Д. Типтри - младший

ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ ДОКТОРА АЙНА

Перевод с англ. И. Невструева

Доктора Айна опознали во время полета на трассе Омаха-Чикаго. Его коллега, биолог из Пасадены, выходя из туалета, заметил его сидящим у прохода. Еще пять лет назад этот человек завидовал Айну за его значительные дотации, "но сейчас лишь равнодушно кивнул и очень удивился резкой реакции Айна. Он хотел даже Вернуться и немного поговорить с ним, но слишком устал и, как почти все вокруг, боролся с атакующим его гриппом.

Стюардесса, раздававшая после приземления пальто, тоже запомнила Айна: высокого, худощавого, не броской наружности мужчину с рыжеватыми волосами. Он задержал очередь, вглядываясь в нее, а поскольку уже получил пальто, она сочла это неловкой попыткой завязать знакомство и поторопила его жестом.

Айн исчез в окутывающем аэропорт cумраке он был совершенно один. Несмотря на отчаянные призывы Гражданской Обороны, он не спешил спуститься под землю. А женщины никто не заметил.

Больной, умирающей женщины.

По дороге в Нью-Йорк Айн не был идентифицирован, но в списке пассажиров самолета, вылетающего в 14.10, имелась фамилия "Амес", что, вероятно, искаженное "Айн". Так оно и было на самом деле. Самолет перед посадкой кружился почти час, и Айн разглядывал то появляющуюся, то вновь исчезающую через равные промежутки времени затянутую туманом поверхность моря.

Женщина была уже совсем слаба. Она закашляла, с трудом поднося ладонь к покрытому струпьями, частично закрытому длинными волосами лицу. Волосы ее, как заметил Айн, видимо, недавно еще такие прекрасные и густые, поблекли и явно поредели. Он выглянул в окно, на море, заставляя себя увидеть чистые холодные волны. На горизонте виднелось большое черное пятно: опять какойто танкер открыл все вентили. Женщина снова закашляла. Айн закрыл глаза, а самолет влетел в смог.

В очередной раз на него обратили внимание, когда он явился на регистрацию перед отлетом машины фирмы ВОАС до Глазго. Климатическая установка не могла справиться с температурой того жаркого сентябрьского дня, поэтому подземный аэропорт Кеннеди напоминал котел с медленно кипящим содержимым. Потные, переступающие с ноги на ногу пассажиры тупо пялились на световую газету. СПАСЕМ ПОСЛЕДНИЕ ОАЗИСЫ ЗЕЛЕНИ! какая-то группа протестовала против эксплуатации и осушения Амазонки. Многие пассажиры вспомнили великолепные, цветные снимки пробного взрыва новейшей "чистой" бомбы и расступились, давая,проход группе мужчин в мундирах. На пуговицах у них было написано: "РАЗВЕ КТО-ТО БОИТСЯ?".

Именно тогда Айна заметила некая женщина, услышавшая шелест газеты, которую он держал в дрожащих руках. Никого из" ее семьи еще не тронула эпидемия гриппа, поэтому она быстро взглянула на него и, увидев покрытый каплями пота лоб, поскорее велела своим детям отодвинуться от него как можно дальше.

Она запомнила, что он пользовался дезинфицирующим аэрозолем для горла фирмы "Инстак". Об этой фирме она ничего не знала - в ее семье всегда покупали "Клир". Когда она разглядывала Айна, он неожиданно повернулся и взглянул ей прямо в лицо; облачко распыленной в воздухе жидкости поплыло в ее сторону. Что за манеры! Она поскорее повернулась к нему спиной и потом не могла вспомнить, разговаривал ли он с какой-либо женщиной, не прислушалась, когда проверявший документы пассажиров служащий прочел вслух цель путешествия Айна. Москва!

Служащий тоже вспомнил это, но со смешанными чувствами. Айн явился на регистрацию один, и ни одна из находящихся на борту этого самолета женщин не летела в Москву, но могло быть и так, что кто-то из них имел отдельный билет на каждый из этапов своего путешествия. Почти наверняка, она уже была с ним.

Трасса полета проходила через Исландию с часовой остановкой в Кефлавике. Айн прохаживался по небольшому парку, находящемуся на территории аэропорта, жадно вдыхая насыщенный запахом моря воздух. Через каждые несколько вздохов тело его сотрясала сильная дрожь. Несмотря на рев работающих двигателей бульдозеров, слышно было, как море бьет своими огромными лапами по клавиатуре берега. В парке находилась небольшая рощица пожелтевших берез, на которых расселась стая готовящихся к дальнему перелету каменок. "Через месяц они будут уже в Северной Африке,- подумал Айн.- Две тысячи миль махания маленькими крылышками". Он полез в карман и бросил им горсть крошек.

Женщине как будто слегка полегчало. Не сводя глаз с Айна, она тяжело вдыхала веющий от моря бриз. Березы г'ад ней были такими же золотыми, как растущие там, где он увидел ее впервые, в тот день, когда началась его жизнь... Он сидел сжавшись под кривым стволом дерева и разглядывал маленькую землеройку, когда вдруг что-то зашелестело в окружающей его зелени, и из папоротников прямо к нему вышла нагая девушка с ослепительно белым телом. Молодой Айн затаил дыхание, вжимая лицо в сладко пахнущую траву, чувствуя, как сердце в его груди безудержно бьется. В следующую секунду он смотрел уже на каскад черных волос, спадающих по узким плечам до ягодиц, не замечая, что землеройка пробежала по его одеревеневшей ладони. Озеро, отражающее в своем помутневшем серебряном зеркале туманное небо, было совершенно спокойно; плавающие на поверхности золотистые листья всколыхнулись не больше, чем если бы в воду вошла водяная крыса. Вновь воцарилась тишина, в которой деревья, отмечающие путь нагой девушки, отражались подобно пылающим факелам в блестящих глазах Айна. На мгновенье у него мелькнула мысль, что он видел ореаду*.

* Ореада - нимфа, живущая в горах. Прим. перев.

Айн последним поднялся на борт самолета, летящего в Глазго. Стюардесса смутно вспомнила, что он показался ей каким-то обеспокоенным. Она не смогла опознать женщины - на борту было много женщин и детей, а в списке пассажиров имелось много ошибок.

Кельнер из ресторана аэропорта в Глазго помнил, что человек, похожий на Айна, заказал шотландскую овсянку и съел две порции, хотя, конечно, это была вовсе не. овсянка. Молодая мать с коляской видела, как он кормил крошками птиц.

Когда он явился с билетом к стойке ВОАС, то встретил знакомого профессора из Глазго, отправлявшегося на ту же конференцию в Москву. Профессор этот был некогда одним из учителей Айна. Сейчас уже известно, что, закончив учебу, Айн занимался наукой в Европе. Они проговорили все время полета над Северным морем.

- Я не мог ничего понять,- сказал позднее профессор,- и спросил: "Почему ты летишь кружным путем?" Он сказал мне, что все билеты на прямые рейсы были уже проданы.

Это оказалось ложью. Вероятно, Айн летел в Москву кружным путем, чтобы остаться незамеченным.

Профессор с одобрением высказался относительно научных достижений Айна.

- Выдающийся? О, несомненно. И к тому же упрямый. Очень, очень упрямый. Не раз случалось, что какая-то концепция или даже невиннейшая ассоциация настолько поглощали его, что вместо того, чтобы оставить это и. перейти к основной работе, как поступил бы на его месте любой послушный разум, он останавливался и долго шарил вокруг. Если быть откровенным, поначалу я подозревал, что он просто не слишком понятлив, но вы же помните, кто сказал, что способность задумываться над повседневными явлениями дана лишь необыкновенным личностям? Это стало ясно когда он буквально поразил нас всех той историей с. изменением энзимов. Жаль, что ваше правительство запретило продолжать работу над этой проблемой... Нет, молодой человек, он мне ничего об этом не говорил. Собственно, мы говорили только о моей работе, и я был удивлен, видя, что он не утратил контакта с предметом. Он спросил, что я в связи с этим ЧУВСТВУЮ, и тем самым снова поразил меня. Я не видел его пять лет, но сейчас он мне показался каким-то... усталым? С другой стороны, кто сейчас не устал? Уверен, он был доволен переменой, пользовался Каждой остановкой, чтобы размять ноги. В Осло, даже в Бонне. Да, кормил птиц, но он всегда любил это делать. Его жизнь в период нашего близкого знакомства? Какие-то радикальные перемены? Молодой человек, до сих пор я говорил с вами исключительно ради особы, которая мне вас представила, но теперь вынужден заметить, что попытки бросить на Чарльза Айна* какие-либо подозрения просто наглость с вашей стороны. Всего хорошего.

* Charles Ain - С. Ain - Cain - английское написание библейского имени Каин. Прим. перев.

Профессор не сказал ни слова о роли той женщины в жизни Айна.

Впрочем, он и не мог сказать, поскольку Айн завязал с ней интимные отношения еще в университетском периоде. Он не хотел, чтобы кто-либо догадался, до какой степени она стала его манией, насколько он был очарован богатством ее тела и вечной ненасытностью. Они встречались, когда у него было время. Если виделись на людях, то делали перед друзьями вид, что незнакомы, но пожирали друг друга взглядами. Уже потом, наедине... Что за напряжение любви! Он наслаждался, овладевал ею, не позволяя, чтобы она имела от него даже малейшие секреты. В своих снах он видел только роскошные тени и белеющие в лунном свете округлости ее тела, и его счастье находило все новые измерения, в которых могло расцветать.

В пении птиц и пленительном шепоте лугов возможность недуга казалась далекой и нереальной. Да, порой ей случалось закашлять, но и с ним такое бывало. Он не мог заставить себя заняться детальным изучением болезни.

Во время конференции в Москве почти каждый рано или поздно обратил внимание на Айна, в чем не было ничего необычного, принимая во внимание его профессиональную репутацию. Конференция была не очень представительна, но имела большой вес. Айн несколько опоздал; первый день заседаний уже закончился, а его доклад должны были заслушать в последний, третий день.

Множество людей разговаривали с Айном, многие обедали с ним. Никого не удивляло то, что он мало говорил, он всегда был таким, может, за исключением нескольких памятных, горячих дискуссий. Правда, некоторым из его друзей показалось, что он, вроде бы, несколько утомлен и легко возбудим.

Некий индийский инженер по ядерным системам заметил, что Айн пользуется аэрозолем для горла, и пошутил, что доктор привез на заседания азиатский грипп. Шведский знакомый Айна вспомнил, что во время обеда доктору звонили из-за океана, и, вернувшись от телефона, он, хотя его никто не спрашивал, заявил, что что-то пропало из его домашней лаборатории. Ктб-то сделал какоето шутливое замечание, на что Айн с улыбкой ответил:

- Действительно, это "что-то" весьма активно.

В это время один из китайских биологов начал свою ежедневную пропагандистскую песню о бактериологическом оружии и обвинил Айна, что тот занимается, его созданием. Айн осадил его, невозмутимо заявив:

- Вы совершенно правы.

По негласному соглашению вообще не было разговоров о военном использовании, промышленном загрязнении среды и тому подобных вещах. Никто также не мог вспомнить, видел ли Айна в обществе какой-либо женщины, за исключением старой мадам Виалш, которая никоим образом не могла никого завербовать, ибо передвигалась в инвалидной коляске.

Сначала доклад Айна казался слабым для него. Правда, доктор никогда не обладал особыми ораторскими способностями, но мысли свои всегда выражал ясно и понятно. На этот раз казалось, что он был слегка рассеян и говорил не много нового. Слушатели решили, что он делает это сознательно, заботясь о неразглашении. Наконец Айн добрался до весьма запутанной части своего выступления, касающейся процесса эволюции, где постарался привлечь внимание к тому, что выглядело не совсем обычно. Когда он заговорил о "птицах, поющих для очередной расы", многие слушатели заподозрили, что докладчик просто не в себе. Однако, в конце выступления Айн проговорился: неожиданно он начал описывать метод, использованный им для мутирования и переделки вируса белокровия. В четырех предложениях он изложил все от А до Я, сделал паузу, после чего коротко описал результаты действия мутировавшего вируса, наиболее отчетливо проявленные у высших приматов. Выживаемость у низших млекопитающих и других животных была близка к 90%. Носителем, продолжал доктор, может служить любое теплокровное. Более того, вирус может жить в любой среде и отлично переноситься воздушным путем. Показатель заражаемости им необычайно высок. Затем Айн мимоходом заметил, что ни одна из высших обезьян, а также случайно зараженных людей, не прожили больше двадцати двух дней.

После этих слов воцарилась мертвая тишина, прерванная делегатом из Египта, который опрометью бросился к двери. Мгновением позже то же сделал один из американцев, перевернув позолоченное кресло.

Айн вообще не отдавал себе отчета в том, что поверг слушателей в состояние, весьма похожее на полный паралич. Все произошло очень быстро: человек, сморкавшийся в платок, замер, вытаращи" поверх него глаза, другой, раскуривавший трубку, очнулся, лишь когда огонь обжег ему пальцы. Двое мужчин, сидевших у двери и занятых разговором, не услышали ни одного слова из сказанного Айном. Их смех глухо прозвучал в воцарившейся тишине, заглушая последнюю фразу доктора: "..не имеет никакого смысла".

Позднее, как оказалось, Айн объяснял, что вирус использует механизм сопротивляемости организма, и любые попытки защититься от него обречены на неудачу.

Это было все. Айн с минуту подождал вопросов, после чего сошел с трибуны и двинулся по проходу между рядами кресел. Когда он добрался до двери, слушатели пришли в себя настолько, чтобы встать с мест и направиться к нему. Повернувшись на пятке, он горько сказал:

- Да, конечно, это очень плохо. Я уже говорил вам. Все мы ошибались. А теперь - конец.

Часом позже оказалось, что он исчез, вероятно, сев в самолет фирмы Синайр, летящий в Карачи.

Люди из разведки догнали его в Гонконге: он выглядел уже совсем больным и не сопротивлялся. Все вместе они отправились в Штаты через Гавайи.

Его,опекунами были люди на уровне: они видели, что он ведет себя спокойно, и обращались с ним соответственно. При нем не оказалось никакого оружия или наркотиков. В Осаке они надели ему наручники, вывели на прогулку, позволили немного покормить птиц и с интересом выслушали информацию о трассах перелетов щеголя писклявого. Айн говорил очень хрипло. Речь тогда шла только о правилах сохранения тайны, которые он нарушил. Женщиной вообще не занимались.

Почти весь перелет на Гавайи он провел в полусне, но, когда острова появились на горизонте, проснулся, прижал лицо к стеклу и что-то забормотал. Сидевший за ним сотрудник услышал что-то о женщине и включил магнитофон.

- ... голубизна, голубизна и зелень, и лишь под ними раны. Моя девочка, ты не умрешь, я не позволю тебе умереть. Говорю тебе, моя дорогая, это конец... Взгляни на меня своими блестящими глазами, дай увидеть, что они снова живы! Моя принцесса, моя девочка, удалось ли мне тебя спасти? Как страшно и благородно это дитя Хаоса в одеждах зеленых, голубых и золотых... кружащийся шарик жизни, совершенно одинокий в огромном Космосе... Удалось ли мне тебя спасти?

Во время последнего отрезка пути он уже явно бредил.

- Знаете, возможно? ей удалось меня обмануть,- доверительно прошептал он на ухо сидящему рядом с ним сотруднику.Вы должны быть к этому готовы. Я ее знаю! - Он тихо засмеялся.- Не так-то с ней просто. Но будьте потверже...

Над Сан-Франциско его охватило радостное возбуждение.

- Вы знаете, что здесь снова появятся выдры? Я в этом уверен. Когда-нибудь здесь вновь будет настоящий залив.

На авиабазе Гамильтон его положили на носилки, и вскоре после старта он начал терять сознание, а перед вылетом стал требовать, чтобы ему позволили выбросить на поле остатки корма для птиц.

- Птицы, как известно, теплокровные,- обратился он к агенту, который пристегивал его наручниками к носилкам, после чего улыбнулся и потерял сознание'. В таком состоянии он оставался почти все последние десять дней своей жизни. Разумеется, никого это уже особо не волновало. Оба агента .умерли очень быстро, вскоре после окончания исследования корма, для птиц и аэрозоля для горла. Женщина из аэропорта Кеннеди почувствовала, что с ней что-то не в порядке.

Магнитофон, который поставили у изголовья его кровати, работал непрерывно, но если бы даже нашелся кто-то, желающий прослушать ленту, он не услышал бы ничего, кроме бреда.

- Гея Глориатикс,- выводил он.- Гея, девочка, принцесса...- Порой он был величествен в своей муке.- Наша жизнь твоя смерть! - кричал он.- Наша смерть могла бы стать и твоей, но не нужно, не нужноПотом вдруг начинал обвинять:

- Что ты сделала с динозаврами? Они тебя раздражали? И как ты с ними разделалась? - спрашивал он.- Холодно... Королева, ты слишком холодна! На сей раз не хватило совсем немного, моя девочка,- бормотал он, после чего рыдал и с умилением, гладил постель.

И только в самом конце, когда мучимый жаждой и грязный он лежал там, где его оставили и забыли, доктор начал говорить осмысленно. Свободным, легким тоном парня, планирующего выезд с девушкой на пикник, он задал магнитофону вопрос:

- Ты не думала о медведях? У них так много... Странно, что они не пошли выше. Девочка, моя, может, ты старалась их спасти?

Из глубин сухого горла вырвался короткий смех, и вскоре доктор Айн был мертв.