствовало планам американцев. Упорные бои на подступах к Западному валу в районе Форбака, а позднее в районе Саарбрюккена не дали 7-й американской армии возможность далеко продвинуться вперед, однако цель, которую американцы ставили перед собой – сковать здесь крупные силы немецких войск, – была полностью достигнута. Когда затем 3-я американская армия в марте прорвалась на Кобленц и повернула к Мозелю, 1-й немецкой армии пришлось снять с фронта значительные силы, чтобы обеспечить 7-й армии создание новой обороны по Мозелю. Восточнее Саарской области она еще удерживала перед Западным валом рубеж Битш, Агно, достигнутый ею после успешного контрудара в начале января. За этими выдвинутыми позициями армия оборудовала несколько промежуточных рубежей, на самом же Западном вале были расположены немногочисленные армейские подразделения и отряды фольксштурма. Командованию было ясно, что дальнейшая оборона Саарской области должна поставить армию в отчаянное положение, если только американцам удастся форсировать в тылу немцев реку Мозель и ворваться в Западный вал с юга. Поэтому необходимо было срочно эвакуировать весь почти двухсоткилометровый выступ, для обороны которого, конечно, не хватило бы тринадцати слабых дивизий, фактически по своей численности не составлявших и половины этого количества. Рундштедт и Модель неустанно докладывали Гитлеру о необходимости своевременно принять это неизбежное решение и спасти пока еще не разбитые соединения. Ввиду того что за последнее время Рундштедт все сильнее показывал свое несогласие с решениями Гитлера и даже позволял себе открыто их критиковать, 10 марта он был заменен фельдмаршалом Кессельрингом. Командующий попавшей в опасное положение армией, со своей стороны, 12 марта еще раз категорически потребовал либо выделить в его распоряжение еще несколько дивизий и существенно усилить оборону 7-й армии по реке Мозель, либо разрешить его войскам своевременно и постепенно отойти к Реину. Как и следовало ожидать, армии было приказано оставаться на прежних позициях. Гитлер, вероятно, считал, что главные силы 3-й американской армии скованы боями на ремагенском плацдарме, и поэтому сильно недооценивал грозившую 7-й, а вместе с тем и 1-й-армии опасность на Мозеле. Вообще же он с возмущением отвергал всякое сомнение в возможности удержать оставшимися немецкими силами Западный вал – «это чудо германской техники». На самом же деле силы немцев были столь малочисленны, что в лучшем случае лишь около половины долговременных укреплений могли быть кое-как заняты войсками. В случае наступления противника гарнизоны этих укреплений должны были дать себя окружить. Если бы этот приказ был выполнен буквально, это означало бы расчленение армии на отдельные группы и оставление их в укреплениях Западного вала на неопределенное время. Неблагоразумие приказов, игнорировавших действительное положение вещей, дошло до предела.

Когда американцы 15 марта перешли в наступление, участь обеих немецких армий, прикованных к своим позициям, была предрешена. Паттон подготовил для этого наступления три ударные группы. Еще в начале марта южнее Трира был образован большой плацдарм, в борьбе против которого 1-я немецкая армия использовала свои последние резервы и понесла большие потери. С этого плацдарма самая западная ударная группа должна была начать продвижение на юг и юго-запад с тем, чтобы отрезать группировку, оборонявшую Саар между Мерцигом и Саарбрюккеном. Двум другим ударным группам, одна из которых заняла исходное положение для наступления в районе Целль, Кохем, а другая – непосредственно севернее Кобленца, предстояло форсировать Мозель, прорвать фронт, занятый слабыми силами 7-и немецкой армии, а затем вместе с 7-й американской армией, наступавшей с юга между Репном и Саарбрюккеном, осуществить уничтожение всех расположенных между Мозелем и Рейном немецких сил.

Когда американцы начали наступление на юге, 1-я немецкая армия намеренно, без особого сопротивления оставила позиции предполья перед Западным валом в районах Битша и Агно, но зато смогла удержать лежащую за этим рубежом восточную часть Западного вала, так что здесь сохранялась возможность опереться на Рейн. Однако удар Паттона с форсированием Мозеля оказался настолько сокрушительным, что остановить его так нигде и не удалось. Прорвавшаяся в районе Трира ударная группировка частью сил продвинулась по восточному берегу реки Саар, вышла в тыл расположенным здесь укреплениям и одновременно крупными силами продвинулась через Хунсрюк до верхнего течения реки Наэ. Так как в то же время 7-я американская армия глубоко вклинилась в Западный вал между Саарбрюккеном и Цвейбрюккеном, весь выступ фронта между Цвейбрюккеном и Триром был срезан. Чередуя фронтальные прорывы с параллельным преследованием немецких войск, частично уже окруженных, а частично успевших в последний момент уйти на восток под прикрытием арьергардов, наступавшие с запада американцы вышли к Санкт-Венделю и, продвинувшись 18 марта с северо-запада вплоть до реки Наэ, уже на следующий день достигли головными танковыми частями Кайзерслаутерна. В районе между Кайзерслаутерном и Санкт-Венделем в целом ряде мест немецкие войска были обойдены и уничтожены, так как их отвод на восток был предпринят слишком поздно. Остатки разбитых частей, которым удалось избежать котлов, были атакованы с севера прорвавшимися здесь еще глубже американцами, наносившими удар через Бад-Крёйцнах на Вормс. Одна из американских колонн быстро продвинулась на Бинген через взятый 17 марта Кобленц и отрезала отступление тем немецким частям, которые пытались прорваться к Рейну из мешка, образовавшегося между реками Мозель, Рейн и Наэ.

Когда под прикрытием самоотверженно сражавшихся арьергардов и еще удерживавшейся на юге в районе Виссамбура обороны по Западному валу поток разбитых частей, автоколонн и эвакуированного из Саарской области населения устремился к Рейку но немногим свободным еще дорогам, танки Паттона, ударив с севера по отступавшим остаткам войск, помешали их отходу я частично окружили. В то же время американская авиация, пользуясь совершенно безоблачной погодой, увеличивала общую панику и неразбериху непрерывными атаками. Дороги были забиты тысячами горящих машин. После того как таили Паттона достигли Людвигсхафена и 7-я американская армия продвинулась с юга, перерезав шоссе Пирмазен-Ландау, остался лишь узкий коридор, через который остатки разбитых немецких дивизий отступали к еще остававшимся в руках немцев предмостным укреплениям в районах Гермерсгейма и западнее Карлсруэ. К 25 марта им удалось уйти от окончательного разгрома на восточный берег Рейна. Паттон создал западнее Дармштадта еще один плацдарм, после чего американские армии вышли вплотную к Рейну и начали подготовку к предпоследнему акту великой драмы – форсированию Рейна

 

5. Конец на Западе

Когда обе американские группы армий 25 марта закончили свои операции южнее Мозеля и вышли к Рейну, Эйзенхауэр отдал приказ немедленно форсировать Рейн. Конечно, этот водный рубеж был мощным препятствием, и форсирование его еще несколько месяцев тому назад потребовало бы значительного напряжения сил. Но Гитлер все это время действовал так, что максимально облегчил войскам западных держав преодоление этой водной преграды. Он не мог решиться своевременно приостановить Арденнское наступление и затем, ведя маневренную оборону, отступить за Рейн, не давая разгромить немецкие армии между Маасом и Рейном, южнее Мозеля и на кольмарском плацдарме. В результате они оказались окончательно обескровленными. Кроме того, борьба за ремагенский плацдарм оттянула на себя все силы группы армий «Б», отошедшие за Рейн между Кобленцом и Кёльном в почти небоеспособном состоянии. Достаточно было лишь сосредоточить армии западных держав в нескольких местах, чтобы прорвать слабую и неглубокую немецкую оборону. (Карта 9, стр. 657)

Эйзенхауэр решил начать уничтожение немецких войск на Западе с захвата двух мощных плацдармов, с которых он собирался окружить Рурскую область и перенести затем военные действия в Центральную и Южную Германию, продвигаясь здесь вплоть до встречи с русскими.

Едва развернулись эти операции, как Черчилль сделал еще одну, последнюю попытку подчинить военные операции политическим целям. Однако он направил свои соображения по этому поводу не в Белый дом в Вашингтоне, а американскому главнокомандующему в Европе, который являлся лишь исполнителем воли своего правительства. Черчилль отстаивал совершенно справедливую точку зрения, что теперь, когда война шла к концу и в военном успехе сомневаться больше не приходилось, ведущие государственные деятели должны были получить решающее слово при обсуждении военных вопросов. Поэтому он был особенно сильно разочарован тем обстоятельством, что Монтгомери не получил приказа любыми средствами овладеть Берлином раньше русских. Но Черчилль обратился не по адресу. Эйзенхауэр пресек попытки вмешательства в руководство операциями, высказав убеждение, что Берлин особой военной ценности не представляет. Далее, он не без основания заявил, что с русскими давно согласована политическая демаркационная линия на случай оккупации и что эта линия будет проходить в 150 км западнее Берлина независимо от военных успехов той или другой стороны. Теперь было поздно исправлять таким путем политические упущения, нашедшие свое последнее выражение в решениях Ялтинской конференции. Белый дом поддержал позицию Эйзенхауэра, и он продолжал проводить свои планы в жизнь.

Он довел численность 21-й группы армий Монтгомери до двадцати девяти английских и американских дивизий, усилив ее пятью дивизиями, переброшенными из Италии по морю через Марсель. На эту группу армий было возложено выполнение наиболее сложной части новой операции. Ей предстояло форсировать Рейн, не имея плацдармов, в его широком нижнем течении. Здесь оборонялась всего одна немецкая армия, получившая некоторую передышку после закончившихся 10 марта боев и успевшая оборудовать свои позиции на правом берегу Рейна.

Английская группа армий уже в течение нескольких месяцев готовилась к намеченному на широком фронте форсированию Рейна по обе стороны Везеля. К подготовительным мерам относились: наведение мостов через Маас между Рурмондом и Неймегеном, накопление мостового имущества и подручных материалов, а также заготовка всех видов переправочных средств, с помощью которых можно было бы перебросить через Рейн даже тяжелые танки. На Маасе соединения 2-й английской армии, не участвовавшие в боях западнее Рейна, проводили усиленную тренировку по преодолению широкой водной преграды-

В середине февраля начались интенсивные действия союзной авиации с целью предварительной подготовки наступления. Она стремилась парализовать все железнодорожное сообщение в Северной Германии западнее линии Кобленц, Бремен. В то время как тяжелые, бомбардировщики громил и железнодорожные сооружения и узлы, сбрасывая на них бомбы весом до 11 т, истребители-бомбардировщики штурмовали немецкие рабочие колонны, которые неустанно восстанавливали разрушенные участки, чтобы хоть в какой-то мере обеспечить нормальное сообщение. Постепенно воздушные налеты переносились ближе к фронту с целью нарушить коммуникации в ближайшем тылу немецкой обороны, и, наконец, 20 марта, за три дня до начала наступления, авиация приступила к разрушению позиций немецких войск. Наряду с такой поистине герметической изоляцией немецких войск от их тылов авиация союзников не жалела усилий для уничтожения немецких реактивных истребителей. Она стремилась в самом зародыше задушить немецкую реактивную авиацию, которая уже причиняла англичанам немало хлопот. Как только воздушная разведка обнаруживала длинные взлетно-посадочные полосы, необходимые для реактивных истребителей, они немедленно разрушались массированными ударами с воздуха.

Для наступления Монтгомери выдвинул на исходные позиции южнее устья реки Липпе 9-ю американскую армию, а севернее этой реки – 2-ю английскую армию, усиленную канадскими частями. Первую попытку форсировать Рейн американцы должны были предпринять севернее Рейнберга, а англичане – в районах Везеля и Рееса. Уровень воды в Рейне упал, берега подсохли, так что и тяжелым машинам, особенно танкам, уже не приходилось опасаться тех серьезных трудностей, с которыми они сталкивались в ходе февральского наступления.

1– я парашютно-десантная армия немцев, кроме отрядов фольксштурма и некоторых наспех сколоченных частей, имела в полосе наступления союзных войск три пехотные и четыре парашютно-десантные дивизии. Две слабые танковые дивизии располагались в качестве резерва в районе северо-западнее Эммериха. Глубоко эшелонированную систему обороны за короткое время создать было невозможно. Населенные пункты прикрывались противотанковыми рвами и другими противотанковыми заграждениями и в большинстве своем были приспособлены к круговой обороне. Для обороны водной преграды и для борьбы с воздушными десантами в тылу, с возможностью высадки которых со времени боев под Арнемом приходилось считаться, широко использовались многочисленные батареи зенитных орудий.

23 марта в 21 час первые английские батальоны переправились через реку в районе Рееса, а часом позже – в районе Везеля. На восточном берегу они натолкнулись сначала лишь на слабое сопротивление разрушенной артиллерийским огнем и воздушными ударами немецкой обороны. Американцы, начавшие наступление на следующее утро в 3 часа, также свободно форсировали реку в районе Рейнберга. Лишь когда были обнаружены места переправы противника, немцы, введя резервы, стали оказывать довольно сильное сопротивление.

Чтобы облегчить захват первых плацдармов, Монтгомери предусмотрел Десантную операцию с высадкой воздушно-десантного корпуса в составе одной английской и одной американской воздушно-десантных дивизий. При высадке тщательно учитывался опыт Арнемской операции. На этот раз воздушно-десантные соединения должны были действовать в тесном тактическом взаимодействии с наступающими с фронта войсками, то есть высадиться непосредственно за немецкими позициями с таким расчетом, чтобы артиллерия могла поддержать их с фронта своим огнем. Обе дивизии утром 24 марта погрузились на самолеты во Франции и Англии, и в 10 час. их первые подразделения уже появились в тылу немцев в районе севернее и северо-восточнее Везеля. Мощный зенитный огонь нанес им некоторые потери при подходе самолетов к районам высадки; кроме того, там, где поблизости были немецкие войска, десантники при приземлении встретили довольно сильный отпор. В целом вся операция, завершенная благодаря большому количеству транспортных самолетов в течение трех часов и обеспечивавшаяся более чем 2 тыс. истребителей, была проведена согласно плану и значительно облегчила продвижение союзников в районе Везеля. После форсирования реки англичанам ввиду отсутствия у немцев достаточных резервов для ликвидации первых плацдармов оставалось лишь подавлять отдельные очаги немецкого сопротивления и технически обеспечивать переправу через реку главных сил войск путем быстрой наводки мостов. Благодаря своей предусмотрительности и хорошей подготовки они справились с этой задачей в кратчайший срок. Сопротивление немецких частей, остававшееся еще весьма сильным на северном крыле в районе Рееса, было сломлено в ходе продвижения на восток и северо-восток. 28 марта обе армии захватили большой плацдарм, простиравшийся от Ботропа через Дорстен и Бохольт почти до Эммериха. С этого плацдарма должны были сразу же начаться действия по овладению Рурской областью, а также удар с целью выхода на Эльбу.

Если для форсирования Рейна 21-й английской группой армий было еще необходимо планомерное сосредоточение и развертывание сил и преодоление слабой, но все же организованной обороны, то наступательные действия обеих американских групп армий развивались в значительно более легких условиях. Дело здесь было не только в том, что американцы уже имели западнее Дармштадта в районе Оппенгейма небольшой, а в районе Ремагена крупный плацдармы. Боеспособность немецких войск на центральном участке фронта, где наступали американцы, была значительно ниже, чем на севере, где действовали англичане. Кроме того, немецкие армии не успели оборудовать новые позиции. так как бои не прекращались с начала марта. Используя имеющиеся плацдармы, Эйзенхауэр силами 3-й и 7-й армий приступил в центре к форсированию Рейна между Мангеймом и Майнцем. Южнее этого участка 1-я французская армия имела задачу форсировать Рейн южнее Шпейера, в то время как 1-я американская армия должна была нанести удар с ремагенского плацдарма в северо-восточном и юго-восточном направлениях. В качестве ближайшей задачи Эйзенхауэр наметил создание большого сплошного плацдарма на восточном берегу Рейна от устья Неккара у Гейдельберга до реки Зиг; плацдарм должен был простираться на восток до Ханау, Гисена и Зигена.

Паттон, который в ходе операции на окружение южнее Мозеля форсировал 22 марта Рейн в районе Оппенгейма, не стал останавливать продвижение своей 3-й армии. 24 марта он овладел Дармштадтом, а на следующий день его танки достигли Ашаффенбурга, где захватили неповрежденные мосты через реку Манн. На следующий день 7-я американская армия форсировала Рейн в районе Вормса, сломила сопротивление немцев, соединилась на севере в районе Дармштадта с 3-й армией и расширила плацдарм до Мангейма.

Между тем и 1-я американская армия перешла в наступление с большого ремагенского плацдарма,предварительно отразив немецкие контратаки с севера. Здесь сопротивление немцев было наиболее упорным. Для прикрытия Рурской области немецкая 5-я танковая армия самым спешным образом оборудовала оборонительный рубеж на реке Зиг до города Зиген, пытаясь остановить на нем наступление американцев. Зато удар 1-й американской армии на юго-восток встретил лишь слабое противодействие. Армия вышла в районе Лим-бурга к реке Лай и стала продвигаться через Гисен на Марбург. После форсирования Рейна в узком месте в районе Боппарда немецкая оборона здесь была прорвана. Форсировавшие Рейн части 3-й американской армии нанесли удар через Таунус на Висбаден и очистили во взаимодействии с войсками, наступавшими через Франкфурт, район между Таунусом и Оденвальдом.

Пока развивались эти события, в Рурской области завершалось окружение немецких 15-й полевой и 5-й танковой армий, осуществленное 1-й и 9-й американскими армиями. Последняя специально для этой цели была выведена из состава английской группы армий и вновь передана в распоряжение командующего 12-й американской группы армий.

Захват Рурской области и удар с выходом на Эльбу

Оглядываясь теперь назад, трудно понять смысл продолжения борьбы немцами, особенно когда на западе с потерей Рейна пала последняя преграда; впрочем, эта преграда имела скорее лишь символическое значение, если учитывать соотношение сил воюющих сторон. Борьба продолжалась, потому что не нашлось никого, кто мог бы или хотел бы положить ей конец, пока существовал человек, сделавший ее неизбежной. Немецкие войска сражались в зависимости от их состава либо с растущим сознанием безнадежности, либо яростно ожесточившись против судьбы, либо – в значительной части, если не в подавляющем большинстве – сознавая свои долг перед родиной и даже сохраняя веру в гений Гитлера. Всех их, кроме незначительного меньшинства, связывала дисциплина, которую не могло бы ослабить и вдвое более тяжелое поражение. Явления, подобные происходившим в конце первой мировой войны, были невозможны, так как для них в авторитарном государстве не было пищи в виде политического разложения. Наоборот, убеждение, сложившееся у немецкого народа в результате многолетних усилий интенсивной пропаганды, что выстоять значит в конце концов победить, поддерживало волю к борьбе и там, где возникали и росли сомнения. Если это относилось к немецким войскам на Западе, то на Восточном фронте добавлялся еще один момент, заставлявший продолжать борьбу: стремление защитить немецкую землю и ее население от бесчеловечности восточного противника. Впрочем, на востоке, где обстановка все больше ухудшалась, некоторые скорее стремились не попасть в плен к русским, чем действительно сопротивляться до конца.

Если немецкие войска продолжали упорную борьбу с различным боевым духом, но повсюду с твердой дисциплиной, то в среде высшего командного состава, видевшего неизбежность катастрофы, распространилось такое отношение к войне, в котором сознание бесполезности борьбы стояло в неразрешимом противоречии с их обязанностями по отношению к начальникам и подчиненным. Кто не находил для себя внутреннего решения в простой формуле безусловного повиновения солдата, которое он должен был требовать от подчиненных и потому проявлять также и сам, должен был искать выхода, чтобы по крайней мере не доводить бессмысленность борьбы до абсурда. Установление контакта с противником было невозможно хотя бы уже по той причине, что изъятие любого звена из слабой и без того оборонительной цепи, какой являлся фронт, могло повлечь за собой не поддающиеся оценке последствия для целостности всей обороны на востоке, а ответственности за эти последствия не мог взять на себя решительно никто, даже командующий войсками на изолированном участке фронта. Поэтому немалое число офицеров по мере приближения к концу вынуждено было стать на путь условного повиновения. Они обходили бессмысленные приказы, избегали ненужных потерь и видели свою главную задачу в том, чтобы сохранять целостность вверенных им войсковых единиц и ограничивать всякого рода разрушения размерами, неизбежными с чисто военной точки зрения.

С этой точки зрения сражение за Рурскую область являлось в экономическом, а потому и в военном отношении бессмысленным. Рурская область, не говоря уже о ее колоссальном разрушении, была почти отрезана от тыла продолжавшимися в течение многих месяцев налетами авиации и совершенно не могла больше служить энергетической базой германской экономики. Фельдмаршал Модель, которому, как командующему группой армий «Б», пришлось силами 15-й полевой и 5-й танковой армий оборонять Рур, ходатайствовал о своевременном отводе войск. Получив отказ. Модель подчинился – он желал выполнить свой солдатский долг до конца. Но и он отклонил продиктованный одной только страстью к уничтожению приказ Гитлера разрушить промышленную область настолько, чтобы противник – а тем самым и немецкий народ – не мог воспользоваться ее предприятиями в течение неопределенного периода.

Армии группы «Б» на севере еще удерживали реку Рур (где 15-я армия в районе Бохольта примыкала к 1-й парашютно-десантной армии), на западе – Рейн и на юге – реку Зиг у ремагенского плацдарма, когда Эйзенхауэр отдал 9-й и 1-й армиям приказ на окружение Рейнской области с севера и с юга. Он понимал, что даже значительное число немецких дивизий могло продержаться в окруженной области лишь ограниченное время, и поэтому использовал для операции против группы армий «Б» относительно небольшие силы.

Даже если для ведения борьбы в течение длительного времени и хватило бы наличного вооружения и имевшегося запаса боеприпасов, тяжелое моральное состояние войск в густонаселенном районе и трудности со снабжением населения все равно вскоре привели бы к прекращению сопротивления.

На севере 9-я армия частью сил осуществила охват северного участка немецкой обороны на реке Рур. Один из корпусов, согласуя свои действия с наступавшими в направлении Эльбы войсками англичан, прорвал фронт немецких войск севернее реки Рур, продвинулся на восток и 1 апреля соединился в районе Липштадта с 1-й американской армией, вышедшей в этот район в результате наступления в северо-восточном направлении с ремагенского плацдарма. Рурская область была окружена. Модель предпринял последнюю попытку прорвать кольцо окружения, нанеся удары на севере через Хамм, на юге – через Зиген. Однако стойкая оборона американцев не позволила немецким войскам добиться успеха.

Постепенно сопротивление окруженных соединений вследствие непрекращающегося натиска наземных войск и непрерывных воздушных налетов, все более осложнявших управление войсками и их материальное обеспечение, начало ослабевать. На некоторых участках все больше подразделений прекращало боевые действия, на других еще продолжались ожесточенные бои. 14 апреля вся окруженная группировка в результате ударов американцев в направлении Хагена с севера и юга была рассечена на две части, двумя днями позже меньшая, восточная группа перестала существовать, причем американцы за одни сутки, предшествовавшие ее ликвидации, захватили 80 тыс. пленных. 18 апреля и западная группа была ликвидирована. 325 тыс. человек, составлявших двадцать одну дивизию, оказались в плену. Модель покончил с собой.

Окружение и захват Рурской области были лишь частью большого наступления, начатого Эйзенхауэром тотчас же после образования обоих крупных плацдармов в районах Везеля и Франкфурта. 4 апреля три корпуса 1-й английской армии Монтгомери перешли в наступление восточнее и севернее Везеля. Перед их фронтом по-прежнему оборонялась 1-я немецкая парашютно-десантная армия. Имея на северном фланге парашютно-десантные дивизии, а на южном – две испытанные дивизии (9-ю танковую и 15-ю гренадерскую, моторизованную), эта немецкая армия оказывала англичанам упорное сопротивление, которое, однако, слабело по мере расширения района боевых действий в связи с продвижением англичан. Гитлер, находивший на своих оперативных картах новые армии для ведения боевых действий, нашел и теоретические контрмеры против нового англо-американского наступления восточнее Рейна. Фельдмаршал Буш был назначен главнокомандующим немецкими войсками на Северо-Западе, и ему были подчинены 25-я армия в Голландии, 1-я парашютно-десантная армия, отступившая главными силами в район между реками Эмс и Везер, и армия Штудента (впоследствии генерала Блументритта), сформированная из переданных ей частей 1-й парашютно-десантной армии и остатков соединений, составленных из военнослужащих всех трех видов вооруженных сил и вряд ли боеспособных. Последняя из перечисленных армий получила задачу организовать оборону на реке Везер и на впадающей в нее реке Аллер. Этими тремя армиями Гитлер предполагал создать угрозу флангам прорвавшихся по обе стороны Рурской области американских армий и во взаимодействии со вновь сформированными соединениями, расположенными в районе Гарца, добиться перелома в боевых действиях в Северной Германии и в Голландии. Наступление 2-й английской и 1-й канадской армий на севере Германии быстро положило конец этим иллюзиям, 2-я армия была несколько задержана на реках Эмс, Везер и Аллер довольно серьезным сопротивлением немецких войск, а также многочисленными водными рубежами, мосты через которые были взорваны. Южное крыло наступавших войск вышло на реку Адлер в районе Целле уже 7 апреля. Затем вновь завязались ожесточенные бои в районе Ильцена, затянувшиеся на несколько дней. После их завершения англичане 19 апреля вышли на Эльбу в районе Данненберга. Центральный корпус армии должен был сначала преодолеть сопротивление мужественно сражавшихся курсантов одного авиационного училища в районе Рейна, затем этот корпус продвинулся через Зольтау в пустошь Люнебургер Гейде и 23 апреля вышел к Харбургу. Ожесточенные бои пришлось вести левофланговому английскому корпусу против парашютистов-десантников сначала за Линген, а затем за Бремен, который пал лишь 26 апреля, после того как англичане форсировали реку Везер южнее города и атаковали город также с тыла. На Эльбе англичане остановились, ограничившись лишь очищением района между устьем Эльбы и устьем Везера от отступивших туда остатков немецких частей.

Между тем 1-я канадская армия выполнила свою задачу, состоявшую в том, чтобы частью сил во взаимодействии со 2-й армией овладеть районом между реками Везер и Эмс до побережья, а также Северной Голландией восточнее залива Зёндер-Зе и, кроме того, окружить 25-ю немецкую армию в Западной Голландии. Немецкие парашютно-десантные части еще раз сначала севернее Эммериха, а затем в районе Ольденбурга замедлили продвижение канадцев, прежде чем те смогли выйти к Северному морю. Северную Голландию канадцы заняли без сопротивления. Другой канадский корпус повернул из района Эммериха на запад, овладел Арнемом, форсировал реку Эйссел и, вынудив отрезанную теперь 25-ю армию вести бой перевернутым фронтом, оттеснил ее за линию Греббе, оборонявшуюся голландцами в 1940 г. Здесь канадцы остановились, 25-я армия больше не угрожала тылу английской группы армий, а Голландия в результате многочисленных затоплений и боев южнее реки Маас прошедшей осенью подверглась таким тяжелым опустошениям, что представлялось желательным уберечь ее от новых испытаний.

Еще быстрее англичан, преодолевавших на своем пути местами упорное сопротивление, шли вперед американские 1-я и 9-я армии, окружившие Рурскую область и продолжавшие двигаться на восток. В связи с тем, что все остатки оборонявшихся в центральной части фронта немецких войск сначала были использованы для борьбы против ремагенского плацдарма, а затем остались вместе с обеими армиями группы армий «Б» в Рурской области, в районе между реками Лан и Липпе образовалось в сущности необороняемое пространство, в которое, кроме 9-й и 1-й армий американцев, ворвалась еще и 3-я армия. Эта последняя, стремясь обойти Тюрингенский лес с севера, продвигалась по государственной автомагистрали в направлении Эйзенаха, в то время как 1-я армия наступала на Кассель, а 9-я армия – в направлении Хамельна на реке Везер. В первых числах апреля все три армии форсировали рекуФульда и далее к северу реку Везер. Продвигаясь южнее Гарца, они вышли 13 апреля к реке Заале между Йеной и Галле и к Эльбе на участке от Барби до Виттенберге и окружили немецкую группировку, именовавшую себя 11-й армией и упорно оборонявшую Гарц. Когда 1-я армия в своем дальнейшем продвижении через реку Заале к нижнему течению реки Мульде, а 9-я армия – участке между Барби и Виттенберге попытались захватить плацдармы на восточном берегу Эльбы, они обе неожиданно натолкнулись на сильную немецкую оборону.

Это и был последний козырь Гитлера: по его приказу на фронт была брошена еще не закончившая полностью своего формирования 12-я армия под командованием генерала Венка, которая, согласно радиопропаганде, должна была внести перелом в борьбу против западных держав. Формирование этой армии было предпринято в начале апреля из последних имевшихся в Центральной Германии людских и материальных резервов с целью сосредоточить ее в Гарце, бросить на запад на освобождение Рурской области и добиться этим ударом раскола фронта противника. Затем в ходе дальнейших операций должно было последовать восстановление сплошного Западного фронта. Сейчас просто непостижимо, как в голове Гитлера могли рождаться такие фантазии, превращавшиеся его ближайшими помощниками в отдаваемые с серьезным видом приказы. Не говоря уже об утопической цели действий этой армии, составлявшей при общем соотношении сил лишь каплю в море, требовались недели для обеспечения хотя бы минимальной боеспособности формируемых соединений. Обстановка за это время, вне всяких сомнений, должна была существенно измениться.

Из постоянного состава пехотных и танковых училищ, частей службы трудовой повинности и командиров всех степеней, которых еще можно было найти во 2-м и 3-м корпусных округах, был создан костяк семи дивизий, в том числе одной танковой и одной гренадерской моторизованной; некоторые опытные командиры даже были переведены с фронта. Из Баварии планировалось перебросить танковую дивизию СС, сформированную на базе офицерской эсэсовской школы. Ряды дивизий должна была заполнить способная воодушевиться молодежь, в том числе большое количество курсантов офицерских училищ и молодежи из частей имперской трудовой повинности. Вместо номеров дивизии получали громкие имена, связанные с самыми тяжелыми для Германии временами, например: Ульрих фон Гуттен, Клаузевиц, Шарнгорст, Кернер, Ян и Шлагетер{55}.

Стремительно развивавшиеся события разрушили планы, которые Гитлер связывал с этой армией. Тем не менее боевые действия новой армии составляют славную страницу борьбы немецкого народа, образец верности своему долгу, исполнявшемуся молодыми солдатами с чистым сердцем и верой в смысл и необходимость их жертв. Эти бои имеют право претендовать на немеркнущую славу, как символ лучших качеств немецкого солдата. Кроме того, в последние дни своего существования 12-я армия своими самоотверженными действиями спасла от русского плена много десятков тысяч немецких солдат и беженцев.

Когда первые соединения этой армии к 15 апреля сосредоточились на широко растянутых рубежах развертывания, командование получило приказ освободить из окружения в Гарце 11-ю армию ударами с севера и востока. Еще не полностью сформированные дивизии «Клаузевиц» и «Шлагетер» 16 апреля выступили из района Ильцена на юг с задачей достичь северных склонов Гарца. Они натолкнулись на второй эшелон продвигавшейся к Эльбе 9-й американской армии и были уничтожены в ожесточенных боях, длившихся до 21 апреля в районе севернее Брауншвейга. Наступление, которое должно было одновременно начаться из района Дессау в направлении Гарца с целью поддержать прорыв 11-й армии через Бернбург, не состоялось, так как предусмотренные для этой цели силы 12-й армии пришлось ввести в бой на реках Эльбе и Заале. Ожидая продолжения наступательных действий американцев в восточном направлении, армия вынуждена была ограничиваться тем, что постепенно прибывавшими в ее распоряжение частями препятствовала дальнейшему продвижению противника через Эльбу и Мульде на порученном ей фронте между Виттенберге и Лейпцигом. В ночь с 15 на 16 апреля она ликвидировала американский плацдарм южнее Магдебурга и значительно сузила второй плацдарм в районе Барби. Южнее ей удалось значительно замедлить продвижение 1-й американской армии к реке Мульде. Растянув свои соединения до района севернее Лейпцига, она примкнула своим левым флангом к остаткам отброшенной в этот район 7-й армии. Командованию 12-й армии еще не было известно, что американцы и русские пришли к соглашению о демаркационной линии по Эльбе, еще не произошла катастрофа на Одере, а потому армия все свое внимание обращала на запад и готовилась к отражению новых попыток прорыва со стороны американцев. Вынося тяжелейшие удары вражеской авиации, она с трудом сдерживала войска противника, особенно стремившиеся прорваться на Дессау. Последовавшее 23 апреля внезапное прекращение налетов американской авиации явилось для нее настоящей неожиданностью и большим облегчением, хотя и невозможно было тогда найти объяснения столь странному поведению противника. На самом же деле американцы прекратили действия в воздухе намеренно, так как, несмотря на связь с русскими, с ними по ошибке уже завязывались воздушные бои.

12– й армии не приходилось особенно радоваться этому облегчению обстановки в местном масштабе. Командование уже в течение нескольких дней с растущим беспокойством наблюдало за развитием событий у себя в тылу на Одере и уже успело принять некоторые меры предосторожности в этом направлении, когда вечером 22 апреля на командный пункт армии прибыл фельдмаршал Кейтель, чтобы подготовить ее к новой задаче. Поскольку освобождение Рурской области не состоялось, армии предстояло теперь освободить Берлин и спасти Гитлера.

25 апреля, то есть через несколько дней после получения Венком новой задачи, немецкий фронт на западе и востоке был расколот пополам, и войска 1-й американской армии соединились в районе Торгау с войсками маршала Конева.

Овладение Южной Германией

С большого плацдарма, захваченного американскими армиями после форсирования Рейна и простиравшегося от Мангейма до реки Зиг, кроме 3-й армии Паттона, начала наступление и 7-я американская армия. Ее задача заключалась в том, чтобы, совершив глубокий обход и взаимодействуя с находившейся на Рейне 1-й французской армией, взломать Рейнский фронт южнее Мангейма вплоть до Базеля и овладеть Южной Германией.

Перед обеими союзными армиями по обе стороны реки Майн оборонялись лишь остатки 7-й немецкой армии, а на Рейне – сильно потрепанные 1-я и 19-я армии. Они подобрали на восточном берегу Рейна рассеявшиеся в результате прошедших боев подразделения и влили их в свои совершенно обескровленные дивизии вместе с последними маршевыми батальонами, отрядами фольксштурма, расформированными училищами и аэродромными подразделениями ВВС. Выдержать наступление крупных сил противника эти соединения, конечно, не могли. Снабжение и боеприпасы они должны были получать с остававшихся еще в Южной Германии складов. Как и повсюду, импульс к продолжению борьбы являлся здесь следствием военной дисциплины, чувства сохранения боевой чести и слабой надежды на то, что путем стойкого сопротивления все-таки удастся создать хоть какую-то базу для политического урегулирования конфликта. И здесь требование Гитлера не уступать добровольно ни одной позиции лишь осложнило борьбу, не принеся никакой пользы, и повело к потерям, которых можно было бы избежать. Непрерывные кризисы, прорывы и окружения были неизбежным следствием такого метода ведения боевых действий.

Эйзенхауэр поставил перед 7-й армией задачу, как можно скорее выйти на рубеж Людвигсбург, Крайльсгейм, Нюрнберг, Байрейт. Выполняя этот приказ,7-я армия нанесла удар по едва прикрытому северному флангу 1-й немецкой армии. Ее правый сосед – оборонявшаяся в долине Майна 7-я немецкая армия – смог оказать лишь эпизодическое сопротивление, в результате чего американцы продвигались здесь и в районе Оденвальда довольно быстро.

1– я немецкая армия была вынуждена оттянуть на восток свой северный фланг и постоянно его растягивать. Она пыталась замедлить продвижение американцев, удерживая естественные рубежи между реками Майн и Неккар, однако была к 10 апреля оттеснена примерно на рубеж, намеченный Эйзенхауэром в качестве ближайшей задачи своих армий. Все же 1-й немецкой армии удалось сохранить в своих рядах порядок и даже отрезать фланговыми ударами одну прорвавшуюся на Крайльсгейм американскую танковую дивизию от ее тылов и заставить ее с боем отойти назад к своим войскам. Оборонявшаяся южнее 19-я немецкая армия, после того как 1-я армия 10 апреля оставила Карлсруэ, включилась своим северным флангом в отход своего северного соседа и образовала между Хейльбронном и Баден-Баденом слабый заслон фронтом на север. В последующие дни давление американцев усилилось, и в особенности на восточный фланг 1-й армии, 3-я армия Паттона во время своего наступления через Эйзенах и Эрфурт на Хемниц встретила лишь слабое сопротивление и повернула крупными силами через Тюрингенский лес на юго-восток. Теперь эти силы рвались через Байрейт к юго-западным склонам Богемского леса и одновременно создавали угрозу флангу и тылу 1-й немецкой армии. Этой армии, испытывавшей сильный натиск противника также и с фронта, оставалось только постепенно отходить с боями к Дунаю. Завязались ожесточенные пятидневные бои за Нюрнберг, который, согласно приказу Гитлера, должен был обороняться до последней возможности. Подразделения ВВС и один эсэсовский полк усилили местный армейский гарнизон и фольксштурмовцев и удерживали город до 20 апреля.

Используя все возможное, перебрасывая силы на наиболее угрожаемый восточный фланг и пополняя свои тающие войска новыми подразделениями из резерва и расформированных училищ, 1-я немецкая армия с тяжелыми потерями организованно отошла за Дунай на участке Регенсбург, Донаувёрт и заняла оборону по правому берегу реки вплоть до Пассау.

19– й армии, ослабленной за счет выделения частей для поддержки 1-й армии, не удалось отойти в полном порядке. Прорыв американцев через Хейльбронн на Ульм смял ее восточный фланг. После того как французы 21 апреля ударом с запада взяли Штутгарт, пробились через Шварцвальд и, обходя его с юга, вышли между Рейном и Дунаем к Боденскому озеру, 19-й армии лишь частично удалось укрыться за Дунаем, значительные же ее силы были окружены в районах Штутгарта и Мюнзннгена, а также на южных скатах Шварцвальда. Остатки войск этой армии ушли в Альпы.

Аналогично развивались и последние бои 1-й немецкой армии, когда американцы после 26 апреля форсировали Дунай в районах Донаувёрта, Ингольштадта и Регенсбурга, а из района Ульма французские и американские соединения нанесли охватывающий удар по западному флангу армии. Фронт армии был разорван, войска окружены. Отдельные группы, которым удалось уйти, были либо окружены в результате параллельного преследования, либо укрылись в горных долинах Альп, где последние отряды держались до всеобщей капитуляции.

Между тем крупные американские силы прорвались через Партенкирхен на Иннсбрук, окружили здесь последние остатки 1-й армии и частично двинулись к перевалу Бренпер, где 4 мая соединились со своими соединениями, подошедшими из Италии.

Пока завершался захват Южной Германии, 3-я американская армия нанесла удар по обе стороны Дуная и через Богемский лес с выходом к нижнему течению реки Энс и на рубеж Линц, Ческе-Будеёвице, Пльзень, Карловы-Вары, где и остановилась. Она поставила в безвыходное положение ведшие боя фронтом на восток немецкие соединения, ввиду чего последние в начале мая стали отходить на американский фронт в надежде избежать русского плена.

 

6. Конец на Востоке

Прорыв на Одере

С тех пор как в начале марта войска Жукова вышли на нижнее течение Одера до Штеттина, на фронте группы армий «Висла» стало спокойнее. Русские были заняты захватом Восточной Померании, а кроме того, их значительные силы были связаны в Восточной Пруссии. Лишь когда эти операции закончились или перешли в свою заключительную фазу, большая часть использовавшихся там соединений высвободилась, и русские почувствовали себя достаточно сильными, чтобы приступить к своей последней операции, цель которой состояла в овладении Берлином и соединении с армиями западных держав. Только за крепость Кюстрин они еще продолжали вести ожесточенные бои. Они уже сильно ограничили подходы к ней, создав два плацдарма по обе стороны моста через Одер, так что немцам удавалось поддерживать связь с крепостью лишь за счет использования в этом районе сравнительно крупных сил. В районе Франкфурта войскам 9-й немецкой армии удалось удержаться на восточном берегу Одера. (Карта 9, стр. 657)

Гиммлер, командовавший группой армий «Висла», действовал очень нерешительно и неумело. У Гиммлера не было никакого боевого опыта, а потому он не мог советом и личным содействием оказать никакой помощи армиям, ведущим бои на Одере. На этом фронте, где русские стояли ближе всего к Берлину и где нужно было упорно сопротивляться, хотя бы даже с самыми незначительными шансами на успех, во главе группы армии следовало поставить опытного военачальника. Гудериан уговорил Гиммлера, ссылаясь на и без того многочисленные обязанности последнего, отказаться от давно ставшего для него самого обременительным поста и добился замены Гиммлера генерал-полковником Хейнрици, обладавшим особенно большим опытом ведения оборонительных сражений. То, что новый командующий 22 марта увидел на порученном ему фронте, пожалуй, лишь отдаленно напоминало закаленные в боях дивизии, которые под его командованием в 1942 и 1943 гг., да и вплоть до весны 1944 г. успешно отражали так много русских атак. Как и повсюду на разбитых фронтах, отдельные еще крепкие войсковые части были слиты с подразделениями выздоравливающих, молодых новобранцев, маршевыми подразделениями, фольксштурмом, иностранцами-эсэсовцами, пополнениями, присланными из военно-морских и военно-воздушных сил, а также из службы имперской трудовой повинности. Все это было перемешано в лишенных необходимого органического единства соединениях и вооружено столь же пестро, сколь и скудно. Необходимо было срочно организовать их на здоровой основе и обучить ведению оборонительного боя. Только генеральной инспекции танковых войск удалось еще кое-как пополнить в тылу некоторое число подвижных дивизий. Столкновения с гаулейтерами, которые под влиянием Гитлера прониклись ненавистью к сухопутной армии и желали сделать фольксштурм носителем фанатического сопротивления, к чему он был неспособен хотя бы из-за недостаточной выучки и управления; конфликты относительно рамок компетенции с инстанциями флота, авиации и войск СС и подчиненной Гиммлеру армии резерва, из которых были набраны очень многие части действовавших на фронте соединений, зависевшие в силу этого от упомянутых инстанций во многих отношениях, – таковы были симптомы хаоса в вопросах подчинения и ответственности, сознательно посеянного Гитлером с целью никому не давать слишком много власти и натравливать одних на других. Только несокрушимая воля фронтовых частей и их командиров, готовых любой ценой остановить предстоящее русское наступление, позволила, несмотря на все трудности, создать все-таки боеспособную, хотя и слишком неплотную оборону, учитывая огромное количество использовавшейся противником живой силы и техники. То, что эта оборона не выдержит натиска, если не будет необходимых резервов, новому командующему было совершенно ясно, и об этом он неоднократно и настойчиво докладывал Гитлеру.

Но, помимо чисто военных забот – на Восточном фронте еще в большей мере, чем на Западном, – в голове каждого, не желавшего прятаться за слепым повиновением и смотревшего хотя бы на несколько недель вперед, возникал самый главный, жгучий вопрос о смысле борьбы, в ходе которой гибла немецкая молодежь и даже дети, превращались в развалины немецкие города, а миллионы беженцев кочевали из одного убежища в другое и вместе с новыми потоками согнанного с насиженных мест населения спешили дальше, чтобы в конце концов погибнуть от русских танков и штурмовиков. Неужели этот начавшийся в январе ад должен продолжаться и дальше? Напрасно Гудериан просил Риббентропа попытаться найти политический выход, который только и мог придать смысл бесполезному сопротивлению войск, осторожно намекал Гиммлеру на его заграничные связи. Он всюду натыкался на беспомощную растерянность, если не на полное непонимание, и лишь навлек на себя недовольство Гитлера, которому донесли об этих разговорах.

Дело в том, что и в политическом отношении Гитлер все еще не признавал себя побежденным. Он рассчитывал продержаться хотя бы до тех пор, пока дело не дойдет до неизбежных, по его мнению, раздоров между союзниками. Тот факт, что англичане в Греции даже не попытались помешать отводу немецких оккупационных войск и подавили силой оружия выросшее из Движения сопротивления коммунистическое восстание, Гитлер считал первым заметным признаком политических противоречий в лагере противника, из которых он думал извлечь для себя выгоду. Смерть Рузвельта 12 апреля была воспринята в Берлине как подарок судьбы. Но планы Гитлера шли еще дальше. Охваченный бредовой мыслью, что Германия во главе с ним располагает еще свободой политического маневрирования, он хотел после раскола союзников присоединиться к той из сторон, которая предложит ему лучшие условия. Наряду с этим у Гитлера снова зарождались сомнения, удастся ли ему оказать решающее влияние на ход событий. Эти сомнения отразились в приказе от 19 марта, на основании которого следовало уничтожать при отходе все, что в какой-то мере прямо или косвенно, немедленно или в будущем может быть использовано противником. Выполнение этого приказа лишило бы немецкий народ последних основ для дальнейшего существования. Благодаря решительным действиям рейхсминистра Шпеера и при его деятельном личном участии повсюду были поставлены сознававшие свою ответственность люди, которые обуздывали слепое подчинение гитлеровских ставленников и сумели в значительной степени воспрепятствовать разрушениям.

В то время как в высших кругах безвыходность положения отражалась в этом духовном хаосе, оборонявшаяся на Одере 9-я армия в конце марта предприняла еще одну попытку ликвидировать крупный русский плацдарм в районе Кюстрина, чтобы освободить почти окруженный гарнизон этой крепости и вырвать у русских их опасный трамплин на западном берегу Одера. Наступление, предпринятое 22 марта и повторенное через несколько дней, разбилось о стойкую оборону русских. Когда Гитлер стал совершенно безосновательно и цинично упрекать командование и войска в неудаче, дело дошло до окончательного разрыва с Гудерианом, с возмущением отвергшим эти оскорбления в адрес немецкого солдата, перед которым Гитлер за годы своего правления совершил тяжкие преступления. Как и его предшественник, Гудериан за последние 9 месяцев тяжелых боев на Востоке тщетно стремился поставить руководство операциями на разумную основу и подчинить оборонительным действиям против Красной Армии все прочие стратегические и политические соображения.

Теперь и его бесполезное сопротивление было сломлено. 28 марта на его место встал генерал Кребс, приняв пост, утративший теперь даже видимость своего прежнего исторического значения.

Через несколько дней после неудавшегося наступления в районе Кюстрина эта крепость была оставлена гарнизоном.

Теперь все зависело от того, сколько времени понадобится русским для окончания всесторонней подготовки к наступлению, которую они проводили с удивительной тщательностью и с привлечением огромных сил. В начале апреля немецкая воздушная разведка донесла о движении крупных колонн восточнее Одера. Под прикрытием мощного артиллерийского огня русские приступили на своем плацдарме по обе стороны Кюстрина к наводке мостов через Одер, проезжую часть которых они проложили несколько ниже поверхности воды. Недостаток боеприпасов не давал немецким войскам возможности принять эффективные контрмеры. Для наступления русские развернули на Одере и Нейсе войска трех фронтов. Севернее Шведта перед фронтом 3-й танковой армии генерала фон Мантейфеля появился переброшенный из Восточной Пруссии 2-й Белорусский фронт Рокоссовского в составе четырех-пяти общевойсковых и одной танковой армий, между Шведтом и Фюрстенбергом располагались войска 1-го Белорусского фронта под командованием Жукова в составе восьмидесяти общевойсковых и трех танковых армий. Главные силы фронта были сосредоточены в районе Кюстрина. Кроме того, в ударе на Берлин должны были принять участие войска 1-го Украинского фронта Конева, занимавшие позиции вдоль нижнего течения реки Нейсе между Губеном и Гёрлицем.

Беспокойный ум Гитлера еще раз попробовал решить, где следует ожидать главного удара русских войск. Как и в то трагическое лето 1944 г., Гитлер думал, что разгадал намерения русского командования, только вместо Галиции, где он тогда ожидал главного удара русских, теперь речь шла о протекторате{56}. Поэтому половина подвижных соединений, находившихся в резерве группы армий «Висла», была 6 апреля передана в распоряжение группы армий «Центр». Конечно, где бы их ни использовали, они все равно не смогли бы изменить судьбу армий Восточного фронта, а тем более повлиять на исход войны. Но они были в состоянии хотя бы несколько уменьшить размеры катастрофы на Одере и тем самым спасти многих немецких солдат от русского плена. Возражение генерала Хейнрици против дальнейшего ослабления его фронта не привело решительно ни к чему. Гитлер – уже в который раз! – недооценивал силы противника. Он считал, что русские выдохлись и ведут бой лишь «трофейными солдатами», то есть освобожденными военнопленными и новобранцами из вернувшихся под их власть районов, иначе говоря, «всяким сбродом», который, впрочем, как он язвительно заметил, они умеют заражать фанатизмом. Когда Хейнрици, несмотря на этот совершенно не деловой ответ, продолжал настаивать на подкреплениях, ему было предложено 137 тыс. человек из личного состава авиации, флота и войск СС, что, по мнению Гитлера, составляло по силе двенадцать дивизий и избавляло Хейнрици от всяких забот. Хейнрици рекомендовали занять ими вторую полосу обороны, чтобы с их помощью останавливать прорывы русских в глубине. На самом же деле нашлось всего 30 тыс. плохо вооруженных юнцов, исполненных, правда, высокого боевого духа, но еще не обстрелянных, не имевших никакой боевой выучки и лишенных опытного командования.

15 апреля русские на многих участках провели разведку боем. Это означало, что они готовы к последнему штурму, который начался на следующий день. В то время как 2-й Белорусский фронт южнее Штеттина сначала не смог продвинуться вперед, два других фронта вбили в немецкую оборону большие клинья. После самой мощной артиллерийской подготовки, которую когда-либо проводили русские, при сильнейшей поддержке с воздуха войска Жукова нанесли удар в районе Кюстрин через Одер. Хорошо организованная немецкая оборона не допустила прорыва в первый, день наступления, на отдельных участках немецкие войска даже переходили в контратаки, однако в целом северный фланг 9-й армии был беспомощен против русских. Огромное несоответствие в силах не могло быть устранено и последним воззванием Гитлера к своим «восточным бойцам». В этом воззвании он до смешного преувеличивал свои силы, призывал мужчин к защите своих жен и детей, за которых они и без того отдавали жизнь вот уже несколько месяцев, предупреждал против предателей – солдат и офицеров, – нашептываниям и приказам которых не следовало доверять, ставил отражение последнего натиска с Востока только в зависимость от выполнения фронтом своего долга, предсказывал провал наступления противника на Западе и заверял, что Берлин был н останется немецким, а Вена снова будет в руках немцев. В конце воззвания Гитлер патетически выражал надежду на то, что большевистский натиск будет потоплен в море крови и что это приведет к перелому в войне.

Но и без этого патетического воззвания, дошедшего до воинов-фронтовиков, вероятно, лишь на немногих-участках, они напрягали последние силы, чтобы остановить наступление русских западнее Одера. Тем не менее к вечеру третьего дня наступления исход борьбы был решен и русские добились прорыва на северном фланге 9-й армии в районе Врицена. Чтобы обеспечить оказавшиеся под угрозой фланги армии, командование группы армии передало ей все свои резервы, благодаря чему она на рубеже реки Одер южнее Кюстрина до Фюрстенберга смогла отразить сковывающие удары русских войск. Однако между тем на ее южном фланге возникла другая смертельная опасность. 16 апреля, одновременно с ударом Жукова, войска Конева сразу же прорвали оборону 2-й танковой армии по нижнему течению реки Нейсе между Мускау и Губеном. И здесь немецкие резервы были слишком слабы, чтобы восстановить разорванный фронт. Танки Конева неудержимо рвались дальше на запад. Расчет Гитлера на то, что этот удар русских будет направлен прежде всего на Дрезден и далее на Прагу, не оправдался. Лишь сравнительно небольшие силы 1-го Украинского фронта повернули на юг, где они и остановились перед фланговым прикрытием 4-й танковой армии на рубеже Ниски, Гримма, в то время как главные силы продолжали наступление на запад и северо-запад. Это направление удара указывало на намерение глубоко обойти Берлин и выйти в то же время в тыл 9-й армии.

После того как воспрепятствовать двойному охвату этой армии стало невозможно, командованию группы армий «Висла», если бы она могла действовать по собственному усмотрению и в соответствии с обстановкой, оставалось лишь одно решение: немедленно отвести 9-ю армию с Одерского фронта и стремиться восстановить прерванную связь с 3-й танковой армией. В противном случае обе армии через несколько дней оказались бы в безвыходном положении. Борьба за Берлин после прорыва русских на обоих флангах 9-й армии была абсурдом, а идея организовать новую оборону восточнее столицы и восстановить непосредственную связь с группой армий «Центр» – невыполнимой. Эти трезвые и единственно соответствовавшие обстановке соображения были диаметрально противоположны тем решениям, которые принял Гитлер после прорыва русских. Он не хотел верить, что пробил последний час. 9-я армия должна была остаться на Одере, чтобы во взаимодействии с 4-й танковой армией, которой Гитлер приказал наступать с юга, закрыть пробитую войсками Конева брешь. Ни одна из обеих армий, стремившихся путем использования последних резервов удержать свои разваливавшиеся фланги, не была в состоянии выполнить такой приказ. Положение 4-й танковой армии было несколько лучше: на ее фронте русские ограничивались обороной. Зато 9-ю армию наступающие войска Жукова и Конева продолжали теснить на обоих флангах. 20 апреля Хейнрици безуспешно попытался облегчить участь армии, отдав приказ об отходе: она была прикована к Одеру личным «приказом фюрера» и не смела его нарушить. Как и следовало ожидать, через несколько дней русские клещи сомкнулись в тылу армии.

Такая же опасность угрожала и 3-й танковой армии, которая располагалась на Нижнем Одере и вначале не подвергалась атакам. Однако вскоре оборона на ее южном фланге была прорвана, а русские, форсировав Одер, продвинулись на 90км. Командование группы армий «Висла» сосредоточило под командованием обергруппенфюрера Штейнера все имевшиеся резервы, фольксштурм и отброшенные на запад остатки 9-й армии – словом, все, что только можно было собрать, и бросило в бой эту импровизированную группировку в районе Эберсвальде и западнее, вдоль канала Хафель – Одер вплоть до Ораниенбурга с целью прикрыть открытый фланг 3-й танковой армии. Пока организовывалось это фланговое прикрытие, Рокоссовский 21 апреля перешел в наступление против войск 3-й танковой армии на Одере, не добившись, правда, в первые дни наступления никаких решающих прорывов.

Когда Гитлер 20 апреля узнал о возникновении группы Штейнера, у него тотчас же появился новый план. Наспех собранные пестрые части Штейнера были превращены в «армию». В нее должны были также войти две дивизии, оборонявшиеся восточнее Эберсвальда и, кроме того, импровизированные соединения, которые надлежало сколотить за счет авиации. Речь шла примерно о 12 – 15 тыс. человек, которые, однако, в лучшем случае могли быть вооружены лишь гранатами и ручными пулеметами, да и число их, вероятно, было гораздо меньше. И с этими в большинстве своем совершенно непригодными для наступления, неорганизованными, едва вооруженными людьми, из которых налицо вначале была лишь небольшая часть, Штейнер должен был наступать на юг. По мнению Гитлера, этим наступлением, которое будет вестись под командованием Штейнера с величайшей энергией и фанатизмом, а также наступлением 4-и танковой и 9-й полевой армии, приказ о котором был отдан уже несколько дней назад, будет ликвидирован осуществленный Коневым прорыв и создана новая сплошная линия фронта от Балтийского моря до верхнего течения Шпрее, что спасет Берлин.

В этих лишенных всякой реальной основы выдумках Гитлер и провел свой последний день рождения. В этот день Геббельс еще раз говорил о глубокой, непоколебимой вере немецкого народа в своего «фюрера», о том, что всеобщая выдержка принесет победу.

Когда Штейнер, для наступления которого не было создано необходимых предпосылок, несмотря на неослабевающии нажим на Берлин так и на выступил до 22 апреля, когда кольцо вокруг 9-й армии замкнулось и русские, уже обойдя Берлин с севера и с юга, приблизились к его восточным пригородам, все иллюзии Гитлера рухнули. Осыпая армию, эсэсовцев и вообще весь народ страшными оскорблениями, обвиняя их в предательстве и непонимании его, Гитлера, величия и целей, он решился остаться в Берлине и ждать здесь смерти. Напрасно старались приукрасить действительность, чтобы поднять дух отчаявшегося, совершенно сломленного ударами судьбы человека и отговорить его от принятого решения остаться в Берлине.

Гиммлер и Геринг уже покинули Берлин и, вбив себе в голову странную мысль о том, что они являются подходящими фигурами для ведения переговоров с западными державами, пошли своими особыми путями. Кейтель и Йодль, находясь вне пределов столицы, которой грозило окружение, решили сохранять видимость руководства войсками на всех фронтах. Совершенно игнорируя фактическое положение дел, они считали основной своей задачей освобождение Берлина и Гитлера извне. Наконец-то 9-я армия получила приказ отойти, чтобы южнее Берлина соединиться с 12-й армией генерала Венка, еще оборонявшейся на Эльбе и Мульде. Кейтель и Йодль полагали, что если обе армии попытаются с юга и юго-востока ударить на Берлин и Штейнер сможет, наконец, развернуть наступление, то, пожалуй, удастся разорвать железное кольцо, в которое русские взяли уже около двух третей столицы.

Чтобы провести в жизнь этот план, который, как и все, что предпринимало ОКВ в последние месяцы, не учитывал действительной обстановки, Кейтель сначала отправился в 13-ю армию и подготовил ее в ночь с 22 на 23 апреля к новой задаче. В течение 24 апреля из расположенного севернее Потсдама Крампинца, где временно находилась ставка, пришли окончательно оформленные приказы. В соответствии с ними 12-я армия должна была наступать на восток в направлении Ютербога, соединиться там с пробивавшейся на запад 9-й армией. чтобы затем вместе с ней перейти и наступление с целью освободить Берлин. Венк, который мог судить об обстановке вокруг Берлина только по оптимистическому описанию Кейтеля, вначале действительно собирался пробиться до Берлина, однако вскоре невозможность такого наступления стала очевидной. Все же наступление на восток было необходимо, и не только для оказания помощи окруженной 9-й армии, но и в целях обеспечения самой 12-й армии необходимой свободы действий восточнее Эльбы, потому что в противном случае она в течение нескольких дней могла быть раздавлена между двумя фронтами.

В надежде на то, что американцы останутся на достигнутом ими рубеже, Венк оставил на своем прежнем, повернутом на запад фронте только слабое охранение, прикрыл одной дивизией свои южный фланг восточнее Виттенберга, где уже стало ощущаться давление русских с востока, и сосредоточил силы для наступления в восточном направлении. Уже сам новый район сосредоточения пришлось прикрывать от русских, наступавших широким фронтом на запад между рекой Хафель восточнее Бранденбурга и рекой Шварце-Эльстер. До 28 апреля Венк настолько обеспечил фланги своей армии на юге между Виттенбергом и Нимегом, а на севере юго-восточнее Бранденбурга, что мог на следующее утро начать наступление тремя дивизиями из района Бельцига в северо-восточном направлении. Упорное сопротивление русских было быстро сломлено, их вторые эшелоны, не ожидавшие этого удара, смяты. В Белице были освобождены 3 тыс. немецких раненых, эвакуация которых началась немедленно, а левый фланг еще в тот же день вышел к Ферху у южной оконечности озера Швилов, куда в поисках спасения отошел гарнизон окруженного Потсдама. Но это успешное наступление исчерпало ударную силу армии. Ей пришлось выделить значительные силы для прикрытия растянутых в глубину флангов, так как русские между тем вышли на юге к Виттенбергу, на севере – к Бранденбургу и грозили срезать острый клин наступления. Армия, однако, не могла еще принять мер к предотвращению этой грозившей ей опасности. Сначала необходимо было спасти остатки 9-й армии, которой по радио предложили прорываться в направлении Белица. 12-я армия, прикрыв оба фланга, чтобы не стать жертвой глубокого охвата русских, заняла оборону не использованными в наступлении силами, располагавшимися до сих пор по Эльбе, на рубеже по нижнему течению реки Хафель между Бранденбургом и Хафельбергом и удерживала фронт в районе Белица до тех пор, пока 1 мая совершенно измотанные десятидневными боями остатки 9-й армии не осуществили последний прорыв; через боевые порядки противника сумели прорваться 25 – 30 тыс. человек, которые, однако, в результате такого колоссального напряжения оказались совершенно сломленными морально и физически.

Теперь необходимо было действовать самым спешным образом, если только 12-я армия не хотела подвергнуться той же участи, от какой она только что избавила остатки 9-й армии. Венк принял решение, прикрываясь заслоном в нижнем течении реки Хафель, отходить к Эльбе севернее Магдебурга.

Он надеялся с согласия американцев переправить армию через Эльбу в районе Тангермюнде, чтобы не попасть в руки русских.

Ocновной целью действий генерал-полковника Хейнрици также было спасение оборонявшихся между Одером и Эльбой севернее Берлина соединении группы армий «Висла» и, насколько возможно, масс беженцев. В эти действия, осложнив и замедлив их, вмешалось ОКБ. Кейтель 23 апреля бросил 12-ю армию во взаимодействии с 9-й армией в решающее, кaк ему казалось, наступление на Берлин и на короткое время вернулся в имперскую канцелярию, где благодаря его сообщениям об обстановке все снова прониклись былым оптимизмом. Теперь Кейтель считал своей задарен обеспечить наступление на Берлин с севера силами группы армии «Висла». В последний момент ставка германского верховного командования была переведена 24 апреля из Крампница в район Фюрстенберга, незадолго до того как вырвавшиеся вперед танковые части Жукова и Конева встретились южнее Науэна на Хафельских озерах и замкнули кольцо вокруг Берлина на западе.

В своих попытках организовать наступление на Берлин с севера Кейтель и Йодль натолкнулись на ожесточенное сопротивление Хейнрици, на фронте группы apмий которого обстановка с 22 апреля опять значительно обострилась. Некоторое время 3-й танковой армии удавалось еще выдерживать натиск войск 2-го Белорусского фронта западнее реки Одер, после чего она во избежание прорыва вынуждена была 25 апреля отойти на рубеж реки Рандов, а затем, когда снова нависла угроза прорыва русских на Пренцлау, – еще дальше на запад. Между тем группа армий силами Штейнера и одним армейским корпусом, выделенным на Эльбе 12-й армией, поспешно заняла оборону на широком фронте до реки Хафель севернее Ратенова против наступавших с юга русских. С этих слабых позиции было решено провести наступление на Берлин. Чтобы прикрыть наступающие части с тыла, 3-я танковая армия должна была оставаться на месте. Для самого наступления в распоряжении имелись только одна переброшенная с запада гренадерская моторизованная дивизия и одна потрепанная танковая дивизия, которые были срочно необходимы Хейнрици для поддержки 3-й танковой армии. Вряд ли можно было сомневаться относительно того, что повлечет за собой исполнение приказа верховного командования: удар на Берлин при имевшихся в распоряжении слабых силах не имел ни малейших шансов на успех, фронт 3-й танковой армии был бы прорван. В конце концов это привело бы через несколько дней к неописуемому хаосу, в котором смешались бы воинские части с прорванного фронта и катящиеся на запад массы беженцев. Хейнрици не желал участвовать в создании предпосылок для такой катастрофы.

27 апреля оборона 3-й танковой армии, как этого и боялись, была прорвана в направлении Пренцлау, и этот рассекающий удар мог быть остановлен разве только немедленным вводом обеих дивизий, которые между тем в результате непосредственного вмешательства ОКВ заняли исходное положение для наступления на Берлин. Тогда Хейнрици решился бросить обе дивизии на север. Кейтель и Йодль были еще настолько проникнуты гитлеровским духом и настолько усвоил и себе его упреки в предательстве и трусости, из-за которых, по его мнению, только и не начиналось наступление с целью деблокады Берлина, что тоже видели кругом вместо фактической обстановки лишь злонамеренность, если не предательство. Они не хотели понять, что 3-я танковая армия могла сохранить свою целостность только путем отхода и введения в бой новых сил. Они были возмущены тем, что Свинемюнде, «последняя военно-морская база, связанная с рекой Одер», была эвакуирована, чтобы не оставлять немецких солдат в руках русских войск. Они, как зачарованные, только и глядели на Берлин и фюрера, которого уже никакая сила в мире не могла спасти от уготованной им самому себе судьбы. Они видели лишь обструкцию и слабость в поведении командующего, отказавшегося, в противоположность командующим некоторыми другими фронтами, для устрашения войск увешать деревья на путях отступления дезертирами.

За неповиновение приказу генерал-полковник Хейнрици 28 апреля вечером был снят со своего поста, а его преемником стал генерал-полковник Штудент, от которого ожидали «большей твердости и послушания». До его прибытия командование группой армий было поручено генералу фон Типпельскирху, который незадолго до того принял под свое командование объединенные в 21-ю армию войска, оборонявшие фронт между нижним течением реки Хафель и районом южнее Нёйруппина во главе с переброшенным из Восточной Пруссии армейским штабом. В результате действий Хейнрици наступление на Берлин отпало само собой. Оставалась лишь одна цель: сохранить спаянность обеих армии, ослабить давление русских войск путем отступательного маневра и дать возможность огромным толпам беженцев укрыться под защитой фронта в более безопасном месте.

Эту задачу удалось в основном решить, во-первых, потому, что давление русских с юга, где главные силы Жукова были связаны боями за Берлин, пока что можно было сдерживать; во-вторых, потому, что благодаря разумному руководству Хейнрици фронт 3-й танковой армии не был окончательно прорван, а ОКВ, свернувшее свою ставку в Фюрстенберге и переехавшее в Шлезвиг-Гольштейн, не вмешивалось больше в действия командующих.

Взятие Берлина и конец Гитлера

Так как Гитлер не покинул Берлин, а Геббельс пожелал ради фанатического выполнения своей миссии объявить немецкую столицу «символом решительной борьбы всей нации», в несчастном городе разваливавшийся режим начал последнее бессмысленное сражение, в котором, несомненно, многие из участников бились со страстной преданностью, питаемой лживыми обещаниями на подход освободительных армий, в то время как другие вынуждены были идти в бой лишь из смертельного страха перед палачами гитлеровской партии.

Стянутые в город остатки 9-й армии, охранные подразделения, фольксштурм, партийные активисты, члены организации «гитлерюгенд» были распределены по участкам и пережили самое страшное сражение из всех, пробушевавших в эту войну над городами с миллионным населением. Русские не спешили и поддерживали свое наступление чудовищным шквалом огня. Удар армии Венка 29 апреля в направлении Потсдама Геббельс использовал, чтобы в очередной оперативной сводке сообщить о героической борьбе города, служившего символом борьбы немецкого народа за свою судьбу против большевизма. Немецкие войска на Эльбе, говорил он, повернулись спиной к американским войскам, чтобы помочь берлинцам в их грандиозной битве за столицу. Но исторгнутый из этих уст зов к западному миру так и не был услышан. Слишком неискупной была вина одной из сторон, слишком много стремления к уничтожению и крестоносного фанатизма накопилось у другой стороны, чтобы можно было перебросить хоть какой-нибудь мостик между Германией и западным миром на этой стадии борьбы и при тогдашних германских правителях. 30 апреля, когда в западных частях города бой шел еще на окраинах, русские пробились с востока в центр до здания министерства авиации и Унтер-ден-Линден. Рассеялись последние надежды на освобождение силами Венка, Штейнера и Буссе. Гитлер мог бы использовать возможность предстать перед своими противниками и принять на себя ответственность за все, что было сделано от его имени или по его приказу за истекшие годы – иногда по причине беспрекословного повиновения и слепого фанатизма – сверх того, что требовала война. Гитлер мог еще своей личностью освободить немецкий народ, бившийся за свои кровные права, от всего того, что опорочивало эту борьбу в глазах всего мира. Он, заявивший много лет назад, что эта борьба – его борьба, которую он ведет для немецкого народа и за которую он один в ответе, избрал противоположный путь. Уверенный до последнего вздоха в своей правоте, полный упреков против всех, кто будто бы стоял на его пути к победе и подрывал основы этой победы, он бежал своих земных судей, «дабы не попасть в руки врагов, которые желают устроить организованное евреями представление для развлечения своих растравленных масс».

30 апреля после полудня Гитлер покончил с собой.

Последние бои на два фронта

После того как в последние дни апреля освобождение Берлина было признано невыполнимым даже самыми упорными сторонниками этой операции и всякие попытки в этом направлении прекращены, в Северной Германии оставалось еще три очага сопротивления: группа армий «Висла» в Мекленбурге и Северном Бранденбурге, соединения на Нижней Эльбе, находившиеся в распоряжении командующего немецкими войсками на Северо-Западе, и 12-я армия южнее Потсдама.

Группа армий «Висла» к утру 2 мая, сохранив свой фронт непрорванным, вышла в результате отхода примерно на рубеж Виттенберге, Пархим, Бютцов, Бад-Доберан, когда группа армий Монтгомери, захватившая еще в предшествующие дни плацдармы на почти не оборонявшейся немецкими войсками Эльбе, перешла в наступление в направлении Балтийского побережья и провинции Шлезвиг-Гольштейн. Для прикрытия своего продвижения она выдвинула на восток один корпус американцев, который в течение 2 мая достиг рубежа Людвигслуст, Шверин, Висмар. Вследствие этого удара по незащищенному тылу группы армий «Висла» последняя оказалась всего лишь на расстоянии 20 – 30 км от фронта русских войск, грозивших ей пленом или уничтожением; от этого группу армий могло спасти лишь благоразумие западного противника. В тот же день командующие обеими армиями – 21-й и 3-й танковой, не дожидаясь начала переговоров о повсеместном прекращении огня, установили личный контакт с американцами и добились того, что их повернутые фронтом против русских войска получили право, сложив оружие в ходе дальнейшего отступления, перейти через линию фронта американцев. Обе армии были спасены от безоговорочной капитуляции на поле боя, которая неизбежно привела бы их в русский плен. Их главные силы в самый последний момент исчезли за американским фронтом.

У командиров соединений в районе Гамбурга не было подобных забот. Поддержанные последними вылетами немецкой авиации, они оказали еще кратковременное ожесточенное сопротивление форсировавшим Эльбу в районе Лауэнбурга англичанам, но затем, видимо, под впечатлением известия о смерти Гитлера, прекратили почти всякое сопротивление. Гамбург благодаря своевременно начатым переговорам после разрешения некоторых внутренних вопросов был без боя занят англичанами и избавлен от дальнейших разрушений. 2 мая бои в этом районе и западнее, вплоть до реки Везер, прекратились. Англичане остановились на рубеже, проходившем севернее Любека и Гамбурга. Особых действий с немецкой стороны, предшествующих общей капитуляции, здесь не требовалось, так как фронта против русских не было.

Совершенно иным было положение 12-й армии южнее Потсдама. Прикрыв 1 мая отходящие разбитые войска 9-й армии, она попала примерно в такое же положение, как и группа армий «Висла». Осложняющим моментом было то, что американцы стояли за такой водной преградой, как Эльба, форсирование которой следовало не только организовать технически, но и согласовать с американцами. В сложившейся обстановке наиболее благоприятным пунктом для переправы был район Тангермюнде. Кое-как обороняемый рубеж на реке Хафель обеспечивал некоторую защиту с тыла, который, как казалось, подвергался опасности лишь под Хафельбергом, где русские оказывали сильное давление. Сюда армия перебросила на автомашинах одну дивизию, сняв ее с южного фланга. В течение 2 мая 12-я армия, прикрываясь арьергардами, все время самоотверженно сдерживающими преследующих их по пятам русских, начала отступление и проводила его в расчете на быстрый отрыв от противника почти непрерывными дневными и ночными переходами. Пока походные колонны выходили на Эльбу, штаб армии вошел в переговоры с американцами в районе Стендаля. Он просил разрешения о переправе через Эльбу всей армии, включая также вольнонаемный состав и взятых ею под защиту беженцев. Армии пришлось горько разочароваться, так как в разрешении на переправу беженцев было отказано. Дни 5 и 6 мая были использованы на то, чтобы под защитой большого предмостного укрепления в районе Ферхланд, Тангермюнде, восточнее Стендаля, переправить через Эльбу многочисленных раненых и больных, в том числе и небоеспособные остатки 9-й армии, а также свой вольнонаемный состав. Нелегально удалось переправить также значительную массу беженцев. 7 мая переправы были освобождены для переброски последних ведущих бой частей, и в тот же вечер армия полностью оказалась на западном берегу Эльбы. Снова удалось спасти примерно 100 тыс. человек от русского плена и обеспечить надежное укрытие хотя бы части беженцев.

Наступление русских в Чехословакии и захват Вены

До конца марта на фронте групп армий «Юг» и «Центр» ничего существенного не произошло. На крайнем юге 2-я танковая армия удерживала свои позиции между рекой Драва и озером Балатон. Примыкавшая к ней 6-я армия обороняла фронт до Дуная, 8-я армия располагалась вдоль реки Гран севернее излучины Дуная. В Западных Бескидах фронт 8-й армии примыкал к фронту 1-й танковой армии из состава группы армий «Центр», все еще прикрывавшей здесь до района Моравска-Острава Моравские Ворота, 17-я армия в результате прорыва русских в конце марта в районе Оппельна была отброшена к хребту Альтфатер. Подходы к Богемии были прикрыты обороной на восточных скатах Судетских гор, а 4-я танковая армия закрепилась вдоль реки Нейсе до ее впадения в Одер.

Русские и на юге не спешили с последним ударом на соединение с западными державами. Это наступление они намеревались провести несколькими сильными ударными группами. Между рекой Драва и озером Балатон располагались войска 3-го Украинского фронта под командованием Толбухина. Вместе с 2-м Украинским фронтом Малиновского, действовавшим по обе стороны Дуная, Толбухину предстояло осуществить удар на Вену. Из Западных Бескид 4-й Украинский фронт Петрова должен был прорваться на Брно. Конев за счет ослабления своих войск в Судетах сосредоточил крупные силы в районе нижнего течения реки Нейсе. Его главный удар был направлен по району южнее Берлина.

В то время как Конев начал наступление лишь в середине апреля, остальные русские фронты приступили к активным действиям уже в конце марта, чтобы непременно овладеть Веной раньше западных держав. Три армии немецкой группы армий «Юг» после потерь, понесенных ими в ходе своего мартовского контрнаступления, уже не могли выдержать натиска русских. Они отходили от рубежа к рубежу, сдерживая наступление русских, которые к концу месяца вышли к австрийской границе. Южное крыло фронта Толбухина прижало немецкие войска к восточным отрогам Альп, после чего русские сосредоточили крупные силы южнее озера Нёйзидлер, намереваясь через Винер-Нейштадт ударить по Вене. В это время Малиновский 4 апреля овладел Братиславой и продолжал движение на Вену по северному берегу Дуная. Вена, как и другие города, тоже стала ареной тяжелых уличных боев, но поведение населения, а также отдельных немецких частей, участвовавших в боях за город, было скорее направлено на быстрое окончание боев, чем на сопротивление. Последние очаги сопротивления расчлененных на ряд мелких групп защитников были ликвидированы 13 апреля. Русские теперь начали движение по обе стороны Дуная на запад, пока не встретились с американцами в нижнем течении реки Энс и на линии Линц, Ческе-Будеёвице.

Труднее пришлось 4-му Украинскому фронту, который, преодолевая упорное сопротивление 1-й танковой и 17-й армий, к началу мая достиг лишь линии Брно, Оломоуц. Но эта стойкость, как вскоре выяснилось, не принесла обеим немецким армиям никакой пользы. Их судьба зависела не от исхода этих боев против русских, а от факторов высшего порядка, на которые они повлиять не могли.

Между тем Конев 16 апреля перешел к уже описанному прорыву на фронте 4-й немецкой танковой армии. Фронт армии был разорван между Мускау и Губеном. Три слабые танковые дивизии не в состоянии были остановить русский прорыв. Обращенное фронтом на север фланговое прикрытие на рубеже Гёрлиц, Гримма вначале еще держалось. Но возникший в голове Гитлера план потребовать от этого прикрытия, державшегося лишь благодаря оборонительной тактике русских, наступления во фланг южному крылу фронта Конева был столь же утопичен, сколь неблагоразумно было безответственное согласие Шёрнера, пробудившее к тому же необоснованные надежды. В ночь с 26 на 27 апреля Гитлер в последний раз связался со штабом группы армий. Это были дни, когда наступление армии Венка и ее намеченное соединение с 9-й армией вновь оживили уже рухнувшие было надежды Гитлера. Именно в это время Штейнер получил приказ на наступление из района Ораниенбурга, а 4-я танковая армия должна была помочь «победоносно завершить битву за Берлин». Осуществление этой идеи выходило далеко за пределы возможного.

Так как американцы остановились в районах Хемница и Лейпцига, а русские еще не оказывали неудержимого натиска, 4-я танковая армия в первые дни мая смогла отходить, двигаясь по обе стороны Эльбы, и в течение некоторого времени удерживать горные проходы. Затем группа армий «Центр» попала в отчаянное положение. В то время как в Мекленбурге и на Эльбе бои либо закончились, либо подходили к концу и зажатые между двумя фронтами соединения группы армий «Висла» и 12-й армии благодаря благоразумию западного противника в большинстве своем смогли избежать русского плена, группа армий «Центр» все еще располагалась на территории Чехии на рубеже Брно, Оломоуц и далее до Рудных гор. Много дней потребовалось на то, чтобы она смогла, сохраняя порядок, отойти за демаркационную линию Ческе-Будеёвице, Пльзень, Карловы-Вары. Продолжать борьбу изолированно, когда на всех фронтах она уже угасала, после касающейся всех фронтов капитуляции было немыслимо, даже если бы Шёрнер и желал этого. Но точно так же нельзя было допустить, чтобы столь храбро сражавшиеся до сих пор армии в результате безоговорочной капитуляции попали в руки русских. Когда начальник штаба Шёрнера генерал фон Натцмер прибыл 3 мая на самолете во Фленсбург, чтобы получить указания о дальнейших действиях группы армий, Дёниц выразил надежду, что в ходе предполагавшихся переговоров с Эйзенхауэром удастся обеспечить возможность отхода как для группы армий «Центр», так и для ее южных соседей – групп армий «Юг» и «Юго-Восток». В начатых в последующие дни немецкой стороной переговорах о заключении перемирия (а не о капитуляции, насколько это было возможно) вопрос об участии юго-восточных групп армий был фактически решающим пунктом. Группой армий «Курляндия» и войсками на косе Фрише Нерунг приходилось пожертвовать, за исключением небольшой части находившихся там соединении, которые могли быть спасены в течение еще остававшегося короткого срока по морю и по воздуху. Армии в Северной Германии были ограждены от русского плена соглашениями на местах; отброшенные в Южную Германию армии из состава войск командования на Западе были окружены соединениями западных держав; в Италии было достигнуто местное соглашение о перемирии. Что же касается примерно двух миллионов человек из состава трех групп армий в Чехии, Моравии, Австрии и Югославии, то о них вопрос, напротив, оставался нерешенным. Все старания путем затяжки переговоров дать армиям, оборонявшимся на русском фронте, время для отступления кончились крахом из-за беспощадного ультиматума Эйзенхауэра, потребовавшего 6 мая в Реймсе безоговорочной капитуляции на всех фронтах. Она должна была вступить в силу в полночь с 8 на 9 мая. Не только бои, но и всякие передвижения войск с этого момента запрещались. Возможно, Эйзенхауэр и не мог действовать иначе. До этого времени западные союзники стояли на той точке зрения, что не окруженные армии, а лишь отдельные солдаты и офицеры, оказавшиеся в ходе боевых действий прижатыми к англо-американским линиям, могли сдаваться в плен в индивидуальном порядке. Продолжать такую практику после заключения касающейся всех фронтов капитуляции американцы не согласились. Не помогли и настойчивые уверения Йодля в том, что ни один немец, не желающий быть навеки проклятым своим народом, не может подписать документ, передающий в руки русских сотни тысяч немцев. Командование группы армий «Центр» нашло отчаянный выход из своего тяжелого положения. Оно попыталось организовать массовое бегство трех армий к демаркационной линии, чтобы спасти возможно больше людей от русских и восставших между тем чехов. Действительно, крупные силы армий успели подойти вплотную к американским войскам. Но здесь они пережили последнее горькое разочарование. В то время как на Эльбе и в Мекленбурге основной части немецких солдат было разрешено сдаться войскам западных держав и значительные силы групп армий «Юг» и «Юго-Восток» также успели своевременно спастись за демаркационной линией, в Чехии американцы не позволили немецким войскам сдаться им в плен. Поскольку стекавшиеся отовсюду колонны немцев росли с огромной быстротой и продолжали подходить, невзирая ни на какие требования американцев, последние выслали самолеты, приземлившиеся на путях отхода немецких войск, заставили немецкие колонны остановиться и стали сгонять немцев во временные лагери, которые затем были переданы в руки русских. Тот факт, что сотни тысяч немецких солдат были выданы русским, следует объяснить как корректностью американцев по отношению к своему восточному союзнику, так, вероятно, и ненавистью, раздутой против каждого немца пропагандой «крестового похода». Эта ненависть достигла высшей точки, когда американцы освободили заключенных в концентрационных лагерях. Немецкие солдаты стали невинными жертвами бесчеловечности прекратившего свое существование режима.

 

7. Конец в Курляндии и в Италии

Не менее трагическая участь постигла обреченные войска групп армий «Курляндия», которым пришлось терпеливо дожидаться своего горького конца. Испытанные в боях дивизии 16-й и 18-й армий, соблюдая образцовый порядок и сохраняя непреклонную волю к борьбе, отражали все атаки русских, добившись в конце февраля и в конце марта, в пятом и шестом Курляндских сражениях, при неустанной поддержке эскадрильи истребителей блестящих успехов в обороне. Примерно треть находившихся здесь в конце января тридцати дивизий была эвакуирована. Правда, на последнем этапе, из-за нехватки транспортных судов, вывозился только личный состав, вся техника оставлялась. Ходатайства о необходимости эвакуации армии еще в тот период, когда ее можно было осуществить морским путем, наталкивались на тупое упрямство Гитлера. 3 мая во Фленсбурге было решено спасти возможно большую часть сил до заключения всеобщего перемирия. Учитывая остававшийся срок, речь могла идти, разумеется, лишь о частичной эвакуации. Кроме раненых и отцов семейств, был эвакуирован также не введенный в бой резерв группы армий. Что касается главных сил, то последнему командующему генералу Гильперту пришлось 10 мая передать их русским на основании всеобщей капитуляции. (Схема 42, стр. 503 и карта 3, стр. 150)

Намного благоприятнее сложилась обстановка к концу войны на итальянском театре военных действий. Группа армий «Юго-Запад», командование которой 19 марта вместо отозванного на Западный фронт фельдмаршала Кессельринга принял на себя генерал-полковник фон Фитингоф, по-прежнему стояла на том рубеже, на котором она оказалась в результате наступления армий западных держав поздней осенью 1944 г. Ее правый фланг упирался южнее Специи в побережье Лигурийского моря. Затем оборонительный рубеж пересекал Северные Апеннины, запирая их долины, выходящие на север, южнее Модены и Болоньи, и поворачивал к озеру Комаккьо. Слабая армия «Лигурия» удерживала перевалы через Альпы на франко-итальянской границе. Группа армий «Юго-Запад» должна была передать несколько лучших дивизий на другие фронты. Но гораздо хуже численной слабости были перспективы снабжения. Уменьшившаяся мощность немецкой военной промышленности и особенно непрерывные воздушные удары противника по Бреннерскому шоссе снизили приток необходимых предметов довольствия, вооружения, боеприпасов и горюче-смазочных материалов до мизерных размеров. В конце концов в целях экономии горючего танки и самоходные установки при перебросках приходилось транспортировать с помощью тракторов или даже волов. Дивизии и без того являвшиеся частично «стационарными», были еще больше ограничены в своей подвижности. Наступление противника, если бы оно привело к прорыву, означало бы расчленение и уничтожение группы армий уже только из-за недостаточной подвижности многих боевых единиц. Несмотря на это, все просьбы своевременно отвести войска за такую мощную водную преграду, как река По, и тем самым избежать подобной опасности были Гитлером отвергнуты. Но группа армий должна была не только удерживать прежние позиции. Ей было приказано, как и войскам в Германии, подготовить к разрушению все основные итальянские промышленные предприятия, дорожные и гидротехнические сооружения, газовые заводы и электростанции, все гавани и молы и взорвать их в случае отступления под натиском противника. Командующий группой армий усмотрел в таких мерах не что иное, как проявление слепой жажды разрушения и уже по этой причине отверг их. Кроме того, такие действия наряду с впечатлением об отходе немецких войск, несомненно, раздули бы тлевшие пока еще в глубине искры восстания в яркое пламя и навлекли бы на немецкие войска гнев итальянского народа. Командование группы армий сумело соответствующими мерами, тщательно скрывавшимися от Берлина, не допустить подобных разрушений.

Еще задолго до последнего наступления командование группы армий, используя уже давно налаживавшийся немецким послом Раном, а также начальником отрядов СС и полиции Вольфом контакт с противником, начало прощупывать возможность договориться с западными державами через нейтральную Швейцарию. Оно исходило при этом из того соображения, что предотвращение последнего сражения, исход которого не мог вызывать сомнений, соответствует не только интересам Германии, но и интересам страны, ставшей против своей воли ареной боев и получавшей, таким образом, возможность избежать дальнейших ненужных опустошений. Успеху начавшихся переговоров мешало то, что группа армий не могла пойти на последние решающие уступки, пока разгром Германии не стал еще очевидным, так как подавляющее большинство действовавших войск было еще настроено в пользу Гитлера. В то же время другая договаривающаяся сторона настаивала на быстрейшем соглашении, которое она хотела, вероятно, использовать для пропаганды на других немецких фронтах.

Чтобы оказать нажим в этом направлении, союзники 9 апреля развернули подготовленное ими решающее наступление. Оно началось ударами на обоих флангах, которые привели на Адриатическом побережье, где действовала английская армия, к крупным боям, но вначале увенчались лишь успехами местного значения. Когда 13 апреля стало ясно, что назревает решающий удар и на фронте американской армии, командование группы армий в последний раз обратилось к Гитлеру, чтобы получить разрешение на отход за реку По, и опять тщетно. Таким образом, событиям предоставлялось идти своим чередом. Главный удар начавшегося на следующий день наступления, как и предыдущей осенью, был направлен на Болонью. После ожесточенных боев превосходящим американским силам удалось 20 апреля осуществить здесь прорыв, открывший их танкам путь к реке По. Малочисленные немецкие резервы были израсходованы, фронту в районе Специи также грозила катастрофа. Тогда командование группы армий решило под свою ответственность начать в ночь с 21 на 22 апреля отвод своих армий за реку По. Но для организованного отхода было уже слишком поздно. Чрезвычайно тяжелым оказался переход через разлившуюся реку, многочисленные мосты через которую уже в течение нескольких месяцев бомбила вражеская авиация. Переправа могла осуществляться лишь на подготовленных паромах и понтонах под прикрытием арьергардов, но в то же время и под непрерывным воздействием авиации противника. Переправить удалось в основном лишь живую силу с легким вооружением. Большая часть тяжелого пехотного оружия, артиллерии и транспорта, даже из того количества, которое удалось вывезти к реке, была потеряна.

Несмотря на это, 10-й армии удалось севернее реки По организовать вполне удовлетворительную оборону. Зато на западном участке фронта вследствие прорывов противника значительные силы во время отступления были окружены и отрезаны, так что им пришлось сложить оружие. Оценив создавшуюся обстановку, верховное командование теперь тоже отдало приказ на отступление до южных отрогов Альп. Этот маневр был облегчен тем, что река По оказалась препятствием и для преследовавшего противника и замедлила его продвижение. Кроме того, английская армия значительными силами нанесла удар через Падую на Триест и далее до Полы. Видимо, англичанам было важнее воспрепятствовать переходу этого района в руки Тито, чем уничтожить левое крыло немецкой группы армий. Американская армия направила значительную часть своих сил вдоль побережья на Геную, а оставшимися войсками после прорыва на Болонью стала продвигаться южнее реки По на Пьяченцу и оттуда на Милан.

В эти дни Муссолини пришел конец. 23 апреля он неожиданно отправился из своей резиденции на озеро Гарда в Милан, чтобы лично начать переговоры с вождями итальянского Движения сопротивления. Не желая принять их требований, он бежал в Комо, якобы для того, чтобы направиться в одну из отдаленных горных долин, на самом же деле, вероятно, чтобы спастись в Швейцарии. Во всяком случае, в деревне Донго он был опознан антифашистами и 28 апреля без долгих разговоров расстрелян. Всенародное восстание, вспыхнувшее в результате наступления западных держав, было направлено главным образом против всех крупных и мелких главарей фашистской партии и лишь

в небольшой степени против отступавших немецких войск, так как высшие немецкие инстанции заключили предупредительные соглашения с итальянским «Комитетом национального освобождения», дополнявшиеся нередко договоренностью на местах.

Драматический эпизод произошел в кругах немецкого командования в результате вмешательства Кессельринга, который после соединения американцев с русскими в Центральной Германии был назначен главнокомандующим всеми немецкими войсками на Юге. Кессельринг 27 апреля отклонил предложение Фитингофа о распространении происходивших на итальянском фронте переговоров с западными державами и на Южную Германию. Он ссылался на сообщения из Берлина относительно многообещающих контрударов с целью освобождения столицы рейха, которые якобы должны привести к великому перелому и опираются на прочную основу. Фитингоф не мог и не хотел разделять этих надежд. 29 апреля его уполномоченные подписали в ставке союзников в Италии договор о перемирии, который должен был вступить в силу 2 мая. В результате Фитингоф и его начальник штаба были сняты со своих постов и заменены другими генералами. Но остановить ход событий уже было нельзя. После смерти Гитлера Кессельринг рано утром 2 мая после некоторых колебаний также дал постфактум свое согласие на капитуляцию и вернул Фитингофа и его начальника штаба на их должности, ибо в глазах противника только они были полномочными представителями немецкой стороны.

В соответствии с той линией поведения, которой командующий войсками противника фельдмаршал Александер придерживался и ранее, капитуляция армий проходила в достойной форме с широким привлечением бывших немецких военачальников. Большим удовлетворением для немецких солдат и офицеров явилось и то, что итальянцы стихийно проявляли по отношению к немцам свои дружеские чувства и даже сердечность. Видимо, итальянское население сумело оценить тактичную сдержанность немецких солдат в то время, когда внутри страны бушевала политическая борьба. Оно почувствовало, что войска причинили стране не больше разрушений, чем того требовали собственно боевые действия, и даже скорее обвиняло в этих разрушениях другую сторону. И, наконец, итальянцы платили немецкому солдату уважением, которое он заслужил своим храбрым и рыцарским поведением в бою. Таким образом, в Италии обе стороны остались довольны окончанием войны, носившим здесь поистине примирительный характер.